Страница:
Питерской Кунцкамере рядом с двухголовым теленком и младенцем с тремя хуями. Там ей место больше бы подошло.
Знаю, знаю! Заранее предвижу твой вопрос: если, мол, ты так ненавидишь одного Ильича, то какого рожна столь ностальгически вздыхаешь по второму? Отвечаю: При Ленине-Сталине были пролиты моря крови. При Хрущеве кровь эта ушла в землю, и на её месте выросли…
Нет. Не виноградные лозы. Они в нашем климате не растут. Вырос густой лес. При Брежневе лес этот стали пилить, а из его опилок гнать много дешевой водки, и народ её пил. То есть в результате, из того океана крови получилось на тридцать лет халявной водки, которую можно было пить и при этом ни хрена не делать, поскольку выросший на крови лес нас всех кормил и поил. Правда, больше, чем на три десятка лет его не хватило.
Вопрос, стоило ли столько кровищи проливать из-за тридцати лет халявы, для моего поколения был уже совершенно не актуален. Когда мы достигли зрелого возраста, кровь не только ушла в землю, но уже вовсю лес пилили, и кругом летели не сталинские щепки, а сыпались брежневские опилки, тут же перегоняемые на водку. Нам же ничего другого не оставалось, как только пользоваться халявой, и мы, естественно, попользовались, оторвались по полной программе. Правда, одни отрывались бездумно, а другие, вроде меня – задумчиво. А некоторые из задумчивых, даже осмеливались протестовать против власти столько крови пролившей. В знак протеста высовывали по ночам правую ногу из-под одеяла. Особо отважные по пьяному куражу даже пальцами на этой ноге шевелить осмеливались. Что никак не мешало ни первым, ни вторым, ни третьим отрываться на халяве по полной программе. И за тридцать-то годков, естественно, привыкли. Оттого, так теперь и страдаем, что халява кончилась. К тому же тогда даже секс в основном был еще халявным, ибо бабы наши, будь то интеллигентные девочки и дамы, будь то бляди, пробляди и поблядушки, в массе своей духом рыночных отношений еще не пропитались, проститутками не стали, а давали за так, для души, либо за красивую беседу о смысле жизни и чтение стихов, либо просто за стакан водки, да за последующее взаимное удовольствие. Ну, а если вспомнить еще о том, что дети халявщиков, будущие бандиты и наркоманы (что, впрочем, совершенно закономерно, ибо другими они стать никак не могли) тогда только ходили в детские сады, а по ночным улицам можно было гулять совершенно безопасно, то сия далекая эпоха в глазах нынешнего россиянина вообще кажется затянутой этакой волшебно райской пеленой.
В моем же конкретном случае к плачу о халявной водке и халявной
"любви" прибавляется еще тоска по времени, когда мы все были вместе, рядом, а не разбросанными по пяти континентам. Когда общаться могли на кухнях, за бутылочным частоколом, глядя друг другу в глаза, а не в компьютерные мониторы…
… Впрочем, в данном случае это – не существенно. Гораздо важнее, что ушла тема о зарытых в вечную мерзлоту десятков миллионов трупов наших соотечественников. Ушла и больше никого не волнует, кроме горстки энтузиастов из Мемориала. Потому и сдается мне, что с таким отношением к самим себе, к собственному прошлому мы просто исчезнем, вымрем через несколько десятков лет, как уже исчезли до нас бесчисленные народы, так что и следа от них не найдешь. В лучшем случае, о котором можно только мечтать, сохранится нас миллионов десять-пятнадцать в областях, прилегающих к Москве, Питеру и Белому морю. Тогда хотя бы выживем мы в своем собственном исконном доме, останемся самими собой и станем нормальной европейской нацией вроде поляков, болгар или румын. Так ведь, скорее всего и этого не произойдет.
Я был бы не я, не русский бы был человек, если бы не сказал тебе, что мне, мол, известно, как надо поступить, чтобы исчезнуть именно по не смертельному Австро-венгерскому сценарию и точно выжить в этом ограниченном, но зато исконно нашем пространстве. Конечно же, известно, и я абсолютнейше убежден, что путь этот – единственно правильный. Надо уже прямо сейчас там собираться, съезжаться и селиться, добровольно уходить навсегда из южных степей, Татарстана,
Башкирии, Поволжья, Урала, Сибири, Дальнего Востока, отовсюду.
Уходить из всех обширных земель, которые завоевали наши предки.
Чужие это земли и все равно мы, нация смертельно больная, их не удержим, сил не хватит. Да что там говорить, их уже активно заселяют очень не любящие нас исламские народы. Впрочем, они в своем праве, ибо любить им нас не за что. Мы, ведь, и сами хороши! Столько столетий соседствуем с мусульманами, а так все века и оскорбляем их с каждого церковного купола, где православный крест вонзен в поверженный полумесяц. Причем, обрати внимание, такой формы крест только у нас, у русских православных, и ни у кого больше! Испанцам, халифат и реконкисту пережившим, тоже бы, наверное, хотелось воткнуть крест в полумесяц, так ведь не стали. Как много спеси и мало ума должны иметь наши отцы Церкви, чтобы вот так походя топтать самолюбие людей, с которыми издавна рядом живем! Только пусть они мне не говорят, что это, мол, не полумесяц, а там какая-то ладья кого-то. Причем здесь ладья? У нас что, все храмы Николы Морского?
Неужто никому непонятно, что однажды спросится с нас за эту "ладью", ой, как спросится!
Потому и нужно нам, времени не теряя, отдать им то, что все равно отберут. Затем, построить в исконно нашем Нечерноземье свой собственный дом, но их туда уже не пускать, открыто объявив, что дом наш – бастион европейской иудео-христианской цивилизации. Стать вторым Израилем и, кстати, полностью ориентироваться на первый, считая его своим самым главным, самым естественным союзником. В первую же очередь по моему глубочайшему убеждению уходить надо с
Северного Кавказа и уходить немедленно. Затем всю границу обнести 10 рядами колючей проволоки и пускать к себе жить только близких нам по культуре кавказских христиан и евреев. Мусульманам же, кроме волжских татар и башкир, селиться в нашем малогабаритном северном доме не позволять ни в коем случае. Последним, как мне кажется, надо сделать исключение, ибо мы с ними все пять прошедших веков всегда жили в мире и добром согласии. Я сам, пол века проживший в России, ни разу ни от кого ни одного дурного слова про них не слыхал. С остальными же,особенно мусульманами Кавказа, жить нам под одной крышей нельзя никак. Мы слабы, больны, опустошены, обескровлены
70-летним геноцидом, что сами себе устроили. Они молоды, агрессивны, полны сил, неуемной энергии, абсолютно чуждого нам духа, и пропитаны тотальным презрением к нам, как к нации. Через пол века наш дом будет их. Они перетрахают всех наших баб, растопчут всю нашу культуру, а нас просто вышвырнут в никуда.
