Страница:
День 21 июня 1944 года был на исходе. Памятная дата для тех, кто пережил войну! Невольно вспомнилось, как ровно три года тому назад вечером я спешил с оперативным отделом штаба Киевского Особого военного округа в Тернополь, куда днем раньше выехали командование и штаб округа. Мы тогда не знали, что враг, образно говоря, уже держит палец на спусковом крючке, что всего несколько часов нас отделяют от войпны… Знают ли сейчас фашисты, что мы предпримем завтра? Сделано все, чтобы они этого не знали. Однако мы должны были, прежде чем двинуть главные силы в наступление, не только убедиться в этом, но и проверить сведения об обороне фашистских войск на первом рубеже, добытые разведкой. Именно поэтому было намечено провести на рассвете 22 июня разведку боем, выделив для участия в ней по одному усиленному стрелковому батальону от каждой дивизии первого эшелона. Доложив А. М. Василевскому о готовности к проведению разведки боем, я попросил его разрешить начать ее в 5 часов утра.
22 июля, когда чуть рассвело, я с группой командиров прибыл на наблюдательный пункт, чтобы руководить боем выделенных подразделений. Было туманно, и местность просматривалась плохо. Но вот из-за горизонта прорвалось солнце, и дымка начала медленно рассеиваться. К пяти часам видимость была уже сносной.
Я повернулся к нетерпеливо посматривавшему на меня Н. М. Хлебникову и негромко сказал:
— Пора начинать.
Ровно в 5 часов громыхнули залпы нашей артиллерии. На шестнадцатой минуте канонада достигла апогея. Генералы Чистяков и Белобородов доложили, что батальоны пошли в атаку.
Противник молчал. То ли нам удалось застать его врасплох, то ли он готовит нам сюрприз. Однако вскоре со стороны переднего края обороны гитлеровцев раздались первые пулеметные очереди, послышалось завывание шестиствольных минометов. Огонь все нарастал, и по его интенсивности мы поняли, что главные силы врага находятся на прежнем месте.
Признаться, в то время и в штабе фронта, и в войсках было немало противников проведения разведки боем силами передовых батальонов накануне общего наступления. Высказывалось даже мнение, что начавшиеся боевые действия раскроют оборонявшимся наши планы. Я был глубоко убежден в обратном, однако подобные разговоры влияли отнюдь не успокаивающе, и поэтому я с облегчением вздохнул, когда через час в телефонной трубке послышался радостный голос командующего 6-й гвардейской армией:
— Товарищ командующий! Бойцы генерала Ручкина [95]ворвались на первую позицию и громят фашистов в трех опорных пунктах. Взяты пленные.
Через некоторое время первые пленные были доставлены на наблюдательный пункт. Допрос их подтвердил имевшиеся у нас данные о группировке врага и начертании рубежей его обороны. Пленные заявили, что артиллерийский налет и последовавшую за ним атаку передовых батальонов они приняли за начало общего наступления советских войск.
Минут через десять генерал А. П. Белобородов доложил, что и на его участке батальоны 1-го стрелкового корпуса генерала Н. А. Васильева захватили первую траншею противника.
К 8 часам утра гитлеровцы оправились от шока. На нашем НП беспрерывно звонили телефоны. То один, то другой командарм докладывал о новых контратаках тактических резервов врага. Разгорелся ожесточенный огневой бой за первую оборонительную позицию. То там, то здесь он переходил в яростные рукопашные схватки.
На правом фланге участка прорыва противник все же не смог устоять. И тогда командир 22-го гвардейского стрелкового корпуса неизменно спокойный Архип Иванович Ручкин, видя, что вражеская оборона серьезно нарушена, смело ввел в бой свежие батальоны из состава главных сил. Это и решило успех. Фашисты начали в беспорядке отходить. Преследуя их, батальоны вклинились в расположение противника на глубину от 4 до 7 километров. Первая полоса вражеской обороны в ряде мест оказалась прорванной.
На участках 23-го гвардейского и 1-го стрелкового корпусов генералов А. Н. Ермакова и Н. А. Васильева бой к концу дня затих на первой позиции.
Стало темнеть. Враг не ослаблял сопротивления. Не только огнем, но и контратаками он стремился оттеснить наши подразделения. Было понятно, что такой активностью противник может замаскировать отвод своих основных сил на подготовленные позиции в глубине обороны. Чтобы не допустить этого, мы двинули вперед подготовленные для ночного боя подразделения, которые до утра держали врага, что называется, за горло. А в это время его боевые порядки подвергались непрерывным ударам наших ночных бомбардировщиков По-2.
К утру 23 июня начальник разведки полковник А. А. Хлебов доложил мне, что на отдельных участках прорыва фашистские солдаты стали покидать занимаемые позиции. Перед нами встала дилемма: начинать запланированную артиллерийскую подготовку или, воспользовавшись растерянностью противника, немедленно ударить всеми силами, поддержав их массированным огнем артиллерии и авиацией.
В 4 часа утра, оценив обстановку, мы решили проводить артиллерийскую подготовку только на тех участках, где оборона гитлеровцев не была нарушена, а там, где войска вторглись в расположение врага, не теряя времени, начать атаку при поддержке огня артиллерии и ударов штурмовой авиации с воздуха.
В 6 часов утра генерал И. М. Чистяков доложил, что его 22-й и 23-й гвардейские стрелковые корпуса, поддержанные огнем артиллерии и ударами штурмовой авиации, пошли в атаку.
Часом позднее позвонил генерал А. П. Белобородов. — Васильев и Люхтиков после мощной авиационной и артиллерийской подготовки начали атаку и успешно продвигаются вперед, — доложил командарм.
Судя по донесениям, исход боя на этом участке решался в районе станции Сиротино, которая являлась стержнем всей обороны. О том, что там идет ожесточенная схватка, я понял по сообщениям генерала Чистякова. Иван Михайлович докладывал очень кратко и односложно:
— Части Ермакова атакуют, товарищ командующий!
По опыту я знал: это означает, что войскам не удается пока ворваться в Сиротино.
