– Не надо скрытничать, любезный. Вы уже позиционированы. Буолиа, зона 7, сто пять лиг и двенадцать стадиев к северу от трассы Ми.
   – Ваши телеметристы, господин Маколь, не зря получают деньги. Но точность – ещё не скорость. Раньше, чем через два-три часа, вы не прилетите, а за это время многое может измениться. Скажем, интересующий вас выродок окажется в какой-то другой зоне. Территория так велика, мест для схрона сколько угодно.
   – Давайте перейдём от угроз к делу. Триста, и вы обеспечиваете нам, чтобы пилот никуда не переместился. Мы заберём его.
   – Когда и как?
   – Об этом поговорим позднее. Сейчас на Юге территорий неблагополучно, надо выждать. Свяжемся послезавтра, в начале дня, когда стемнеет. Скажем, в 06.00.
   – Итак, 4-го числа, в 06.00.
   – И сразу на меня. Код входа будет... 74-40-18, добавочный Шая.
   Толстый занёс код на бумажку, приписав ниже «Милая, любимая», и приклеил её липким краем к кожуху передатчика.
   Милая, любимая... ах! Он втянул ноздрями манящее дуновение от мункэ. Нет, не теперь – момент не тот. Триста за один пустяк, хо! И ещё то, что удастся сорвать с Фойта. Недурственная пожива.
 
   Полицейский катер скрылся с глаз. Форт с Шуком остались одни в опасном кольце, как в ведьмином круге.
   – Шук!
   – Что, отец?
   – Не шляйся здесь. Мины кругом. Что это там, под куполом?
   – А! это водяная станция, от города осталась.
   Общепринято, что на чужой планете посетитель обязан в меру своего любопытства играть роль разведчика, во всё вникать и дивиться тому, что «у них» совсем не как «у нас». Но Форт чем дальше, тем больше находил в сверх-Ц ТуаТоу сходство с покинутой родиной.
   Взять тех же льешей. Можно было невесть что подумать, а оказалось просто и знакомо – то же, что и манхло в Сэнтрал-Сити, подзаборные люди на донышке мира, ниже других ровно на букву «а». Иной всплывёт чуть повыше, как Шуков брат. Живой пример к федеральному плакату «Помоги себе сам!» с изображением барона Мюнхгаузена, без всякой точки опоры тянущего себя из болота за косицу.
   «Э, не спеши с выводами, – остерёг себя Форт. – Тут что-то посложнее. Не дают же нашим манхлякам фамилии без буквы „о“ за то, что в семи поколениях безработные... И самому отсюда вырваться проблемно; говорил же Шук, что братец попал в город по правительской разнарядке...»
   Ну, откармливают туанцы мальков в инкубаторе; ну, белодворцы-красноверцы – так в Сэнтрал-Сити каких только иноверцев не насмотришься, есть даже реликтовые мусульмане. И полиция везде одной породы – руки системы «хап-цап».
   – Хозяева колодцы завсегда минируют, чтоб беглым с каторги негде было напиться, – балабонил тем временем Шук с видом знатока. – А те бегут не в одиночку, двух-трёх молодых прихватывают и вперёд себя к колодцу посылают, чтобы тропинку прочитали...
   Тут его клюнуло, что некоторые секреты Буолиа звёздному знать незачем, а то возьмёт и опробует.
   – ...это только кажется, что в территории есть нечего. Я вот сейчас на обед живулек наловлю – хотите?
   Что живность тут водится, Форт заметил, шагая от берега в глубь материка. Кроме щебня, песка, колючих кустов и травы-щетины, иногда попадались скакучие жуки, метровые тысяченожки и другая неизвестная науке пакость – вроде в шерсти и с хвостом, а ноги паучьи. Едой это отнюдь не казалось, но Форту нравилось смотреть, как люди едят, и он лишь предупредил:
   – От купола далеко не ходить.
   – И незачем, отец! они тут, у воды гнездятся.
