Страница:
6-ю гвардейскую армию возглавлял герой Курской битвы генерал-лейтенант Иван Михайлович Чистяков — неизменно жизнерадостный, энергичный, стремительный человек. Много крови попортили фашистским воякам сое-динения 6-й гвардейской. Членами Военного совета 6-й гвардейской были генерал-майор К. К. Абрамов, толковник Г. Н. Касьяненко, начальником штаба — генерал-майор В. А. Пеньковский, начальниками политического и оперативного отделов — полковник Л. И. Соколов к генерал-майор З. С. Рыбко.
Войсками 43-й армии командовал генерал-лейтенант Афанасий Павлантьевич Белобородов, самый молодой из командармов по возрасту. Однако боевой опыт у него был богатейший. Кто не слышал о прославленной стрелковой дивизии генерала Белобородова, ставшей гвардейской в боях под Москвой, в сорок первом! Стройный, подтянутый, небольшого роста, генерал поражал своей неистощимой энергией и смелостью решений. Членами Военного совета армии были генерал-майоры С. И. Шабалов и Н. Л. Осин, начальником штаба — генерал-майор Ф. Ф. Масленников, а политический и оперативный отделы возглавляли полковники А. П. Петров и В. В. Турантаев.
3-й воздушной армией командовал многоопытный авиационный военачальник генерал-лейтенант авиации Н. Ф. Папивин. Его ближайшими помощниками были член Военного совета армии генерал-майор Н. П. Бабак и весьма опытный и талантливый начальник штаба генерал-майор авиации Н. П. Дагаев.
1-й танковый корпус возглавлял многократно испытанный в боях генерал-лейтенант танковых войск В. В. Бутков.
Стрелковыми корпусами и дивизиями также командовали умудренные боевым опытом генералы и офицеры.
Мы, безусловно, многое знали уже о противнике, который оборонялся в полосе предстоящего наступления. Это были войска 16-й армии группы армий «Север» и 3-й танковой армии группы армий «Центр». Известны были и группировка сил врага, общая глубина его обороны и начертания оборонительных рубежей. Однако предстояло многое еще уточнить и выявить. В первую очередь требовалось установить, где точно находится стык между группами армий, xapaктep инженерного оборудования оборонительных рубежей, особенно первой полосы обороны, начертание минных полей, состояние дорог, места переправ через Западную Двину (Даугаву) и многое другое.
Ответить на все эти вопросы должен был наш разведчик полковник А. А. Хлебов. И он еще за неделю до начала наступления смог это сделать. В добывании необходимых сведений о противнике очень помогли партизаны, которые не только не позволили себя уничтожить в ходе апрельской карательной операции гитлеровцев, но и в мае снова активизировали свои действия, особенно по разведке группировки сил и организации обороны группы армий «Центр».
Было точно установлено, что противник в полосе предстоящего наступления фронта имеет 12 дивизий, 2 дивизионные группы, 10 отдельных охранных полков и свыше 40 батальонов различного назначения. В первом эшелоне оборонялись пять пехотных, авиаполевая дивизии и две дивизионные группы. Остальные силы эшелонировались в глубину. Основная часть этих войск группировалась в районе Полоцк, Лепель, Глубокое (70 километров северо-западнее Лепеля). Большая часть резервов 3-й танковой армии также находилась в полосе наступления нашего фронта.
Вражеские войска опирались на весьма развитую, преимущественно сплошную, траншейную, глубоко эшелонированную оборону, готовившуюся в течение многих месяцев.
Кроме второй оборонительной полосы противник в глубине подготовил рубежи по левому берегу Западной Двины и по линии Полоцк, Лепель и Даугавпилс (Двинск), озеро Нарочь.
Особенно сильно в инженерном отношении были укреплены Витебск и Полоцк. Насыщенные большим количеством долговременных сооружений, они представляли собой своеобразные крепости, удерживать которые Гитлер приказал любой ценой.
Стало известно, что стык двух групп фашистских армий проходит северо-западнее Витебска. Именно здесь и был намечен наш главный удар.
Много бессонных ночей просидели мы с начальником штаба генералом В. В. Курасовым над планом операции, ломая голову над различными проблемами. Не только оборона гитлеровцев, но и сама местность, невыгодная для наступающих, доставляла немало забот. Особенно тревожила Западная Двина, которую войска фронта должны были форсировать в ходе наступления, а также район между Полоцком и Лепелем, сильно пересеченный, с обширными лесисто-болотистыми массивами, многочисленными дефиле и весьма ограниченной сетью дорог.
По установившимся к тому времени взглядам, прочную долговременную оборону противника в благоприятных условиях местности обычно прорывали на сравнительно узком участке (в среднем от 5 до 7 километров на армию). Но лесисто-болотистая местность сама по себе резко снижала возможность развертывания войск и средств их усиления для осуществления прорыва. Кроме того, она до предела ограничивала свободу маневра наступавших. Учитывая все это, после повторного тщательного изучения местности мы решили значительно расширить участок прорыва, доведя его до 25 километров на две армии. Войска фронтовой ударной группировки решили расположить в одном оперативном эшелоне, с танковым корпусом в качестве фронтовой подвижной группы.
Все стоявшие перед фронтом задачи после тщательного обдумывания было решено выполнить в три этапа: на первом — взломать оборону противника на 25-километровом участке от населенного пункта Болотовка до Тошник в стыке групп армий «Север» и «Центр» на всю глубину тактической зоны; на втором ввести в прорыв в направлении на Бешенковичи наш единственный танковый корпус, с ходу форсировать Западную Двину, захватить на ее левом берегу плацдармы и одновременно во взаимодействии с 39-й армией 3-го Белорусского фронта окружить и уничтожить витебскую группировку противника; на третьем — форсировать реку Уллу, разгромить полоцкую и лепельскую группировки противника и овладеть городами Полоцк, Лепель и Камень.
Для осуществления прорыва привлекались четыре стрелковых корпуса 6-й гвардейской армии и два — 43-й, а также 3-я воздушная армия, все резервы и танковый корпус. Поскольку сил для прорыва обороны 43-я имела вдвое меньше, чем 6-я гвардейская, на ее долю было выделено всего 7 километров участка прорыва, а остальные 18 были отданы 6-й гвардейской армии. На участке прорыва мы решили сосредоточить 3760 орудий и минометов из 4900 имевшихся во фронте, а также — 535 танков и самоходных орудий из 687. Таким образом, на участке прорыва, составлявшем по протяженности лишь седьмую часть всей полосы действий фронта, сосредоточивались три четверти стрелковых дивизий, все танковые и самоходно-артиллерийские части и 90 % артиллерии.
