Страница:
Фило походил на подростка, тем более, что ни бороды, ни усов он не имел. Маленький, заостренный носик, выступающие тонкие скулы, высокий чистый лоб, васильковые глаза и длинные, спадающие на плечи пепельные волосы. Да нет! Не на подростка он похож, а на девчонку! - поправил сам себя Слепец. Оделся Фило франтовато: яловые остроносые сапоги, кожаные, скрипящие от малейшего движения штаны, шерстяная куртка с балахоном и вышитым на груди солнцем. Под курткой виднелась легкая кольчужка, а в руках Мышонок держал длиннополый синий кафтан, весьма похожий на наряды местных слуг, только без золотого шитья, но зато с вшитым поясом. Шапка у него была меховая, с кожаным верхом, а на поясе висел небольшой меч в покрытых бронзовой чеканкой ножнах. Мышонок широко улыбался, в отличие от мрачного Морина, однако чересчур бледные щеки и черные круги вокруг глаз говорили, что Фило до сих пор не оправился до конца от своего тяжелого ранения.
Еще раз окинув взглядами обоих друзей, Слепец с удовлетворением признался себе, что они точно такие, как он представлял их себе.
– Ого! - самым первым заговорил, конечно, Приставала. - Тебя не узнать, наш необычный друг. Что этот Мездос сотворил с твоими глазами? Ты стал похож на самого Светлоокого Создателя, которого так любила поминать моя мамочка.
Слепец невольно вздрогнул, услышав столь смелое, и столь подходящее к рассказам Мездоса сравнение. Неужели волшебник нарочно вставил ему такие глаза? Однако, Слепец быстро справился с собой и выбросил из головы бесполезные размышления.
– Я прозрел, друзья мои!! - воскликнул он, вздымая руки. - Теперь я вижу вас не в своем воображении, а наяву!
– Да ну, - вяло удивился Морин. - Ну и как зрелище?
– Потрясающее! - продолжал радоваться Слепец. Он обнял обоих друзей одновременно; Фило сразу же обхватил его маленькими руками, да и Морин тоже оттаял и протянул свои длинные лапы для объятий. Они сплелись в тесный клубок и некоторое время стояли, покачиваясь и молча переглядываясь. Когда их объятия разжались, Мышонок и Слепец разглядели слезы на глазах Приставалы.
– Я ведь вас, да и себя тоже, уже не раз хоронил… И по отдельности, и всех скопом, - прошептал растрогавшийся Морин. - А все вон как кончилось, лучше не бывает. Накормили, умыли, да еще подарков на дорогу надавали! Сам не знаю, как же я теперь Мездоса ругать стану?
– Зачем? - удивился Слепец.
– Да как зачем… По привычке.
– Эх ты, неблагодарный! Но это пустяки, главное, что мы снова вместе, и то, что я наконец увидал вас воочию.
– Ты же вроде говорил, что тебе теперь глаза не надобны? - Морин быстро вернул обратно свой сварливый тон. - Речи мне цветастые говорил на эту тему, а тут раз - и прозрел! Вот, опять проблема: как же мы тебя звать теперь станем?
– Велика ли разница в прозвище? Пусть оно останется прежним. Ведь глаза у меня все равно ненастоящие. А насчет бесполезности обыкновенного зрения - тут признаю, был не прав.
Они могли бы стоять здесь, посреди огромной пещеры, и говорить еще долгое время. Однако Шадри, для приличия дав им обняться и переброситься парой фраз, подошла ближе и тронула Слепца за плечо.
– Вам пора отправляться, - мягко сказала она. Рука ее указала на летун, стоявший посреди деревянной платформы. Слепец кивнул и первым направился к летающей колыбели, чтобы занять свое место. Подошедший Фило протянул заплечный мешок.
– Это твой. Говорят, все постирано, заштопано. Еды наложили, фляжку наполнили, но я не проверял.
– Нет оснований им не верить. Как ты себя чувствуешь, Мышонок?
– Неважно, но идти смогу запросто. Лечат они не хуже, чем штопают мешки, так что обычно, после превращения, я пребываю в гораздо худшем состоянии, чем теперь.
Фило устроился рядом со Слепцом, а Приставала уселся за их спинами. Правящий летуном человек двинул какие-то рычаги, и они стали медленно подниматься в воздух. Шадри стояла рядом и помахивала рукой на прощание.
– Желаю удачи в вашем походе! - крикнула она и подарила Слепцу, именно Слепцу - он не сомневался - одну из самых прекрасных своих улыбок.
– Спасибо! - ответил тот и помахал в ответ своей крючковатой лапой.
– Ишь ты, - пробурчал за спиной Морин. - Когда мы только пришли, грязные да оборванные, она прямо зверем глядела, а тут медом сочится.
– Что ж поделаешь! - пожал плечами Слепец. - Бывают такие женщины: ты для них никто, пока не займешь высокого положения в обществе. Что ты думаешь, она сейчас тебе отвесила бы медку? Вряд ли. А меня сам Мездос принял, стоило мне появиться, и всячески облагодетельствовал. Вот она и подобрела.
– А о чем же вы говорили? - внезапно встрепенулся Фило. - С Мездосом, я имею в виду. Мне вот тоже непонятно, чего он к тебе так хорошо отнесся?
Слепец вздохнул и принялся пересказывать содержание своей беседы с великим волшебником - естественно, опуская половину, а то и больше. Он объяснил причину миротрясений и нашествия чудовищ происками Клозерга-Клусси, узурпировавшего трон на той стороне Реки. Слепец, как бывший король, должен был победить злодея и спасти мир. Подробности о якобы "божественном" своем происхождении и все, этому сопутствующее он оставил при себе.
– Вот здорово! - завопил Приставала сквозь усиливающийся вой ветра. - Мы идем в поход против могучего колдуна, и к тому же на ту сторону Реки??!
Он кричал еще что-то, но разобрать слов было невозможно: летун миновал отверстие в своде пещеры и вырвался наружу, в умирающий зимний день. Свет садящегося солнца уже не мог повредить нежным глазам Слепца, поэтому он не стал надевать на них волшебные заслонки. Усиленно вращая головой, он принялся разглядывать все вокруг.
