Айлс Грег. Смерть как сон

   – Билл, познакомься, это Джордан Гласс. Мисс Гласс, это Билл Грэнджер, начальник отряда быстрого реагирования.
   Грэнджер, не поднимаясь из-за стола, перегнулся мне навстречу и с чувством пожал руку. Я просто не успела уклониться от рукопожатия.
   – Мне очень жаль, что в этом деле фигурирует и ваша сестра, мисс Гласс. Мы делаем все возможное, поверьте.
   – Спасибо, я верю.
   – Инспектор хочет приставить к мисс Гласс нашего человечка. На несколько часов, – сказал Кайсер. – Может, на сутки. Непосредственной угрозы не просматривается, но мы хотим быть за нее спокойны. Как насчет Венди Трэвис? Выделишь?
   Грэнджер ожесточенно покусал нижнюю губу, затем решительно поднялся и вновь снял трубку телефона.
   – Так и быть, но не надолго, – бросил он нам с Кайсером и тут же совсем другим голосом крикнул в трубку: – Зайди ко мне, есть дело! – Положив трубку, он вновь глянул на Кайсера. – Я слышал, у вас там только что была видеосвязь с Квонтико и вроде сам Бакстер вот-вот к нам пожалует. Что вы задумали, ребята?
   – Четкого плана пока нет.
   – Моим орлам найдется работка?
   – Очень на это надеюсь, но не теперь.
   В дверь постучали, и она тут же открылась. Я повернулась на звук и увидела на пороге молодую женщину. Чуть ниже меня, но заметно крепче. Привлекательные типично англосакские черты. В темно-синей юбке, кремовой блузке и пиджачке от Лиз Клейборн она смахивала на менеджера среднего звена крупной компании, если бы не пистолет, уголок которого выглядывал из-под полы расстегнутого пиджачка.
   – Мисс Гласс, – сказал Грэнджер, – познакомьтесь, это специальный агент Венди Трэвис. Венди, это Джордан Гласс. Я хочу, чтобы вы провели этот день вместе. Будь умничкой, Венди.
   Агент Трэвис вежливо улыбнулась мне и протянула руку. И это было почти мужское рукопожатие с ее стороны.
   – Только захвачу сумочку, – сказала Венди.
   Я думала, что она сразу же убежит, но она задержалась и глянула на Кайсера. Тот подмигнул ей:
   – Спасибо, Венди, я всегда знал, что ты лучший кандидат.
   Вся светясь от счастья, та наконец скрылась за дверью. Обернувшись к Грэнджеру, я увидела, что тот прячет в усах довольную ухмылку.

8

   Я сидела на Сен-Шарль-авеню в припаркованном "мустанге" и никак не могла набраться духу выйти из машины. Я остановила ее в квартале от дома, чтобы дети, чего доброго, не увидели меня в окно. Венди стояла в нескольких метрах, прячась в тени раскидистого дуба.
   Мы легко с ней сошлись, и я действительно чувствовала себя в полной безопасности, пока она была рядом. Уж на кого-кого, а на Венди вряд ли произвел бы впечатление мой рассказ о том, что Джейн совершала ежедневные трехмильные пробежки и работала с гантелями. Зато мне очень легко было представить агента Трэвис в тире, где коллеги-мужчины в очередной раз негодуют из-за того, что эта чертова девчонка опять их обставила на всех мишенях. Венди пришла в Академию ФБР в девяносто втором. Услышав об этом, я сразу поняла, что она из поколения Кларис Старлинг – вчерашних школьниц, в огромном количестве устремившихся на учебу в ФБР под впечатлением от вдохновенной игры Джоди Фостер в знаменитом триллере "Молчание ягнят".
   Что ж, в этом нет ничего зазорного. Когда я сама посмотрела "Энни Холл" Вуди Аллена в тысяча девятьсот семьдесят седьмом, то потом еще целый месяц разгуливала по окрестностям в штанах-шароварах, с мужским шейным платком и в шляпе. По крайней мере душевный порыв Венди обернулся для нее достойной работой в серьезном учреждении.
