Страница:
Несмотря на все доводы, главком ограничился тем, что приказал перебросить из полосы 6-й армии генерала А. М. Городнянского дополнительно еще и 21-й танковый корпус, а вслед за ним 248-ю стрелковую дивизию. Семен Константинович полагал, что достаточно будет этих сил для восстановления положения в полосе обороны 9-й армии. При этом он подтвердил свой первоначальный приказ войскам Юго-Западного фронта о продолжении на следующий день наступления на Харьков.
В таком же плане маршал С. К. Тимошенко в разговоре в первой половине дня 18 мая информировал по телефону Верховного Главнокомандующего, заверив его в том, что нет никакой необходимости отвлекать основные силы 6-й армии и группы генерала Бобкина для отражения удара Клейста. Узнав об этом докладе главкома И. В. Сталину, я немедленно обратился за помощью к члену Военного совета. Мне тогда казалось, что Н. С. Хрущеву удастся убедить Верховного Главнокомандующего отменить ошибочное решение, принятое главкомом направления.
Однако Сталин, видимо учтя личные заверения С. К. Тимошенко в том, что и без привлечения основных сил 6-й армии и группы Бобкина он ликвидирует угрозу, создавшуюся в районе Барвенкова, отклонил сделанное предложение.
Хорошо помню, что в этот тревожный для войск Юго-Западного направления день исполняющий обязанности начальника Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский дважды звонил мне. Проявляя большое беспокойство, он с нескрываемой тревогой и волнением выяснял, каковы наши возможности для отражения наступления Клейста. Я доложил Александру Михайловичу, что мы вблизи от Барвенкова не располагаем необходимыми резервами, чтобы вводом их в действие остановить продвижение ударной группировки противника. Позднее нам стало известно, что генерал А. М. Василевский дважды вносил в Ставку предложение о немедленном прекращении наступления на Харьков и привлечении всех сил объединений генералов А. М. Городнянского, Л. В. Бобкина и К. П. Подласа для ликвидации нараставшей опасности.
18 мая кризис в полосе обороны 9-й армии продолжал обостряться. Приказ главкома — нанести совместными усилиями 2-го и 5-го кавалерийских корпусов и 14-й гвардейской стрелковой дивизии контрудар по прорвавшейся в район Барвенкова группировке противника — не был выполнен. Ко времени получения его 5-й кавалерийский корпус уже втянулся в оборонительные бои с превосходящими силами противника на широком фронте и из-за этого не было возможности сосредоточить главные силы на одном направлении, чтобы во взаимодействии со 2-м кавалерийским корпусом и 14-й гвардейской стрелковой дивизией нанести контрудар по прорвавшейся группировке противника.
Большой помехой в эффективном применении имеющихся сил и средств для отражения наступления противника явилось то, что с первых часов начавшегося наступления вражеских сил командование 9-й армии полностью потеряло управление подчиненными войсками.
С утра 18 мая гитлеровцы нарастили удар из Барвенкова в направлении Великой Камышевахи, а из Долгенькой на Изюм. На этом направлении у них действовало до 150 танков. Используя свой громадный перевес в силах, враг сломил сопротивление героически сражавшихся конников 5-го кавкорпуса генерала И. А. Плиева и частей 51-й дивизии подполковника Б. К. Алиева и уже к 10 часам овладел Каменкой, Малой Камышевахой и южной частью Изюма.
Части 30-й кавалерийской дивизии полковника В. С. Головского, остатки 12, 15, 121-й танковых бригад и 51-й стрелковой дивизии отошли с боями на рубеж Северского Донца и до исхода дня упорно сопротивлялись наседавшему со всех сторон противнику вблизи сел Студенки и Богородничное. В этих боях массовый героизм проявил личный состав 51-й стрелковой, 30-й и 60-й кавалерийских дивизий. Командиры и красноармейцы мужественно сражались против превосходящих сил гитлеровцев.
В районе Студенки части 51-й стрелковой и 30-й кавалерийской дивизий сумели удержать небольшой плацдарм на правом берегу Северского Донца, отражая непрерывные атаки врага. За день боя они уничтожили не одну сотню вражеских солдат и офицеров. Не сумев сломить сопротивление оборонявшихся здесь частей и форсировать Северский Донец в районе Студенки, Изюм, фашистское командование изменило направление усилий своих танковых частей. Они стали выдвигаться на запад вдоль правого берега Северского Донца.
К исходу 19 мая почти все части 9-й армии отошли на левый берег Северского Донца и начали готовить оборону на стыке с 57-й армией, в полосе которой войска противника вели себя пассивно. Пользуясь этим, дивизии 2-го кавкорпуса с утра 19 мая перешли в решительную контратаку.
Сломив сильное сопротивление врага, конники корпуса вышли на рубеж Золотивка, Грушеватский. Однако их попытки развить наступление дальше натолкнулись на ожесточенное сопротивление 60-й моторизованной дивизии врага.
Убедившись, что сил, направленных для разгрома барвенковской группировки противника, недостаточно, главком Юго-Западного направления только во второй половине дня 19 мая принял запоздалое решение приостановить наступление в полосе 6-й армии, закрепиться частью сил на достигнутых рубежах, вывести основную группировку войск из боя и концентрическим ударом 6, 57, 9-й армий разгромить прорвавшегося в их тылы противника.
Группе генерала Ф. Я. Костенко в составе пяти стрелковых, трех кавалерийских дивизий и трех танковых бригад была поставлена задача прочной обороной достигнутых рубежей обеспечить с запада наступление войск 6-й и 57-й армий.
6-й армии в составе пяти стрелковых дивизий, двух танковых корпусов и одной отдельной танковой бригады надлежало, прикрывшись по реке Северский Донец с севера, главные силы скрытно развернуть к утру 21 мая на рубеже Большая Андреевка, Петровка и нанести удар в общем направлении на восток.