Летун быстро поднимался к холодному темно-голубому небу от склона гигантской Горы. Формой она была почти правильным конусом, но бока в некоторых местах украшали большущие шишки. Очевидно, там тоже находились пещеры… Склон был таким огромным, что, казалось, летун ползет вверх со скоростью улитки. Высокие сторожевые башни, торчащие тут и там, выглядели тоненькими иголочками на исполинском теле Горы. Далеко слева, на вершине, которую обволакивала серая дымка, можно было разглядеть нечеткие силуэты шпилей и куполов дворца. Поглядев в ту сторону, Слепец мысленно поблагодарил Мездоса. Какими бы жуткими не оказались его рассказы, он помог определить путь, которым следовало идти. Будет он ошибочным, или правильным - покажет время.
Вздохнув, Слепец продолжал разглядывать окрестности. Наконец-то можно было заметить уменьшение размеров гигантского бока горы, застилавшего обзор. На западном склоне обнаружилась извилистая дорога, поднимающаяся от подошвы и исчезающая в зеве пещеры. Отсюда он казалась булавочным уколом, но на самом деле, вероятно, размером во много раз превосходил городские ворота Центра Мира.
Вокруг все покрывал бесконечный снег, в густеющих сумерках ставший серым, с едва заметным красноватым отливом. Ночь наступала из-за Горы, двигаясь в сторону Реки подобно огромному темному облаку дыма. На вершинах сторожевых башен иногда вспыхивали крошечные красноватые отблески - вероятно, это последние лучи светила отражались от каких-то волшебных приспособлений с зеркальными поверхностями. А может быть, гарнизоны башен таким образом о чем-то сигнализировали друг другу?
Слепец вдруг понял, что он беспрепятственно смотрит навстречу ветру. Не было рези в широко распахнутых глазах, слезы не выступали, заливая взор. Это было прекрасное чувство - как будто такая пустяковая способность прибавляла сил и уверенности. В то время, как спутники ежились и кутались в воротники своих одежд, Слепец смело обозревал все новые и новые земли, появляющиеся из-за склонов по мере подъема летуна. Картина расстилалась довольно унылая: голая степь с редкими крапинками рощ, да тоненькая темная полоса Великого Тракта, едва различимая в сумерках. Где-то вдали можно было разглядеть горизонт, цветом похожий на расплавленное золото, и багровый круг солнца, вывалившийся из-за клубящегося облака. Справа чернели бесформенные нагромождения гор, по мере отдаления увеличивающиеся в высоте. У подножий расплывалась огромная сизая клякса, судя по всему, Озеро-Великан. Похоже, оно зимой не замерзало, как меньшие собратья, или же пока было недостаточно холодно? Слепец не удержался, и бросил взгляд налево, в ту сторону, откуда они пришли. Увы, там царила непроглядная темнота, лишь только редкие зеленоватые пятна тускло мерцали в ней. Светящиеся Горы… Отсюда они виделись крошечными огоньками величиной ненамного большее самой яркой звезды на небе.
Как ни смело глядел Слепец "в лицо ветру", вскоре он почувствовал, что щеки у него задубели. Мало того, прозрачные глаза тоже остыли и мороз проник прямо внутрь черепа. Слепец натянул на брови шапку и прижал плечи чуть ли не к самым ушам. Согреться это не помогло. Скоро все тело дрожало, а Слепец то и дело поминал недобрым словом свою глупость, заставившую пялиться на землю вместо того, чтобы поплотнее закутаться в одежды. Поздно жалеть!
К счастью, полет оказался непродолжительным. Летун опустился на окраине небольшого городка, стоявшего прямо на Великом Тракте. Там уже ждали воины в синих куртках, которые помогли замерзшим седокам покинуть воздушный экипаж. Предусмотрительный командир отряда заранее велел подогреть на костре крепкий чай. Трое путешественников с удовольствием выпили по большой кружке, а потом переночевали в солдатской казарме. Утром сумки были приторочены к седлам могучих, как на подбор, угольно-черных коней. Путники позавтракали кашей с мясом, поговорили с воинами об опасностях путешествия сквозь подвергающиеся атакам чудовищ земли и отбыли. Путь их лежал строго на север по идеально ровной поверхности Великого Тракта.
18.
Еще раз окинув взглядами обоих друзей, Слепец с удовлетворением признался себе, что они точно такие, как он представлял их себе.
– Ого! - самым первым заговорил, конечно, Приставала. - Тебя не узнать, наш необычный друг. Что этот Мездос сотворил с твоими глазами? Ты стал похож на самого Светлоокого Создателя, которого так любила поминать моя мамочка.
Слепец невольно вздрогнул, услышав столь смелое, и столь подходящее к рассказам Мездоса сравнение. Неужели волшебник нарочно вставил ему такие глаза? Однако, Слепец быстро справился с собой и выбросил из головы бесполезные размышления.
– Я прозрел, друзья мои!! - воскликнул он, вздымая руки. - Теперь я вижу вас не в своем воображении, а наяву!
– Да ну, - вяло удивился Морин. - Ну и как зрелище?
– Потрясающее! - продолжал радоваться Слепец. Он обнял обоих друзей одновременно; Фило сразу же обхватил его маленькими руками, да и Морин тоже оттаял и протянул свои длинные лапы для объятий. Они сплелись в тесный клубок и некоторое время стояли, покачиваясь и молча переглядываясь. Когда их объятия разжались, Мышонок и Слепец разглядели слезы на глазах Приставалы.
– Я ведь вас, да и себя тоже, уже не раз хоронил… И по отдельности, и всех скопом, - прошептал растрогавшийся Морин. - А все вон как кончилось, лучше не бывает. Накормили, умыли, да еще подарков на дорогу надавали! Сам не знаю, как же я теперь Мездоса ругать стану?
– Зачем? - удивился Слепец.
– Да как зачем… По привычке.
– Эх ты, неблагодарный! Но это пустяки, главное, что мы снова вместе, и то, что я наконец увидал вас воочию.
– Ты же вроде говорил, что тебе теперь глаза не надобны? - Морин быстро вернул обратно свой сварливый тон. - Речи мне цветастые говорил на эту тему, а тут раз - и прозрел! Вот, опять проблема: как же мы тебя звать теперь станем?
– Велика ли разница в прозвище? Пусть оно останется прежним. Ведь глаза у меня все равно ненастоящие. А насчет бесполезности обыкновенного зрения - тут признаю, был не прав.
Они могли бы стоять здесь, посреди огромной пещеры, и говорить еще долгое время. Однако Шадри, для приличия дав им обняться и переброситься парой фраз, подошла ближе и тронула Слепца за плечо.
