Страница:
На счету Хеваина было три снайпера и полтора «жука». Второй «жук», в которого он попал, не был убит. Впоследствии — часа через два — помилован. Светлая не хотела крови. Не хотела мести…
С точки зрения каждого из сидящих за столом остальные были одеты странно.
Реа, сильно похудевшая за последние двое суток — так и не снимала халат, в котором вошла в операционную. Сбросила только внешнюю оболочку, стерильный барьер. Не иначе, суеверие какое-то, подумал Хеваин.
Саванти, так и ходивший с причудливо замотанной головой. Надевший черные шелковые перчатки. И тоже в халате — давешнем, времен начала Выпуска, по-прежнему испачканном капельками крови.
Сам Хеваин не смог одеться в серый дорогой костюм, в котором был в тот момент. Не было уже костюма. То, что от него осталось, при взгляде вызывало только сострадание, смешанное с обидой — столько заплачено. Впрочем, снайперы никогда не думают, что их мишень могла вложить в одежду последние деньги.
Хеваин облачился в больничную одежду. Но со значком-пропуском на груди. Серая широкая лента обмотана вокруг головы, едва удерживая седую шевелюру. И видавшие виды старые перчатки — старинного фасона, до локтей. Долго копались у Саванти в хранилище, пока нашли подходящие.
— Помолчи? — Саванти удивился. — Пять минут назад ты попросила меня сказать что-нибудь. И потом, с чего такое нежное прозвище? Все в этом мире знают, как меня зовут за моей спиной.
— Я просила сказать что-нибудь умное.
— Я и говорю — завтра вновь придут корреспонденты, справляться о здоровье Светлой. Что скажем?
Реа с отвращением посмотрела на многочисленные бутылки с винами. На столе почти все было, как в тот вечер.
Разумеется, ни о каком продолжении Выпуска речи идти не могло. По многим причинам, не только из-за печальных событий в Зале Заседаний. Завтра, говорят, его уже починят. Как и пострадавшие от боя окрестные здания. Вообще, странно, что случайных жертв было всего две. Шесть сотен пуль найдено, в общей сложности.
Однако студентов и постояльцев никто никуда не гнал. Кто хотел — приходил в пустующие Праздничные Залы, где никто не толпился у ломящихся витрин, где ряды бутылок тщетно ждали жаждущих, а скучающие бармены казались изваяниями самим себе.
— Может, мне выйти? — поинтересовался Хеваин.
— Какие глупости, — махнула рукой Реа. — Вы теперь с нами, Хеваин. Обратного пути нет.
Хеваин серьезно кивнул. Светлая попросила его остаться… помочь — еще там, в Зале Заседаний. Посмотрела ему в глаза… и попросила остаться. Он хотел уехать. Сразу же. Чтобы никогда больше не испытывать такого взгляда. Но — остался.
И Главный, которому он позвонил, едва не умер от счастья, когда узнал, что у его захудалой газетенки будет свой человек в самом сердце Тегарона.
— Я знаю одно, — продолжала Реа. — Никаких официальных объявлений, Ани… или лучше «Хлыст»? — ты больше не делаешь.
— Что я такого сказал? — Саванти проглотил тонизирующую таблетку и запил стаканом воды.
— Уже забыл?
— Меня спросили, как здоровье Светлой. Я сказал, что этой ночью она встречает темную луну. Я что, виноват, что в этой стране никому не положено говорить о состоянии здоровья прямыми и простыми словами?
— Да-да. Ты знаешь, что означает «встречать темную луну»? Применительно к Светлой?
— Просто луну — знаю. «Темную» — не вполне, но состояние Май… здесь же все ждут красивых иносказаний.
— Я так и думала, — Реа допила воду и неуловимо быстрым движением отобрала у Саванти флакончик с тонизирующими таблетками. — Хватит. В общем, я тебе не завидую, Ани.
— Подождем еще часа четыре, — Саванти неожиданно подмигнул собеседникам, сохраняя совершенно серьезное выражение лица. — Слушайте, идемте ко мне. Посетителей денька два не будет, а сидеть в этом склепе я не могу. Все равно здесь никто ничего не тронет.
Остальные молчали, оставались невеселыми.
— Чаю выпьем… — предложил Саванти, уже теряя надежду.
— Чай — это идея, — оживилась Реа. — Не возражаете, Хеваин? Как рука?
— Болит. Но меньше, чем вчера, — Хеваин осторожно пошевелил простреленной конечностью. — Давно я не пил чая. У нас он столько стоит…
— Наш Великий Теоретик угощает, — Реа, ненадолго превратившись в прежнюю Тигрицу, оскалилась… и бесшумным прыжком переместилась к двери. Стул, на котором она сидела, не шевельнулся.
— Теоретик! — фыркнул Саванти. — Через две недели у меня защита. Так-то. А потом — стану Великим Практиком…
Оплеуха от Реа была почти дружеской.
— Если потребуется, сама попросит, — возразила Реа.
— Хотя она не попросит. Не знаю, как объяснить — для нее это важно.
Хеваин кивнул.
Аромат чая был просто одуряющим. В гостинице чашечка такого стоила полтора тагари. С учетом того, что номер стоил пять тагари в неделю, а на расходы было положено шестьдесят в месяц. Совесть мучила Хеваина нестерпимо. Очень странное ощущение, от него он давно уже отвык.
Саванти заваривал чай прямо в лаборатории. Хеваин оценил, что аппаратура, которой забита просторная комната, может стоить примерно столько же, сколько весь остальной Университет. Откуда такие сокровища?
— Да, — кивнул Саванти. — Я тоже ощущаю нереальность. Девяносто часов назад я думал, сколько еще протяну в этом забытом всеми уголке мира. Восемьдесят часов назад я пытался найти удовлетворительное объяснение тому, что делает Май. Семьдесят пять часов назад я понял, что всем нам крышка. Семьдесят часов назад тюремщики еще спорили, что у меня отъедят в первую очередь. Шестьдесят часов назад я понял, что с окраины мира попал в центр мироздания.
— Вы правы, — сознался Хеваин. — Я уже восемь лет не мог отыскать приличного сюжета. В конце концов меня «сослали» сюда… без обид, прошу. Думал, надо уходить на пенсию, как и собирался. Водить туристов к озерам, продавать помаленьку архивы… Фронтовые записи до сих пор стоят очень много.
