Блейк Дженнифер. Обольщение по-королевски

   На пороге он остановился и еще раз обернулся. На его лице ясно читалось выражение недовольства собой и подавленной, но начинающей вновь закипать в груди ярости. Выругавшись, он вышел из комнаты, раздраженно хлопнув дверью за собой.
   Анджелина перевернулась на живот, двигаясь осторожно, как избитый человек, боящийся причинить своим свежим ушибам новую боль. Упав лицом на руки, она горько, безутешно зарыдала, не отдавая себе отчета в том, отчего и из-за кого она плачет.
   Этой ночью Рольф больше не вернулся в свою кровать, не зашел он и утром. Измученная, Анджелина спала очень долго, пока громкое хлопанье дверей — отдаленное, но отчетливое — не разбудило ее.
   На улице стояла прекрасная погода. Дул мягкий влажный ветерок, и в окно светило яркое солнце. Судя по коротким теням, был уже полдень. Анджелина одевалась в теплой, прогретой солнечными лучами комнате, радуясь, что сегодня нет необходимости разжигать огонь в камине. Она страстно мечтала принять сейчас ванну, но на этот раз никто не побеспокоился о ее купании, и Анджелина колебалась, не решаясь поступить, как все в доме — высунуть голову в коридор и позвать Сейруса. Рядом с кроватью на столике не было видно завтрака, который раньше, когда Рольф просыпался вместе с ней в постели, всегда ждал их. И только уже одевшись и решившись открыть дверь, Анджелина обнаружила поднос с кофе на полу за дверью. Кофе остыл, молоко покрылось пенкой.
   Мужчины уже уехали. В огромной зале сидел один Мейер — уютно устроившись в углу дивана у разведенного, несмотря на теплую погоду, очага. Перед ним на маленьком столике стоял кофейник со свежесваренным кофе, а рядом на блюде лежали горкой еще горячие рогалики.
   Он поднялся на ноги, движения его были затруднены: Мейер припадал на правую ногу. Лицо его было покрыто багрово-фиолетовыми синяками и ссадинами, один глаз заплыл и был еле виден, один висок заклеен пластырем. Склонив голову в поклоне, Мейер произнес:
   — Доброе утро, мадемуазель Фортин. Наконец-то я вступаю в обязанности своей сегодняшней службы. Я уже думал, что так и не увижу вас ни разу за целый день.
   — Значит, вы рано поднялись? — спросила она, стараясь держаться, как обычно, и скользнув взглядом по столику, где, видимо, стоял его завтрак.
   — Зная, что вы еще не ели, я ждал вас столько, сколько мог выдержать, — объяснил он с легкой улыбкой, перехватив ее быстрый взгляд и поняв его смысл. — Хотите присоединиться ко мне?
   Было бы невежливо с ее стороны отказываться от приглашения. Кроме того ее аппетит разгорелся с невероятной силой от аромата кофе и свежеиспеченной сдобы. Вдобавок ко всему слова Мейера звучали вполне правдоподобно — на подносе стояли две чашки. Смущенно пробормотав слова благодарности, она уселась на указанное ей место на диване рядом с ним.
   Он склонился над столом, поднял блюдо с рогаликами и предложил Анджелине. Та быстро взяла один, давая понять, что с нее вполне достаточно, и Мейер, чуть помедлив, поставил блюдо на место. Когда он на секунду отвернулся, Анджелина бросила на него искоса полный сочувствия взгляд.
   — Я… мне так жаль, я прошу прощения за то, что вы пострадали по моей вине.
   — Я тоже очень сожалею, мадемуазель, — ответил он, пожав плечами, — что вы вынуждены были попытаться покинуть нас именно таким образом.
   Он наклонился вперед, чтобы налить кофе, но Анджелина остановила его, слегка коснувшись его руки.
   — Можно я сама это сделаю?
   — Буду счастлив, — он выпрямился, наблюдая за ее действиями.
   Анджелина наполнила чашку и передала ее Мейеру, а потом потянулась за своей. Взяв блюдечко со стоящей на ней чашкой в руки, она сделала несколько глотков ароматного горячего кофе, прежде чем отважилась сказать то, что ее давно мучило.
   — Я могу ошибаться, сэр, но мне кажется, что вчера вы намеренно дали мне возможность бежать из дома.
   Он с удивлением посмотрел на нее.
   — Но вчера вечером, когда вас спрашивали об этом, вы не проронили ни звука.
