Страница:
– Может, завтра?
– Сегодня.
– Поймите правильно, но не долеченная ангина в девяноста девяти процентах случаев даёт осложнения на сердце. Вы его убьёте.
– Это уже не ваша забота. Вы своё дело сделали.
– Я не призываю вас к тому, чтобы вы жалели его, но, как я понял, он вам нужен. Если вы отправите их обратно сейчас, он просто не выдержит нагрузки. Вам нужен ещё один труп для вскрытия?
– Повторяю, это не ваше дело. Чтобы совесть вас особо не мучила, могу сказать, что новый состав надсмотрщиков предупреждён о том, что этих двоих доводить до кончины не рекомендуется… Вы просили, чтобы я больше не ставил вас на подобную работу?
– Да, конечно. Я – человек сентиментальный, старый, – Эдуард Гершелевич вымученно улыбнулся. – Не скрою, мне их жаль. Знаете, как бродячих собак. Идёшь иной раз по улице…
– Не продолжайте. Я постараюсь, чтобы вас больше не привлекали к выполнению таких заданий. Возвращайтесь к своей работе и постарайтесь поскорее забыть о том, что вы здесь наблюдали. Чем скорее, тем лучше. Всего хорошего.
Снова четвёртый подземный. Снова зал. Вот только…
– Ты гляди, Гришук, это к тебе клиенты пожаловали! – раздался голос за их спинами, когда они шли мимо дверей “тимов”. – В восьмёрку? – спросили конвоира.
– Туда, – подтвердил тот. – Кто принимает?
– Гриша примет, он там за главного, – ответили откуда-то из-за спин. – Может, этих пока в “тим” сунуть, чтоб под ногами не путались?
– Открывай, – распорядился конвоир. Щёлкнул замок. – Лежать, – приказал кто-то невидимый, – ишь, какие… левые, что ли?…
Люди ушли, голоса затихли.
– Лин, – тихонько позвал Пятый, – ты как?
– Пока нормально, – усмехнулся в ответ рыжий, – но ты не волнуйся, это мы скоро поправим…
– Слушай, где они таких набрали? – спросил Пятый, имея в виду новых надсмотрщиков. – Они же ни хрена не боятся!
– Это точно, – Лин зевнул, – давай пока поспим, что ли, а то скоро – в зал, чует моя душенька.
– Моя – тоже, – поморщился Пятый. – Мы попробуем бежать, Лин? Или не поверим и продолжим здесь загибаться, как раньше?
– Кому не поверим? – не понял Лин.
– Эдуарду. Он говорил, что у нас выйдет…
– Ты там, во дворе, только на небо смотрел? – спросил Лин. – Или и по сторонам тоже?
– По сторонам – тоже, – признался Пятый. – Там лес, рыжий. А в лесу всегда можно укрыться, я же знаю…
– Ты сравнил! То – Окист, а это… подумать страшно. Хотя, где наша не пропадала! Уж больно мне не хочется лезть в машину… нет, правда. Ты же знаешь, технику я люблю, но не такую, из-за которой гибнут люди. Я…
– Лин, остановись, – попросил Пятый. – Не начинай, и так тошно. Спи, пока есть время, ведь потом сам жалеть будешь…
– Буду, – согласился Лин, – а как же! Но сейчас я не хочу спать, я хорошо выспался там, где мы были, поэтому…
– Тихо, – предостерегающе сказал Пятый, – кто-то идёт.
Человек прошёл мимо двери и они, как по команде, облегчённо вздохнули.
– Пронесло, кажется, – прошептал Пятый.
– Всё отлично. Люблю новизну, – подытожил Лин.
И один, и второй прекрасно представляли, что несла эта новизна… Только думать об этом не хотелось. По крайней мере – пока не хотелось. Может, это было правильно, кто знает.
Седьмой год
– Помню… ты думаешь, получится? – в усталом голосе Пятого звучало безразличие. – По-моему, мы там просто ляжем, как и остальные.
– Какая разница – там или здесь?… Всё едино.
– Что верно, то верно. Я как подумаю, что придётся опять тащить этот ящик – мне дурно становится. Сил нет, понимаешь, рыжий? Нет сил. Совсем.
– Понимаю, у меня то же самое. Попробуем, была – не была. Может, получится.
– Когда? – Пятый немного оживился и Лин сразу же воспрял духом – последнее время его стало пугать состояние друга – отрешённое, заторможенное.
– Давай сегодня же, – решил Лин. – Ты помнишь, что мы видели на улице?
– Да, естественно… – Пятый задумался. – Значит, так… Двор, ворота, КПП… что ещё?… А, вот! Вышки эти, по углам. К ним подходить близко нельзя – засекут, станут стрелять. Попробуем через ворота, не мудрствуя лукаво. Главное – чтобы не пристрелили на выходе, а потом… прорвёмся, как этот учил.
– Хорошо. Допустим, мы поднялись наверх… а дальше?
– Посмотрим, что сейчас загадывать, – Пятый лёг и отвернулся к стене. – Спи, Лин, пока можно… скоро придут…
– Да знаю я, – Лин тоже лёг, стараясь не обращать внимания на холод. Уснули они мгновенно, усталость брала своё. Это продолжалось уже шесть лет, и за эти шесть лет они изменились очень сильно – как внешне, так и внутренне. Ими руководствовало теперь лишь одно – отчаяние. Иначе бы они и подумать не посмели о том, что решили сделать теперь.
– Суки, – прохрипел он им вслед, – это вам отдельно зачтётся!…
Лин и Пятый беспрепятственно поднялись на первый наземный этаж – на лестнице не оказалось никого. Пока Пятый беспомощно озирался в поисках блокиратора, Лин успел выглянуть за дверь, ведущую на улицу. В караулке тоже не было людей – Лин и Пятый пока и предположить не могли, что этот пост временно снят. Пока им везло, но они даже не осознавали этого везенья. Пятый отыскал наконец нужную кнопку – где-то внизу раздался одновременный щелчок закрывшихся разом замков.
– Хреново, – Лин, отвернувшись от двери, посмотрел на Пятого. – Ни одной машины…
– И что дальше? – спросил Пятый. Он всё ещё стоял рядом с панелью управления, придерживая кнопку рукой. – Решили – значит надо делать…
– Как? – спросил Лин.
– Дай сообразить… Ты видишь охрану?
– Да, они сменяются… одни только что подошли, другие уходят…
– Пошли, самое время! – Пятый быстро подошёл к двери и выглянул наружу. – Так… Лин, по моей команде – бежим к воротам, выходим через них – и в лес. Понял?
– Не по дороге?…
– Нет. Надо уйти с открытого пространства, в лесу нас ловить будет значительно труднее, можно спрятаться… как-то пересидеть… Что скажешь?
– Пойдёт… так, эти выходят, – Лин вопросительно поглядел на Пятого.