Особенно отношу я это к чеченцам. Ведь, подумать только сколь бредовое мышление у наших правителей, коли они не захотели отпустить этот народ, а начали с ним войну. Самому агрессивному, самому жестокому и самому нас ненавидящему народу Аллах, нас же русских пожалев, мозги помутил, и те, вдруг, добровольно решили от нас отсоединиться, предоставив нам уникальнейшую возможность избавиться от них раз и навсегда. Всё, что нужно было сделать, так это дать им полную свободу, отделиться от них непроходимыми барьерами, а из живущих в России чеченцев всех тех, кто хоть как-то связан с криминалом (а таких было бы 90%) выселить как нежелательных иностранцев. Вместо этого нашим правителям мозги помутил шайтан, и они, жадностью обуреваемые, даже помыслить не могли отдать законным владельцем их собственный клочок нефтяной земли. Из-за говенной сиюминутной выгоды от чужой нефти они не только насильно удержали сей столь опасный для нас народ в нашем же доме, а еще поубивали их десятки тысяч, воспламенив еще и еще раз жутчайшую ненависть в чеченских сердцах. Ненависть, кстати говоря, абсолютно справедливую.
А тем самым толкнули их окончательно в объятия ваххабизма, из которых они уже не выйдут и утащат туда всех остальных.
И никому из правителей наших не пришло в голову, что бабы чеченские рожают, как инкубаторы, и через несколько десятков лет именно этот народ будет доминировать и диктовать законы во вновь воссозданной Золотой орде, сиречь на всем бывшем российском пространстве. Именно они, а не культурные и цивилизованные волжские булгары. Те могут отдыхать, их вайнахи ваххабиты и близко к власти не подпустят. Ну а поскольку вышеизложенная идея тотального ухода из чужих земель созреет в русских головах только лет через 50, когда поезд нашего спасения окончательно исчезнет за горизонтом, то и полагаю я, что народ наш не выживет никак. Да о каком добровольном уходе можно сейчас говорить, когда русские люди (и не только правители) готовы удавиться за два говенных островка, лишь бы не отдавать их Японии. Мол, умрем, а Россию делить не будем! Вот тут я с нашими патриотами полностью согласен. Действительно умрут, это они точно предрекают. А поделят уже без них, ибо они сами в дележе принимать участие отказались, предпочтя смерть. В точности, как их предшественники, русские патриоты Александр Васильевич Колчак и
Антон Иваныч Деникин. В самый судьбоносный момент гражданской войны, когда большевики уже чемоданы паковали, Маннергейм и Пилсудский, у каждого из которых было по сто тысяч штыков и сабель, открытым текстом предлагали им любую военную помощь, но при одном лишь условии: независимость Финляндии и Польши. Но те рогами уперлись:
Нет, мол, умрем, а Россию делить не будем! Так и вышло. Колчак плюс сотня миллионов померли физически, да еще в страшных муках. Деникин и десяток миллионов изгнанников – морально. А где теперь Польша с
Финляндией, ради чего рога-то ломали? Поражают меня наши патриоты не просто абсолютной неспособностью усвоить хоть самый малейший урок истории, а еще каким-то агрессивным нежеланием даже задуматься над такими уроками, над проблемой жизни и смерти своей собственной столь горячо любимой страны.
… Впрочем, я был бы не близнец, если бы твердо верил лишь в эту вышеизложенную теорию. Естественно, есть у меня и другой путь спасения России, диаметрально противоположный. Однако, душе моей он настолько претит, что и говорить о нем не охота. Всё же скажу, ибо по самой логике событий, именно этот второй путь представляется единственно возможным. Похоже, никуда нам уходить и не надо, а требуется просто принять ислам, ибо исключительно он с его свирепыми шариатскими законами и может остановить наше вырождение, отнять у русских мужиков бутылку, у пацанов шприц, а бабам крепко надавать по шеям, запретив им блядовать и заставив рожать детей. Конечно, теоретически это мог бы сделать и православный фундаментализм во главе с абсолютным монархом, да только откуда ему взяться-то? Сверху
– никого, понеже архиереи наши развращены не меньше генералитета, а всю жизнь прожившие на Западе последние Романовы от России далеки, как никогда. Снизу – тоже пустота, зыбь, пьяное болото. Нет, тут единственно железная рука воинов Аллаха способна что-то предпринять.
Какое счастье, что я до неё не доживу!
Посему вполне возможно, что уже в этом веке мулла, кричащий "Алла акбар!" с украшенной полумесяцем бывшей колокольни Ивана Великого будет русским, и паства его тоже будет говорить по-русски. Да и сам этот переход, скорее всего не будет для народа слишком болезненным.
И тотальное уничтожение памятников прошлого пройдет без особых эксцессов. Чай не впервой. Со старцем Нестором прошлое жгли, с товарищами большевиками его за борт выкидывали. Мы привыкшие, нам от самих себя отказаться, как два пальца об асфальт. Были русские люди воины Христа, станут воинами Аллаха. Всего-то делов спилить с куполов кресты, а полумесяцы там и так присутствуют. Вот только это будут уже какие-то совершенно другие русские, так что, Шурик, давай вместе радоваться, что нас среди них не окажется. Вовремя мы уходим…
… Хорошо, что у меня осталось еще граммов сто в фуфыре, а шариатскому закону я пока не подвластен. Значит, смело могу, не боясь стражей исламской революции, перелить их в граненый стакан и выпить за то, чтобы я был не прав. Давай, Шурик, нальем по последней и выпьем за то, чтобы я, старый мудак, был бы совершенно не прав.
Увы, с моими возможностями только так и могу способствовать выживанию и возрождение России. Пить за то, что не прав я, совсем не прав. За это и пью!… Поехали, за мою неправоту, чтобы вся моя пьяная болтовня именно ей и оказалась! Вздрогнули!…
За третий путь возрождения России, который, иншалла, наверняка существует. Просто моим пропитым мозгам он не доступен, а тем, кто меня трезвей и умней должен быть известен. Я верю в это, особенно, когда хорошо приму, вот как сейчас. Дай Бог! Иншалла! Так что на сей грустной ноте прощаюсь с тобой Александр Лазаревич до следующего раза, жму, наконец, на кнопку send и жду твоего ответного письма.