— Фронтовые? — удивилась Реа.
— Я попал в Тегарон еще во время Гражданской. Сорок семь лет назад. До сих пор не понимаю, почему меня не расстреляли ни те, ни другие, ни третьи.
Саванти покачал головой.
— Впервые вижу живого участника Гражданской. Я тоже нездешний, но, каюсь, об этой части истории знаю мало…
— Если вас не затруднит, — сухо заметила Реа, — поговорите о войне в другой раз. Или без меня.
Хеваин встал, держа чашку в руке.
— Слушаюсь, — кивнул он. — Таха Маэр… Саванти… разрешите осмотреться? Ничего трогать не буду, обещаю.
— Да, конечно, — согласился Саванти. — Мне как раз есть, чем заняться. Обход еще нескоро. Тигра… ты бы отдохнула.
— Ты предлагал подождать часа четыре… уже три с половиной, — заметила Реа. — Я подожду.
Это нечестно!
Я повернула голову… почти без усилий. Ничего не болит! Если бы часы не сошли с ума, можно было бы подумать, что я выздоровела. Лас… Лас!
Сидящая у изголовья подняла голову.
Я встретилась взглядом… сама с собой. Вторая Май долго смотрела мне в глаза, затем встала, взяла со столика диадему, вручила мне — надень.
Я надела. Двойник предложил руку… я осторожно взялась за нее — теплая — и уселась. Затем встала на ноги. И… поплыла. Пыталась идти, а взамен — скользила в воздухе, с такой же скоростью. Подплыла к окну…
Угольно-черное небо украшала луна. Огромная. Неправильная. Я не сразу поняла, что в ней неправильного — в центре ослепительно белого диска горел желтый глаз. Чувствовалось, что он меня прекрасно видит.
Май-вторая настойчиво потянула меня в сторону двери.
Мы пошли. Она шла, я — плыла. Дверь открылась вовсе не в больничный коридор. В какое-то совсем иное место — сводчатый потолок метрах в десяти над головой, призрачное, неприятное освещение, сильный запах плесени.
Позади с неприятным лязгом захлопнулась дверь. Я оглянулась — двойник указывал влево. Оттуда тянуло едва ощутимым ветерком, несущим слабый привкус моря. Море…
Двойник остался стоять. Я оглянулась — Май-вторая сделала нетерпеливый жест — давай же, не медли. Хорошо. Все равно это сон. Ничего не было слышно — только стук сердца.
Шагов через сто коридор — огромный, но коридор — повернул налево.
Берег моря…
Я присмотрелась. Невысокие фигурки пляшут вокруг костра. Дети? Наверное. Обоняние работало странно — наплывами. Я осторожно подплыла поближе к разлому в стене — некогда эта часть коридора оканчивалась глухим тупиком — и присмотрелась.
Все было как в тумане. Только и удавалось рассмотреть: жаркий, потрескивающий костер, да несколько детишек, прыгающих вокруг. Сколько их? не могу сосчитать. Все плывет перед глазами.
Позади послышался лязг. Громкий стук, отозвавшийся эхом от скал впереди меня. Я обернулась — массивные железные ворота отрезали путь назад.
Детишки заметили меня. Указали руками в мою сторону и, вприпрыжку, помчались ко мне. Так же, как и я, они плыли по-над самой землей. Ближе и ближе…
Подбежали. Встали, улыбаясь, переглядываясь, по ту сторону пролома — шагах в пяти от меня. Что-то говорят — не слышу. Слышу треск костра, слышу мерное шуршание отступающих и накатывающихся волн. Детишек не слышу.
Смотрят. Пристально. Сколько их? Не могу сосчитать. Лица теряются, тают, возникают вновь. Вдруг — широко раскрытые глаза. Страх. И — обернулись, помчались так, что пятки засверкали.
Медленно оборачиваюсь. Мой двойник. Медленно, прихрамывая, приближается. Стареет с каждым шагом. Кожа высыхает. Волосы светлеют, выпадают, глаза наливаются красным…
Ты больна, Королева…
Двойник усмехается — зубы выпадают, вываливаются, пыль летит из сочленений суставов.
Ты стара, Королева…
Чей это голос? Отступаю, держа руки перед собой…
Заберу я владенья твои…
Не выдержав, толкаю надвигающуюся фигуру обеими руками в грудь… Руки проваливаются в сухое и мелкое крошево.
Провал.
Лас, протирающая мне лицо мокрой салфеткой. Обеспокоенная… уставшая…
Что со мной? Я кричала?
Слова не сходят с губ. Но Лас кивает.
Воды. Немного воды. Я вытерплю, Лас… честное слово.
Глянула на часы. Прошло не более получаса с момента предыдущего пробуждения. Зачем в сутках так много часов?
— Старые навыки не сразу пропадают, — пожал плечами корреспондент. — К тому же, у нас обязательная подготовка. Наша газета официально освещает работу местной полиции, а там, знаете, лучше уметь обращаться с оружием. Даже если его тебе не выдают.
— Да, кстати — зачем вам перчатки? Саванти оторвался от экрана микроскопа.
— Климат, — смущенно отозвался Хеваин. — Всякий раз, как приезжаю… Каждые десять дней… — он замолк, отвел взгляд.
— Так мило, когда мужчины краснеют, — Реа потянулась. — Мы оба с Али врачи, Хеваин. Широкого профиля. Здесь без этого никак. Вы уже вторые сутки в повязке. Это ненормально.
— Я даже могу угадать, — Саванти вновь склонился над экраном. — Что пьете? Порошковый кофе? Суррогаты чая?
— Приходится, — пожал плечами Хеваин, кашлянув. — Работаешь по четырнадцать часов в сутки…
Его собеседники переглянулись.
— Ну-ка, подойдите-ка во-о-он туда, — Саванти указал, куда именно. Загудела вытяжка. — Снимите одну из перчаток. Положите руку на… э-э-э… ну, там мембрана такая, на ощупь — как желе. Ладонью на нее. Не бойтесь, не порвется. Все. Не шевелитесь.
Стоявший радом аппарат включился и тихонько запел.
— Ну, что прикажете? Два месяца? Шесть? Иногда удается восемь сделать. Выбирайте.
— Не понял, — растерялся Хеваин.
— Периодичность цикла. Или вам нравится, когда каждые десять дней?
— Вы… можете… вот так…
— Могу, могу. Я бы предложил — четыре месяца. Статистическая норма, так сказать.