– Вам пора отправляться, - мягко сказала она. Рука ее указала на летун, стоявший посреди деревянной платформы. Слепец кивнул и первым направился к летающей колыбели, чтобы занять свое место. Подошедший Фило протянул заплечный мешок.
– Это твой. Говорят, все постирано, заштопано. Еды наложили, фляжку наполнили, но я не проверял.
– Нет оснований им не верить. Как ты себя чувствуешь, Мышонок?
– Неважно, но идти смогу запросто. Лечат они не хуже, чем штопают мешки, так что обычно, после превращения, я пребываю в гораздо худшем состоянии, чем теперь.
Фило устроился рядом со Слепцом, а Приставала уселся за их спинами. Правящий летуном человек двинул какие-то рычаги, и они стали медленно подниматься в воздух. Шадри стояла рядом и помахивала рукой на прощание.
– Желаю удачи в вашем походе! - крикнула она и подарила Слепцу, именно Слепцу - он не сомневался - одну из самых прекрасных своих улыбок.
– Спасибо! - ответил тот и помахал в ответ своей крючковатой лапой.
– Ишь ты, - пробурчал за спиной Морин. - Когда мы только пришли, грязные да оборванные, она прямо зверем глядела, а тут медом сочится.
– Что ж поделаешь! - пожал плечами Слепец. - Бывают такие женщины: ты для них никто, пока не займешь высокого положения в обществе. Что ты думаешь, она сейчас тебе отвесила бы медку? Вряд ли. А меня сам Мездос принял, стоило мне появиться, и всячески облагодетельствовал. Вот она и подобрела.
– А о чем же вы говорили? - внезапно встрепенулся Фило. - С Мездосом, я имею в виду. Мне вот тоже непонятно, чего он к тебе так хорошо отнесся?
Слепец вздохнул и принялся пересказывать содержание своей беседы с великим волшебником - естественно, опуская половину, а то и больше. Он объяснил причину миротрясений и нашествия чудовищ происками Клозерга-Клусси, узурпировавшего трон на той стороне Реки. Слепец, как бывший король, должен был победить злодея и спасти мир. Подробности о якобы "божественном" своем происхождении и все, этому сопутствующее он оставил при себе.
– Вот здорово! - завопил Приставала сквозь усиливающийся вой ветра. - Мы идем в поход против могучего колдуна, и к тому же на ту сторону Реки??!
Он кричал еще что-то, но разобрать слов было невозможно: летун миновал отверстие в своде пещеры и вырвался наружу, в умирающий зимний день. Свет садящегося солнца уже не мог повредить нежным глазам Слепца, поэтому он не стал надевать на них волшебные заслонки. Усиленно вращая головой, он принялся разглядывать все вокруг.
Летун быстро поднимался к холодному темно-голубому небу от склона гигантской Горы. Формой она была почти правильным конусом, но бока в некоторых местах украшали большущие шишки. Очевидно, там тоже находились пещеры… Склон был таким огромным, что, казалось, летун ползет вверх со скоростью улитки. Высокие сторожевые башни, торчащие тут и там, выглядели тоненькими иголочками на исполинском теле Горы. Далеко слева, на вершине, которую обволакивала серая дымка, можно было разглядеть нечеткие силуэты шпилей и куполов дворца. Поглядев в ту сторону, Слепец мысленно поблагодарил Мездоса. Какими бы жуткими не оказались его рассказы, он помог определить путь, которым следовало идти. Будет он ошибочным, или правильным - покажет время.
Вздохнув, Слепец продолжал разглядывать окрестности. Наконец-то можно было заметить уменьшение размеров гигантского бока горы, застилавшего обзор. На западном склоне обнаружилась извилистая дорога, поднимающаяся от подошвы и исчезающая в зеве пещеры. Отсюда он казалась булавочным уколом, но на самом деле, вероятно, размером во много раз превосходил городские ворота Центра Мира.
Вокруг все покрывал бесконечный снег, в густеющих сумерках ставший серым, с едва заметным красноватым отливом. Ночь наступала из-за Горы, двигаясь в сторону Реки подобно огромному темному облаку дыма. На вершинах сторожевых башен иногда вспыхивали крошечные красноватые отблески - вероятно, это последние лучи светила отражались от каких-то волшебных приспособлений с зеркальными поверхностями. А может быть, гарнизоны башен таким образом о чем-то сигнализировали друг другу?
Слепец вдруг понял, что он беспрепятственно смотрит навстречу ветру. Не было рези в широко распахнутых глазах, слезы не выступали, заливая взор. Это было прекрасное чувство - как будто такая пустяковая способность прибавляла сил и уверенности. В то время, как спутники ежились и кутались в воротники своих одежд, Слепец смело обозревал все новые и новые земли, появляющиеся из-за склонов по мере подъема летуна. Картина расстилалась довольно унылая: голая степь с редкими крапинками рощ, да тоненькая темная полоса Великого Тракта, едва различимая в сумерках. Где-то вдали можно было разглядеть горизонт, цветом похожий на расплавленное золото, и багровый круг солнца, вывалившийся из-за клубящегося облака. Справа чернели бесформенные нагромождения гор, по мере отдаления увеличивающиеся в высоте. У подножий расплывалась огромная сизая клякса, судя по всему, Озеро-Великан. Похоже, оно зимой не замерзало, как меньшие собратья, или же пока было недостаточно холодно? Слепец не удержался, и бросил взгляд налево, в ту сторону, откуда они пришли. Увы, там царила непроглядная темнота, лишь только редкие зеленоватые пятна тускло мерцали в ней. Светящиеся Горы… Отсюда они виделись крошечными огоньками величиной ненамного большее самой яркой звезды на небе.
Как ни смело глядел Слепец "в лицо ветру", вскоре он почувствовал, что щеки у него задубели. Мало того, прозрачные глаза тоже остыли и мороз проник прямо внутрь черепа. Слепец натянул на брови шапку и прижал плечи чуть ли не к самым ушам. Согреться это не помогло. Скоро все тело дрожало, а Слепец то и дело поминал недобрым словом свою глупость, заставившую пялиться на землю вместо того, чтобы поплотнее закутаться в одежды. Поздно жалеть!