ГЛАВА 11
Знаю, знаю! Заранее предвижу твой вопрос: если, мол, ты так ненавидишь одного Ильича, то какого рожна столь ностальгически вздыхаешь по второму? Отвечаю: При Ленине-Сталине были пролиты моря крови. При Хрущеве кровь эта ушла в землю, и на её месте выросли…
Нет. Не виноградные лозы. Они в нашем климате не растут. Вырос густой лес. При Брежневе лес этот стали пилить, а из его опилок гнать много дешевой водки, и народ её пил. То есть в результате, из того океана крови получилось на тридцать лет халявной водки, которую можно было пить и при этом ни хрена не делать, поскольку выросший на крови лес нас всех кормил и поил. Правда, больше, чем на три десятка лет его не хватило.
Вопрос, стоило ли столько кровищи проливать из-за тридцати лет халявы, для моего поколения был уже совершенно не актуален. Когда мы достигли зрелого возраста, кровь не только ушла в землю, но уже вовсю лес пилили, и кругом летели не сталинские щепки, а сыпались брежневские опилки, тут же перегоняемые на водку. Нам же ничего другого не оставалось, как только пользоваться халявой, и мы, естественно, попользовались, оторвались по полной программе. Правда, одни отрывались бездумно, а другие, вроде меня – задумчиво. А некоторые из задумчивых, даже осмеливались протестовать против власти столько крови пролившей. В знак протеста высовывали по ночам правую ногу из-под одеяла. Особо отважные по пьяному куражу даже пальцами на этой ноге шевелить осмеливались. Что никак не мешало ни первым, ни вторым, ни третьим отрываться на халяве по полной программе. И за тридцать-то годков, естественно, привыкли. Оттого, так теперь и страдаем, что халява кончилась. К тому же тогда даже секс в основном был еще халявным, ибо бабы наши, будь то интеллигентные девочки и дамы, будь то бляди, пробляди и поблядушки, в массе своей духом рыночных отношений еще не пропитались, проститутками не стали, а давали за так, для души, либо за красивую беседу о смысле жизни и чтение стихов, либо просто за стакан водки, да за последующее взаимное удовольствие. Ну, а если вспомнить еще о том, что дети халявщиков, будущие бандиты и наркоманы (что, впрочем, совершенно закономерно, ибо другими они стать никак не могли) тогда только ходили в детские сады, а по ночным улицам можно было гулять совершенно безопасно, то сия далекая эпоха в глазах нынешнего россиянина вообще кажется затянутой этакой волшебно райской пеленой.
В моем же конкретном случае к плачу о халявной водке и халявной
"любви" прибавляется еще тоска по времени, когда мы все были вместе, рядом, а не разбросанными по пяти континентам. Когда общаться могли на кухнях, за бутылочным частоколом, глядя друг другу в глаза, а не в компьютерные мониторы…
… Впрочем, в данном случае это – не существенно. Гораздо важнее, что ушла тема о зарытых в вечную мерзлоту десятков миллионов трупов наших соотечественников. Ушла и больше никого не волнует, кроме горстки энтузиастов из Мемориала. Потому и сдается мне, что с таким отношением к самим себе, к собственному прошлому мы просто исчезнем, вымрем через несколько десятков лет, как уже исчезли до нас бесчисленные народы, так что и следа от них не найдешь. В лучшем случае, о котором можно только мечтать, сохранится нас миллионов десять-пятнадцать в областях, прилегающих к Москве, Питеру и Белому морю. Тогда хотя бы выживем мы в своем собственном исконном доме, останемся самими собой и станем нормальной европейской нацией вроде поляков, болгар или румын. Так ведь, скорее всего и этого не произойдет.
Я был бы не я, не русский бы был человек, если бы не сказал тебе, что мне, мол, известно, как надо поступить, чтобы исчезнуть именно по не смертельному Австро-венгерскому сценарию и точно выжить в этом ограниченном, но зато исконно нашем пространстве. Конечно же, известно, и я абсолютнейше убежден, что путь этот – единственно правильный. Надо уже прямо сейчас там собираться, съезжаться и селиться, добровольно уходить навсегда из южных степей, Татарстана,
Башкирии, Поволжья, Урала, Сибири, Дальнего Востока, отовсюду.
Уходить из всех обширных земель, которые завоевали наши предки.
Чужие это земли и все равно мы, нация смертельно больная, их не удержим, сил не хватит. Да что там говорить, их уже активно заселяют очень не любящие нас исламские народы. Впрочем, они в своем праве, ибо любить им нас не за что. Мы, ведь, и сами хороши! Столько столетий соседствуем с мусульманами, а так все века и оскорбляем их с каждого церковного купола, где православный крест вонзен в поверженный полумесяц. Причем, обрати внимание, такой формы крест только у нас, у русских православных, и ни у кого больше! Испанцам, халифат и реконкисту пережившим, тоже бы, наверное, хотелось воткнуть крест в полумесяц, так ведь не стали. Как много спеси и мало ума должны иметь наши отцы Церкви, чтобы вот так походя топтать самолюбие людей, с которыми издавна рядом живем! Только пусть они мне не говорят, что это, мол, не полумесяц, а там какая-то ладья кого-то. Причем здесь ладья? У нас что, все храмы Николы Морского?
Неужто никому непонятно, что однажды спросится с нас за эту "ладью", ой, как спросится!
Потому и нужно нам, времени не теряя, отдать им то, что все равно отберут. Затем, построить в исконно нашем Нечерноземье свой собственный дом, но их туда уже не пускать, открыто объявив, что дом наш – бастион европейской иудео-христианской цивилизации. Стать вторым Израилем и, кстати, полностью ориентироваться на первый, считая его своим самым главным, самым естественным союзником. В первую же очередь по моему глубочайшему убеждению уходить надо с
Северного Кавказа и уходить немедленно. Затем всю границу обнести 10 рядами колючей проволоки и пускать к себе жить только близких нам по культуре кавказских христиан и евреев. Мусульманам же, кроме волжских татар и башкир, селиться в нашем малогабаритном северном доме не позволять ни в коем случае. Последним, как мне кажется, надо сделать исключение, ибо мы с ними все пять прошедших веков всегда жили в мире и добром согласии. Я сам, пол века проживший в России, ни разу ни от кого ни одного дурного слова про них не слыхал. С остальными же,особенно мусульманами Кавказа, жить нам под одной крышей нельзя никак. Мы слабы, больны, опустошены, обескровлены
70-летним геноцидом, что сами себе устроили. Они молоды, агрессивны, полны сил, неуемной энергии, абсолютно чуждого нам духа, и пропитаны тотальным презрением к нам, как к нации. Через пол века наш дом будет их. Они перетрахают всех наших баб, растопчут всю нашу культуру, а нас просто вышвырнут в никуда.