Массирование сил и средств на участке прорыва обеспечило здесь подавляющее превосходство над противником, Ударная группировка фронта превосходила противника в людях в 3 раза, в артиллерии, танках и авиации - в 3,6 раза.
Николай Михаилович Хлебников шутливо заметил:
— Сам старик Эпаминонд [92]возрадовался бы такому яркому подтверждению живучести рожденного его гениальной головой принципа военного искусства.
На остальном 135-километровом участке фронта мы оставили кроме стрелковых дивизий войска одного укрепленного района и стрелковую бригаду. Но даже из этих более чем скромных сил генералы П. Ф. Малышев и А. П. Белобородов сумели создать два увесистых «кулака» для удара по фашистам. 4-я ударная должна была, используя успех 6-й гвардейской армии, наступать на Полоцк.
Выбор направления главного удара оказался, как свидетельствовал потом сам ход наступления, очень удачным. Противник сосредоточил свои основные усилия на удержании районов Полоцка и Витебска, а удар последовал в промежуток между ними, там, где он меньше всего ожидался.
Командование фронта делало все, чтобы наступление наших войск оказалось внезапным для фашистов. И оно стало таким.
Как всегда, весьма активную роль в подготовке операции сыграл генерал-полковник В. И. Кузнецов. Это был очень способный и храбрый генерал, прошедший в годы войне трудный и славный боевой путь. К тому времени ему уже исполнилось 50 лет. С первых дней войны он командовал различными общевойсковыми армиями, был заместителем командующего Юго-Западным фронтом, а вскоре после того как меня назначили командующим войсками 1-го Прибалтийского фронта, стал моим первым заместителем. У меня сложилось о нем самое высокое мнение. За тот участок фронта, где он находился в ходе операции, я был всегда спокоен. С началом подготовки операции он почти безвыездно работал в армии А. П. Белобородова.
Блестяще справились со своими задачами генералы В. В. Кубасов, Н. М. Хлебников, К. В. Скорняков, командующий 3-й воздушной армией генерал-лейтенант Н. Ф. Папивин, а также начальник инженерных войск генерал В. В. Косырев, начальник войск связи генерал-майор К. А. Бабкин.
Поистине геркулесову работу проделали замечательные труженики тыла во главе с генерал-лейтенантом Д. А. Андреевым. Они разумно эшелонировали тыловые части и учреждения. Первый эшелон фронтового тыла базировался на ближайшие к линии фронта железнодорожные станции Невель и Бычиха, второй эшелон был в районе станции Старая Торопа, а третий — в Нелидово и Ржеве.
Наш штаб в результате тщательных расчетов определил, что для обеспечения наступления войск фронта потребуется накопить 1682 вагона боеприпасов, 2930 цистерн горючего, 2765 вагонов продовольствия и 815 вагонов других материальных средств. Докладывая об этом, обычно невозмутимый начальник тыла растерянно разводил руками:
— Товарищ командующий! Представить себе не могу, как мы сможем в короткий срок протолкнуть по единственной железной дороге такую махину!
А ведь надо было еще подвозить и пополнение. Офицеры тыла и железнодорожники трудились героически, но задача оказалась все же невыполненной к намеченному дню наступления. Поэтому Ставка, внемля мольбам командующих фронтами (у всех была общая беда), разрешила перенести начало наступления с 19 на 23 июня.
К назначенному сроку генерал-лейтенант Д. И. Андреев с присущей ему деловитостью доложил мне, что к началу наступления фронт будет иметь от 3 до 3,5 боекомплекта на полковые и дивизионные пушки, от 5 до 6 боекомплектов на остальную артиллерию и от 4 до 5,5 боекомплекта на минометы. Этого, по нашим расчетам, было достаточно. Не хуже была обеспеченность и горючим.
Каждого командира, особенно командующего такой массой войск, которая входит в состав армии или фронта, перед наступлением весьма волнует проблема раненых. Как побыстрее эвакуировать их с поля боя, оказать медицинскую помощь, организовать лечение. Мы уже по опыту знали, какие примерно потери могут быть у нас при самой хорошей организации наступления. Исходя из этого, и строили свои расчеты. Медицинскую службу фронта возглавлял у нас очень опытный и энергичный генерал А. И. Бурназян. Он доложил, что армейские госпитали он планирует расположить в 12 — 15 километрах от линии фронта. Третья часть их зарезервирована и готова к перемещению, как только войска двинутся вперед. Первый эшелон фронтовой госпитальной базы был размещен в 30 — 40 километрах от переднего края, основная часть госпиталей — в 80 — 100 километрах, а тыловой эшелон — в 150 — 200 километрах. Таким образом, продуманное эшелонирование позволяло поэтапно эвакуировать раненых в тыл страны. Аветик Игнатьевич доложил мне, что приняты меры к освобождению всех армейских госпиталей и медико-санитарных батальонов дивизий от раненых и больных. Словом, к началу наступления фронт будет иметь 112 полевых госпиталей емкостью 42 тысячи коек и 130 эвакогоспиталей на 74 270 коек. Я был удовлетворен: при самом неудачном развитии наступления все раненые и заболевшие получат койку и необходимую медицинскую помощь.
Большую часть времени в первой декаде июня я и генерал Д. С. Леонов провели в армиях И. М. Чистякова и А. П. Белобородова, которые должны были наступать на главном направлении. Мы знакомились с ходом подготовки стрелковых корпусов, дивизий и танковых бригад к наступлению, а затем заслушивали уточненные решения командующих армиями, обсуждали с ними вопросы взаимодействия их войск с авиацией, танковым корпусом и танковыми бригадами. Особое внимание обратили мы на поддержание в полосах действий строгого режима, обеспечивающего скрытность подготовки войск к наступлению.
Разведка, рекогносцировки, накопление запасов материальных средств, разработка боевых документов на наступление — все это осуществлялось в глубокой тайне, под прикрытием различного рода легенд. До самых последних дней перед началом прорыва об истинных наших намерениях и планах знал весьма ограниченный круг лиц.