   Сердце Анджелины учащенно забилось, и она в замешательстве опустила ресницы. Мейер, конечно, ничего не мог знать о том, что произошло этой ночью между ней и Рольфом. Он имеет в виду ее допрос во время трибунала, который устроил принц.
   — Ваше наказание, в случае, если бы я только обмолвилась о своей догадке, было бы куда более серьезным. Хотя то, как с вами обошлись вчера, ужасно само по себе.
   — Тогда я должен поблагодарить вас за вашу сдержанность. А также изменить то ошибочное мнение о вас, которое у меня сложилось. Ваши ответы на вопросы Рольфа, ваша выдержка — выше всяких похвал. Я восхищен! Я видел мужчин, которые на глазах превращались в тряпку, стоя лицом к лицу с принцем; они изъявляли готовность признаться и свидетельствовать о чем угодно, только бы избежать его злого языка и ярости. Вы будете покрепче, чем я вас представлял, или он послабее, хотя в последнее я не могу поверить.
   — Вы… то есть все вы обращаетесь с ним, как с полубогом. Почему бы ему не иметь слабости, как любому другому человеку?
   — Действительно, почему бы нет? Но лично я никогда не видел изъяна в его броне — разве что изъянами можно назвать его беспечность относительно своей личной безопасности да склонность к спиртным напиткам. Последнюю, думаю, он намеренно выбрал в качестве своей слабости, чтобы иметь хоть какую-то. Он — будущий король. А это значит, что он должен обладать выдающимися качествами, твердыми и законченными в своей цельности и совершенстве. И первыми в этом ряду стоят — сила, доблесть и божественное могущество.
   — А не слишком ли это много для простого смертного?
   — Во всяком случае, Максимилиан воплощал в себе все эти качества сполна, а Рольф в этом смысле всего лишь тень брата.
   — В вас говорит…
   — Обида? — перебил он. — Возможно, но это временное явление; конечно, я еще не забыл публичной порки, которую он устроил мне вчера. Кроме того, я имею право замечать недостатки Макса и Рольфа и говорить о них открыто, ведь я одной с ними крови.
   Анджелина насторожилась.
   — Вы их родственник?
   — А вам никто ничего не сказал об этом? Конечно, это такая мелочь, что не стоит и упоминания. Я единокровный брат Рольфа, незаконнорожденный сын простой девицы из таверны, взятой ко двору и выданной замуж за дворянина, представителя одного из древнейших родов Рутении, по желанию короля, который является нашим с Рольфом отцом.
   — Нет, мне никто ничего не говорил об этом.
   — Как незаконнорожденный сын он не может претендовать на трон и вот, будучи старше Рольфа на год или два, он вынужден выполнять его приказы и терпеть его нагоняи и разносы.
   — Теперь вы понимаете, надеюсь, что я имею право судить о нем и его качествах? Мы выросли вместе при дворе — Макс, Рольф, Леопольд и я. Мне был ближе Макс, вероятно потому, что мы были одного возраста и схожи характерами. Что же касается дня сегодняшнего, одно мне очень не нравится в Рольфе — его способ добывать сведения. Признаюсь, временами я просто не понимаю его… его выходок.
   — Я тоже.
   — Если это хоть сколько-нибудь утешит вас скажу, что похоже, Рольф начинает сожалеть о содеянном. Он редко совершает ошибки, но когда все же совершает платит за них чистой монетой, включая в эту расплату и наказание самого себя. Таким пьяным, каким он был сегодня утром, я его еще никогда не видел.
   — Почему он просто не отпустит меня? — вырвалось у Анджелины.
   — Может быть, он сделает это. И очень скоро.
   Тема была исчерпана. И они заговорили о другом. Речь зашла о маршрутах сегодняшних поисков. Все мужчины разъехались утром в разных направлениях, ведя разведку поодиночке, даже братья Оскар и Освальд расстались, выполняя каждый свое поручение. Анджелина, чтобы хоть что-то сказать, отпустила замечание по поводу юного возраста близнецов.
   — Возможно, они и юны, но оба брата неразлучны с Рольфом вот уже десять лет, или даже более того. Они принадлежат ему душой и телом, хотя вам может показаться, что не они его, а он их собственность, с такой заботливостью пекутся братья о благополучии принца.
   — Они его собственность? Что вы имеете в виду?