Особенно отношу я это к чеченцам. Ведь, подумать только сколь бредовое мышление у наших правителей, коли они не захотели отпустить этот народ, а начали с ним войну. Самому агрессивному, самому жестокому и самому нас ненавидящему народу Аллах, нас же русских пожалев, мозги помутил, и те, вдруг, добровольно решили от нас отсоединиться, предоставив нам уникальнейшую возможность избавиться от них раз и навсегда. Всё, что нужно было сделать, так это дать им полную свободу, отделиться от них непроходимыми барьерами, а из живущих в России чеченцев всех тех, кто хоть как-то связан с криминалом (а таких было бы 90%) выселить как нежелательных иностранцев. Вместо этого нашим правителям мозги помутил шайтан, и они, жадностью обуреваемые, даже помыслить не могли отдать законным владельцем их собственный клочок нефтяной земли. Из-за говенной сиюминутной выгоды от чужой нефти они не только насильно удержали сей столь опасный для нас народ в нашем же доме, а еще поубивали их десятки тысяч, воспламенив еще и еще раз жутчайшую ненависть в чеченских сердцах. Ненависть, кстати говоря, абсолютно справедливую.
А тем самым толкнули их окончательно в объятия ваххабизма, из которых они уже не выйдут и утащат туда всех остальных.
И никому из правителей наших не пришло в голову, что бабы чеченские рожают, как инкубаторы, и через несколько десятков лет именно этот народ будет доминировать и диктовать законы во вновь воссозданной Золотой орде, сиречь на всем бывшем российском пространстве. Именно они, а не культурные и цивилизованные волжские булгары. Те могут отдыхать, их вайнахи ваххабиты и близко к власти не подпустят. Ну а поскольку вышеизложенная идея тотального ухода из чужих земель созреет в русских головах только лет через 50, когда поезд нашего спасения окончательно исчезнет за горизонтом, то и полагаю я, что народ наш не выживет никак. Да о каком добровольном уходе можно сейчас говорить, когда русские люди (и не только правители) готовы удавиться за два говенных островка, лишь бы не отдавать их Японии. Мол, умрем, а Россию делить не будем! Вот тут я с нашими патриотами полностью согласен. Действительно умрут, это они точно предрекают. А поделят уже без них, ибо они сами в дележе принимать участие отказались, предпочтя смерть. В точности, как их предшественники, русские патриоты Александр Васильевич Колчак и
Антон Иваныч Деникин. В самый судьбоносный момент гражданской войны, когда большевики уже чемоданы паковали, Маннергейм и Пилсудский, у каждого из которых было по сто тысяч штыков и сабель, открытым текстом предлагали им любую военную помощь, но при одном лишь условии: независимость Финляндии и Польши. Но те рогами уперлись:
Нет, мол, умрем, а Россию делить не будем! Так и вышло. Колчак плюс сотня миллионов померли физически, да еще в страшных муках. Деникин и десяток миллионов изгнанников – морально. А где теперь Польша с
Финляндией, ради чего рога-то ломали? Поражают меня наши патриоты не просто абсолютной неспособностью усвоить хоть самый малейший урок истории, а еще каким-то агрессивным нежеланием даже задуматься над такими уроками, над проблемой жизни и смерти своей собственной столь горячо любимой страны.
… Впрочем, я был бы не близнец, если бы твердо верил лишь в эту вышеизложенную теорию. Естественно, есть у меня и другой путь спасения России, диаметрально противоположный. Однако, душе моей он настолько претит, что и говорить о нем не охота. Всё же скажу, ибо по самой логике событий, именно этот второй путь представляется единственно возможным. Похоже, никуда нам уходить и не надо, а требуется просто принять ислам, ибо исключительно он с его свирепыми шариатскими законами и может остановить наше вырождение, отнять у русских мужиков бутылку, у пацанов шприц, а бабам крепко надавать по шеям, запретив им блядовать и заставив рожать детей. Конечно, теоретически это мог бы сделать и православный фундаментализм во главе с абсолютным монархом, да только откуда ему взяться-то? Сверху
– никого, понеже архиереи наши развращены не меньше генералитета, а всю жизнь прожившие на Западе последние Романовы от России далеки, как никогда. Снизу – тоже пустота, зыбь, пьяное болото. Нет, тут единственно железная рука воинов Аллаха способна что-то предпринять.
Какое счастье, что я до неё не доживу!
Посему вполне возможно, что уже в этом веке мулла, кричащий "Алла акбар!" с украшенной полумесяцем бывшей колокольни Ивана Великого будет русским, и паства его тоже будет говорить по-русски. Да и сам этот переход, скорее всего не будет для народа слишком болезненным.
И тотальное уничтожение памятников прошлого пройдет без особых эксцессов. Чай не впервой. Со старцем Нестором прошлое жгли, с товарищами большевиками его за борт выкидывали. Мы привыкшие, нам от самих себя отказаться, как два пальца об асфальт. Были русские люди воины Христа, станут воинами Аллаха. Всего-то делов спилить с куполов кресты, а полумесяцы там и так присутствуют. Вот только это будут уже какие-то совершенно другие русские, так что, Шурик, давай вместе радоваться, что нас среди них не окажется. Вовремя мы уходим…
… Хорошо, что у меня осталось еще граммов сто в фуфыре, а шариатскому закону я пока не подвластен. Значит, смело могу, не боясь стражей исламской революции, перелить их в граненый стакан и выпить за то, чтобы я был не прав. Давай, Шурик, нальем по последней и выпьем за то, чтобы я, старый мудак, был бы совершенно не прав.
Увы, с моими возможностями только так и могу способствовать выживанию и возрождение России. Пить за то, что не прав я, совсем не прав. За это и пью!… Поехали, за мою неправоту, чтобы вся моя пьяная болтовня именно ей и оказалась! Вздрогнули!…
За третий путь возрождения России, который, иншалла, наверняка существует. Просто моим пропитым мозгам он не доступен, а тем, кто меня трезвей и умней должен быть известен. Я верю в это, особенно, когда хорошо приму, вот как сейчас. Дай Бог! Иншалла! Так что на сей грустной ноте прощаюсь с тобой Александр Лазаревич до следующего раза, жму, наконец, на кнопку send и жду твоего ответного письма.