   Хоть Шук и пустомеля, с ним гораздо веселей. Космические корабли, особенно до 2-го разряда класса С, можно водить одному, но редко встретишь нелюдима, которому гробовая многодневная тишина в кабине-склепе милее полёта с экипажем. Форт, избегая с кем-нибудь сближаться, тем не менее всегда старался быть в компании – смена обстановки, повороты в жизни, когда быстро выбираешь и действуешь, приятно взбадривают мозг, от однообразия и скудости ощущений стремящийся к застою мыслей. Дай себе окунуться в ровное, без тревог, течение – и медленные колёса в голове вновь заведут слою скрипучую музыку: «Куда я иду? и зачем я иду?.. » Тому, кто волочится по этой пустыне в заботах о глотке воды и в злобе на мины, плотно обсадившие колодцы, – ему легче. Любая его мысль много острее от сухости во рту.
   «Есть работа как раз для сидячей жизни, – сказал себе Форт. – Папка Мариана. Рано или поздно его документы придётся сдать, вот и разбери их».
   В жёстком, герметично застёгнутом пакете было не только удостоверение напарника, но и судовой журнал-ноутбук, техпаспорт «Холтон Дрейга», другие корабельные бумаги... Достав их, Форт задумался. Пока капитан не отрешён от должности, он отвечает за корабль. Как-то там поживает злополучный «Холтон»?.. Груз цел, забота не о нём – но одна из опор повреждена, и придётся отчитываться за поломку, может быть, доказывать, что это случилось из-за вспышек. А «Холтон» не молоденький, он здорово изношен... Как бы ни решилось дело о стражнике, военные постараются частично снять с себя расходы на ремонт – хорошо бы фирма наняла толковых технических экспертов, а то, гляди, и за опору заставят платить капитана.
   Форт опять посмотрел на планш-икону. Единственная личная вещь Мариана, которую Форт с полным правом считал талисманом-оберегом, перешедшим ему по наследству, памятью о друге и напарнике.
   «Мариан, не будет ли икона отвлекать?»
   «Капитан, среди переменных на пультах одна эта картина неподвижна. То, что не меняется, не привлекает внимания и даёт отдых глазам».
   «Логично».
   И к планш-иконе привыкли настолько, что затейливая резьба оклада стала восприниматься как изысканный дизайн маленького экрана. Экрана, где картинка постоянна и устойчива, как вечность.
   «Капитан, когда я уйду, вы можете взять её себе».
   Когда я уйду... Кто мог подумать, что это случится так скоро и страшно.
   Когда я уйду...
   Великий бог с чистым всепроницающим взглядом больших глаз молчал, посылая в мир предупреждающий жест и держа книгу открытым текстом к людям. Что значат эти слова? Какой тайный смысл сокрыт в них?
 
   Шук, порыскав, издал торжествующий вопль и, выдернув из норы бешено извивавшуюся гадину с множеством ножек-крючков, принялся с размаху хлестать ею по земле.
   – Что ж ты её так мозжишь-то?
   – Надо, отец! Во у ней какие челюсти! – поднял он тысяченожку за хвост, та ещё подёргивалась. – Вопьётся – не отцепишь. Сейчас малясь подзакусим.
   – Это едят?
   – Ага! Таких бы штук несколько нажарить.
   В пакет Мариана, кроме бумаг, были засунуты буклеты для приезжих – бедняга нахватал их в отеле на Иколе-2, надеясь ознакомиться с планетой хотя бы по текстам, если с космодрома не выпускают, а местные не расположены к беседам.
   Форт развернул сложенный вдвое лист.
   «Любезный гость или гостия добро пожаловат на ТуаТоу!
   Вы пребываете на ТуаТоу величайшую и самую высоко развитую планету Галактики. Убедительно вас просим не отъединиться от своей групы и поводыря. Всегдаимейте даную вам карточку заблудшего лица. Прежде чем что нибудь сделаете вы спросите можно или нет.
   ТуаТоу мир культуры и древне почтенных традиций и вы их уважаете. Огромная духовность ТуаТоу неподатлива для понимания иностранных. Вежливо молча наблюдая вы проникнитесь ей. Всегда много берите предложенных буклетов и ознакомительных материалов и фильмоскопов для ваших дитятей. Не всем дано понять глубину менталитета ТуаТоу.. »
   Шук по-звериному раскусил наиболее мясистый на вид членик тысяченожки, сплюнул жёсткую спинную скорлупку и с урчанием зачавкал, выедая оранжевую мякоть. «Не всем дано понять глубину их менталитета! – подумал Форт, искоса глянув на него. – Мне, например, – не дано. Или я угодил в такой район, где менталитетом и не пахнет. И культуры не густо».