Наконец голос Чистякова зазвучал веселее, а его доклады становились пространнее и конкретнее. Вскоре он радостно сообщил:
— Баксов доложил, что майор Шляпин [96]со своим полком ворвался в Сиротино. Первую брешь проделал батальон старшего лейтенанта Зайцева, вышедший к станции. Лед тронулся, товарищ командующий!
Через три часа генерал Чистяков доложил, что главный узел сопротивления противника в центре участка прорыва — Сиротино — под ударами частей 23-го гвардейского стрелкового корпуса и при поддержке правофланговых дивизий 43-й армии пал. Он скааал, что и у Ручкина дела идут успешно. 51-я дивизия, задержанная упорными контратаками в районе деревни Ровное, теперь сломила сопротивление врага и устремилась на юго-запад.
— Ну, все, кажется, идет по плану! — радостно произнес генерал В. В. Курасов.
Однако успокаиваться не приходилось. С подходом наступавших войск к железной и шоссейной дорогам, связывающим Полоцк и Витебск, упорство гитлеровцев возросло. Продвижение наших частей замедлилось. Каждая деревушка, каждая высота, каждая пядь земли доставались в ожесточенных боях.
Начальник разведки доложил о выдвижении к участку прорыва значительных сил, примерно до пехотной дивизии, из района Полоцка. Нетрудно было догадаться, что враг перебрасывает резервы, чтобы удержать за собой второй оборонительный рубеж. Этого нельзя было допустить.
Я приказал командующим воздушной армией и артиллерией фронта максимально усилить удары по противнику, закрепившемуся на второй (тыловой) оборонительной полосе, и одновременно распорядился выдвинуть для ввода в прорыв 1-й танковый корпус генерал-лейтенанта В. В. Буткова.
Бойцы и командиры наступавших частей были широко оповещены о большом значении для хода всей операции быстрого прорыва второй оборонительной полосы. По подразделениям мгновенно распространились листки-молнии. В них говорилось, что фашисты пытаются удержать, железную и шоссейную дороти Витебск — Полоцк, чтобы увезти свою живую силу и технику. Надо не дать им уйти, надо перерезать врагу пути отхода. Эти обращения сыграли большую мобилизующую роль. Воины действовали стремительно, смело.
Наиболее ожесточенный бой разгорелся за крупный опорный пункт противника Шумиливо. Здесь, как и при овладении Сиротином, фашисты были буквально ошеломлены метким и точным шквальным огнем реактивной артиллерии полков генерала Ю. П. Бажанова. [97]
При поддержке артиллерии части 179-й стрелковой дивизии полковника М. М. Шкурина и 306-й стрелковой дивизии генерала М. И. Кучерявенко атаковали этот мощный узел вражеской обороны с трех сторон. Однако фашисты продолжали упорно сопротивляться.
Первая трещина в обороне гитлеровцев появилась на участке нашего 935-го стрелкового полка. Первые атаки его подразделений, наступавших на Шумилино с востока, были отбиты. Тогда полковые артиллеристы на руках выкатили орудия в боевые порядки пехоты и ударили прямой наводкой по вражеским дзотам. Огонь противника сразу же резко ослабел. И как раз в это время над одним из самых высоких домов в тылу врага взвился и заполыхал на ветру красный флаг. Воины, как по команде, поднялись и с криком «ура» бросились вперед. Их уже ничто не могло остановить.
После боя выяснилось, что в Шумилино незаметно просочилась группа бойцов во главе с сержантом Сахатовым. Храбрый командир проник на крышу дома и привязал к трубе красный флаг. Это вызвало огромную панику среди фашистов. Им показалось, что советские войска уже у них в тылу.
Повсюду так же самоотверженно и умело сражались наши воины. Южнее 1-го стрелкового корпуса части 60-го стрелкового корпуса стремительной атакой выбили фашистов из сел Хотилово и Дворище и перерезали железную дорогу, связывающую Витебск с Полоцком. Поэтому и на второй оборонительной полосе противник не выдержал яростных атак. Он в панике отступал к Западной Двине. Гитлеровцев подгоняла с воздуха наша штурмовая авиация.
Преследуя врага, войска 6-й гвардейской и 43-й армий к исходу первого дня наступления на направлении главного удара продвинулись на 15 — 18 километров и полностью прорвали тактическую оборону противника на всю глубину. Оборонявшиеся здесь части 36-й и 252-й пехотных дивизий были разгромлены. Мы захватили много пленных, 66 орудий, 6 танков и 12 складов. Фашисты потеряли 11 самолетов. Итоги первого дня радовали нас.
На очереди была Западная Двина. Эта река к югу от Полоцка являлась мощной водной преградой. Наши передовые части были от нее всего в 18–20 километрах. Собравшись на командном пункте, мы с генералами Курасовым, Хлебниковым, Папивиным и Скорняковым напряженно думали о том, как упредить гитлоровцев в выходе на рубеж Западной Двины. Было над чем задуматься. Только что начальник штаба воздушной армии генерал-майор Н. П. Дагаев доложил, что летчики обнаружили движение к реке с юго-запада многочисленных колонн противника. Да и отходившие фашистские части, если бы им удалось оторваться от энергично наступавших наших войск и переправиться за реку, могли надолго задержать их.
Мелькнула мысль: ускорить ввод танкового корпуса генерала Буткова.
— Куда сейчас вышли его передовые части? — спросил я начальника штаба.
— Передовые отряды Буткова находятся в боевых порядках стрелковых дивизий, — моментально ответил генерал В. В. Курасов, — а главные силы отстали. Вот Федор Николаевич, — он кивнул в сторону стоявшего рядом начальника оперативного управления генерала Бобкова, — говорит, что колесные машины еле тащатся по непролазной грязи. Даже танки с трудом идут…
После недолгого раздумья мы пришли к решению, что вводить сейчас корпус неразумно. Придется освободить ему и без того малочисленные дороги, а это сразу же затормозит продвижение успешно наступавших стрелковых дивизий и задержит переправочные средства. Кроме того, выход танковых частей к реке ничего не даст, форсировать водную преграду до подхода пехоты они не смогут. Значит, надо принять все меры для того, чтобы стрелковые соединения ускорили темп наступления, не задерживаясь даже ночью. А как только они захватят плацдарм на Западной Двине, можно начать переправу танкового корпуса.