— Пусть… четыре.
Саванти отошел к другому аппарату, что-то быстро набрал на клавиатуре.
— Вынимайте руку, надевайте перчатку, — разрешил он. — Слушайте, что с вами? Слово «цикл» вас так смущает? Вот уж не думал, что корреспондент…
— Меня так воспитывали, — раздраженно отозвался Хеваин. — Знаете, таха, когда вам будет за шестьдесят…
— Я буду таким же циником, как и сейчас, — закончил Саванти. — Ладно. Так… еще минут пять… Сколько сделать? — вопрос явно был обращен к нему самому. — А, собственно, чего скупиться!
Хеваин пожал плечами и вернулся к столу, где продолжала остывать недопитая чашка чая.
— Вот, возьмите, — Саванти протянул пластиковую коробочку. Внутри было видно сотни две таблеток. Пластик был еще теплым — только что запечатали. — По таблетке каждый день цикла. Можете начать прямо сейчас. Срок годности не ограничен.
Хеваин потерял дар речи. Уперся локтями в стол и хмуро замер, положив голову на ладони.
— Не берите в голову, — Саванти явно был обеспокоен. Взглянул на Реа — та покрутила пальцем у виска. Жест явно относился не к Хеваину.
— Двенадцать лет, — простонал Хеваин. — Пятьдесят кругленьких за сеанс… сто сеансов. А тут — за пять минут, просто так… — он махнул рукой, встал и пошел, ссутулившись, в сторону окна.
Оба остальных молчали.
Хеваин вернулся к столу, долго смотрел на коробку с таблетками, на врачей (лица тех стали совершенно каменными). Наконец, решился и, взяв одну из таблеток, запил ее холодным чаем.
— Подействует в течение получаса, — сообщил Саванти невозмутимо. — Вот что, Хеваин. Считайте, что это — подарок. Захотите узнать подробности — подойдете, почитаете справочник. Я же не знал…
— Прошу прощения, — Хеваин уже обрел часть самообладания. — Хорошо. Тема закрыта.
— Преимущество маленьких государств, — просиял Саванти.
— Ани, — Реа сидела, закрыв глаза. — Я тебя сейчас побью.
— А что? Будь в графстве более одного Университета, всю аппаратуру раздали бы по разным местам. А так — куда ее еще? Все равно простаивает… простаивала.
Реа приподняла верхнюю губу.
— Ну хорошо, хорошо. Тема закрыта. Извините, Хеваин, — Саванти поправил свой головной убор, протянул Реа правую ладонь. Та, не поднимая взгляда, тихонько прикоснулась к ней пальцами правой руки. Саванти кивнул. — Я все еще не могу поверить, что жив.
— Видите, как просто, Хеваин! Фильтры наших милых дам — прошу прощения, Тигра — не задерживают «фактор» целиком. Мы все дышим им — когда, конечно, находимся в их обществе. Концентрации хватает, чтобы подавить цикл в зародыше. Поживете здесь пару лет — оцените. Дамы, конечно, терпят неудобства — признаю. Таблетки и дезодоранты практичнее перчаток и… головных уборов. Но традиция есть традиция.
— Паразиты, — произнесла Реа сквозь зубы, стараясь казаться рассерженной.
— Не я выбирал, кем мне родиться, — заметил Саванти спокойно. — Не я выбирал местные обычаи. И потом, ты ведь уже привыкла?
— Привыкнуть можно даже к тебе, — Реа поглядела на часы. — Ну, что там должно было случиться, Ани?
Саванти глянул на часы и вскочил, едва не вылив на себя чашку с чаем.
— Да, действительно. Где там у нас юг? Идемте, идемте, это красиво.
Они вышли в коридор и встали у южного окна. Луна высоко поднялась над горизонтом — сверкающая, яркая, как никогда.
Саванти глянул на часы.
— Так… Ага, начинается. Смотрите. Левая часть диска.
Точно. Луна становилась ущербной. Темный серпик на ее левой части медленно вырастал.
— Затмение! — ахнула Реа.
— Оно самое, — довольно кивнул Саванти. — Ну, так что насчет «темной луны»? Полезно иногда знакомиться с астрономией!
Они долго смотрели, как луна убывает.
— Полная фаза через десять минут — объявил Саванти, довольно улыбаясь. — Может, во двор выйдем? Говорят, такое лучше наблюдать на свежем воздухе.
— А это кто? — удивился Хеваин, наклоняясь поближе к окну. — Смотрите, там, внизу. Остальные присмотрелись.
— Люди! — поразился Саванти, поправляя очки. — Слушайте… да их там сотни! Что за…
— Если не тысячи! — поддержал Хеваин. — Что происходит?
Реа молчала. Саванти заметил, как подрагивают ее губы.
— Что происходит… — повторила она. — А ну-ка, быстро, идемте. Быстро, быстро!
— Куда?!
— К ней.
Ветер утих. Птицы, оглашавшие ночной парк короткими песнями, замолкли. Тишина давила, вызывала беспокойство. Лас ощутила, что сонливость прошла. Она оглянулась — Майтенаринн спокойно спала. Не тяготилась тревожными сновидениями. Улыбка посетила губы Светлой.
Дверь комнаты отворилась, и трое остальных вошли, стараясь ступать бесшумно. Лас указала глазами на луну, ей кивнули — да. Все четверо встали у двери на балкон.
Тень ползла и ползла. И…
Вот оно. Желтоватый ободок — все, что осталось от ночного светила.
— Вот это да, — шепнул восхищенный Саванти. — Как…
Он осекся, обернулся.
Светлая открыла глаза.
Заметив его взгляд, обернулись и остальные.
Майтенаринн часто моргала — но, судя по всему, не спала. Она уселась, осторожно попыталась встать… сумела! Прижала ладони к лицу… Убрала их, подняла взгляд к желтоватому колечку луны.
Она не может вставать! Должна быть не в состоянии!
Лас охнула, прижала ладонь ко лбу.
Саванти заметил, что губы ее нервно шевелятся. Реа… тоже, глаза ее были широко раскрыты. Что такое?! Хеваин тоже стиснул зубы, прижал тыльную сторону ладони ко лбу.
Снаружи послышался звук — словно миллион людей одновременно вздохнули.
Глаза Саванти широко раскрылись. Ободок луны становился красным. Ярко-красным, рубиновым, непереносимо сияющим.
