Страница:
Затем я купила девочке пластилин. Ей понравилось лепить, она могла сидеть часами и вылепливать различные лица. Для своего возраста она была необыкновенно талантлива. Мы вместе лепили маленьких куколок, и я вязала для них платьица. Тот год был счастливым, мистер Стивер, особенно было хорошо, когда ваш брат находился в Южной Америке. Но когда он вернулся… Я не могу вспоминать это…
— Прошу вас, — сказал Сэм, — вы должны понять: Джон очень несчастен. Смерть жены, неприятности на работе, постоянное пьянство… да вы сами все прекрасно знаете.
— Но он ненавидит Ирму, — оборвала его мисс Полл, не-на-ви-дит! Желает, чтобы она плохо себя вела, чтобы был повод выпороть ее. «Если вы не можете уследить за маленькой ведьмой, тогда этим займусь я», — говорит он. И действительно, он уводит ее наверх и порет ремнем. Вы должны сделать что-нибудь, мистер Стивер, вы просто обязаны! Иначе я сама пойду к властям…
«Ох, эта выжившая из ума старуха действительно пойдет, думал Сэм. — Надо дать ей еще лечебной патоки — должно помочь».
— Ну, а как Ирма? — вслух спросил он.
— Она тоже изменилась после приезда отца. Со мной играть больше не желает, даже смотреть на меня не хочет — будто я предала ее, мистер Стивер, не защитив от отца. К тому же она считает себя ведьмой!
«Нет, она полная идиотка, эта старушенция», — Сэм заворочался на скрипучем стуле.
— О, не смотрите на меня так, мистер Стивер. Она сама вам скажет — если вы все-таки соберетесь навестить ее! — В ее голосе он почувствовал упрек и поспешно закивал, надеясь успокоить ее. — Она мне так и сказала: «Если отец хочет, чтобы я была ведьмой — я стану ей!» Она не желает ни с кем играть, даже со мной, говорит, что ведьмы не играют. А в день Всех Святых попросила меня достать ей метлу. Да-а, это было бы весело и забавно, если бы не было так ужасно! А несколько недель тому назад мне показалось, что она изменилась — это было, когда она попросила меня взять ее в церковь в одно из воскресений. «Я хочу посмотреть на крещение», — заявила она. Представляете, маленькая девочка интересуется крещением! Наверное, это все из-за того, что она слишком много читает. А когда я привела ее за руку в церковь, она выглядела так мило в голубеньком платьице, мистер Стивер. Я была так горда за нее, ей-богу! А потом она опять забилась в свою раковину. Бродила по дому, бегала в сумерки по двору, разговаривала сама с собой. Возможно, это от того, что ваш брат не принес ей котенка — она настаивала на черном, а отец спросил у нее, почему ей нужен именно черный. А она и говорит: «Потому что у ведьм всегда черные кошки». После этого он опять увел ее наверх и выпорол. Мне не остановить его, понимаете? Как-то отключили электричество, и мы не могли найти свечи. Так мистер Стивер решил, что это Ирма украла их, и избил ее. Представляете, обвинить девочку в краже свечей! А сегодня он обнаружил пропажу своей расчески…
— Он бил ее расческой, вы говорили?..
— Да. Она призналась, что украла ее для того, чтобы причесать куклу.
— Но вы говорили, что у нее не было кукол!
— Была одна — она сделала ее сама. По крайней мере, я так думаю, поскольку никогда ее не видела: Ирма ничего не желает нам показывать и за столом все время молчит. С ней стало просто невыносимо общаться! Но куколка у нее маленькая — это я точно знаю: она иногда носит ее с собой, пряча под платьем, разговаривает с ней и ласкает ее, но показывать не желает. Ну так вот, отец спросил ее о расческе. Она ответила, что взяла ее, чтобы причесать куклу. А ваш брат, который все утро пил — не думайте, что я не знаю об этом, — разъярился. А она только улыбалась и говорила, что теперь он может получить свою расческу обратно. Потом подошла к секретеру, достала ее и протянула отцу. Расческа не была поломана, на ней даже остались волоски мистера Стивера — я это заметила. Но он выхватил ее у Ирмы и стал бить ею по плечам дочери, вывихнул ей руку, а потом…
Мисс Полл завозилась в кресле, и из груди ее вырвались рыдания.
Сэм погладил ее по плечу и засуетился вокруг нее, словно вокруг раненой канарейки.
— Ну вот и все, мистер Стивер. Я пришла прямо к вам и даже не пойду в этот дом обратно, чтобы забрать свои вещи. Я больше не могу видеть, как он бьет ее, а она в это время хихикает, не плачет, а хихикает! Иногда мне кажется, что она действительно ведьма — но если так, то это он сделал ее такой.
Телефонный звонок прервал тишину, наступившую после шумного ухода мисс Полл. Сэм поднял трубку.
— Алло! Это ты, Сэм?
Сэм узнал брата по голосу и понял, что тот пьян.
— Да, Джон.
— Наверное, эта старая карга приходила к тебе ябедничать?
— Если ты имеешь в виду мисс Полл, то да, я виделся с ней.
— Не обращай на нее внимания. Я сам тебе все объясню.
— Хочешь, чтобы я зашел? Я у вас уже несколько месяцев не был.
— Ну… не сегодня. Вечером я иду к врачу.
— Что-нибудь случилось?
— Да рука что-то болит. Ревматизм, наверное. Понемногу лечусь диатермией. [1]Я позвоню тебе завтра, и мы обо всем договоримся.
— Хорошо.
Но на следующий день Джон так и не позвонил. Сэму пришлось самому звонить ему вечером. К его удивлению, трубку взяла Ирма.
— Папа спит наверху, — зазвучал писклявый голосок, — ему нездоровится.
— Не тревожь его. Что-нибудь с рукой?
— Теперь уже со спиной. Ему скоро опять придется идти к доктору.
— Передай ему, что я зайду завтра. Э-э-э, а вообще, все в порядке, Ирма? Не тоскуешь по мисс Полл?
— Нет, я рада, что она ушла. Она глупая.
— О, да… я понимаю. Но ты звони мне, если захочешь. Надеюсь, папа скоро выздоровеет.
— Да, я тоже надеюсь, — ответила Ирма и, захихикав, повесила трубку.
На следующий день Сэму было не до смеха, когда ему в контору позвонил Джон. Теперь он был трезв, но голова его страшно болела.
— Ради бога, Сэм, приезжай! Со мной что-то происходит.
— В чем дело?
— Боль — она меня с ума сводит. Мне нужно увидеть тебя, немедленно!
— Вообще-то у меня сейчас посетитель, но я отошлю его через несколько минут. Послушай, а почему бы тебе не позвонить доктору?
— От этого шарлатана нет никакой пользы и помощи. Он прописал диатермию для руки и спины…
— Ну и как, помогло?
