Страница:
Возле метро “Университет” Пятый заметил стоящую на приколе поливальную машину. “С ума посходили, – подумал он, – дождь же только что был”. Потом он вспомнил Юрины рассказы и, подойдя к водителю, вполголоса поинтересовался:
– Водка есть?
– Пятёра, – не оборачиваясь сказал водитель.
– Давай.
Машину он поймал на удивление быстро. Потрёпанный “Москвич”, которым управлял мужичонка средних лет, остановился у тротуара.
– Куда?
Пятый назвал адрес.
– Червонец, – ответил водитель. – Дешевле не поеду.
– А тебя и не просят дешевле. Сколько сказал, столько и будет.
На ближайшем светофоре Пятый машинально посмотрел, что там у водителя в голове и сказал в пространство:
– Вези, куда договорились. Понял? Иначе не мой труп, а твой окажется там, где ты сейчас подумал. Ясно?
Водитель только и сумел, что оторопело кивнуть. Отпустив машину у метро, Пятый немного прошёлся пешком, случайно набрёл на дежурную аптеку, купил пачку кофеина и, наконец, вошёл в нужный подъезд. Поднявшись и позвонив, Пятый отступил от двери и принялся ждать. Наконец дверь приоткрылась, где-то в глубине квартиры раздался немного раздражённый женский голос: “Ну кто там, Дрюнь?… Гони в шею…”. Андрей, стоящий на пороге в спортивных штанах и шлёпанцах в полном недоумении уставился на Пятого.
– Убери свою блядь отсюда, – едва слышно произнёс Пятый. – Разговор есть.
Андрей кивнул и впустил Пятого.
– Иди на кухню, – прошептал он. – Я сейчас.
– Хорошо, – Пятый кивнул, – я подожду.
– Ты какого хера сюда припёрся, а?
Пятый кивнул на бутылку, которую загодя поставил на стол. Андрей тихо свистнул от удивления, но, тем не менее, опустился на табурет напротив Пятого.
– Ты чего такой грязный? – спросил Андрей.
– Так получилось. Давай грамм по сто, для храбрости, – сказал Пятый. Андрей ошарашено посмотрел на него.
– Ты скопытишься.
– От этого – нет. Давай!… Что-то ты робкий у себя дома, – заметил Пятый. Андрей вытащил откуда-то две рюмки.
– За усопших – не чокаясь, – предупредил Пятый. Они выпили.
– За кого пили-то? – с иронией спросил Андрей.
– За твоего брата. И за моих друзей.
– Откуда ты знаешь, сволочь? – Андрея словно подбросило в воздух.
– Я не слепой, вижу, – парировал Пятый. – Ты же убить меня хочешь. Что, скажешь – это не так? Что это дядя Андрюша так мило шутит? Да. Я всё знаю. Поэтому и пришёл. Вот он я, давай!… Хоть сейчас. Только ещё выпить налей, за рыжего охота, я этого восемнадцать лет не делал…
– Из-за тебя, урод, Витьку… убили Витьку, ты можешь понять это, – угрожающе тихо прошептал Андрей. – Ему двадцать лет было, козёл! Двадцать! Он только из армии пришёл…
– Я не просил его в меня стрелять, – ответил Пятый. – Я не лез под пули…
– Не было бы там тебя, сучок, вообще бы ничего не случилось!
– Да? – Пятый перегнулся через стол и схватил Андрея за отворот рубашки. – Может, ты ещё скажешь, что это я его туда привёл? За руку? Поманил мальчишку деньгами, и он за мной пошёл? Может, это был ты?…
– Отвали, – процедил Андрей. Он стряхнул руку Пятого с воротника и налил в свою рюмку ещё водки.
– Меня не забудь, – предупредил Пятый. – Пока я ещё жив…
– Хоть до чертей зелёных, – ответил Андрей. Они выпили. Пятый чувствовал, что пьянеет очень быстро – последний раз он ел утром. Давление тоже стало потихоньку падать, но пачка кофеина, которую он заставил себя съесть ещё у подъезда, действовала – процесс шёл не так быстро, как обычно.
– Ты знаешь, зачем я пришёл? – спросил Пятый через долгую минуту молчания. Андрей отрицательно покачал головой. – Чтобы ты меня убил. Я принёс тебе работу домой, даже на предприятие ехать не надо. Давай, Андрей. Не сиди…
– Чеканулся, что ли? – спросил Андрей. Они сидели друг напротив друга, свет голой лапочки под самым потолком делал черты их лиц гротескными и неестественными. – С ума сошёл?
– Может быть, – согласился Пятый. – Или тебе это просто не по силам, а, Андрей? Может, это там, перед всеми ты такой смелый, а здесь… пол, что ли, боишься испачкать?
– На кой ты мне тут нужен, – огрызнулся Андрей. – Шёл бы ты отсюда, правда. А то неровен час…
– Так просто я не уйду, – Пятый видел, что Андрей уже пьян, видимо за этот вечер он пил много – не только водку сейчас. – Ты не стесняйся, Андрюха…
– Пошёл вон!
– Ну, давай, – Пятый легко ткнул Андрея кулаком в бок, – давай! Я не могу больше ждать, когда ты соизволишь… Молодец!… Так и надо…
Первый удар сбил его с ног, он свалился на пол и ударился головой о мойку, правда, не сильно. Второй удар пришёлся по рёбрам, он отшвырнул Пятого к стене.
– Пошёл вон! – орал Андрей, уже не помня себя. – Убирайся… куда хочешь!… Откуда ты там пришёл, в ад в свой или в рай, мне – до фени!… Ненавижу тебя, нелюдь чёртов!… Слышишь? Ненавижу! Я тебя, блядь, голыми руками…
– Самое время… ну… я себя тоже ненавижу…
С глаз Андрея будто спала разом пелена и он тут же остановился. Они были уже в прихожей, Пятый сидел на полу и пытался как-то прикрыть руками голову. Он был весь в крови – и балахон, и волосы… И вдруг он поднял Голову и спросил у ошарашенного Андрея:
– Ты почему… остановился?… Давай… закончи то, что начал…
– Ты псих, понял? И меня заразить сумел своим психозом… сейчас я “скорую” вызову…
– Сдурел?… – Пятый поднялся на ноги и, подойдя к Андрею, положил свою ладонь на рычажки телефона. – Они вызовут ментов, а что ты им расскажешь? Что я сам к тебе пришёл?… Тебе никто не поверит…
– Ты зачем вообще сюда припёрся, а? – Андрей помог Пятому сесть на тумбочку для обуви, что стояла в прихожей.
– Предупредить… и попросить… покончить со всем разом… я устал… Слушай, налей ещё, а?…
– О чём предупредить? – не понял Андрей.