ГЛАВА 11
Монреаль, 22 февраля 2001
Дорогой Александр Лазаревич! Грустно было мне читать твой ответ.
Грустно оттого, что ты хоть и не полностью, но всё же согласился с моим представлением о современной России. Правда, обнадежило твое утверждение, что с моей, как ты выразился "пьяной эмигрантской колокольни" не видно тех путей, где лежит спасение нашей страны.
Также целиком согласен, что тебе и твоим коллегам есть, чем гордится, что жизни в Арзамасе вами прожиты не зря, ибо только ваше оружие и способно защитить сейчас совершенно разоренную страну. Без всякого стеба, Шурик, беру обратно свое когда-то высказанное тебе предположение, что мол, ты, как и я, жизнь свою провел, якобы, никакой пользы народу не принеся. Так же глубоко извиняюсь по поводу своей шутки о месте В.И. Ленина в Кунцкамере. Не сердись и поверь, что не хотел я тебя, как ты пишешь, "сознательно столь цинично обидеть". Просто, мысль эта по пьяне показалась мне такой забавной, что я не сдержался. Честно, не буду больше на сию тему зубоскалить.
Но никогда не соглашусь, что во всех нынешних российских бедах виноваты, как ты пишешь, "Ельцин и его клика, а страну нашу выведет из тупика только патриотическое марксистское правительство, регулируемый рынок и социально ориентированная политика". Шурик, вы уже нарегулировались, 70 лет выводили, ваш поезд ушел. Зато полностью поддерживаю и разделяю твой тост за то, что не я стою во главе государства Российского и не я со своими, как ты выразился,
"бредовыми идеями" распоряжаюсь принадлежащими народу исконно-русскими территориями, не от меня зависит, "какую религию, идеологию изберет наш народ ни сейчас, ни через сто лет".
Действительно не от меня. Слава Богу, хоть одной головной болью у меня меньше. Так что правильный тост, наливаем и – поехали! За не мою больную голову!
Сейчас после вторых сто грамм хороший пошел у меня шустрячок, и с его помощью спешу высказать некоторые соображения по поводу твоего отношения к человеку, которого ты упорно называешь только предателем-перебежчиком Резуном. Знаешь, когда я писал тебе о своем восхищении писателем-публицистом Виктором Суворовым, то и не сомневался в твоей резкой реакции. Но никак не мог ожидать, что ты встанешь в позу попавшего в историю ударника коммунистического труда, который во время процесса над Иосифом Бродским жутчайше его поносил. А когда адвокат робко спросил, читал ли тот стихи подсудимого, гордо ответил: Не читал, и читать не собираюсь!
Посему весьма удивила меня та гордость, с которой ты сообщил, что книги Резуна не только не открывал, но даже к ним и не прикасался, ибо "брезговал брать в руки такую грязь". Шурик, дорогой, вспомни твои собственные слова, обращенные ко мне в самые первые дни нашей с тобой интернетовской переписки. Ты меня тогда специально попросил, чтобы я в диалоге с тобой не проявлял, как ты выразился,
"политкорректности", а сообщал с полной откровенностью собственное мнение по любому вопросу. Далее ты написал (цитирую дословно): "Хотя я был и остаюсь марксистом, я все же по природе своей – исследователь, и мне всегда интересно рассмотреть и изучить любую высказанную точку зрения, даже самую антимарксистскую и экстравагантную". Так тебе ли, ученому исследователю, не знать, что информация не бывает грязной или чистой. Она бывает только ложной или подлинной. И почему бы ни открыть и ни прочитать хотя бы только для того, чтобы самому убедиться в ложности выдвигаемых идей?
Хочешь, я тебе скажу, почему ты этого не делаешь? Ты боишься.
Ведь на свете просто не существует человека умного, независимо и логически мыслящего, который бы, прочитав "Ледокол", "День М" и
"Последнюю республику", не согласился бы с выводами автора. Ибо не согласиться с ними невозможно. Не согласны с ним только те, кто по каким-либо причинам его не читал, или те, кто, мягко выражаясь, мыслят не совсем логически и независимо. Либо, вовсе не мыслят. Ты же к таким людям не относишься, потому и боишься. Не все, конечно, согласные с выводами Виктора Суворова говорят об этом вслух. Кто-то молчит, или даже отрицает очевидное из-за каких-либо конъюнктурных соображений, боязни кого-либо обидеть или просто из-за собственной душевной обиды на правду, которая оказалась абсолютно не совпадающей со столь привычным стереотипом о том, как злая, коварная фашистская
Германия подло напала на миролюбивый Советский Союз.
Ну что касается Германии, то тут спорить нечего, она такая именно и была, злая и коварная. У Суворова же не о ней речь, а о нас, о столь якобы беспомощном, миролюбивом Советском Союзе и его вожде товарище Сталине, которому коварный фюрер ударил ножом в доверчивую спину. Именно этот миф Суворов и определяет, как последний. Я же до глубины души ему благодарен за то, что он его развенчал и дал мне возможность на старости лет познать последнюю, конечную Истину, в которой наконец-то полностью встали на свое место все кусочки загадочной исторической мозаики двадцатого века, сошлись между собой все концы. Естественно, я понимаю, что это развенчание очень и очень многим, скажем, "неудобно". Уж больно неприятно чувствовать себя не в столь привычных одеяниях невинной жертвы, а в образе такого же мерзавца-милитариста, как и напавший на нас бандит.
Думаешь, мне самому не горько это признавать? Моя семья, между прочим, от немцев тоже весьма пострадала. Они сожгли живьем мою бабушку, мать отца, которую я никогда в жизни не видал, её дочь
Агнию, мою тетку, и её малолетнего сына. Сам не знаю почему, но у нас в семье об этом никто никогда не говорил. Видимо, отцу всё это было настолько больно, что он просто держал внутри себя, ни мне, ни сестре ничего не рассказывая. Впрочем, он и так с нами почти ни о чем не разговаривал, особенно со мной. Как-то весьма неразговорчивое было наше семейство. Я же сам об этой трагедии узнал лишь в зрелые годы, от второй тетки, Анны, которая побывала в той деревне сразу после освобождения. Вот что она мне рассказала.