Майтенаринн, глядя на луну, сделала шаг в сторону балкона.
Лас медленно, как во сне, опустилась на колено. Подняла над головой скрещенные руки.
— Metharo sea, el vara kann, — услышали остальные ее голос. Лас склонила голову, глядя в пол перед Майтенаринн. — «Ничто не скроется от взгляда твоего».
Мгновение — и Реа последовала ее примеру.
Секунду спустя — Хеваин. Саванти ощущал, как что-то беспокойное шевелится в памяти… никак не может вырваться наружу. Голова кружилась. Он прижал ладонь ко лбу, чувствуя, как тот взмок.
Майтенаринн шагнула в сторону балкона. Еще. Проходя мимо Лас, остановилась, присела, прикоснулась ладонью к ее лбу. Лас склонила голову ниже.
То же самое — с Реа. С Хеваином. Саванти стоял, не веря своим глазам. Но ехидные слова застыли в горле. Майтенаринн улыбнулась, взглянув на него, вышла на балкон. Встала, упираясь руками в перила, глядя вверх, на темно-вишневое кольцо.
Снизу донесся гул — шепот, доносящийся из многих тысяч ртов.
Саванти заметил что-то странное. Ну да… Вокруг ладоней замерших неподвижно людей в комнате возник расплывчатый, неясный темно-малиновый ореол. Он поглядел на свои руки… то же самое. Невольно отряхнул руки о халат — ореол не исчез.
Выглянул наружу. Множество малиновых огоньков светилось внизу, у самой земли.
— El faer kann, verdana, — произнесла Лас, не двигаясь с места. Остальные повторили то же самое, почти не отстав от нее. Снаружи вновь донесся гул голосов. — «Даруй мне свет, я вся тебе открыта».
Темно-вишневое кольцо в небе посветлело… стало желтым… засияло непереносимым белым свечением — да так, что тьма ненадолго рассеялась.
И все. Круги поплыли перед глазами Саванти. Когда он смог открыть глаза, обнаружил себя сидящим у стены. Бледная, как полотно, Реа и посеревшая Лас придерживали его. Хеваина не было.
— Как… — прохрипел Саванти, но Лас прижала палец к его губам.
— Не надо, — пояснила она шепотом. — Вставай, пошли.
— Но она… — он сумел перейти на шепот.
— С ней все в порядке, — заверила Реа, едва слышно. — Идем. Ей надо остаться одной.
Саванти успел бросить взгляд на небо. Кольцо разорвалось, полная фаза окончилась, луна прибывала.
Майтенаринн так и стояла, упираясь руками в перила, не отрывая взгляда от луны.
Все четверо сидели за столом, перед каждым дымилась чашечка с чаем. Все молчали.
— Кто-нибудь скажет мне, что происходит? — не выдержал Саванти.
Реа переглянулась с Лас-Таэнин. Обе улыбнулись. Посмотрели в сторону Хеваина. Тот кивнул, кашлянул, отвел взгляд.
— Но ты же сам все сказал, — пояснила Реа. — Темная луна. Обычное, ничем не примечательное затмение.
— Да-да, смейтесь, — проворчал Саванти. — Неизвестно, кто из нас выглядел глупее.
— Сейчас он скажет, что ничего особенного не видел и не слышал, — шепнула Реа громко, повернувшись к Лас. Та долю секунды сохраняла спокойствие, затем расхохоталась, спрятала лицо в ладонях.
— Вот ты нам и объяснишь, что было, — Реа подняла взгляд на Саванти, и тот обнаружил, что Тигрица выглядит гораздо лучше, чем час назад. Возник блеск в глазах, исчезли круги вокруг них, волосы легли ровно.
— Ничего не было, — ответил Саванти оскорбленно. Посмотрел вокруг. — Обычное лунное затмение. Ничего больше. Ваши галлюцинации не в счет.
Никто не усмехнулся, не засмеялся. Саванти поджал губы, отвернулся, направился к плитке, на которой готовилась новая порция кипятка. В дверь тихонько постучались.
— Открыто! — отозвался Саванти громко.
Дверь отворилась и внутрь вошла Майтенаринн. Недоумевающая, все еще в больничной одежде, в диадеме Утренней Звезды.
— Саванти, — произнесла она, закрывая за собой дверь. — Знаешь… — она обвела окружающих взглядом. — По-моему, я здорова. Ты говорил — это будет долго.
Саванти хотел ответить, но слова не желали произноситься.
Реа выскользнула из-за стола, медленно подошла к Май, протянула руки ей навстречу.
— С возвращением, Светлая, — Май молча бросилась к ней на шею. — Привет, котенок.
Они долго стояли, обнявшись. Наконец, Май подошла к замершей за столом Лас-Таэнин. Медленно опустилась на колено, склонила голову.
— Спасибо, Лас, — та кивнула, боязливо протянула руку, прикоснулась пальцами к ее щеке.
Май поднялась.
— Саванти, — произнесла она отчего-то робко. — Извини… страшно хочу есть.
Тут же распалось скопившееся напряжение.
— Я сейчас! — воскликнула Реа, стремительно исчезая за дверью. Лас, тоже улыбающаяся, последовала за ней.
— Куда это они? — удивилась Май.
Саванти довольно улыбался. Долго глядел на недавнюю пациентку… затем, явно решившись, сорвал с головы «повязку» и церемонно поклонился.
— Должны же они принарядиться, — заметил он, выпрямляясь. — Сейчас, Королева. Подожди, совсем немного.
Май ахнула. Саванти облысел. Полностью. Голова его блистала в лучах ламп дневного света. Бровей у него тоже не было. Из украшений остался только нос.
Глава 2. ЗАХВАТ
С точки зрения каждого из сидящих за столом остальные были одеты странно.
Реа, сильно похудевшая за последние двое суток — так и не снимала халат, в котором вошла в операционную. Сбросила только внешнюю оболочку, стерильный барьер. Не иначе, суеверие какое-то, подумал Хеваин.
Саванти, так и ходивший с причудливо замотанной головой. Надевший черные шелковые перчатки. И тоже в халате — давешнем, времен начала Выпуска, по-прежнему испачканном капельками крови.
Сам Хеваин не смог одеться в серый дорогой костюм, в котором был в тот момент. Не было уже костюма. То, что от него осталось, при взгляде вызывало только сострадание, смешанное с обидой — столько заплачено. Впрочем, снайперы никогда не думают, что их мишень могла вложить в одежду последние деньги.