   — Близнецов подарил Рольфу их отец, после того как Рольф спас его жизнь и усадьбу от нападения банды разбойников. Существует такой обычай у нас в Рутении: мелкие землевладельцы дарят своих младших сыновей принцам крови в благодарность за королевские милости и благодеяния. Вообще-то назначение братьев состоит в том, чтобы быть личной прислугой принца и его телохранителями. Но он включил их в свою свиту на равных с друзьями и родственниками. Это великая честь, оказанная близнецам со стороны Рольфа. А что было с ними останься они дома? День за днем, проведенные на охоте или в заботах об урожае…
   — Кажется, Оскар не из тех людей, которые без ума от образа жизни военного человека, — сказала она.
   — Для Оскара это всего-навсего средство — справедливая, на его взгляд, плата за возможность рыться в библиотеке Рольфа. Но не надо недооценивать его или Освальда. Под маской внешнего спокойствия в глубине их кроется яростная энергия, как у всех славян, и закоренелый фатализм. По моему глубокому убеждению, вынесенному из собственного горького опыта, каждый из них по первому зову готов сложить голову за Рольфа или убить кого угодно за него, если только им это покажется необходимым. Ведь именно Оскар изуродовал мне лицо, — и Мейер дотронулся до уголка своего рта, указывая на шрам в форме полумесяца.
   Анджелина проследила за движением его руки и нахмурилась.
   — Оскар?
   — О, у него на это были веские причины, во всяком случае, он так считал. Он и Рольф атаковали нас с Максимилианом напали первыми мы. Макс решил, что настало время отведать его младшему брату вкус унижения и попросил для этого моей помощи. Конечно, у нас и мысли не было нанести ему увечье или ранить. Но Оскар-то об этом не знал. Он решил уравнять наши шансы — шансы двух юношей против двух взрослых молодых людей — вооружившись прогулочной тростью короля с заостренным железным концом; подобные трости используют обычно для того, чтобы отгонять бродячих собак и настырных нищих. Мне повезло, я еще легко отделался. Это было, конечно, очень давно, близнецы тогда только-только попали под начало Рольфа.
   — Я… я очень сомневаюсь, чтобы Рольф был доволен такого рода заступничеством со стороны Оскара.
   — Совершенно верно, он сделал строжайший выговор Оскару, больше, конечно, чтобы позлить Макса и меня. Но как бы то ни было, именно такие поступки делают Рольфа лидером, тем человеком, чьи самые сумасбродные поручения и указания мы готовы беспрекословно выполнять. Например, нам приходится прочесывать лес в поисках вашей кузины.
   — Или содержать меня здесь под стражей?
   Но Мейер отказался обсуждать столь щекотливую тему, улыбнувшись и покачав головой.
   — А что с рукою Оскара? Надеюсь, ничего серьезного? Иначе он не отправился бы в дорогу сегодня рано поутру.
   Мейер сразу помрачнел.
   — Случай, достойный всяческих сожалений. Клянусь, я не хотел этого. Я ругаю себя последними словами. Правда, у него всего лишь небольшое повреждение руки, надеюсь, все обойдется, и рука скоро заживет. Но, конечно, как приличествует любому телохранителю, он не позволил отстранить себя от несения службы из-за такого пустяка.
   — Вероятно, он вернется раньше, чем все остальные. Ведь перелом правой руки не такой уж пустяк для всадника.
   — Нет, я уверен, что он вернется не раньше, чем выполнит данное ему поручение. Да и вся свита принца будет здесь еще до темноты, в этом можете не сомневаться.
   Она бросила быстрый взгляд на Мейера.
   — Зачем вы мне это говорите?
   — Сегодня рано утром к нам заходил месье Делашез. Этот милый джентльмен решил устроить для нас вечеринку, или, что будет точнее, скорее не для нас, а для себя самого.
   — Вы имеете в виду званый вечер?
   — Нет, нет, ничего такого официального или респектабельного. Просто он устраивает для нас хороший ужин, приготовленный на его кухне, за столом будут подавать его собственные слуги, но сам ужин состоится здесь у нас, сюда же доставят лучшие вина и ликеры, которые заказал месье Делашез, он также нанял группу бродячих музыкантов и танцоров; причем они, как утверждает этот достойный джентльмен, исполняют самую восхитительную музыку, которую только можно услышать в здешних местах.
   — Я понимаю, почему он так навязывается к вам с этой вечеринкой. Это польстит его тщеславию и придаст ему больше лоска в глазах нашего общества. Ведь он будет иметь честь развлекать само Королевское Высочество! Без сомнения, в последующие несколько лет он будет делиться в застольных беседах бесконечными воспоминаниями об этой вечеринке.