К счастью, полет оказался непродолжительным. Летун опустился на окраине небольшого городка, стоявшего прямо на Великом Тракте. Там уже ждали воины в синих куртках, которые помогли замерзшим седокам покинуть воздушный экипаж. Предусмотрительный командир отряда заранее велел подогреть на костре крепкий чай. Трое путешественников с удовольствием выпили по большой кружке, а потом переночевали в солдатской казарме. Утром сумки были приторочены к седлам могучих, как на подбор, угольно-черных коней. Путники позавтракали кашей с мясом, поговорили с воинами об опасностях путешествия сквозь подвергающиеся атакам чудовищ земли и отбыли. Путь их лежал строго на север по идеально ровной поверхности Великого Тракта.
18.
… Пятый день их лошади отбивали резкий, глухой ритм своими копытами. Первые два дня теплые одежды путешественников были скатаны и приторочены к седлам, рядом с сумками. Лошади покрывались потом, седоки то и дело прикладывались к фляжкам с водой. По пути часто попадались города и селения - почти все они стояли от Великого Тракта на некотором расстоянии. Однако после моста через реку Смилн пришлось сворачивать с уютной дороги, ибо вела она прямиком к Озеру-Великану. Сейчас, зимой, на нем бушевали свирепые шторма. Всякое сообщение южного берега с северным прервалось на месяц, а то и на два, ибо ни один капитан, ни за какие деньги не согласился бы выйти из порта. Так сказал путешественникам держатель одной из придорожных таверн, и им пришлось надевать шубы и поворачивать налево. Нехватка времени заставляла пускаться в рискованное предприятие: их ждали замерзшие, но не ставшие от этого менее опасными дортлонские болота.
Теперь коням, играючи преодолевавшим по Тракту за день огромные расстояния, приходилось несладко. Они брели по колено в снегу, посреди бесконечной снежной пустыни.
– Точно как в том гиблом месте, где мужик на кошке хотел на с сожрать, - бурчал Приставала, опасливо оглядывая далекий горизонт через каждые сто шагов. Фило почти все время дремал в седле, набираясь сил. Постепенно лицо его приобретало здоровый, розовый цвет, однако говорливее он при этом не становился. Главным образом, беседу вели Слепец и Морин, а Мышонок только кротко улыбался и только иногда изрекал фразу-другую. Всех развлечений на их пути было - изредка попадавшиеся холмы, а на них скрючившиеся на непрекращающемся ледяном ветру кусты и деревца. В таких местах Фило неизменно находил под сугробами пару нор со спящими жирными сурками, и тогда их ждало на ужин горячее, свежее мясо. Иногда, когда холм оказывался достаточно высоким, новые глаза Слепца могли разглядеть далеко на востоке, на берегу Озера-Великана, или же наоборот, на западе, в центре болот, чернеющие полосы леса. Впереди же лежала нескончаемая равнина… Если верить картам и рассказам оставшихся в теплых тавернах знатоков, до Великого Тракта, прерванного Озером и вновь тянувшегося от его северного берега, оставалось около двух дней пути.
В тот день, ближе к вечеру, после легкого обеда с глотком превратившегося в драгоценность вина, на горизонте появилось черное пятно, которое быстро приближалось. Однако, убаюканные долгой, однообразной дорогой путешественники слишком поздно обратили внимание на это странное явление. Когда Фило наконец всмотрелся в ту сторону как следует, пятно уже превратилось в отряд из двух десятков человек. Все они были худыми, невысокими и очень бледными, на каждом был надет длинный ветхий плащ бурого цвета и облегающая шапочка из вытертой замши. Незнакомцы, как сначала показалось Слепцу, для передвижения пользовались волшебством: без помощи коней или каких-то иных скакунов, они двигались гораздо быстрее обычных пешеходов. А ведь кроме того, шли они по глубоким сугробам! Путники успели подняться на ноги и собрать свои пожитки, когда отряд приблизился к ним на полсотни шагов. Сбежать нечего было пытаться: незнакомцы явно двигались шустрее уставших коней, которые по снегу брели не намного быстрее людей. Не приходилось сомневаться, что люди в плащах идут сюда с целью перехватить путников, поэтому Слепец решил выйти им навстречу и первым начать разговор.
Когда он взошел на вершину крошечного холмика, незнакомцы растекались в длинную, редкую цепь, чтобы охватить маленький лагерь путешественников. Это не сулило ничего доброго. Тут Слепец разглядел, что к ногам людей приделаны длинные плоские досточки, на которых они ловко и очень быстро скользили по насту. Значит, все объясняется безо всякого волшебства! Только от этого не легче… Два с лишним десятка недружелюбных воинов, сжимающих в руках длинные дротики - это тебе не накрытый стол! Незнакомцы приблизились на дюжину шагов, готовясь в любой момент бросить оружие в цель. Слепец поднял вверх руки, которые он предусмотрительно обмотал тряпками, и шагнул вперед, намереваясь заговорить с человеком, которого он посчитал главным. Но он не успел сказать ни слова: справа и слева раздались крики друзей. Слепец в отчаянии завертелся, пытаясь рассмотреть, что там происходит. Оказалось, что крайние незнакомцы сняли с ног свои палки и бросились со всех ног к Фило и Морину. Ни тот, ни другой не успели оказать сопротивления, так внезапно все произошло. Люди в бурых плащах ловко кололи жертв в шею чем-то вроде щепочек. Концы щепочек, судя по всему, были смазаны сильным ядом, так как оба спутников Слепца мгновенно упали наземь. Он сам зарычал от безысходной ярости, и решил подороже продать свою жизнь. Он ухватил рукоять меча, однако подкравшийся сзади злодей ткнул в шею его самого. В глазах потемнело, и Слепец почувствовал, что земля уходит из-под ног…
Он очнулся в вонючей полутьме и немедленно закашлялся оттого, что кисло-приторный воздух встал комом у него в горле. Лежал он на какой-то влажной, колючей массе. Ноги потеряли чувствительность от долгого лежания в неудобном положении, и теперь, по мере того, как они приходили в порядок, боль наносила им десятки мелких, легких уколов. С трудом усевшись, Слепец осторожно пошевелил конечностями, чтобы кровь бежала в них еще быстрее: скоро боль окончательно исчезла. Тогда он огляделся: справа и слева во тьме можно было угадать грубые швы на сложенных из каменных блоков стенах. Судя по высоте потолка - а он вряд ли дал бы встать во весь рост, это сарай или даже подвал. Стены покрывали крупные капли воды и бороды плесени, а из стыков между блоками торчали комья застывшего раствора - скорее всего, перемешанный с глиной мох. Крышей служили как попало оструганные доски, кривые и сырые. Между ними оставались большие щели, забитые землей, из которой вниз свисали корни трав, сухие и безжизненные. В наполненной гнилостными испарениями полутьме (тусклый, серый свет проникал внутрь двумя крошечными лучиками через пару не заделанных как следует щелей в крыше), на ворохах мокрой травы лежало несколько черных куч. Одна в стороне, четыре других рядышком, причем три как бы окружали последнюю. Присмотревшись, Слепец понял, что эта, четвертая куча - человек, сидящий на полу и опирающийся спиной о стену. Остальные кучи тоже были лежащими ничком людьми в теплых одеждах. Еще через некоторое время Слепец узнал в сидящем у стены человеке Морина. Тот тоже заметил своего товарища, и призывно взмахнул рукой. Кряхтя от тупой боли во всем теле - видно, не до конца еще отошел - Слепец на корточках подобрался ближе. Трое незнакомых людей подвинулись, давая ему место для лежки. Это были осунувшиеся, грязные, до глаз заросшие нечесаными пегими бородами мужчины средних лет, с украшенными множеством колтунов и клочками мха шевелюрами. Несмотря на такие дикие рожи, одежда на них оказалась приличной: толстые и ладно сшитые кожаные куртки с меховыми изнанками, шерстяные штаны и унты выше колен. Три пары лихорадочно блестевших глаз впились в лицо Слепца, словно тот должен был сделать для них нечто чудесное.