   «...Серединой мировой власти является Его Величество Правитель, – информировал буклет. – Вам продадут много красивых картин о Нём и биографию Его и Его Супруги и Его Детей и вы купите обязательно. Непочтение к Его изображению влечёт штраф 80 от. Также много товаров и картин вы купите без налогов. И купите для своих друзей. Вторая одинаковая вещь в продаже стоит на 1/4 дешевле. Третья на 1/4 меньше от цены второй и далее. Вам нельзя душиться и накрашиваться если поводырь прежде не понюхал и не убедился. Не купите товары только для туанцев там где нельзя. Не ходите в туанское санитарное место. Не запечатляете пейзажи и личности никаким способом записи. Не говорите по великотуански если нет удостоверения о язычной годности, Соблюдаете степень скрытости тела скрупулёзно! Воротник должен закрыть головки ваших ключиц. Вырез на переде и на заде недозволен вверху и внизу. Рукав не короче чем до запястья. Длинные волосы убрать в узел. Не держите в роте ложек сосулек и зубочисток. Едите пищу по команде поводыря совместно и негромко в специально приспособленных местах. Мусор и недоедки бросите в мусорницу. Не очищаете ваш нос публично. Непонятные вопросы спрашиваете у поводыря. Желаем вам приятного прибывания на ТуаТоу».
   «Да, в поводыре я особенно нуждаюсь!.. Но, чёрт подери, мы с ними общаемся больше четырехсот лет – пора бы выучить наш язык! Так и кажется, что программу и буклет писал один и тот же грамотей... За кого они нас принимают, за дикарей, что ли?»
   – Шук, пить будешь?
   – Спасибо, отец, буду. Я вам хвост оставил, он самый вкусный.
   – Ешь его сам.
   «Брезгует, – решил Шук. – Они там на небе розовое мясо лопают, сиропом запивают. Хоть бы понюхать их жрачку... А сам-то он закусит? вот бы мне дал кусочек... »
   Вместе они очистили порядочный плацдарм у колодцев и постелили спальник. Из рюкзака явились складные стаканы, Форт откупорил канистру. Шук свой стакан выглушил залпом – сполоснуть рот после щиплющего язык подножного харча.
   – О-о, знатная водичка!
   – Особой очистки, не что-нибудь. Бери ещё.
   – Если позволите, отец.
   – Что же мне, жаждой тебя морить? А то рискни, брось вот в стакан... не «пшик», солевые таблетки. Пустой водой наливаться не следует.
   – А... мне можно?
   – Чего нельзя – не дал бы. «Проверено, допущено к употреблению всеми Ц, кроме Хэйры, изготовлено на Яунге», – прочел Форт на тюбике. Это тоже осталось от запасливого Мариана – всё он предусмотрел, кроме своей смерти.
   Пища, которую достал Фойт, не прельстила Щука – маслянистая серая паста, запакованная в хрусткую невзрачную обёртку. Чем-то похоже на мягкое искусственное мясо, что продают в лавочке за баны. На выселках это почётной едой не считалось; даже заводской паёк сытнее и вкуснее.
   Пережёвывая безвкусный продукт с маркировкой «ДЛЯ КИБОРГОВ», Форт одну за другой нажимал кнопки виртуальной клавиатуры на негнущемся тонком прямоугольнике величиной с ладонь, найденном среди всякой ерунды в планшете Мариана. Вещь называлась «Всё обо всём – энциклопедический карманный справочник».
   ТуаТоу (досл. «Людской мир»), планета и сверх-Ц. Характеристики планеты...
   «Это скучно, пропустим».
   ТуаТоу – монархия без конституции. Гл. гос-во наз. Дом Гилаут (ДГ) по назв. правящей династии. Проч. гос-ва ассоциир. с ДГ различи. образом.