   — Да, вполне вероятно, но только если за столом не будет дам.
   ѕ Что?
   — Дело в том, что месье Делашез выписал несколько девиц из Нового Орлеана, чтобы придать мужской вечеринке большую пикантность.
   Анджелина пристально взглянула в серые глаза Мейера, прежде чем отвернулась и поставила свою чашку на столик.
   — Понимаю. Месье Делашез чрезвычайно предусмотрителен и услужлив.
   — Он все продумал, этот джентльмен, не правда ли? Но все-таки, как я уже сказал, наибольшее удовольствие от вечеринки получит именно месье Делашез, который, по-видимому, один в полной мере будет наслаждаться собственным гостеприимством. И то, если мадам Делашез не пронюхает обо всем. Мы строго-настрого предупреждены не проговориться о том, что замышляется, если невзначай встретим ее на дороге.
   Анджелина не могла сдержать улыбку.
   — Если вечеринка сорвется, он будет в отчаянье. Но такие грандиозные приготовления трудно скрыть от домашних, особенно если ужин готовится под носом у его жены. Мадам сейчас же обо всем догадается, если уже не догадалась накануне, когда месье давал распоряжения поставщикам.
   — Бедный маленький господин.
   — Да, — согласилась с ним Анджелина, хотя мысли ее были сейчас далеко отсюда. Последовало довольно продолжительное молчание. Наконец, она глубоко вздохнула. — Вы… вас одного оставили сегодня сторожить меня?
   — Да, если не считать неизбежного Сейруса.
   Она бросила на Мейера взгляд, полный сомнения, и долго молчала, покусывая губу, прежде чем отважилась сказать:
   — Если, как выяснилось, вы все же сознательно разрешили мне бежать из дому вчера, не могли бы вы… также…
   — Сделать то же самое сегодня? — он покачал головой. — Я был бы счастлив помочь вам, но на этот раз не могу.
   — Я… понимаю.
   — Если вы думаете, что я отказываю вам из-за вчерашних побоев, доставшихся на мою долю в знак наказания, то вы глубоко ошибаетесь. Теперь уже это принципиальный вопрос. Вчера я смог найти выход своему сочувствию к вам простым путем — минутной утратой бдительности. Подобное, конечно, не терпят и не приветствуют в свите Рольфа Рутенского, но и предательством не считают. А сегодня я отвечаю за вас головой, и вообще изменилась вся ситуация — на что, впрочем, и рассчитывал принц, оставляя меня сегодня с вами. Он, как правило, чертовски сообразителен.
   — Так это очередное испытание для вас?
   — Именно так.
   — Неужели он всегда обращается со своими людьми подобным образом? — Кривая усмешка тронула распухшие от ссадин и синяков губы Мейера, причем его причудливый шрам, врезавшийся в щеку, выступил более отчетливо и контрастно.
   — Мы его друзья. И к тому же члены воинского союза, небольшого, но сокрушительного по своей силе отряда, который может в каждый момент превратиться в костяк мощной армии, имеющей огромную ценность для любой страны, нуждающейся в подобной военной силе. В нашей жизни случались такие минуты, и они, я уверен, ждут нас и в будущем, — когда жизнь всех зависела от преданности каждого. Поэтому тот, кто проявляет слабость, становится опасен для остальных.
   — Ваш образ жизни нельзя назвать удобным, — заметила она.
   — Согласен. Именно поэтому люди, неспособные идти в ногу с Рольфом, не выдерживающие степени концентрации и меры преданности, требующихся от них, придя к нам, очень скоро уходят. Мы никого не держим. Но каждого из нас удерживает около него волнующее чувство полноты жизни и самореализации — возможности сделать в лучшем виде все, что бы он ни потребовал от каждого из нас.
   — Значит, вы тоже восхищаетесь им, — заключила Анджелина, и в ее голосе послышалось неприкрытое удивление. — И это несмотря на то, что он учинил вам прошлым вечером.
   — Им трудно не восхищаться, — ответил Мейер. Осушив свою чашку, он потянулся за кофейником, чтобы налить себе еще одну. Его замкнутое выражение лица не располагало к дальнейшему развитию этой темы.
   Мейер придумал, чем занять Анджелину до вечера. Он открыл большой буфет, набитый стопками пожелтевших, истрепанных журналов, содержащих по большей части материалы, касающиеся вопросов земледелия и охоты, но среди них попадались и номера с образцами художественной прозы, причем эти издания сохранились значительно лучше. Среди журналов лежал зачитанный до дыр маленький томик «Руководства по Рыбной ловле» Волтона, за чтением которого хорошо было коротать время, поскольку практические советы рыбаку перемежались там мудрыми мыслями и философскими отступлениями.