– С предприятия беги, понял?… Если жить хочешь…
– Не пугай, разберусь… – Андрей сходил за бутылкой и рюмками на кухню. – А кто у тебя-то умер? Так и не сказал тогда…
– Это давно было… тринадцать лет назад… ты думаешь, что мы с Лином с неба свалились на ваши головы, да? Ты дурак, ясно? Ты думаешь, почему я – Пятый? Только потому, что было ещё трое, идиот! И все они – мертвы…
– Не знал, – покачал головой Андрей. – Ладно, давай ещё раз за них выпьем… За помин душ. Только ты учти, что я дело с душой не мешаю… не смог я тебя здесь… Да, не смог. Но это не значит, что в другой раз не смогу. Усёк?
Пятый кивнул.
– Я тогда звоню Валентине и она увозит тебя отсюда.
– Приезжайте и заберите этого своего придурка, – ответил Андрей.
– Пятый у тебя? – Валентина несказанно удивилась. – Мы едем.
…Они приехали быстро. Валентина взяла с собой Юру, видимо, заехала за ним по дороге. В квартире Валентина, увидев Пятого, всё ещё сидящего на тумбочке для обуви, охнула и спросила:
– Где ты его взял? И что ты с ним сделал?
– Он сам пришёл, – ответил Андрей, – очень он мне нужен…
– Ты его бил? – спросил Юра, подходя к Андрею вплотную. – Я тебя спрашиваю, бил?
– Да отвяжись ты!… Бил, понятное дело… только тем и занимался…
– Скотина, – процедил Юра, – урод…
– Говорят тебе, он сам пришёл! – с раздражением сказал Андрей. – У него спроси.
– Пятый, это правда? – спросила Валентина. Пятый поднял голову и посмотрел на Валентину мутным взглядом.
– Я сам, – неразборчиво сказал он. – Андрей не виноват…
Юра присел рядом с Пятым на корточки и пристально вгляделся тому в лицо.
– Валентина Николаевна, – вдруг сказал он с удивлением и недоверием, – вы посмотрите, он же пьяный вдрызг!
– Чего? – не поняла Валентина.
– А то – был бы он не пьяный! – усмехнулся Андрей. – После бутылки-то водки… почти на одного…
– Ты сдурел?! – спросила Валентина. – Ты соображаешь, кого поишь?
– Он сам принёс, – огрызнулся Андрей, – у меня и не было…
– Может, он и пил сам? – с сарказмом спросила Валентина. – Или кто помог?
– Сам, – ответил Андрей. – И мне тоже предлагал.
– Я… сам… – подтвердил Пятый. – Он не причём… это… я…
– Сдурел, – с ужасом сказала Валентина. – Давно вы… это?
– Часа два.
– Валентина Николаевна, вы пока тут посидите, я справлюсь, – сказал Юра, понимаясь на ноги. – Чай, не в первый раз… А ну, пошли! – он рывком поднял Пятого и поволок его за собой в ванную. – Иди, алкаш! Сейчас быстро полегчает, как проблюёшься…
Из ванной они вышли минут через десять. Юра шёл, придерживая Пятого за локоть. Рубашка и волосы того были мокрыми, лицо приобрело бледно-зеленоватый оттенок. Он слабо морщился, словно от яркого света, но шёл уже увереннее, его не так уж и сильно шатало. Гораздо меньше, чем раньше.
– Поехали, – со вздохом сказал Юра. – Ну, дела… я и подумать такого не мог…
– Кто мог?… Бывай, Андрей, мы пошли, – Валентина открыла дверь, пропустила Юру и Пятого, а затем, уже на пороге, спросила: – Что произошло? Почему ты бил его? За что?…
– Он сам пришёл, – уже в который раз повторил Андрей. – Он хотел, чтобы я… он меня… как это называется, когда дразнят?…
– Провоцировал? – с недоумением спросила Валентина. – Он – тебя? Ему что – “тима” мало? Чего он от тебя хотел?
– Он просил его убить… наговорил такого, что я не сдержался… Да я его и приложил-то всего пару раз, фигня… А водка… он тоже сам сказал: “Для храбрости”. То ли водки не хватило, то ли я испугался… Вы вот что – не пускайте его сюда больше. А то и вправду пришибу, неровен час.
– Не буду, – пообещала Валентина. – Счастливо оставаться. Ты только никому не говори, что он у тебя был. Лады?
– Лады, – пожал плечами Андрей. – Чего мне трепаться?… Не баба…
– Алкоголикам – доброго утречка! – с сарказмом произнесла Валентина входя. Пятый опустил глаза. – Сам допёр, или кто надоумил? А следующее что будет? Чего хоть ждать, просвети. Чего молчишь?
– Простите, – едва слышно сказал он в ответ. – Я сейчас пойду…
– Нет уж, никуда ты не пойдёшь, – отрезала Валентина. – Садись давай, лечиться будем…
– Что это такое? – Пятый посмотрел на шприц в Валентининой руке. – Зачем?…
– Сульфокамфокаин, – ответила та. – Для давления. Опохмел – дело тонкое… ага, всё. Пиво-то будешь?
– А разве можно? – удивился Пятый. – Я думал, что после вчерашнего вы меня и близко к спиртному не подпустите…
– И не подпущу, – ответила Валентина. – Только ты мне сегодня нужен, а с такой головой, как сейчас…
– Хорошо, – сдался Пятый, – ладно…
– Что было вчера? – спросила Валентина. – Что мне там Андрей плёл – это правда? Про то, что ты хотел…
– Правда, – кивнул Пятый. – Всё. До последнего слова.
– Ну так приготовься к ещё более серьёзному разговору. Мы вас вывозим. Понял? Я не могу больше просто сидеть и смотреть, как вас медленно, но верно, уничтожают. Мы с Юрой обсудили всё, то, что вы уезжаете – решено.
– Вы и на самом деле этого хотите? – Пятый сел на кровати. – Чья это была идея? Уж не Лина ли?…
– Если тебе угодно – его, – ответила Валентина. – Мы долго думали, как тебе об этом сказать, но после вчерашнего…
– Не продолжайте, я понял. Это худшее, что вы вообще могли придумать. Самое худшее, – Пятый осуждающе покачал головой. – Вы же ничего не знаете, Валентина Николаевна, совсем ничего. Скажу больше – вам небезопасно это знать. Ничего не происходит просто так в этом мире, поймите. То, что вы видите – лишь отражение отражения реальной ситуации… которая запутана столь сильно, что даже я, прожив половину жизни с этим знанием, понимаю далеко не всё. Вам же я могу сказать лишь одно – лучше всего бросьте это дело, оставьте всё, как есть и бегите.
– Ага, сейчас! Только шнурки поглажу, – съязвила Валентина. – Что бы ты тут не плёл, я для себя уяснила одно – вас нужно спасать, иначе вы погибните. А мне это не нравится.