– Давай!…
Такому рывку позавидовал бы любой спринтер. Охранники у ворот не успели вовремя сориентироваться – мимо них пронеслись какие-то тени, в мгновение ока выскочили за ворота и бросились к деревьям. Только через долгие пятнадцать секунд до охраны дошло, что что-то неладно.
– Побег! – истошно заорал кто-то. – Огонь! Чего рожаете!
Пятый и Лин неслись, не разбирая дороги, продираясь через кусты, едва успевая, а то и не успевая, отводить руками ветки, хлеставшие их по лицам. Звуки выстрелов за спинами становились всё дальше и глуше, он они уже не могли остановиться – их гнал вперёд вовсе не разум, нет, это был инстинкт, слепой, древний – беги, чтобы выжить. И не налети Пятый на какой-то корень, попавшийся ему на пути, не упади он после этого – они бы нипочём не остановились. Лин, поняв, что Пятого рядом нет, страшно перепугался. Битый час он бродил по кустам, тихонько окликая друга – кричать он боялся, ведь за ними, как он справедливо полагал, могли гнаться. Наконец Пятый откликнулся. Он сидел возле ствола какого-то дерева и держался обеими руками за голень правой ноги.
– Пошли, – подойдя к нему, сказал Лин. – Они вот-вот будут здесь…
– Я не могу… по-моему, я сломал ногу, – ответил Пятый.
– О, Господи… что делать? – Лин сел на корточки рядом с Пятым. – Мы же не можем…
– Придётся прятаться, я далеко не уйду… больно как… Лин, откуда у тебя на руке кровь?
– Не знаю, – Лин в замешательстве посмотрел на свою руку, – может, зацепился?
– Рыжий, посмотри… вон там, где маленькие деревья… там сухо? Пойди, глянь.
– Сухо, – ответил Лин, вернувшись обратно. – Пойдём. Помочь?
– Пожалуй… спасибо, рыжий… как бы я без тебя…
– Как и я – без тебя… опирайся, так удобнее будет… Пятый?…
– Что, Лин?…
– Мне что-то нехорошо… пойдём поскорее…
– Рыжий, что такое? – Пятый остановился, опираясь на ствол ближайшей тонкой осинки. – Что с тобой?
– Я не знаю… меня трясёт…
Кое-как они добрели до группки молодых низких ёлочек, и, пробравшись под ветками, в изнеможении свалились на землю. Было холодно, ковёр опавших листьев и побуревшей травы указывал на то, что в лесу царила осень. Стояла середина октября, ветер, уже тугой и холодный, гнал низкие тяжёлые облака, полные дождя, над умирающим лесом. Шум деревьев, поющих свою прощальную монотонную песню, не позволял толком уснуть – после могильной тишины стен предприятия он казался столь непривычным, что не давал покоя. Они устали настолько сильно, что даже толком не осознали, сколько времени пробыли в лесу – смену дня и ночи они не замечали. Холод и бессонница. И ещё что-то, но что – они осознали гораздо позднее. Это великолепное ощущение – единения с чем-то большим и прекрасным – они сумели осознать, когда этот первый и самый неудачный побег был уже давно позади…
Пятый так и не смог вспомнить, что же было дальше. Он помнил, что его били, что заставляли идти самостоятельно, хотя он от боли в ноге не мог сделать и шагу. Кто-то, он так и не понял, кто, орал у него над ухом:
– Пошёл, урод! Как бежать – это они могут, а как назад – так ноги не идут? Пошёл, сволочь!…
Пятый слышал, что Лину тоже изрядно достаётся, но ничем помочь не мог – сам еле шёл. Потом, возле дороги, их догнала вторая группа поиска, которая тоже имела на Пятого с Лином свои виды – кому охота таскаться за двумя ублюдками по промозглому осеннему лесу? Последнее, что Пятый запомнил – это страшный удар прикладом по груди и голос:
– В кузов, мразь! Пошёл! Кидайте второго!…
…Пробуждение было нереальным – всё плыло, не на чем было остановить взгляд. Пятый несколько секунд пролежал неподвижно, приходя в себя, пытаясь понять – что же происходит?… Он задыхался, дышать что-то мешало. Пятый дёрнулся, пытаясь освободиться, но тут кто-то невидимый вытащил у него изо рта мешавший дышать предмет, а ворчливый голос над его головой произнёс:
– Спокойно. Не рыпайся. Постарайся пока не дышать глубоко, а то…
С предупреждением обладатель ворчливого голося опоздал – Пятый сразу же попытался вздохнуть поглубже и тут же вскрикнул от боли.
– Ничего страшного. Просто, когда ломают рёбра, всегда дышать больно. Пройдёт. Терпи пока.
Пятый с трудом повернул голову и огляделся. Они находились в комнате с облицованными белым кафелем стенами, с двумя узкими кушетками по углам и странного вида столом посредине. Стол освещала яркая лампа, стоящая над ним на специальном штативе. На столе лежал Лин. Он лежал на груди, руки его, переброшенные вперёд, бессильно свешивались вниз, под грудью виднелся край валика. Пятого словно полосонули прямо по сердцу остро отточенным ножом.
– Лин… – в его голосе прозвучал испуг, – о Господи…
– Что – “Господи”? – пожилой человек, стоявший у стола, наконец повернулся и Пятый тут же его узнал. – Я у тебя спрашиваю: что – “Господи”?…
– Рыжий… он что… он умер?…
– С чего ты взял такую глупость? Мне надо наложить кучу швов, поэтому я просто ввёл ему анестетик. Он спит. И будет спать, пока я не сниму капельницу. Ты и сам так же спал, между прочим.
– Простите, Алексей Лукич… я не подумал…
– Больше думай – дольше проживёшь.
– Но он… он же так задохнётся…
– У меня ещё никто никогда не задыхался, – отрезал Лукич. Он легко поднял Лину голову и, придерживая под лоб, повернул к Пятому. – Посмотри, если не веришь. Язык зафиксирован? Зафиксирован. Слизистая хорошая? Хорошая. Пульс тоже. Чего тебе ещё надо?… Не мешай мне работать.
Несколько минут прошло в молчании, затем Лукич сказал, отходя от стола:
– Вот теперь я тебя слушаю. Что ты хотел сказать?
– Я?… – Пятый непонимающим взглядом посмотрел на врача. – Как мы здесь оказались?
– Моими заботами. Вы сейчас на первом предприятии… впрочем, вы тут уже были в том году. Вспомнил?
– Да… Алексей Лукич… а почему так больно?…
– Погоди, – Лукич поднял Лина на руки и переложил на койку. – Вот так вот… вот и хорошо… Больно почему?… Да так, мелочи всякие… Как вам такое в головы взбрело, не пойму? Убили бы запросто, хорошо, что я там случился, прекратил это всё…
– А что ещё оставалось делать?… Я и сам пока не пойму, как мы вообще на такое решились… Раньше я и подумать не мог, что мы…
– Погоди, я сейчас, – Лукич подошёл к рыжему и внимательно присмотрелся, – отходит помаленьку, точно… ты гляди!… Ну-ка, ну-ка, что у нас тут?…
Лин вздрогнул, голова его дёрнулась, он застонал. Лукич проворно сел рядом и положил одну руку Лину на лоб, а вторую – на плечо.