Не оставляли нас без внимания Генеральный штаб и Верховный Главнокомандующий. Часто приходилось докладывать о ходе подготовки операции и встречавшихся трудностях маршалу Василевскому и генералу Антонову, а несколько позже пришлось держать ответ и перед Сталиным.
Верховный Главнокомандующий, зная, что нашим войскам предстоит преодолеть Западную Двину, в разговоре по телефону поинтересовался прежде всего ходом подготовки войск к решению этой задачи. Я доложил ему, что мы использовали богатый опыт боев на Днепре и других крупных реках и дали войскам необходимые указания по организации форсирования Западной Двины с широким использованием как подручных, так и штатных переправочных средств.
Выслушав меня, И. В. Сталин потребовал от нас особенно тесно взаимодействовать в ходе форсирования Западной Двины с партизанами. В заключение он, подчеркивая каждое слово, сказал:
— Накануне наступления объявите всем воинам вашего фронта, что те, кто первыми форсируют Западную Двину и удержат плацдарм на ней, будут представлены к званию Героя Советского Союза.
Мы строго выполнили указания Верховного Главнокомандующего. В армиях А. П. Белобородова и И. М. Чистякова были особенно тщательно спланированы боевые действия по преодолению заболоченных участков местности, форсированию рек, и в первую очередь, конечно, Западной Двины. С партизанами было согласовано, где и какие удобные для переправы места они захватят и удержат до подхода наших передовых частей, где и какие переправочные средства подготовят и замаскируют.
Большую часть времени в ходе подготовки к наступлению все мы проводили в войсках. Там и застало нас известие о прибытии на наш фронт А. М. Василевского, которому было поручено координировать действия войск 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов.
Мы поспешили на аэродром, чтобы встретить представителя Ставки. Маршала сопровождали заместитель командующего артиллерией Красной Армии М. Н. Чистяков и заместитель командующего Военно-Воздушными Силами, мой старый товарищ по Юго-Западному фронту Ф. Я. Фалалеев.
Прибыв на командный пункт, А. М. Василевский отказался от завтрака и сразу же предложил собрать весь руководящий состав фронта для доклада о ходе подготовки наступления. Первым по решению на наступление докладывал я. Признаться, весьма беспокоила меня мысль о том, что представитель Ставки, как эта иногда случалось, внесет в принятое нами решение существенные коррективы. Это вынудило бы нас перерабатывать весь план операции и пересматривать все основные оперативные расчеты. Однако опасения мои оказались напрасными. Александр Михайлович, убедившись, что намеченная нами ширина участка прорыва продиктована особыми условиями лесисто-болотистой местности в целом одобрил замысел операции. С большим вниманием он слушал и доклады начальника штаба, начальников родов войск. И не только слушал, но и внес ряд уточнений и поправок.
Маршал Василевский очень внимательно изучил подготовленные штабом основные боевые документы, дотошно расспрашивал меня о проделанной работе по организации взаимодействия всех родов войск при осуществлении прорыва тактической зоны обороны а также при форсирования Западной Двины. Он обратил наше внимание на то, что основная часть артиллерии, может отстать при подходе стрелковых и танковых частей к реке, поэтому надо особенно тщательно подготовить бомбардировочную и штурмовую авиацию к обеспечению форсирования и удержанию захваченных плацдармов.
Как мы и ожидали, А. М. Василевский побывал в армиях генералов Бедобородова и Чистякова. Поскольку начальник Генерального штаба хорошо знал 6-ю гвардейскую армию и ее командующего еще по Сталинградской и Курской битвам, где эта армия особенно отличилась, большую часть времени он провел в 43-й, где особенно внимательво присматривался к только что назначенному молодому командарму генерал-лейтенанту Афанасию Павлантьевичу Белобородову. Маршал подробно расспрашивал Белобородова, как он намерен использовать танки, артиллерию и инженерные войска при прорыве и в ходе преследования. Он похвалил командарма ив командующего артиллерией армии генерал-майора Е. В. Щеглова за весьма высокую концентрацию артиллерии на участке прорыва: в отдельных местах на один километр приходилось до 290 орудий и минометов. Сделав ряд замечаний, А. М. Василевский поблагодарил командарма за успешно проделанную работу и пожелал ему удачи. В тот же день он в донесении на имя И. В. Сталина сообщил о том, что удовлетворен деятельностью нового командующего 43-й армией.
Маршал был доводен и работой командиров стрелковых корпусов этой армии: 1-го — генерал-лейтенанта Н. А. Васильева, 60-го — генерал-майора А. С. Люхтикова и 92-го — генерал-майора Н. Б. Ибянскаго.
Почти до 20 июня Белебородвв и Чистякав одновременно с организацией наступления и постепенной перегруппировкой своих войск упорно и целеустремленно готовили их к штурму вражеских позиций и форсированию водных преград. Шли беспрерывные учения. А в это время разведчики фиксировали малейшие изменения в группировке войск противника, в организации его обороны, ночью проникали в его тыл, выявляли различные противотанковые препятствия в глубине.
Огромную помощь в получении сведений о противнике продолжали оказывать партизаины. Представитель Белорусского штаба партизанского движения секретарь ЦК Компартии Белоруссии И. И. Рыжиков и его оперативная группа поддерживала с командирами партизанских соединений регулярные контакты как по радио, так и через связных.
Помнится, партизаны помогли нам детально разведать Западную Двину в районах, намеченных для форсирования. Были взяты на учет все уцелевшие и наведенные фашистами мосты. Мы узнали, например, что у местечка Улла немцы устроили мост длиной 200 метров и грузоподъемностью 20 тонн, а у Бешенковичей была только паромная переправа. Партизаны сообщили нам обо всех имевшихся бродах, подходы к которым были удобными для танков и всех видов транспорта, подробное описание рек Оболь и Улла.
В полосе наступления нашего фронта у немцев было мало оборудованных аэродромов, поэтому партизаны разведали и взяли на учет все участки, где можно было быстро, без больших инженерных затрат оборудовать полевые взлетно-посадочные полосы для 3-й воздушной. Начальник штаба этой армии генерал Дагаев немедленно воспользовался полученными от партизан сведениями: подобрал небольшие по составу группы специалистов аэродромной службы и стал упрашивать меня разрешить забросить их в тыл противника для подбора площадок, на которых можно будет с подходом наземных войск начать подготовку аэродромов. Он так убедительно обосновал свои предложения, что я согласился. И это сыграло важную роль в ходе наступления: значительная часть нашей авиации смогла перебазироваться вперед в первые же дни наступления.