57-я армия получила задачу, прикрываясь частью сил с запада, тремя стрелковыми дивизиями и 2-м кавалерийским корпусом ударить по флангу прорвавшейся группировки противника в обход Барвенкова с юга. Армия с 19 мая переходила в подчинение Юго-Западному фронту.
9-й армии предписывалось, сдерживая противника на рубеже реки Северский Донец, наступать основными силами из района Студенки в западном направлении.
Навстречу войскам, выходящим из окружения, предстояло нанести удар группе, созданной по приказу главкома, которую возглавил генерал-майор Г. И. Шерстюк, заместитель командующего 38-й армией. В составе одной стрелковой дивизии и трех танковых бригад она должна была наступать с востока в направлении Чепель, Лозовенька, а четыре левофланговые дивизии 38-й — нанести удар в направлении Волхов Яр, Змиев.
Два дня прошли в напряженных боях, главным образом, с прорвавшимися на барвенковском направлении вражескими танками.
22 мая боевое напряжение достигло кульминации. Группа Клейста с бешеным упорством продолжала рваться на север, в сторону Чепеля. Одновременно с чугуевского выступа Паулюс бросил обе свои танковые дивизии в южном направлении. Невзирая на героическое сопротивление наших войск, врагу удалось к исходу дня перерезать последние коммуникации, связывавшие войска 6-й и 57-й армий с тылом.
Исходя из сложившейся обстановки, главком С. К. Тимошенко решил ударную группировку 38-й армии, предназначавшуюся ранее для наступления из Волхова Яра на Змиев, использовать для восстановления коммуникаций войск барвенковского выступа в районе Савинц.
В течение 23–24 мая бои на плацдарме продолжали оставаться предельно ожесточенными. Враг изо всех сил стремился расширить коридор, отсекавший советские войска от переправ через Северский Донец, а они делали все возможное, чтобы прорвать кольцо окружения и отойти на левый берег реки.
Поскольку на действия наших частей и соединений отрицательно влияло отсутствие единого командования, маршал С. К. Тимошенко принял решение войска 6-й, 57-й армий и армейской группы генерала Л. В. Бобкина свести воедино под общим командованием генерал-лейтенанта Ф. Я. Костенко. Главной задачей этой южной группы войск, как ее назвали, было ударом в направлении Савинцы прорвать кольцо окружения и выйти на левый берег Северского Донца. Одновременно с этим войска левого крыла 38-й армии, усиленные сводным танковым корпусом, получили приказ наступать навстречу частям, прорывавшимся из окружения.
В ночь на 24 мая спешно производились перегруппировка и сосредоточение частей и соединений для выполнения поставленной задачи. Но утром к выполнению задачи удалось приступить лишь частично, так как с рассветом враг возобновил наступление на широком фронте, стремясь расчленить окруженную группировку на отдельные, изолированные друг от друга части.
С утра 26 мая войска южной группы начали наступление с целью прорыва кольца окружения. В первый эшелон ударной группы были включены 103-я стрелковая дивизия комдива Я. Д. Чанышева, 150-я дивизия генерал-майора Д. Г. Егорова, 317-я дивизия полковника Д. П. Яковлева и танковые части 23-го танкового корпуса. В итоге ожесточенных боев, в ходе которых противнику был нанесен немалый урон, вырваться удалось лишь немногим. Кольцо окружения разрывалось лишь на краткий срок, а затем, в силу огромного превосходства врага и возможностей маневра, которые у него имелись, пробитые с громадными усилиями нашими воинами бреши вновь закрывались.
Весь этот день командующий южной группой и его штаб прилагали героические усилия, чтобы сохранить личный состав, боевую технику и вооружение от непрекращавшихся массированных налетов авиации и ударов артиллерии противника, наладить управление и подготовить более решительные действия с целью прорыва из окружения.
Наступление возобновилось в ночь на 27 мая. Ударная группа прорывавшихся войск выбила ночной атакой гитлеровцев из Лозовеньки и продвинулась к востоку на 5–6 километров. Но с рассветом противник вновь занял этот населенный пункт. Группа советских войск в течение 28 и 29 мая вынуждена была выходить из окружения небольшими отрядами.
Господствовавшая в воздухе авиация противника наносила большие потери нашим частям и нарушала управление войсками. Днем буквально все было прижато к земле, и только наступление ночи позволяло подразделениям без тяжелого вооружения просачиваться через кольцо окружения за реку Северский Донец и соединяться с основными силами.
В это же время западнее Лозовеньки сосредоточивались силы, прикрывавшие до этого войска 6-й армии от ударов с запада. Сюда же к утру 27 мая вышла и 266-я стрелковая дивизия полковника А. И. Таванцева, которая полностью сохранила свою боеспособность. В ночь на 28 мая части ее, составлявшие ядро ударной группы, прорвали кольцо окружения врага и к утру 28 мая вышли в район Волвенково, Волобуевка. С ними вместе пробились сюда и остальные части и подразделения, находившиеся западнее Лозовеньки. В ночь на 29 мая эта группа ударом с тыла прорвала при содействии войск 38-й армии линию фронта противника по правому берегу Северского Донца и успешно вышла в расположение основных сил у Чепеля.
В своих воспоминаниях об этом эпизоде Маршал Советского Союза К. С. Москаленко пишет следующее: «Гитлеровское командование приложило большие усилия к тому, чтобы ликвидировать прорыв и не выпустить окруженных из смертельного кольца. Но не добилось успеха.
38-я армия нанесла удар снаружи в условиях, когда окруженные делали то же самое изнутри. Благодаря этому нам удалось вывести из окружения около 22 тысяч красноармейцев, командиров и политработников.
Помню, первыми подошли шесть танков Т-34. Из одного вышел член Военного совета Юго-Западного фронта дивизионный комиссар К. А. Гуров. За танками волнами шли тысячи советских воинов во главе с генерал-майором А. Г. Батюней. На их лицах сквозь тяжкую боль и усталость светилась непомерная радость возвращения к своим».