– Мы так и так погибнем, – пожал плечами Пятый. – Раньше или позже. Вне зависимости от вашего желания. Я всего лишь хочу, чтобы это произошло по возможности быстро и безболезненно. И никак не отразилось на вас и остальных. Вот и всё. Ни более чем…
– Наши планы расходятся, господин шизофреник. Но ничего. Через годик-другой ты будешь говорить совсем другие вещи, смею тебя заверить. Ещё благодарить будешь…
– Вы не понимаете, – с отчаянием сказал Пятый. – Бежать некуда, прятаться негде. От этих не спрячешься, это просто бесполезно. Вы пока не поняли, поймёте позже… боюсь, тогда будет уже поздно… И что вы прикажете делать сейчас?
– Дня три – у меня дома. Потом – на трёшку, для конспирации… потом… Юра тебе расскажет, они тут с Лином полночи сидели. И попробуй только возразить!…
– Я не буду, – подал плечами Пятый. – Мне всё равно.
ЧАСТЬ III
End
– Водка есть?
– Пятёра, – не оборачиваясь сказал водитель.
– Давай.
Машину он поймал на удивление быстро. Потрёпанный “Москвич”, которым управлял мужичонка средних лет, остановился у тротуара.
– Куда?
Пятый назвал адрес.
– Червонец, – ответил водитель. – Дешевле не поеду.
– А тебя и не просят дешевле. Сколько сказал, столько и будет.
На ближайшем светофоре Пятый машинально посмотрел, что там у водителя в голове и сказал в пространство:
– Вези, куда договорились. Понял? Иначе не мой труп, а твой окажется там, где ты сейчас подумал. Ясно?
Водитель только и сумел, что оторопело кивнуть. Отпустив машину у метро, Пятый немного прошёлся пешком, случайно набрёл на дежурную аптеку, купил пачку кофеина и, наконец, вошёл в нужный подъезд. Поднявшись и позвонив, Пятый отступил от двери и принялся ждать. Наконец дверь приоткрылась, где-то в глубине квартиры раздался немного раздражённый женский голос: “Ну кто там, Дрюнь?… Гони в шею…”. Андрей, стоящий на пороге в спортивных штанах и шлёпанцах в полном недоумении уставился на Пятого.
– Убери свою блядь отсюда, – едва слышно произнёс Пятый. – Разговор есть.
Андрей кивнул и впустил Пятого.
– Иди на кухню, – прошептал он. – Я сейчас.
– Хорошо, – Пятый кивнул, – я подожду.
* * *
Пятый выкурил подряд три сигареты и потянул из пачки четвёртую, когда в прихожей хлопнула дверь. Вскоре в кухню вошёл Андрей и с неприязнью посмотрев на Пятого, спросил:– Ты какого хера сюда припёрся, а?
Пятый кивнул на бутылку, которую загодя поставил на стол. Андрей тихо свистнул от удивления, но, тем не менее, опустился на табурет напротив Пятого.
– Ты чего такой грязный? – спросил Андрей.
– Так получилось. Давай грамм по сто, для храбрости, – сказал Пятый. Андрей ошарашено посмотрел на него.
– Ты скопытишься.
– От этого – нет. Давай!… Что-то ты робкий у себя дома, – заметил Пятый. Андрей вытащил откуда-то две рюмки.
– За усопших – не чокаясь, – предупредил Пятый. Они выпили.
– За кого пили-то? – с иронией спросил Андрей.
– За твоего брата. И за моих друзей.
– Откуда ты знаешь, сволочь? – Андрея словно подбросило в воздух.
– Я не слепой, вижу, – парировал Пятый. – Ты же убить меня хочешь. Что, скажешь – это не так? Что это дядя Андрюша так мило шутит? Да. Я всё знаю. Поэтому и пришёл. Вот он я, давай!… Хоть сейчас. Только ещё выпить налей, за рыжего охота, я этого восемнадцать лет не делал…
– Из-за тебя, урод, Витьку… убили Витьку, ты можешь понять это, – угрожающе тихо прошептал Андрей. – Ему двадцать лет было, козёл! Двадцать! Он только из армии пришёл…
– Я не просил его в меня стрелять, – ответил Пятый. – Я не лез под пули…
– Не было бы там тебя, сучок, вообще бы ничего не случилось!
– Да? – Пятый перегнулся через стол и схватил Андрея за отворот рубашки. – Может, ты ещё скажешь, что это я его туда привёл? За руку? Поманил мальчишку деньгами, и он за мной пошёл? Может, это был ты?…
– Отвали, – процедил Андрей. Он стряхнул руку Пятого с воротника и налил в свою рюмку ещё водки.
– Меня не забудь, – предупредил Пятый. – Пока я ещё жив…
– Хоть до чертей зелёных, – ответил Андрей. Они выпили. Пятый чувствовал, что пьянеет очень быстро – последний раз он ел утром. Давление тоже стало потихоньку падать, но пачка кофеина, которую он заставил себя съесть ещё у подъезда, действовала – процесс шёл не так быстро, как обычно.
– Ты знаешь, зачем я пришёл? – спросил Пятый через долгую минуту молчания. Андрей отрицательно покачал головой. – Чтобы ты меня убил. Я принёс тебе работу домой, даже на предприятие ехать не надо. Давай, Андрей. Не сиди…
– Чеканулся, что ли? – спросил Андрей. Они сидели друг напротив друга, свет голой лапочки под самым потолком делал черты их лиц гротескными и неестественными. – С ума сошёл?
– Может быть, – согласился Пятый. – Или тебе это просто не по силам, а, Андрей? Может, это там, перед всеми ты такой смелый, а здесь… пол, что ли, боишься испачкать?
– На кой ты мне тут нужен, – огрызнулся Андрей. – Шёл бы ты отсюда, правда. А то неровен час…
– Так просто я не уйду, – Пятый видел, что Андрей уже пьян, видимо за этот вечер он пил много – не только водку сейчас. – Ты не стесняйся, Андрюха…
– Пошёл вон!
– Ну, давай, – Пятый легко ткнул Андрея кулаком в бок, – давай! Я не могу больше ждать, когда ты соизволишь… Молодец!… Так и надо…
Первый удар сбил его с ног, он свалился на пол и ударился головой о мойку, правда, не сильно. Второй удар пришёлся по рёбрам, он отшвырнул Пятого к стене.
– Пошёл вон! – орал Андрей, уже не помня себя. – Убирайся… куда хочешь!… Откуда ты там пришёл, в ад в свой или в рай, мне – до фени!… Ненавижу тебя, нелюдь чёртов!… Слышишь? Ненавижу! Я тебя, блядь, голыми руками…
– Самое время… ну… я себя тоже ненавижу…
С глаз Андрея будто спала разом пелена и он тут же остановился. Они были уже в прихожей, Пятый сидел на полу и пытался как-то прикрыть руками голову. Он был весь в крови – и балахон, и волосы… И вдруг он поднял Голову и спросил у ошарашенного Андрея:
– Ты почему… остановился?… Давай… закончи то, что начал…
– Ты псих, понял? И меня заразить сумел своим психозом… сейчас я “скорую” вызову…
– Сдурел?… – Пятый поднялся на ноги и, подойдя к Андрею, положил свою ладонь на рычажки телефона. – Они вызовут ментов, а что ты им расскажешь? Что я сам к тебе пришёл?… Тебе никто не поверит…
– Ты зачем вообще сюда припёрся, а? – Андрей помог Пятому сесть на тумбочку для обуви, что стояла в прихожей.