   Я очень долго выбирала подарки для племянников, но Венди не торопила меня и даже давала советы. Генри уже восемь. Его назвали в честь деда – отца Марка. А Лин всего шесть, и ее назвали в честь бабушки – нашей с Джейн мамы. С тех пор как одиннадцать месяцев назад я уехала из Нового Орлеана, мне лишь однажды удалось с ними повидаться. Конечно, я обещала им совсем другое, но сдержать слово было мучительно. Ничего удивительного: ведь мы с их пропавшей без вести матерью похожи как две капли воды. Кроме того, как бы Марк ни пытался психологически подготовить их к моим визитам, я знала, что буду испытывать чувство вины, а дети – биться в истерике.
   Последние пару минут Венди неотрывно смотрела на меня, посылая мысленные призывы выйти наконец из машины. Она знала, что я нервничаю. Час назад я уговорила ее отвезти меня в бар. Она не пила, а я не сумела отказать себе в двух джин-тониках. Так и сказала ей: "Для храбрости". За короткой беседой она поведала мне много интересного о местной штаб-квартире ФБР. Вспоминала, что поначалу Боулс все никак не мог приноровиться к местной преступности и политике – а вплоть до последнего времени жители Нового Орлеана не видели между ними большой разницы, – но потом осмелел. В настоящее время в суде разбирается дело бывшего губернатора. Удалось Боулсу приструнить и некоторых других прежних "шишек". А вот Джон Кайсер... О нем Венди не хотела ничего говорить, и каждый ответ на свой вопрос я вытягивала из нее буквально клещами. При этом она смотрела на меня так, что сомнений не оставалось: Венди пытается оценить, какого рода интерес я питаю к Кайсеру и не представляю ли для нее угрозу...
   По словам Венди, Джон был главной звездой штаб-квартиры. Весь женский персонал бесстыдно флиртовал с ним, но тот игнорировал знаки внимания. За все время его пребывания в Новом Орлеане ни одного свидания, ни одного букета цветов, ни одного "мужского взгляда", брошенного украдкой. Такое поведение восхищало агента Трэвис. Как и биография кумира. Он служил шерифом в Айдахо, когда туда однажды наведался Дэниел Бакстер. В соседнем округе орудовал серийный убийца, и одно из преступлений было совершено на территории, подотчетной Кайсеру. В конце концов они сообща поймали маньяка, и Кайсер очень быстро расколол того на допросах. Впечатленный этим Бакстер дал молодому шерифу рекомендацию для поступления в Академию ФБР, хотя и не питал особых надежд на то, что "деревенскому простачку" удастся выдержать серьезный конкурс. А Кайсеру удалось. По окончании учебы Джон работал в Спокане, Детройте и Балтиморе, а потом Бакстер выписал его к себе в Квонтико. Его коэффициент раскрываемости преступлений действительно был одним из лучших за всю историю "серийного подразделения". А потом случилось то происшествие...
   Когда я сказала Венди, что уже знаю о случае в Монтане, она глянула на меня с подозрением. Каким это образом, спрашивается, я успела за один день то, на что она потратила несколько недель, а то и месяцев?
   – От него ушла жена. Он и об этом вам рассказал?
   – Нет.
   Удовлетворенная ухмылка.
   – А вот мне рассказывал. Она, видите ли, не выдержала его напряженного рабочего графика. Обычная история... В последнее время мы женимся и выходим замуж почти сплошь за своих. Вообще-то ему надо было вовремя осознать угрозу и предотвратить распад семьи, но он был так занят, что ни на что не обращал внимания. И она ушла. А он ее не задержал.
   – А дети?
   Она покачала головой.
   – Он говорил, что служил во Вьетнаме. Вы что-нибудь знаете об этом?
   – Нет, об этом он старается не вспоминать. Но Боулс рассказывал Грэнджеру, что он как-то видел послужной список Джона – у него полным-полно боевых наград. Одно время Боулс очень хотел видеть Кайсера в отряде быстрого реагирования, и Грэнджер даже пытался вести переговоры, но Джон уперся. Сказал, что аналитическая работа его привлекает больше. А вы как считаете?