Оставшиеся в кольце советские воины продолжали героически сражаться вплоть до 30 мая. Многие из них в последующем отдельными отрядами и группами пробивались через позиции врага и переправлялись на левый берег Северского Донца. Немало верных сынов нашей Родины погибло в этих боях смертью храбрых. Среди них были заместитель командующего войсками Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Федор Яковлевич Костенко, командующий 6-й армией генерал-лейтенант Авксентий Михайлович Городнянский, командующий 57-й армией генерал-лейтенант Кузьма Петрович Подлас и командующий армейской группой генерал-майор Леонид Васильевич Бобкин.
Одновременно с ликвидацией барвенковского выступа гитлеровское командование вводом в сражение новых подкреплений усилило удары северо-восточное Харькова на волчанском направлении и окончательно остановило здесь наступление войск 28-й и правого крыла 38-й армий.
Таким образом, успешно начатая войсками Юго-Западного направления Харьковская операция к концу мая закончилась нашей крупной неудачей. Ее я с большой горечью и душевной болью переживал во время войны, волновала она меня и в послевоенные годы. Мне хочется вскрыть сейчас наиболее важные причины, приведшие нас к проигрышу операции.
Пожалуй, самой существенной, вернее, решающей причиной нашей неудачи было то обстоятельство, что, предпринимая наступление на Харьков, мы еще не располагали достаточными силами и средствами для его успешного проведения. Как Ставка Верховного Главнокомандования, так и командование Юго-Западного направления при разработке замысла операции, а также при определении необходимых сил и средств для ее осуществления исходили из ошибочного мнения, что с наступлением весны и лета гитлеровское командование начнет свое главное наступление на Москву, а на юге ограничится нанесением вспомогательного удара, который нетрудно будет преодолеть силами, которые мы здесь имеем.
Однако, как показали последующие события, гитлеровцы к началу весенне-летней кампании сосредоточили свою главную группировку против южного крыла советских войск для развертывания здесь крупной стратегической операции с целью вторжения на Кавказ и выхода на нижнее течение Волги в районе Сталинграда.
Объективно вскрывает существо просчетов советского командования в этом вопросе Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Он пишет: «Летом и осенью 1941 года наиболее сильная группировка противника действовала на московском стратегическом направлении, где развернулись ожесточенные сражения. Впечатления от этих трагических для нас событий были еще свежи в нашей памяти. Хотя в зимнюю кампанию 1941/42 года советские войска и отбросили врага от Москвы, но он продолжал угрожать нашей столице. До конца апреля 1942 года наиболее крупная вражеская группировка по-прежнему находилась на центральном участке советско-германского фронта. Учитывая это, Ставка и Генштаб пришли к ошибочным выводам, считая, что основные военные события с началом летнего периода вновь развернутся вокруг Москвы, что именно здесь, на центральном направлении, противник опять попытается нанести нам решительный удар.
…По завершении зимней кампании 1941/42 года, когда наши Вооруженные Силы по своему численному составу и особенно технической оснащенности все еще значительно уступали противнику, а готовых резервов и материальных ресурсов у нас в то время не было, в Генеральном штабе сложилось твердое мнение, что основной ближайшей задачей войск наших фронтов на весну и начало лета 1942 года должна быть временная стратегическая оборона.
…Верховный Главнокомандующий согласился с выводами и предложениями начальника Генштаба, но приказал одновременно с переходом к стратегической обороне предусмотреть проведение на ряде направлений частных наступательных операций — на одних с целью улучшения оперативного положения, на других — для упреждения противника в развертывании наступательных операций. В результате этих указаний было намечено провести частные наступательные операции под Ленинградом, в районе Демянска, на смоленском, курско-льговском направлениях, в районе Харькова и в Крыму.
…События, развернувшиеся летом 1942 года, воочию показали, что только переход к временной стратегической обороне по всему советско-германскому фронту, отказ от проведения наступательных операций, таких, например, как Харьковская, избавили бы страну и ее Вооруженные Силы от серьезных поражений, позволили бы нам значительно раньше перейти к активным наступательным действиям и вновь захватить инициативу в свои руки.
Допущенные Ставкой и Генеральным штабом просчеты при планировании боевых действий на лето 1942 года были учтены в дальнейшем, особенно летом 1943 года, когда принималось решение о характере боевых действий на Курской дуге». [44]
Таким образом, сосредоточение главных сил Красной Армии для прочной обороны Москвы от ожидавшегося удара немцев на центральном направлении лишило Ставку возможности, с одной стороны, выделения Юго-Западному направлению достаточных сил для обеспечения успешного наступления на Харьков и, с другой, — создания там крупных оперативных резервов, предназначенных для отражения вражеского удара в случае перехода противника в наступление. Поэтому общее соотношение сил на Юго-Западном направлении к переходу советских войск в наступление в Харьковской операции складывалось не в нашу пользу.
На всем огромном южном стратегическом крыле Красной Армии, за линией фронта общим протяжением свыше 800 километров, Ставка в начале летней кампании 1942 года не имела в своем резерве ни одной общевойсковой или танковой армии. Ее резервы здесь были представлены лишь четырьмя стрелковыми дивизиями, которые находились в стадии доформирования или доукомплектования личным составом и вооружением. Из-за ограниченности сил командование Юго-Западного направления не имело никакой возможности для создания резервов соответствующего масштаба.