— Да, сначала боль исчезла, но теперь вернулась опять. У меня такое ощущение, будто на меня что-то давит, сдавливает мне грудь, я не могу дышать.
— Похоже на пневмонию. Так почему же все-таки не обратишься к доктору?
— Он обследовал, меня — это не пневмония. Этот докторишка заявил, что я здоров, как бык. Но со мной что-то не так. А истинную причину этого моего состояния я не смею ему раскрыть.
— Истинную причину?
— Да. Это шпильки, которые эта маленькая дьяволица втыкает в сделанную ею куклу: в руку, спину. Один бог знает, как ей это удается.
— Джон, ты не должен…
— А-а, что толку говорить? Я не могу встать с кровати. Ее взяла! Теперь я не могу спуститься вниз и остановить ее, отнять у нее куклу. И ведь никто не поверит! Но это все кукла, которую она вылепила из воска свечей и моих волос с расчески! А-а-а, даже говорить больно… эта проклятая маленькая ведьма! Скорее, Сэм! Обещай, что сделаешь все возможное, чтобы отнять у нее эту куклу!
Через полчаса, в 16.30, Сэм Стивер был у дома брата. Дверь открыла Ирма. Сэм вздрогнул, глядя на нее, улыбающуюся бледную светловолосую девчушку с овальным лицом и зачесанными назад волосами. Ирма была похожа на маленькую куклу, маленькую куклу…
— Здравствуй, дядя Сэм.
— Здравствуй, Ирма. Твой папа позвонил мне… он говорил тебе об этом? Он сказал, что плохо себя чувствует…
— Да, я знаю. Но сейчас с ним все в порядке, он спит.
Тут с Сэмом что-то произошло, по спине пробежал холодный пот.
— Спит? Наверху?
Не успела Ирма ответить, как он уже понесся по ступенькам наверх, в спальню Джона. Брат лежал на кровати. Он спал. всего лишь спал. Сэм заметил, как равномерно он дышит. Лицо его было спокойно и умиротворенно. Холодный пот сошел с Сэма, он даже улыбнулся и пробормотал: «Чепуха какая-то!» — и вышел из комнаты.
Спускаясь по лестнице, он спешно прорабатывал в голове план: брату необходимо отдохнуть месяца полтора. Только не стоит называть этот отдых лечением. Теперь что касается Ирмы. Ее нужно непременно увезти из этого ужасного старого дома, от этих странных книжек…
Он остановился на ступеньках. Вглядываясь сквозь сумерки через перила, он увидел на диване Ирму, свернувшуюся клубочком. Она держала что-то в руке, баюкала и разговаривала с этим «что-то». Оказалось, что это кукла. Сэм на цыпочках спустился и потихоньку подкрался к девочке.
— Эй, — позвал он ее. Она вскочила и, закрыв руками то, что баюкала, крепко прижала к себе. Сэму показалось, что она сжала кукле грудь. Ирма уставилась на него невинным взглядом. В полутьме лицо ее было похоже на маску, маску маленькой девочки, прячущей… что?
— Папе уже лучше? — прошепелявила она.
— Да, гораздо лучше.
— Я знала об этом.
— Но боюсь, ему придется уехать отдохнуть, и довольно надолго.
На лице ее появилась улыбка.
— Хорошо, — проговорила она.
— Разумеется, — продолжал Сэм, — тебе нельзя оставаться здесь одной. Я вот подумал, может, отправить тебя в какой-нибудь интернат?
Ирма захихикала.
— О-о, не беспокойся обо мне!
Когда Сэм сел на диван, она отодвинулась, и только он попытался подойти к ней, она вдруг резко отпрыгнула. В руках ее что-то мелькнуло. Сэм успел заметить пару маленьких качающихся ножек, на которые были надеты штанишки и кожаные башмачки.
— Что это у тебя, Ирма? — спросил Сэм. — Кукла?
Он медленно протянул руку. Она отступила:
— Тебе нельзя смотреть на нее.
— Но мне бы так хотелось. Мисс Полл говорила, ты мастеришь такие замечательные куколки…
— Мисс Полл — дура. И ты тоже. Уходи!
— Прошу тебя, Ирма, разреши мне взглянуть на нее.
Когда она отстранилась, Сэм заметил голову куклы — пучок волос, нос, глаза, подбородок. Он больше не мог притворяться.
— Отдай мне ее, Ирма! — закричал он. — Я знаю, что это, я знаю, КТО это!
На мгновение маска с ее лица исчезла, и Сэм увидел на нем неподдельный ужас.
Она поняла, что он знал! Затем, так же быстро, маска опять легла на лицо девочки — перед ним стояла милая, немного упрямая, испорченная маленькая девочка. Она весело мотала головой, и глаза ее смеялись.
— Ax, дядя Сэм, — захихикала она, — какой ты глупенький, это ведь не настоящая кукла!
— А что же это тогда? — пробормотал он.
Она поднялась и со смешком проговорила:
— Да ведь это конфетка!
— Конфетка?
Ирма кивнула, неожиданно засунула голову куклы в рот и откусила. В тот же момент сверху раздался холодящий душу крик.
Сэм бросился наверх. Почавкивая, Ирма вышла из дома и растворилась в ночи.
(Перевод С.Годунова)
Рассел Уэйкфилд
Мистер Артур Каннинг, главный компаньон преуспевающей адвокатской конторы, носившей его имя, был убежден, что не нуждался, да и не мог себе позволить иметь другой автомобиль. Однако его девятнадцатилетняя дочь считала смехотворной первую причину, а жена Джоан презрительно высказывалась относительно второй. Тот факт, что принадлежавшая им пятилетняя развалюха даже при попутном ветре не могла развить более 50 миль в час, вызывал у Анджелы негодование — при их социальном положении было просто непристойно ездить на подобной машине, к тому же Джоан знала, что в последнее время муж хорошо зарабатывал. В конце концов ему, как и пристало настоящему демократу, пришлось подчиниться большинству и на следующий же день заглянуть на Грейт-Портлэнд стрит, про которую ходили небылицы, куда стекались все желающие обменять автомобиль, и где их могли надуть при продаже. Мистер Каннинг не собирался покупать новую машину — его вполне устроила бы подержанная.
Задержавшись у входа в магазин, торгующий автомобилями, мистер Каннинг с интересом принялся разглядывать впечатляющий «седан», стоящий на краю тротуара. Табличка на радиаторе гласила, что это «Хайуэй Стрэйт 8» по цене всего лишь 350 фунтов. Это происходило в мирные 20-е годы, до того, как людей, вкладывающих свой капитал, посвящали в тайны высших финансов судейские и следственные органы, и когда эти люди все еще могли без слез на глазах смотреть на простой спичечный коробок.
Поэтому «хайуэй» показался мистеру Каннингу очень ценной находкой.
