Страница:
– Почему? С ним что-то произошло?
– Пусть он сам вам расскажет. Если захочет.
– А какое он может иметь отношение к нашему расследованию?
– Обстановка в Новом Орлеане за последний год изрядно накалилась. Это и неудивительно: женщины продолжают пропадать, а подвижек в деле никаких. Ни одной зацепки за все это время. Местная полиция находится под тяжелым прессом общественного мнения. Ситуация осложняется еще и тем, что территория подпадает под юрисдикцию самых разных ведомств. То, что принято понимать под термином "власти Нового Орлеана", в действительности представляет собой настоящий официальный муравейник.
– Как же, как же, слыхали! Джефферсон, Слайдел, Кеннер, Харахан. Шерифы и полиция смешались в кучу, и непонятно, кто за что отвечает.
– Абсолютно точно. А единственным местным специалистом с большим личным опытом работы по таким делам является как раз Джон Кайсер. Насколько мне удалось узнать, поначалу он совсем не рвался помогать, но потом, когда число жертв увеличилось, передумал. И теперь буквально одержим идеей поимки преступника.
– Может, он уже добился каких-то успехов?
– Как вам известно, все мы топтались на месте, пока вы не обнаружили картины. Но я убежден, что на данный момент именно Кайсер собрал наиболее полную информацию об известных нам жертвах похищений и знает о них больше, чем кто бы то ни было. За исключением убийцы. И, возможно, еще художника.
– Вы действительно считаете, что речь идет не об одном человеке, а о преступном сговоре?
– Да, я так считаю. Похититель работает очень чисто. До сих пор у нас не было ни свидетелей, ни следов. Мне кажется, что художник руководит всей операцией из Нью-Йорка и действует руками умелого наемника, который находится в Новом Орлеане.
– Настоящего профессионала?
Ленц кивнул.
– Возможно, художник имел в прошлом судимость и отбывал наказание в тюрьме, где и познакомился с похитителем. А может, сам родом из Нового Орлеана и у него тут криминальные связи. Во всяком случае, это объясняет выбор города.
Догадки Ленца были не лишены логики, но что-то подсказывало мне, что не все так просто.
– А вот этот ваш Кайсер... У него действительно большой личный опыт в расследовании таких дел?
– У него был самый высокий процент раскрываемости подобных преступлений, – ответил Ленц, пытаясь что-то высмотреть в иллюминаторе.
– Вы с ним не ладите, верно?
– Мы расходимся во взглядах на теоретические основы, скажем так.
– Теория теорией, а есть вещи поважнее.
– Например?
– Конкретные результаты. С ними не поспоришь.
Ленц по-прежнему смотрел в иллюминатор.
– А что вы скажете относительно версии Бакстера? Что преступника можно выследить, проштудировав записи регистрации пассажиров на авиарейсах по линии Нью-Йорк – Новый Орлеан?
– Я бы на это особенно не рассчитывал.
Я устало откинулась на спинку кресла и потерла глаза.
– Сколько нам еще лететь?
– Около часа, я думаю.
– Теперь уже поздно звонить Марку. А вернее, еще рано. Придется устраиваться в гостинице.
– У меня забронирован номер в "Виндзор-корт". Хотите там переночевать?
Я не знала, считать ли это намеком, и смешалась.
– В вашем номере?
Он усмехнулся:
– Боже упаси. Я имел в виду в этом отеле.
– Насколько я помню, в "Виндзоре" одна ночка будет стоить мне пятьсот долларов. У меня нет таких денег, а ФБР вряд ли оплатит мне чек.
– Не оплатит. Но... что-нибудь придумаем.
– Вы настольно состоятельны?
– Страховка, которую я получил за жену, позволяет мне жить очень неплохо. Так, как я никогда прежде не жил.
– Спасибо, но я лучше устроюсь в гостинице при аэропорте.
Ленц обратил на меня внимательный взгляд. Наверное, антрополог точно так же рассматривает выкопанные кости, пытаясь представить себе облик еще не изученного наукой примата.
– Раньше во время таких собеседований я всегда задавал три неизменных вопроса.
– Опять эти ваши аналитические штучки?
– Первый такой: вспомните самый отвратительный поступок в своей жизни.
– И вы хотите сказать, что вам на него отвечали?
– Вы удивитесь – отвечали, и очень многие.
– А второй вопрос?
– Вспомните поступок, которым вы больше всего гордитесь.
– Так, третий?
– Вспомните самое отвратительное событие, которое с вами случилось.
Я натянуто улыбнулась, пытаясь не думать над прозвучавшими вопросами.
– Почему же вы мне их не задали?
– Я их больше никому не задаю.
– Но почему?
– Мне надоело выслушивать ответы. – Он вновь поерзал в кресле, но глаз с меня не спускал. – Впрочем, ваши я бы с удовольствием выслушал.
– Боюсь, я лишу вас этого удовольствия.
– Что-то мне подсказывает, что я все равно это узнаю, – усмехнулся он. – Так или иначе.
У него запищал сотовый. Ленц вынул аппарат из внутреннего кармана пиджака и приложил к уху.
– Да? – Слов говорившего мне, конечно, было не разобрать, но Ленц вдруг резко выпрямился в своем кресле. – Когда? Так... Так, так... Хорошо.
– Что-то случилось? – спросила я, едва он спрятал телефон обратно.
– Двадцать минут назад двое подростков обнаружили тело женщины, похищенной возле магазина "У Дориньяка".
– Тело?!
Ленц вновь был сосредоточен.
– Она лежала в сточной канаве. Без одежды. Мальчишки забрались за ограду, чтобы попить пива, и вдруг услышали поблизости странное чавканье. Она лежала в кустах у самой воды, и ее лицо объедала нутрия. Полиция оцепила это место и ждет прибытия экспертов из ФБР. Муж уже опознал погибшую. М-да... я и не знал, что в Новом Орлеане водятся нутрии.
– Ну, это не тот вид, который относят к ценным пушным. Обыкновенная водяная крыса. Только большая.
Я живо представила себе зрелище у сточной канавы, и меня замутило.
– А знаете, доктор, – проговорила я, проглотив комок в горле, – это не он. Если тело найдено, это не он.