– Предупредить… и попросить… покончить со всем разом… я устал… Слушай, налей ещё, а?…
– О чём предупредить? – не понял Андрей.
– С предприятия беги, понял?… Если жить хочешь…
– Не пугай, разберусь… – Андрей сходил за бутылкой и рюмками на кухню. – А кто у тебя-то умер? Так и не сказал тогда…
– Это давно было… тринадцать лет назад… ты думаешь, что мы с Лином с неба свалились на ваши головы, да? Ты дурак, ясно? Ты думаешь, почему я – Пятый? Только потому, что было ещё трое, идиот! И все они – мертвы…
– Не знал, – покачал головой Андрей. – Ладно, давай ещё раз за них выпьем… За помин душ. Только ты учти, что я дело с душой не мешаю… не смог я тебя здесь… Да, не смог. Но это не значит, что в другой раз не смогу. Усёк?
Пятый кивнул.
– Я тогда звоню Валентине и она увозит тебя отсюда.
* * *
– Что у вас там такое? – заспанный и раздражённый голос Валентины на том конце провода не обещал ничего хорошего. – Два часа ночи, Андрей!… Что случилось?…– Приезжайте и заберите этого своего придурка, – ответил Андрей.
– Пятый у тебя? – Валентина несказанно удивилась. – Мы едем.
…Они приехали быстро. Валентина взяла с собой Юру, видимо, заехала за ним по дороге. В квартире Валентина, увидев Пятого, всё ещё сидящего на тумбочке для обуви, охнула и спросила:
– Где ты его взял? И что ты с ним сделал?
– Он сам пришёл, – ответил Андрей, – очень он мне нужен…
– Ты его бил? – спросил Юра, подходя к Андрею вплотную. – Я тебя спрашиваю, бил?
– Да отвяжись ты!… Бил, понятное дело… только тем и занимался…
– Скотина, – процедил Юра, – урод…
– Говорят тебе, он сам пришёл! – с раздражением сказал Андрей. – У него спроси.
– Пятый, это правда? – спросила Валентина. Пятый поднял голову и посмотрел на Валентину мутным взглядом.
– Я сам, – неразборчиво сказал он. – Андрей не виноват…
Юра присел рядом с Пятым на корточки и пристально вгляделся тому в лицо.
– Валентина Николаевна, – вдруг сказал он с удивлением и недоверием, – вы посмотрите, он же пьяный вдрызг!
– Чего? – не поняла Валентина.
– А то – был бы он не пьяный! – усмехнулся Андрей. – После бутылки-то водки… почти на одного…
– Ты сдурел?! – спросила Валентина. – Ты соображаешь, кого поишь?
– Он сам принёс, – огрызнулся Андрей, – у меня и не было…
– Может, он и пил сам? – с сарказмом спросила Валентина. – Или кто помог?
– Сам, – ответил Андрей. – И мне тоже предлагал.
– Я… сам… – подтвердил Пятый. – Он не причём… это… я…
– Сдурел, – с ужасом сказала Валентина. – Давно вы… это?
– Часа два.
– Валентина Николаевна, вы пока тут посидите, я справлюсь, – сказал Юра, понимаясь на ноги. – Чай, не в первый раз… А ну, пошли! – он рывком поднял Пятого и поволок его за собой в ванную. – Иди, алкаш! Сейчас быстро полегчает, как проблюёшься…
Из ванной они вышли минут через десять. Юра шёл, придерживая Пятого за локоть. Рубашка и волосы того были мокрыми, лицо приобрело бледно-зеленоватый оттенок. Он слабо морщился, словно от яркого света, но шёл уже увереннее, его не так уж и сильно шатало. Гораздо меньше, чем раньше.
– Поехали, – со вздохом сказал Юра. – Ну, дела… я и подумать такого не мог…
– Кто мог?… Бывай, Андрей, мы пошли, – Валентина открыла дверь, пропустила Юру и Пятого, а затем, уже на пороге, спросила: – Что произошло? Почему ты бил его? За что?…
– Он сам пришёл, – уже в который раз повторил Андрей. – Он хотел, чтобы я… он меня… как это называется, когда дразнят?…
– Провоцировал? – с недоумением спросила Валентина. – Он – тебя? Ему что – “тима” мало? Чего он от тебя хотел?
– Он просил его убить… наговорил такого, что я не сдержался… Да я его и приложил-то всего пару раз, фигня… А водка… он тоже сам сказал: “Для храбрости”. То ли водки не хватило, то ли я испугался… Вы вот что – не пускайте его сюда больше. А то и вправду пришибу, неровен час.
– Не буду, – пообещала Валентина. – Счастливо оставаться. Ты только никому не говори, что он у тебя был. Лады?
– Лады, – пожал плечами Андрей. – Чего мне трепаться?… Не баба…
* * *
Он проснулся первый раз ночью, уже у Валентины дома. Болела голова, во рту была горечь и сухость. Его мутило. В комнате горел слабенький ночник, он едва рассеивал темноту. Лин сидел на кресле рядом с его кроватью и дремал, одна рука его расслабленно свесилась с тонкой деревянной ручки. Будить Лина ради пары глотков воды было жалко, да и идти никуда не пришлось – чашка с холодным чаем обнаружилась на тумбочке рядом с кроватью – протянуть руку, да взять. Что Пятый и сделал. Напившись, он снова уснул и проснулся лишь после рассвета, часов в девять утра. Голова продолжала болеть, ныли виски, затылок. Его знобило, немножко лихорадило. Не в силах подняться, он лежал и ждал продолжения ночных событий. И оно не замедлило наступить.– Алкоголикам – доброго утречка! – с сарказмом произнесла Валентина входя. Пятый опустил глаза. – Сам допёр, или кто надоумил? А следующее что будет? Чего хоть ждать, просвети. Чего молчишь?
– Простите, – едва слышно сказал он в ответ. – Я сейчас пойду…
– Нет уж, никуда ты не пойдёшь, – отрезала Валентина. – Садись давай, лечиться будем…
– Что это такое? – Пятый посмотрел на шприц в Валентининой руке. – Зачем?…
– Сульфокамфокаин, – ответила та. – Для давления. Опохмел – дело тонкое… ага, всё. Пиво-то будешь?