   «Верно; врач говорил – правительские люди есть везде».
   Мир техно-рыночный. Структура общ-ва кастовая. Высш. каста – МАНАА, военно-дворянск. сословие. Проч. касты по убывающ. рангу – БАМИА, БАМИО, БАМИЭ (торговцы, ремесленники, земледельцы). Храмовое сословие ОЛХ – вне каст. Реалън. соотнош. каст сложнее, со внутр. делением на подкасты. Ниже всех по рангу нах. ЛЬЕШ – слой «ничтожных».
   «Ого, какие открытия! У них „манхло“ – наследственное звание!»
   Расовых типов два – ТУА и НИДЭ. Сильны расовые противоречия. После древп. планетарн. катастрофы много мутаций, врожд. уродств, чего ни в коем сл. не след. касаться в разговоре. Вне фазы репродукции туанцы бесполы (форма «туа»), в фазу принимают либо мужскую (муун), либо женскую (мункэ) форму.
   «Полезную книжицу Мариан захватил, жаль, скупо написана. Врача звали Уле Эмэнии, никаких „а“, значит – льеш. Но – врач!..»
   Гос. религия – т. н. Белая Вера, сложн. культ Неба и Судьбы. Сравнит. с землянами туанцы отлич. эмоц. нестабильностью, в сходн. конфликтн. ситуациях быстрее теряют эмоц. равновесие, что без спец. помощи может оконч. аффектом с исходом в нейро-гормоналън. шок (таго). В контакте с туанцами следует щадить их психику.
   «Врача моего до полусмерти утюжили. Или стреляли – не добили. Психику щадили. И все питаются успокоительным, Шук тоже. Какая милая планетка!..»
   – Шук, скажи, у вас многие трубки нюхают?
   – Поголовно, от мальков до стариков, – легко ответил Шук. – Нюхалки дешёвые, на жральный бан двадцатка трубок.
   – Все до единого потребляют?
   – Конечно. «Зонтики» тоже ест кое-кто. Это как вода, без них закосишься.
   Форт спрятал карманную энциклопедию, чтобы больше не доставать. Кроме прочитанного, из нее ничего не выжмешь.
   Вернулся Толстый, сбросил Эну с мешком еды и улетучился в спешке – «Служебные дела, уважаемый отец!». Если ему верить, связь с КонТуа он пока не наладил.
   Форт не следил, чем заняты его муун и мункэ, а взялся проверить лайтинг. Оружие любит чистоту и ласку, платит за них безотказностью. Осмотрел его подробно: машинка исправна, заряд достаточный, плюс аккумулятор с корабля на пять-шесть подзарядок. А солнце тем временем пухло, склонялось к горизонту, багровело – оторвавшись от лайтинга, Форт увидел чёткий пламенный диск над щербатым рядом чёрных развалин. Под куполом сгущался мрак, глаза постепенно подстроились под сумерки, но для подчинённых Форт зажёг фонарь-переноску. Спальник Мариана использовали по прямому назначению – Эну забралась внутрь и куталась от неумения соединить застёжку незнакомой системы; Шук притулился близ неё на корточках.
   – Поужинали?
   – Да, отец, спасибо.
   Шуку он бросил второй, свой спальник.
   – А вы, отец?
   – Я не мёрзну.
   Мёртвый город остывал под густо-синим небом, показались звезды. Форт вышел на площадку перед куполом, закинул голову – вот оно, небо. Вот плоскость Галактики, а вон там – по памяти, навигационные карты он знал до мелочей – Стелла, звезда Федерации, у которой кружится Колумбия, родина... но туда возвращаться нельзя. Окольные пути, дальние трассы, далёкие станции – таковы пути беглеца, твои дороги, где ты неизвестен, где тебя никто не ждёт и не встречает, никогда.
   Мариана нет. Один, ты один во Вселенной. Нет даже сердца внутри, чтобы его сжала тоска.
   Лайтинг сам попросился в руку. Выбрав мишень позаметней, Форт нажал спуск. В точке, куда упал луч, зашипело, камень зарделся и с грохотом лопнул.
   Ещё луч. И ещё.