– Не спешите с выводами, Джордан, – задумчиво проговорил Ленц. – Давайте порассуждаем. С момента исчезновения последней жертвы прошло четыре с половиной недели. Наш неизвестный приятель вышел сегодня на охоту. Возможно, он знал, что произошло в Гонконге. Но мог не знать о мерах, которые решил предпринять его нью-йоркский сообщник в отношении Кристофера Вингейта... ну и вас. И вот он похищает женщину на автостоянке перед лавкой "У Дориньяка" и везет ее к себе в берлогу. А по прибытии обнаруживает на своем автоответчике срочное сообщение из Нью-Йорка. Так... – Ленц сверился с часами. – Труп обнаружили спустя семь часов после похищения. Ну что ж... Итак, сообщник говорит ему, что с Вингейтом он разобрался, а Джордан Гласс пока вывернулась. И что полиция будет теперь землю рыть носом. Особенно в Новом Орлеане. Наш приятель, перепугавшись, убивает женщину и бросает в сточную канаву. – Ленц вдруг хлопнул себя ладонью по колену. – Семь часов, Бог ты мой, да за такое время можно что угодно придумать! Я даже не удивлюсь, если мы имеем дело с инсценировкой!
– С какой инсценировкой? – переспросила я, лихорадочно вспоминая литературу по криминалистике, которую прилежно штудировала год назад.
Глаза Ленца возбужденно блестели. Как и Бакстер, он в глубине души был прирожденным охотником.
– Инсценировка – попытка ввести следствие в заблуждение действиями, ломающими уже сложившийся почерк преступлений. Наш приятель мог даже изувечить тело, чтобы придать несчастной женщине вид жертвы садистского изнасилования, ритуального убийства, да чего угодно! Нет, Джордан, мы не можем скидывать его со счетов только на том основании, что обнаружили тело.
И опять-таки мне хочется поверить ему, но что-то мешает.
– Но ведь человеку, который до сих пор не оставлял после себя следов, ничего не стоило упрятать свою жертву так, что ее никто и никогда бы не нашел.
– Так в том-то и дело! – торжествующе вскричал Ленц. – Он нарочно нам ее подбросил, чтобы отвести от себя подозрения!
– Но он же рискует. Трупом займутся ваши эксперты и обязательно на что-нибудь наткнутся.
Ленц впервые за последние полчаса улыбнулся.
– Вы правы. Что-нибудь да найдется. Те же волоски, частицы ткани, может быть, даже сперма. А если нам повезет, тот же биологический материал мы обнаружим и на картинах. Тогда нам удастся провести четкую связь между трупом и ими. Черт возьми, когда еще нам представится такой шанс совершить прорыв в этом деле?
Мне очень хочется, чтобы все именно так и произошло.
– Господи, прости меня, но пусть эта женщина будет одной из его жертв. Именно его...
Ленц сжал кулак и внимательно посмотрел на него.
– Если убитая – одна из его жертв, это будет поворотной точкой в деле.
– Почему? Потому что мы впервые нашли тело?
– Нет, потому что преступник впервые заметно отреагировал на наши действия.
– И на меня, которая наткнулась в Гонконге на картины и подняла шум, – напомнила я Ленцу, заново переживая, как стояла перед картиной, словно перед зеркалом, будто громом пораженная, а позади меня зарождалась паника среди посетителей-мужчин.
– И на вас.
– Зачем он убивает женщин и зачем их рисует? Что его заставляет действовать именно таким образом, доктор? Может, тем самым он пытается воплотить какие-то свои фантазии?
Ленц вновь успокоился, возбуждение схлынуло с его лица.
– Если бы я это знал, парень уже сидел бы в камере, – проговорил он, прикрыл глаза и сложил ладони на столе. – Джордан, пожалуйста, помолчите. Мне надо подумать.
Я несколько секунд смотрела в его отрешенное лицо, потом мысленно выругалась, полезла в барсетку и бросила на язык сразу три ксанакса. Вот они, "мои маленькие верные друзья". К тому времени как мы прилетим, я буду похожа на зомби. Ну и пусть. Я не Ленц и приложу все усилия, чтобы ни о чем не думать...
6
– Пусть он сам вам расскажет. Если захочет.
– А какое он может иметь отношение к нашему расследованию?
– Обстановка в Новом Орлеане за последний год изрядно накалилась. Это и неудивительно: женщины продолжают пропадать, а подвижек в деле никаких. Ни одной зацепки за все это время. Местная полиция находится под тяжелым прессом общественного мнения. Ситуация осложняется еще и тем, что территория подпадает под юрисдикцию самых разных ведомств. То, что принято понимать под термином "власти Нового Орлеана", в действительности представляет собой настоящий официальный муравейник.
– Как же, как же, слыхали! Джефферсон, Слайдел, Кеннер, Харахан. Шерифы и полиция смешались в кучу, и непонятно, кто за что отвечает.
– Абсолютно точно. А единственным местным специалистом с большим личным опытом работы по таким делам является как раз Джон Кайсер. Насколько мне удалось узнать, поначалу он совсем не рвался помогать, но потом, когда число жертв увеличилось, передумал. И теперь буквально одержим идеей поимки преступника.
– Может, он уже добился каких-то успехов?
– Как вам известно, все мы топтались на месте, пока вы не обнаружили картины. Но я убежден, что на данный момент именно Кайсер собрал наиболее полную информацию об известных нам жертвах похищений и знает о них больше, чем кто бы то ни было. За исключением убийцы. И, возможно, еще художника.
– Вы действительно считаете, что речь идет не об одном человеке, а о преступном сговоре?
– Да, я так считаю. Похититель работает очень чисто. До сих пор у нас не было ни свидетелей, ни следов. Мне кажется, что художник руководит всей операцией из Нью-Йорка и действует руками умелого наемника, который находится в Новом Орлеане.
– Настоящего профессионала?
Ленц кивнул.
– Возможно, художник имел в прошлом судимость и отбывал наказание в тюрьме, где и познакомился с похитителем. А может, сам родом из Нового Орлеана и у него тут криминальные связи. Во всяком случае, это объясняет выбор города.
Догадки Ленца были не лишены логики, но что-то подсказывало мне, что не все так просто.
– А вот этот ваш Кайсер... У него действительно большой личный опыт в расследовании таких дел?
– У него был самый высокий процент раскрываемости подобных преступлений, – ответил Ленц, пытаясь что-то высмотреть в иллюминаторе.
– Вы с ним не ладите, верно?
– Мы расходимся во взглядах на теоретические основы, скажем так.
– Теория теорией, а есть вещи поважнее.
– Например?
– Конкретные результаты. С ними не поспоришь.