– А разве можно? – удивился Пятый. – Я думал, что после вчерашнего вы меня и близко к спиртному не подпустите…
– И не подпущу, – ответила Валентина. – Только ты мне сегодня нужен, а с такой головой, как сейчас…
– Хорошо, – сдался Пятый, – ладно…
– Что было вчера? – спросила Валентина. – Что мне там Андрей плёл – это правда? Про то, что ты хотел…
– Правда, – кивнул Пятый. – Всё. До последнего слова.
– Ну так приготовься к ещё более серьёзному разговору. Мы вас вывозим. Понял? Я не могу больше просто сидеть и смотреть, как вас медленно, но верно, уничтожают. Мы с Юрой обсудили всё, то, что вы уезжаете – решено.
– Вы и на самом деле этого хотите? – Пятый сел на кровати. – Чья это была идея? Уж не Лина ли?…
– Если тебе угодно – его, – ответила Валентина. – Мы долго думали, как тебе об этом сказать, но после вчерашнего…
– Не продолжайте, я понял. Это худшее, что вы вообще могли придумать. Самое худшее, – Пятый осуждающе покачал головой. – Вы же ничего не знаете, Валентина Николаевна, совсем ничего. Скажу больше – вам небезопасно это знать. Ничего не происходит просто так в этом мире, поймите. То, что вы видите – лишь отражение отражения реальной ситуации… которая запутана столь сильно, что даже я, прожив половину жизни с этим знанием, понимаю далеко не всё. Вам же я могу сказать лишь одно – лучше всего бросьте это дело, оставьте всё, как есть и бегите.
– Ага, сейчас! Только шнурки поглажу, – съязвила Валентина. – Что бы ты тут не плёл, я для себя уяснила одно – вас нужно спасать, иначе вы погибните. А мне это не нравится.
– Мы так и так погибнем, – пожал плечами Пятый. – Раньше или позже. Вне зависимости от вашего желания. Я всего лишь хочу, чтобы это произошло по возможности быстро и безболезненно. И никак не отразилось на вас и остальных. Вот и всё. Ни более чем…
– Наши планы расходятся, господин шизофреник. Но ничего. Через годик-другой ты будешь говорить совсем другие вещи, смею тебя заверить. Ещё благодарить будешь…
– Вы не понимаете, – с отчаянием сказал Пятый. – Бежать некуда, прятаться негде. От этих не спрячешься, это просто бесполезно. Вы пока не поняли, поймёте позже… боюсь, тогда будет уже поздно… И что вы прикажете делать сейчас?
– Дня три – у меня дома. Потом – на трёшку, для конспирации… потом… Юра тебе расскажет, они тут с Лином полночи сидели. И попробуй только возразить!…
– Я не буду, – подал плечами Пятый. – Мне всё равно.
ЧАСТЬ III
Явь
End
Это было решено. Словно не он сам совершал все действия, а кто-то или что-то вело его, дерзко и неумолимо. Вело прямиком к развязке. Это должно было произойти… и это происходило. С ним. Сейчас.
Они стояли в прихожей Юриной квартиры, стараясь расположиться так, чтобы их не было видно из окон. Все подавлено молчали. Три машины, в которых было полно надсмотрщиков, стояли под окнами и у входа в дом. Правда, из них пока ещё никто не вышел, но было ясно, что это – ненадолго.
– Лин, Юра, послушайте, – вдруг сказал Пятый, доселе молчавший. – Есть шанс, пусть и маленький. Вы с Ленкой… не ты, Лин, а Юра… вы немного, пусть не на долго, отвлечёте их внимание. Выбегайте из квартиры, и орите, что есть мочи. В это время я дерну через окно и постараюсь отвлечь огонь на себя…
– Пристрелят, – мрачно заметил Юра.
– Нет, – ответил Пятый. – Пока я их буду водить, тех, что останутся сторожить окна… мы с ними немного побегаем, если получиться… ты, рыжий, тоже через окно, вылезаешь на улицу, берёшь любую машину и едешь на проспект. Там подберёшь меня… опять же если я буду жив. Только так мы сможем уйти. Рыжий хорошо водит, им за нами не угнаться.
– Попробуем, – согласился Юра. – Лин, что скажешь?
Лин кивнул, посмотрел пристально на Пятого и тихо, едва слышно, спросил:
– Почему – ты?
– Потому, что я – это я, – так же тихо ответил Пятый. – Начали, Лин.
Юра и Лена выбежали из дверей, что-то громко крича, а Пятый, подойдя к окну, коротко взглянул на Лина, который стоял на стрёме у дверей. Тот подождал несколько секунд, затем коротко кивнул. Пятый легко распахнул окно, и, сгруппировавшись, прыгнул. Огонь открыли сразу же, но Пятый был к этому готов, и не остался, конечно, на открытом пространстве. Выскочив из-за куста сирени, покрытого побуревшей редкой листвой, Пятый перекатился за стоящую неподалёку проржавевшую старую машину. Несколько пуль, противно взвизгнув, пронеслись буквально в нескольких сантиметрах над его головой. Сверху, из кроны дерева, упало несколько желтых листьев и тонких сухих веточек, которые были задеты выстрелом. У Пятого был Юрин пистолет, но пока что стрелять было рано. Он подождал ещё немного и перебежал за следующее дерево. Оттуда было видно окно Юриной квартиры. Из окна вымахнула серая тень и благополучно скрылась за углом, никем не замеченная. Пора было приводить в исполнение вторую часть плана. Пятый снова сменил укрытие, едва не лишившись при этом жизни – по нему стреляли уже с двух машин. Он на секунду высунулся из-за машины и наудачу выстрелил, особо не целясь. В ответ прогремели выстрелы. Опять перебежка. Где-то за углом завелась машина. Очень хотелось думать, что это Лин. Пятый отбросил пистолет, выскочил из своего укрытия и побежал. Никогда раньше в своей жизни он так не бегал. Пули взрывали сухую землю у его ног, выстрелы не смолкали. Вылетев на проспект, Пятый замедлил бег и оглянулся. Лина не было. Это был конец. Ему вдруг стало жарко, он вздрогнул. “Живым не дамся!” – пронеслось в голове. Он хотел перебежать на другую сторону проспекта, но дорогу ему преградил поток машин и он был вынужден бежать по островку безопасности посреди дороги. Они в секунду догнали его, машина, взвизгнув тормозами, остановилась, преграждая путь. Он хотел было перескочить через капот, но из машины посыпались, как горох из мешка, надсмотрщики, его прижали к капоту, завязалась драка. Неожиданно рядом с первыми “Жигулями” затормозили вторые, из них выскочил Лин, да так и остался стоять – на него навели оружие и приказали не двигаться. Лин с немым ужасом наблюдал за происходящим. Пятый дрался отчаянно, но силы его были уже на исходе. Последним усилием расшвыряв своих врагов, он отбежал в сторону и крикнул, задыхаясь:
– Думаете, возьмёте? Не выйдет!