Из магазина вышел опрятно одетый молодой продавец и поприветствовал мистера Каннинга.
— Меня интересует вот этот «хайуэй», — проговорил последний, — мне часто приходилось ездить на такой модели в Америке, но что-то не припомню, чтобы встречал такую машину здесь, в Англии.
Молодой человек, вот уже некоторое время осторожно наблюдавший за мистером Каннингом, который показался ему человеком хитрым и решительным, сказал себе, что перед ним достойный противник (как приятно было иногда провести покупателя!). Но, по-видимому, этого господина не так-то просто было убедить в том, что 350 фунтов — минимальная цена.
— Да, сэр, это отличная модель, но ее выпуск невелик, и для британского рынка она слишком дорога.
— А как эта машина попала к вам в руки?
— Один господин привез ее из Америки и решил продать через нас. Это модель 1924 года. По-моему, очень выгодная сделка.
— Разумеется, машину стоит посмотреть, — ответил мистер Каннинг с улыбкой и тоном искушенного человека, разбирающегося в автомобилях не хуже этого молодого продавца. Затем он мельком окинул взглядом автомобиль и, приняв решение, сказал:
— Я попрошу одного специалиста осмотреть машину. Если его оценка будет положительной, то тогда поговорим…
— Боюсь, что… — начал было молодой человек.
— Вот адрес, — невозмутимо продолжал мистер Каннинг, отправьте по нему машину, а я его об этом предупрежу. До свидания.
В течение следующих нескольких дней миссис и мисс Каннинг осматривали «хайуэй» и наконец дали заключение, что внешний и внутренний вид автомобиля их удовлетворяет. Специалист, оценив механические детали автомобиля, дал ему сертификат AI. Оплатив по счету 270 фунтов, мистер Каннинг стал владельцем «хайуэя», и Тонкс, личный шофер Каннинга, отпарковал машину по адресу Грей Лодж, близ Гилфорда, Суррей. Специалист обратил внимание Каннинга на довольно большое пятно на желтовато-коричневом вельвете на заднем сиденье и сказал, что это не его рук дело. Мистер Каннинг успокоил его, ответив, что пятно он заметил еще раньше, в магазине.
Мистер Каннинг, человек достаточно влиятельный, построил себе очень удобный и, с эстетической точки зрения, красивый дом в западном Суррее. Как и все, что его касалось, это свидетельствовало о наличии налога на сверхприбыль, а не о налоге на наследство. Социальное положение мистера Каннинга было весьма устойчиво, он пользовался уважением у соседей; его супруга, миссис Каннинг, женщина благовоспитанная, умела, как истинная шотландка, хорошо повеселиться и умело принять гостей.
Приехав домой на следующий вечер, мистер Каннинг узнал, что жена с дочерью уже успели опробовать автомобиль и отзывы были самые положительные. Миссис Каннинг особенно понравились пружины и заднее сидение; однако она заметила, что одно из окон дребезжало. Анджеле больше всего понравилось, что «хайуэй» мог развивать 70 миль в час.
— Но, знаешь, — сказала она, обращаясь к отцу, — Джимбо машина сразу не понравилась.
— С чего ты взяла? — спросил отец.
— Понимаешь, все время, пока мы ехали, он выл и возился. И как только вернулись домой, он как сиганет из машины в сад с поджатым хвостом!
— Что ж, ему придется к ней привыкнуть, — голос мистера Каннинга был тверд. Это означало, что он и слушать не желает о такой чепухе касательно избалованного и бестолкового спаниеля. — Тонкс уже стер пятно с сиденья?
— Он как раз сейчас этим занимается, — ответила Анджела, — чехол всего лишь нужно протереть бензином.
После ужина вся семья собралась у камина в гостиной. Джимбо развалился на полу, Каннинг был занят обычным развлечением, мастерски имитируя звук автомобильного клаксона, от которого Джимбо каждый раз приходил в восторг.
Но на этот раз собака лишь как-то неуверенно взглянула на хозяина и завиляла хвостом не больше, чем из простой вежливости.
— Видишь, — сказала Анджела, отлично знавшая характер Джимбо, — он не понимает, то ли ты пытаешься изобразить клаксон от старой машины, то ли от новой.
— Черт его подери! Да он просто спать хочет, — без особой уверенности произнес мистер Каннинг, — ну да ладно, я все равно возьму его с собой в субботу в Сауз-Ниллаз. Вообще-то я всегда говорил, что Джимбо — дурачок.
— Да он просто милашка! — негодующе вмешалась миссис Каннинг. — Иди ко мне, крошка!
Джимбо встал и неохотно поплелся к ней, всем своим видом показывая неудовольствие тем, что потревожили его покой.
— Завтра мы собираемся к Талботам, — продолжала миссис Каннинг, — но вернемся вовремя, чтобы успеть отправить машину на мойку.
Ее супруг что-то сонно проворчал и опять уткнулся в чтение «Кантри Лайф».
— Привет Уильям. Я вижу, ты не соизволил стереть пятно с сиденья, — сказала Анджела на следующий день шоферу.
Это заявление задело Уильяма. Он считал, что мисс Анджеле, которую он еще с детских лет учил водить машину, следовало обращаться к нему с большим почтением.
— Я сделал все, что мог, мисс, — ответил он, — протер сиденье бензином, но что-то без толку.
— Что же это может быть? — поинтересовалась Анджела.
— Не знаю, мисс, но вчера вечером пятно на ощупь было влажным.
— Сейчас оно высохло. Но попробуй оттереть его еще разок. А вон и мама!
Талботы жили в двадцати милях от Каннингов. Мисс Талбот посещала школу вместе с Анджелой. При упоминании имени последней Боб Талбот всегда заливался краской.
Вообще Талботы были премилыми людьми, общительными, настоящие «сельские жители», сильно нуждающиеся в деньгах. Каннинги были тоже премилыми людьми, истинными горожанами и на финансовом подъеме. В общем, две семьи были противоположны во всех отношениях и замечательно дополняли друг друга. Общение доставляло им удовольствие.
В 6 часов, распрощавшись с Талботами, семейство Каннингов тронулось в путь уже в обожаемом ими «хайуэе». Отъехав немного, Анджела сказала:
— Что-то душно, мама. Можно, я открою окно?
— Разумеется, дорогая. Тебе не кажется, что в машине пахнет какой-то плесенью?
— Да нет, по-моему, просто душно, — ответила Анджела, — я открою окно с твоей стороны — с моей очень дует.
Облокотившись на спинку, она вдруг резко вскрикнула:
— Не надо, мама! Зачем ты это сделала?
— Что сделала, дорогая?
— Горло мне сжала рукой!
— О чем ты говоришь?! Я ничего подобного не делала!
