Блейк Дженнифер. Обольщение по-королевски

   Рольф не мог стрелять, боясь попасть в Анджелину или ее кузину, но Анджелина слышала звук его приближения и радостное неистовство придавало ей силы сражаться с высоким худым французом. Но тут твердая жесткая рука схватила ее и оттащила назад. Она оказалась прижатой к телу Мейера, который, держа ее одной рукой и наклонившись, пытался другой достать нож из-за голенища сапога. Наконец, лезвие сверкнуло перед ее глазами и острие почти впилось в кожу ее горла.
   — Остановись, — произнес Мейер над ухом Анджелины.
   Казалось, Рольф не может сдержать себя, все его существо рвалось в яростную безоглядную атаку. Бледный, задыхающийся, он заставил свое напряженное тело замереть на месте, стоя уже совсем рядом с ними.
   — Этьен, — сказал Мейер тоном полного удовлетворения, — забери у него пистолет.
   Рольф метнул в сторону француза короткий взгляд.
   — Я бы не стал этого делать на твоем месте, приятель. Ты у меня на мушке, а он не сможет тебе помочь на этом расстоянии, если я решу убрать тебя.
   Человек по имени Этьен колебался, и в этот момент Рольф вынул свой нож из-за пояса левой рукой.
   — Дурак, — бросил Мейер в сторону Этьена, его рука, сжимавшая горло Анджелины, напряглась так, что ей трудно стало дышать.
   Рольф не отрывая яростных глаз от руки, перехватившей горло задыхающейся Анджелины, сказал:
   — И что теперь, дорогой братец, коварный и лживый в своих угрозах, бесконечно ловко расчищающий себе дорогу к трону? Пролей хоть каплю крови моей Анджелины и я вырежу собственные инициалы на твоем хребте, а из ключицы сделаю свисток. Вонзи нож, хотя бы еще чуть-чуть глубже, и на этой подлой грязной земле не останется ничего, что могло бы спасти тебя. Ничего.
   Это было довольно вычурно сказано, но сказано с полной серьезностью. И Мейер прекрасно понял это: давление его руки слегка ослабело, его грудь размеренно, но учащенно вздымалась и опадала. Он молчал. Анджелине на ум пришло воспоминание о том, что в хижине испанца точно в таком же положении, как она сейчас, находилась ее кузина. И тогда сопротивление тоже было совершенно бесполезно, вся борьба сводилась к изматывающему испытанию нервов и воли. А сейчас Клэр лежала на полу совсем рядом. Она ни разу не шевельнулась, не издала ни единого звука. Анджелина даже не могла взглянуть в ее сторону, сердце ее сжималось в груди от боли. Если Клэр была еще жива, она могла истечь кровью и умереть от этого, ей требовалась срочная помощь. Этьен даже ни разу не взглянул на нее. А сейчас он медленно отступал от наведенного на него пистолета Рольфа.
   — Твой соратник хочет убежать, — усмехнулся Рольф, видя, как бородатый француз, убыстряя шаги, вдруг резко повернулся и опрометью бросился за дверь и дальше по галерее. — Теперь остались только мы вдвоем. И Анджелина. Шутки в сторону, у меня есть деловое предложение. Я убираю пистолет, если ты отпускаешь Анджелину. Затем, если у тебя есть желание сразиться со мной на ножах, я готов вступить в честный поединок.
   — У тебя нет никаких причин идти мне навстречу, — сказал Мейер.
   — Но я ведь знаю, что поединок со мной — твоя заветная мечта, ты всегда хотел этого. Твое стремление побить меня, нанести поражение — было совершенно явным, больше никто в моей свите не выказывал к этому такой очевидной склонности. Почему, ты думаешь, я избегал вступать в поединки со своими телохранителями? Да чтобы не допустить возможного поражения, горечь которого была бы чрезмерной. А теперь у тебя есть возможность осуществить свою мечту.
   — Поражение и горечь от него испытаешь на этот раз ты сам.
   — Докажи это на деле, — вызывающе воскликнул Рольф. — Ты же всегда хотел хоть в чем-то превосходить меня, разве не так? А моя доблесть всегда была для тебя камнем преткновения, той целью, которую ты сам выбрал для себя. Положение Макса и моя слава — добрая или дурная — и, конечно, наши женщины, — вот то, чего ты всегда жаждал, чего добивался. Возьми же теперь все это, если сможешь.
   — Хорошо, опусти пистолет.
   Рольф засмеялся.