Ленц по-прежнему смотрел в иллюминатор.
– А что вы скажете относительно версии Бакстера? Что преступника можно выследить, проштудировав записи регистрации пассажиров на авиарейсах по линии Нью-Йорк – Новый Орлеан?
– Я бы на это особенно не рассчитывал.
Я устало откинулась на спинку кресла и потерла глаза.
– Сколько нам еще лететь?
– Около часа, я думаю.
– Теперь уже поздно звонить Марку. А вернее, еще рано. Придется устраиваться в гостинице.
– У меня забронирован номер в "Виндзор-корт". Хотите там переночевать?
Я не знала, считать ли это намеком, и смешалась.
– В вашем номере?
Он усмехнулся:
– Боже упаси. Я имел в виду в этом отеле.
– Насколько я помню, в "Виндзоре" одна ночка будет стоить мне пятьсот долларов. У меня нет таких денег, а ФБР вряд ли оплатит мне чек.
– Не оплатит. Но... что-нибудь придумаем.
– Вы настольно состоятельны?
– Страховка, которую я получил за жену, позволяет мне жить очень неплохо. Так, как я никогда прежде не жил.
– Спасибо, но я лучше устроюсь в гостинице при аэропорте.
Ленц обратил на меня внимательный взгляд. Наверное, антрополог точно так же рассматривает выкопанные кости, пытаясь представить себе облик еще не изученного наукой примата.
– Раньше во время таких собеседований я всегда задавал три неизменных вопроса.
– Опять эти ваши аналитические штучки?
– Первый такой: вспомните самый отвратительный поступок в своей жизни.
– И вы хотите сказать, что вам на него отвечали?
– Вы удивитесь – отвечали, и очень многие.
– А второй вопрос?
– Вспомните поступок, которым вы больше всего гордитесь.
– Так, третий?
– Вспомните самое отвратительное событие, которое с вами случилось.
Я натянуто улыбнулась, пытаясь не думать над прозвучавшими вопросами.
– Почему же вы мне их не задали?
– Я их больше никому не задаю.
– Но почему?
– Мне надоело выслушивать ответы. – Он вновь поерзал в кресле, но глаз с меня не спускал. – Впрочем, ваши я бы с удовольствием выслушал.
– Боюсь, я лишу вас этого удовольствия.
– Что-то мне подсказывает, что я все равно это узнаю, – усмехнулся он. – Так или иначе.
У него запищал сотовый. Ленц вынул аппарат из внутреннего кармана пиджака и приложил к уху.
– Да? – Слов говорившего мне, конечно, было не разобрать, но Ленц вдруг резко выпрямился в своем кресле. – Когда? Так... Так, так... Хорошо.
– Что-то случилось? – спросила я, едва он спрятал телефон обратно.
– Двадцать минут назад двое подростков обнаружили тело женщины, похищенной возле магазина "У Дориньяка".
– Тело?!
Ленц вновь был сосредоточен.
– Она лежала в сточной канаве. Без одежды. Мальчишки забрались за ограду, чтобы попить пива, и вдруг услышали поблизости странное чавканье. Она лежала в кустах у самой воды, и ее лицо объедала нутрия. Полиция оцепила это место и ждет прибытия экспертов из ФБР. Муж уже опознал погибшую. М-да... я и не знал, что в Новом Орлеане водятся нутрии.
– Ну, это не тот вид, который относят к ценным пушным. Обыкновенная водяная крыса. Только большая.
Я живо представила себе зрелище у сточной канавы, и меня замутило.
– А знаете, доктор, – проговорила я, проглотив комок в горле, – это не он. Если тело найдено, это не он.
– Не спешите с выводами, Джордан, – задумчиво проговорил Ленц. – Давайте порассуждаем. С момента исчезновения последней жертвы прошло четыре с половиной недели. Наш неизвестный приятель вышел сегодня на охоту. Возможно, он знал, что произошло в Гонконге. Но мог не знать о мерах, которые решил предпринять его нью-йоркский сообщник в отношении Кристофера Вингейта... ну и вас. И вот он похищает женщину на автостоянке перед лавкой "У Дориньяка" и везет ее к себе в берлогу. А по прибытии обнаруживает на своем автоответчике срочное сообщение из Нью-Йорка. Так... – Ленц сверился с часами. – Труп обнаружили спустя семь часов после похищения. Ну что ж... Итак, сообщник говорит ему, что с Вингейтом он разобрался, а Джордан Гласс пока вывернулась. И что полиция будет теперь землю рыть носом. Особенно в Новом Орлеане. Наш приятель, перепугавшись, убивает женщину и бросает в сточную канаву. – Ленц вдруг хлопнул себя ладонью по колену. – Семь часов, Бог ты мой, да за такое время можно что угодно придумать! Я даже не удивлюсь, если мы имеем дело с инсценировкой!
– С какой инсценировкой? – переспросила я, лихорадочно вспоминая литературу по криминалистике, которую прилежно штудировала год назад.
Глаза Ленца возбужденно блестели. Как и Бакстер, он в глубине души был прирожденным охотником.
– Инсценировка – попытка ввести следствие в заблуждение действиями, ломающими уже сложившийся почерк преступлений. Наш приятель мог даже изувечить тело, чтобы придать несчастной женщине вид жертвы садистского изнасилования, ритуального убийства, да чего угодно! Нет, Джордан, мы не можем скидывать его со счетов только на том основании, что обнаружили тело.
И опять-таки мне хочется поверить ему, но что-то мешает.
– Но ведь человеку, который до сих пор не оставлял после себя следов, ничего не стоило упрятать свою жертву так, что ее никто и никогда бы не нашел.
– Так в том-то и дело! – торжествующе вскричал Ленц. – Он нарочно нам ее подбросил, чтобы отвести от себя подозрения!
– Но он же рискует. Трупом займутся ваши эксперты и обязательно на что-нибудь наткнутся.
Ленц впервые за последние полчаса улыбнулся.
– Вы правы. Что-нибудь да найдется. Те же волоски, частицы ткани, может быть, даже сперма. А если нам повезет, тот же биологический материал мы обнаружим и на картинах. Тогда нам удастся провести четкую связь между трупом и ими. Черт возьми, когда еще нам представится такой шанс совершить прорыв в этом деле?
Мне очень хочется, чтобы все именно так и произошло.
– Господи, прости меня, но пусть эта женщина будет одной из его жертв. Именно его...
Ленц сжал кулак и внимательно посмотрел на него.