Хеваин облачился в больничную одежду. Но со значком-пропуском на груди. Серая широкая лента обмотана вокруг головы, едва удерживая седую шевелюру. И видавшие виды старые перчатки — старинного фасона, до локтей. Долго копались у Саванти в хранилище, пока нашли подходящие.
— Помолчи? — Саванти удивился. — Пять минут назад ты попросила меня сказать что-нибудь. И потом, с чего такое нежное прозвище? Все в этом мире знают, как меня зовут за моей спиной.
— Я просила сказать что-нибудь умное.
— Я и говорю — завтра вновь придут корреспонденты, справляться о здоровье Светлой. Что скажем?
Реа с отвращением посмотрела на многочисленные бутылки с винами. На столе почти все было, как в тот вечер.
Разумеется, ни о каком продолжении Выпуска речи идти не могло. По многим причинам, не только из-за печальных событий в Зале Заседаний. Завтра, говорят, его уже починят. Как и пострадавшие от боя окрестные здания. Вообще, странно, что случайных жертв было всего две. Шесть сотен пуль найдено, в общей сложности.
Однако студентов и постояльцев никто никуда не гнал. Кто хотел — приходил в пустующие Праздничные Залы, где никто не толпился у ломящихся витрин, где ряды бутылок тщетно ждали жаждущих, а скучающие бармены казались изваяниями самим себе.
— Может, мне выйти? — поинтересовался Хеваин.
— Какие глупости, — махнула рукой Реа. — Вы теперь с нами, Хеваин. Обратного пути нет.
Хеваин серьезно кивнул. Светлая попросила его остаться… помочь — еще там, в Зале Заседаний. Посмотрела ему в глаза… и попросила остаться. Он хотел уехать. Сразу же. Чтобы никогда больше не испытывать такого взгляда. Но — остался.
И Главный, которому он позвонил, едва не умер от счастья, когда узнал, что у его захудалой газетенки будет свой человек в самом сердце Тегарона.
— Я знаю одно, — продолжала Реа. — Никаких официальных объявлений, Ани… или лучше «Хлыст»? — ты больше не делаешь.
— Что я такого сказал? — Саванти проглотил тонизирующую таблетку и запил стаканом воды.
— Уже забыл?
— Меня спросили, как здоровье Светлой. Я сказал, что этой ночью она встречает темную луну. Я что, виноват, что в этой стране никому не положено говорить о состоянии здоровья прямыми и простыми словами?
— Да-да. Ты знаешь, что означает «встречать темную луну»? Применительно к Светлой?
— Просто луну — знаю. «Темную» — не вполне, но состояние Май… здесь же все ждут красивых иносказаний.
— Я так и думала, — Реа допила воду и неуловимо быстрым движением отобрала у Саванти флакончик с тонизирующими таблетками. — Хватит. В общем, я тебе не завидую, Ани.
— Подождем еще часа четыре, — Саванти неожиданно подмигнул собеседникам, сохраняя совершенно серьезное выражение лица. — Слушайте, идемте ко мне. Посетителей денька два не будет, а сидеть в этом склепе я не могу. Все равно здесь никто ничего не тронет.
Остальные молчали, оставались невеселыми.
— Чаю выпьем… — предложил Саванти, уже теряя надежду.
— Чай — это идея, — оживилась Реа. — Не возражаете, Хеваин? Как рука?
— Болит. Но меньше, чем вчера, — Хеваин осторожно пошевелил простреленной конечностью. — Давно я не пил чая. У нас он столько стоит…
— Наш Великий Теоретик угощает, — Реа, ненадолго превратившись в прежнюю Тигрицу, оскалилась… и бесшумным прыжком переместилась к двери. Стул, на котором она сидела, не шевельнулся.
— Теоретик! — фыркнул Саванти. — Через две недели у меня защита. Так-то. А потом — стану Великим Практиком…
Оплеуха от Реа была почти дружеской.
— — —
— Может, мне ее сменить? — предложил Хеваин, имея в виду Лас. Ставшая замкнутой и молчаливой Лас-Таэнин не отходила от Май уже вторые сутки. Днем дремала — и тогда дежурил кто-то еще — да изредка отлучалась — поесть, например.— Если потребуется, сама попросит, — возразила Реа.
— Хотя она не попросит. Не знаю, как объяснить — для нее это важно.
Хеваин кивнул.
Аромат чая был просто одуряющим. В гостинице чашечка такого стоила полтора тагари. С учетом того, что номер стоил пять тагари в неделю, а на расходы было положено шестьдесят в месяц. Совесть мучила Хеваина нестерпимо. Очень странное ощущение, от него он давно уже отвык.
Саванти заваривал чай прямо в лаборатории. Хеваин оценил, что аппаратура, которой забита просторная комната, может стоить примерно столько же, сколько весь остальной Университет. Откуда такие сокровища?
— Да, — кивнул Саванти. — Я тоже ощущаю нереальность. Девяносто часов назад я думал, сколько еще протяну в этом забытом всеми уголке мира. Восемьдесят часов назад я пытался найти удовлетворительное объяснение тому, что делает Май. Семьдесят пять часов назад я понял, что всем нам крышка. Семьдесят часов назад тюремщики еще спорили, что у меня отъедят в первую очередь. Шестьдесят часов назад я понял, что с окраины мира попал в центр мироздания.
— Вы правы, — сознался Хеваин. — Я уже восемь лет не мог отыскать приличного сюжета. В конце концов меня «сослали» сюда… без обид, прошу. Думал, надо уходить на пенсию, как и собирался. Водить туристов к озерам, продавать помаленьку архивы… Фронтовые записи до сих пор стоят очень много.
— Фронтовые? — удивилась Реа.
— Я попал в Тегарон еще во время Гражданской. Сорок семь лет назад. До сих пор не понимаю, почему меня не расстреляли ни те, ни другие, ни третьи.
Саванти покачал головой.
— Впервые вижу живого участника Гражданской. Я тоже нездешний, но, каюсь, об этой части истории знаю мало…
— Если вас не затруднит, — сухо заметила Реа, — поговорите о войне в другой раз. Или без меня.
Хеваин встал, держа чашку в руке.