Партизанская оперативная группа И. И. Рыжикова в тесном контакте с оперативным управлением фронта разработала подробный план взаимодействия войск 6-й гвардейской и 43-й армий с партизанскими соедине-ниями в ходе наступления.
Ожидая переброску подкреплений из группы армий «Север» на помощь оборонявшимся перед нашим фронтом фашистским войскам, мы настоятельно просили партизанских руководителей со второго дня нашего наступления перерезать движение поездов по железнодорожным линиям от Полоцка на Даугавпилс, от Даугавпилса на Вильнюс, а также на участке Крулевщина, Воропаево.
Рыжиков сообщил нам, что такая задача уже поставлена партизанам директивой П. К. Пономаренко. Он с радостью добавил, что 30 бригад и отрядов, насчитывающих 13 тысяч партизан, ждут сигнала, чтобы нанести внезапные удары по тылам фашистских войск, обороняющихся перед силами 1-го Прибалтийского фронта. Это было приятное известие. А ведь в мае фашистское командование широко возвестило о том, что с партизанами в Ушачской и Полоцкой зонах покончено.
Партизанский представитель заверил нас в том, что взрывчатка, боеприпасы и оружие, которые были заброшены партизанам самолетами в точение июня, будут использованы в предстоящих боях с должной эффективностью.
Народные мстители выполнили свое обещание. Еще за два дня до начала нашего наступления они нанесли свой первый запланированный удар. В тылу 3-й танковой армии творилось невообразимое: шли под откос воинские эшелоны, взлетали на воздух мосты, рельсы оказались разрушенными в тысячах мест, было уничтожено несколько километров линий связи. На следующий день удары повторились. Особенно отличилась партизанская бригада под командованием Покровского. Ее отряды уничтожили все вновь восстановленные немцами мосты на участках шоссе Долгиново — Плещиницы и Плещиницы — Илия. Мы тогда не могли представить всех последствий этих партизанских ударов. Всю их эффективность мы осознали только в ходе наступления, но фашистское командование ощутило это сразу.
Начальник военных сообщений группы армий «Центр» генерал Теске пишет: «Мощный отвлекающий партизанский налет на все важные дороги на несколько дней лишил немецкие войска всякого управления». [93]А упоминаемый уже нами Гакенгольц подчеркивал: «Сигналом к Белорусской битве послужили 10000 взрывов на коммуникациях западнее Минска». [94]И это ведь было только началом. Партизаны обещали максимально активизировать свои действия, как только войска нашего фронта двинутся вперед.
Огромный вклад в подготовку победы внесли наши партийно-политические работники во главе с членом Военного совета генерал-лейтенантом Д. С. Леоновым, которого я всегда считал образцом политического работника. Их работа в войсках имела четкую идейную направленность и конкретность, благодаря чему к началу операции бойцы и командиры жили одним стремлением — поскорее ударить по врагу.
Активно трудился большой отряд агитаторов из числа наиболее авторитетных, прославившихся в боях воинов. Только в одной б-й гвардейской армии их было свыше двух с половиной тысяч, из них 86 процентов — коммунисты и комсомольцы, 64 процента — награжденные орденами и медалями.
Сохранилась запись беседы бывалого солдата 210-го гвардейского стрелкового полка Сафронова. Он говорил молодым воинам: «Бой — это такая штука, где душу человека видно насквозь. Если заколебался в бою — конец тебе. Мы, пехота, должны помнить: артиллерийский обстрел — эта половина дела, венец всему рукопашная схватка. Выходит, мы, пехотинцы, венчаем бой и закрепляем успех. Поэтому мы должны отлично владеть своим оружием, быть смелыми, дерзкими и умелыми воинами. Рукопашный бой короткий, и победителем из него выходит тот, кто не только знает технику боя — умеет стрелять, владеет штыком и гранатой, лопатой, — но и у кого нервы крепче. Смелый всегда побеждает. Фашисты боятся смелых, а напуганный враг — наполовину побежден».
С большим вниманием слушали такие бесхитросные рассказы молодые бойцы, и чувствовалось, чте слова агитаторов до глубины души трогают их.
Накануне наступления во всех частях прошли короткие митинги с выносом боевых знамен. Высокий боевой накал ощущался в выступлениях бойцов. Наиболее яркие из них распространялись потом в виде листовок среди личного состава дивизий.
Глубоко в память врезался митинг, на котором присутствовали воины прибывшего в 6-ю гвардейскую армию пополнения. Горячее сочувствие вызывали полные негодования слова одного из молодых солдат:
— Я сам видел, как фашисты живьем зарывали в землю и взрослых, и детей. Жутко было видеть и слышать, когда засыпали их землей. Я до конца жизни не позабуду этого, и вот теперь я имею оружие. Мие вручила его Родина, чтобы я мог покарать фавшистских извергов за смерть невинных людей. И я буду мстить им беспощадно! К этому я призываю всех вас, дорогие товарищи по оружию!
Вслед за ним на импровизированную трибуну поднялся сержант Яроовой.
— Моих родителей — отца и мать — фашисты живыми сожгли нa костре, — с болью в голосе рассказывл он, — над сестрой надругались, а затем расстреляли. Кровь замученных зовет к возмездию. Я да последнего вздоха буду мстить извергам. Я сделаю все, чтобы фашистские бандиты почувствовали силу моей ненависти. Но я прошу вас, дорогие товарищи бойцы, сержанты и офицеры, всех вас прошу, поддержите меня в этом справедливом деле.
Эти выступления воспламеняли сердца людей лютой ненавистью к врагу, Мы завершали последние приготовления к наступлению, когда из Москвы позвонил А. М. Василевский и спросил меня, как я смотрю на то, чтобы войскам 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов начать наступление на один-два дня раньше войск К. К. Рокоссовского. Я согласился. Меня и В. Д. Черняховского этот вариант вполне устраивал, так как мы надеялись, что в самые трудные первые дни прорыва авиация дальнего действия сможет выделить в интересах наших войск значительно больше сил. Так оно и вышло. А. М. Василевский прислал вскоре к нам заместителя командующего авиацией дальнего действия генерала Н. С. Скрипко для согласования задач, которые летчики в ночь на 23 июня смогут выполнить в интересах войск нашего фронта.