– Если убитая – одна из его жертв, это будет поворотной точкой в деле.
– Почему? Потому что мы впервые нашли тело?
– Нет, потому что преступник впервые заметно отреагировал на наши действия.
– И на меня, которая наткнулась в Гонконге на картины и подняла шум, – напомнила я Ленцу, заново переживая, как стояла перед картиной, словно перед зеркалом, будто громом пораженная, а позади меня зарождалась паника среди посетителей-мужчин.
– И на вас.
– Зачем он убивает женщин и зачем их рисует? Что его заставляет действовать именно таким образом, доктор? Может, тем самым он пытается воплотить какие-то свои фантазии?
Ленц вновь успокоился, возбуждение схлынуло с его лица.
– Если бы я это знал, парень уже сидел бы в камере, – проговорил он, прикрыл глаза и сложил ладони на столе. – Джордан, пожалуйста, помолчите. Мне надо подумать.
Я несколько секунд смотрела в его отрешенное лицо, потом мысленно выругалась, полезла в барсетку и бросила на язык сразу три ксанакса. Вот они, "мои маленькие верные друзья". К тому времени как мы прилетим, я буду похожа на зомби. Ну и пусть. Я не Ленц и приложу все усилия, чтобы ни о чем не думать...
6
Все утро я проспала без сновидений и была благодарна судьбе за такой подарок. Под ребрами с правой стороны разлился живописный синяк, и бок болел так, словно меня лягнул мул. Но в остальном тело мое отдохнуло и наполнилось энергией, а голова была ясная, как майский день. Так хорошо человек может чувствовать себя только после секса или долгого сна. С сексом у меня в последние месяцы отношения не складывались, так что за этот маленький праздник души и тела я должна была благодарить скромную городскую гостиницу и в меру удобную постель в недорогом номере.
Я позавтракала на первом этаже и, узнав телефонный номер автопроката, арендовала "мустанг" с откидным верхом. В Азии, где я обреталась почти весь последний год, мне приходилось передвигаться на убогих, фыркающих и воняющих тарантасах, велосипедах и даже пользоваться услугами рикш. Я уж и забыла, какое это простое и тихое счастье – сидеть за рулем нормальной машины и ехать по нормальной дороге. В Новом Орлеане, как и во всем остальном мире, стоял конец октября, но я опустила верх у "мустанга" и мчалась, подставляя лицо и шею утреннему солнышку и легкому ветерку. В гостинице мне сказали, что днем температура поднимется как минимум до тридцати градусов и лучше запастись головным убором, а уж зонтиком – само собой. Зной и дождь – вечные приметы этого города. Они всегда были и всегда будут. Зима здесь прохладная, но такая короткая, что оглянуться не успеешь, как ее и след простыл.
В ФБР я, естественно, опоздала – никто не удосужился предупредить меня, что местная штаб-квартира недавно перебралась из центра города, где находилась спокон веков, на южный берег озера Поншартрен. Наконец я приехала по новому адресу и увидела перед собой массивное четырехэтажное здание из кирпича, напоминающее учебное заведение. Но это издали. А чем ближе я к нему подъезжала, тем больше обнаруживала сходство с умело замаскированной цитаделью. Дом находился в стороне от дороги и со всех сторон был окружен крепким железным забором с будкой охранника и тяжелым шлагбаумом. Солдат проверил мои водительские права и, не говоря ни слова, пропустил, показав рукой путь к автостоянке.
Припарковав "мустанг" и выбравшись из машины, я неторопливо направилась к центральному входу. У меня было стойкое ощущение, что за мной наблюдают. И далеко не одна пара глаз. Что ж, пусть смотрят. Сегодня я не планировала участвовать в конкурсе красоты: обычные джинсы, обычная блузка, легкие мокасины и моя непременная барсетка на поясе. Никаких дамских сумочек я в жизни не носила. Нет, конечно, я умею принарядиться, если нужно, но только не ради визита в ФБР, уж извините.
Центральный вход в штаб-квартиру был оформлен с присущей всем американским силовым структурам торжественностью – развевающиеся стяги над головой и массивная мраморная табличка с девизом ФБР: "Верность, отвага, честь!" Я усмехнулась про себя – по-моему, ребята из этого ведомства переплюнули по части пафоса всех своих коллег-смежников. Впрочем, ладно, оставлю это мнение при себе.
Я назвала свое имя в ответ на просьбу ожившего домофона и была допущена в вестибюль, на удивление маленький и уютный, как в частной стоматологической клинике. И секретарша, сидевшая за стеклом, была ни дать ни взять молодая и улыбчивая "сестричка". Я опять назвала свое имя и расписалась в какой-то бумаге. Секретарша заверила меня, что через минуту ко мне кто-нибудь выйдет.
Однако уже через несколько секунд одна из дверей распахнулась и на пороге возник высокий мужчина с глубоко посаженными глазами и легкой небритостью на щеках.
– Джордан Гласc?
– Да. Прошу прощения за опоздание. Я не знала, что вы переехали.
– В таком случае это мы просим прощения за то, что не предупредили. Меня зовут Джон Кайсер.
Внешне он ни в малейшей степени не походил на хрестоматийного спецагента, которых я на своем веку повидала немало. Высокий, худощавый, в застегнутой на все пуговицы белой рубашке и спортивном пиджаке, в котором он, очевидно, чувствовал себя так же хорошо, как ковбой – в смокинге. У него были темные длинные волосы, что опять-таки не вязалось с образом представителя силовых структур. А приветливый и живой взгляд настолько не соответствовал окружавшей его официальной торжественности, что я даже опешила в первую минуту. Одним словом, Кайсер смахивал на студента, который, готовясь к сессии, не спал как минимум трое суток. Этакий сорокапятилетний студиоз.
Словно прочитав сомнение на моем лице, он небрежным жестом раскрыл портмоне, и я увидела его удостоверение. Герб ФБР и надпись черным по белому: "Специальный агент Джон Кайсер". С фото на меня смотрела гораздо более официальная физиономия, однако это был именно он.
– Вы не похожи на агента ФБР, – ляпнула я.
– Мне каждый день говорит об этом начальство, – ухмыльнулся он.
– Скажите, а чего вам не сиделось в центре города?
– После взрыва в Оклахома-Сити[17] вышло постановление, согласно которому правительственные учреждения обязали перебраться в здания, отстоящие от дороги как минимум на тридцать метров. И потом, здесь у нас места в два раза больше, чем было там. А про виды из окон я вообще молчу. Штаб-квартира переехала в прошлом сентябре. За месяц до моего приезда сюда.