Генералам Белобородову и Чистякову были немедленно отданы приказания: ночью продолжать наступление передовыми частями стрелковых соединений и к утру 24 июня захватить плацдармы на противоположном берегу Западной Двины. Представляя, какая суматоха творится сейчас на дорогах, я предупредил командармов, чтобы они взяли под личный контроль своевременный выход к реке переправочных средств.
Всю ночь не пришлось сомкнуть глаз. Отовсюду шли тревожные донесения: в кромешной тьме на дорогах образуются пробки, машины буксуют, тяжелые переправочные средства приходится тянуть буквально на руках. К тому же на пути попадаются отходящие группы гитлеровцев и надо успевать расправляться с ними.
Вот когда я особенно остро почувствовал, как необходимы штатные дорожно-комендантские полки. Дело в том, что имевшихся во фронте дорожно-эксплуатационных частей не хватало, и поэтому службу регулирования в ряде случаев осуществляли у нас строевые части, выделенные армиями. Едва их соединения проходили, подразделения, регулировавшие движение, снимались и пускались вдогонку за своими. Как будут идти следом другие, их уже не интересовало. А будь у нас достаточное количество специальных дорожно-комендантских частей, они регулировали бы движение всей группировки войск и, конечно, порядка было бы больше. Но коль их не хватало, пришлось, скрепя сердце, потребовать от командармов выделить регулировщиков за счет боевых частей.
В 12 часов дня 24 июня Иван Михайлович Чистяков радостно доложил:
— Орлы генерала Ермакова [98]черпают воду из Западной Двины!
— Отлично! — ответил я. — А плацдарм захватили?
— Захватили, товарищ командующий. Не напрасно столько трудились.
Да, к форсированию реки войска фронта готовились тщательно. Учились преодолевать водные преграды не только на табельных, но и на подручных средствах. И вот, несмотря на то что переправочные средства и артиллерия застряли в дороге, вышедшие к Западной Двине подразделения без промедления приступили к ее форсированию. Первым с ходу начал переправу учебный батальон 67-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора А. И. Баксова.
Командир батальона капитая И. П. Украдыженко узнал от скрывавшихся в лесу жителей о наиболее удобных для переправы местах, они же помогли перевезти бойцов на лодках и плотах.
Первой на противоположный берег, в 10 километрах юго-восточнее местечка Улла, высадилась группа смельчаков, состоявшая из коммунистов и комсомольцев. Возглавляли ее старшие лейтенанты Вербицкий, Котляр и лейтенант Александров. Отважные пулеметчики Герасименко, Трифонов, Хмельницкий и Иванишко сумели благополучно переправить свои станковые пулеметы. Они установили их на самодельные плотики, а затем, захватив с собой конец кабеля, под огнем противника вплавь переправились через Западную Двину и подтянули плотики. Пулеметчики помогли группе отразить контратаку фашистов и прикрыть огнем переправу главных сил подразделения. Через час весь учебный батальон находился уже на противоположном берегу.
Коммунисты и комсомольцы, повторяю, были душой боевой группы, так блестяще осуществившей переправу. Вот красноречивое свидетельство: из 16 человек, представленных в этом батальоне к присвоению звания Героя Советского Союза, 10 человек были коммунистами, а все остальные — комсомольцами.
Чистяков доложил, что и в 71-й гвардейской дивизии генерала И. П. Сивакова форсирование реки тоже началось успешно. Передовые подразделения 212-го гвардейского стрелкового полка майора Сивади на подручных средствах переправились через Западную Двину и захватили плацдарм в районе деревни Буй. Там отличился командир взвода лейтенант Владимир Долгов. Он первым поплыл к берегу, поставив ручной пулемет на самодельный плотик и толкая его перед собой. Фашистские автоматчики вели по нему непрерывный огонь. Лейтенант был ранен в руку, но, собравшись с силами, выскочил с пулеметом на берег и открыл меткий огонь. Отогнав вражеских автоматчиков, офицер обеспечил высадку своих товарищей, а затем поднял их в атаку. Фашисты были отброшены. Уже дважды раненный, Долгов в очередной контратаке был сражен насмерть. Но на плацдарм уже высаживались главные силы полка. Я приказал представить погибшего лейтенанта к званию Героя Советского Союза посмертно.
Горячо поздравив генерала Чистякова с удачным началом, я потребовал ускорить форсирование Западной Двины, пока противник не опомнился. Командарм заверил, что меры приняты: в прибрежных деревнях собираются лодки, вяжутся плоты из бочек и бревен. Он доложил также, что соединения генерала Ручкина (22-й гвардейский стрелковый корпус) успешно продвигаются на полоцком направлении, а главные силы генерала Фе-дюнькина (103-й стрелковый корпус) увязли в мелких стычках с отходящим противником в болотистых лесах северо-восточнее Уллы, поэтому комкору отдан приказ не ввязываться в лесные бои, немедленно прорываться к Западной Двине и захватить плацдарм в районе Уллы. Заканчивая переговоры, Чистяков сказал, что он сейчас же выедет в район уже начавшегося форсирования, а начальника штаба армии генерала В. А. Пеньковского направит в 103-й стрелковый, чтобы помочь «протолкнуть» его к реке. Я высоко ценил этого исключительно энергичного генерала и поэтому несколько успокоился за дальнейший ход боевых действий в 103-м стрелковом корпусе.
И все же меня не покидала тревога. Для этого были серьезные основания. Ведь настал момент, когда решалась судьба операции. Я уже говорил, что если бы мы не успели быстро переправиться через Западную Двину, то противник основательно закрепился бы на ней и тогда длительная остановка оказалась бы неизбежной. А это было чревато опасными последствиями. Задержка войск 1-го Прибалтийского могла поставить в трудное положение части 3-го Белорусского, успешно наступавшие севернее Минска навстречу 1-му Белорусскому фронту с целью окружения главных сил 4-й немецкой армии восточнее белорусской столицы.