А они на юге, как показали боевые действия, развернувшиеся здесь в мае июне 1942 года, были крайне нужны, чтобы противостоять удару гитлеровских войск. В подтверждение этих соображений хочу привести мнение Маршала Советского Союза Г. К. Жукова о главной причине наших неудач на юге:
«Анализируя причины неудачи Харьковской операции, нетрудно понять, что основная причина поражения войск Юго-Западного направления кроется в недооценке серьезной опасности, которую таило в себе юго-западное стратегическое направление, где не были сосредоточены необходимые резервы Ставки». [45]
Нельзя также обойти молчанием и то, что в силу сложившейся обстановки подготовленная по указанию Ставки для содействия войскам Юго-Западного фронта крупная наступательная операция Брянского фронта на курско-льговском направлении, в которой должны были участвовать силы 48-й и 40-й армий (всего десять стрелковых дивизий, одиннадцать отдельных стрелковых бригад, один танковый корпус, четыре отдельные танковые бригады), была отменена. Гитлеровскому командованию не нужно было оттягивать из района Харькова часть своих сил для отражения наступления Брянского фронта, и оно, наоборот, получило известную свободу маневрирования своими резервами для оказания содействия 6-й немецкой армии в отражении нашего наступления на Харьков. Это обстоятельство еще больше осложнило положение войск Юго-Западного фронта, оказавшихся, по существу, в одиночестве против главной группировки противника на советско-германском фронте.
Немаловажной причиной наших неудач под Харьковом являлось также и то, что подавляющая часть войск Юго-Западного направления не была укомплектована положенным количеством личного состава, вооружения и боевой техники. Обещанные Ставкой людские контингенты, вооружение и боевая техника прибывали в войска далеко не полностью и с большим опозданием. Особенно плохо обстояло дело с поступлением в распоряжение главкома запланированного Ставкой количества танковых бригад, что не позволило, в частности, обеспечить танками армии правого крыла Южного фронта, прикрывавшие барвенковское направление.
Маршал Советского Союза А. М. Василевский, анализируя серьезные ошибки в руководстве боевыми действиями советских войск на юге со стороны их командования, утверждает, однако, что «главной… причиной крупного поражения наших войск на юге весной 1942 года… был просчет Ставки и Генштаба в определении замысла противника и основных направлений его действий летом 1942 года.
Предвзятое, ошибочное мнение о том, что летом основной удар противник будет наносить на центральном направлении, довлело над Верховным Главнокомандующим вплоть до июля». [46]
Конечно, причины наших неудач под Харьковом не ограничиваются только просчетами Ставки Верховного Главнокомандования. Командование Юго-Западного направления также допустило ряд существенных ошибок и недостатков.
Во-первых, из-за крайнего недостатка сил мы не смогли достаточно надежно обеспечить фланги южной ударной группировки Юго-Западного фронта, наступавшей из барвенковского выступа в обход Харькова с юга.
Во-вторых, имели место недочеты в ведении разведки, далеко не всегда достаточно четким было управление войсками.
В-третьих, была допущена недооценка сил противника и его возможностей маневрировать ими в ходе отражения наших ударов.
В-четвертых, когда враг сам перешел в наступление, прорвал оборону 9-й армии Южного фронта и стал выходить в тыл нашим войскам, наступавшим на Харьков, нами не были своевременно приняты меры к тому, чтобы прекратить наступление и разгромить прорвавшуюся гитлеровскую группировку.
Большую отрицательную роль сыграло и то, что командование Южного фронта без должной серьезности отнеслось к выполнению возложенной на него основной задачи — прочно прикрыть левый фланг и тыл южной группировки Юго-Западного фронта от ударов противника с юга. Штаб Южного фронта, кроме того, не сумел вскрыть подготовку вражеским командованием удара с юга во фланг и тыл войск Юго-Западного фронта, наступавших в обход Харькова с юго-востока.
Командование же и штаб Юго-Западного направления в недостаточной степени осуществляли контроль за деятельностью командования Южного фронта.
Ошибки, допущенные как при подготовке Харьковской операции, так и при ее осуществлении, лишь еще более усугубили и без того исключительно невыгодное стратегическое положение, в котором оказались накануне летней кампании советские войска на юго-западном направлении.
В прошлом дело часто представлялось так, будто исход борьбы под Харьковом и неудача, постигшая Красную Армию во всей летней кампании 1942 года, всецело зависели от ошибок и просчетов, допущенных командованием и штабами войск Юго-Западного направления при планировании и ведении Харьковской операции.
В действительности, как видим, проблема, о которой идет речь, много сложнее и выходит далеко за рамки этих субъективных представлений.
При строго научном анализе событий под Харьковом можно без преувеличения сказать, что исход их мог стать в корне иным лишь в том случае, если бы Юго-Западное направление своевременно получило резервы стратегического масштаба.
В этом смысле характерно последующее развитие событий. Только когда наши основные стратегические резервы переместились на юг, Советские Вооруженные Силы осенью 1942 года одержали блистательную победу под Сталинградом.
Нашу неудачу в Харьковской операции в известной степени обусловили и имевшиеся существенные недочеты в организационной структуре таких важных родов войск, какими являлись наши бронетанковые и военно-воздушные силы.
Важным козырем в руках немецкого командования в период ведения Харьковской операции являлись его ударные войска — танковые и моторизованные дивизии. Каждая из пяти танковых дивизий, которыми располагала группа армий «Юг», имела в своем составе 170–185 танков.
В сравнении с ними наши бронетанковые войска, состоявшие преимущественно из только что сформированных отдельных танковых бригад (лишь небольшая часть которых была поспешно сведена в корпуса), во многих отношениях оказались слабее. Вполне естественно, что значительная часть этих соединений, к нашему сожалению, еще не имела такого боевого опыта, чтобы в первых же столкновениях с противником оказаться на высоте положения.
Не менее важным козырем в руках немецкого командования для более успешного ведения боевых действий против советских войск в Харьковской операции являлись военно-воздушные силы. Противник не только превосходил нас в количестве боевых самолетов, он имел и более удачное организационное построение своей авиации, и более гибкую систему централизованного управления ею в операциях.
На всем южном стратегическом крыле советско-германского фронта, включая Крым, немцы в начале летней кампании имели довольно мощный 4-й воздушный флот, в состав которого входило свыше 1200 боевых самолетов (700–800 бомбардировщиков, 250–300 истребителей и 125 разведчиков). Имея единое командование, единые органы управления и аэродромного обеспечения, немцы без особого труда сосредоточивали основные усилия авиации для массированного боевого применения на тех направлениях, где, по их замыслам, решалась участь самых важных сражений и операций в целом.