Отвечая на эти странные взгляды, Слепец сурово спросил Приставалу:
– Кто эти дикари?
– Не заблуждайся, увидев их жалкий внешний вид! - шепотом ответил Морин, ухитрившись при этом придать голосу нотки многозначительной важности. - Это могучие и смелые охотники из дортлонского Приболотья. Хасс, Илимон, Бралмер. Их с помощью подлого обмана захватили в плен, когда они охотились… На кого вы охотились?
– На жаб! - хрипло пролаял один из охотников, а остальные мелко затрясли головами, подтверждая правдивость этого заявления. Нельзя сказать, что Слепец после слов охотника перестал считать его сумасшедшим дикарем… Скорее даже, наоборот.
– На жаб, так на жаб, - беспечно согласился Морин. - Так вот, схватили их уже месяц назад, поэтому они выглядят не очень свежо.
– И куда же мы угодили, а?
– В самое сердце дортлонских болот. Нас пленили люди, которых охотники называют Хозяевами Лягушек.
– Жабы, Лягушки… Хотя, чему удивляться, тут ведь болота, - пробормотал Слепец. - А где Фило?
Приставала указал длинной рукой на лежавшую отдельно темную фигуру.
– Вон там, за твоей спиной. Толи еще не очнулся, толи уже спит.
– Скорее всего, не очнулся. Здешние люди искусны в приготовлении разных ядов, - снова сказал тот же охотник. Слепец отличал его только тем, что он сидел посередине, между двумя остальными. - Одни яды у них служат для лишения чувств, другие - для того, чтобы вызвать мучительные болезни, третьи - для мгновенного умерщвления жертв. Однако, если доза снотворного яда окажется слишком велика, человек тоже может умереть. Ваш друг очень маленький и щуплый; вам всем яда досталось поровну. Так что он, может быть, вовсе умер.
В конце свой речи охотник закашлялся и согнулся в три погибели. Слепец почесал затылок указательным крюком правой руки.
– Как же глупо все вышло! Только у нас все наладилось, только мы получили помощь и хорошенько отдохнули, как тут же угодили в новый переплет, пострашнее прежних! Где теперь те прекрасные кони, то золото, что нам насыпали на дорогу? Оружие? Боюсь, жизни свои мы тоже должны здесь потерять?
– Ты прав! - сказал другой охотник. - Они уже начали: пока ты лежал, как мертвый, Люди-Лягушки увели Бануна, еще одного охотника, который сидел здесь семь рук дней. Скоро он мучительно умрет во время их отвратительного ритуала.
Судя по рассказам охотников, их тюрьма стояла на окраине большой деревни болотных людей. Сама деревня целиком занимала остров, расположившийся посреди необозримых хлябей, не замерзающих самой суровой зимой из-за теплых источников. Здесь почти не было снега, а воздух постоянно отравляли желтые космы тумана со сладковатым запахом гнили.
Вместо двери выходное отверстие тюрьмы закрывала каменная плита с неровными краями, приваленная снаружи большим валуном. В щели между плитой и косяками можно было разглядеть сгорбленную спину охранника, неподвижно сидящего на низкой лавке. Кроме того, из желтой мути проглядывали заросли карликовой березы и шиповника с ярко-красными ягодами на голых ветвях, а за ними - размытые углы зданий, приземистых, вросших в землю каменных коробок. К ним от ног спящего часового уходили желтые от жухлой травы тропы.
К Слепцу, проводившему рекогносцировку, присоединился очнувшийся Фило. Бедняга опять пострадал более других: едва начавшее приходить в норму лицо снова осунулось и побледнело.
– Эх, дружище! - только и смог вымолвить Слепец, но Фило, как обычно, не жаловался на жизнь, только улыбнулся и сказал, стараясь казаться бодрым:
– Что я пропустил?
– Угощение и девочек, - мрачно сострил Морин, чем привел в замешательство охотников - видно те стали соображать, когда это умудрились пропустить они? Потом все шестеро по-очереди прикладывались к щелям и разглядывали окрестности. Ни у кого не возникло ни одной полезной мысли… Охотник Хасс, бывший у давних сидельцев за главного, прополз к левой от двери стене и позвал туда остальных. Там тоже имелась щель, образованная выкрошившимся раствором, и через нее виднелся возвышающийся в полтораста шагах от тюрьмы бугор, голый, если не считать врытого в его верхушку столба. И хоть торчал он над низенькими крышами множества домишек достаточно высоко, разглядеть подробностей сквозь желтый туман никто не мог. Не мог - до тех пор, пока за дело не взялся Слепец, новые глаза которого, как оказалось, были намного зорче прежних, да и вообще человеческих. Приникнув к щели, Слепец стал пересказывать увиденное остальным:
– Пригорок этот весь зарос мхом, или это трава такая? Только одна тропинка к столбу идет. Столб вроде каменный, серо-желтый, кое-как обтесанный. К нему привязан этот ваш Банан.