Автобус он заметил уже минуту назад. Обыкновенный желтый “Икарус”, каких много. Мгновенно у Пятого в голове пронеслось множество мыслей – что плохо оставлять Лина одного на всём свете, что Арти не простит ему этой смерти, что сейчас будет очень больно, и что иначе произойти не может… Автобус пёр по проспекту, скорость у него была под семьдесят. Для его цели вполне довольно. Пятый свернул с островка безопасности и побежал по проезжей части. Автобус приближался стремительно и был уже совсем близко… На островке безопасности закричали. Пятый различил, в какой-то момент, перекошенное от страха лицо шофёра, а за его спиной – фотографию молодой красивой женщины с печальными глазами и неразборчивую надпись внизу…
Удар был страшен. Последнее, что Пятый услышал, был хруст ломающихся костей, его костей, скрежет тормозов, свист ветра… его швыряло, разворачивало, несло… так море крошит никчёмную деревянную щепку, разбивая её о каменистый берег… боль, адская боль, рванулась навстречу небу из всего его существа… а затем мир заполнила собой непроницаемая чернота…
– Нет! – выдохнул Лин. Люди на островке безопасности замерли. Все глаза были прикованы к тому, что творилось на дороге. Лин медленно, не обращая внимания на машины, пошёл к автобусу, уже неподвижному, нелепо и странно развернутому поперёк дороги. Кто-то выстрелил ему в ногу, но Лин даже не обернулся, не вздрогнул, хотя из простреленной ноги хлынула кровь.
Из автобуса высыпала порядочная толпа, дурак-водитель зачем-то открыл двери, но все, окружившие место только что происшедшей трагедии, расступились, словно по немой команде, пропуская Лина. Тот прошёл сквозь образовавшийся коридор молчащих лиц, медленно опустился на колени в лужу крови и поднял Пятому голову. Тот на секунду приоткрыл глаза и с трудом прошептал:
– Ю зуадже, Лин… Ио лефеп, ю дихслу… та нис…
Глаза Пятого закрылись. Лин молча наклонил голову, его кровь смешивалась с кровью Пятого… Осенний ветер, бледное высокое небо… Через толпу протолкалась Валентина.
– Отойдите! – крикнула она. – Ему же дышать не чем!
– Он умер, – сказал Лин. Он всё ещё поддерживал голову Пятому, трясущейся рукой стараясь стереть тому с лица кровь. Валентина склонилась над Пятым и положила руку ему на шею.
– Врёшь, Лин. Он жив. Мы ещё повоюем! Скорую вызвали?
В коридоре, узком и длинном, перед дверью в зал, на лавочке сидели Валентина с Леной. Юра, как заведённый, ходил взад-вперёд по коридору, не останавливаясь не на секунду, уже больше часа. Лин сидел на корточках у стены, бессильно уронив голову на руки. Нога его была замотана тряпкой, насквозь пропитавшейся кровью. К Лину иногда подходили люди, желавшие как-то помочь. Тогда Лин поднимал голову и люди, наткнувшись на его переполненный болью, полубезумный взгляд, шарахались в сторону, как ошпаренные. В отдаление по лавочкам расселись приехавшие следом надсмотрщики, принимавшие участие в задержание. Ещё дальше, в окружение телохранителей, расположился руководитель проекта “Сизиф”. Ни Валентина, ни Юра, ни Лена, не обращали на всю эту братию ни малейшего внимания. Лину, похоже, было настолько всё равно, что он не замечал даже близких ему людей. Свет мерцающей люминисцетной лампы нестерпимо резал глаза. Все ждали.
На третьем часу из зала вышел врач. Валентина поднялась ему навстречу, знаком приказав Лене и Юре – не подходите. Лин на секунду приподнял голову, затем снова замер в прежней позе отчаяния и безысходности.
– Ну, как? – очень тихо, чтобы не услышали остальные, спросила Валентина.
– Я бы мог вам назвать десять причин, по которым он мог бы быть уже давно мёртв. И я не могу назвать ни одной, по которой он мог бы быть жив. Но он жив. Пока.
Валентина вздохнула.
– Что там?
– Там – всё, что возможно, – врач, пожилой, небольшого роста еврей, устало склонил голову. – Разрыв селезёнки, желудок сильно повреждён, печень, почки. Кости таза сломаны, ноги буквально раздавлены, позвоночник… рёбра справа сломаны, два вошли в легкое… отбито всё, что можно в человеке отбить… сотрясение мозга, подозрение на то, что швы на черепе разошлись. Он в коме и вряд ли из неё выйдет.
– Оперировать его будут?
– Конечно, только с анализами закончим. Кровотечение час не могли остановить, еле справились.
– Кто оперирует? – Валентина стояла перед врачом очень прямо, стараясь ничем не выдать своих чувств.
– Я, – врач посмотрел на Валентину и вдруг тихо спросил: – Родственник?
– Нет, – ответила Валентина. – Знакомый…
– Что случилось, девочка? – в голосе врача вдруг зазвучала жалость. – Мне важно знать, что с ним произошло.
– Зачем? – опешила Валентина.
– Здесь очень много народу, – врач покосился на сидящих надсмотрщиков и руководство. – Если правителю скучно, клизму делают евреям. Он должен выжить… или ему лучше умереть? Что с ним случилось?
– Самоубийство. Он пытался покончить с собой… бросился под автобус. Просто от отчаяния. Не выдержал… девятнадцать лет держался – и не выдержал… Но если умрёт он – то большая часть тех, кого вы видите в этом коридоре, умрёт вслед за ним. И эта девочка на лавке, и этот рыжий в углу… и я. Теперь вы поняли, что с ним случилось?
– Будь я на его месте, я бы предпочёл умереть сразу. Даже если произойдёт чудо, и он выберется, он останется калекой на всю жизнь. Полупарализованным калекой. У него повреждён позвоночник. Сохраниться чувствительность, но ходить он не сможет… хотя, о чём я? Я уже сказал вам всё, даже больше, чем всё. Мне пора. Крепитесь, если сможете. Я постараюсь, девочка. Я таких, как ты вижу издалека. И таких, как он – тоже… Он меня потом ругать будет. Так ты уж замолви за меня перед ним словечко, хорошо?
Валентина кивнула.
Врач ушёл в зал.
Подошёл Юра.
– Что? – спросил он.
– Пока жив, – Валентина помолчала и добавила. – Врач – хороший мужик, должен справиться.
– Я ему не справлюсь! – Юра резко вздохнул и принялся ходить по коридору.
– Юра, пойди к Лину, выведи его на воздух, – попросила Валентина, – можешь даже этих позвать. Или посиди с ним в машине. Только не говори с ним ни о чём, а то он может…
– Хорошо, – Юра подошел к Лину, взял его под руку и потащил за собой. За ним, сохраняя дистанцию, пошли несколько надсмотрщиков. Юра остановился, что-то сказал им, один из надсмотрщиков подошёл к Лину, взял его под другую руку и таким порядком они скрылись за углом. К Валентине приблизилась Лена, постояла секунду, собираясь с мыслями, затем спросила:
– Ну что?