   – Я не удивляюсь этому его решению. Люди, побывавшие на войне, потом довольно скептически относятся к силовым методам разрешения конфликтов.
   Венди закусила губу, и я испугалась – уж не обиделась ли?
   – А вы ведь бывали на войне? – вдруг тоном любопытного ребенка спросила она. – И видели своими глазами реальный бой?
   – Не только видела, но и снимала на пленку.
   – А в вас когда-нибудь стреляли?
   – И попадали.
   Я поняла, что резко поднялась в ее глазах.
   – Это больно?
   – Не рекомендую пробовать. Однажды меня ранило шрапнелью прямо... в задницу. А шрапнель гораздо хуже пули. Вот меня тогда припекло так припекло!
   Мы рассмеялись. Когда мы выходили из бара, я уже точно знала, что она по уши влюблена в Джона Кайсера и до смерти боится, что я могу стать соперницей.
   Венди облегченно вздохнула, когда я наконец набралась мужества, вылезла из "мустанга" и быстро направилась к дому Марка. Собственно, это был не дом, а самый настоящий особняк. Джейн и Марку повезло. Точнее, Джейн повезло с Марком. В этой части Сен-Шарль-авеню одни железные решетки на парадных воротах могли стоить дороже, чем целые квартиры в других районах Нового Орлеана. Я быстро взбежала на крыльцо и, не давая себе времени на дальнейшие сомнения, стукнула пару раз в дубовую дверь массивным медным кольцом. Я думала, что мне откроет Аннабель, пожилая служанка семейства Лакур, которая перешла к Марку "по наследству", но на пороге показался сам Марк.
   Говорят, что людям обычно везет с чем-то одним – либо с внешностью, либо с деньгами. Марку Лакуру повезло сразу со всем. У него были песочного цвета волосы, голубые глаза, абсолютно римский профиль и крепкое, тренированное тело спортсмена. Марк выглядел лет на десять моложе своего возраста, а стукнуло ему почти сорок два. Когда родились дети, он было потолстел на несколько килограммов, но переживания, вызванные похищением Джейн, все вернули на свои места. Весь последний год он занимался в тренажерном зале словно одержимый – лишь бы забыться. И теперь – в синих шерстяных брюках, рубашке от "Брукс бразерс" и кожаных туфлях – выглядел почти как модель.
   Увидев меня, Марк тут же расплылся в улыбке. Он быстро притянул меня к себе, и я ответила на его объятие. От него пахло дорогим одеколоном.
   – Джордан... – пробормотал он, когда я наконец отстранилась. – Как хорошо, что ты приехала.
   Он пропустил меня в просторный холл, запер дверь и повел в гостиную, которая словно сошла с обложки журнала "Архитекчурал дайджест". В комнате поддерживался идеальный, музейный порядок. Ни оброненной игрушки, ни коробки от пиццы, ни пылинки. Я даже не сразу решилась опустить пакеты с подарками на пол. Джейн тоже была чистюлей, но все же не до такой степени. После ее исчезновения жизнь в доме потихоньку начала возвращаться в то русло, которым из поколения в поколение текла в семье Лакур. Мне вдруг стало жалко детей – каково им здесь расти и в их-то возрасте поддерживать неизменный стерильный статус-кво?
   – Генри и Лин наверху? – спросила я, присев на краешек кресла-качалки, которое выглядело так, что не хватало только натянутой вокруг ленты с табличкой: "Экспонаты руками не трогать!"
   – Они сейчас у моих родителей. – Марк опустился напротив меня на диван.
   – Да?.. А когда вернутся?
   – Отец купил городской дом в паре кварталов отсюда. Они приведут детей, как только я позвоню.
   "Как только он позвонит?"
   – Что-то случилось, Марк?
   – Я хотел бы поговорить с тобой, прежде чем ты с ними увидишься.
   – О чем?
   – Хочу подготовить тебя. Ты должна знать одну вещь.
   – Не тяни, Марк!