Агния с мужем в конце тридцатых годов окончили педагогическое училище, и их направили в сельскую школу Новгородской области. Она же там перед войной родила, и к ним приехала бабушка моя, Любовь
Михайловна. А мужа тетки Агнии к тому времени уже забрали в армию, и он навсегда сгинул без вести в самые первые дни войны. Так она с матерью – моей бабушкой, и годовалым ребенком оказались в оккупации.
Немцы же в их деревне не стояли, но постоянно шастали поблизости партизаны, которых, как сказала тетя Аня, народ побаивался не меньше, чем немцев. И вот как-то ночью партизаны пришли к ним домой и потребовали постирать их белье. Бабушка и тетка всю ночь его стирали, а утром прибежала соседка и говорит: Уходите, а то вам смерть. Такой-то, мол, к немцам побег рассказать, что вы партизанам белье стираете. Они собрались и ушли в лес. Было это той самой страшной зимой с 41 на 42-ой год. Мороз стоял жутчайший, и они – молодая женщина, старуха, да годовалый ребенок, бесцельно бродили по заснеженному лесу, ибо идти им было просто некуда. Походили так по сугробам и вернулись домой. А тут и зондеркоманда подъехала: два десятка пьяных эсэсовцев. Окружили избу, забили окна и дверь досками, облили бензином и подожгли. Тетка выбила окно и стала кричать: "Помогите!". У одного из солдат нервы не выдержали, и он их пожалел. Взял, да кинул внутрь избы гранату. И уже никто больше оттуда не кричал.
Я, помнится, долго тетку Анну расспрашивал, мол, почему именно к ним партизаны пришли, а не к соседям? Та мне и рассказала:К соседям тоже заходили, да те отказались. Партизаны-то домов пять обошли, прежде чем постучались к маме с Агнией. Только они и согласились. А когда наши пришли, то всех тех, кто партизанам помогать отказывался, НКВД забрало, и больше их никто никогда не видел, навсегда сгинули. А тех, кто с фрицами сотрудничал, да им доносил, никого не поймали. Они так все с ними и ушли. Маму же с
Агнией посмертно наградить хотели, да как-то забылось…
Естественно забылось. Их же не в Хатыни сожгли, и имя их деревушки для советской пропаганды было без всякой пользы, а оттого без разницы. Хатынцам-то повезло посмертно. Их деревня именем своим напоминала "Катынь". Так её специально из тысяч сожженных немцами деревень выделили и поставили там величественный памятник с целью водить туда иностранцев. Да так, чтобы те при слове "Катынь" говорили бы у себя на родине: "Это деревня такая в Белоруссии, где немцы людей живьем сожгли". Н-да, умно работал черный советский пиар, ничего не скажешь…
… Мне кажется понятным, почему именно Агния согласилась стирать белье. Она ведь образованная была, учительница всё-таки, и в отличие от малограмотных соседей-крестьян прекрасно отдавала себе отчет, что немцы здесь – сила временная. Не удержат, не покорят они этакую махину. Значит, в один прекрасный день придут наши, и отвечать перед
НКВД придется по всей строгости самого гуманного в мире советского закона. Потому и взяла у партизан белье.
А ведь это тоже правда, от которой никуда не денешься, ибо очень и очень многими исследователями она отмечена, что партизаны сами часто провоцировали фрицев на такие акции. Крайне выгодны они были им, ибо подвигали людей на священную месть, заставляли их забыть все советские мерзости, взяться за оружие и бить, бить немцев во имя восстановления родной советской власти, которая всего за несколько лет до этого гноила и морила их миллионами. Только пьяные зондеркоманды и могли заставить народ на оккупированных территориях поголовно взяться за оружие. Так что мои несчастные родные были просто маленькие, почти не видные пешечки в той грандиозной битве демонов, что полыхала на русских просторах.
Предвижу твое возмущение, но скажу с той самой прямотой, с которой ты сам пригласил меня вести наш диалог. В этой трагедии я виню одинаково, как немцев, так и партизан, ибо и тем и другим было совершенно начхать на гибель ничего не стСящих, совсем бесполезных для победы старухи, женщины и годовалого ребенка. Да и что значили три их маленькие жизни, когда в то же самое время десятки тысяч ежедневно угасали в блокадном ленинградском аду всего в ста километрах к северу от той новгородской деревне! А в тысяче километрах к югу еще сотня тысяч уже лежали спрессованные в мерзлой земле Бабьего Яра, и вся гигантская линия фронта ежедневно, еженощно жрала и жрала бесчисленные сонмы людей…
Уверяю тебя, Александр Лазаревич, что пишу всё это не под влиянием пасквилей предателя-перебежчика Резуна. Я сам так думаю уже почти 30 лет, с того самого разговора с теткой Анной. А писатель-публицист Виктор Суворов просто помог мне окончательно во всем разобраться и поставить точки над ii. И когда я всё понял, то, не то чтобы простил, нет, не то слово! Я просто перестал ощущать ненависть к кому-либо из действующих персонажей этой трагедии. А место ненависти заняла скорбь.
Единственно не дает мне покоя тихий и мерзкий голосок, который нашептывает в самый мозг, что, мол, тетка-то Агния – молодец, что партизанам белье стирала, а то, как бы она мне анкету подпортила!
Пришлось бы писать, что имелись у меня не только родственники на оккупированных территориях, а еще впоследствии и репрессированные за связь с оккупантами. Ибо кто еще были люди, отказывающиеся помогать партизанам с точки зрения нашего, советского, самого гуманного в мире закона? Конечно же – предатели и пособники, которым нет прощения! И хрен бы я, предателей родственничек, попал в университет, Алжир, Москву, Анголу и тд и тп.
Монреаль, 24 февраля 2001
Александр Лазаревич, полностью с тобой согласен. Глупо и бессмысленно нам с тобой в 60 лет хватать друг друга за грудки и доказывать что-либо. Оставим эту тему, тем более, что ты сообщил мне вчера, что готов принять мою "точку зрения на Великую Отечественную, как одну из точек зрения, имеющую место быть", и просишь, чтобы я принял твою. Принимаю её, Шурик, и прошу у тебя прощения, если за все время нашей переписки обидел тебя чем-нибудь вольно или невольно. Прости ты меня в это воскресенье, которое у нас православных зовется прощеным. И давай выпьем вместе за взаимное прощение и примирение. Тем более. что пью я последний день, а завтра
– великий пост.