– Может, мы поднимемся к вам в кабинет или... я не знаю... куда-нибудь...
Он вдруг понизил голос:
– Признаться, я бы сначала хотел поболтать с вами наедине. Китайскую кухню любите? Я не ел со вчерашнего дня и сейчас как раз собирался подкрепиться. Кстати, заказал сразу на двоих.
– Китайская так китайская. Но почему вы не хотите поесть у себя?
Кайсер смотрел на меня напряженным взглядом заговорщика.
– Я не хочу, чтобы нам помешали.
– Кто?
– Вы его знаете.
– Доктор Ленц?
Кайсер на мгновение прикрыл глаза.
– Выходит, его любовь к вам вызвала у вас ответное чувство?
– Боюсь, что так.
– Неужели вы не можете запретить Ленцу заглядывать в ваш кабинет?
– Как сказать... Если мы поедим на берегу озера, он там точно не появится. Если, конечно, не узнает, что мы находимся именно там.
– Хорошо, но я пешком не пойду. Поедем на моем "мустанге".
– Прекрасная идея, мисс Гласс.
Кайсер забрал у секретарши свертки с едой и проследовал за мной к выходу. Я все ловила себя на мысли, что он вот-вот налетит на меня. Кайсер честно пытался соблюдать дистанцию, но из-за разницы в росте это было нелегко.
– Мы ознакомились с вашей пленкой, отснятой на пожаре, – донесся из-за спины его голос.
– И что-нибудь обнаружили?
– Вам удалось сделать несколько очень хороших снимков зевак. Наши ребята в Нью-Йорке пытаются сейчас отследить каждого запечатленного человека. Им придется попотеть. Слегка облегчают задачу список постоянных клиентов в видеопрокате и заявление бармена, что в его заведении в этот вечер были в основном завсегдатаи.
– Мне казалось, что я смогла сфотографировать того мужчину, который скорее всего и совершил поджог. Я подняла камеру над головами толпы и сделала кадр сверху.
Кайсер, поравнявшись со мной, как-то странно на меня посмотрел.
– Вы не поверите в то, что я вам сейчас скажу.
– Сначала скажите.
– Самого человека на этом снимке нет. Зато отчетливо видно, что он вам показал.
Кайсер выпустил из кулака средний палец в неприличном жесте.
– Что?! Вы шутите?
– Да какие тут шутки? На снимке есть поднятая над толпой рука и вот этот самый жест.
– Вы думаете, это был он? Может, просто ребенок?
– Эксперты утверждают, что это рука взрослого человека, хотя и не обязательно мужчины. Может быть, он заметил, что вы хотите его сфотографировать, и, поймав момент, решил вас унизить.
– Разумеется, он видел, что я фотографирую. Я двигалась по краю периметра, а он шел за мной позади толпы. Мне показалось, что он пытается подобраться ко мне поближе и, возможно, убить. Поэтому-то я и спустила на него собак.
– Вы имеете в виду пожарного и полицейского? Вы грамотно поступили.
– Черт... А я, честно говоря, думала, что успела поймать его лицо в объективе.
– Ладно, проехали, – махнул рукой Кайсер. – Забудьте о том, что вы не в силах изменить.
– Вам легко говорить. Наверное, это ваша любимая присказка на случай любой неудачи.
– Не забивайте себе голову моими неудачами, лучше прислушайтесь к хорошему совету.
– Ну конечно...
Он замер перед моим красным "мустангом", смерил его взглядом сверху вниз и широко улыбнулся:
– А вот и ваш цирковой пони.
Я молча залезла в машину и опустила верх. Кайсер кинул свертки на заднее сиденье, а сам втиснулся рядом со мной. Уже через минуту мы ехали по Лейкшор-драйв вдоль зеленых берегов озера Понтчартрейн. Кайсер запрокинул голову и стал смотреть в небо.
– Черт возьми, как хорошо.
– Что именно?
– Ехать вот так, подставив лицо ветру, рядом с симпатичной девушкой. Давненько со мной такого не случалось.
Несмотря на то, что с его стороны это была дежурная и ничего не значащая лесть, мне вдруг стало приятно. Внимание Джона Кайсера – это все-таки нечто совсем иное, чем похожий на хирургический щуп взгляд доктора Ленца.
– Давненько не приходилось подставлять лицо ветру? Или бывать в компании симпатичной девушки?
Он рассмеялся:
– И то и другое.
Кайсер выглядел чуть старше меня, но это было ему только к лицу. Я вдруг поймала себя на мысли, что он чем-то напоминает мне Дэвида Грэшема – того молодого учителя истории, рассказ о котором из меня клещами вытянул Ленц. И это было даже не внешнее сходство, а скорее манера держаться. Кайсер все делал аккуратно, словно каждую секунду скрупулезно оценивал обстановку. Интересно, Ленц уже рассказал ему о нашем вчерашнем "собеседовании"?
Я остановила машину у одной из деревянных скамеек, тянувшихся вдоль воды, и пока поднимала крышу "мустанга", опасаясь внимания назойливых чаек, Кайсер сервировал наш импровизированный стол, усевшись на скамейку верхом. Из свертков одна за другой на свет появлялись пластиковые бутылочки и картонные тарелки с едой. Когда он садился, брюки его немного задрались и я заметила ремешки пистолетной кобуры, закрепленной на лодыжке.
– Итак, перед вами утка по-пекински и говядина с пряностями, – объявил он, когда я наконец к нему присоединилась. – А также креветки с жареным рисом, яичные рулеты и два чая со льдом. Без сахара. Делайте свой выбор и не ошибитесь.
– Утка по-пекински, – быстро сказала я, усаживаясь на скамейке напротив нею и протягивая руку к тарелке.
– Так тому и быть!
Я положила себе немного риса, сверху водрузила утку и посыпала все это зеленью.
– С кого начнем? – спросил Кайсер. – С вас или с меня?
– С меня. Должна вам сообщить, что ощущаю себя довольно странно. Когда Джейн только похитили, я восприняла эту весть очень тяжело. Да вы, наверное, уже в курсе. Но со временем почти смирилась. Во всяком случае, сумела взять себя в руки. В какой-то мере убедила себя, что мы с Джейн больше никогда не увидимся, а дело так и останется нераскрытым. Но события последних дней все перевернули с ног на голову. Столь трудно давшееся мне спокойствие в одночасье улетело коту под хвост. Я этому, конечно, рада. Но вместе с надеждой вернулись и все страхи. Вы меня понимаете?