– Банун! - строго поправил Хасс.
– Ему уже все равно, - равнодушно пожал плечами Слепец, и продолжил: - Так вот, привязан он ремнями к столбу, голый, измазанный не то зеленой грязью, не то краской. Вокруг стоят люди в черных плащах, желтых и зеленых шапках, а он на них смотрит с большим, как мне кажется, страхом.
– Испугаешься тут! - боязливо заметил Морин. - Они ж ему, поди, не пятки щекочут!
Действительно, люди в черных плащах свалили у ног привязанного охотника несколько охапок сухой на вид травы, а рядом поставили три горшка. Там же стоял низкий столик и валялись несколько больших кож. Какой-то коротышка с выпученными глазами на землистом лице, стоял поодаль и наблюдал за приготовлениями с важным видом. На груди его висел приплюснутый череп с громадными зубами, а в сложенных на заметном брюшке руках он держал нож с волнистым лезвием. Судя по мелькающим на склоне пригорка, у его подошвы, теням, вокруг ритуального столба собралась на зрелище толпа зевак.
– Будь уверен! - подтвердил эту догадку Хасс. - Их жрецы собирают туда всех, даже древних старцев и малых детей. Не идут только тяжело больные и занятые важными делами - вроде нашего сторожа. Мало того, Люди-Лягушки собираются сюда со всех окрестных болот, из маленьких поселений, разбросанных по дортлонским трясинам на многие, многие бурны вокруг.
– И что же это за ритуал? - спросил дрожащим голосом Приставала.
– Праздник посвящения. Дети, достигшие возраста шестнадцати зим, будут вдыхать в себя дух болот и становиться взрослыми. Мальчишки и девчонки - тут у них нет никакого различия. Увидишь Лягушку, и с первого взгляда не догадаешься, мужчина это, или женщина.
– Откуда ты все это знаешь? - полюбопытствовал Слепец.
– Банун сидел тут намного дольше нас, и видел уже несколько ритуалов. Теперь вот он в нем участвует.
– А нас ждет та же участь?
– Конечно! Зачем же, по-твоему, нас изловили и тащили сюда на собственных спинах их охотники?
– Тогда надо убираться отсюда, и немедленно, пока они увлечены своим праздником, - заключил Слепец. Хасс, а за ним остальные охотники, нервно рассмеялись.
– Какое глупое желание! Отсюда невозможно удрать. Ты сможешь избежать ритуала, только если раздерешь себе горло собственными крючками! - заявил Бралмер. Слепец взглянул на него с сожалением. Распрямившись, он уперся в потолок загривком. Обжигающе холодная влага немедленно просочилась ему за шиворот, доски же не сдвинулись ни на полмизинца. Он попробовал еще в нескольких местах, проверив каждую доску, ткнув крюком в каждую щель. Никакого результата. Тогда Слепец методично обстучал все стены, приналег на дверь… в конце концов он хитро ухмыльнулся и принялся разрывать земляной пол. Вскоре, отодрав слой подмерзшей грязи, крючки лязгнули по камню.
Охотники с грустными улыбками на грязных лицах следили за его манипуляциями.
– Ты думаешь, мы не перепробовали все это, когда только попали сюда? - безучастно вопросил Хасс. - Тоже носились между стен, как запертые в клетку волки, грызли камень зубами… А Банун сидел вот так же, как мы сейчас, и безнадежно улыбался. Помоги ему Создатель! Бануну сегодня любая помощь пригодится.
Слепец устало опустился на корточки и в последний раз огляделся. Неужели и вправду он отбегал свое? Как обидно погибнуть сейчас, после того, как он узнал столько важных вещей. Интересно только, насколько моя смерть подойдет к теориям Мездоса о божественности Джона Торби и присутствию части его личности внутри моей? - подумал Слепец, но никаких сильных чувств эта мысль не вызвала. Ему все равно не узнать и не понять.
Теперь коням, играючи преодолевавшим по Тракту за день огромные расстояния, приходилось несладко. Они брели по колено в снегу, посреди бесконечной снежной пустыни.
– Точно как в том гиблом месте, где мужик на кошке хотел на с сожрать, - бурчал Приставала, опасливо оглядывая далекий горизонт через каждые сто шагов. Фило почти все время дремал в седле, набираясь сил. Постепенно лицо его приобретало здоровый, розовый цвет, однако говорливее он при этом не становился. Главным образом, беседу вели Слепец и Морин, а Мышонок только кротко улыбался и только иногда изрекал фразу-другую. Всех развлечений на их пути было - изредка попадавшиеся холмы, а на них скрючившиеся на непрекращающемся ледяном ветру кусты и деревца. В таких местах Фило неизменно находил под сугробами пару нор со спящими жирными сурками, и тогда их ждало на ужин горячее, свежее мясо. Иногда, когда холм оказывался достаточно высоким, новые глаза Слепца могли разглядеть далеко на востоке, на берегу Озера-Великана, или же наоборот, на западе, в центре болот, чернеющие полосы леса. Впереди же лежала нескончаемая равнина… Если верить картам и рассказам оставшихся в теплых тавернах знатоков, до Великого Тракта, прерванного Озером и вновь тянувшегося от его северного берега, оставалось около двух дней пути.
В тот день, ближе к вечеру, после легкого обеда с глотком превратившегося в драгоценность вина, на горизонте появилось черное пятно, которое быстро приближалось. Однако, убаюканные долгой, однообразной дорогой путешественники слишком поздно обратили внимание на это странное явление. Когда Фило наконец всмотрелся в ту сторону как следует, пятно уже превратилось в отряд из двух десятков человек. Все они были худыми, невысокими и очень бледными, на каждом был надет длинный ветхий плащ бурого цвета и облегающая шапочка из вытертой замши. Незнакомцы, как сначала показалось Слепцу, для передвижения пользовались волшебством: без помощи коней или каких-то иных скакунов, они двигались гораздо быстрее обычных пешеходов. А ведь кроме того, шли они по глубоким сугробам! Путники успели подняться на ноги и собрать свои пожитки, когда отряд приблизился к ним на полсотни шагов. Сбежать нечего было пытаться: незнакомцы явно двигались шустрее уставших коней, которые по снегу брели не намного быстрее людей. Не приходилось сомневаться, что люди в плащах идут сюда с целью перехватить путников, поэтому Слепец решил выйти им навстречу и первым начать разговор.