Анджела опустила окно и замолчала. Зачем маме понадобилось лгать? Она же сдавила, и притом довольно сильно, до боли, ее горло. Но с другой стороны, это было совсем не похоже на маму — выкидывать подобные штучки или лгать. Ну, а в общем-то, иногда с каждым происходит что-то странное и непонятное. Анджела решила подумать о чем-нибудь другом. Например, об этом болване Бобе. «А он довольно недурен, — подумала она. — Миссис Роберт Талбот. Ну, как звучит? Неплохо». Хотя нет, она пока замуж не собирается. Пусть он сначала хорошенько втюрится в нее, и только когда она будет убеждена… Но и не стоит его так часто отшивать.
Вылезая из машины, Анджела для равновесия облокотилась на спинку сиденья. Прежде чем возвратиться вслед за матерью домой, она обернулась к Тонксу и, сложив руки, сказала:
— Это пятно опять влажное.
Шофер включил в салоне свет и дотронулся до пятна.
— Если оно и влажное, мисс, то только чуть-чуть, — с сомнением в голосе проговорил Тонко, — я протру его еще сегодня вечером.
В прихожей Анджела осмотрела кончики пальцев, затем протерла их носовым платком. Посмотрев на него, она поморщилась и направилась в свою комнату.
Субботнее утро выдалось на славу, и мистер Каннинг велел подать машину к половине десятого. Пока он ожидал ее, возле него все время крутился Джимбо. Наконец машина вырулила из гаража. Собака окинула ее взглядом и вдруг галопом понеслась в сад.
— Джимбо, Джимбо! Вернись! Иди сюда! — закричал мистер Каннинг. Джимбо словно ничего не слышал, и разгневанный хозяин отправился в погоню. Ах. вон он, дьяволенок, косится из-за березы. Погоня продолжалась, но Джимбо, подавленного и встревоженного, было уже невозможно заманить в какую-либо ловушку ни лестью, ни обманом. В конце концов, после обильного потока ругани, обрушившегося на бедного пса, и обещаний хорошенько выпороть его в ближайшем будущем, мистер Каннинг направился к машине. Он был взвинчен, а вид пятна на сиденье совсем вывел его из себя.
— Разве так сложно вывести его, Уильям? — набросился он на шофера, которому эта тема уже набила оскомину. Тем не менее тот достаточно твердо, но не повышая голоса, ответил, что сделал все, что мог, однако безрезультатно.
Мистер Каннинг лишь что-то невнятно пробурчал в ответ и велел отвезти его в Сауз Хилл.
…Изрядно попотев, он все же выиграл партию в гольф у своего вечного противника Боба Пэлхема, затем сытно позавтракал и, перед тем, как отправиться домой, выпил виски с содовой. Выйдя из клуба в прекрасном настроении, в предвкушении хорошего отдыха дома, он увидел, как в дверях раздевалки появился Боб. Пэлхем вразвалочку подошел к машине Каннинга и заглянул в салон. Потом он оглянулся и заметил владельца автомобиля стоящим у дверей клуба. Лицо его вытянулось от удивления.
— Ах вот вы где… Странно, могу поклясться, что только что видел в машине…
— По-моему, вам больше не следует пить, — заметил мистер Каннинг.
— Пожалуй, что так. Но все равно, держу пари, что видел вас в автомобиле.
— Всего хорошего, мистер Пэлхем. Пожалуй, я сяду рядом с тобой, Уилльям, — обратился он к шоферу, — сзади очень спертый воздух.
Становилось темно, и впереди была видна лишь полоска дороги, освещаемая фарами. Мистер Каннинг прикрыл глаза. И тут ему показалось, что машина резко ускоряет ход. Он открыл глаза, намереваясь обратиться к Тонксу, но почувствовал, что не может ни шелохнуться, ни вымолвить ни слова, что что-то крепко прижимает его сзади. В чем дело? Что случилось? Где он? Это не Гилфорд Роуд. Машина с бешеной скоростью несется по какой-то долине, залитой неясным, туманным светом. Автомобиль пронесся через перекресток, и взгляд мистера Каннинга успел ухватить указательный столб какой-то странной формы, на котором, как ему показалось, было написано «ЧИКА». Тут вдруг сзади раздался отвратительный шепот!
— А ну-ка, задай ему перцу! Кончай с ним!
Каннинга охватил мучительный страх перед близкой смертью. Раздался грохот, потом истошный крик, что-то вспыхнуло.
— В чем дело, сэр? Вы порезались? — в голосе Тонкса был испуг. Тормоза резко заскрипели.
Какое-то время Каннинг молчал, подрагивая от ужаса, затем выдавил хриплым голосом:
— Что произошло?
— Вы ударились локтем о стекло, сэр. Дайте мне взглянуть. В порядке, сэр. Пореза нет.
— Что это был за крик? — спросил мистер Каннинг, осматривая порванный рукав пиджака.
— Крик, сэр?
— Да, женский крик!
— Я не слышал никакого крика, сэр.
— Ну да ладно, — помолчав, проговорил Каннинг, — я уснул, и это, наверное, мне приснилось. Поезжай, только медленно. В понедельник вставишь новое стекло.
Выходя через полчаса из машины, он сказал шоферу:
— Я сам все объясню дамам.
— Хорошо, сэр. Все в порядке?
— Да, Тонкс, вполне, спасибо.
Из-за перил лестницы показался Джимбо. Глаза его светились радостью.
— Привет, Джимбо. Ну, ну, хороший мальчик, — поприветствовал его мистер Каннинг. С явным облегчением и удивлением пес навострил уши, радуясь настроению хозяина, и поспешно стал спускаться вниз с целью укрепить дружбу. Мистер Каннинг потрепал Джимбо за ушами и чмокнул его в нос.
— Ты заслуживаешь хорошей порки, негодяй, но на этот раз я тебя прощаю.
За обедом глава семьи вскользь упомянул об инциденте, происшедшем в машине.
— Это забавно — тыкать в стекла локтями, — прокомментировала сказанное миссис Каннинг.
— Даже и не знаю, как это получилось. Я спал, машина, вероятно, резко дернулась…
— Кстати, Тонкс вывел наконец это безобразное пятно? поинтересовалась миссис Каннинг.
— К черту это пятно! — вмешалась в разговор Анджела. — Я им уже по горло сыта! Да и в конце концов, оно не такое большое…
— Пожалуй, действительно, надо оставить его в покое, согласился мистер Каннинг, — вещество, похоже, здорово въелось в ткань.
В эту минуту ему совершенно не хотелось слышать о машине.