Войсками 43-й армии командовал генерал-лейтенант Афанасий Павлантьевич Белобородов, самый молодой из командармов по возрасту. Однако боевой опыт у него был богатейший. Кто не слышал о прославленной стрелковой дивизии генерала Белобородова, ставшей гвардейской в боях под Москвой, в сорок первом! Стройный, подтянутый, небольшого роста, генерал поражал своей неистощимой энергией и смелостью решений. Членами Военного совета армии были генерал-майоры С. И. Шабалов и Н. Л. Осин, начальником штаба — генерал-майор Ф. Ф. Масленников, а политический и оперативный отделы возглавляли полковники А. П. Петров и В. В. Турантаев.
3-й воздушной армией командовал многоопытный авиационный военачальник генерал-лейтенант авиации Н. Ф. Папивин. Его ближайшими помощниками были член Военного совета армии генерал-майор Н. П. Бабак и весьма опытный и талантливый начальник штаба генерал-майор авиации Н. П. Дагаев.
1-й танковый корпус возглавлял многократно испытанный в боях генерал-лейтенант танковых войск В. В. Бутков.
Стрелковыми корпусами и дивизиями также командовали умудренные боевым опытом генералы и офицеры.
Мы, безусловно, многое знали уже о противнике, который оборонялся в полосе предстоящего наступления. Это были войска 16-й армии группы армий «Север» и 3-й танковой армии группы армий «Центр». Известны были и группировка сил врага, общая глубина его обороны и начертания оборонительных рубежей. Однако предстояло многое еще уточнить и выявить. В первую очередь требовалось установить, где точно находится стык между группами армий, xapaктep инженерного оборудования оборонительных рубежей, особенно первой полосы обороны, начертание минных полей, состояние дорог, места переправ через Западную Двину (Даугаву) и многое другое.
Ответить на все эти вопросы должен был наш разведчик полковник А. А. Хлебов. И он еще за неделю до начала наступления смог это сделать. В добывании необходимых сведений о противнике очень помогли партизаны, которые не только не позволили себя уничтожить в ходе апрельской карательной операции гитлеровцев, но и в мае снова активизировали свои действия, особенно по разведке группировки сил и организации обороны группы армий «Центр».
Было точно установлено, что противник в полосе предстоящего наступления фронта имеет 12 дивизий, 2 дивизионные группы, 10 отдельных охранных полков и свыше 40 батальонов различного назначения. В первом эшелоне оборонялись пять пехотных, авиаполевая дивизии и две дивизионные группы. Остальные силы эшелонировались в глубину. Основная часть этих войск группировалась в районе Полоцк, Лепель, Глубокое (70 километров северо-западнее Лепеля). Большая часть резервов 3-й танковой армии также находилась в полосе наступления нашего фронта.
Вражеские войска опирались на весьма развитую, преимущественно сплошную, траншейную, глубоко эшелонированную оборону, готовившуюся в течение многих месяцев.
Кроме второй оборонительной полосы противник в глубине подготовил рубежи по левому берегу Западной Двины и по линии Полоцк, Лепель и Даугавпилс (Двинск), озеро Нарочь.
Особенно сильно в инженерном отношении были укреплены Витебск и Полоцк. Насыщенные большим количеством долговременных сооружений, они представляли собой своеобразные крепости, удерживать которые Гитлер приказал любой ценой.
Стало известно, что стык двух групп фашистских армий проходит северо-западнее Витебска. Именно здесь и был намечен наш главный удар.
Много бессонных ночей просидели мы с начальником штаба генералом В. В. Курасовым над планом операции, ломая голову над различными проблемами. Не только оборона гитлеровцев, но и сама местность, невыгодная для наступающих, доставляла немало забот. Особенно тревожила Западная Двина, которую войска фронта должны были форсировать в ходе наступления, а также район между Полоцком и Лепелем, сильно пересеченный, с обширными лесисто-болотистыми массивами, многочисленными дефиле и весьма ограниченной сетью дорог.
По установившимся к тому времени взглядам, прочную долговременную оборону противника в благоприятных условиях местности обычно прорывали на сравнительно узком участке (в среднем от 5 до 7 километров на армию). Но лесисто-болотистая местность сама по себе резко снижала возможность развертывания войск и средств их усиления для осуществления прорыва. Кроме того, она до предела ограничивала свободу маневра наступавших. Учитывая все это, после повторного тщательного изучения местности мы решили значительно расширить участок прорыва, доведя его до 25 километров на две армии. Войска фронтовой ударной группировки решили расположить в одном оперативном эшелоне, с танковым корпусом в качестве фронтовой подвижной группы.
Все стоявшие перед фронтом задачи после тщательного обдумывания было решено выполнить в три этапа: на первом — взломать оборону противника на 25-километровом участке от населенного пункта Болотовка до Тошник в стыке групп армий «Север» и «Центр» на всю глубину тактической зоны; на втором ввести в прорыв в направлении на Бешенковичи наш единственный танковый корпус, с ходу форсировать Западную Двину, захватить на ее левом берегу плацдармы и одновременно во взаимодействии с 39-й армией 3-го Белорусского фронта окружить и уничтожить витебскую группировку противника; на третьем — форсировать реку Уллу, разгромить полоцкую и лепельскую группировки противника и овладеть городами Полоцк, Лепель и Камень.
Для осуществления прорыва привлекались четыре стрелковых корпуса 6-й гвардейской армии и два — 43-й, а также 3-я воздушная армия, все резервы и танковый корпус. Поскольку сил для прорыва обороны 43-я имела вдвое меньше, чем 6-я гвардейская, на ее долю было выделено всего 7 километров участка прорыва, а остальные 18 были отданы 6-й гвардейской армии. На участке прорыва мы решили сосредоточить 3760 орудий и минометов из 4900 имевшихся во фронте, а также — 535 танков и самоходных орудий из 687. Таким образом, на участке прорыва, составлявшем по протяженности лишь седьмую часть всей полосы действий фронта, сосредоточивались три четверти стрелковых дивизий, все танковые и самоходно-артиллерийские части и 90 % артиллерии.