— Слушаюсь, — кивнул он. — Таха Маэр… Саванти… разрешите осмотреться? Ничего трогать не буду, обещаю.
— Да, конечно, — согласился Саванти. — Мне как раз есть, чем заняться. Обход еще нескоро. Тигра… ты бы отдохнула.
— Ты предлагал подождать часа четыре… уже три с половиной, — заметила Реа. — Я подожду.
* * *
Когда удалось открыть глаза в очередной раз, секундная стрелка… двигалась вспять.Это нечестно!
Я повернула голову… почти без усилий. Ничего не болит! Если бы часы не сошли с ума, можно было бы подумать, что я выздоровела. Лас… Лас!
Сидящая у изголовья подняла голову.
Я встретилась взглядом… сама с собой. Вторая Май долго смотрела мне в глаза, затем встала, взяла со столика диадему, вручила мне — надень.
Я надела. Двойник предложил руку… я осторожно взялась за нее — теплая — и уселась. Затем встала на ноги. И… поплыла. Пыталась идти, а взамен — скользила в воздухе, с такой же скоростью. Подплыла к окну…
Угольно-черное небо украшала луна. Огромная. Неправильная. Я не сразу поняла, что в ней неправильного — в центре ослепительно белого диска горел желтый глаз. Чувствовалось, что он меня прекрасно видит.
Май-вторая настойчиво потянула меня в сторону двери.
Мы пошли. Она шла, я — плыла. Дверь открылась вовсе не в больничный коридор. В какое-то совсем иное место — сводчатый потолок метрах в десяти над головой, призрачное, неприятное освещение, сильный запах плесени.
Позади с неприятным лязгом захлопнулась дверь. Я оглянулась — двойник указывал влево. Оттуда тянуло едва ощутимым ветерком, несущим слабый привкус моря. Море…
Двойник остался стоять. Я оглянулась — Май-вторая сделала нетерпеливый жест — давай же, не медли. Хорошо. Все равно это сон. Ничего не было слышно — только стук сердца.
Шагов через сто коридор — огромный, но коридор — повернул налево.
Берег моря…
Я присмотрелась. Невысокие фигурки пляшут вокруг костра. Дети? Наверное. Обоняние работало странно — наплывами. Я осторожно подплыла поближе к разлому в стене — некогда эта часть коридора оканчивалась глухим тупиком — и присмотрелась.
Все было как в тумане. Только и удавалось рассмотреть: жаркий, потрескивающий костер, да несколько детишек, прыгающих вокруг. Сколько их? не могу сосчитать. Все плывет перед глазами.
Позади послышался лязг. Громкий стук, отозвавшийся эхом от скал впереди меня. Я обернулась — массивные железные ворота отрезали путь назад.
Детишки заметили меня. Указали руками в мою сторону и, вприпрыжку, помчались ко мне. Так же, как и я, они плыли по-над самой землей. Ближе и ближе…
Подбежали. Встали, улыбаясь, переглядываясь, по ту сторону пролома — шагах в пяти от меня. Что-то говорят — не слышу. Слышу треск костра, слышу мерное шуршание отступающих и накатывающихся волн. Детишек не слышу.
Смотрят. Пристально. Сколько их? Не могу сосчитать. Лица теряются, тают, возникают вновь. Вдруг — широко раскрытые глаза. Страх. И — обернулись, помчались так, что пятки засверкали.
Медленно оборачиваюсь. Мой двойник. Медленно, прихрамывая, приближается. Стареет с каждым шагом. Кожа высыхает. Волосы светлеют, выпадают, глаза наливаются красным…
Ты больна, Королева…
Двойник усмехается — зубы выпадают, вываливаются, пыль летит из сочленений суставов.
Ты стара, Королева…
Чей это голос? Отступаю, держа руки перед собой…
Заберу я владенья твои…
Не выдержав, толкаю надвигающуюся фигуру обеими руками в грудь… Руки проваливаются в сухое и мелкое крошево.
Провал.
Лас, протирающая мне лицо мокрой салфеткой. Обеспокоенная… уставшая…
Что со мной? Я кричала?
Слова не сходят с губ. Но Лас кивает.
Воды. Немного воды. Я вытерплю, Лас… честное слово.
Глянула на часы. Прошло не более получаса с момента предыдущего пробуждения. Зачем в сутках так много часов?
* * *
— Хеваин, — Реа обратилась к нему неожиданно, не поворачивая головы. — Где вы научились так стрелять? Я видела съемки — выглядело здорово.— Старые навыки не сразу пропадают, — пожал плечами корреспондент. — К тому же, у нас обязательная подготовка. Наша газета официально освещает работу местной полиции, а там, знаете, лучше уметь обращаться с оружием. Даже если его тебе не выдают.
— Да, кстати — зачем вам перчатки? Саванти оторвался от экрана микроскопа.
— Климат, — смущенно отозвался Хеваин. — Всякий раз, как приезжаю… Каждые десять дней… — он замолк, отвел взгляд.
— Так мило, когда мужчины краснеют, — Реа потянулась. — Мы оба с Али врачи, Хеваин. Широкого профиля. Здесь без этого никак. Вы уже вторые сутки в повязке. Это ненормально.
— Я даже могу угадать, — Саванти вновь склонился над экраном. — Что пьете? Порошковый кофе? Суррогаты чая?
— Приходится, — пожал плечами Хеваин, кашлянув. — Работаешь по четырнадцать часов в сутки…
Его собеседники переглянулись.
— Ну-ка, подойдите-ка во-о-он туда, — Саванти указал, куда именно. Загудела вытяжка. — Снимите одну из перчаток. Положите руку на… э-э-э… ну, там мембрана такая, на ощупь — как желе. Ладонью на нее. Не бойтесь, не порвется. Все. Не шевелитесь.
Стоявший радом аппарат включился и тихонько запел.
— Ну, что прикажете? Два месяца? Шесть? Иногда удается восемь сделать. Выбирайте.
— Не понял, — растерялся Хеваин.
— Периодичность цикла. Или вам нравится, когда каждые десять дней?
— Вы… можете… вот так…
— Могу, могу. Я бы предложил — четыре месяца. Статистическая норма, так сказать.
— Пусть… четыре.
Саванти отошел к другому аппарату, что-то быстро набрал на клавиатуре.