   Он сделал продуманную паузу, даром что слывет успешным адвокатом.
   – Дети знают, что Джейн умерла.
   – Что?!
   – Мне пришлось сказать им. У меня не было выбора.
   Мы все-таки ужасные лицемеры. Целый год я старательно убеждала себя в том, что Джейн больше нет, множество раз оплакала ее и похоронила в своем сердце. Но теперь, услышав заявление Марка, которое лишь словесно подтверждало мои мысли, вдруг испытала приступ крайнего возмущения и детской обиды...
   – Но ведь ты сам не знаешь, умерла ли она!
   Марк покачал головой и вздохнул:
   – Сколько еще времени тебе нужно, чтобы смириться с этим? Твоего отца нет уже почти тридцать лет, а ты все еще на что-то надеешься! Но, Джордан, войди в мое положение! Я воспитываю детей, а они не могут ждать так долго.
   – Ты не то говоришь, Марк, не то...
   – А что я должен говорить? Поначалу они думали, что Джейн выкрал "плохой человек", что она страдает у него и не может вернуться домой, потому что он ее не отпускает. Эта версия при всем ее удобстве не могла жить вечно! Дети впали в ступор, вся их жизнь превратилась в сплошное ожидание мамы. Они больше ничем не занимались, почти не ели, почти не спали. Дни напролет сидели на подоконнике и смотрели на улицу, срывались на каждый телефонный звонок. Это не могло так дальше продолжаться, Джордан. Поэтому в конце концов мне пришлось сказать им, что Бог забрал маму к себе на небеса и она там теперь вместе с ним, а не с "плохим человеком". И смотрит на нас сверху, и думает о нас.
   – Неужели они не спрашивали, как именно она умерла?
   – Спрашивали. Я сказал, что она заснула и не проснулась.
   "Господи..."
   – А они что?
   – А они только спросили: ей было больно?
   Я спрятала лицо в ладонях. Но Марк не унимался:
   – У меня не было выбора, Джордан. Пойми, я отец и мне решать. Пожалуйста, не говори им ничего об этом расследовании, которое вы сейчас ведете. О картинах, об уликах. Ни слова! Ни слова о том, что может наполнить их безумной надеждой и новым ожиданием счастливого конца. Потому что его не будет. И ты знаешь это так же хорошо, как и я. Все те женщины мертвы. Все до единой.
   Может, все дело в том, что у меня нет собственных детей. Может, я и понятия не имею, как надо воспитывать маленьких людей. Особенно тех, на долю которых выпали такие страдания.
   – Я хочу, чтобы ты была с ними рядом, стала частью их жизни, – продолжал Марк. – Но пожалуйста, давай больше не будем возвращаться к этому вопросу. Джейн умерла. И точка. Мы даже заказали по ней панихиду.
   – А почему я узнаю об этом только сейчас?
   – Ты была в командировке, как, впрочем, и всегда. И мы не знали, как тебе сообщить.
   – Мой агент всегда в курсе, где меня найти.
   – Хорошо, тогда я скажу по-другому. Я не хотел, чтобы при этом присутствовала женщина, как две капли воды похожая на их мать, которую они в тот самый момент отпевали!
   – Черт, Марк, что ты наделал?.. – произнесла я, качая головой. – Я не говорила тебе до сих пор, но... Одним словом, восемь месяцев назад у меня дома раздался телефонный звонок. Звонили из Таиланда. Связь была отвратительная, и я могла легко обознаться, но мне показалось, что это Джейн.
   – Что?!
   – Она взывала о помощи и говорила, что папу не убили, но помочь он почему-то не может. А потом к трубке подошел какой-то мужчина и сказал что-то по-французски. И добавил по-английски: «Это всего лишь сон». На этом связь оборвалась.
   – И ты в самом деле решила, что это Джейн? Звонила из Таиланда?!
   – Я не была уверена, как не уверена и сейчас. Но ведь я наткнулась на те картины не где-нибудь, а в Гонконге!
   – Почему ты не рассказала мне об этом раньше?
   – Не хотела расстраивать.
   – Когда был звонок – днем или ночью?