– Плохо, – Валентина отвернулась. – Он сказал, что Пятый в коме, и, вероятно никогда уже не выйдет из неё. Что же он наделал, несчастный! Что теперь будет…
В коридор вошёл тот надсмотрщик, который помогал Юре вести Лина.
– Валентина Николаевна, – позвал он, – вас Юрка зовёт.
– Чего такое?
– Лину стало плохо. Выйдите, они там на улице…
– Иду. Лена, не уходи отсюда, поняла? Я скоро вернусь.
Валентина вышла во двор, прилегающий к корпусу. Уже совсем стемнело, захолодало, поднялся ветер, который гнал палую бурую листву по сухой земле. Во дворе было темно, единственный фонарь был то ли разбит, то ли сломан, и Валентина не сразу увидела, где же Юра. Она беспомощно озиралась вокруг, когда тот позвал:
– Мы здесь, Валентина Николаевна! На лавке…
Валентина, наконец, сориентировалась. Юра стоял над Лином, который лежал грудью на шаткой узенькой лавочке. Левая рука его беспомощно свесилась вниз, правая лежала под головой. Юра осторожно тряс Лина за плечо.
Они стояли в прихожей Юриной квартиры, стараясь расположиться так, чтобы их не было видно из окон. Все подавлено молчали. Три машины, в которых было полно надсмотрщиков, стояли под окнами и у входа в дом. Правда, из них пока ещё никто не вышел, но было ясно, что это – ненадолго.
– Лин, Юра, послушайте, – вдруг сказал Пятый, доселе молчавший. – Есть шанс, пусть и маленький. Вы с Ленкой… не ты, Лин, а Юра… вы немного, пусть не на долго, отвлечёте их внимание. Выбегайте из квартиры, и орите, что есть мочи. В это время я дерну через окно и постараюсь отвлечь огонь на себя…
– Пристрелят, – мрачно заметил Юра.
– Нет, – ответил Пятый. – Пока я их буду водить, тех, что останутся сторожить окна… мы с ними немного побегаем, если получиться… ты, рыжий, тоже через окно, вылезаешь на улицу, берёшь любую машину и едешь на проспект. Там подберёшь меня… опять же если я буду жив. Только так мы сможем уйти. Рыжий хорошо водит, им за нами не угнаться.
– Попробуем, – согласился Юра. – Лин, что скажешь?
Лин кивнул, посмотрел пристально на Пятого и тихо, едва слышно, спросил:
– Почему – ты?
– Потому, что я – это я, – так же тихо ответил Пятый. – Начали, Лин.
Юра и Лена выбежали из дверей, что-то громко крича, а Пятый, подойдя к окну, коротко взглянул на Лина, который стоял на стрёме у дверей. Тот подождал несколько секунд, затем коротко кивнул. Пятый легко распахнул окно, и, сгруппировавшись, прыгнул. Огонь открыли сразу же, но Пятый был к этому готов, и не остался, конечно, на открытом пространстве. Выскочив из-за куста сирени, покрытого побуревшей редкой листвой, Пятый перекатился за стоящую неподалёку проржавевшую старую машину. Несколько пуль, противно взвизгнув, пронеслись буквально в нескольких сантиметрах над его головой. Сверху, из кроны дерева, упало несколько желтых листьев и тонких сухих веточек, которые были задеты выстрелом. У Пятого был Юрин пистолет, но пока что стрелять было рано. Он подождал ещё немного и перебежал за следующее дерево. Оттуда было видно окно Юриной квартиры. Из окна вымахнула серая тень и благополучно скрылась за углом, никем не замеченная. Пора было приводить в исполнение вторую часть плана. Пятый снова сменил укрытие, едва не лишившись при этом жизни – по нему стреляли уже с двух машин. Он на секунду высунулся из-за машины и наудачу выстрелил, особо не целясь. В ответ прогремели выстрелы. Опять перебежка. Где-то за углом завелась машина. Очень хотелось думать, что это Лин. Пятый отбросил пистолет, выскочил из своего укрытия и побежал. Никогда раньше в своей жизни он так не бегал. Пули взрывали сухую землю у его ног, выстрелы не смолкали. Вылетев на проспект, Пятый замедлил бег и оглянулся. Лина не было. Это был конец. Ему вдруг стало жарко, он вздрогнул. “Живым не дамся!” – пронеслось в голове. Он хотел перебежать на другую сторону проспекта, но дорогу ему преградил поток машин и он был вынужден бежать по островку безопасности посреди дороги. Они в секунду догнали его, машина, взвизгнув тормозами, остановилась, преграждая путь. Он хотел было перескочить через капот, но из машины посыпались, как горох из мешка, надсмотрщики, его прижали к капоту, завязалась драка. Неожиданно рядом с первыми “Жигулями” затормозили вторые, из них выскочил Лин, да так и остался стоять – на него навели оружие и приказали не двигаться. Лин с немым ужасом наблюдал за происходящим. Пятый дрался отчаянно, но силы его были уже на исходе. Последним усилием расшвыряв своих врагов, он отбежал в сторону и крикнул, задыхаясь:
– Думаете, возьмёте? Не выйдет!
Автобус он заметил уже минуту назад. Обыкновенный желтый “Икарус”, каких много. Мгновенно у Пятого в голове пронеслось множество мыслей – что плохо оставлять Лина одного на всём свете, что Арти не простит ему этой смерти, что сейчас будет очень больно, и что иначе произойти не может… Автобус пёр по проспекту, скорость у него была под семьдесят. Для его цели вполне довольно. Пятый свернул с островка безопасности и побежал по проезжей части. Автобус приближался стремительно и был уже совсем близко… На островке безопасности закричали. Пятый различил, в какой-то момент, перекошенное от страха лицо шофёра, а за его спиной – фотографию молодой красивой женщины с печальными глазами и неразборчивую надпись внизу…
Удар был страшен. Последнее, что Пятый услышал, был хруст ломающихся костей, его костей, скрежет тормозов, свист ветра… его швыряло, разворачивало, несло… так море крошит никчёмную деревянную щепку, разбивая её о каменистый берег… боль, адская боль, рванулась навстречу небу из всего его существа… а затем мир заполнила собой непроницаемая чернота…
– Нет! – выдохнул Лин. Люди на островке безопасности замерли. Все глаза были прикованы к тому, что творилось на дороге. Лин медленно, не обращая внимания на машины, пошёл к автобусу, уже неподвижному, нелепо и странно развернутому поперёк дороги. Кто-то выстрелил ему в ногу, но Лин даже не обернулся, не вздрогнул, хотя из простреленной ноги хлынула кровь.