В таком же плане маршал С. К. Тимошенко в разговоре в первой половине дня 18 мая информировал по телефону Верховного Главнокомандующего, заверив его в том, что нет никакой необходимости отвлекать основные силы 6-й армии и группы генерала Бобкина для отражения удара Клейста. Узнав об этом докладе главкома И. В. Сталину, я немедленно обратился за помощью к члену Военного совета. Мне тогда казалось, что Н. С. Хрущеву удастся убедить Верховного Главнокомандующего отменить ошибочное решение, принятое главкомом направления.
Однако Сталин, видимо учтя личные заверения С. К. Тимошенко в том, что и без привлечения основных сил 6-й армии и группы Бобкина он ликвидирует угрозу, создавшуюся в районе Барвенкова, отклонил сделанное предложение.
Хорошо помню, что в этот тревожный для войск Юго-Западного направления день исполняющий обязанности начальника Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский дважды звонил мне. Проявляя большое беспокойство, он с нескрываемой тревогой и волнением выяснял, каковы наши возможности для отражения наступления Клейста. Я доложил Александру Михайловичу, что мы вблизи от Барвенкова не располагаем необходимыми резервами, чтобы вводом их в действие остановить продвижение ударной группировки противника. Позднее нам стало известно, что генерал А. М. Василевский дважды вносил в Ставку предложение о немедленном прекращении наступления на Харьков и привлечении всех сил объединений генералов А. М. Городнянского, Л. В. Бобкина и К. П. Подласа для ликвидации нараставшей опасности.
18 мая кризис в полосе обороны 9-й армии продолжал обостряться. Приказ главкома — нанести совместными усилиями 2-го и 5-го кавалерийских корпусов и 14-й гвардейской стрелковой дивизии контрудар по прорвавшейся в район Барвенкова группировке противника — не был выполнен. Ко времени получения его 5-й кавалерийский корпус уже втянулся в оборонительные бои с превосходящими силами противника на широком фронте и из-за этого не было возможности сосредоточить главные силы на одном направлении, чтобы во взаимодействии со 2-м кавалерийским корпусом и 14-й гвардейской стрелковой дивизией нанести контрудар по прорвавшейся группировке противника.
Большой помехой в эффективном применении имеющихся сил и средств для отражения наступления противника явилось то, что с первых часов начавшегося наступления вражеских сил командование 9-й армии полностью потеряло управление подчиненными войсками.
С утра 18 мая гитлеровцы нарастили удар из Барвенкова в направлении Великой Камышевахи, а из Долгенькой на Изюм. На этом направлении у них действовало до 150 танков. Используя свой громадный перевес в силах, враг сломил сопротивление героически сражавшихся конников 5-го кавкорпуса генерала И. А. Плиева и частей 51-й дивизии подполковника Б. К. Алиева и уже к 10 часам овладел Каменкой, Малой Камышевахой и южной частью Изюма.
Части 30-й кавалерийской дивизии полковника В. С. Головского, остатки 12, 15, 121-й танковых бригад и 51-й стрелковой дивизии отошли с боями на рубеж Северского Донца и до исхода дня упорно сопротивлялись наседавшему со всех сторон противнику вблизи сел Студенки и Богородничное. В этих боях массовый героизм проявил личный состав 51-й стрелковой, 30-й и 60-й кавалерийских дивизий. Командиры и красноармейцы мужественно сражались против превосходящих сил гитлеровцев.
В районе Студенки части 51-й стрелковой и 30-й кавалерийской дивизий сумели удержать небольшой плацдарм на правом берегу Северского Донца, отражая непрерывные атаки врага. За день боя они уничтожили не одну сотню вражеских солдат и офицеров. Не сумев сломить сопротивление оборонявшихся здесь частей и форсировать Северский Донец в районе Студенки, Изюм, фашистское командование изменило направление усилий своих танковых частей. Они стали выдвигаться на запад вдоль правого берега Северского Донца.
К исходу 19 мая почти все части 9-й армии отошли на левый берег Северского Донца и начали готовить оборону на стыке с 57-й армией, в полосе которой войска противника вели себя пассивно. Пользуясь этим, дивизии 2-го кавкорпуса с утра 19 мая перешли в решительную контратаку.
Сломив сильное сопротивление врага, конники корпуса вышли на рубеж Золотивка, Грушеватский. Однако их попытки развить наступление дальше натолкнулись на ожесточенное сопротивление 60-й моторизованной дивизии врага.
Убедившись, что сил, направленных для разгрома барвенковской группировки противника, недостаточно, главком Юго-Западного направления только во второй половине дня 19 мая принял запоздалое решение приостановить наступление в полосе 6-й армии, закрепиться частью сил на достигнутых рубежах, вывести основную группировку войск из боя и концентрическим ударом 6, 57, 9-й армий разгромить прорвавшегося в их тылы противника.
Группе генерала Ф. Я. Костенко в составе пяти стрелковых, трех кавалерийских дивизий и трех танковых бригад была поставлена задача прочной обороной достигнутых рубежей обеспечить с запада наступление войск 6-й и 57-й армий.
6-й армии в составе пяти стрелковых дивизий, двух танковых корпусов и одной отдельной танковой бригады надлежало, прикрывшись по реке Северский Донец с севера, главные силы скрытно развернуть к утру 21 мая на рубеже Большая Андреевка, Петровка и нанести удар в общем направлении на восток.
57-я армия получила задачу, прикрываясь частью сил с запада, тремя стрелковыми дивизиями и 2-м кавалерийским корпусом ударить по флангу прорвавшейся группировки противника в обход Барвенкова с юга. Армия с 19 мая переходила в подчинение Юго-Западному фронту.