– Понимаю, уж будьте уверены. Я за свою жизнь всякого повидал. В сущности, ваша ситуация не так уж оригинальна. Дело о пропавшем человеке, зависшее на годы. И вдруг всплывает новая информация. И снова бередит зажившую рану. Человек разумный так уж устроен. Он выживает даже в самых мучительных обстоятельствах и умеет залечивать свои кровоточащие раны. Но если спустя время они открываются вновь – не успевает перестроиться. И бесится из-за этого.
– Я не бешусь.
Он поднял на меня глаза и кивнул.
– Я не про вас. Просто мне уже приходилось сталкиваться с похожими делами.
Я сделала большой глоток холодного чая и почти физически ощутила, как в мою кровь поступает бодрящий кофеин.
– Расскажите, на какой стадии находится сейчас расследование. И поделитесь своими мыслями относительно шансов когда-нибудь завершить его.
Кайсер дожевал яичный рулет и приступил к говядине.
– Я не люблю загадывать наперед. Не хочу потом разочаровываться.
– Как вы считаете, убийство Кристофера Вингейта связано с делом о похищении моей сестры и других женщин?
– Да.
– Вы думаете, что мы имеем дело с одним преступником или с группой?
Кайсер чуть склонил голову набок.
– И да и нет.
– Не понимаю. Вы не разделяете версию доктора Ленца? Он говорит, что в Новом Орлеане действует похититель-убийца, а в Нью-Йорке – художник.
– Не разделяю.
– Почему?
– Мне это подсказывает интуиция. Ленц выдвинул изящную гипотезу, которая многое объясняет. Но он ее построил не на фактах, а пытается подвести под их отсутствие. Мы до сих пор не смогли выявить связей между всеми этими жертвами. Ленц полагает, что раз похититель работает за деньги, ему все равно, кого похищать. Он просто выходит на улицу и хватает первую попавшуюся прохожую. Но практика показывает, что в серийных преступлениях случайный выбор исключен. Казалось бы, хищник всегда набрасывается именно на ту лань, до которой сможет дотянуться. Но все равно присутствует некий фактор, объединяющий ланей-жертв.
– Что же может связывать жертв в нашем случае?
– Что-нибудь. Серийные убийства совершаются на сексуальной почве. Это аксиома. Даже если внешне сексуальный подтекст никак не проявляется, это не значит, что его нет. И именно на основе сексуальных фантазий осуществляется выбор жертвы. Все похищения произошли на территории Нового Орлеана и окрестностей. Уже одно это объединяет пропавших без вести женщин. Но должно быть что-то еще. То, что пока сокрыто от наших глаз. Гипотезу случайного, произвольного выбора лично я отметаю.
– А вы хоть немного представляете, с кем мы имеем дело? Что это за человек? Что им движет?
– Я пытался составить его психологический портрет, но у меня пока мало исходных данных. Стандартные приемы сравнения в нашем случае не действуют. С кем его сравнивать? С Тедом Банди[18]? Но про Теда Банди мы теперь знаем все, про этого – ничего. Ни трупов. Ни свидетелей. Ни улик. Такое впечатление, будто этих женщин похищают инопланетяне. И вот это пугает меня больше всего.
– Что именно?
– Спрятать тело так, чтобы его не нашли, очень трудно, вы уж мне поверьте. Особенно в условиях густонаселенного города. Трупы разлагаются. Это привлекает собак и кошек. Это отпугивает бездомных. В любом случае город не может не реагировать на мертвые тела. И потом, вы даже не представляете, сколько обывателей ежедневно сообщают в полицию о подозрительных вещах, которые происходят в городе. А зоркий глаз соседа и мальчишки на заборе – это вообще отдельная песня.
– Вокруг Нового Орлеана много болот, – возразила я. – В ночных кошмарах я не раз видела тело Джейн, притопленное под каким-нибудь кипарисовым пнем.
Кайсер покачал перед моим лицом пластиковой вилкой.
Я позавтракала на первом этаже и, узнав телефонный номер автопроката, арендовала "мустанг" с откидным верхом. В Азии, где я обреталась почти весь последний год, мне приходилось передвигаться на убогих, фыркающих и воняющих тарантасах, велосипедах и даже пользоваться услугами рикш. Я уж и забыла, какое это простое и тихое счастье – сидеть за рулем нормальной машины и ехать по нормальной дороге. В Новом Орлеане, как и во всем остальном мире, стоял конец октября, но я опустила верх у "мустанга" и мчалась, подставляя лицо и шею утреннему солнышку и легкому ветерку. В гостинице мне сказали, что днем температура поднимется как минимум до тридцати градусов и лучше запастись головным убором, а уж зонтиком – само собой. Зной и дождь – вечные приметы этого города. Они всегда были и всегда будут. Зима здесь прохладная, но такая короткая, что оглянуться не успеешь, как ее и след простыл.
В ФБР я, естественно, опоздала – никто не удосужился предупредить меня, что местная штаб-квартира недавно перебралась из центра города, где находилась спокон веков, на южный берег озера Поншартрен. Наконец я приехала по новому адресу и увидела перед собой массивное четырехэтажное здание из кирпича, напоминающее учебное заведение. Но это издали. А чем ближе я к нему подъезжала, тем больше обнаруживала сходство с умело замаскированной цитаделью. Дом находился в стороне от дороги и со всех сторон был окружен крепким железным забором с будкой охранника и тяжелым шлагбаумом. Солдат проверил мои водительские права и, не говоря ни слова, пропустил, показав рукой путь к автостоянке.
Припарковав "мустанг" и выбравшись из машины, я неторопливо направилась к центральному входу. У меня было стойкое ощущение, что за мной наблюдают. И далеко не одна пара глаз. Что ж, пусть смотрят. Сегодня я не планировала участвовать в конкурсе красоты: обычные джинсы, обычная блузка, легкие мокасины и моя непременная барсетка на поясе. Никаких дамских сумочек я в жизни не носила. Нет, конечно, я умею принарядиться, если нужно, но только не ради визита в ФБР, уж извините.