Разобравшись с положением дел в 6-й гвардейской армии, мы переключили свое внимание на левофланговую 43-ю армию, 1-й и 60-й корпуса которой успешно развивали наступление в обход Витебска. По последним данным, передовые части этой армии находились уже на подступах к Западной Двине, северо-восточнее Бешенковичей. Связаться с генералом А. П. Белобородовым мне не удалось — он выехал в 60-й стрелковый корпус, чтобы на месте проконтролировать форсирование реки с ходу. Через начальника штаба генерал-майора Ф. Ф. Масленникова я передал командующему, что жду его немедленного доклада о ходе форсирования.
В это время позвонил Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Выслушав мою информацию о положении войск, он предупредил:
— Учтите, Иван Христофорович, сейчас важнее всего успеть переправиться через Западную Двину правофланговыми соединениями генерала Белобородова. Именно от этого будет зависеть исход окружения витебской группировки. Соединения генерала Людникова [99]уже обошли Витебск с юго-востока и устремились на Гнездиловичи. Мы имеем сведения, что фашистское командование уже второй раз обратилось к Гитлеру с просьбой разрешить отход из витебского мешка, пока советские войска не завязали его. Но не Гитлер, а мы должны решить судьбу этой группировки. В любом случае нужно не выпустить фашистов. Это зависит от быстрых действий товарища Белобородова. Окажите ему помощь и добейтесь, чтобы его войска не позже исхода завтрашнего дня не только были на том берегу, но и соединились с войсками Людникова.
После разговора с А. М. Василевским мне удалось наконец связаться с командующим 43-а армией. Генерал Белобородов доложил, что наступление развивается успешно: передовые части 1-го и 60-го стрелковых корпусов прорвались к реке северо-восточное Бешенковичей и начали форсирование ее с ходу, несмотря на то что артиллерия и тяжелые переправочные средства отстали. А в это время части 92-го стрелкового корпуса генерала Н. Б. Ибянского ворвались на северо-западную окраину Витебска.
Изложив командарму суть разговора с А. М. Василевским, я предупредил его, что завтра в первой половине дня нужно во что бы то ни стало соединиться с войсками 39-й армии и замкнуть кольцо окружения вокруг витебской группировки и пообещал временное отсутствие артиллерии у него восполнить на первых порах выделением армии основных сил авиации. Командарм заверил, что назавтра его войска выйдут в район Гнездиловичей навстречу 39-й армии.
До конца дня мы внимательно следили за ходом событий в районах начавшегося форсирования реки севернее в северо-восточнее Бешенковичей. Там вслед за учебным батальоном 67-й гвардейской стрелковой дивизии, о котором я уже говорил, к реке подошел 201-й гвардейский стрелковый полк, которым командовал подполковник Г. А. Иноземцев. И он тоже блестяще осуществил форсирование. Первыми на противоположный берег вышли разведчики капитана Прохорова и 25 бойцов во главе ео старшим лейтенантом Турушевым. Так же стремительно одолели Западную Двину части 71-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора И. П. Сивакова. Закреплению плацдарма способствовала быстрая переправа противотанкового дивизиона майора Лященко, я вскоре и танков 34-и гвардейской танковой бригады полковника Садовского. Артиллеристы и танкисты приняли на себя основную тяжесть первых танковых контратак противника.
Захваченный дивизиями 23-го гвардейского стрелкового корпуса плацдарм был удержан и расширен, несмотря на непрерывные контратаки врага, пытавшегося сбросить ваши войска в реку. Насколько ожесточенно сопротивлялись гитлеровцы, видно на примере действий 199-го гвардейского стрелкового полка 67-й гвардейской стрелковой дивизии. Лишь за один день 25 июня эта часть отразила 10 контратак пехоты противника, поддержанной танками. Не только артиллеристы, но и пехотинцы смело вступали в единоборство с фашистскими танками. Особенно отличился командир стрелковой роты 219-го гвардейского стрелкового полка 71-й гвардейской стрелковой дивизии старший лейтенант Курзанов. Он уничтожил два танка и одно артиллерийское самоходное орудие противника. Много новых героев родилось в этих жестоких боях на левом берегу Западной Двины.
В тот же день плацдармы на левом берегу Западной Двины захватили части 270-й стрелковой дивизии генерал-майора И. П. Беляева (к северу от местечка Улла), а в районе деревни Малые Щетки — полки 51-й стрелковой дивизии генерал-майора А. Я. Хвостова.
Сопротивление фашистов на рубеже Западной Двины заметно усилилось. Начальник разведки фронта полковник Хлебов утром 25 июня доложил мне, что перед фронтом наших войск обнаружена новая пехотная дивизия гитлеровцев (24-я), которая раньше отмечалась перед 2-м Прибалтийским фронтом.
Не всем дивизиям, однако, удалось в этот день захватить плацдармы. Особенно огорчила весть о неудаче, постигшей одну из дивизий моего старого фронтового товарища генерала И. Ф. Федюнькина. Хотя ее части и прорвались к Западной Двине, но форсировать реку с ходу им не удалось. И фашисты успели организовать оборону.
Нужно было принимать срочные меры, чтобы ускорить преодоление Западной Двины в районе Уллы. Я приказал И. М. Чистякову подтянуть к реке артиллерию и табельные переправочные средства, для огневой поддержки дивизии поставить на прямую наводку часть артиллерии, в том числе часть орудий 46-й зенитно-артиллерийской дивизии РГК, подготовить как можио больше плотов.
Не успели мы переговорить с генералом Чистяковым, как позвонил командующий 43-й армией. По веселому тону юношески звонкого голоса генерала А. П. Белобородова я догадался: все в порядке. Действительно, оба наступавших корпуса его армии успешно преодолели Западную Двину на всем фронте между Вяжицей в Гнездиловичами.
Находившийся в районе форсирования начальник оперативного отдела штаба 43-й армии полковник В. В. Турантаев, сам слывший храбрым офицером, после возвращения на командный пункт армии с восторгом рассказывал об исключительно высоком боевом порыве всех бойцов и командиров, начавших переправу под ураганным огнем противника.