Принимаю также с душевной благодарностью твои поздравления с днем советской армии и поднимаю тост в её честь, хотя армии такой давно уже не существует. Да и день этот, как оказалось, взят с потолка, ибо никогда ничего особенного в нем не происходило. Я имею в виду
Дорогой Александр Лазаревич! Грустно было мне читать твой ответ.
Грустно оттого, что ты хоть и не полностью, но всё же согласился с моим представлением о современной России. Правда, обнадежило твое утверждение, что с моей, как ты выразился "пьяной эмигрантской колокольни" не видно тех путей, где лежит спасение нашей страны.
Также целиком согласен, что тебе и твоим коллегам есть, чем гордится, что жизни в Арзамасе вами прожиты не зря, ибо только ваше оружие и способно защитить сейчас совершенно разоренную страну. Без всякого стеба, Шурик, беру обратно свое когда-то высказанное тебе предположение, что мол, ты, как и я, жизнь свою провел, якобы, никакой пользы народу не принеся. Так же глубоко извиняюсь по поводу своей шутки о месте В.И. Ленина в Кунцкамере. Не сердись и поверь, что не хотел я тебя, как ты пишешь, "сознательно столь цинично обидеть". Просто, мысль эта по пьяне показалась мне такой забавной, что я не сдержался. Честно, не буду больше на сию тему зубоскалить.
Но никогда не соглашусь, что во всех нынешних российских бедах виноваты, как ты пишешь, "Ельцин и его клика, а страну нашу выведет из тупика только патриотическое марксистское правительство, регулируемый рынок и социально ориентированная политика". Шурик, вы уже нарегулировались, 70 лет выводили, ваш поезд ушел. Зато полностью поддерживаю и разделяю твой тост за то, что не я стою во главе государства Российского и не я со своими, как ты выразился,
"бредовыми идеями" распоряжаюсь принадлежащими народу исконно-русскими территориями, не от меня зависит, "какую религию, идеологию изберет наш народ ни сейчас, ни через сто лет".
Действительно не от меня. Слава Богу, хоть одной головной болью у меня меньше. Так что правильный тост, наливаем и – поехали! За не мою больную голову!
Сейчас после вторых сто грамм хороший пошел у меня шустрячок, и с его помощью спешу высказать некоторые соображения по поводу твоего отношения к человеку, которого ты упорно называешь только предателем-перебежчиком Резуном. Знаешь, когда я писал тебе о своем восхищении писателем-публицистом Виктором Суворовым, то и не сомневался в твоей резкой реакции. Но никак не мог ожидать, что ты встанешь в позу попавшего в историю ударника коммунистического труда, который во время процесса над Иосифом Бродским жутчайше его поносил. А когда адвокат робко спросил, читал ли тот стихи подсудимого, гордо ответил: Не читал, и читать не собираюсь!
Посему весьма удивила меня та гордость, с которой ты сообщил, что книги Резуна не только не открывал, но даже к ним и не прикасался, ибо "брезговал брать в руки такую грязь". Шурик, дорогой, вспомни твои собственные слова, обращенные ко мне в самые первые дни нашей с тобой интернетовской переписки. Ты меня тогда специально попросил, чтобы я в диалоге с тобой не проявлял, как ты выразился,
"политкорректности", а сообщал с полной откровенностью собственное мнение по любому вопросу. Далее ты написал (цитирую дословно): "Хотя я был и остаюсь марксистом, я все же по природе своей – исследователь, и мне всегда интересно рассмотреть и изучить любую высказанную точку зрения, даже самую антимарксистскую и экстравагантную". Так тебе ли, ученому исследователю, не знать, что информация не бывает грязной или чистой. Она бывает только ложной или подлинной. И почему бы ни открыть и ни прочитать хотя бы только для того, чтобы самому убедиться в ложности выдвигаемых идей?
Хочешь, я тебе скажу, почему ты этого не делаешь? Ты боишься.
Ведь на свете просто не существует человека умного, независимо и логически мыслящего, который бы, прочитав "Ледокол", "День М" и
"Последнюю республику", не согласился бы с выводами автора. Ибо не согласиться с ними невозможно. Не согласны с ним только те, кто по каким-либо причинам его не читал, или те, кто, мягко выражаясь, мыслят не совсем логически и независимо. Либо, вовсе не мыслят. Ты же к таким людям не относишься, потому и боишься. Не все, конечно, согласные с выводами Виктора Суворова говорят об этом вслух. Кто-то молчит, или даже отрицает очевидное из-за каких-либо конъюнктурных соображений, боязни кого-либо обидеть или просто из-за собственной душевной обиды на правду, которая оказалась абсолютно не совпадающей со столь привычным стереотипом о том, как злая, коварная фашистская
Германия подло напала на миролюбивый Советский Союз.
Ну что касается Германии, то тут спорить нечего, она такая именно и была, злая и коварная. У Суворова же не о ней речь, а о нас, о столь якобы беспомощном, миролюбивом Советском Союзе и его вожде товарище Сталине, которому коварный фюрер ударил ножом в доверчивую спину. Именно этот миф Суворов и определяет, как последний. Я же до глубины души ему благодарен за то, что он его развенчал и дал мне возможность на старости лет познать последнюю, конечную Истину, в которой наконец-то полностью встали на свое место все кусочки загадочной исторической мозаики двадцатого века, сошлись между собой все концы. Естественно, я понимаю, что это развенчание очень и очень многим, скажем, "неудобно". Уж больно неприятно чувствовать себя не в столь привычных одеяниях невинной жертвы, а в образе такого же мерзавца-милитариста, как и напавший на нас бандит.
Думаешь, мне самому не горько это признавать? Моя семья, между прочим, от немцев тоже весьма пострадала. Они сожгли живьем мою бабушку, мать отца, которую я никогда в жизни не видал, её дочь
Агнию, мою тетку, и её малолетнего сына. Сам не знаю почему, но у нас в семье об этом никто никогда не говорил. Видимо, отцу всё это было настолько больно, что он просто держал внутри себя, ни мне, ни сестре ничего не рассказывая. Впрочем, он и так с нами почти ни о чем не разговаривал, особенно со мной. Как-то весьма неразговорчивое было наше семейство. Я же сам об этой трагедии узнал лишь в зрелые годы, от второй тетки, Анны, которая побывала в той деревне сразу после освобождения. Вот что она мне рассказала.