– Лежать, – повелительно сказал он, – всё хорошо. Открой глаза и постарайся не дёргаться зря. Вот так, вот молодец… Тихо. Вот так… Я же сказал – не дёргайся, швы разойдутся… Пятый, чего ты там такое спросил?
– Я сказал, что не могу понять, как такое произошло… Словно я не сам, а кто-то ещё это делал – бежал, прятался… странно… Это на меня не похоже, я обычно остаюсь… не помню, чтобы я бежал от кого-то раньше…
– Подумаешь!… Мало ли кто и как жил раньше?… Ты думай, как вам дальше выживать.
– Хорошо… Но всё же…
– Ладно, брось. Эй, рыжий, давай-ка ты просыпайся, что ли. Нечего валяться просто так…
Лин и так уже пришёл в себя, правда, соображал он пока что явно с трудом. Он, как и Пятый за минуту до него, тоже первым делом попытался поглубже вздохнуть. С точно тем же результатом.
– Больно как… – Лин с недоумением посмотрел на Пятого. – И как ты терпел?… Тогда, когда поединок… ты помнишь?… Руку тебе тогда…
– Лин, это к делу не относится, – сказал Пятый. – Не вспоминай… Ты как?
– Нормально… или нет? – Лин посмотрел на Алексея Лукича. – Что такое?…
– Не, вы положительно дураки, – покачал головой Лукич. – Редкие причём. Как живы-то остались – расскажите.
– Я не знаю, – признался Пятый. – Сам этого понять не могу… и не помню доброй половины. Хорошо помню, как ногу сломал… споткнулся о корень…
– Не сломал ты её, просто вывихнул. Я вправил, – сказал Лукич, – как новая теперь будет. Не бери в голову.
– А я… – Лин замялся, – я помню, как мы в кустах сидели. Холодрыга страшная, так согреться хотелось…
– Как сейчас-то? – спросил Лукич.
– Ни в какое сравнение не идёт, – покачал головой Пятый. – Болит только всё…
– Терпи, – посоветовал Лукич. Пятый кивнул. – Ребят, я тут подумал… вы сколько тут лет находитесь?
– Седьмой год, – ответил Лин. Он лежал на своей койке, закутавшись в тонкое одеяло. – Что-то я замёрз…
– Вам нужно отдохнуть. И я уже решил, как это можно устроить. Я вас выведу. Понятно?
– Но как? – не понял Пятый.
– Да просто. Выпущу под честное слово.
– Какое слово? – не понял Пятый.
– Ваше обещание. Вы вернётесь.
– Мы и бежать-то не собирались, – заметил Лин.
– В что же вы в лесу делали? – ехидно спросил Лукич.
– Мы хотели спать, – ответил Пятый. – Просто поспать…
– Ну и как?
– Не получилось. Слишком много шума…
– В лесу?
– Да… деревья, трава… там так красиво, что я подумал о том, что будет разумней просто сидеть и смотреть. И будет хорошо… так хорошо, что и не передать. Вы говорите – вернуться… Я тогда думал, что вообще не смогу вернуться оттуда… никогда. Думал, что так и умру там… в этом лесу.
– Брось, и не думай даже об этом. Ишь чего! Умирать! Ну, ты даёшь, молодой!…
– Да я… просто так… – Пятый жалобно посмотрел на старого врача. – Я и сам не понимаю, что говорю, наверное.
– Не наверное, а точно, – подытожил тот. – Хватит тебе болтать, лучше послушай. Денька три побудете здесь, отдохнёте, отоспитесь. Затем… я чего-нибудь придумаю, это как пить дать. Обещаю. Вы только больше такой самодеятельностью не занимайтесь, а то, неровен час, и прибить могут. Сам знаешь… А кто вас на это надоумил-то?
– Эдуард Гершелевич… с год назад. Мы имели возможность с ним пообщаться, он нам и рассказал, что и как нужно делать. Мы так и сделали.
– И допустили множество ошибок. Начать хотя бы с того, что вы запаниковали. Потом… там, откуда вы, гм, приехали… или прилетели?… ладно, не важно. Там времена года есть?
– Есть, – мрачно ответил Пятый.
– Ты понимаешь, башка твоя садовая, что вы могли бы, к примеру, замёрзнуть насмерть в этом лесу? Понял? Или нет? Ещё хорошо, что не зима сейчас, ей Богу… А была бы зима? Что тогда?
– Не знаю, – честно ответил Пятый. Ему было всё равно, он устал. Хотелось спать, а не заниматься разрешением неразрешимых вопросов. – И что делать?…
– Думать головой.
– Хорошо, буду думать, – покорно согласился Пятый. – Ладно…
– То-то и оно, что хорошо. Это вам здесь хорошо. Тепло, светло, покормим… Я вот посмотрю, как он у вас получится в городе. Хорошо или плохо.
– Я постараюсь, чтобы хорошо. – примирительно сказал Лин.
– А ты вообще молчи, – отрезал Лукич. – Нашёлся, умный!… Ты хоть понял, с кем поссорился?
– Нет, – Лин покачал головой. – А с кем?
– Идиот, – ухмыльнулся Лукич. – Ладно, не понял – и не надо. Жив-здоров остался – и то хорошо. Значит, так. Всё, что я могу сделать – так это дать вам ключи от своей машины. Понятно?
– Не очень, – признался Пятый.
– Всё будет выглядеть так, словно вы у меня её угнали. Можете даже поставить мне синяк под глаз – для пущей правдоподобности.
Пятый отрицательно покачал головой.
– Я этого делать не стану, – сказал он.
– Я тоже, – добавил Лин.
– Это почему? – спросил старый врач.
– Вы не делали нам ничего плохого. Поэтому мы…
– Поэтому-то вы и дураки. Вот именно поэтому. Вам сейчас одно нужно – как-то выжить. И если я не прав, то можете бросить в меня камень.
– Что? – не понял Лин. – Камень? А зачем?
– Это образно, – пояснил врач. – В смысле, что я…
– Я понял, – Пятый тяжело вздохнул. – А что нам делать дальше? Предположим, мы… позаимствовали у вас вашу машину. И что? Куда потом?
– Доедите до города. Тачку мою бросите… скажем, у первого моста, который будете проезжать. Не ошибётесь, он там один. Потом?… Найдите место, где можно отсидеться и осмотреться. Любое. Подвал, чердак…
– А дальше? – прищурился Лин.
– Смотря по обстоятельствам. Не знаю… От голода там не загнитесь ненароком, поняли? С едой могут возникнуть сложности. Хотя… а, ладно, разберётесь. Теперь – спать. Немедленно. Я ещё посмотрю, можно ли будет вообще вас выпускать. Вы мне оба не нравитесь.