Он рассказал, что 179-я и 306-я стрелковые дивизии преодолели реку и захватили плацдарм в 13 километрах северо-восточное Бешенковичей. Особо отличились бойцы разведывательной роты 306-й стрелковой дивизии под командованием капитана Гусева. Первой на противоположный берег переправилась группа бойцов под командованием Ладо Шириншаевича Давыдова. Разведчики стремительно высадились на берег и атаковали деревню Шарыпино, в которой расположился штаб немецкого полка. Уничтожив несколько десятков фашистов, воины организовали оборону, отбили все атаки немцев и обеспечили форсирование реки остальными силами разведроты и передовыми батальонами дивизии.
22 июля, когда чуть рассвело, я с группой командиров прибыл на наблюдательный пункт, чтобы руководить боем выделенных подразделений. Было туманно, и местность просматривалась плохо. Но вот из-за горизонта прорвалось солнце, и дымка начала медленно рассеиваться. К пяти часам видимость была уже сносной.
Я повернулся к нетерпеливо посматривавшему на меня Н. М. Хлебникову и негромко сказал:
— Пора начинать.
Ровно в 5 часов громыхнули залпы нашей артиллерии. На шестнадцатой минуте канонада достигла апогея. Генералы Чистяков и Белобородов доложили, что батальоны пошли в атаку.
Противник молчал. То ли нам удалось застать его врасплох, то ли он готовит нам сюрприз. Однако вскоре со стороны переднего края обороны гитлеровцев раздались первые пулеметные очереди, послышалось завывание шестиствольных минометов. Огонь все нарастал, и по его интенсивности мы поняли, что главные силы врага находятся на прежнем месте.
Признаться, в то время и в штабе фронта, и в войсках было немало противников проведения разведки боем силами передовых батальонов накануне общего наступления. Высказывалось даже мнение, что начавшиеся боевые действия раскроют оборонявшимся наши планы. Я был глубоко убежден в обратном, однако подобные разговоры влияли отнюдь не успокаивающе, и поэтому я с облегчением вздохнул, когда через час в телефонной трубке послышался радостный голос командующего 6-й гвардейской армией:
— Товарищ командующий! Бойцы генерала Ручкина [95]ворвались на первую позицию и громят фашистов в трех опорных пунктах. Взяты пленные.
Через некоторое время первые пленные были доставлены на наблюдательный пункт. Допрос их подтвердил имевшиеся у нас данные о группировке врага и начертании рубежей его обороны. Пленные заявили, что артиллерийский налет и последовавшую за ним атаку передовых батальонов они приняли за начало общего наступления советских войск.
Минут через десять генерал А. П. Белобородов доложил, что и на его участке батальоны 1-го стрелкового корпуса генерала Н. А. Васильева захватили первую траншею противника.
К 8 часам утра гитлеровцы оправились от шока. На нашем НП беспрерывно звонили телефоны. То один, то другой командарм докладывал о новых контратаках тактических резервов врага. Разгорелся ожесточенный огневой бой за первую оборонительную позицию. То там, то здесь он переходил в яростные рукопашные схватки.
На правом фланге участка прорыва противник все же не смог устоять. И тогда командир 22-го гвардейского стрелкового корпуса неизменно спокойный Архип Иванович Ручкин, видя, что вражеская оборона серьезно нарушена, смело ввел в бой свежие батальоны из состава главных сил. Это и решило успех. Фашисты начали в беспорядке отходить. Преследуя их, батальоны вклинились в расположение противника на глубину от 4 до 7 километров. Первая полоса вражеской обороны в ряде мест оказалась прорванной.
На участках 23-го гвардейского и 1-го стрелкового корпусов генералов А. Н. Ермакова и Н. А. Васильева бой к концу дня затих на первой позиции.
Стало темнеть. Враг не ослаблял сопротивления. Не только огнем, но и контратаками он стремился оттеснить наши подразделения. Было понятно, что такой активностью противник может замаскировать отвод своих основных сил на подготовленные позиции в глубине обороны. Чтобы не допустить этого, мы двинули вперед подготовленные для ночного боя подразделения, которые до утра держали врага, что называется, за горло. А в это время его боевые порядки подвергались непрерывным ударам наших ночных бомбардировщиков По-2.
К утру 23 июня начальник разведки полковник А. А. Хлебов доложил мне, что на отдельных участках прорыва фашистские солдаты стали покидать занимаемые позиции. Перед нами встала дилемма: начинать запланированную артиллерийскую подготовку или, воспользовавшись растерянностью противника, немедленно ударить всеми силами, поддержав их массированным огнем артиллерии и авиацией.
В 4 часа утра, оценив обстановку, мы решили проводить артиллерийскую подготовку только на тех участках, где оборона гитлеровцев не была нарушена, а там, где войска вторглись в расположение врага, не теряя времени, начать атаку при поддержке огня артиллерии и ударов штурмовой авиации с воздуха.
В 6 часов утра генерал И. М. Чистяков доложил, что его 22-й и 23-й гвардейские стрелковые корпуса, поддержанные огнем артиллерии и ударами штурмовой авиации, пошли в атаку.
Часом позднее позвонил генерал А. П. Белобородов. — Васильев и Люхтиков после мощной авиационной и артиллерийской подготовки начали атаку и успешно продвигаются вперед, — доложил командарм.
Судя по донесениям, исход боя на этом участке решался в районе станции Сиротино, которая являлась стержнем всей обороны. О том, что там идет ожесточенная схватка, я понял по сообщениям генерала Чистякова. Иван Михайлович докладывал очень кратко и односложно:
— Части Ермакова атакуют, товарищ командующий!
По опыту я знал: это означает, что войскам не удается пока ворваться в Сиротино.
Наконец голос Чистякова зазвучал веселее, а его доклады становились пространнее и конкретнее. Вскоре он радостно сообщил:
— Баксов доложил, что майор Шляпин [96]со своим полком ворвался в Сиротино. Первую брешь проделал батальон старшего лейтенанта Зайцева, вышедший к станции. Лед тронулся, товарищ командующий!
Через три часа генерал Чистяков доложил, что главный узел сопротивления противника в центре участка прорыва — Сиротино — под ударами частей 23-го гвардейского стрелкового корпуса и при поддержке правофланговых дивизий 43-й армии пал. Он скааал, что и у Ручкина дела идут успешно. 51-я дивизия, задержанная упорными контратаками в районе деревни Ровное, теперь сломила сопротивление врага и устремилась на юго-запад.