Массирование сил и средств на участке прорыва обеспечило здесь подавляющее превосходство над противником, Ударная группировка фронта превосходила противника в людях в 3 раза, в артиллерии, танках и авиации - в 3,6 раза.
Николай Михаилович Хлебников шутливо заметил:
— Сам старик Эпаминонд [92]возрадовался бы такому яркому подтверждению живучести рожденного его гениальной головой принципа военного искусства.
На остальном 135-километровом участке фронта мы оставили кроме стрелковых дивизий войска одного укрепленного района и стрелковую бригаду. Но даже из этих более чем скромных сил генералы П. Ф. Малышев и А. П. Белобородов сумели создать два увесистых «кулака» для удара по фашистам. 4-я ударная должна была, используя успех 6-й гвардейской армии, наступать на Полоцк.
Выбор направления главного удара оказался, как свидетельствовал потом сам ход наступления, очень удачным. Противник сосредоточил свои основные усилия на удержании районов Полоцка и Витебска, а удар последовал в промежуток между ними, там, где он меньше всего ожидался.
Командование фронта делало все, чтобы наступление наших войск оказалось внезапным для фашистов. И оно стало таким.
Как всегда, весьма активную роль в подготовке операции сыграл генерал-полковник В. И. Кузнецов. Это был очень способный и храбрый генерал, прошедший в годы войне трудный и славный боевой путь. К тому времени ему уже исполнилось 50 лет. С первых дней войны он командовал различными общевойсковыми армиями, был заместителем командующего Юго-Западным фронтом, а вскоре после того как меня назначили командующим войсками 1-го Прибалтийского фронта, стал моим первым заместителем. У меня сложилось о нем самое высокое мнение. За тот участок фронта, где он находился в ходе операции, я был всегда спокоен. С началом подготовки операции он почти безвыездно работал в армии А. П. Белобородова.
Блестяще справились со своими задачами генералы В. В. Кубасов, Н. М. Хлебников, К. В. Скорняков, командующий 3-й воздушной армией генерал-лейтенант Н. Ф. Папивин, а также начальник инженерных войск генерал В. В. Косырев, начальник войск связи генерал-майор К. А. Бабкин.
Поистине геркулесову работу проделали замечательные труженики тыла во главе с генерал-лейтенантом Д. А. Андреевым. Они разумно эшелонировали тыловые части и учреждения. Первый эшелон фронтового тыла базировался на ближайшие к линии фронта железнодорожные станции Невель и Бычиха, второй эшелон был в районе станции Старая Торопа, а третий — в Нелидово и Ржеве.
Наш штаб в результате тщательных расчетов определил, что для обеспечения наступления войск фронта потребуется накопить 1682 вагона боеприпасов, 2930 цистерн горючего, 2765 вагонов продовольствия и 815 вагонов других материальных средств. Докладывая об этом, обычно невозмутимый начальник тыла растерянно разводил руками:
— Товарищ командующий! Представить себе не могу, как мы сможем в короткий срок протолкнуть по единственной железной дороге такую махину!
А ведь надо было еще подвозить и пополнение. Офицеры тыла и железнодорожники трудились героически, но задача оказалась все же невыполненной к намеченному дню наступления. Поэтому Ставка, внемля мольбам командующих фронтами (у всех была общая беда), разрешила перенести начало наступления с 19 на 23 июня.
К назначенному сроку генерал-лейтенант Д. И. Андреев с присущей ему деловитостью доложил мне, что к началу наступления фронт будет иметь от 3 до 3,5 боекомплекта на полковые и дивизионные пушки, от 5 до 6 боекомплектов на остальную артиллерию и от 4 до 5,5 боекомплекта на минометы. Этого, по нашим расчетам, было достаточно. Не хуже была обеспеченность и горючим.
Каждого командира, особенно командующего такой массой войск, которая входит в состав армии или фронта, перед наступлением весьма волнует проблема раненых. Как побыстрее эвакуировать их с поля боя, оказать медицинскую помощь, организовать лечение. Мы уже по опыту знали, какие примерно потери могут быть у нас при самой хорошей организации наступления. Исходя из этого, и строили свои расчеты. Медицинскую службу фронта возглавлял у нас очень опытный и энергичный генерал А. И. Бурназян. Он доложил, что армейские госпитали он планирует расположить в 12 — 15 километрах от линии фронта. Третья часть их зарезервирована и готова к перемещению, как только войска двинутся вперед. Первый эшелон фронтовой госпитальной базы был размещен в 30 — 40 километрах от переднего края, основная часть госпиталей — в 80 — 100 километрах, а тыловой эшелон — в 150 — 200 километрах. Таким образом, продуманное эшелонирование позволяло поэтапно эвакуировать раненых в тыл страны. Аветик Игнатьевич доложил мне, что приняты меры к освобождению всех армейских госпиталей и медико-санитарных батальонов дивизий от раненых и больных. Словом, к началу наступления фронт будет иметь 112 полевых госпиталей емкостью 42 тысячи коек и 130 эвакогоспиталей на 74 270 коек. Я был удовлетворен: при самом неудачном развитии наступления все раненые и заболевшие получат койку и необходимую медицинскую помощь.
Большую часть времени в первой декаде июня я и генерал Д. С. Леонов провели в армиях И. М. Чистякова и А. П. Белобородова, которые должны были наступать на главном направлении. Мы знакомились с ходом подготовки стрелковых корпусов, дивизий и танковых бригад к наступлению, а затем заслушивали уточненные решения командующих армиями, обсуждали с ними вопросы взаимодействия их войск с авиацией, танковым корпусом и танковыми бригадами. Особое внимание обратили мы на поддержание в полосах действий строгого режима, обеспечивающего скрытность подготовки войск к наступлению.
Разведка, рекогносцировки, накопление запасов материальных средств, разработка боевых документов на наступление — все это осуществлялось в глубокой тайне, под прикрытием различного рода легенд. До самых последних дней перед началом прорыва об истинных наших намерениях и планах знал весьма ограниченный круг лиц.
Не оставляли нас без внимания Генеральный штаб и Верховный Главнокомандующий. Часто приходилось докладывать о ходе подготовки операции и встречавшихся трудностях маршалу Василевскому и генералу Антонову, а несколько позже пришлось держать ответ и перед Сталиным.