— Вынимайте руку, надевайте перчатку, — разрешил он. — Слушайте, что с вами? Слово «цикл» вас так смущает? Вот уж не думал, что корреспондент…
— Меня так воспитывали, — раздраженно отозвался Хеваин. — Знаете, таха, когда вам будет за шестьдесят…
— Я буду таким же циником, как и сейчас, — закончил Саванти. — Ладно. Так… еще минут пять… Сколько сделать? — вопрос явно был обращен к нему самому. — А, собственно, чего скупиться!
Хеваин пожал плечами и вернулся к столу, где продолжала остывать недопитая чашка чая.
— Вот, возьмите, — Саванти протянул пластиковую коробочку. Внутри было видно сотни две таблеток. Пластик был еще теплым — только что запечатали. — По таблетке каждый день цикла. Можете начать прямо сейчас. Срок годности не ограничен.
Хеваин потерял дар речи. Уперся локтями в стол и хмуро замер, положив голову на ладони.
— Не берите в голову, — Саванти явно был обеспокоен. Взглянул на Реа — та покрутила пальцем у виска. Жест явно относился не к Хеваину.
— Двенадцать лет, — простонал Хеваин. — Пятьдесят кругленьких за сеанс… сто сеансов. А тут — за пять минут, просто так… — он махнул рукой, встал и пошел, ссутулившись, в сторону окна.
Оба остальных молчали.
Хеваин вернулся к столу, долго смотрел на коробку с таблетками, на врачей (лица тех стали совершенно каменными). Наконец, решился и, взяв одну из таблеток, запил ее холодным чаем.
— Подействует в течение получаса, — сообщил Саванти невозмутимо. — Вот что, Хеваин. Считайте, что это — подарок. Захотите узнать подробности — подойдете, почитаете справочник. Я же не знал…
— Прошу прощения, — Хеваин уже обрел часть самообладания. — Хорошо. Тема закрыта.
— Преимущество маленьких государств, — просиял Саванти.
— Ани, — Реа сидела, закрыв глаза. — Я тебя сейчас побью.
— А что? Будь в графстве более одного Университета, всю аппаратуру раздали бы по разным местам. А так — куда ее еще? Все равно простаивает… простаивала.
Реа приподняла верхнюю губу.
— Ну хорошо, хорошо. Тема закрыта. Извините, Хеваин, — Саванти поправил свой головной убор, протянул Реа правую ладонь. Та, не поднимая взгляда, тихонько прикоснулась к ней пальцами правой руки. Саванти кивнул. — Я все еще не могу поверить, что жив.
— — —
Спустя пару часов настроение в компании поднялось. Саванти не жалел чая, а Хеваин обнаружил, что можно снять повязку и перчатки — и чувствовать себя при этом великолепно. Реа тоже отдохнула — не так выделялись круги под глазами.— Видите, как просто, Хеваин! Фильтры наших милых дам — прошу прощения, Тигра — не задерживают «фактор» целиком. Мы все дышим им — когда, конечно, находимся в их обществе. Концентрации хватает, чтобы подавить цикл в зародыше. Поживете здесь пару лет — оцените. Дамы, конечно, терпят неудобства — признаю. Таблетки и дезодоранты практичнее перчаток и… головных уборов. Но традиция есть традиция.
— Паразиты, — произнесла Реа сквозь зубы, стараясь казаться рассерженной.
— Не я выбирал, кем мне родиться, — заметил Саванти спокойно. — Не я выбирал местные обычаи. И потом, ты ведь уже привыкла?
— Привыкнуть можно даже к тебе, — Реа поглядела на часы. — Ну, что там должно было случиться, Ани?
Саванти глянул на часы и вскочил, едва не вылив на себя чашку с чаем.
— Да, действительно. Где там у нас юг? Идемте, идемте, это красиво.
Они вышли в коридор и встали у южного окна. Луна высоко поднялась над горизонтом — сверкающая, яркая, как никогда.
Саванти глянул на часы.
— Так… Ага, начинается. Смотрите. Левая часть диска.
Точно. Луна становилась ущербной. Темный серпик на ее левой части медленно вырастал.
— Затмение! — ахнула Реа.
— Оно самое, — довольно кивнул Саванти. — Ну, так что насчет «темной луны»? Полезно иногда знакомиться с астрономией!
Они долго смотрели, как луна убывает.
— Полная фаза через десять минут — объявил Саванти, довольно улыбаясь. — Может, во двор выйдем? Говорят, такое лучше наблюдать на свежем воздухе.
— А это кто? — удивился Хеваин, наклоняясь поближе к окну. — Смотрите, там, внизу. Остальные присмотрелись.
— Люди! — поразился Саванти, поправляя очки. — Слушайте… да их там сотни! Что за…
— Если не тысячи! — поддержал Хеваин. — Что происходит?
Реа молчала. Саванти заметил, как подрагивают ее губы.
— Что происходит… — повторила она. — А ну-ка, быстро, идемте. Быстро, быстро!
— Куда?!
— К ней.
— — —
Лас смотрела завороженно на происходящее затмение. Дверь на широкий балкон была открыта, защитное стекло не искажало происходящего.Ветер утих. Птицы, оглашавшие ночной парк короткими песнями, замолкли. Тишина давила, вызывала беспокойство. Лас ощутила, что сонливость прошла. Она оглянулась — Майтенаринн спокойно спала. Не тяготилась тревожными сновидениями. Улыбка посетила губы Светлой.
Дверь комнаты отворилась, и трое остальных вошли, стараясь ступать бесшумно. Лас указала глазами на луну, ей кивнули — да. Все четверо встали у двери на балкон.
Тень ползла и ползла. И…
Вот оно. Желтоватый ободок — все, что осталось от ночного светила.
— Вот это да, — шепнул восхищенный Саванти. — Как…
Он осекся, обернулся.
Светлая открыла глаза.
Заметив его взгляд, обернулись и остальные.
Майтенаринн часто моргала — но, судя по всему, не спала. Она уселась, осторожно попыталась встать… сумела! Прижала ладони к лицу… Убрала их, подняла взгляд к желтоватому колечку луны.
Она не может вставать! Должна быть не в состоянии!
Лас охнула, прижала ладонь ко лбу.
Саванти заметил, что губы ее нервно шевелятся. Реа… тоже, глаза ее были широко раскрыты. Что такое?! Хеваин тоже стиснул зубы, прижал тыльную сторону ладони ко лбу.
Снаружи послышался звук — словно миллион людей одновременно вздохнули.