Позднее, лежа в ожидании сна, мистер Каннинг с тревогой думал, придет ли к нему еще этот кошмарный сон, который привиделся в автомобиле. Разумеется, это был СОН, хотя раньше ему ничего подобного не снилось. А этот крик? Он все еще стоял у него в ушах, повторяясь, словно эхо, крик ужаса и боли. А отвратительный шепот! Мистер Каннинг даже вздрогнул. Наверное, это все из-за того, что он не привык так быстро засыпать, вот и все. Так и порешив, он начал прокручивать в голове первый раунд с Бобом Пэлхемом. Первая лунка: хороший удар налево по лужайке, отличная подача в яму, еще пара ударов в лунку. Очко выиграно. Вторая лунка: неточный удар… а потом… потом наступило воскресное утро. Джимбо заскребся в дверь, пытаясь войти в комнату. Затем пес получил кусок бисквита в награду за безупречный — хотя, как считал сам Джимбо, это не всегда оценивалось по достоинству — характер.
— Прошу вас, — сказал Сэм, — вы должны понять: Джон очень несчастен. Смерть жены, неприятности на работе, постоянное пьянство… да вы сами все прекрасно знаете.
— Но он ненавидит Ирму, — оборвала его мисс Полл, не-на-ви-дит! Желает, чтобы она плохо себя вела, чтобы был повод выпороть ее. «Если вы не можете уследить за маленькой ведьмой, тогда этим займусь я», — говорит он. И действительно, он уводит ее наверх и порет ремнем. Вы должны сделать что-нибудь, мистер Стивер, вы просто обязаны! Иначе я сама пойду к властям…
«Ох, эта выжившая из ума старуха действительно пойдет, думал Сэм. — Надо дать ей еще лечебной патоки — должно помочь».
— Ну, а как Ирма? — вслух спросил он.
— Она тоже изменилась после приезда отца. Со мной играть больше не желает, даже смотреть на меня не хочет — будто я предала ее, мистер Стивер, не защитив от отца. К тому же она считает себя ведьмой!
«Нет, она полная идиотка, эта старушенция», — Сэм заворочался на скрипучем стуле.
— О, не смотрите на меня так, мистер Стивер. Она сама вам скажет — если вы все-таки соберетесь навестить ее! — В ее голосе он почувствовал упрек и поспешно закивал, надеясь успокоить ее. — Она мне так и сказала: «Если отец хочет, чтобы я была ведьмой — я стану ей!» Она не желает ни с кем играть, даже со мной, говорит, что ведьмы не играют. А в день Всех Святых попросила меня достать ей метлу. Да-а, это было бы весело и забавно, если бы не было так ужасно! А несколько недель тому назад мне показалось, что она изменилась — это было, когда она попросила меня взять ее в церковь в одно из воскресений. «Я хочу посмотреть на крещение», — заявила она. Представляете, маленькая девочка интересуется крещением! Наверное, это все из-за того, что она слишком много читает. А когда я привела ее за руку в церковь, она выглядела так мило в голубеньком платьице, мистер Стивер. Я была так горда за нее, ей-богу! А потом она опять забилась в свою раковину. Бродила по дому, бегала в сумерки по двору, разговаривала сама с собой. Возможно, это от того, что ваш брат не принес ей котенка — она настаивала на черном, а отец спросил у нее, почему ей нужен именно черный. А она и говорит: «Потому что у ведьм всегда черные кошки». После этого он опять увел ее наверх и выпорол. Мне не остановить его, понимаете? Как-то отключили электричество, и мы не могли найти свечи. Так мистер Стивер решил, что это Ирма украла их, и избил ее. Представляете, обвинить девочку в краже свечей! А сегодня он обнаружил пропажу своей расчески…
— Он бил ее расческой, вы говорили?..
— Да. Она призналась, что украла ее для того, чтобы причесать куклу.
— Но вы говорили, что у нее не было кукол!
— Была одна — она сделала ее сама. По крайней мере, я так думаю, поскольку никогда ее не видела: Ирма ничего не желает нам показывать и за столом все время молчит. С ней стало просто невыносимо общаться! Но куколка у нее маленькая — это я точно знаю: она иногда носит ее с собой, пряча под платьем, разговаривает с ней и ласкает ее, но показывать не желает. Ну так вот, отец спросил ее о расческе. Она ответила, что взяла ее, чтобы причесать куклу. А ваш брат, который все утро пил — не думайте, что я не знаю об этом, — разъярился. А она только улыбалась и говорила, что теперь он может получить свою расческу обратно. Потом подошла к секретеру, достала ее и протянула отцу. Расческа не была поломана, на ней даже остались волоски мистера Стивера — я это заметила. Но он выхватил ее у Ирмы и стал бить ею по плечам дочери, вывихнул ей руку, а потом…
Мисс Полл завозилась в кресле, и из груди ее вырвались рыдания.
Сэм погладил ее по плечу и засуетился вокруг нее, словно вокруг раненой канарейки.
— Ну вот и все, мистер Стивер. Я пришла прямо к вам и даже не пойду в этот дом обратно, чтобы забрать свои вещи. Я больше не могу видеть, как он бьет ее, а она в это время хихикает, не плачет, а хихикает! Иногда мне кажется, что она действительно ведьма — но если так, то это он сделал ее такой.
Телефонный звонок прервал тишину, наступившую после шумного ухода мисс Полл. Сэм поднял трубку.
— Алло! Это ты, Сэм?
Сэм узнал брата по голосу и понял, что тот пьян.
— Да, Джон.
— Наверное, эта старая карга приходила к тебе ябедничать?
— Если ты имеешь в виду мисс Полл, то да, я виделся с ней.
— Не обращай на нее внимания. Я сам тебе все объясню.
— Хочешь, чтобы я зашел? Я у вас уже несколько месяцев не был.
— Ну… не сегодня. Вечером я иду к врачу.
— Что-нибудь случилось?
— Да рука что-то болит. Ревматизм, наверное. Понемногу лечусь диатермией. [1]Я позвоню тебе завтра, и мы обо всем договоримся.
— Хорошо.
Но на следующий день Джон так и не позвонил. Сэму пришлось самому звонить ему вечером. К его удивлению, трубку взяла Ирма.
— Папа спит наверху, — зазвучал писклявый голосок, — ему нездоровится.
— Не тревожь его. Что-нибудь с рукой?
— Теперь уже со спиной. Ему скоро опять придется идти к доктору.
— Передай ему, что я зайду завтра. Э-э-э, а вообще, все в порядке, Ирма? Не тоскуешь по мисс Полл?
— Нет, я рада, что она ушла. Она глупая.
— О, да… я понимаю. Но ты звони мне, если захочешь. Надеюсь, папа скоро выздоровеет.
— Да, я тоже надеюсь, — ответила Ирма и, захихикав, повесила трубку.
На следующий день Сэму было не до смеха, когда ему в контору позвонил Джон. Теперь он был трезв, но голова его страшно болела.
— Ради бога, Сэм, приезжай! Со мной что-то происходит.
— В чем дело?
— Боль — она меня с ума сводит. Мне нужно увидеть тебя, немедленно!