   Чуть позже, когда Анджелина призналась, что не хочет обращаться к Сейрусу со своими просьбами и распоряжениями, Мейер сам приказал слуге устроить для нее ванну. Сейрус принес воду, а затем подошел к стене рядом с камином, приподнял гобелен и исчез за ним. Через несколько минут он появился опять, неся медную лохань. Установив ее, он наполнил ванну водой. Когда Сейрус ушел, Анджелина отодвинула в сторону гобелен и обнаружила за ним дверь, ведущую в маленькую гардеробную комнату, о которой даже не подозревала. В комнате, больше похожей на чулан, валялся сломанный стул с изорванной обшивкой и торчащими наружу клочьями конского волоса, которым было набито сиденье. В углу было свалено несколько пар сильно изношенных сапог, а посредине стояла походная кровать с набитым соломой матрасом на веревочной сетке, возможно, она осталась с тех пор, когда здесь жило молодое поколение Делашезов, и на этой койке ночевал слуга, чтобы всегда быть под рукой. На одной стене высоко под потолком было расположено покрытое толстым слоем пыли окно; проникающий через него слабый рассеянный свет скупо освещал скудную неприветливую обстановку.
   Задернув гобелен, Анджелина вернулась в спальню, она сняла кушак и завязала им свои густые волосы в узел, прежде чем ступить в лохань с водой.
   Анджелина с наслаждением уселась в горячую воду, окунув на мгновение все тело. Напряжение и неприятное болезненное ощущение в ее суставах, мускулах и на коже, оставленные нелегкими испытаниями предыдущей ночи, постепенно отпускали ее.
   Нежась в горячей воде, она задумчиво перебирала в памяти события последних дней. Что, интересно, думает сейчас ее тетя. Обеспокоена ли она продолжительным отсутствием своей племянницы? Мадам де Бюи была до сих пор уверена, что Анджелине ничего серьезного не грозит, поскольку Рольф очень быстро поймет свою ошибку. Но она заблуждалась, а теперь уже наверняка убедилась в том, что была неправа. Рольфу не составило большого труда ухватить главное: Анджелина знает, где прячется Клэр. И нельзя обвинять его в том, что он пытается использовать сделанное умозаключение в своих целях.
   А что же сама Клэр? Знает ли вообще ее кузина, что Анджелина похищена? И что она предпринимает? Неужели ничего? Похоже, что именно так. Чем же все это закончится и когда? Сможет ли она быть после всего пережитого такой же, как прежде, или воспоминания о случившемся будут преследовать ее до конца жизни?
   Анджелина терялась в догадках, но ничего не знала наверняка.
   В камине горел огонь, разгоняя прохладу наступившего вечера. Анджелина откинулась назад, прислонившись спиной к высокому краю лохани и покрыла душистой мыльной пеной все выступающие над водой участки тела. Забыв обо всем на свете, Анджелина пребывала в полном покое — ни тревожные мысли, ни забота не касались ее души, обретшей в эти минуты свое былое равновесие.
   Она так расслабилась, что даже не слышала топота копыт на дороге и во дворе. Анджелина вспомнила о существовании Рольфа только, когда он рывком распахнул дверь и ступил на порог комнаты. Она резко села, выпрямившись в ванне. Но осознав, что ее обнаженная грудь выставлена на его обозрение, тут же снова легла в прежнее положение.
   Он помедлил, прежде чем захлопнуть за собой дверь, и двинулся в спальную. Рольф был непохож сам на себя — так резко контрастировал его нынешний облик с обычным безукоризненным видом. Волосы принца были всклокочены, на щеках блестела золотистая щетина, а мундир выглядел сильно помятым. Китель был надет прямо на голое тело. Непричесанные волосы обрамляли его бледное лицо светлорусыми волнами, а вокруг покрасневших глаз залегли глубокие тени. Однако его осанка и манера держаться оставались прежними — внешне сдержанными и полными внутренней энергии.
   — Как раз то, что мне надо, — сказал он и лукавые огоньки зажглись в его глазах. — Ванна.
   — Прикажите и вам приготовят ее, — Анджелина поискала глазами полотенце, оно лежало на стуле в пределах досягаемости, ей стоило только протянуть руку.
   — Но я предпочитаю воспользоваться вашей, — он начал снимать китель.