   – А что?
   – А то, что я прекрасно помню – в то время ты была сама не своя и спала сутки напролет. И накачивала себя всякой дрянью.
   Меня мгновенно охватило бешенство, но я взяла себя в руки.
   – Ты прав, но я обратилась с заявлением в ФБР. Они проверили – мне действительно звонили из Таиланда. С вокзала. Ночью.
   Марк еще несколько секунд напряженно смотрел на меня, потом медленно перевел взгляд на портрет своих родителей, висевший на стене.
   – Я знаю, что ты по уши влезла в это расследование. Что ж, отговаривать не буду. Каждый из нас должен делать то, что велит ему совесть. Но я ничего не хочу знать об этом, понимаешь? Ничего! В этом доме о расследовании – ни звука! По крайней мере до тех пор, пока у них не появятся – если вообще появятся – неопровержимые доказательства, что Джейн или по крайней мере кто-то из этих женщин выжили. А до тех пор только молчание, полное молчание.
   – Речь истинного адвоката.
   Его лицо покрылось пятнами.
   – Ты, наверное, думаешь, что мне легко без нее? Да я, если хочешь знать, пережил такое... – В этот момент зазвонил его сотовый. Он взял трубку. – Да, я. Хорошо, сейчас иду.
   Он убрал телефон и поднялся с дивана.
   – Удивительно, Марк, как ты вообще согласился допустить меня до племянников.
   – Повторяю: я хочу, чтобы ты стала частью их жизни, даже прошу об этом. Ты – прекрасный пример для подражания. Особенно для Лин.
   – Ты в самом деле так думаешь?
   – Да. Забудем об этом нашем разговоре. Постарайся сосредоточиться на детях.
   "Забудем обо всем... забудем о Джейн..."
   – Я подожду здесь.
   – Хорошо.
   Марк вышел.
   Как ни странно, но меня никто и никогда не посвящал в тонкости взаимоотношений Марка и Джейн. Сестра говорила, что у них все хорошо. И старалась всегда это демонстрировать. Они поженились совсем молодыми. Марк тянул с детьми до последнего, хотел сначала встать на ноги, сделать карьеру. Джейн это беспокоило, потому что она жаждала материнства с самого начала – причем, как я подозревала, не столько ради самих детей, сколько ради укрепления выгодного для нее брака. Но когда Генри и Лин родились, мне пришлось забыть о своих подозрениях. Джейн оказалась замечательной матерью и окружила малышей такой любовью и уютом, каких мы с ней никогда не знали.
   Я услышала, как распахнулась входная дверь, и до меня долетели приглушенные расстоянием голоса. Громче всех говорила женщина:
   – Не думаю, что это хорошая идея. Им и так через многое пришлось пройти...
   Затем раздался голос Марка, который терпеливо и многословно настаивал на своем. А потом – о мой Бог! – я услышала, как по лестнице застучали маленькие каблучки и вслед им ступеньки заскрипели под тяжелыми шагами Марка. На лбу у меня выступила испарина. Честно говоря, я и предположить не могла, что буду волноваться так сильно. Звук шагов приблизился почти к самой двери и вдруг оборвался.
   – Ну, идите, – прозвучал в коридоре голос Марка. – Все будет хорошо.
   Ответом ему была тишина. Я сама боялась вздохнуть и не могла пошевелиться.
   – А там для вас подарки! – тоненько пропел Марк.
   В проеме показалось личико Лин. Маленькая копия меня и Джейн. Своими большими карими глазами она напоминала олененка, опасливо выглядывающего из-за дерева. Лин увидела меня, и у нее широко открылся рот. В следующее мгновение чуть повыше показалась белобрысая голова Генри. Он моргнул несколько раз своими голубыми глазами и исчез. Лин осталась. Я улыбнулась как можно сердечнее и раскрыла объятия. Лин оглянулась – видимо, на отца, – а затем переступила порог комнаты, сделала пару неуверенных мелких шажков и вдруг... бросилась ко мне.
   – Мама, мама... – горячо зашептала она мне в ухо, прижимаясь всем телом и дрожа.