— Вообще-то у меня сейчас посетитель, но я отошлю его через несколько минут. Послушай, а почему бы тебе не позвонить доктору?
— От этого шарлатана нет никакой пользы и помощи. Он прописал диатермию для руки и спины…
— Ну и как, помогло?
— Да, сначала боль исчезла, но теперь вернулась опять. У меня такое ощущение, будто на меня что-то давит, сдавливает мне грудь, я не могу дышать.
— Похоже на пневмонию. Так почему же все-таки не обратишься к доктору?
— Он обследовал, меня — это не пневмония. Этот докторишка заявил, что я здоров, как бык. Но со мной что-то не так. А истинную причину этого моего состояния я не смею ему раскрыть.
— Истинную причину?
— Да. Это шпильки, которые эта маленькая дьяволица втыкает в сделанную ею куклу: в руку, спину. Один бог знает, как ей это удается.
— Джон, ты не должен…
— А-а, что толку говорить? Я не могу встать с кровати. Ее взяла! Теперь я не могу спуститься вниз и остановить ее, отнять у нее куклу. И ведь никто не поверит! Но это все кукла, которую она вылепила из воска свечей и моих волос с расчески! А-а-а, даже говорить больно… эта проклятая маленькая ведьма! Скорее, Сэм! Обещай, что сделаешь все возможное, чтобы отнять у нее эту куклу!
Через полчаса, в 16.30, Сэм Стивер был у дома брата. Дверь открыла Ирма. Сэм вздрогнул, глядя на нее, улыбающуюся бледную светловолосую девчушку с овальным лицом и зачесанными назад волосами. Ирма была похожа на маленькую куклу, маленькую куклу…
— Здравствуй, дядя Сэм.
— Здравствуй, Ирма. Твой папа позвонил мне… он говорил тебе об этом? Он сказал, что плохо себя чувствует…
— Да, я знаю. Но сейчас с ним все в порядке, он спит.
Тут с Сэмом что-то произошло, по спине пробежал холодный пот.
— Спит? Наверху?
Не успела Ирма ответить, как он уже понесся по ступенькам наверх, в спальню Джона. Брат лежал на кровати. Он спал. всего лишь спал. Сэм заметил, как равномерно он дышит. Лицо его было спокойно и умиротворенно. Холодный пот сошел с Сэма, он даже улыбнулся и пробормотал: «Чепуха какая-то!» — и вышел из комнаты.
Спускаясь по лестнице, он спешно прорабатывал в голове план: брату необходимо отдохнуть месяца полтора. Только не стоит называть этот отдых лечением. Теперь что касается Ирмы. Ее нужно непременно увезти из этого ужасного старого дома, от этих странных книжек…
Он остановился на ступеньках. Вглядываясь сквозь сумерки через перила, он увидел на диване Ирму, свернувшуюся клубочком. Она держала что-то в руке, баюкала и разговаривала с этим «что-то». Оказалось, что это кукла. Сэм на цыпочках спустился и потихоньку подкрался к девочке.
— Эй, — позвал он ее. Она вскочила и, закрыв руками то, что баюкала, крепко прижала к себе. Сэму показалось, что она сжала кукле грудь. Ирма уставилась на него невинным взглядом. В полутьме лицо ее было похоже на маску, маску маленькой девочки, прячущей… что?
— Папе уже лучше? — прошепелявила она.
— Да, гораздо лучше.
— Я знала об этом.
— Но боюсь, ему придется уехать отдохнуть, и довольно надолго.
На лице ее появилась улыбка.
— Хорошо, — проговорила она.
— Разумеется, — продолжал Сэм, — тебе нельзя оставаться здесь одной. Я вот подумал, может, отправить тебя в какой-нибудь интернат?
Ирма захихикала.
— О-о, не беспокойся обо мне!
Когда Сэм сел на диван, она отодвинулась, и только он попытался подойти к ней, она вдруг резко отпрыгнула. В руках ее что-то мелькнуло. Сэм успел заметить пару маленьких качающихся ножек, на которые были надеты штанишки и кожаные башмачки.
— Что это у тебя, Ирма? — спросил Сэм. — Кукла?
Он медленно протянул руку. Она отступила:
— Тебе нельзя смотреть на нее.
— Но мне бы так хотелось. Мисс Полл говорила, ты мастеришь такие замечательные куколки…
— Мисс Полл — дура. И ты тоже. Уходи!
— Прошу тебя, Ирма, разреши мне взглянуть на нее.
Когда она отстранилась, Сэм заметил голову куклы — пучок волос, нос, глаза, подбородок. Он больше не мог притворяться.
— Отдай мне ее, Ирма! — закричал он. — Я знаю, что это, я знаю, КТО это!
На мгновение маска с ее лица исчезла, и Сэм увидел на нем неподдельный ужас.
Она поняла, что он знал! Затем, так же быстро, маска опять легла на лицо девочки — перед ним стояла милая, немного упрямая, испорченная маленькая девочка. Она весело мотала головой, и глаза ее смеялись.
— Ax, дядя Сэм, — захихикала она, — какой ты глупенький, это ведь не настоящая кукла!
— А что же это тогда? — пробормотал он.
Она поднялась и со смешком проговорила:
— Да ведь это конфетка!
— Конфетка?
Ирма кивнула, неожиданно засунула голову куклы в рот и откусила. В тот же момент сверху раздался холодящий душу крик.
Сэм бросился наверх. Почавкивая, Ирма вышла из дома и растворилась в ночи.
(Перевод С.Годунова)
Рассел Уэйкфилд
ПОДЕРЖАННЫЙ АВТОМОБИЛЬ
Задержавшись у входа в магазин, торгующий автомобилями, мистер Каннинг с интересом принялся разглядывать впечатляющий «седан», стоящий на краю тротуара. Табличка на радиаторе гласила, что это «Хайуэй Стрэйт 8» по цене всего лишь 350 фунтов. Это происходило в мирные 20-е годы, до того, как людей, вкладывающих свой капитал, посвящали в тайны высших финансов судейские и следственные органы, и когда эти люди все еще могли без слез на глазах смотреть на простой спичечный коробок.
Поэтому «хайуэй» показался мистеру Каннингу очень ценной находкой.
Из магазина вышел опрятно одетый молодой продавец и поприветствовал мистера Каннинга.
— Меня интересует вот этот «хайуэй», — проговорил последний, — мне часто приходилось ездить на такой модели в Америке, но что-то не припомню, чтобы встречал такую машину здесь, в Англии.
Молодой человек, вот уже некоторое время осторожно наблюдавший за мистером Каннингом, который показался ему человеком хитрым и решительным, сказал себе, что перед ним достойный противник (как приятно было иногда провести покупателя!). Но, по-видимому, этого господина не так-то просто было убедить в том, что 350 фунтов — минимальная цена.