— Ну, все, кажется, идет по плану! — радостно произнес генерал В. В. Курасов.
Однако успокаиваться не приходилось. С подходом наступавших войск к железной и шоссейной дорогам, связывающим Полоцк и Витебск, упорство гитлеровцев возросло. Продвижение наших частей замедлилось. Каждая деревушка, каждая высота, каждая пядь земли доставались в ожесточенных боях.
Начальник разведки доложил о выдвижении к участку прорыва значительных сил, примерно до пехотной дивизии, из района Полоцка. Нетрудно было догадаться, что враг перебрасывает резервы, чтобы удержать за собой второй оборонительный рубеж. Этого нельзя было допустить.
Я приказал командующим воздушной армией и артиллерией фронта максимально усилить удары по противнику, закрепившемуся на второй (тыловой) оборонительной полосе, и одновременно распорядился выдвинуть для ввода в прорыв 1-й танковый корпус генерал-лейтенанта В. В. Буткова.
Бойцы и командиры наступавших частей были широко оповещены о большом значении для хода всей операции быстрого прорыва второй оборонительной полосы. По подразделениям мгновенно распространились листки-молнии. В них говорилось, что фашисты пытаются удержать, железную и шоссейную дороти Витебск — Полоцк, чтобы увезти свою живую силу и технику. Надо не дать им уйти, надо перерезать врагу пути отхода. Эти обращения сыграли большую мобилизующую роль. Воины действовали стремительно, смело.
Наиболее ожесточенный бой разгорелся за крупный опорный пункт противника Шумиливо. Здесь, как и при овладении Сиротином, фашисты были буквально ошеломлены метким и точным шквальным огнем реактивной артиллерии полков генерала Ю. П. Бажанова. [97]
При поддержке артиллерии части 179-й стрелковой дивизии полковника М. М. Шкурина и 306-й стрелковой дивизии генерала М. И. Кучерявенко атаковали этот мощный узел вражеской обороны с трех сторон. Однако фашисты продолжали упорно сопротивляться.
Первая трещина в обороне гитлеровцев появилась на участке нашего 935-го стрелкового полка. Первые атаки его подразделений, наступавших на Шумилино с востока, были отбиты. Тогда полковые артиллеристы на руках выкатили орудия в боевые порядки пехоты и ударили прямой наводкой по вражеским дзотам. Огонь противника сразу же резко ослабел. И как раз в это время над одним из самых высоких домов в тылу врага взвился и заполыхал на ветру красный флаг. Воины, как по команде, поднялись и с криком «ура» бросились вперед. Их уже ничто не могло остановить.
После боя выяснилось, что в Шумилино незаметно просочилась группа бойцов во главе с сержантом Сахатовым. Храбрый командир проник на крышу дома и привязал к трубе красный флаг. Это вызвало огромную панику среди фашистов. Им показалось, что советские войска уже у них в тылу.
Повсюду так же самоотверженно и умело сражались наши воины. Южнее 1-го стрелкового корпуса части 60-го стрелкового корпуса стремительной атакой выбили фашистов из сел Хотилово и Дворище и перерезали железную дорогу, связывающую Витебск с Полоцком. Поэтому и на второй оборонительной полосе противник не выдержал яростных атак. Он в панике отступал к Западной Двине. Гитлеровцев подгоняла с воздуха наша штурмовая авиация.
Преследуя врага, войска 6-й гвардейской и 43-й армий к исходу первого дня наступления на направлении главного удара продвинулись на 15 — 18 километров и полностью прорвали тактическую оборону противника на всю глубину. Оборонявшиеся здесь части 36-й и 252-й пехотных дивизий были разгромлены. Мы захватили много пленных, 66 орудий, 6 танков и 12 складов. Фашисты потеряли 11 самолетов. Итоги первого дня радовали нас.
На очереди была Западная Двина. Эта река к югу от Полоцка являлась мощной водной преградой. Наши передовые части были от нее всего в 18–20 километрах. Собравшись на командном пункте, мы с генералами Курасовым, Хлебниковым, Папивиным и Скорняковым напряженно думали о том, как упредить гитлоровцев в выходе на рубеж Западной Двины. Было над чем задуматься. Только что начальник штаба воздушной армии генерал-майор Н. П. Дагаев доложил, что летчики обнаружили движение к реке с юго-запада многочисленных колонн противника. Да и отходившие фашистские части, если бы им удалось оторваться от энергично наступавших наших войск и переправиться за реку, могли надолго задержать их.
Мелькнула мысль: ускорить ввод танкового корпуса генерала Буткова.
— Куда сейчас вышли его передовые части? — спросил я начальника штаба.
— Передовые отряды Буткова находятся в боевых порядках стрелковых дивизий, — моментально ответил генерал В. В. Курасов, — а главные силы отстали. Вот Федор Николаевич, — он кивнул в сторону стоявшего рядом начальника оперативного управления генерала Бобкова, — говорит, что колесные машины еле тащатся по непролазной грязи. Даже танки с трудом идут…
После недолгого раздумья мы пришли к решению, что вводить сейчас корпус неразумно. Придется освободить ему и без того малочисленные дороги, а это сразу же затормозит продвижение успешно наступавших стрелковых дивизий и задержит переправочные средства. Кроме того, выход танковых частей к реке ничего не даст, форсировать водную преграду до подхода пехоты они не смогут. Значит, надо принять все меры для того, чтобы стрелковые соединения ускорили темп наступления, не задерживаясь даже ночью. А как только они захватят плацдарм на Западной Двине, можно начать переправу танкового корпуса.
Генералам Белобородову и Чистякову были немедленно отданы приказания: ночью продолжать наступление передовыми частями стрелковых соединений и к утру 24 июня захватить плацдармы на противоположном берегу Западной Двины. Представляя, какая суматоха творится сейчас на дорогах, я предупредил командармов, чтобы они взяли под личный контроль своевременный выход к реке переправочных средств.