   В ту минуту я едва не лишилась чувств. Невероятным усилием воли чуть отстранила ее, мягко заглянула в блестевшие от слез глазенки и проговорила:
   – Я Джордан, зайчик мой, тетя Джордан...
   – Она знает, – раздался в комнате голос Марка. Он стоял на пороге и держал за плечи не решавшегося подойти ко мне Генри.
   – Она назвала меня мамой...
   – Лин, ты знаешь, кто сейчас перед тобой?
   Лин строго на меня посмотрела и шмыгнула носом.
   – Тетя Джордан. Я видела ваши фотографии в альбомах.
   – Но ты сказала "мама"...
   – Вы очень похожи на мою маму. Мама сейчас на небе у Бога.
   Я инстинктивно прикрыла рот ладонью, не зная, что делать и что говорить дальше. Меня выручил Марк, подтолкнувший вперед сына.
   – А вот и старина Генри. Ну, подойди, поздоровайся с тетей.
   – Привет, Генри, – дружески кивнула ему я.
   – Мы заняли первое место по футболу, – вместо приветствия объявил тот.
   – Не может быть!
   – Хотите, покажу кубок?
   – Еще как хочу. Но у меня для тебя есть подарок. Посмотришь на него?
   Генри оглянулся на отца за разрешением.
   – Я тоже с удовольствием погляжу, – сказал Марк.
   Я кивнула в сторону одного из свертков у двери.
   – Сумеешь открыть сам, Генри?
   – Сумею!
   Он атаковал сверток и через минуту достал плоскую коробочку с ярлычком "Панасоник".
   – Это DVD-плеер, пап, смотри! Портативный! Для машины! – восхищенно вскричал Генри.
   – Для машины? М-м-м, довольно оригинально, – проговорил Марк, подмигнув мне.
   – Оригинальность – единственная привилегия незамужних и бездетных, – ответила я.
   – Вот-вот...
   Лин все стояла около меня, не решаясь спросить, есть ли что-нибудь и для нее.
   – Ну а это тебе! – зная наперед, что читаю ее мысли, объявила я и передала девочке сверток поменьше.
   – А что это?
   – Сама посмотри.
   Лин аккуратно развязала бантик и свернула ленту в клубок, прежде чем раскрыть сверток. У меня сжалось сердце. Точно так же бережно относилась к вещам и Джейн, научившись этому – в отличие от меня – у нашей матери. Сестра жила богато, но детские привычки навсегда остались с ней и даже перешли к дочке.
   Тем временем Лин взяла в руки небольшую коробочку и принялась рассматривать ее со всех сторон.
   – Что это?
   – Догадайся. Ты уже умеешь читать? Что тут написано?
   – "Ни-кон". "Никон". Девять-девять-ноль.
   – Отлично! Давай-ка я тебе помогу. – Я откинула кожаную крышку с аппарата и вновь передала его Лин. – Как ты думаешь, что это такое?
   Лин еще с минуту разглядывала подарок, а потом остановила взор на поблескивавшем объективе.
   – Это фотокамера?
   – Точно!
   Она часто-часто заморгала.
   – Она игрушечная или настоящая?
   – Конечно, настоящая. Очень хорошая и довольно хрупкая. Будь с ней осторожна. Всегда надевай ремешок на шею, чтобы случайно не уронить и не разбить линзу. Впрочем, не стоит сдувать с нее каждую пылинку. В конце концов это всего лишь рабочий инструмент. Главное – это то, что ты видишь своими глазами. А камера всего лишь поможет тебе поделиться увиденным с другими людьми. Понимаешь?
   Лин кивнула, в глазах застыло восхищение.
   – Папа! – вдруг крикнул Генри. – Тут два подарочных диска! "Железный гигант" и "Эльдорадо"!
   – А вы останетесь у нас ночевать? – спросила Лин, требовательно глядя на меня снизу вверх.
   – Конечно.
   – А вы научите меня, как делать фотографии?