– Почему? – не понял Лин.
– Выглядите хреново. Вы ещё вот что… с милицией не связывайтесь. А то потом хлопот не оберёшься.
– Я не знаю, что это такое, – ошарашено сказал Пятый. – Я вообще ничего не знаю. Совсем. Не по себе как-то…
– Ничего, научитесь, – успокаивающе ответил Лукич. – Спать, дорогие мои, спать немедленно. Пятый, ты мне для очистки совести покажи-ка ещё раз твою ногу… А то ты говоришь – сломал, а я тут что-то не понял, что ли… да нет, нормально, и вправду только вывих был. Ходи осторожно, не бегай.
– Куда уж мне… бегать, – вздохнул Пятый. – Так всё болит…
– Слушайте, вы есть хотите? – спросил Лукич. – А то…
Пятый и Лин переглянулись. Может, стоит сказать, что да? Тарелка баланды хоть даже и одна на двоих пришлась бы кстати, очень кстати. Хоть полтарелки… Лин несмело кивнул, затем спросил:
– А вы сами?…
– Да я-то евший, чай не из голодного края. Сейчас, притащу…
Лукич порылся в шкафу, стоящем подле двери, и вытащил из него батон белого хлеба, пачку заварки, и масло. Затем, положив найдённое на стул, начал обыскивать шкаф по новой.
– Да где ж это было-то? – спросил он в пространство, ни к кому непосредственно не обращаясь. – А, вот…
К найдённым продуктам прибавилась ещё и пачка печенья. Пятый и Лин расширившимися глазами смотрели на происходящее. Лукич принялся резать хлеб, а затем стал щедрой рукой намазывать на него подтаявшее в тепле масло… и тут Лин заплакал. Он сидел на своей койке, жалкий, несчастный, низко опустив голову, до крови закусив нижнюю губу и не имея сил поднять голову. Пятый слез с кровати и, прихрамывая, подошёл к другу.
– Рыжий, – позвал он, – ну не надо… не надо… это всего лишь хлеб… Лин, не надо… зачем ты так…
– Философы… – прошептал Лин. – Приспособленцы… циники… это же так… просто… такая мелочь… Дураки… вы ничего не понимаете. А я… это не честно, Пятый!… Это… несправедливо… я не верю в то, что я виноват до такой степени, что надо мной можно так издеваться!…
– Ты это чего? – Лукич тоже подошёл к Лину. – Ты это брось, слышишь? Друг твой дело говорит – не стоит оно того.
– Вы когда-нибудь голодали? – с ожесточением спросил Лин. – Вы понимаете, каково это?…
– Да, голодал, – кивнул Лукич. – Я не только голодал, я ещё и воевал в это время. Ты знаешь, что это такое?
– По-моему, мы это делаем сейчас, – тихо сказал Пятый.
– Верно, – кивнул Лукич. – Я думал о вас, ребятки и понял, что вы и впрямь воюете. Вот только с кем и за что – я знать не хочу. Мне про это прошу не говорить.
– Почему? – спросил Пятый.
– Я хочу жить, дружок. Мне эти сведения не нужны по той простой причине, что я очень хорошо знаю, что обычно следует за их получением. Ясно выражаюсь?
– Куда яснее, – вздохнул Пятый.
– Ты сядь, а то вовсе обезножишь, – Лукич указал Пятому на кровать. – В ногах правды нет. Я обещаю, что пока вы у меня – с голодухи не помрёте. Даже наоборот.
– Ладно, – Пятый покорно сел. – Хорошо… Простите, но я хотел задать вам несколько вопросов… если вас это не затруднит, конечно…
– Ладно, валяй, – разрешил Лукич. – Только не очень долго.
– Я хотел спросить, как вы всё это терпите? – Пятый пристально посмотрел на врача. – Я не хочу сказать, то, что вокруг… это же всё неправильно…
– Пятый, – уже успокоившийся Лин с недоверием поглядел на друга. С недоверием и непониманием. – Ты что?…
– Я просто пытаюсь понять, как вы тут живёте? Мне кажется, что мы не сможем выдержать там… мы слишком чужие…
– Вы очень хорошо адаптируетесь, – спокойно сказал Лукич. – Не волнуйтесь. Справитесь. А что до того, как вы выдержите… время покажет. Я думаю, всё будет хорошо. Тем более…
– Что? – спросил Пятый.
– Да так… ладно. Ешьте – и спать.
– Ладно, – Лин несмело взял бутерброд с маслом, – Пятый, бери, если можно…
– Нужно. Бери, дружок, не стесняйся. Вы только не торопитесь, а то как бы не поплохело вам от еды после такого поста.
– Мы постараемся, – промямлил Лин с набитым ртом. – Хорошо-то как!…
– Да… ведь мы уже больше года досыта не ели, – тихо сказал Пятый. – Я и не думал, что когда-нибудь доведётся… Однако… Алексей Лукич, спасибо вам большое, я даже не знаю, как вас благодарить.
– Перестань, надоело, – отмахнулся тот. – Ты вот мне скажи – почему это ты решил, что не сумеешь у нас адаптироваться? С чего ты это взял?
– Организация жизни у вас и у нас очень сильно разница, – пожал плечами Пятый. – Если так можно сказать… Я же почти не знаю, как там, у вас… но там, откуда мы родом, никто и никогда не стал бы, к примеру, есть там, где собирается потом спать. Это, конечно, мелочь… но из подобных мелочей складывается жизнь. Что ещё?… Вы сказали, что дадите нам свою машину. У нас это… можно приравнять к… словом, как у вас посмотрят на то, что вы поделитесь с нами, к примеру, своей женой?…
– По возрасту она тебе не подойдёт, – заметил Лукич с усмешкой, – а так… ну, косо бы посмотрели.
– У нас это – практически так же. Машина обычно связана с человеком… порой даже крепче, чем жена…
– Да, – согласно покивал Лин. – Что верно, то верно…
– Да всё с вами будет хорошо, – успокоил Лукич. – Должно быть…
– Сегодня.
– Поймите правильно, но не долеченная ангина в девяноста девяти процентах случаев даёт осложнения на сердце. Вы его убьёте.
– Это уже не ваша забота. Вы своё дело сделали.
– Я не призываю вас к тому, чтобы вы жалели его, но, как я понял, он вам нужен. Если вы отправите их обратно сейчас, он просто не выдержит нагрузки. Вам нужен ещё один труп для вскрытия?
– Повторяю, это не ваше дело. Чтобы совесть вас особо не мучила, могу сказать, что новый состав надсмотрщиков предупреждён о том, что этих двоих доводить до кончины не рекомендуется… Вы просили, чтобы я больше не ставил вас на подобную работу?