Когда он взошел на вершину крошечного холмика, незнакомцы растекались в длинную, редкую цепь, чтобы охватить маленький лагерь путешественников. Это не сулило ничего доброго. Тут Слепец разглядел, что к ногам людей приделаны длинные плоские досточки, на которых они ловко и очень быстро скользили по насту. Значит, все объясняется безо всякого волшебства! Только от этого не легче… Два с лишним десятка недружелюбных воинов, сжимающих в руках длинные дротики - это тебе не накрытый стол! Незнакомцы приблизились на дюжину шагов, готовясь в любой момент бросить оружие в цель. Слепец поднял вверх руки, которые он предусмотрительно обмотал тряпками, и шагнул вперед, намереваясь заговорить с человеком, которого он посчитал главным. Но он не успел сказать ни слова: справа и слева раздались крики друзей. Слепец в отчаянии завертелся, пытаясь рассмотреть, что там происходит. Оказалось, что крайние незнакомцы сняли с ног свои палки и бросились со всех ног к Фило и Морину. Ни тот, ни другой не успели оказать сопротивления, так внезапно все произошло. Люди в бурых плащах ловко кололи жертв в шею чем-то вроде щепочек. Концы щепочек, судя по всему, были смазаны сильным ядом, так как оба спутников Слепца мгновенно упали наземь. Он сам зарычал от безысходной ярости, и решил подороже продать свою жизнь. Он ухватил рукоять меча, однако подкравшийся сзади злодей ткнул в шею его самого. В глазах потемнело, и Слепец почувствовал, что земля уходит из-под ног…
Он очнулся в вонючей полутьме и немедленно закашлялся оттого, что кисло-приторный воздух встал комом у него в горле. Лежал он на какой-то влажной, колючей массе. Ноги потеряли чувствительность от долгого лежания в неудобном положении, и теперь, по мере того, как они приходили в порядок, боль наносила им десятки мелких, легких уколов. С трудом усевшись, Слепец осторожно пошевелил конечностями, чтобы кровь бежала в них еще быстрее: скоро боль окончательно исчезла. Тогда он огляделся: справа и слева во тьме можно было угадать грубые швы на сложенных из каменных блоков стенах. Судя по высоте потолка - а он вряд ли дал бы встать во весь рост, это сарай или даже подвал. Стены покрывали крупные капли воды и бороды плесени, а из стыков между блоками торчали комья застывшего раствора - скорее всего, перемешанный с глиной мох. Крышей служили как попало оструганные доски, кривые и сырые. Между ними оставались большие щели, забитые землей, из которой вниз свисали корни трав, сухие и безжизненные. В наполненной гнилостными испарениями полутьме (тусклый, серый свет проникал внутрь двумя крошечными лучиками через пару не заделанных как следует щелей в крыше), на ворохах мокрой травы лежало несколько черных куч. Одна в стороне, четыре других рядышком, причем три как бы окружали последнюю. Присмотревшись, Слепец понял, что эта, четвертая куча - человек, сидящий на полу и опирающийся спиной о стену. Остальные кучи тоже были лежащими ничком людьми в теплых одеждах. Еще через некоторое время Слепец узнал в сидящем у стены человеке Морина. Тот тоже заметил своего товарища, и призывно взмахнул рукой. Кряхтя от тупой боли во всем теле - видно, не до конца еще отошел - Слепец на корточках подобрался ближе. Трое незнакомых людей подвинулись, давая ему место для лежки. Это были осунувшиеся, грязные, до глаз заросшие нечесаными пегими бородами мужчины средних лет, с украшенными множеством колтунов и клочками мха шевелюрами. Несмотря на такие дикие рожи, одежда на них оказалась приличной: толстые и ладно сшитые кожаные куртки с меховыми изнанками, шерстяные штаны и унты выше колен. Три пары лихорадочно блестевших глаз впились в лицо Слепца, словно тот должен был сделать для них нечто чудесное.
Отвечая на эти странные взгляды, Слепец сурово спросил Приставалу:
– Кто эти дикари?
– Не заблуждайся, увидев их жалкий внешний вид! - шепотом ответил Морин, ухитрившись при этом придать голосу нотки многозначительной важности. - Это могучие и смелые охотники из дортлонского Приболотья. Хасс, Илимон, Бралмер. Их с помощью подлого обмана захватили в плен, когда они охотились… На кого вы охотились?
– На жаб! - хрипло пролаял один из охотников, а остальные мелко затрясли головами, подтверждая правдивость этого заявления. Нельзя сказать, что Слепец после слов охотника перестал считать его сумасшедшим дикарем… Скорее даже, наоборот.
– На жаб, так на жаб, - беспечно согласился Морин. - Так вот, схватили их уже месяц назад, поэтому они выглядят не очень свежо.
– И куда же мы угодили, а?
– В самое сердце дортлонских болот. Нас пленили люди, которых охотники называют Хозяевами Лягушек.
– Жабы, Лягушки… Хотя, чему удивляться, тут ведь болота, - пробормотал Слепец. - А где Фило?
Приставала указал длинной рукой на лежавшую отдельно темную фигуру.
– Вон там, за твоей спиной. Толи еще не очнулся, толи уже спит.
– Скорее всего, не очнулся. Здешние люди искусны в приготовлении разных ядов, - снова сказал тот же охотник. Слепец отличал его только тем, что он сидел посередине, между двумя остальными. - Одни яды у них служат для лишения чувств, другие - для того, чтобы вызвать мучительные болезни, третьи - для мгновенного умерщвления жертв. Однако, если доза снотворного яда окажется слишком велика, человек тоже может умереть. Ваш друг очень маленький и щуплый; вам всем яда досталось поровну. Так что он, может быть, вовсе умер.
В конце свой речи охотник закашлялся и согнулся в три погибели. Слепец почесал затылок указательным крюком правой руки.
– Как же глупо все вышло! Только у нас все наладилось, только мы получили помощь и хорошенько отдохнули, как тут же угодили в новый переплет, пострашнее прежних! Где теперь те прекрасные кони, то золото, что нам насыпали на дорогу? Оружие? Боюсь, жизни свои мы тоже должны здесь потерять?