   — Может быть, мне еще и грудь свою обнажить, чтобы тебе удобнее было нанести удар? Отпусти Анджелину, и я выполню свое обещание.
   — Дай слово, — в его голосе слышались одновременно полное доверие и презрение к безоглядной честности Рольфа.
   — Хочешь, чтобы я поклялся святыми реликвиями и отцовским троном? Пожалуйста, вот мое слово.
   Слова протеста готовы уже были сорваться с губ Анджелины, но она подавила их. Нельзя было отвлекать сейчас Рольфа, он и Мейер вели смертельный поединок, в который она не должна была вмешиваться. Очень медленно и постепенно хватка Мейера слабела, и Анджелине становилось легче дышать. Он убрал нож и, наконец, разжал свои руки. Анджелина глубоко вдохнула и по кивку Рольфа отошла подальше от Мейера, став у дверного косяка.
   Свободным жестом Рольф положил свой пистолет на столик рядом с фонарем. А затем, не сводя пристального взгляда с единокровного брата, отступившего в коридор, он пошел за ним мимо застывшей Анджелины, мимо лежащей на полу в луже крови Клэр, не глядя на них.
   Теперь уже по виду Рольфа трудно было бы сказать, насколько отразились на его состоянии — и отразились ли вообще — полученные им сильнейшие удары по голове.
   Он двигался уверенно, с полным самообладанием, но между его бровями залегла складка, которая могла свидетельствовать как о высокой степени его сосредоточенности, так и о страшной головной боли. Кроме того, прошло не так много времени с тех пор, как он получил тяжелое ранение на Ничейной Земле, что не могло не подорвать его здоровья. Мейер же, со своей стороны, был полон нерастраченных сил, несмотря на все передряги, он не получил ни одной царапины. То, что он сознавал свое преимущество в силе, было видно по его самодовольной хитрой ухмылке, когда он снимал мундир.
   Как только мужчины вышли за дверь готовиться к поединку, Анджелина опустилась на колени рядом с Клэр. Она положила руку на грудь сестры, прикрытую тонкой белой тафтой, сознавая, что ее жест совершенно бесполезен. Анджелина не ощущала ни малейшего движения в безжизненном теле Клэр — грудь ее оставалась неподвижной, сердцебиения не было слышно. Глаза Клэр оставались широко открытыми, устремленными в пространство, и их изумрудная глубина уже подернулась пеленой смерти, как тихая вода тонкой корочкой льда. Анджелина взглянула на Рольфа глазами, полными слез. Он наблюдал за ней, Анджелина покачала головой и встала на ноги. Рольф бросил на Мейера беспощадный взгляд, переложив нож в правую руку.
   — Еще одна жертва вопиет об отмщении, дорогой братец, ты уничтожил нежную беззащитную красоту этой женщины. Ну что, ты горд этим, доволен?
   Мейер перекинул мундир через перила лестницы, ведущей вниз, и попробовал большим пальцем хорошо ли заточен его нож.
   — Ты говоришь о Клэр? Тебе не следует лить слезы по ней. Ты же знаешь, что это именно она убила Макса в конечном счете, хотя и не своей рукой.
   — Из-за отвергнутой любви?
   — Из ненависти и жажды мести. Макс по существу прогнал ее от себя, заплатив не деньгами, так безделушками. Конечно, со стороны Клэр было большой глупостью ожидать чего-то большего, но она ждала, и обманутые ожидания привели ее в ярость.
   Без предупреждения Мейер вдруг крутанулся и сделал мощный выпад. Лезвие его ножа чуть не задело грудь Рольфа, скользнув по рубашке — Рольф среагировал вовремя, отпрыгнув назад и вскрикнув от неожиданности и возмущения. Затем он рассмеялся, видя как Мейер, двигаясь по инерции, чуть не упал, теряя равновесие.
   — Из содержания писем брата, которые он присылал мне в военный лагерь, — продолжал Рольф, обходя Мейера и отрезая ему путь к лестнице, — я сделал заключение, что Макса кто-то водил за нос.
   — Так оно и было, как только в обществе начали распространяться слухи. Он был очень привередлив в любовных отношениях и бесконечно горд. Он хотел всегда быть уверенным, что на той кобыле, которую он выбрал для себя, больше не ездит ни один мужчина.
   Тем временем они кружили по грязному ковру, шаркая ногами. Мейер коварно подбирался все ближе к Рольфу, заходя с незащищенного бока, чтобы создать себе преимущество.
   — Однако леди не производила впечатления полной дуры, — спокойно сказал Рольф, — позволяющей кому угодно взбираться на себя.