– Да, конечно. Я – человек сентиментальный, старый, – Эдуард Гершелевич вымученно улыбнулся. – Не скрою, мне их жаль. Знаете, как бродячих собак. Идёшь иной раз по улице…
– Не продолжайте. Я постараюсь, чтобы вас больше не привлекали к выполнению таких заданий. Возвращайтесь к своей работе и постарайтесь поскорее забыть о том, что вы здесь наблюдали. Чем скорее, тем лучше. Всего хорошего.
* * *
Снова машина. Дорога обратно. Они молчали, не в силах произнести ни слова от охватившего их отчаяния. К тому же они боялись говорить, могли лишь обмениваться скупыми, короткими мыслями. Когда их вели к двери, Пятый остановился и посмотрел на небо… словно стараясь запомнить, как оно выглядит, он будто хотел впитать небо в свою душу… конвоир подтолкнул его и он покорно, опустив глаза, пошёл вперёд. Теперь он не боялся – небо вернулось к нему. “Попрощался?”, – услышал Пятый у себя в голове голос Лина. “Нет, – ответил он, – наоборот”. Двери сомкнулись за их спинами.Снова четвёртый подземный. Снова зал. Вот только…
– Ты гляди, Гришук, это к тебе клиенты пожаловали! – раздался голос за их спинами, когда они шли мимо дверей “тимов”. – В восьмёрку? – спросили конвоира.
– Туда, – подтвердил тот. – Кто принимает?
– Гриша примет, он там за главного, – ответили откуда-то из-за спин. – Может, этих пока в “тим” сунуть, чтоб под ногами не путались?
– Открывай, – распорядился конвоир. Щёлкнул замок. – Лежать, – приказал кто-то невидимый, – ишь, какие… левые, что ли?…
Люди ушли, голоса затихли.
– Лин, – тихонько позвал Пятый, – ты как?
– Пока нормально, – усмехнулся в ответ рыжий, – но ты не волнуйся, это мы скоро поправим…
– Слушай, где они таких набрали? – спросил Пятый, имея в виду новых надсмотрщиков. – Они же ни хрена не боятся!
– Это точно, – Лин зевнул, – давай пока поспим, что ли, а то скоро – в зал, чует моя душенька.
– Моя – тоже, – поморщился Пятый. – Мы попробуем бежать, Лин? Или не поверим и продолжим здесь загибаться, как раньше?
– Кому не поверим? – не понял Лин.
– Эдуарду. Он говорил, что у нас выйдет…
– Ты там, во дворе, только на небо смотрел? – спросил Лин. – Или и по сторонам тоже?
– По сторонам – тоже, – признался Пятый. – Там лес, рыжий. А в лесу всегда можно укрыться, я же знаю…
– Ты сравнил! То – Окист, а это… подумать страшно. Хотя, где наша не пропадала! Уж больно мне не хочется лезть в машину… нет, правда. Ты же знаешь, технику я люблю, но не такую, из-за которой гибнут люди. Я…
– Лин, остановись, – попросил Пятый. – Не начинай, и так тошно. Спи, пока есть время, ведь потом сам жалеть будешь…
– Буду, – согласился Лин, – а как же! Но сейчас я не хочу спать, я хорошо выспался там, где мы были, поэтому…
– Тихо, – предостерегающе сказал Пятый, – кто-то идёт.
Человек прошёл мимо двери и они, как по команде, облегчённо вздохнули.
– Пронесло, кажется, – прошептал Пятый.
– Всё отлично. Люблю новизну, – подытожил Лин.
И один, и второй прекрасно представляли, что несла эта новизна… Только думать об этом не хотелось. По крайней мере – пока не хотелось. Может, это было правильно, кто знает.
Седьмой год
Город
– Попробовать стоит. Всё равно, терять нам уже нечего, – Лин говорил тихо, едва слышно. В “тиме” сейчас царила тишина, все спали. – Ты помнишь, что нам советовал тот… забыл, как звали… а, вот – Эдуард Гершелевич.– Помню… ты думаешь, получится? – в усталом голосе Пятого звучало безразличие. – По-моему, мы там просто ляжем, как и остальные.
– Какая разница – там или здесь?… Всё едино.
– Что верно, то верно. Я как подумаю, что придётся опять тащить этот ящик – мне дурно становится. Сил нет, понимаешь, рыжий? Нет сил. Совсем.
– Понимаю, у меня то же самое. Попробуем, была – не была. Может, получится.
– Когда? – Пятый немного оживился и Лин сразу же воспрял духом – последнее время его стало пугать состояние друга – отрешённое, заторможенное.
– Давай сегодня же, – решил Лин. – Ты помнишь, что мы видели на улице?
– Да, естественно… – Пятый задумался. – Значит, так… Двор, ворота, КПП… что ещё?… А, вот! Вышки эти, по углам. К ним подходить близко нельзя – засекут, станут стрелять. Попробуем через ворота, не мудрствуя лукаво. Главное – чтобы не пристрелили на выходе, а потом… прорвёмся, как этот учил.
– Хорошо. Допустим, мы поднялись наверх… а дальше?
– Посмотрим, что сейчас загадывать, – Пятый лёг и отвернулся к стене. – Спи, Лин, пока можно… скоро придут…
– Да знаю я, – Лин тоже лёг, стараясь не обращать внимания на холод. Уснули они мгновенно, усталость брала своё. Это продолжалось уже шесть лет, и за эти шесть лет они изменились очень сильно – как внешне, так и внутренне. Ими руководствовало теперь лишь одно – отчаяние. Иначе бы они и подумать не посмели о том, что решили сделать теперь.
* * *
– Подъём! – надсмотрщик по имени Никита, которого сотоварищи звали просто Кит, стоял у двери “тима”, не подозревая ничего дурного. Он даже удивиться не успел тому, что произошло дальше. На него, не успевшего ничего сообразить, с двух сторон бросились те самые странные “рабочие”, номера пятый и седьмой. Действовали они на редкость слаженно и организованно – через три секунды надсмотрщик, лёжа на полу, имел возможность услышать только быстро удаляющиеся шаги этих двоих. Пошевелиться он не мог, почему-то не получалось.– Суки, – прохрипел он им вслед, – это вам отдельно зачтётся!…
Лин и Пятый беспрепятственно поднялись на первый наземный этаж – на лестнице не оказалось никого. Пока Пятый беспомощно озирался в поисках блокиратора, Лин успел выглянуть за дверь, ведущую на улицу. В караулке тоже не было людей – Лин и Пятый пока и предположить не могли, что этот пост временно снят. Пока им везло, но они даже не осознавали этого везенья. Пятый отыскал наконец нужную кнопку – где-то внизу раздался одновременный щелчок закрывшихся разом замков.
– Хреново, – Лин, отвернувшись от двери, посмотрел на Пятого. – Ни одной машины…
– И что дальше? – спросил Пятый. Он всё ещё стоял рядом с панелью управления, придерживая кнопку рукой. – Решили – значит надо делать…
– Как? – спросил Лин.
– Дай сообразить… Ты видишь охрану?