9-й армии предписывалось, сдерживая противника на рубеже реки Северский Донец, наступать основными силами из района Студенки в западном направлении.
Навстречу войскам, выходящим из окружения, предстояло нанести удар группе, созданной по приказу главкома, которую возглавил генерал-майор Г. И. Шерстюк, заместитель командующего 38-й армией. В составе одной стрелковой дивизии и трех танковых бригад она должна была наступать с востока в направлении Чепель, Лозовенька, а четыре левофланговые дивизии 38-й — нанести удар в направлении Волхов Яр, Змиев.
Два дня прошли в напряженных боях, главным образом, с прорвавшимися на барвенковском направлении вражескими танками.
22 мая боевое напряжение достигло кульминации. Группа Клейста с бешеным упорством продолжала рваться на север, в сторону Чепеля. Одновременно с чугуевского выступа Паулюс бросил обе свои танковые дивизии в южном направлении. Невзирая на героическое сопротивление наших войск, врагу удалось к исходу дня перерезать последние коммуникации, связывавшие войска 6-й и 57-й армий с тылом.
Исходя из сложившейся обстановки, главком С. К. Тимошенко решил ударную группировку 38-й армии, предназначавшуюся ранее для наступления из Волхова Яра на Змиев, использовать для восстановления коммуникаций войск барвенковского выступа в районе Савинц.
В течение 23–24 мая бои на плацдарме продолжали оставаться предельно ожесточенными. Враг изо всех сил стремился расширить коридор, отсекавший советские войска от переправ через Северский Донец, а они делали все возможное, чтобы прорвать кольцо окружения и отойти на левый берег реки.
Поскольку на действия наших частей и соединений отрицательно влияло отсутствие единого командования, маршал С. К. Тимошенко принял решение войска 6-й, 57-й армий и армейской группы генерала Л. В. Бобкина свести воедино под общим командованием генерал-лейтенанта Ф. Я. Костенко. Главной задачей этой южной группы войск, как ее назвали, было ударом в направлении Савинцы прорвать кольцо окружения и выйти на левый берег Северского Донца. Одновременно с этим войска левого крыла 38-й армии, усиленные сводным танковым корпусом, получили приказ наступать навстречу частям, прорывавшимся из окружения.
В ночь на 24 мая спешно производились перегруппировка и сосредоточение частей и соединений для выполнения поставленной задачи. Но утром к выполнению задачи удалось приступить лишь частично, так как с рассветом враг возобновил наступление на широком фронте, стремясь расчленить окруженную группировку на отдельные, изолированные друг от друга части.
С утра 26 мая войска южной группы начали наступление с целью прорыва кольца окружения. В первый эшелон ударной группы были включены 103-я стрелковая дивизия комдива Я. Д. Чанышева, 150-я дивизия генерал-майора Д. Г. Егорова, 317-я дивизия полковника Д. П. Яковлева и танковые части 23-го танкового корпуса. В итоге ожесточенных боев, в ходе которых противнику был нанесен немалый урон, вырваться удалось лишь немногим. Кольцо окружения разрывалось лишь на краткий срок, а затем, в силу огромного превосходства врага и возможностей маневра, которые у него имелись, пробитые с громадными усилиями нашими воинами бреши вновь закрывались.
Весь этот день командующий южной группой и его штаб прилагали героические усилия, чтобы сохранить личный состав, боевую технику и вооружение от непрекращавшихся массированных налетов авиации и ударов артиллерии противника, наладить управление и подготовить более решительные действия с целью прорыва из окружения.
Наступление возобновилось в ночь на 27 мая. Ударная группа прорывавшихся войск выбила ночной атакой гитлеровцев из Лозовеньки и продвинулась к востоку на 5–6 километров. Но с рассветом противник вновь занял этот населенный пункт. Группа советских войск в течение 28 и 29 мая вынуждена была выходить из окружения небольшими отрядами.
Господствовавшая в воздухе авиация противника наносила большие потери нашим частям и нарушала управление войсками. Днем буквально все было прижато к земле, и только наступление ночи позволяло подразделениям без тяжелого вооружения просачиваться через кольцо окружения за реку Северский Донец и соединяться с основными силами.
В это же время западнее Лозовеньки сосредоточивались силы, прикрывавшие до этого войска 6-й армии от ударов с запада. Сюда же к утру 27 мая вышла и 266-я стрелковая дивизия полковника А. И. Таванцева, которая полностью сохранила свою боеспособность. В ночь на 28 мая части ее, составлявшие ядро ударной группы, прорвали кольцо окружения врага и к утру 28 мая вышли в район Волвенково, Волобуевка. С ними вместе пробились сюда и остальные части и подразделения, находившиеся западнее Лозовеньки. В ночь на 29 мая эта группа ударом с тыла прорвала при содействии войск 38-й армии линию фронта противника по правому берегу Северского Донца и успешно вышла в расположение основных сил у Чепеля.
В своих воспоминаниях об этом эпизоде Маршал Советского Союза К. С. Москаленко пишет следующее: «Гитлеровское командование приложило большие усилия к тому, чтобы ликвидировать прорыв и не выпустить окруженных из смертельного кольца. Но не добилось успеха.
38-я армия нанесла удар снаружи в условиях, когда окруженные делали то же самое изнутри. Благодаря этому нам удалось вывести из окружения около 22 тысяч красноармейцев, командиров и политработников.
Помню, первыми подошли шесть танков Т-34. Из одного вышел член Военного совета Юго-Западного фронта дивизионный комиссар К. А. Гуров. За танками волнами шли тысячи советских воинов во главе с генерал-майором А. Г. Батюней. На их лицах сквозь тяжкую боль и усталость светилась непомерная радость возвращения к своим».