   Только так и докажешь, что ты жив.
   На душе стихло. Он решил уйти в режим ожидания.
   Форт отключился не сразу, как прилёг, сунув под голову рюкзак – сначала нащупал радаром волну автомата. Автомат трусил потихоньку в сторону города по данному днём пеленгу. На ночь Форт загнал его в заросли, перепугав стаю мохнатых тварей; паук вырыл себе яму, лёг туда и для маскировки сверху набросал на панцирь веток. «Пусть тоже отдохнет; утром подгоню поближе к куполу».
   Возня с автоматом отняла и время, и внимание; Форт лежал не шевелясь, очень похожий на спящего.
   Затем его привлёк шёпот: «Гу-гу-гу... ну-ну... гу-гу... »
   Достаточно усилия, чтобы возросло звуковое восприятие. Малейшие шорохи, дыхание и шелест ветерка стали мощными шумами, речь смешивалась; ещё усилие – устранить помехи, добавить индивидуальное тоновое разделение. Голоса ослабли, но слова теперь слышались чётче.
   – ...ой, Шукук, Шукук, – хлюпала Эну.
   – Перестань, кончай ты, – бубнил Шук.
   – Он нас съест...
   – Да что ты...
   – Он сказал – Фойт пустое место, он у меня на крючке, вам крышка... Вас, сказал, потребую с него за связь...
   – Так ведь не потребовал!
   – А потребует?!
   – На что мы ему?
   – Ой, я не знаю... не знаю... мы в его дела влезли, мы горим, Шукук... Шукук, убежим!
   – А! убежим!.. а после что?.. На выселки пойдёшь, или к Толстому в клетку?
   – Уйдём к бродягам.
   – Отсюда уйдёшь... без ног. Вокруг мины... Думаешь, почему тут следов нет?
   – О-ой... – сдавленно ныла Эну носом в спальник. Пауза.
   – Он сказал...
   – Что?
   – Обшарить Фойта... какие у него вещи... Чтобы ты обшарил...
   – Бу-бу-бу, бу-бу... – злобно шептал Шук. – Бу-бу... мало ему отов, догола раздеть хочет, бу-бу...
   – Шукук, что делать?! Сказал – угодишь, жить оставлю.
   – Бу-бу его бу-бу...
   – А, Шукук? Крыска...
   – Ладно. Попробую. Ты лежи.
   – А он спит?
   – Спит...
   – Ты ничего не бери, слышишь! Ц! дурак я, что ли?
   Став кибер-пилотом, Форт забыл, что значит «боль». Сигнал повреждения, тихий зуд, и только. Но это при повреждении тела, а заденет душу – появляется какое-то нестерпимое гудение, словно сунул голову под кожух движка. С гулом Форт сладил быстро, и мысли завертелись каруселью.
   «Дьявол нас свёл, меня с ними. Шёл бы автомат и шёл себе, зачем сразу не отключился?!.. Не знаешь ничего – и спишь, куда лучше! Толстый прав, здесь я никто и на крючке. Потребует – я их отдам... Отдам?»
   Лучше не знать. Не видеть. Не слышать.
   «Эну пошла к Толстому как мой человек, с гарантией. Я взял их на службу... первая ошибка! Вторая – вовремя не отключился».
   Щук крался как можно тише.
   «Я принял их присягу – и должен буду отдать их, как клик. Условия диктует Толстый... Я обещал им двести тиот в день, одежду и еду... просто так брякнул, чтобы надёжнее и быстрее устроить свои дела. Что мне до них – они туанцы! а я – эйджи. Мне надо вырваться отсюда. Любой ценой. Я хочу быть свободным. Всё, отключаюсь. Будь что будет. Это их проблемы, им и решать. Спать, спать, спать... »
 
   Он отключился, когда Шук на цыпочках подобрался к его изголовью. Сумеет открыть рюкзак или побоится?..