Верховный Главнокомандующий, зная, что нашим войскам предстоит преодолеть Западную Двину, в разговоре по телефону поинтересовался прежде всего ходом подготовки войск к решению этой задачи. Я доложил ему, что мы использовали богатый опыт боев на Днепре и других крупных реках и дали войскам необходимые указания по организации форсирования Западной Двины с широким использованием как подручных, так и штатных переправочных средств.
Выслушав меня, И. В. Сталин потребовал от нас особенно тесно взаимодействовать в ходе форсирования Западной Двины с партизанами. В заключение он, подчеркивая каждое слово, сказал:
— Накануне наступления объявите всем воинам вашего фронта, что те, кто первыми форсируют Западную Двину и удержат плацдарм на ней, будут представлены к званию Героя Советского Союза.
Мы строго выполнили указания Верховного Главнокомандующего. В армиях А. П. Белобородова и И. М. Чистякова были особенно тщательно спланированы боевые действия по преодолению заболоченных участков местности, форсированию рек, и в первую очередь, конечно, Западной Двины. С партизанами было согласовано, где и какие удобные для переправы места они захватят и удержат до подхода наших передовых частей, где и какие переправочные средства подготовят и замаскируют.
Большую часть времени в ходе подготовки к наступлению все мы проводили в войсках. Там и застало нас известие о прибытии на наш фронт А. М. Василевского, которому было поручено координировать действия войск 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов.
Мы поспешили на аэродром, чтобы встретить представителя Ставки. Маршала сопровождали заместитель командующего артиллерией Красной Армии М. Н. Чистяков и заместитель командующего Военно-Воздушными Силами, мой старый товарищ по Юго-Западному фронту Ф. Я. Фалалеев.
Прибыв на командный пункт, А. М. Василевский отказался от завтрака и сразу же предложил собрать весь руководящий состав фронта для доклада о ходе подготовки наступления. Первым по решению на наступление докладывал я. Признаться, весьма беспокоила меня мысль о том, что представитель Ставки, как эта иногда случалось, внесет в принятое нами решение существенные коррективы. Это вынудило бы нас перерабатывать весь план операции и пересматривать все основные оперативные расчеты. Однако опасения мои оказались напрасными. Александр Михайлович, убедившись, что намеченная нами ширина участка прорыва продиктована особыми условиями лесисто-болотистой местности в целом одобрил замысел операции. С большим вниманием он слушал и доклады начальника штаба, начальников родов войск. И не только слушал, но и внес ряд уточнений и поправок.
Маршал Василевский очень внимательно изучил подготовленные штабом основные боевые документы, дотошно расспрашивал меня о проделанной работе по организации взаимодействия всех родов войск при осуществлении прорыва тактической зоны обороны а также при форсирования Западной Двины. Он обратил наше внимание на то, что основная часть артиллерии, может отстать при подходе стрелковых и танковых частей к реке, поэтому надо особенно тщательно подготовить бомбардировочную и штурмовую авиацию к обеспечению форсирования и удержанию захваченных плацдармов.
Как мы и ожидали, А. М. Василевский побывал в армиях генералов Бедобородова и Чистякова. Поскольку начальник Генерального штаба хорошо знал 6-ю гвардейскую армию и ее командующего еще по Сталинградской и Курской битвам, где эта армия особенно отличилась, большую часть времени он провел в 43-й, где особенно внимательво присматривался к только что назначенному молодому командарму генерал-лейтенанту Афанасию Павлантьевичу Белобородову. Маршал подробно расспрашивал Белобородова, как он намерен использовать танки, артиллерию и инженерные войска при прорыве и в ходе преследования. Он похвалил командарма ив командующего артиллерией армии генерал-майора Е. В. Щеглова за весьма высокую концентрацию артиллерии на участке прорыва: в отдельных местах на один километр приходилось до 290 орудий и минометов. Сделав ряд замечаний, А. М. Василевский поблагодарил командарма за успешно проделанную работу и пожелал ему удачи. В тот же день он в донесении на имя И. В. Сталина сообщил о том, что удовлетворен деятельностью нового командующего 43-й армией.
Маршал был доводен и работой командиров стрелковых корпусов этой армии: 1-го — генерал-лейтенанта Н. А. Васильева, 60-го — генерал-майора А. С. Люхтикова и 92-го — генерал-майора Н. Б. Ибянскаго.
Почти до 20 июня Белебородвв и Чистякав одновременно с организацией наступления и постепенной перегруппировкой своих войск упорно и целеустремленно готовили их к штурму вражеских позиций и форсированию водных преград. Шли беспрерывные учения. А в это время разведчики фиксировали малейшие изменения в группировке войск противника, в организации его обороны, ночью проникали в его тыл, выявляли различные противотанковые препятствия в глубине.
Огромную помощь в получении сведений о противнике продолжали оказывать партизаины. Представитель Белорусского штаба партизанского движения секретарь ЦК Компартии Белоруссии И. И. Рыжиков и его оперативная группа поддерживала с командирами партизанских соединений регулярные контакты как по радио, так и через связных.
Помнится, партизаны помогли нам детально разведать Западную Двину в районах, намеченных для форсирования. Были взяты на учет все уцелевшие и наведенные фашистами мосты. Мы узнали, например, что у местечка Улла немцы устроили мост длиной 200 метров и грузоподъемностью 20 тонн, а у Бешенковичей была только паромная переправа. Партизаны сообщили нам обо всех имевшихся бродах, подходы к которым были удобными для танков и всех видов транспорта, подробное описание рек Оболь и Улла.
В полосе наступления нашего фронта у немцев было мало оборудованных аэродромов, поэтому партизаны разведали и взяли на учет все участки, где можно было быстро, без больших инженерных затрат оборудовать полевые взлетно-посадочные полосы для 3-й воздушной. Начальник штаба этой армии генерал Дагаев немедленно воспользовался полученными от партизан сведениями: подобрал небольшие по составу группы специалистов аэродромной службы и стал упрашивать меня разрешить забросить их в тыл противника для подбора площадок, на которых можно будет с подходом наземных войск начать подготовку аэродромов. Он так убедительно обосновал свои предложения, что я согласился. И это сыграло важную роль в ходе наступления: значительная часть нашей авиации смогла перебазироваться вперед в первые же дни наступления.