   — Нет, но в обществе ходили слухи: это были полунамеки, недомолвки, осторожные замечения…
   — Так это твоих рук дело? — воскликнул Рольф, лавируя и отступая назад, когда Мейер пытался нанести резкий удар ножом. Рольф двигался легко, почти небрежно, как будто этот смертельный поединок занимал его только отчасти.
   Мейер нахмурился.
   — Но эти слухи вполне оправдались несколько позже, — едко возразил он брату, — после того, как Макс дал ей отставку и перед тем, как умер.
   — Ты спровоцировал разрыв Макса с Клэр и, когда он произошел, соблазнил женщину, разжег в ней ярость, убедил ее отомстить за все Максу и научил, как это сделать. И потом, когда она уговорила Макса позволить ей провести с ним последнюю ночь любви, ты ворвался к ним в спальню, застрелил брата и пытался убить Клэр, чтобы создать впечатление самоубийства, которое будто бы совершила убийца после преступления из ревности. Вот какую цель ты преследовал.
   На лестничной площадке царила полутьма, ее освещала только маленькая лампа, висевшая на стене высоко над перилами. Смертельные лезвия противников поблескивали, когда на них падали лучи тусклого света. Оба соперника были одинакового роста и сложения, только Мейер казался более плотным, поскольку не обладал свойственной Рольфу гибкостью и проворством движений. Анджелина была не в силах отвести взгляда от опасной дуэли, исход которой был неизвестен, ее сердце гулко билось в груди, в голове пульсировала острая боль. Снизу доносилась пальба, подымался серый пороховой дымок и слышались крики:
   — Огонь! Стреляй!
   Рольф тем временем продолжал, видя, что Мейер не отвечает.
   — В промежутке между событиями ты, подлый сплетник и интриган, нашептал на ухо королю сказку о ревности и амбициозных притязаниях его второго сына. Это должно было послужить тебе прикрытием, если вдруг что-то не заладится. Таким образом, тебе удалось версию о любовнице-убийце выдать широкой публике, а нашего отца убедить в моей причастности к преступлению, зная, что он скор на расправу и сразу же удалит меня от себя, что откроет широкую дорогу тебе самому.
   Неожиданно резко и стремительно Рольф прыгнул на Мейера, блеснул его нож, нацеленный прямо в сердце соперника; Мейер увернулся в сторону, однако было уже поздно, и нож Рольфа полоснул его в бок, разорвав рубашку, пятно крови быстро начало разрастаться, окрашивая белую ткань в алый цвет. Мейер сделал запоздалый ответный выпад, но Рольф легко ушел от удара. Тогда Мейер, наконец, ответил раздраженным злым голосом:
   — Ты очень проницателен, но я никогда и не надеялся обмануть тебя.
   — Но Клэр тогда не умерла, — продолжал Рольф едким тоном. — И поэтому ее следовало заставить замолчать. В тот миг, когда Клэр поняла, что обманута, она в ужасе бросилась через всю Европу домой — к матери. А за нею поспешил и я, сопровождаемый тобою, у которого, я не сомневаюсь, была директива короля привести в исполнение смертный приговор, который мой отец вынес мне.
   — Да, ты прав, но из-за любви народа к тебе необходимо было действовать с предельной осторожностью, создать видимость несчастного случая и всю ситуацию представить таким образом, чтобы твоя смерть позорила твое имя, чернила твою репутацию. Видишь, у меня была непростая задача.
   — Кроме того, надо было учитывать еще и бдительность моих телохранителей?
   — Твоей свиты? О, да! Каждый из них был готов отомстить мне тут же на месте за твою смерть, не взирая на то, что у меня имелось высочайшее повеление, в соответствии с которым я действовал.
   Глядя на прыжки, выпады и кружение по ковру двух противников, Анджелина вспомнила подобный же поединок Рольфа с Мак-Каллафом. Но нынешний соперник принца был во стократ опаснее шотландца: он не делал ненужных движений и преследовал только одну конкретную цель — убить Рольфа.
   А что с шотландцем? Неужели это его люди вели сейчас перестрелку там, внизу? Однако, это сейчас не имело особого значения. Главное происходило иа глазах Анджелины. Лезвия ножей сверкали, дыхание мужчин стало учащенным, их голоса звучали вызывающе, в словах слышалась издевка над соперником, как будто они сражались не только на ножах, но продолжали дуэль, перекидываясь друг с другом едкими язвительными фразами.