— Да, сэр, это отличная модель, но ее выпуск невелик, и для британского рынка она слишком дорога.
— А как эта машина попала к вам в руки?
— Один господин привез ее из Америки и решил продать через нас. Это модель 1924 года. По-моему, очень выгодная сделка.
— Разумеется, машину стоит посмотреть, — ответил мистер Каннинг с улыбкой и тоном искушенного человека, разбирающегося в автомобилях не хуже этого молодого продавца. Затем он мельком окинул взглядом автомобиль и, приняв решение, сказал:
— Я попрошу одного специалиста осмотреть машину. Если его оценка будет положительной, то тогда поговорим…
— Боюсь, что… — начал было молодой человек.
— Вот адрес, — невозмутимо продолжал мистер Каннинг, отправьте по нему машину, а я его об этом предупрежу. До свидания.
В течение следующих нескольких дней миссис и мисс Каннинг осматривали «хайуэй» и наконец дали заключение, что внешний и внутренний вид автомобиля их удовлетворяет. Специалист, оценив механические детали автомобиля, дал ему сертификат AI. Оплатив по счету 270 фунтов, мистер Каннинг стал владельцем «хайуэя», и Тонкс, личный шофер Каннинга, отпарковал машину по адресу Грей Лодж, близ Гилфорда, Суррей. Специалист обратил внимание Каннинга на довольно большое пятно на желтовато-коричневом вельвете на заднем сиденье и сказал, что это не его рук дело. Мистер Каннинг успокоил его, ответив, что пятно он заметил еще раньше, в магазине.
Мистер Каннинг, человек достаточно влиятельный, построил себе очень удобный и, с эстетической точки зрения, красивый дом в западном Суррее. Как и все, что его касалось, это свидетельствовало о наличии налога на сверхприбыль, а не о налоге на наследство. Социальное положение мистера Каннинга было весьма устойчиво, он пользовался уважением у соседей; его супруга, миссис Каннинг, женщина благовоспитанная, умела, как истинная шотландка, хорошо повеселиться и умело принять гостей.
Приехав домой на следующий вечер, мистер Каннинг узнал, что жена с дочерью уже успели опробовать автомобиль и отзывы были самые положительные. Миссис Каннинг особенно понравились пружины и заднее сидение; однако она заметила, что одно из окон дребезжало. Анджеле больше всего понравилось, что «хайуэй» мог развивать 70 миль в час.
— Но, знаешь, — сказала она, обращаясь к отцу, — Джимбо машина сразу не понравилась.
— С чего ты взяла? — спросил отец.
— Понимаешь, все время, пока мы ехали, он выл и возился. И как только вернулись домой, он как сиганет из машины в сад с поджатым хвостом!
— Что ж, ему придется к ней привыкнуть, — голос мистера Каннинга был тверд. Это означало, что он и слушать не желает о такой чепухе касательно избалованного и бестолкового спаниеля. — Тонкс уже стер пятно с сиденья?
— Он как раз сейчас этим занимается, — ответила Анджела, — чехол всего лишь нужно протереть бензином.
После ужина вся семья собралась у камина в гостиной. Джимбо развалился на полу, Каннинг был занят обычным развлечением, мастерски имитируя звук автомобильного клаксона, от которого Джимбо каждый раз приходил в восторг.
Но на этот раз собака лишь как-то неуверенно взглянула на хозяина и завиляла хвостом не больше, чем из простой вежливости.
— Видишь, — сказала Анджела, отлично знавшая характер Джимбо, — он не понимает, то ли ты пытаешься изобразить клаксон от старой машины, то ли от новой.
— Черт его подери! Да он просто спать хочет, — без особой уверенности произнес мистер Каннинг, — ну да ладно, я все равно возьму его с собой в субботу в Сауз-Ниллаз. Вообще-то я всегда говорил, что Джимбо — дурачок.
— Да он просто милашка! — негодующе вмешалась миссис Каннинг. — Иди ко мне, крошка!
Джимбо встал и неохотно поплелся к ней, всем своим видом показывая неудовольствие тем, что потревожили его покой.
— Завтра мы собираемся к Талботам, — продолжала миссис Каннинг, — но вернемся вовремя, чтобы успеть отправить машину на мойку.
Ее супруг что-то сонно проворчал и опять уткнулся в чтение «Кантри Лайф».
— Привет Уильям. Я вижу, ты не соизволил стереть пятно с сиденья, — сказала Анджела на следующий день шоферу.
Это заявление задело Уильяма. Он считал, что мисс Анджеле, которую он еще с детских лет учил водить машину, следовало обращаться к нему с большим почтением.
— Я сделал все, что мог, мисс, — ответил он, — протер сиденье бензином, но что-то без толку.
— Что же это может быть? — поинтересовалась Анджела.
— Не знаю, мисс, но вчера вечером пятно на ощупь было влажным.
— Сейчас оно высохло. Но попробуй оттереть его еще разок. А вон и мама!
Талботы жили в двадцати милях от Каннингов. Мисс Талбот посещала школу вместе с Анджелой. При упоминании имени последней Боб Талбот всегда заливался краской.
Вообще Талботы были премилыми людьми, общительными, настоящие «сельские жители», сильно нуждающиеся в деньгах. Каннинги были тоже премилыми людьми, истинными горожанами и на финансовом подъеме. В общем, две семьи были противоположны во всех отношениях и замечательно дополняли друг друга. Общение доставляло им удовольствие.
В 6 часов, распрощавшись с Талботами, семейство Каннингов тронулось в путь уже в обожаемом ими «хайуэе». Отъехав немного, Анджела сказала:
— Что-то душно, мама. Можно, я открою окно?
— Разумеется, дорогая. Тебе не кажется, что в машине пахнет какой-то плесенью?
— Да нет, по-моему, просто душно, — ответила Анджела, — я открою окно с твоей стороны — с моей очень дует.
Облокотившись на спинку, она вдруг резко вскрикнула:
— Не надо, мама! Зачем ты это сделала?
— Что сделала, дорогая?
— Горло мне сжала рукой!
— О чем ты говоришь?! Я ничего подобного не делала!
Анджела опустила окно и замолчала. Зачем маме понадобилось лгать? Она же сдавила, и притом довольно сильно, до боли, ее горло. Но с другой стороны, это было совсем не похоже на маму — выкидывать подобные штучки или лгать. Ну, а в общем-то, иногда с каждым происходит что-то странное и непонятное. Анджела решила подумать о чем-нибудь другом. Например, об этом болване Бобе. «А он довольно недурен, — подумала она. — Миссис Роберт Талбот. Ну, как звучит? Неплохо». Хотя нет, она пока замуж не собирается. Пусть он сначала хорошенько втюрится в нее, и только когда она будет убеждена… Но и не стоит его так часто отшивать.