   – Обязательно. Все, что ты наснимаешь этой камерой, мы загрузим сначала в компьютер, а потом уже распечатаем на бумаге. У тебя есть компьютер?
   – У папы есть.
   – Ну что ж, до тех пор пока он не купит тебе свой, мы будем пользоваться его. Правда, папа?
   Марк показал мне кулак.
   – Эх... Ладно, что ж с вами будешь делать. Так как насчет ужина?
   – Ты что, Марк, умеешь готовить?
   – Ты смеешься? Аннабель!
   Через полминуты на лестнице послышались торопливые шаги и из коридора раздался голос пожилой женщины:
   – Что это вы так кричите на ночь глядя, месье Лакур?
   – Как там ужин?
   – Через пять минут.
   Аннабель показалась в дверном проеме. Я почему-то ожидала увидеть толстую неповоротливую матрону, но Аннабель оказалась стройной и весьма подвижной. На лице ее светилась приготовленная заранее приветливая улыбка. Лишь когда ее взгляд упал на меня, лицо вдруг мгновенно вытянулось от испуга.
   – Ой...
   – Аннабель, это Джордан, – поспешно сказал Марк.
   – Господи прости... – пробормотала Аннабель, не сводя с меня завороженного взгляда. – Деточка, да ведь вы вылитая... – Она запнулась, вспомнив о находящихся в комнате детях. Медленно, словно ее кто-то толкал в спину, приблизилась ко мне. Я протянула руку, и она пожала ее с неожиданной силой. – Очень приятно.
   Она повернулась, машинально потрепала по головам Генри и Лин и медленно вышла.
   – Ты можешь быть свободна, когда приготовишь ужин, – крикнул ей вдогонку Марк. – Спокойной ночи!
   – Вот только выну бисквиты из печки, и вы меня сегодня больше не увидите, – ответила Аннабель из коридора.
   Когда ее шаги затихли, я проговорила:
   – Неужели у вас тут до сих пор делают домашние бисквиты?
   – Ты давно не была на Юге, – отозвался Марк. – Аннабель лучшая. Просто лучшая. Мы бы без нее пропали. А здорово ты ее... Она чуть в обморок не грохнулась.
   Когда мы перешли в столовую, роскошный ужин был уже на столе. Поросенок в медовой глазури, сырные шарики, домашние бисквиты, разнообразные салаты. Я сама едва не грохнулась на пол без чувств от этих запахов, мгновенно заставивших меня позабыть об экзотике азиатской кухни, к которой мне поневоле пришлось привыкнуть в последний год. Этот стол живо напомнил мне о Джейн. В родительском доме мы сроду не видели с ней ни фарфора, ни столового серебра, потому-то это были едва ли не первые вещи, которыми она обзавелась, выйдя замуж. Я переводила взгляд с сервиза "Ройял Долтон" на хрусталь "Уотерфорд" и серебряные приборы "Рид энд Бартон".
   – Красота... – проговорила я, шутливо подтолкнув Генри. – Садись со мной. Лин, а ты с другой стороны.
   – А разве вы не сядете на почетное место во главе стола? – наивно удивилась девочка.
   – Что мне почетное место, если я хочу сидеть с вами?
   Лин счастливо улыбнулась, и за одну эту улыбку я готова была поклясться перед всем миром, что ни один волосок никогда не упадет с ее головы. Дети пододвинули свои стулья поближе, мы все уселись за стол и без долгих предисловий принялись за еду. Я сама удивилась, как ловко и быстро нам удалось найти общий язык. Мгновения неловкости возникали лишь в кратких паузах между веселой болтовней. Дети смотрели на меня не отрываясь. Я понимала, что они ужасно соскучились по домашним вечерам в обществе мамы. В какой-то момент даже глаза Марка мечтательно затуманились...
   Тринадцать месяцев назад чья-то злая воля вырвала из их жизни любимую жену и маму. И на том месте в их сердцах, которое безраздельно занимала Джейн, появилась рваная рана. А сейчас она чудесным образом затянулась. Пусть и временно. И все благодаря женщине, родственнице, которая по прихоти природы точь-в-точь походила на Джейн.