Оставшиеся в кольце советские воины продолжали героически сражаться вплоть до 30 мая. Многие из них в последующем отдельными отрядами и группами пробивались через позиции врага и переправлялись на левый берег Северского Донца. Немало верных сынов нашей Родины погибло в этих боях смертью храбрых. Среди них были заместитель командующего войсками Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Федор Яковлевич Костенко, командующий 6-й армией генерал-лейтенант Авксентий Михайлович Городнянский, командующий 57-й армией генерал-лейтенант Кузьма Петрович Подлас и командующий армейской группой генерал-майор Леонид Васильевич Бобкин.
Одновременно с ликвидацией барвенковского выступа гитлеровское командование вводом в сражение новых подкреплений усилило удары северо-восточное Харькова на волчанском направлении и окончательно остановило здесь наступление войск 28-й и правого крыла 38-й армий.
Таким образом, успешно начатая войсками Юго-Западного направления Харьковская операция к концу мая закончилась нашей крупной неудачей. Ее я с большой горечью и душевной болью переживал во время войны, волновала она меня и в послевоенные годы. Мне хочется вскрыть сейчас наиболее важные причины, приведшие нас к проигрышу операции.
Пожалуй, самой существенной, вернее, решающей причиной нашей неудачи было то обстоятельство, что, предпринимая наступление на Харьков, мы еще не располагали достаточными силами и средствами для его успешного проведения. Как Ставка Верховного Главнокомандования, так и командование Юго-Западного направления при разработке замысла операции, а также при определении необходимых сил и средств для ее осуществления исходили из ошибочного мнения, что с наступлением весны и лета гитлеровское командование начнет свое главное наступление на Москву, а на юге ограничится нанесением вспомогательного удара, который нетрудно будет преодолеть силами, которые мы здесь имеем.
Однако, как показали последующие события, гитлеровцы к началу весенне-летней кампании сосредоточили свою главную группировку против южного крыла советских войск для развертывания здесь крупной стратегической операции с целью вторжения на Кавказ и выхода на нижнее течение Волги в районе Сталинграда.
Объективно вскрывает существо просчетов советского командования в этом вопросе Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Он пишет: «Летом и осенью 1941 года наиболее сильная группировка противника действовала на московском стратегическом направлении, где развернулись ожесточенные сражения. Впечатления от этих трагических для нас событий были еще свежи в нашей памяти. Хотя в зимнюю кампанию 1941/42 года советские войска и отбросили врага от Москвы, но он продолжал угрожать нашей столице. До конца апреля 1942 года наиболее крупная вражеская группировка по-прежнему находилась на центральном участке советско-германского фронта. Учитывая это, Ставка и Генштаб пришли к ошибочным выводам, считая, что основные военные события с началом летнего периода вновь развернутся вокруг Москвы, что именно здесь, на центральном направлении, противник опять попытается нанести нам решительный удар.
…По завершении зимней кампании 1941/42 года, когда наши Вооруженные Силы по своему численному составу и особенно технической оснащенности все еще значительно уступали противнику, а готовых резервов и материальных ресурсов у нас в то время не было, в Генеральном штабе сложилось твердое мнение, что основной ближайшей задачей войск наших фронтов на весну и начало лета 1942 года должна быть временная стратегическая оборона.
…Верховный Главнокомандующий согласился с выводами и предложениями начальника Генштаба, но приказал одновременно с переходом к стратегической обороне предусмотреть проведение на ряде направлений частных наступательных операций — на одних с целью улучшения оперативного положения, на других — для упреждения противника в развертывании наступательных операций. В результате этих указаний было намечено провести частные наступательные операции под Ленинградом, в районе Демянска, на смоленском, курско-льговском направлениях, в районе Харькова и в Крыму.
…События, развернувшиеся летом 1942 года, воочию показали, что только переход к временной стратегической обороне по всему советско-германскому фронту, отказ от проведения наступательных операций, таких, например, как Харьковская, избавили бы страну и ее Вооруженные Силы от серьезных поражений, позволили бы нам значительно раньше перейти к активным наступательным действиям и вновь захватить инициативу в свои руки.
Допущенные Ставкой и Генеральным штабом просчеты при планировании боевых действий на лето 1942 года были учтены в дальнейшем, особенно летом 1943 года, когда принималось решение о характере боевых действий на Курской дуге». [44]
Таким образом, сосредоточение главных сил Красной Армии для прочной обороны Москвы от ожидавшегося удара немцев на центральном направлении лишило Ставку возможности, с одной стороны, выделения Юго-Западному направлению достаточных сил для обеспечения успешного наступления на Харьков и, с другой, — создания там крупных оперативных резервов, предназначенных для отражения вражеского удара в случае перехода противника в наступление. Поэтому общее соотношение сил на Юго-Западном направлении к переходу советских войск в наступление в Харьковской операции складывалось не в нашу пользу.
На всем огромном южном стратегическом крыле Красной Армии, за линией фронта общим протяжением свыше 800 километров, Ставка в начале летней кампании 1942 года не имела в своем резерве ни одной общевойсковой или танковой армии. Ее резервы здесь были представлены лишь четырьмя стрелковыми дивизиями, которые находились в стадии доформирования или доукомплектования личным составом и вооружением. Из-за ограниченности сил командование Юго-Западного направления не имело никакой возможности для создания резервов соответствующего масштаба.
А они на юге, как показали боевые действия, развернувшиеся здесь в мае июне 1942 года, были крайне нужны, чтобы противостоять удару гитлеровских войск. В подтверждение этих соображений хочу привести мнение Маршала Советского Союза Г. К. Жукова о главной причине наших неудач на юге:
«Анализируя причины неудачи Харьковской операции, нетрудно понять, что основная причина поражения войск Юго-Западного направления кроется в недооценке серьезной опасности, которую таило в себе юго-западное стратегическое направление, где не были сосредоточены необходимые резервы Ставки». [45]
Нельзя также обойти молчанием и то, что в силу сложившейся обстановки подготовленная по указанию Ставки для содействия войскам Юго-Западного фронта крупная наступательная операция Брянского фронта на курско-льговском направлении, в которой должны были участвовать силы 48-й и 40-й армий (всего десять стрелковых дивизий, одиннадцать отдельных стрелковых бригад, один танковый корпус, четыре отдельные танковые бригады), была отменена. Гитлеровскому командованию не нужно было оттягивать из района Харькова часть своих сил для отражения наступления Брянского фронта, и оно, наоборот, получило известную свободу маневрирования своими резервами для оказания содействия 6-й немецкой армии в отражении нашего наступления на Харьков. Это обстоятельство еще больше осложнило положение войск Юго-Западного фронта, оказавшихся, по существу, в одиночестве против главной группировки противника на советско-германском фронте.