Центральный вход в штаб-квартиру был оформлен с присущей всем американским силовым структурам торжественностью – развевающиеся стяги над головой и массивная мраморная табличка с девизом ФБР: "Верность, отвага, честь!" Я усмехнулась про себя – по-моему, ребята из этого ведомства переплюнули по части пафоса всех своих коллег-смежников. Впрочем, ладно, оставлю это мнение при себе.
Я назвала свое имя в ответ на просьбу ожившего домофона и была допущена в вестибюль, на удивление маленький и уютный, как в частной стоматологической клинике. И секретарша, сидевшая за стеклом, была ни дать ни взять молодая и улыбчивая "сестричка". Я опять назвала свое имя и расписалась в какой-то бумаге. Секретарша заверила меня, что через минуту ко мне кто-нибудь выйдет.
Однако уже через несколько секунд одна из дверей распахнулась и на пороге возник высокий мужчина с глубоко посаженными глазами и легкой небритостью на щеках.
– Джордан Гласc?
– Да. Прошу прощения за опоздание. Я не знала, что вы переехали.
– В таком случае это мы просим прощения за то, что не предупредили. Меня зовут Джон Кайсер.
Внешне он ни в малейшей степени не походил на хрестоматийного спецагента, которых я на своем веку повидала немало. Высокий, худощавый, в застегнутой на все пуговицы белой рубашке и спортивном пиджаке, в котором он, очевидно, чувствовал себя так же хорошо, как ковбой – в смокинге. У него были темные длинные волосы, что опять-таки не вязалось с образом представителя силовых структур. А приветливый и живой взгляд настолько не соответствовал окружавшей его официальной торжественности, что я даже опешила в первую минуту. Одним словом, Кайсер смахивал на студента, который, готовясь к сессии, не спал как минимум трое суток. Этакий сорокапятилетний студиоз.
Словно прочитав сомнение на моем лице, он небрежным жестом раскрыл портмоне, и я увидела его удостоверение. Герб ФБР и надпись черным по белому: "Специальный агент Джон Кайсер". С фото на меня смотрела гораздо более официальная физиономия, однако это был именно он.
– Вы не похожи на агента ФБР, – ляпнула я.
– Мне каждый день говорит об этом начальство, – ухмыльнулся он.
– Скажите, а чего вам не сиделось в центре города?
– После взрыва в Оклахома-Сити[17] вышло постановление, согласно которому правительственные учреждения обязали перебраться в здания, отстоящие от дороги как минимум на тридцать метров. И потом, здесь у нас места в два раза больше, чем было там. А про виды из окон я вообще молчу. Штаб-квартира переехала в прошлом сентябре. За месяц до моего приезда сюда.
– Может, мы поднимемся к вам в кабинет или... я не знаю... куда-нибудь...
Он вдруг понизил голос:
– Признаться, я бы сначала хотел поболтать с вами наедине. Китайскую кухню любите? Я не ел со вчерашнего дня и сейчас как раз собирался подкрепиться. Кстати, заказал сразу на двоих.
– Китайская так китайская. Но почему вы не хотите поесть у себя?
Кайсер смотрел на меня напряженным взглядом заговорщика.
– Я не хочу, чтобы нам помешали.
– Кто?
– Вы его знаете.
– Доктор Ленц?
Кайсер на мгновение прикрыл глаза.
– Выходит, его любовь к вам вызвала у вас ответное чувство?
– Боюсь, что так.
– Неужели вы не можете запретить Ленцу заглядывать в ваш кабинет?
– Как сказать... Если мы поедим на берегу озера, он там точно не появится. Если, конечно, не узнает, что мы находимся именно там.
– Хорошо, но я пешком не пойду. Поедем на моем "мустанге".
– Прекрасная идея, мисс Гласс.
Кайсер забрал у секретарши свертки с едой и проследовал за мной к выходу. Я все ловила себя на мысли, что он вот-вот налетит на меня. Кайсер честно пытался соблюдать дистанцию, но из-за разницы в росте это было нелегко.
– Мы ознакомились с вашей пленкой, отснятой на пожаре, – донесся из-за спины его голос.
– И что-нибудь обнаружили?
– Вам удалось сделать несколько очень хороших снимков зевак. Наши ребята в Нью-Йорке пытаются сейчас отследить каждого запечатленного человека. Им придется попотеть. Слегка облегчают задачу список постоянных клиентов в видеопрокате и заявление бармена, что в его заведении в этот вечер были в основном завсегдатаи.
– Мне казалось, что я смогла сфотографировать того мужчину, который скорее всего и совершил поджог. Я подняла камеру над головами толпы и сделала кадр сверху.
Кайсер, поравнявшись со мной, как-то странно на меня посмотрел.
– Вы не поверите в то, что я вам сейчас скажу.
– Сначала скажите.
– Самого человека на этом снимке нет. Зато отчетливо видно, что он вам показал.
Кайсер выпустил из кулака средний палец в неприличном жесте.
– Что?! Вы шутите?
– Да какие тут шутки? На снимке есть поднятая над толпой рука и вот этот самый жест.
– Вы думаете, это был он? Может, просто ребенок?
– Эксперты утверждают, что это рука взрослого человека, хотя и не обязательно мужчины. Может быть, он заметил, что вы хотите его сфотографировать, и, поймав момент, решил вас унизить.
– Разумеется, он видел, что я фотографирую. Я двигалась по краю периметра, а он шел за мной позади толпы. Мне показалось, что он пытается подобраться ко мне поближе и, возможно, убить. Поэтому-то я и спустила на него собак.
– Вы имеете в виду пожарного и полицейского? Вы грамотно поступили.
– Черт... А я, честно говоря, думала, что успела поймать его лицо в объективе.
– Ладно, проехали, – махнул рукой Кайсер. – Забудьте о том, что вы не в силах изменить.
– Вам легко говорить. Наверное, это ваша любимая присказка на случай любой неудачи.
– Не забивайте себе голову моими неудачами, лучше прислушайтесь к хорошему совету.
– Ну конечно...
Он замер перед моим красным "мустангом", смерил его взглядом сверху вниз и широко улыбнулся:
– А вот и ваш цирковой пони.
Я молча залезла в машину и опустила верх. Кайсер кинул свертки на заднее сиденье, а сам втиснулся рядом со мной. Уже через минуту мы ехали по Лейкшор-драйв вдоль зеленых берегов озера Понтчартрейн. Кайсер запрокинул голову и стал смотреть в небо.
– Черт возьми, как хорошо.
– Что именно?
– Ехать вот так, подставив лицо ветру, рядом с симпатичной девушкой. Давненько со мной такого не случалось.