   — Но здесь нет места, — сказала она с недоумением, следя за его действиями.
   Он смерил глазами медную лохань, кинув заодно внимательный взгляд на тело Анджелины, чуть прикрытое мыльной водой.
   — Вы правы, а жаль. Похоже, я должен помочь вам побыстрее закончить купание. Вам потереть спину?
   — Я вполне управлюсь сама, — отрезала Анджелина.
   Но он не обратил на это никакого внимания, опустившись на одно колено рядом с ванной, Рольф погрузил руку в воду, делая вид, что ощупью ищет мочалку, на самом же деле его ладонь скользила по всем выпукло стям и изгибам тела Анджелины.
   — Вы это ищете? — спросила она ледяным тоном, доставая мочалку из воды.
   — Где вы ее прятали? — он схватил мочалку и опять окунул руку в ванну, скользнув по ее животу дальше вниз. Анджелина нащупала кусок мыла, поймала в воде его руку и сунула в ладонь Рольфа скользкий размокший обмылок.
   — Ах, вот оно! — воскликнул он тоном притворного удивления. — Сядьте и наклонитесь вперед.
   — Не рано ли вы вернулись? — процедила она сквозь зубы, не двигаясь с места.
   — Пожалуй, хотя я прошу, сдержите свою радость по этому поводу. Мы прочесали все глухие места и лесные чащобы. И нам оставалось одно — или ехать дальше по простирающемуся перед нами чистому полю, или вернуться, чтобы проконсультироваться с человеком, который может оказать нам неоценимую услугу…
   Он переместился за ее спину. Прежде чем она могла сообразить, что он хочет сделать, Рольф обхватил ее поперек тела сильной рукой и, приподняв, наклонил вперед. Она задохнулась от возмущения, и он погладил ее по плечу жестом, которым опытный наездник успокаивает обычно норовистую кобылицу.
   — Что вы делаете?!
   — Тру вам спину. Сидите спокойно!
   Он намылил мочалку и начал водить ею по молочно-белой поверхности ее стройной спины, делая круговые массирующие движения. Давление его руки было, пожалуй, слишком сильным.
   — Подождите, не надо!
   — Прекратите ныть! — приказал он, обхватив свободной рукой ее талию и мешая Анджелине изменить заданное положение тела. При этом он положил ладонь на ее грудь. Когда же Анджелина попыталась освободиться от его руки, хватка принца стала только крепче.
   Она часто, прерывисто задышала.
   — Это что, новый вид пытки, чтобы заставить сказать, где Клэр…
   Он отпустил ее так внезапно, что она с размаха окунулась в воду, разбрасывая брызги вокруг себя.
   Стремительно выпрямившись во весь рост, Рольф встал над ней, уперев руки в бока.
   — Нет, это не пытка, — сказал он сдержанно, — хотя полагаю, нельзя вас винить за то, что вы так подумали.
   На самом деле Анджелина вовсе так не думала, просто в ней говорили досада и раздражение. Но она не подала и вида, что заметила тень раскаянья в словах принца.
   Не глядя на Рольфа, Анджелина окунулась, смыла с себя остатки мыльной пены и потянулась за полотенцем. Развернув его, она встала во весь рост и закуталась в его узкое полотнище. Она вышла из воды грациозной поступью, изо всех сил скрывая свое смущение и чувство неловкости. Хотя сейчас ее меньше беспокоила собственная нагота, чем несколько минут назад, когда его руки касались ее тела. Да и сама его манера поведения испугала ее. Он подошел к ней так уверенно, как человек, имеющий на нее все права и отлично сознающий это. Его самоуверенность почти парализовала ее волю, внушив мысль о бесполезности сопротивления.
   Он и сейчас следил за каждым ее движением, не сводя синих глаз с ее нежного стройного тела, на коже которого поблескивали капельки воды. Она стояла на фоне желто-алого пламени камина в полной растерянности. Засунув руки за пояс, Рольф стремительно отошел от нее в глубь комнаты.
   Он оперся на спинку кровати у самого изножья и опять начал разглядывать Анджелину. Испытывая растущее беспокойство от его пристального неотрывного взгляда, она осторожно вытерла влажное тело, промокнув его махровым полотенцем. Глаза принца проследили за взглядом Анджелины, брошенным скептически, но смиренно на рваное муслиновое платье, висящее на спинке стула, и аккуратно стоящие рядом туфли.
   — Скудость вашего гардероба все еще огорчает вас? Я же говорил, каким образом можно поправить дело.