Вылезая из машины, Анджела для равновесия облокотилась на спинку сиденья. Прежде чем возвратиться вслед за матерью домой, она обернулась к Тонксу и, сложив руки, сказала:
— Это пятно опять влажное.
Шофер включил в салоне свет и дотронулся до пятна.
— Если оно и влажное, мисс, то только чуть-чуть, — с сомнением в голосе проговорил Тонко, — я протру его еще сегодня вечером.
В прихожей Анджела осмотрела кончики пальцев, затем протерла их носовым платком. Посмотрев на него, она поморщилась и направилась в свою комнату.
Субботнее утро выдалось на славу, и мистер Каннинг велел подать машину к половине десятого. Пока он ожидал ее, возле него все время крутился Джимбо. Наконец машина вырулила из гаража. Собака окинула ее взглядом и вдруг галопом понеслась в сад.
— Джимбо, Джимбо! Вернись! Иди сюда! — закричал мистер Каннинг. Джимбо словно ничего не слышал, и разгневанный хозяин отправился в погоню. Ах. вон он, дьяволенок, косится из-за березы. Погоня продолжалась, но Джимбо, подавленного и встревоженного, было уже невозможно заманить в какую-либо ловушку ни лестью, ни обманом. В конце концов, после обильного потока ругани, обрушившегося на бедного пса, и обещаний хорошенько выпороть его в ближайшем будущем, мистер Каннинг направился к машине. Он был взвинчен, а вид пятна на сиденье совсем вывел его из себя.
— Разве так сложно вывести его, Уильям? — набросился он на шофера, которому эта тема уже набила оскомину. Тем не менее тот достаточно твердо, но не повышая голоса, ответил, что сделал все, что мог, однако безрезультатно.
Мистер Каннинг лишь что-то невнятно пробурчал в ответ и велел отвезти его в Сауз Хилл.
…Изрядно попотев, он все же выиграл партию в гольф у своего вечного противника Боба Пэлхема, затем сытно позавтракал и, перед тем, как отправиться домой, выпил виски с содовой. Выйдя из клуба в прекрасном настроении, в предвкушении хорошего отдыха дома, он увидел, как в дверях раздевалки появился Боб. Пэлхем вразвалочку подошел к машине Каннинга и заглянул в салон. Потом он оглянулся и заметил владельца автомобиля стоящим у дверей клуба. Лицо его вытянулось от удивления.
— Ах вот вы где… Странно, могу поклясться, что только что видел в машине…
— По-моему, вам больше не следует пить, — заметил мистер Каннинг.
— Пожалуй, что так. Но все равно, держу пари, что видел вас в автомобиле.
— Всего хорошего, мистер Пэлхем. Пожалуй, я сяду рядом с тобой, Уилльям, — обратился он к шоферу, — сзади очень спертый воздух.
Становилось темно, и впереди была видна лишь полоска дороги, освещаемая фарами. Мистер Каннинг прикрыл глаза. И тут ему показалось, что машина резко ускоряет ход. Он открыл глаза, намереваясь обратиться к Тонксу, но почувствовал, что не может ни шелохнуться, ни вымолвить ни слова, что что-то крепко прижимает его сзади. В чем дело? Что случилось? Где он? Это не Гилфорд Роуд. Машина с бешеной скоростью несется по какой-то долине, залитой неясным, туманным светом. Автомобиль пронесся через перекресток, и взгляд мистера Каннинга успел ухватить указательный столб какой-то странной формы, на котором, как ему показалось, было написано «ЧИКА». Тут вдруг сзади раздался отвратительный шепот!
— А ну-ка, задай ему перцу! Кончай с ним!
Каннинга охватил мучительный страх перед близкой смертью. Раздался грохот, потом истошный крик, что-то вспыхнуло.
— В чем дело, сэр? Вы порезались? — в голосе Тонкса был испуг. Тормоза резко заскрипели.
Какое-то время Каннинг молчал, подрагивая от ужаса, затем выдавил хриплым голосом:
— Что произошло?
— Вы ударились локтем о стекло, сэр. Дайте мне взглянуть. В порядке, сэр. Пореза нет.
— Что это был за крик? — спросил мистер Каннинг, осматривая порванный рукав пиджака.
— Крик, сэр?
— Да, женский крик!
— Я не слышал никакого крика, сэр.
— Ну да ладно, — помолчав, проговорил Каннинг, — я уснул, и это, наверное, мне приснилось. Поезжай, только медленно. В понедельник вставишь новое стекло.
Выходя через полчаса из машины, он сказал шоферу:
— Я сам все объясню дамам.
— Хорошо, сэр. Все в порядке?
— Да, Тонкс, вполне, спасибо.
Из-за перил лестницы показался Джимбо. Глаза его светились радостью.
— Привет, Джимбо. Ну, ну, хороший мальчик, — поприветствовал его мистер Каннинг. С явным облегчением и удивлением пес навострил уши, радуясь настроению хозяина, и поспешно стал спускаться вниз с целью укрепить дружбу. Мистер Каннинг потрепал Джимбо за ушами и чмокнул его в нос.
— Ты заслуживаешь хорошей порки, негодяй, но на этот раз я тебя прощаю.
За обедом глава семьи вскользь упомянул об инциденте, происшедшем в машине.
— Это забавно — тыкать в стекла локтями, — прокомментировала сказанное миссис Каннинг.
— Даже и не знаю, как это получилось. Я спал, машина, вероятно, резко дернулась…
— Кстати, Тонкс вывел наконец это безобразное пятно? поинтересовалась миссис Каннинг.
— К черту это пятно! — вмешалась в разговор Анджела. — Я им уже по горло сыта! Да и в конце концов, оно не такое большое…
— Пожалуй, действительно, надо оставить его в покое, согласился мистер Каннинг, — вещество, похоже, здорово въелось в ткань.
В эту минуту ему совершенно не хотелось слышать о машине.
Позднее, лежа в ожидании сна, мистер Каннинг с тревогой думал, придет ли к нему еще этот кошмарный сон, который привиделся в автомобиле. Разумеется, это был СОН, хотя раньше ему ничего подобного не снилось. А этот крик? Он все еще стоял у него в ушах, повторяясь, словно эхо, крик ужаса и боли. А отвратительный шепот! Мистер Каннинг даже вздрогнул. Наверное, это все из-за того, что он не привык так быстро засыпать, вот и все. Так и порешив, он начал прокручивать в голове первый раунд с Бобом Пэлхемом. Первая лунка: хороший удар налево по лужайке, отличная подача в яму, еще пара ударов в лунку. Очко выиграно. Вторая лунка: неточный удар… а потом… потом наступило воскресное утро. Джимбо заскребся в дверь, пытаясь войти в комнату. Затем пес получил кусок бисквита в награду за безупречный — хотя, как считал сам Джимбо, это не всегда оценивалось по достоинству — характер.