   — Такая сложная многоходовая интрига, змеиное коварство в плетении сети, чтобы заманить Клэр, настойчивость и риск в заманивании меня самого в гибельную ловушку. Наконец, три ненужных бессмысленных смерти. Зачем все это надо было тебе?
   — Зачем? Но ты же прекрасно знаешь, я хотел иметь то, что имели вы. Ты и Макс. И я добьюсь своей цели.
   В сумраке мрачного помещения было видно, как пот блестел на лицах противников и их рубашки прилипли к телам. Золотистые волосы Рольфа потемнели от испарины, его лицо раскраснелось. Когда он опять заговорил, дыхание его было явно затруднено, окончания слов он нечетко выговаривал.
   — Каким образом ты смог бы добиться своего? Ты же незаконнорожденный, у тебя нет ни малейших законных оснований для наследования трона.
   — Влиятельность, которую я приобрел бы, могла сделать все. Я стал бы всесильным канцлером, назначенным…
   — Вот именно назначенным канцлером, а не унаследовавшим трон королем. А ты подумал, что с тобой будет, когда король умрет?
   Неужели Рольф забыл про ступени в своей жажде выяснить правду? Они виднелись во мраке сразу за его спиной, их освещали снизу языки огня, вверх поднимался густой дым, и волны невыносимой жары — как из преисподней. Перестрелки не было больше слышно, а доносилось только явственное потрескивание разрастающегося пожара.
   — Следующим законным наследником вслед за тобой считается Леопольд, — сказал Мейер.
   — Король, испытывающий полное отвращение ко всем коронам вместе взятым?
   — Ну и что? Конечно, его забота о тебе была просто трогательной. Он был бы неутешен, но смирился бы и стал королем, справедливым и вполне сносным правителем, опирающимся в первую очередь на своего опытного канцлера — на меня, который направлял бы его во всем и поправлял.
   Ступенька ведущей вниз лестницы была уже совсем близко — пятки Рольфа почти касались ее края. Рольф вынужден был отступить сюда под жестоким напором Мейера; принц, похоже, совсем выбился из сил, он все отступал и отступал. Глаза Анджелины расширились от ужаса, когда ей показалось, что Рольф больше не может сопротивляться. Она хотела предупредить его об опасной близости ступеней, но сдержала себя, боясь, что таким образом на секунду отвлечет внимание Рольфа — и этого времени хватит Мейеру, чтобы расправиться с ним.
   Мейер, будто чуя усталость Рольфа и свое полное преимущество, наступал все настойчивее. Казалось, у него даже прибавилось сил, он побеждал, его удары становились все резче. Рольфу было все труднее парировать или избегать их. Мейер же излучал мощь и самоуверенность, несмотря на полученную им небольшую рану. Казалось, что мощный разъяренный бык сражается с теряющим силы, загнанным волком.
   Собравшись для решительной яростной атаки, Мейер бросился на Рольфа; тот опять отступил и закачался на самом краю лестницы. Анджелина закричала и бросилась вперед. Но было слишком поздно. Он соскользнул со ступени и упал вниз.
   Мейер издал победный рык и прыгнул за ним, потрясая ножом и намереваясь нанести, последний роковой удар. Но тут же его громкий звучный голос, перешел в хриплый возглас — он увидел, что попал в ловушку, расставленную Рольфом.
   Рольф, используя свою неизменную ловкость и проворство, моментально перекувырнулся и уже стоял на ступеньке чуть пониже лестничной площадки, зажав нож в руке. Выпрямляясь и наставляя нож, он использовал силу напора Мейера против него же самого. Прежде чем Мейер мог остановиться в своем стремительном порыве, блестящее стальное лезвие вошло ему в живот по рукоятку. Рольф моментально выдернул нож, и Мейер рухнул вниз, по дороге он уцепился рукой за гнилые балясины перил, они не выдержали и сломались, и держа их в руке, он скатился еще на несколько ступеней вниз, пока окончательно не остановился. Нож, выпущенный им из рук, со звоном упал следом за ним. Рольф, быстро сбежав по лестнице, подхватил его и остановился над раненым противником, держа в каждой руке по ножу.
   Неожиданно со стороны прихожей, ведущей на галерею, потянуло свежим воздухом. Анджелина удивленно повернулась к двери и увидела Мак-Каллафа и Леопольда, стоявших в десяти футах от нее. Одежда обоих была разорвана и опалена огнем, а мундир Леопольда весь измазан в саже и закопчен. Как давно они уже стояли здесь, Анджелина не могла бы сказать, но судя по мрачному лицу Леопольда, достаточно давно. Мак-Каллаф от избытка чувств плюнул на пол, выражая этим радость по поводу одержанной Рольфом победы. Затем он повернулся и вышел. Снаружи было слышно, как он через своих людей зовет Густава и Освальда.