Всю ночь не пришлось сомкнуть глаз. Отовсюду шли тревожные донесения: в кромешной тьме на дорогах образуются пробки, машины буксуют, тяжелые переправочные средства приходится тянуть буквально на руках. К тому же на пути попадаются отходящие группы гитлеровцев и надо успевать расправляться с ними.
Вот когда я особенно остро почувствовал, как необходимы штатные дорожно-комендантские полки. Дело в том, что имевшихся во фронте дорожно-эксплуатационных частей не хватало, и поэтому службу регулирования в ряде случаев осуществляли у нас строевые части, выделенные армиями. Едва их соединения проходили, подразделения, регулировавшие движение, снимались и пускались вдогонку за своими. Как будут идти следом другие, их уже не интересовало. А будь у нас достаточное количество специальных дорожно-комендантских частей, они регулировали бы движение всей группировки войск и, конечно, порядка было бы больше. Но коль их не хватало, пришлось, скрепя сердце, потребовать от командармов выделить регулировщиков за счет боевых частей.
В 12 часов дня 24 июня Иван Михайлович Чистяков радостно доложил:
— Орлы генерала Ермакова [98]черпают воду из Западной Двины!
— Отлично! — ответил я. — А плацдарм захватили?
— Захватили, товарищ командующий. Не напрасно столько трудились.
Да, к форсированию реки войска фронта готовились тщательно. Учились преодолевать водные преграды не только на табельных, но и на подручных средствах. И вот, несмотря на то что переправочные средства и артиллерия застряли в дороге, вышедшие к Западной Двине подразделения без промедления приступили к ее форсированию. Первым с ходу начал переправу учебный батальон 67-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора А. И. Баксова.
Командир батальона капитая И. П. Украдыженко узнал от скрывавшихся в лесу жителей о наиболее удобных для переправы местах, они же помогли перевезти бойцов на лодках и плотах.
Первой на противоположный берег, в 10 километрах юго-восточнее местечка Улла, высадилась группа смельчаков, состоявшая из коммунистов и комсомольцев. Возглавляли ее старшие лейтенанты Вербицкий, Котляр и лейтенант Александров. Отважные пулеметчики Герасименко, Трифонов, Хмельницкий и Иванишко сумели благополучно переправить свои станковые пулеметы. Они установили их на самодельные плотики, а затем, захватив с собой конец кабеля, под огнем противника вплавь переправились через Западную Двину и подтянули плотики. Пулеметчики помогли группе отразить контратаку фашистов и прикрыть огнем переправу главных сил подразделения. Через час весь учебный батальон находился уже на противоположном берегу.
Коммунисты и комсомольцы, повторяю, были душой боевой группы, так блестяще осуществившей переправу. Вот красноречивое свидетельство: из 16 человек, представленных в этом батальоне к присвоению звания Героя Советского Союза, 10 человек были коммунистами, а все остальные — комсомольцами.
Чистяков доложил, что и в 71-й гвардейской дивизии генерала И. П. Сивакова форсирование реки тоже началось успешно. Передовые подразделения 212-го гвардейского стрелкового полка майора Сивади на подручных средствах переправились через Западную Двину и захватили плацдарм в районе деревни Буй. Там отличился командир взвода лейтенант Владимир Долгов. Он первым поплыл к берегу, поставив ручной пулемет на самодельный плотик и толкая его перед собой. Фашистские автоматчики вели по нему непрерывный огонь. Лейтенант был ранен в руку, но, собравшись с силами, выскочил с пулеметом на берег и открыл меткий огонь. Отогнав вражеских автоматчиков, офицер обеспечил высадку своих товарищей, а затем поднял их в атаку. Фашисты были отброшены. Уже дважды раненный, Долгов в очередной контратаке был сражен насмерть. Но на плацдарм уже высаживались главные силы полка. Я приказал представить погибшего лейтенанта к званию Героя Советского Союза посмертно.
Горячо поздравив генерала Чистякова с удачным началом, я потребовал ускорить форсирование Западной Двины, пока противник не опомнился. Командарм заверил, что меры приняты: в прибрежных деревнях собираются лодки, вяжутся плоты из бочек и бревен. Он доложил также, что соединения генерала Ручкина (22-й гвардейский стрелковый корпус) успешно продвигаются на полоцком направлении, а главные силы генерала Фе-дюнькина (103-й стрелковый корпус) увязли в мелких стычках с отходящим противником в болотистых лесах северо-восточнее Уллы, поэтому комкору отдан приказ не ввязываться в лесные бои, немедленно прорываться к Западной Двине и захватить плацдарм в районе Уллы. Заканчивая переговоры, Чистяков сказал, что он сейчас же выедет в район уже начавшегося форсирования, а начальника штаба армии генерала В. А. Пеньковского направит в 103-й стрелковый, чтобы помочь «протолкнуть» его к реке. Я высоко ценил этого исключительно энергичного генерала и поэтому несколько успокоился за дальнейший ход боевых действий в 103-м стрелковом корпусе.
И все же меня не покидала тревога. Для этого были серьезные основания. Ведь настал момент, когда решалась судьба операции. Я уже говорил, что если бы мы не успели быстро переправиться через Западную Двину, то противник основательно закрепился бы на ней и тогда длительная остановка оказалась бы неизбежной. А это было чревато опасными последствиями. Задержка войск 1-го Прибалтийского могла поставить в трудное положение части 3-го Белорусского, успешно наступавшие севернее Минска навстречу 1-му Белорусскому фронту с целью окружения главных сил 4-й немецкой армии восточнее белорусской столицы.
Разобравшись с положением дел в 6-й гвардейской армии, мы переключили свое внимание на левофланговую 43-ю армию, 1-й и 60-й корпуса которой успешно развивали наступление в обход Витебска. По последним данным, передовые части этой армии находились уже на подступах к Западной Двине, северо-восточнее Бешенковичей. Связаться с генералом А. П. Белобородовым мне не удалось — он выехал в 60-й стрелковый корпус, чтобы на месте проконтролировать форсирование реки с ходу. Через начальника штаба генерал-майора Ф. Ф. Масленникова я передал командующему, что жду его немедленного доклада о ходе форсирования.