Несмотря на то, что с его стороны это была дежурная и ничего не значащая лесть, мне вдруг стало приятно. Внимание Джона Кайсера – это все-таки нечто совсем иное, чем похожий на хирургический щуп взгляд доктора Ленца.
– Давненько не приходилось подставлять лицо ветру? Или бывать в компании симпатичной девушки?
Он рассмеялся:
– И то и другое.
Кайсер выглядел чуть старше меня, но это было ему только к лицу. Я вдруг поймала себя на мысли, что он чем-то напоминает мне Дэвида Грэшема – того молодого учителя истории, рассказ о котором из меня клещами вытянул Ленц. И это было даже не внешнее сходство, а скорее манера держаться. Кайсер все делал аккуратно, словно каждую секунду скрупулезно оценивал обстановку. Интересно, Ленц уже рассказал ему о нашем вчерашнем "собеседовании"?
Я остановила машину у одной из деревянных скамеек, тянувшихся вдоль воды, и пока поднимала крышу "мустанга", опасаясь внимания назойливых чаек, Кайсер сервировал наш импровизированный стол, усевшись на скамейку верхом. Из свертков одна за другой на свет появлялись пластиковые бутылочки и картонные тарелки с едой. Когда он садился, брюки его немного задрались и я заметила ремешки пистолетной кобуры, закрепленной на лодыжке.
– Итак, перед вами утка по-пекински и говядина с пряностями, – объявил он, когда я наконец к нему присоединилась. – А также креветки с жареным рисом, яичные рулеты и два чая со льдом. Без сахара. Делайте свой выбор и не ошибитесь.
– Утка по-пекински, – быстро сказала я, усаживаясь на скамейке напротив нею и протягивая руку к тарелке.
– Так тому и быть!
Я положила себе немного риса, сверху водрузила утку и посыпала все это зеленью.
– С кого начнем? – спросил Кайсер. – С вас или с меня?
– С меня. Должна вам сообщить, что ощущаю себя довольно странно. Когда Джейн только похитили, я восприняла эту весть очень тяжело. Да вы, наверное, уже в курсе. Но со временем почти смирилась. Во всяком случае, сумела взять себя в руки. В какой-то мере убедила себя, что мы с Джейн больше никогда не увидимся, а дело так и останется нераскрытым. Но события последних дней все перевернули с ног на голову. Столь трудно давшееся мне спокойствие в одночасье улетело коту под хвост. Я этому, конечно, рада. Но вместе с надеждой вернулись и все страхи. Вы меня понимаете?
– Понимаю, уж будьте уверены. Я за свою жизнь всякого повидал. В сущности, ваша ситуация не так уж оригинальна. Дело о пропавшем человеке, зависшее на годы. И вдруг всплывает новая информация. И снова бередит зажившую рану. Человек разумный так уж устроен. Он выживает даже в самых мучительных обстоятельствах и умеет залечивать свои кровоточащие раны. Но если спустя время они открываются вновь – не успевает перестроиться. И бесится из-за этого.
– Я не бешусь.
Он поднял на меня глаза и кивнул.
– Я не про вас. Просто мне уже приходилось сталкиваться с похожими делами.
Я сделала большой глоток холодного чая и почти физически ощутила, как в мою кровь поступает бодрящий кофеин.
– Расскажите, на какой стадии находится сейчас расследование. И поделитесь своими мыслями относительно шансов когда-нибудь завершить его.
Кайсер дожевал яичный рулет и приступил к говядине.
– Я не люблю загадывать наперед. Не хочу потом разочаровываться.
– Как вы считаете, убийство Кристофера Вингейта связано с делом о похищении моей сестры и других женщин?
– Да.
– Вы думаете, что мы имеем дело с одним преступником или с группой?
Кайсер чуть склонил голову набок.
– И да и нет.
– Не понимаю. Вы не разделяете версию доктора Ленца? Он говорит, что в Новом Орлеане действует похититель-убийца, а в Нью-Йорке – художник.
– Не разделяю.
– Почему?
– Мне это подсказывает интуиция. Ленц выдвинул изящную гипотезу, которая многое объясняет. Но он ее построил не на фактах, а пытается подвести под их отсутствие. Мы до сих пор не смогли выявить связей между всеми этими жертвами. Ленц полагает, что раз похититель работает за деньги, ему все равно, кого похищать. Он просто выходит на улицу и хватает первую попавшуюся прохожую. Но практика показывает, что в серийных преступлениях случайный выбор исключен. Казалось бы, хищник всегда набрасывается именно на ту лань, до которой сможет дотянуться. Но все равно присутствует некий фактор, объединяющий ланей-жертв.
– Что же может связывать жертв в нашем случае?
– Что-нибудь. Серийные убийства совершаются на сексуальной почве. Это аксиома. Даже если внешне сексуальный подтекст никак не проявляется, это не значит, что его нет. И именно на основе сексуальных фантазий осуществляется выбор жертвы. Все похищения произошли на территории Нового Орлеана и окрестностей. Уже одно это объединяет пропавших без вести женщин. Но должно быть что-то еще. То, что пока сокрыто от наших глаз. Гипотезу случайного, произвольного выбора лично я отметаю.
– А вы хоть немного представляете, с кем мы имеем дело? Что это за человек? Что им движет?
– Я пытался составить его психологический портрет, но у меня пока мало исходных данных. Стандартные приемы сравнения в нашем случае не действуют. С кем его сравнивать? С Тедом Банди[18]? Но про Теда Банди мы теперь знаем все, про этого – ничего. Ни трупов. Ни свидетелей. Ни улик. Такое впечатление, будто этих женщин похищают инопланетяне. И вот это пугает меня больше всего.
– Что именно?
– Спрятать тело так, чтобы его не нашли, очень трудно, вы уж мне поверьте. Особенно в условиях густонаселенного города. Трупы разлагаются. Это привлекает собак и кошек. Это отпугивает бездомных. В любом случае город не может не реагировать на мертвые тела. И потом, вы даже не представляете, сколько обывателей ежедневно сообщают в полицию о подозрительных вещах, которые происходят в городе. А зоркий глаз соседа и мальчишки на заборе – это вообще отдельная песня.
– Вокруг Нового Орлеана много болот, – возразила я. – В ночных кошмарах я не раз видела тело Джейн, притопленное под каким-нибудь кипарисовым пнем.
Кайсер покачал перед моим лицом пластиковой вилкой.