   — Одни мечты сбываются, а другие нет, — сказал Рольф усталым тоном, — одни видения более соблазнительны, чем другие. А зловонье падали и гнили, тушу, изъеденную червями зависти и коварства, необходимо уничтожить.
   Мейер упорно полз вверх по ступеням, цепляясь одной рукой за перила, а другой — по которой текли потоки крови — зажимая рану на животе. Его лицо, освещенное отблесками пламени, полыхающего внизу, было искажено болью и яростью.
   — У меня все было бы, — произнес он глухо, — если бы не ты. — Над ними стоял Леопольд, подошедший к парапету лестничной площадки, в его руке был пистолет, он смотрел сверху вниз на Мейера с выражением гадливости и презрения.
   — Нет. Для тебя при моем дворе не было бы места. Я бы не подпустил к себе человека, который спрятался за спины других во время атаки на лагерь испанца, избегая опасности; человека, который, когда в Рольфа стреляли люди Мак-Каллафа, ничего не предпринимая, только стоял и глядел на них. Я бы не знал, конечно, наверняка, просто ли ты бездушный человек, трус ли или, может быть, хуже того, но тебя бы не было среди претендентов на должность канцлера.
   — Ты — глупец, — Мейер задыхался, его серые глаза холодно смотрели на Леопольда. — Ты мог бы уже быть королем, если бы захотел. Тебе надо всего лишь… всего лишь убить одного человека тем оружием, которое ты держишь в руке. Сделай это быстро — и тебе никогда ни перед кем не потребуется оправдываться в этом.
   — Одного человека, говоришь? Но ведь придется убивать и женщину, — произнес Леопольд.
   — Ну тогда обоих, что из того? — раздраженно сказал Мейер. — Или хотите… я… вам… помогу, мой будущий король? Вы убьете одного… из них, а я… другого.
   Истекая кровью, он запустил руку за ремень и вынул из потайного кармана маленький пистолет. Его золотая гравировка блестела в полумраке помещения, куда поднимались струи дыма. Чувствуя острую режущую боль в глазах, Анджелина взглянула на этот пистолет, и у нее душа ушла в пятки от страха за Рольфа. Она скорее почувствовала, чем увидела, как Леопольд легким движением вскинул руку с пистолетом. С такого расстояния невозможно было промахнуться.
   Звук выстрела потряс тесное помещение, как оглушительный удар грома, вся сцена на секунду осветилась огнем воспламененного пороха. Было слышно, как просвистела пуля, выпущенная прямо в цель, почти в упор, уверенной искусной рукой воина, обученного в гвардии Рольфа долгими тренировками, похвалами и насмешками, трудными военными походами. Такая рука не могла промахнуться, пуля попала в цель.
   Мейер повалился на спину и покатился вниз, как дуб, снесенный весенним мощным половодьем. Леопольд сделал свой выбор.

Глава 20

   — Мадемуазель Фортин, к вам посыльный.
   В дверях маленького зала стояла Мария. Ее голос был исполнен смирения и почтения, что было очень непривычно для Анджелины.
   Анджелина подняла взгляд от маленького письменного стола, за которым сидела, отвечая на записки с выражением соболезнования. Этим поручением тети она занималась все утро. Тетя Берта находилась в полной прострации с тех пор, как три дня тому назад получила известие о смерти дочери. Сестра не отходила от нее.
   Анджелина сама позаботилась о том, чтобы изуродованное огнем тело Клэр доставили из выгоревшей коробки игорного притона и похоронили на другой день. Она заказала заупокойную мессу в церкви. Она распорядилась остановить в доме все часы, поставив стрелки на момент смерти кузины, повернуть зеркала к стене, вывесить черный креп на дверях. Она заказала еду и напитки для тех, кто придет помянуть Клэр. Она принимала посетителей в зале, извинялась за тетю, тяжелое состояние которой не позволяло ей выйти, она отклоняла щекотливые вопросы и как будто не замечала странных взглядов, которые бросали на нее посетители.
   Анджелина встала, расправляя складки платья, спешно перекрашенного в черный траурный цвет.
   — Впустите его, пожалуйста, Мария.