В это время позвонил Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Выслушав мою информацию о положении войск, он предупредил:
— Учтите, Иван Христофорович, сейчас важнее всего успеть переправиться через Западную Двину правофланговыми соединениями генерала Белобородова. Именно от этого будет зависеть исход окружения витебской группировки. Соединения генерала Людникова [99]уже обошли Витебск с юго-востока и устремились на Гнездиловичи. Мы имеем сведения, что фашистское командование уже второй раз обратилось к Гитлеру с просьбой разрешить отход из витебского мешка, пока советские войска не завязали его. Но не Гитлер, а мы должны решить судьбу этой группировки. В любом случае нужно не выпустить фашистов. Это зависит от быстрых действий товарища Белобородова. Окажите ему помощь и добейтесь, чтобы его войска не позже исхода завтрашнего дня не только были на том берегу, но и соединились с войсками Людникова.
После разговора с А. М. Василевским мне удалось наконец связаться с командующим 43-а армией. Генерал Белобородов доложил, что наступление развивается успешно: передовые части 1-го и 60-го стрелковых корпусов прорвались к реке северо-восточное Бешенковичей и начали форсирование ее с ходу, несмотря на то что артиллерия и тяжелые переправочные средства отстали. А в это время части 92-го стрелкового корпуса генерала Н. Б. Ибянского ворвались на северо-западную окраину Витебска.
Изложив командарму суть разговора с А. М. Василевским, я предупредил его, что завтра в первой половине дня нужно во что бы то ни стало соединиться с войсками 39-й армии и замкнуть кольцо окружения вокруг витебской группировки и пообещал временное отсутствие артиллерии у него восполнить на первых порах выделением армии основных сил авиации. Командарм заверил, что назавтра его войска выйдут в район Гнездиловичей навстречу 39-й армии.
До конца дня мы внимательно следили за ходом событий в районах начавшегося форсирования реки севернее в северо-восточнее Бешенковичей. Там вслед за учебным батальоном 67-й гвардейской стрелковой дивизии, о котором я уже говорил, к реке подошел 201-й гвардейский стрелковый полк, которым командовал подполковник Г. А. Иноземцев. И он тоже блестяще осуществил форсирование. Первыми на противоположный берег вышли разведчики капитана Прохорова и 25 бойцов во главе ео старшим лейтенантом Турушевым. Так же стремительно одолели Западную Двину части 71-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора И. П. Сивакова. Закреплению плацдарма способствовала быстрая переправа противотанкового дивизиона майора Лященко, я вскоре и танков 34-и гвардейской танковой бригады полковника Садовского. Артиллеристы и танкисты приняли на себя основную тяжесть первых танковых контратак противника.
Захваченный дивизиями 23-го гвардейского стрелкового корпуса плацдарм был удержан и расширен, несмотря на непрерывные контратаки врага, пытавшегося сбросить ваши войска в реку. Насколько ожесточенно сопротивлялись гитлеровцы, видно на примере действий 199-го гвардейского стрелкового полка 67-й гвардейской стрелковой дивизии. Лишь за один день 25 июня эта часть отразила 10 контратак пехоты противника, поддержанной танками. Не только артиллеристы, но и пехотинцы смело вступали в единоборство с фашистскими танками. Особенно отличился командир стрелковой роты 219-го гвардейского стрелкового полка 71-й гвардейской стрелковой дивизии старший лейтенант Курзанов. Он уничтожил два танка и одно артиллерийское самоходное орудие противника. Много новых героев родилось в этих жестоких боях на левом берегу Западной Двины.
В тот же день плацдармы на левом берегу Западной Двины захватили части 270-й стрелковой дивизии генерал-майора И. П. Беляева (к северу от местечка Улла), а в районе деревни Малые Щетки — полки 51-й стрелковой дивизии генерал-майора А. Я. Хвостова.
Сопротивление фашистов на рубеже Западной Двины заметно усилилось. Начальник разведки фронта полковник Хлебов утром 25 июня доложил мне, что перед фронтом наших войск обнаружена новая пехотная дивизия гитлеровцев (24-я), которая раньше отмечалась перед 2-м Прибалтийским фронтом.
Не всем дивизиям, однако, удалось в этот день захватить плацдармы. Особенно огорчила весть о неудаче, постигшей одну из дивизий моего старого фронтового товарища генерала И. Ф. Федюнькина. Хотя ее части и прорвались к Западной Двине, но форсировать реку с ходу им не удалось. И фашисты успели организовать оборону.
Нужно было принимать срочные меры, чтобы ускорить преодоление Западной Двины в районе Уллы. Я приказал И. М. Чистякову подтянуть к реке артиллерию и табельные переправочные средства, для огневой поддержки дивизии поставить на прямую наводку часть артиллерии, в том числе часть орудий 46-й зенитно-артиллерийской дивизии РГК, подготовить как можио больше плотов.
Не успели мы переговорить с генералом Чистяковым, как позвонил командующий 43-й армией. По веселому тону юношески звонкого голоса генерала А. П. Белобородова я догадался: все в порядке. Действительно, оба наступавших корпуса его армии успешно преодолели Западную Двину на всем фронте между Вяжицей в Гнездиловичами.
Находившийся в районе форсирования начальник оперативного отдела штаба 43-й армии полковник В. В. Турантаев, сам слывший храбрым офицером, после возвращения на командный пункт армии с восторгом рассказывал об исключительно высоком боевом порыве всех бойцов и командиров, начавших переправу под ураганным огнем противника.
Он рассказал, что 179-я и 306-я стрелковые дивизии преодолели реку и захватили плацдарм в 13 километрах северо-восточное Бешенковичей. Особо отличились бойцы разведывательной роты 306-й стрелковой дивизии под командованием капитана Гусева. Первой на противоположный берег переправилась группа бойцов под командованием Ладо Шириншаевича Давыдова. Разведчики стремительно высадились на берег и атаковали деревню Шарыпино, в которой расположился штаб немецкого полка. Уничтожив несколько десятков фашистов, воины организовали оборону, отбили все атаки немцев и обеспечили форсирование реки остальными силами разведроты и передовыми батальонами дивизии.