Партизанская оперативная группа И. И. Рыжикова в тесном контакте с оперативным управлением фронта разработала подробный план взаимодействия войск 6-й гвардейской и 43-й армий с партизанскими соедине-ниями в ходе наступления.
Ожидая переброску подкреплений из группы армий «Север» на помощь оборонявшимся перед нашим фронтом фашистским войскам, мы настоятельно просили партизанских руководителей со второго дня нашего наступления перерезать движение поездов по железнодорожным линиям от Полоцка на Даугавпилс, от Даугавпилса на Вильнюс, а также на участке Крулевщина, Воропаево.
Рыжиков сообщил нам, что такая задача уже поставлена партизанам директивой П. К. Пономаренко. Он с радостью добавил, что 30 бригад и отрядов, насчитывающих 13 тысяч партизан, ждут сигнала, чтобы нанести внезапные удары по тылам фашистских войск, обороняющихся перед силами 1-го Прибалтийского фронта. Это было приятное известие. А ведь в мае фашистское командование широко возвестило о том, что с партизанами в Ушачской и Полоцкой зонах покончено.
Партизанский представитель заверил нас в том, что взрывчатка, боеприпасы и оружие, которые были заброшены партизанам самолетами в точение июня, будут использованы в предстоящих боях с должной эффективностью.
Народные мстители выполнили свое обещание. Еще за два дня до начала нашего наступления они нанесли свой первый запланированный удар. В тылу 3-й танковой армии творилось невообразимое: шли под откос воинские эшелоны, взлетали на воздух мосты, рельсы оказались разрушенными в тысячах мест, было уничтожено несколько километров линий связи. На следующий день удары повторились. Особенно отличилась партизанская бригада под командованием Покровского. Ее отряды уничтожили все вновь восстановленные немцами мосты на участках шоссе Долгиново — Плещиницы и Плещиницы — Илия. Мы тогда не могли представить всех последствий этих партизанских ударов. Всю их эффективность мы осознали только в ходе наступления, но фашистское командование ощутило это сразу.
Начальник военных сообщений группы армий «Центр» генерал Теске пишет: «Мощный отвлекающий партизанский налет на все важные дороги на несколько дней лишил немецкие войска всякого управления». [93]А упоминаемый уже нами Гакенгольц подчеркивал: «Сигналом к Белорусской битве послужили 10000 взрывов на коммуникациях западнее Минска». [94]И это ведь было только началом. Партизаны обещали максимально активизировать свои действия, как только войска нашего фронта двинутся вперед.
Огромный вклад в подготовку победы внесли наши партийно-политические работники во главе с членом Военного совета генерал-лейтенантом Д. С. Леоновым, которого я всегда считал образцом политического работника. Их работа в войсках имела четкую идейную направленность и конкретность, благодаря чему к началу операции бойцы и командиры жили одним стремлением — поскорее ударить по врагу.
Активно трудился большой отряд агитаторов из числа наиболее авторитетных, прославившихся в боях воинов. Только в одной б-й гвардейской армии их было свыше двух с половиной тысяч, из них 86 процентов — коммунисты и комсомольцы, 64 процента — награжденные орденами и медалями.
Сохранилась запись беседы бывалого солдата 210-го гвардейского стрелкового полка Сафронова. Он говорил молодым воинам: «Бой — это такая штука, где душу человека видно насквозь. Если заколебался в бою — конец тебе. Мы, пехота, должны помнить: артиллерийский обстрел — эта половина дела, венец всему рукопашная схватка. Выходит, мы, пехотинцы, венчаем бой и закрепляем успех. Поэтому мы должны отлично владеть своим оружием, быть смелыми, дерзкими и умелыми воинами. Рукопашный бой короткий, и победителем из него выходит тот, кто не только знает технику боя — умеет стрелять, владеет штыком и гранатой, лопатой, — но и у кого нервы крепче. Смелый всегда побеждает. Фашисты боятся смелых, а напуганный враг — наполовину побежден».
С большим вниманием слушали такие бесхитросные рассказы молодые бойцы, и чувствовалось, чте слова агитаторов до глубины души трогают их.
Накануне наступления во всех частях прошли короткие митинги с выносом боевых знамен. Высокий боевой накал ощущался в выступлениях бойцов. Наиболее яркие из них распространялись потом в виде листовок среди личного состава дивизий.
Глубоко в память врезался митинг, на котором присутствовали воины прибывшего в 6-ю гвардейскую армию пополнения. Горячее сочувствие вызывали полные негодования слова одного из молодых солдат:
— Я сам видел, как фашисты живьем зарывали в землю и взрослых, и детей. Жутко было видеть и слышать, когда засыпали их землей. Я до конца жизни не позабуду этого, и вот теперь я имею оружие. Мие вручила его Родина, чтобы я мог покарать фавшистских извергов за смерть невинных людей. И я буду мстить им беспощадно! К этому я призываю всех вас, дорогие товарищи по оружию!
Вслед за ним на импровизированную трибуну поднялся сержант Яроовой.
— Моих родителей — отца и мать — фашисты живыми сожгли нa костре, — с болью в голосе рассказывл он, — над сестрой надругались, а затем расстреляли. Кровь замученных зовет к возмездию. Я да последнего вздоха буду мстить извергам. Я сделаю все, чтобы фашистские бандиты почувствовали силу моей ненависти. Но я прошу вас, дорогие товарищи бойцы, сержанты и офицеры, всех вас прошу, поддержите меня в этом справедливом деле.
Эти выступления воспламеняли сердца людей лютой ненавистью к врагу, Мы завершали последние приготовления к наступлению, когда из Москвы позвонил А. М. Василевский и спросил меня, как я смотрю на то, чтобы войскам 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов начать наступление на один-два дня раньше войск К. К. Рокоссовского. Я согласился. Меня и В. Д. Черняховского этот вариант вполне устраивал, так как мы надеялись, что в самые трудные первые дни прорыва авиация дальнего действия сможет выделить в интересах наших войск значительно больше сил. Так оно и вышло. А. М. Василевский прислал вскоре к нам заместителя командующего авиацией дальнего действия генерала Н. С. Скрипко для согласования задач, которые летчики в ночь на 23 июня смогут выполнить в интересах войск нашего фронта.