   В зал вошел посыльный — негр, одетый в ливрею сине-золотого цвета, такие ливреи носили слуги Французской дипломатической миссии. В руке он держал маленькую корзинку, покрытую атласной салфеткой, он передал корзинку Анджелине. Внутри сверху на стопке корреспонденции лежал конверт с ее именем. Улыбаясь, она распорядилась, чтобы Мария принесла посыльному чего-нибудь освежающего, а затем вытащила конверт тонкими пальцами, которые чуть дрожали, и открыла.
   «Просим почтить вашим присутствием…» Буквы поплыли у нее перед глазами. Ее звали на прощальный ужин в честь отбытия на родину принца Рольфа Рутенского. Анджелина откашлялась.
   — Принц… скоро уезжает?
   — Да, мадемуазель. Мне велено передать на словах, что это будет очень скромный ужин по причине траура. Принц понес тяжелую утрату: умер его единокровный брат.
   Анджелина с трудом заставила себя снова положить записку в конверт, а конверт бросить назад в корзинку.
   — Как вы видите, — Анджелина указала на свой черный наряд, — я тоже ношу траур. Я не могу принять приглашение принца.
   Слуга опять вынул конверт, надписанный каллиграфическим почерком, и положил его на край письменного стола.
   — Мне велено также — причем лично принцем — не принимать вашего отказа, мадемуазель.
   — О, но вам придется его принять!
   — Но я не могу.
   Слуга поклонился и, повернувшись, быстро зашагал из комнаты. Дверь за ним закрылась. Она услышала, как где-то рядом Мария говорит с ним, без сомнения приглашая его отведать стаканчик пива.
   Анджелина опять села и уставилась на белый Квадрат. Окружив себя заботами и хлопотами, Анджелина сделала это намеренно, чтобы не вспоминать о том, что случилось в игорном притоне, не предаваться все еще царящему в ее душе ужасу. Гнилой дом занялся огнем в несколько минут, превратившись в пылающий костер, раздуваемый ветром. Они еле успели выйти на галерею, когда рухнул второй этаж. Сгорели также три соседних дома, прежде чем огонь был остановлен начавшимся сильным дождем и, как всегда, опоздавшими пожарными командами.
   Рольф, его оставшиеся в живых телохранители и Мак-Каллаф со своими людьми помогали бороться с огнем вместе с почти половиной мужского населения Нового Орлеана, сбежавшегося на пожар. После этого Рольф проводил Анджелину в дом вдовы и передал ее в руки Марии, приказав той позаботиться о ней. Затем Рольф заперся с мадам де Бюи, чтобы сообщить ей о смерти Клэр.
   За последние три дня в дом вдовы заходили с выражениями соболезнования Густав и Освальд. На протяжении всего визита они разглядывали ее во все глаза, как будто должны были дать подробный отчет о ней после своего возвращения в миссию. Андре тоже пару раз заглядывал к ним в дом, чтобы немного поговорить на общие темы, не упоминая событий, связанных с их приключениями на Ничейной Земле. От Рольфа не было никаких вестей.
   Она знала, что он занят неизбежными хлопотами, связанными с похоронами, как и она сама, если не больше. Ведь у него множество обязанностей, которые ей трудно вообразить. Анджелина слышала, что принца посетила депутация городских властей, которым пришлось долго ждать его, чтобы выразить свои чувства благодарности за то, что он собственной персоной принимал участие в предотвращении распространения пожара — ужасного бедствия, которое постигало Новый Орлеан уже не однажды.
   Анджелине казалось, что всякие отношения с принцем для нее навсегда закончены, ей дана полная и безоговорочная отставка. В некотором смысле она испытывала даже облегчение от того, что все, наконец, было позади, хотя временами ее пронзала внезапная боль, и слезы наворачивались на глаза. Причем все это случалось ни с того, ни с сего посреди дня или ночи.
   Боясь невыносимой боли, которую причиняли ей воспоминания, она запрещала себе думать о событиях последних недель. Но они сами накатывали на нее подчас, растравляя душу то памятью о пережитом страхе, а то об испытанной страсти, о наслаждении или горе. Анджелина боролась с собой, пытаясь выбросить из головы все, что случилось с той ночи, когда Рольф похитил ее. Но память снова и снова возвращала ее к различным эпизодам пережитого. Она вспоминала о том вечере в охотничьем домике, когда Мейер позволил ей бежать. В то время она думала, что его побудил к этому поступку рыцарский дух, но теперь-то она точно знала, что это было всего лишь средство вырвать ее из рук Рольфа, чтобы она не успела сказать принцу, где прячется ее кузина.