– Да, они сменяются… одни только что подошли, другие уходят…
– Пошли, самое время! – Пятый быстро подошёл к двери и выглянул наружу. – Так… Лин, по моей команде – бежим к воротам, выходим через них – и в лес. Понял?
– Не по дороге?…
– Нет. Надо уйти с открытого пространства, в лесу нас ловить будет значительно труднее, можно спрятаться… как-то пересидеть… Что скажешь?
– Пойдёт… так, эти выходят, – Лин вопросительно поглядел на Пятого.
– Давай!…
Такому рывку позавидовал бы любой спринтер. Охранники у ворот не успели вовремя сориентироваться – мимо них пронеслись какие-то тени, в мгновение ока выскочили за ворота и бросились к деревьям. Только через долгие пятнадцать секунд до охраны дошло, что что-то неладно.
– Побег! – истошно заорал кто-то. – Огонь! Чего рожаете!
Пятый и Лин неслись, не разбирая дороги, продираясь через кусты, едва успевая, а то и не успевая, отводить руками ветки, хлеставшие их по лицам. Звуки выстрелов за спинами становились всё дальше и глуше, он они уже не могли остановиться – их гнал вперёд вовсе не разум, нет, это был инстинкт, слепой, древний – беги, чтобы выжить. И не налети Пятый на какой-то корень, попавшийся ему на пути, не упади он после этого – они бы нипочём не остановились. Лин, поняв, что Пятого рядом нет, страшно перепугался. Битый час он бродил по кустам, тихонько окликая друга – кричать он боялся, ведь за ними, как он справедливо полагал, могли гнаться. Наконец Пятый откликнулся. Он сидел возле ствола какого-то дерева и держался обеими руками за голень правой ноги.
– Пошли, – подойдя к нему, сказал Лин. – Они вот-вот будут здесь…
– Я не могу… по-моему, я сломал ногу, – ответил Пятый.
– О, Господи… что делать? – Лин сел на корточки рядом с Пятым. – Мы же не можем…
– Придётся прятаться, я далеко не уйду… больно как… Лин, откуда у тебя на руке кровь?
– Не знаю, – Лин в замешательстве посмотрел на свою руку, – может, зацепился?
– Рыжий, посмотри… вон там, где маленькие деревья… там сухо? Пойди, глянь.
– Сухо, – ответил Лин, вернувшись обратно. – Пойдём. Помочь?
– Пожалуй… спасибо, рыжий… как бы я без тебя…
– Как и я – без тебя… опирайся, так удобнее будет… Пятый?…
– Что, Лин?…
– Мне что-то нехорошо… пойдём поскорее…
– Рыжий, что такое? – Пятый остановился, опираясь на ствол ближайшей тонкой осинки. – Что с тобой?
– Я не знаю… меня трясёт…
Кое-как они добрели до группки молодых низких ёлочек, и, пробравшись под ветками, в изнеможении свалились на землю. Было холодно, ковёр опавших листьев и побуревшей травы указывал на то, что в лесу царила осень. Стояла середина октября, ветер, уже тугой и холодный, гнал низкие тяжёлые облака, полные дождя, над умирающим лесом. Шум деревьев, поющих свою прощальную монотонную песню, не позволял толком уснуть – после могильной тишины стен предприятия он казался столь непривычным, что не давал покоя. Они устали настолько сильно, что даже толком не осознали, сколько времени пробыли в лесу – смену дня и ночи они не замечали. Холод и бессонница. И ещё что-то, но что – они осознали гораздо позднее. Это великолепное ощущение – единения с чем-то большим и прекрасным – они сумели осознать, когда этот первый и самый неудачный побег был уже давно позади…
* * *
Их нашли на шестой день, группа поиска наткнулась на них совершенно случайно – один из надсмотрщиков облюбовал ёлочки для того, чтобы возле них потихонечку отлить. Его внимание привлекло что-то рыжее, мелькнувшее, как ему показалось, в кустах. И он позвал остальных.Пятый так и не смог вспомнить, что же было дальше. Он помнил, что его били, что заставляли идти самостоятельно, хотя он от боли в ноге не мог сделать и шагу. Кто-то, он так и не понял, кто, орал у него над ухом:
– Пошёл, урод! Как бежать – это они могут, а как назад – так ноги не идут? Пошёл, сволочь!…
Пятый слышал, что Лину тоже изрядно достаётся, но ничем помочь не мог – сам еле шёл. Потом, возле дороги, их догнала вторая группа поиска, которая тоже имела на Пятого с Лином свои виды – кому охота таскаться за двумя ублюдками по промозглому осеннему лесу? Последнее, что Пятый запомнил – это страшный удар прикладом по груди и голос:
– В кузов, мразь! Пошёл! Кидайте второго!…
…Пробуждение было нереальным – всё плыло, не на чем было остановить взгляд. Пятый несколько секунд пролежал неподвижно, приходя в себя, пытаясь понять – что же происходит?… Он задыхался, дышать что-то мешало. Пятый дёрнулся, пытаясь освободиться, но тут кто-то невидимый вытащил у него изо рта мешавший дышать предмет, а ворчливый голос над его головой произнёс:
– Спокойно. Не рыпайся. Постарайся пока не дышать глубоко, а то…
С предупреждением обладатель ворчливого голося опоздал – Пятый сразу же попытался вздохнуть поглубже и тут же вскрикнул от боли.
– Ничего страшного. Просто, когда ломают рёбра, всегда дышать больно. Пройдёт. Терпи пока.
Пятый с трудом повернул голову и огляделся. Они находились в комнате с облицованными белым кафелем стенами, с двумя узкими кушетками по углам и странного вида столом посредине. Стол освещала яркая лампа, стоящая над ним на специальном штативе. На столе лежал Лин. Он лежал на груди, руки его, переброшенные вперёд, бессильно свешивались вниз, под грудью виднелся край валика. Пятого словно полосонули прямо по сердцу остро отточенным ножом.
– Лин… – в его голосе прозвучал испуг, – о Господи…
– Что – “Господи”? – пожилой человек, стоявший у стола, наконец повернулся и Пятый тут же его узнал. – Я у тебя спрашиваю: что – “Господи”?…
– Рыжий… он что… он умер?…
– С чего ты взял такую глупость? Мне надо наложить кучу швов, поэтому я просто ввёл ему анестетик. Он спит. И будет спать, пока я не сниму капельницу. Ты и сам так же спал, между прочим.
– Простите, Алексей Лукич… я не подумал…
– Больше думай – дольше проживёшь.
– Но он… он же так задохнётся…
– У меня ещё никто никогда не задыхался, – отрезал Лукич. Он легко поднял Лину голову и, придерживая под лоб, повернул к Пятому. – Посмотри, если не веришь. Язык зафиксирован? Зафиксирован. Слизистая хорошая? Хорошая. Пульс тоже. Чего тебе ещё надо?… Не мешай мне работать.