   Настало утро. Незаметно позавтракав, Шук и Эну вместе держались на приличной дистанции от «отца». Замок рюкзака не тронут, Форт посмотрел мельком. Свинтив щуп, он отправился искать мины; явилась полудикая идея проложить дорогу в минных полях – даже если не понадобится, это неплохой способ убить время. Чертовски жаль, что носимый гравитор выработался в заплыве под водой и стал бесполезен вместе со скафандром, а то помог бы перепрыгнуть пояс мин летящим скачком. Впрочем, это пустопорожний вариант – Форт ощущал, что прикован к куполу расплывчатым обещанием Толстого. Будь ситуация иной и крайней, можно стерпеть пяток разрывов под ногами, чтобы уйти, но без надобности наступать на мины – глупо.
   Автомат – уже галопом – приближался к городу.
   Но ни автомат, ни его владелец не успели приступить к разминированию. Форт ещё не углубился в руины на краю площадки, как появился катер; пришлось вернуться.
   Это был не Толстый, а один из его подручных в бурой полицейской форме. Плавным, льющимся шагом он двинулся навстречу к доходному узнику купола – манера туанцев ходить, будто плыть, Форту нравилась, но не в исполнении легавых.
   – Приветствую, уважаемый отец. Я – первый солдат Канэ Тэинии. Командир сегодня собирается наладить связь. Это нелегко сделать...
   Ещё один клик откочевал к посреднику, но солдат не спешил на катер.
   – Командир просит, чтобы на сеансе связи был ваш человек. Он потом передаст вам содержание сеанса.
   – Хорошо, – согласился Форт. Под купол он входить не стал, окликнул от арки:
   – Эну, поезжай на связь.
   «Вернётся – хотя бы Шуку нашепчет, как обстоят дела, а я послушаю».
   После замешательства она встала:
   – Да, отец.
   С автоматом поиск мин пошел успешней. Обнаружив две, Форт сжёг их лучом, но работа даже с участием двух сканеров оказалась на редкость долгой и кропотливой. «Насколько широко минное поле?» – думал он, осторожно продвигаясь среди каменных осыпей в спокойном остервенении, мысленно подгоняя Толстого: «Шевелись, скорей, скорей. Мне здесь надоело».
   Программа автомата среагировала первой; он внезапно опустился на брюхо и двумя взмахами лап сгрёб на себя с полцентнера щебня – спрятался.
   Катер!
   Катер низко зашёл на площадку и сел метрах в пятнадцати от купола. Пока Форт выбирался из опасного пояса, солдат похаживал около машины – ждал, пока пленник подойдёт. Ай-яй, никакого почтения к отцу... а почему он один? где Эну?
   – Уважаемый отец, – с ленцой промолвил полицейский, – вы очень рискуете, гуляя там...
   – Ничего, мне не привыкать. Какие новости?
   – Командиру пришлось отложить сеанс на завтра. Завтра вы узнаете все... если ничто не помешает связи.
   Грубый нажим. Наверняка участковый сумел пообщаться с «Вела Акин» – можно ставить от против басса, что с фирмы он тоже потребовал комиссионные. Вручая агенту Толстого очередной клик, Форт спросил:
   – Что-то девки не видно... Где она?
   – Осталась на выселках. Захотела навестить семью. Не беспокойтесь, она непременно будет на связи.
   Вот тогда-то Шук и заорал. Вернее, завыл или до крика громко застонал.
   Он стоял на коленях и раскачивался, сжимая ладонями виски. И вопил, как под пыткой.
   Солдат длинным плевком харкнул себе под ноги и отвёл глаза:
   – У вас прибавилось хлопот, уважаемый отец. Примите моё сожаление.
   – Что с ним такое? – Форт слегка растерялся.
   – Таго, по-моему. Приступ трепетухи.
   Справочник не соврал. При сильном нервном потрясении туанцы теряют волевой контроль над чувствами и впадают в паническое состояние, лишаясь сил и желания действовать, словно замыкаясь в тесноте своей душевной боли.
   – Как его лечить? – поспешно спросил Форт солдата. Тот округлил глаза:
   – Вы хотите его лечить, уважаемый отец?!
   – А по-вашему, я должен так его оставить?!
   – О!.. извольте, я могу вам дать... но со мной всего один комплект, и он дорого стоит.
   – Я покупаю. Делай, что надо.
   Солдат вынес коробочку с яркой надписью.