Немаловажной причиной наших неудач под Харьковом являлось также и то, что подавляющая часть войск Юго-Западного направления не была укомплектована положенным количеством личного состава, вооружения и боевой техники. Обещанные Ставкой людские контингенты, вооружение и боевая техника прибывали в войска далеко не полностью и с большим опозданием. Особенно плохо обстояло дело с поступлением в распоряжение главкома запланированного Ставкой количества танковых бригад, что не позволило, в частности, обеспечить танками армии правого крыла Южного фронта, прикрывавшие барвенковское направление.
Маршал Советского Союза А. М. Василевский, анализируя серьезные ошибки в руководстве боевыми действиями советских войск на юге со стороны их командования, утверждает, однако, что «главной… причиной крупного поражения наших войск на юге весной 1942 года… был просчет Ставки и Генштаба в определении замысла противника и основных направлений его действий летом 1942 года.
Предвзятое, ошибочное мнение о том, что летом основной удар противник будет наносить на центральном направлении, довлело над Верховным Главнокомандующим вплоть до июля». [46]
Конечно, причины наших неудач под Харьковом не ограничиваются только просчетами Ставки Верховного Главнокомандования. Командование Юго-Западного направления также допустило ряд существенных ошибок и недостатков.
Во-первых, из-за крайнего недостатка сил мы не смогли достаточно надежно обеспечить фланги южной ударной группировки Юго-Западного фронта, наступавшей из барвенковского выступа в обход Харькова с юга.
Во-вторых, имели место недочеты в ведении разведки, далеко не всегда достаточно четким было управление войсками.
В-третьих, была допущена недооценка сил противника и его возможностей маневрировать ими в ходе отражения наших ударов.
В-четвертых, когда враг сам перешел в наступление, прорвал оборону 9-й армии Южного фронта и стал выходить в тыл нашим войскам, наступавшим на Харьков, нами не были своевременно приняты меры к тому, чтобы прекратить наступление и разгромить прорвавшуюся гитлеровскую группировку.
Большую отрицательную роль сыграло и то, что командование Южного фронта без должной серьезности отнеслось к выполнению возложенной на него основной задачи — прочно прикрыть левый фланг и тыл южной группировки Юго-Западного фронта от ударов противника с юга. Штаб Южного фронта, кроме того, не сумел вскрыть подготовку вражеским командованием удара с юга во фланг и тыл войск Юго-Западного фронта, наступавших в обход Харькова с юго-востока.
Командование же и штаб Юго-Западного направления в недостаточной степени осуществляли контроль за деятельностью командования Южного фронта.
Ошибки, допущенные как при подготовке Харьковской операции, так и при ее осуществлении, лишь еще более усугубили и без того исключительно невыгодное стратегическое положение, в котором оказались накануне летней кампании советские войска на юго-западном направлении.
В прошлом дело часто представлялось так, будто исход борьбы под Харьковом и неудача, постигшая Красную Армию во всей летней кампании 1942 года, всецело зависели от ошибок и просчетов, допущенных командованием и штабами войск Юго-Западного направления при планировании и ведении Харьковской операции.
В действительности, как видим, проблема, о которой идет речь, много сложнее и выходит далеко за рамки этих субъективных представлений.
При строго научном анализе событий под Харьковом можно без преувеличения сказать, что исход их мог стать в корне иным лишь в том случае, если бы Юго-Западное направление своевременно получило резервы стратегического масштаба.
В этом смысле характерно последующее развитие событий. Только когда наши основные стратегические резервы переместились на юг, Советские Вооруженные Силы осенью 1942 года одержали блистательную победу под Сталинградом.
Нашу неудачу в Харьковской операции в известной степени обусловили и имевшиеся существенные недочеты в организационной структуре таких важных родов войск, какими являлись наши бронетанковые и военно-воздушные силы.
Важным козырем в руках немецкого командования в период ведения Харьковской операции являлись его ударные войска — танковые и моторизованные дивизии. Каждая из пяти танковых дивизий, которыми располагала группа армий «Юг», имела в своем составе 170–185 танков.
В сравнении с ними наши бронетанковые войска, состоявшие преимущественно из только что сформированных отдельных танковых бригад (лишь небольшая часть которых была поспешно сведена в корпуса), во многих отношениях оказались слабее. Вполне естественно, что значительная часть этих соединений, к нашему сожалению, еще не имела такого боевого опыта, чтобы в первых же столкновениях с противником оказаться на высоте положения.
Не менее важным козырем в руках немецкого командования для более успешного ведения боевых действий против советских войск в Харьковской операции являлись военно-воздушные силы. Противник не только превосходил нас в количестве боевых самолетов, он имел и более удачное организационное построение своей авиации, и более гибкую систему централизованного управления ею в операциях.
На всем южном стратегическом крыле советско-германского фронта, включая Крым, немцы в начале летней кампании имели довольно мощный 4-й воздушный флот, в состав которого входило свыше 1200 боевых самолетов (700–800 бомбардировщиков, 250–300 истребителей и 125 разведчиков). Имея единое командование, единые органы управления и аэродромного обеспечения, немцы без особого труда сосредоточивали основные усилия авиации для массированного боевого применения на тех направлениях, где, по их замыслам, решалась участь самых важных сражений и операций в целом.