Несколько минут прошло в молчании, затем Лукич сказал, отходя от стола:
– Вот теперь я тебя слушаю. Что ты хотел сказать?
– Я?… – Пятый непонимающим взглядом посмотрел на врача. – Как мы здесь оказались?
– Моими заботами. Вы сейчас на первом предприятии… впрочем, вы тут уже были в том году. Вспомнил?
– Да… Алексей Лукич… а почему так больно?…
– Погоди, – Лукич поднял Лина на руки и переложил на койку. – Вот так вот… вот и хорошо… Больно почему?… Да так, мелочи всякие… Как вам такое в головы взбрело, не пойму? Убили бы запросто, хорошо, что я там случился, прекратил это всё…
– А что ещё оставалось делать?… Я и сам пока не пойму, как мы вообще на такое решились… Раньше я и подумать не мог, что мы…
– Погоди, я сейчас, – Лукич подошёл к рыжему и внимательно присмотрелся, – отходит помаленьку, точно… ты гляди!… Ну-ка, ну-ка, что у нас тут?…
Лин вздрогнул, голова его дёрнулась, он застонал. Лукич проворно сел рядом и положил одну руку Лину на лоб, а вторую – на плечо.
– Лежать, – повелительно сказал он, – всё хорошо. Открой глаза и постарайся не дёргаться зря. Вот так, вот молодец… Тихо. Вот так… Я же сказал – не дёргайся, швы разойдутся… Пятый, чего ты там такое спросил?
– Я сказал, что не могу понять, как такое произошло… Словно я не сам, а кто-то ещё это делал – бежал, прятался… странно… Это на меня не похоже, я обычно остаюсь… не помню, чтобы я бежал от кого-то раньше…
– Подумаешь!… Мало ли кто и как жил раньше?… Ты думай, как вам дальше выживать.
– Хорошо… Но всё же…
– Ладно, брось. Эй, рыжий, давай-ка ты просыпайся, что ли. Нечего валяться просто так…
Лин и так уже пришёл в себя, правда, соображал он пока что явно с трудом. Он, как и Пятый за минуту до него, тоже первым делом попытался поглубже вздохнуть. С точно тем же результатом.
– Больно как… – Лин с недоумением посмотрел на Пятого. – И как ты терпел?… Тогда, когда поединок… ты помнишь?… Руку тебе тогда…
– Лин, это к делу не относится, – сказал Пятый. – Не вспоминай… Ты как?
– Нормально… или нет? – Лин посмотрел на Алексея Лукича. – Что такое?…
– Не, вы положительно дураки, – покачал головой Лукич. – Редкие причём. Как живы-то остались – расскажите.
– Я не знаю, – признался Пятый. – Сам этого понять не могу… и не помню доброй половины. Хорошо помню, как ногу сломал… споткнулся о корень…
– Не сломал ты её, просто вывихнул. Я вправил, – сказал Лукич, – как новая теперь будет. Не бери в голову.
– А я… – Лин замялся, – я помню, как мы в кустах сидели. Холодрыга страшная, так согреться хотелось…
– Как сейчас-то? – спросил Лукич.
– Ни в какое сравнение не идёт, – покачал головой Пятый. – Болит только всё…
– Терпи, – посоветовал Лукич. Пятый кивнул. – Ребят, я тут подумал… вы сколько тут лет находитесь?
– Седьмой год, – ответил Лин. Он лежал на своей койке, закутавшись в тонкое одеяло. – Что-то я замёрз…
– Вам нужно отдохнуть. И я уже решил, как это можно устроить. Я вас выведу. Понятно?
– Но как? – не понял Пятый.
– Да просто. Выпущу под честное слово.
– Какое слово? – не понял Пятый.
– Ваше обещание. Вы вернётесь.
– Мы и бежать-то не собирались, – заметил Лин.
– В что же вы в лесу делали? – ехидно спросил Лукич.
– Мы хотели спать, – ответил Пятый. – Просто поспать…
– Ну и как?
– Не получилось. Слишком много шума…
– В лесу?
– Да… деревья, трава… там так красиво, что я подумал о том, что будет разумней просто сидеть и смотреть. И будет хорошо… так хорошо, что и не передать. Вы говорите – вернуться… Я тогда думал, что вообще не смогу вернуться оттуда… никогда. Думал, что так и умру там… в этом лесу.
– Брось, и не думай даже об этом. Ишь чего! Умирать! Ну, ты даёшь, молодой!…
– Да я… просто так… – Пятый жалобно посмотрел на старого врача. – Я и сам не понимаю, что говорю, наверное.
– Не наверное, а точно, – подытожил тот. – Хватит тебе болтать, лучше послушай. Денька три побудете здесь, отдохнёте, отоспитесь. Затем… я чего-нибудь придумаю, это как пить дать. Обещаю. Вы только больше такой самодеятельностью не занимайтесь, а то, неровен час, и прибить могут. Сам знаешь… А кто вас на это надоумил-то?
– Эдуард Гершелевич… с год назад. Мы имели возможность с ним пообщаться, он нам и рассказал, что и как нужно делать. Мы так и сделали.
– И допустили множество ошибок. Начать хотя бы с того, что вы запаниковали. Потом… там, откуда вы, гм, приехали… или прилетели?… ладно, не важно. Там времена года есть?
– Есть, – мрачно ответил Пятый.
– Ты понимаешь, башка твоя садовая, что вы могли бы, к примеру, замёрзнуть насмерть в этом лесу? Понял? Или нет? Ещё хорошо, что не зима сейчас, ей Богу… А была бы зима? Что тогда?
– Не знаю, – честно ответил Пятый. Ему было всё равно, он устал. Хотелось спать, а не заниматься разрешением неразрешимых вопросов. – И что делать?…
– Думать головой.
– Хорошо, буду думать, – покорно согласился Пятый. – Ладно…
– То-то и оно, что хорошо. Это вам здесь хорошо. Тепло, светло, покормим… Я вот посмотрю, как он у вас получится в городе. Хорошо или плохо.
– Я постараюсь, чтобы хорошо. – примирительно сказал Лин.
– А ты вообще молчи, – отрезал Лукич. – Нашёлся, умный!… Ты хоть понял, с кем поссорился?
– Нет, – Лин покачал головой. – А с кем?
– Идиот, – ухмыльнулся Лукич. – Ладно, не понял – и не надо. Жив-здоров остался – и то хорошо. Значит, так. Всё, что я могу сделать – так это дать вам ключи от своей машины. Понятно?
– Не очень, – признался Пятый.
– Всё будет выглядеть так, словно вы у меня её угнали. Можете даже поставить мне синяк под глаз – для пущей правдоподобности.
Пятый отрицательно покачал головой.
– Я этого делать не стану, – сказал он.
– Я тоже, – добавил Лин.
– Это почему? – спросил старый врач.
– Вы не делали нам ничего плохого. Поэтому мы…
– Поэтому-то вы и дураки. Вот именно поэтому. Вам сейчас одно нужно – как-то выжить. И если я не прав, то можете бросить в меня камень.