Агния с мужем в конце тридцатых годов окончили педагогическое училище, и их направили в сельскую школу Новгородской области. Она же там перед войной родила, и к ним приехала бабушка моя, Любовь
Михайловна. А мужа тетки Агнии к тому времени уже забрали в армию, и он навсегда сгинул без вести в самые первые дни войны. Так она с матерью – моей бабушкой, и годовалым ребенком оказались в оккупации.
Немцы же в их деревне не стояли, но постоянно шастали поблизости партизаны, которых, как сказала тетя Аня, народ побаивался не меньше, чем немцев. И вот как-то ночью партизаны пришли к ним домой и потребовали постирать их белье. Бабушка и тетка всю ночь его стирали, а утром прибежала соседка и говорит: Уходите, а то вам смерть. Такой-то, мол, к немцам побег рассказать, что вы партизанам белье стираете. Они собрались и ушли в лес. Было это той самой страшной зимой с 41 на 42-ой год. Мороз стоял жутчайший, и они – молодая женщина, старуха, да годовалый ребенок, бесцельно бродили по заснеженному лесу, ибо идти им было просто некуда. Походили так по сугробам и вернулись домой. А тут и зондеркоманда подъехала: два десятка пьяных эсэсовцев. Окружили избу, забили окна и дверь досками, облили бензином и подожгли. Тетка выбила окно и стала кричать: "Помогите!". У одного из солдат нервы не выдержали, и он их пожалел. Взял, да кинул внутрь избы гранату. И уже никто больше оттуда не кричал.
Я, помнится, долго тетку Анну расспрашивал, мол, почему именно к ним партизаны пришли, а не к соседям? Та мне и рассказала:К соседям тоже заходили, да те отказались. Партизаны-то домов пять обошли, прежде чем постучались к маме с Агнией. Только они и согласились. А когда наши пришли, то всех тех, кто партизанам помогать отказывался, НКВД забрало, и больше их никто никогда не видел, навсегда сгинули. А тех, кто с фрицами сотрудничал, да им доносил, никого не поймали. Они так все с ними и ушли. Маму же с
Агнией посмертно наградить хотели, да как-то забылось…
Естественно забылось. Их же не в Хатыни сожгли, и имя их деревушки для советской пропаганды было без всякой пользы, а оттого без разницы. Хатынцам-то повезло посмертно. Их деревня именем своим напоминала "Катынь". Так её специально из тысяч сожженных немцами деревень выделили и поставили там величественный памятник с целью водить туда иностранцев. Да так, чтобы те при слове "Катынь" говорили бы у себя на родине: "Это деревня такая в Белоруссии, где немцы людей живьем сожгли". Н-да, умно работал черный советский пиар, ничего не скажешь…
… Мне кажется понятным, почему именно Агния согласилась стирать белье. Она ведь образованная была, учительница всё-таки, и в отличие от малограмотных соседей-крестьян прекрасно отдавала себе отчет, что немцы здесь – сила временная. Не удержат, не покорят они этакую махину. Значит, в один прекрасный день придут наши, и отвечать перед
НКВД придется по всей строгости самого гуманного в мире советского закона. Потому и взяла у партизан белье.
А ведь это тоже правда, от которой никуда не денешься, ибо очень и очень многими исследователями она отмечена, что партизаны сами часто провоцировали фрицев на такие акции. Крайне выгодны они были им, ибо подвигали людей на священную месть, заставляли их забыть все советские мерзости, взяться за оружие и бить, бить немцев во имя восстановления родной советской власти, которая всего за несколько лет до этого гноила и морила их миллионами. Только пьяные зондеркоманды и могли заставить народ на оккупированных территориях поголовно взяться за оружие. Так что мои несчастные родные были просто маленькие, почти не видные пешечки в той грандиозной битве демонов, что полыхала на русских просторах.
Предвижу твое возмущение, но скажу с той самой прямотой, с которой ты сам пригласил меня вести наш диалог. В этой трагедии я виню одинаково, как немцев, так и партизан, ибо и тем и другим было совершенно начхать на гибель ничего не стСящих, совсем бесполезных для победы старухи, женщины и годовалого ребенка. Да и что значили три их маленькие жизни, когда в то же самое время десятки тысяч ежедневно угасали в блокадном ленинградском аду всего в ста километрах к северу от той новгородской деревне! А в тысяче километрах к югу еще сотня тысяч уже лежали спрессованные в мерзлой земле Бабьего Яра, и вся гигантская линия фронта ежедневно, еженощно жрала и жрала бесчисленные сонмы людей…
Уверяю тебя, Александр Лазаревич, что пишу всё это не под влиянием пасквилей предателя-перебежчика Резуна. Я сам так думаю уже почти 30 лет, с того самого разговора с теткой Анной. А писатель-публицист Виктор Суворов просто помог мне окончательно во всем разобраться и поставить точки над ii. И когда я всё понял, то, не то чтобы простил, нет, не то слово! Я просто перестал ощущать ненависть к кому-либо из действующих персонажей этой трагедии. А место ненависти заняла скорбь.
Единственно не дает мне покоя тихий и мерзкий голосок, который нашептывает в самый мозг, что, мол, тетка-то Агния – молодец, что партизанам белье стирала, а то, как бы она мне анкету подпортила!
Пришлось бы писать, что имелись у меня не только родственники на оккупированных территориях, а еще впоследствии и репрессированные за связь с оккупантами. Ибо кто еще были люди, отказывающиеся помогать партизанам с точки зрения нашего, советского, самого гуманного в мире закона? Конечно же – предатели и пособники, которым нет прощения! И хрен бы я, предателей родственничек, попал в университет, Алжир, Москву, Анголу и тд и тп.
Монреаль, 24 февраля 2001
Александр Лазаревич, полностью с тобой согласен. Глупо и бессмысленно нам с тобой в 60 лет хватать друг друга за грудки и доказывать что-либо. Оставим эту тему, тем более, что ты сообщил мне вчера, что готов принять мою "точку зрения на Великую Отечественную, как одну из точек зрения, имеющую место быть", и просишь, чтобы я принял твою. Принимаю её, Шурик, и прошу у тебя прощения, если за все время нашей переписки обидел тебя чем-нибудь вольно или невольно. Прости ты меня в это воскресенье, которое у нас православных зовется прощеным. И давай выпьем вместе за взаимное прощение и примирение. Тем более. что пью я последний день, а завтра
– великий пост.
Принимаю также с душевной благодарностью твои поздравления с днем советской армии и поднимаю тост в её честь, хотя армии такой давно уже не существует. Да и день этот, как оказалось, взят с потолка, ибо никогда ничего особенного в нем не происходило. Я имею в виду