– Ты прав! - сказал другой охотник. - Они уже начали: пока ты лежал, как мертвый, Люди-Лягушки увели Бануна, еще одного охотника, который сидел здесь семь рук дней. Скоро он мучительно умрет во время их отвратительного ритуала.
Судя по рассказам охотников, их тюрьма стояла на окраине большой деревни болотных людей. Сама деревня целиком занимала остров, расположившийся посреди необозримых хлябей, не замерзающих самой суровой зимой из-за теплых источников. Здесь почти не было снега, а воздух постоянно отравляли желтые космы тумана со сладковатым запахом гнили.
Вместо двери выходное отверстие тюрьмы закрывала каменная плита с неровными краями, приваленная снаружи большим валуном. В щели между плитой и косяками можно было разглядеть сгорбленную спину охранника, неподвижно сидящего на низкой лавке. Кроме того, из желтой мути проглядывали заросли карликовой березы и шиповника с ярко-красными ягодами на голых ветвях, а за ними - размытые углы зданий, приземистых, вросших в землю каменных коробок. К ним от ног спящего часового уходили желтые от жухлой травы тропы.
К Слепцу, проводившему рекогносцировку, присоединился очнувшийся Фило. Бедняга опять пострадал более других: едва начавшее приходить в норму лицо снова осунулось и побледнело.
– Эх, дружище! - только и смог вымолвить Слепец, но Фило, как обычно, не жаловался на жизнь, только улыбнулся и сказал, стараясь казаться бодрым:
– Что я пропустил?
– Угощение и девочек, - мрачно сострил Морин, чем привел в замешательство охотников - видно те стали соображать, когда это умудрились пропустить они? Потом все шестеро по-очереди прикладывались к щелям и разглядывали окрестности. Ни у кого не возникло ни одной полезной мысли… Охотник Хасс, бывший у давних сидельцев за главного, прополз к левой от двери стене и позвал туда остальных. Там тоже имелась щель, образованная выкрошившимся раствором, и через нее виднелся возвышающийся в полтораста шагах от тюрьмы бугор, голый, если не считать врытого в его верхушку столба. И хоть торчал он над низенькими крышами множества домишек достаточно высоко, разглядеть подробностей сквозь желтый туман никто не мог. Не мог - до тех пор, пока за дело не взялся Слепец, новые глаза которого, как оказалось, были намного зорче прежних, да и вообще человеческих. Приникнув к щели, Слепец стал пересказывать увиденное остальным:
– Пригорок этот весь зарос мхом, или это трава такая? Только одна тропинка к столбу идет. Столб вроде каменный, серо-желтый, кое-как обтесанный. К нему привязан этот ваш Банан.
– Банун! - строго поправил Хасс.
– Ему уже все равно, - равнодушно пожал плечами Слепец, и продолжил: - Так вот, привязан он ремнями к столбу, голый, измазанный не то зеленой грязью, не то краской. Вокруг стоят люди в черных плащах, желтых и зеленых шапках, а он на них смотрит с большим, как мне кажется, страхом.
– Испугаешься тут! - боязливо заметил Морин. - Они ж ему, поди, не пятки щекочут!
Действительно, люди в черных плащах свалили у ног привязанного охотника несколько охапок сухой на вид травы, а рядом поставили три горшка. Там же стоял низкий столик и валялись несколько больших кож. Какой-то коротышка с выпученными глазами на землистом лице, стоял поодаль и наблюдал за приготовлениями с важным видом. На груди его висел приплюснутый череп с громадными зубами, а в сложенных на заметном брюшке руках он держал нож с волнистым лезвием. Судя по мелькающим на склоне пригорка, у его подошвы, теням, вокруг ритуального столба собралась на зрелище толпа зевак.
– Будь уверен! - подтвердил эту догадку Хасс. - Их жрецы собирают туда всех, даже древних старцев и малых детей. Не идут только тяжело больные и занятые важными делами - вроде нашего сторожа. Мало того, Люди-Лягушки собираются сюда со всех окрестных болот, из маленьких поселений, разбросанных по дортлонским трясинам на многие, многие бурны вокруг.
– И что же это за ритуал? - спросил дрожащим голосом Приставала.
– Праздник посвящения. Дети, достигшие возраста шестнадцати зим, будут вдыхать в себя дух болот и становиться взрослыми. Мальчишки и девчонки - тут у них нет никакого различия. Увидишь Лягушку, и с первого взгляда не догадаешься, мужчина это, или женщина.
– Откуда ты все это знаешь? - полюбопытствовал Слепец.
– Банун сидел тут намного дольше нас, и видел уже несколько ритуалов. Теперь вот он в нем участвует.
– А нас ждет та же участь?
– Конечно! Зачем же, по-твоему, нас изловили и тащили сюда на собственных спинах их охотники?
– Тогда надо убираться отсюда, и немедленно, пока они увлечены своим праздником, - заключил Слепец. Хасс, а за ним остальные охотники, нервно рассмеялись.
– Какое глупое желание! Отсюда невозможно удрать. Ты сможешь избежать ритуала, только если раздерешь себе горло собственными крючками! - заявил Бралмер. Слепец взглянул на него с сожалением. Распрямившись, он уперся в потолок загривком. Обжигающе холодная влага немедленно просочилась ему за шиворот, доски же не сдвинулись ни на полмизинца. Он попробовал еще в нескольких местах, проверив каждую доску, ткнув крюком в каждую щель. Никакого результата. Тогда Слепец методично обстучал все стены, приналег на дверь… в конце концов он хитро ухмыльнулся и принялся разрывать земляной пол. Вскоре, отодрав слой подмерзшей грязи, крючки лязгнули по камню.
Охотники с грустными улыбками на грязных лицах следили за его манипуляциями.
– Ты думаешь, мы не перепробовали все это, когда только попали сюда? - безучастно вопросил Хасс. - Тоже носились между стен, как запертые в клетку волки, грызли камень зубами… А Банун сидел вот так же, как мы сейчас, и безнадежно улыбался. Помоги ему Создатель! Бануну сегодня любая помощь пригодится.
Слепец устало опустился на корточки и в последний раз огляделся. Неужели и вправду он отбегал свое? Как обидно погибнуть сейчас, после того, как он узнал столько важных вещей. Интересно только, насколько моя смерть подойдет к теориям Мездоса о божественности Джона Торби и присутствию части его личности внутри моей? - подумал Слепец, но никаких сильных чувств эта мысль не вызвала. Ему все равно не узнать и не понять.