– Что? – не понял Лин. – Камень? А зачем?
– Это образно, – пояснил врач. – В смысле, что я…
– Я понял, – Пятый тяжело вздохнул. – А что нам делать дальше? Предположим, мы… позаимствовали у вас вашу машину. И что? Куда потом?
– Доедите до города. Тачку мою бросите… скажем, у первого моста, который будете проезжать. Не ошибётесь, он там один. Потом?… Найдите место, где можно отсидеться и осмотреться. Любое. Подвал, чердак…
– А дальше? – прищурился Лин.
– Смотря по обстоятельствам. Не знаю… От голода там не загнитесь ненароком, поняли? С едой могут возникнуть сложности. Хотя… а, ладно, разберётесь. Теперь – спать. Немедленно. Я ещё посмотрю, можно ли будет вообще вас выпускать. Вы мне оба не нравитесь.
– Почему? – не понял Лин.
– Выглядите хреново. Вы ещё вот что… с милицией не связывайтесь. А то потом хлопот не оберёшься.
– Я не знаю, что это такое, – ошарашено сказал Пятый. – Я вообще ничего не знаю. Совсем. Не по себе как-то…
– Ничего, научитесь, – успокаивающе ответил Лукич. – Спать, дорогие мои, спать немедленно. Пятый, ты мне для очистки совести покажи-ка ещё раз твою ногу… А то ты говоришь – сломал, а я тут что-то не понял, что ли… да нет, нормально, и вправду только вывих был. Ходи осторожно, не бегай.
– Куда уж мне… бегать, – вздохнул Пятый. – Так всё болит…
– Слушайте, вы есть хотите? – спросил Лукич. – А то…
Пятый и Лин переглянулись. Может, стоит сказать, что да? Тарелка баланды хоть даже и одна на двоих пришлась бы кстати, очень кстати. Хоть полтарелки… Лин несмело кивнул, затем спросил:
– А вы сами?…
– Да я-то евший, чай не из голодного края. Сейчас, притащу…
Лукич порылся в шкафу, стоящем подле двери, и вытащил из него батон белого хлеба, пачку заварки, и масло. Затем, положив найдённое на стул, начал обыскивать шкаф по новой.
– Да где ж это было-то? – спросил он в пространство, ни к кому непосредственно не обращаясь. – А, вот…
К найдённым продуктам прибавилась ещё и пачка печенья. Пятый и Лин расширившимися глазами смотрели на происходящее. Лукич принялся резать хлеб, а затем стал щедрой рукой намазывать на него подтаявшее в тепле масло… и тут Лин заплакал. Он сидел на своей койке, жалкий, несчастный, низко опустив голову, до крови закусив нижнюю губу и не имея сил поднять голову. Пятый слез с кровати и, прихрамывая, подошёл к другу.
– Рыжий, – позвал он, – ну не надо… не надо… это всего лишь хлеб… Лин, не надо… зачем ты так…
– Философы… – прошептал Лин. – Приспособленцы… циники… это же так… просто… такая мелочь… Дураки… вы ничего не понимаете. А я… это не честно, Пятый!… Это… несправедливо… я не верю в то, что я виноват до такой степени, что надо мной можно так издеваться!…
– Ты это чего? – Лукич тоже подошёл к Лину. – Ты это брось, слышишь? Друг твой дело говорит – не стоит оно того.
– Вы когда-нибудь голодали? – с ожесточением спросил Лин. – Вы понимаете, каково это?…
– Да, голодал, – кивнул Лукич. – Я не только голодал, я ещё и воевал в это время. Ты знаешь, что это такое?
– По-моему, мы это делаем сейчас, – тихо сказал Пятый.
– Верно, – кивнул Лукич. – Я думал о вас, ребятки и понял, что вы и впрямь воюете. Вот только с кем и за что – я знать не хочу. Мне про это прошу не говорить.
– Почему? – спросил Пятый.
– Я хочу жить, дружок. Мне эти сведения не нужны по той простой причине, что я очень хорошо знаю, что обычно следует за их получением. Ясно выражаюсь?
– Куда яснее, – вздохнул Пятый.
– Ты сядь, а то вовсе обезножишь, – Лукич указал Пятому на кровать. – В ногах правды нет. Я обещаю, что пока вы у меня – с голодухи не помрёте. Даже наоборот.
– Ладно, – Пятый покорно сел. – Хорошо… Простите, но я хотел задать вам несколько вопросов… если вас это не затруднит, конечно…
– Ладно, валяй, – разрешил Лукич. – Только не очень долго.
– Я хотел спросить, как вы всё это терпите? – Пятый пристально посмотрел на врача. – Я не хочу сказать, то, что вокруг… это же всё неправильно…
– Пятый, – уже успокоившийся Лин с недоверием поглядел на друга. С недоверием и непониманием. – Ты что?…
– Я просто пытаюсь понять, как вы тут живёте? Мне кажется, что мы не сможем выдержать там… мы слишком чужие…
– Вы очень хорошо адаптируетесь, – спокойно сказал Лукич. – Не волнуйтесь. Справитесь. А что до того, как вы выдержите… время покажет. Я думаю, всё будет хорошо. Тем более…
– Что? – спросил Пятый.
– Да так… ладно. Ешьте – и спать.
– Ладно, – Лин несмело взял бутерброд с маслом, – Пятый, бери, если можно…
– Нужно. Бери, дружок, не стесняйся. Вы только не торопитесь, а то как бы не поплохело вам от еды после такого поста.
– Мы постараемся, – промямлил Лин с набитым ртом. – Хорошо-то как!…
– Да… ведь мы уже больше года досыта не ели, – тихо сказал Пятый. – Я и не думал, что когда-нибудь доведётся… Однако… Алексей Лукич, спасибо вам большое, я даже не знаю, как вас благодарить.
– Перестань, надоело, – отмахнулся тот. – Ты вот мне скажи – почему это ты решил, что не сумеешь у нас адаптироваться? С чего ты это взял?
– Организация жизни у вас и у нас очень сильно разница, – пожал плечами Пятый. – Если так можно сказать… Я же почти не знаю, как там, у вас… но там, откуда мы родом, никто и никогда не стал бы, к примеру, есть там, где собирается потом спать. Это, конечно, мелочь… но из подобных мелочей складывается жизнь. Что ещё?… Вы сказали, что дадите нам свою машину. У нас это… можно приравнять к… словом, как у вас посмотрят на то, что вы поделитесь с нами, к примеру, своей женой?…
– По возрасту она тебе не подойдёт, – заметил Лукич с усмешкой, – а так… ну, косо бы посмотрели.
– У нас это – практически так же. Машина обычно связана с человеком… порой даже крепче, чем жена…
– Да, – согласно покивал Лин. – Что верно, то верно…
– Да всё с вами будет хорошо, – успокоил Лукич. – Должно быть…