   – Подержите его, чтобы не дергался.
   Шук игнорировал обоих, выл и качался, как стрелка метронома. Форт ухватил его, солдат отстегнул и приспустил ему рукав, приложил коробку плашмя пониже плеча и прижал к руке лентой. Тогда Шук перестал вырываться.
   – Не держите больше. Посмотрим, как подействует...
   Солдат – руки в бёдра – пристально следил за Шуком. Тот вздрагивал, переводил ошалелые глаза с Форта на полицейского и шептал:
   – Пусть её не трогают... её нельзя трогать... отец, её нельзя... Толстый, он сейчас муун, он нарочно оставил её там... отец, помилуйте...
   – Всё в порядке, – помахал рукой солдат, довольный успехом. – Ещё немного – он заснёт и будет спать несколько часов. Комплект не снимайте сутки, пусть весь выработается. Это не настоящий таго, обойдётся.
   И здесь Форт сломался. Он понял, о чем просит Шук.
   «Ну, господа, так не пойдёт! Обирать – обирайте, но этого я не потерплю. Теперь берегитесь. Парень и девка – МОИ!»
   Его опалил жгучий стыд за вчерашнее решение – смириться со всем, отдать всё в обмен на свободу. Но совесть за свободу не отдашь. К псам эти подлые торги!
   – Всё, хватит с меня, – сказал он, ни к кому не обращаясь.
   – Простите, отец, я не понимаю...
   – Потом поймёшь. Помоги-ка оттащить его.
   Пока Форт с солдатом волокли Шука под купол и устраивали на спальнике, автомат встряхнулся по-собачьи, встал и побежал к катеру. Проворно взобравшись по трапу, он шмыгнул в отсек за решёткой и засел между упаковками так, что с пилотского места его не было видно.
   Форт расплатился за лекарство, ещё порасспросил про таго и простился с Канэ Тэинии.
   – Лети, солдат, лети, – сказал он вслед катеру. – Счастливого пути.
 
   Солнце закатилось; наступил день 4 бинна 1298 года Нового Царства. По графику дежурить в участке должен был второй солдат Муа Тумэнии, но командир великодушно отпустил его домой – мол, сам посижу, бумагами займусь. Довольный Муа и Канэ отсалютовали на прощание с понимающими тонкими ухмылками – знаем, знаем, зачем остаёшься, хозяин. Каждому в фазе трудно удержаться, если рядом так призывно пахнет.
   Несколько забот мешали Толстому сосредоточиться на волнующих мужских мыслях. Уполномоченный «Вела Акин» заметил точно – Юг территории как-то смутно лихорадило. На дежурной перекличке участков зоны 7 прозвучало, что в восьмой зоне убит тюремный стражник. Знакомые из восьмой передавали, что со дня йо прошлой недели над зоной кружили военные катера и беспилотники, прочёсывая местность по квадратам, а светло-синие разведчики садились и обшаривали логова пустынных бродяг. Дали установку: «Задержать эйджи живьём». Инопланетчика из грязных миров, значит. А каков он? Фото не дали – мол, ловите всех, после разберёмся. Потом режим готовности отменили – должно быть, нашли. Но звёздные из «Вела Акин» сочли благоразумным выждать, пока армия оттянет своих лазутчиков из территории.
   Мамаша Эну вчера заявилась: «Господин хозяин, дочь пропала!» «За вертихвосткой должен быть глаз да глаз! – строго ответил он. – Её видели с Пронырой Шуком, вот с него и спрашивай». – «Так и он сгинул!» – «Ладно, впишу в розыск исчезнувших». Дурная мать завыла – о-о-о, горе! жалость какая – непутёвая была дочура, но ведь работала и баны приносила!.. Ничего, пусть поревёт. Как стихнет дельце вокруг Фойта, Эну можно будет предъявить: «Вот, нашёл! Лично спас от поругания! За такое-то счастливое спасение всю жизнь благодарить положено».
   Предвкушая славное развлечение, Толстый прошёлся по участку – чисто до блеска, всё на своих местах. Эну ждёт в загончике. Ей ждать недолго, но сперва – связь с КонТуа.