Из автобуса высыпала порядочная толпа, дурак-водитель зачем-то открыл двери, но все, окружившие место только что происшедшей трагедии, расступились, словно по немой команде, пропуская Лина. Тот прошёл сквозь образовавшийся коридор молчащих лиц, медленно опустился на колени в лужу крови и поднял Пятому голову. Тот на секунду приоткрыл глаза и с трудом прошептал:
– Ю зуадже, Лин… Ио лефеп, ю дихслу… та нис…
Глаза Пятого закрылись. Лин молча наклонил голову, его кровь смешивалась с кровью Пятого… Осенний ветер, бледное высокое небо… Через толпу протолкалась Валентина.
– Отойдите! – крикнула она. – Ему же дышать не чем!
– Он умер, – сказал Лин. Он всё ещё поддерживал голову Пятому, трясущейся рукой стараясь стереть тому с лица кровь. Валентина склонилась над Пятым и положила руку ему на шею.
– Врёшь, Лин. Он жив. Мы ещё повоюем! Скорую вызвали?
* * *
…Чёрные облетевшие деревья в свете багряного заходящего солнца. Чугунный забор. Узенькие асфальтовые дорожки. Белые обветшавшие больничные корпуса. Склиф. Реанимационное отделение.В коридоре, узком и длинном, перед дверью в зал, на лавочке сидели Валентина с Леной. Юра, как заведённый, ходил взад-вперёд по коридору, не останавливаясь не на секунду, уже больше часа. Лин сидел на корточках у стены, бессильно уронив голову на руки. Нога его была замотана тряпкой, насквозь пропитавшейся кровью. К Лину иногда подходили люди, желавшие как-то помочь. Тогда Лин поднимал голову и люди, наткнувшись на его переполненный болью, полубезумный взгляд, шарахались в сторону, как ошпаренные. В отдаление по лавочкам расселись приехавшие следом надсмотрщики, принимавшие участие в задержание. Ещё дальше, в окружение телохранителей, расположился руководитель проекта “Сизиф”. Ни Валентина, ни Юра, ни Лена, не обращали на всю эту братию ни малейшего внимания. Лину, похоже, было настолько всё равно, что он не замечал даже близких ему людей. Свет мерцающей люминисцетной лампы нестерпимо резал глаза. Все ждали.
На третьем часу из зала вышел врач. Валентина поднялась ему навстречу, знаком приказав Лене и Юре – не подходите. Лин на секунду приподнял голову, затем снова замер в прежней позе отчаяния и безысходности.
– Ну, как? – очень тихо, чтобы не услышали остальные, спросила Валентина.
– Я бы мог вам назвать десять причин, по которым он мог бы быть уже давно мёртв. И я не могу назвать ни одной, по которой он мог бы быть жив. Но он жив. Пока.
Валентина вздохнула.
– Что там?
– Там – всё, что возможно, – врач, пожилой, небольшого роста еврей, устало склонил голову. – Разрыв селезёнки, желудок сильно повреждён, печень, почки. Кости таза сломаны, ноги буквально раздавлены, позвоночник… рёбра справа сломаны, два вошли в легкое… отбито всё, что можно в человеке отбить… сотрясение мозга, подозрение на то, что швы на черепе разошлись. Он в коме и вряд ли из неё выйдет.
– Оперировать его будут?
– Конечно, только с анализами закончим. Кровотечение час не могли остановить, еле справились.
– Кто оперирует? – Валентина стояла перед врачом очень прямо, стараясь ничем не выдать своих чувств.
– Я, – врач посмотрел на Валентину и вдруг тихо спросил: – Родственник?
– Нет, – ответила Валентина. – Знакомый…
– Что случилось, девочка? – в голосе врача вдруг зазвучала жалость. – Мне важно знать, что с ним произошло.
– Зачем? – опешила Валентина.
– Здесь очень много народу, – врач покосился на сидящих надсмотрщиков и руководство. – Если правителю скучно, клизму делают евреям. Он должен выжить… или ему лучше умереть? Что с ним случилось?
– Самоубийство. Он пытался покончить с собой… бросился под автобус. Просто от отчаяния. Не выдержал… девятнадцать лет держался – и не выдержал… Но если умрёт он – то большая часть тех, кого вы видите в этом коридоре, умрёт вслед за ним. И эта девочка на лавке, и этот рыжий в углу… и я. Теперь вы поняли, что с ним случилось?
– Будь я на его месте, я бы предпочёл умереть сразу. Даже если произойдёт чудо, и он выберется, он останется калекой на всю жизнь. Полупарализованным калекой. У него повреждён позвоночник. Сохраниться чувствительность, но ходить он не сможет… хотя, о чём я? Я уже сказал вам всё, даже больше, чем всё. Мне пора. Крепитесь, если сможете. Я постараюсь, девочка. Я таких, как ты вижу издалека. И таких, как он – тоже… Он меня потом ругать будет. Так ты уж замолви за меня перед ним словечко, хорошо?
Валентина кивнула.
Врач ушёл в зал.
Подошёл Юра.
– Что? – спросил он.
– Пока жив, – Валентина помолчала и добавила. – Врач – хороший мужик, должен справиться.
– Я ему не справлюсь! – Юра резко вздохнул и принялся ходить по коридору.
– Юра, пойди к Лину, выведи его на воздух, – попросила Валентина, – можешь даже этих позвать. Или посиди с ним в машине. Только не говори с ним ни о чём, а то он может…
– Хорошо, – Юра подошел к Лину, взял его под руку и потащил за собой. За ним, сохраняя дистанцию, пошли несколько надсмотрщиков. Юра остановился, что-то сказал им, один из надсмотрщиков подошёл к Лину, взял его под другую руку и таким порядком они скрылись за углом. К Валентине приблизилась Лена, постояла секунду, собираясь с мыслями, затем спросила:
– Ну что?
– Плохо, – Валентина отвернулась. – Он сказал, что Пятый в коме, и, вероятно никогда уже не выйдет из неё. Что же он наделал, несчастный! Что теперь будет…
В коридор вошёл тот надсмотрщик, который помогал Юре вести Лина.
– Валентина Николаевна, – позвал он, – вас Юрка зовёт.
– Чего такое?
– Лину стало плохо. Выйдите, они там на улице…
– Иду. Лена, не уходи отсюда, поняла? Я скоро вернусь.
Валентина вышла во двор, прилегающий к корпусу. Уже совсем стемнело, захолодало, поднялся ветер, который гнал палую бурую листву по сухой земле. Во дворе было темно, единственный фонарь был то ли разбит, то ли сломан, и Валентина не сразу увидела, где же Юра. Она беспомощно озиралась вокруг, когда тот позвал:
– Мы здесь, Валентина Николаевна! На лавке…
Валентина, наконец, сориентировалась. Юра стоял над Лином, который лежал грудью на шаткой узенькой лавочке. Левая рука его беспомощно свесилась вниз, правая лежала под головой. Юра осторожно тряс Лина за плечо.