Глаза Саванти широко раскрылись. Ободок луны становился красным. Ярко-красным, рубиновым, непереносимо сияющим.
Майтенаринн, глядя на луну, сделала шаг в сторону балкона.
Лас медленно, как во сне, опустилась на колено. Подняла над головой скрещенные руки.
— Metharo sea, el vara kann, — услышали остальные ее голос. Лас склонила голову, глядя в пол перед Майтенаринн. — «Ничто не скроется от взгляда твоего».
Мгновение — и Реа последовала ее примеру.
Секунду спустя — Хеваин. Саванти ощущал, как что-то беспокойное шевелится в памяти… никак не может вырваться наружу. Голова кружилась. Он прижал ладонь ко лбу, чувствуя, как тот взмок.
Майтенаринн шагнула в сторону балкона. Еще. Проходя мимо Лас, остановилась, присела, прикоснулась ладонью к ее лбу. Лас склонила голову ниже.
То же самое — с Реа. С Хеваином. Саванти стоял, не веря своим глазам. Но ехидные слова застыли в горле. Майтенаринн улыбнулась, взглянув на него, вышла на балкон. Встала, упираясь руками в перила, глядя вверх, на темно-вишневое кольцо.
Снизу донесся гул — шепот, доносящийся из многих тысяч ртов.
Саванти заметил что-то странное. Ну да… Вокруг ладоней замерших неподвижно людей в комнате возник расплывчатый, неясный темно-малиновый ореол. Он поглядел на свои руки… то же самое. Невольно отряхнул руки о халат — ореол не исчез.
Выглянул наружу. Множество малиновых огоньков светилось внизу, у самой земли.
— El faer kann, verdana, — произнесла Лас, не двигаясь с места. Остальные повторили то же самое, почти не отстав от нее. Снаружи вновь донесся гул голосов. — «Даруй мне свет, я вся тебе открыта».
Темно-вишневое кольцо в небе посветлело… стало желтым… засияло непереносимым белым свечением — да так, что тьма ненадолго рассеялась.
И все. Круги поплыли перед глазами Саванти. Когда он смог открыть глаза, обнаружил себя сидящим у стены. Бледная, как полотно, Реа и посеревшая Лас придерживали его. Хеваина не было.
— Как… — прохрипел Саванти, но Лас прижала палец к его губам.
— Не надо, — пояснила она шепотом. — Вставай, пошли.
— Но она… — он сумел перейти на шепот.
— С ней все в порядке, — заверила Реа, едва слышно. — Идем. Ей надо остаться одной.
Саванти успел бросить взгляд на небо. Кольцо разорвалось, полная фаза окончилась, луна прибывала.
Майтенаринн так и стояла, упираясь руками в перила, не отрывая взгляда от луны.
— — —
Прошло десять минут.Все четверо сидели за столом, перед каждым дымилась чашечка с чаем. Все молчали.
— Кто-нибудь скажет мне, что происходит? — не выдержал Саванти.
Реа переглянулась с Лас-Таэнин. Обе улыбнулись. Посмотрели в сторону Хеваина. Тот кивнул, кашлянул, отвел взгляд.
— Но ты же сам все сказал, — пояснила Реа. — Темная луна. Обычное, ничем не примечательное затмение.
— Да-да, смейтесь, — проворчал Саванти. — Неизвестно, кто из нас выглядел глупее.
— Сейчас он скажет, что ничего особенного не видел и не слышал, — шепнула Реа громко, повернувшись к Лас. Та долю секунды сохраняла спокойствие, затем расхохоталась, спрятала лицо в ладонях.
— Вот ты нам и объяснишь, что было, — Реа подняла взгляд на Саванти, и тот обнаружил, что Тигрица выглядит гораздо лучше, чем час назад. Возник блеск в глазах, исчезли круги вокруг них, волосы легли ровно.
— Ничего не было, — ответил Саванти оскорбленно. Посмотрел вокруг. — Обычное лунное затмение. Ничего больше. Ваши галлюцинации не в счет.
Никто не усмехнулся, не засмеялся. Саванти поджал губы, отвернулся, направился к плитке, на которой готовилась новая порция кипятка. В дверь тихонько постучались.
— Открыто! — отозвался Саванти громко.
Дверь отворилась и внутрь вошла Майтенаринн. Недоумевающая, все еще в больничной одежде, в диадеме Утренней Звезды.
— Саванти, — произнесла она, закрывая за собой дверь. — Знаешь… — она обвела окружающих взглядом. — По-моему, я здорова. Ты говорил — это будет долго.
Саванти хотел ответить, но слова не желали произноситься.
Реа выскользнула из-за стола, медленно подошла к Май, протянула руки ей навстречу.
— С возвращением, Светлая, — Май молча бросилась к ней на шею. — Привет, котенок.
Они долго стояли, обнявшись. Наконец, Май подошла к замершей за столом Лас-Таэнин. Медленно опустилась на колено, склонила голову.
— Спасибо, Лас, — та кивнула, боязливо протянула руку, прикоснулась пальцами к ее щеке.
Май поднялась.
— Саванти, — произнесла она отчего-то робко. — Извини… страшно хочу есть.
Тут же распалось скопившееся напряжение.
— Я сейчас! — воскликнула Реа, стремительно исчезая за дверью. Лас, тоже улыбающаяся, последовала за ней.
— Куда это они? — удивилась Май.
Саванти довольно улыбался. Долго глядел на недавнюю пациентку… затем, явно решившись, сорвал с головы «повязку» и церемонно поклонился.
— Должны же они принарядиться, — заметил он, выпрямляясь. — Сейчас, Королева. Подожди, совсем немного.
Май ахнула. Саванти облысел. Полностью. Голова его блистала в лучах ламп дневного света. Бровей у него тоже не было. Из украшений остался только нос.
Глава 2. ЗАХВАТ
Им было хорошо.
Всем.
Мало-помалу эйфория проходила.
— Ну хорошо, Май, — Саванти выглянул в окно. Небо уже синело. — Одна тема, которую ты тщательно обходишь. Тебя просят, наконец, появиться дома. Еще немного — и придет запрос от самого градоначальника. Если ты не знала — он из малого дома Тонгвер.
— Ни за что, — ледяным голосом отозвалась Светлая, губы ее дрогнули. Реа нахмурилась, переглянулась с Лас. Последняя отвела взгляд в сторону. — Ни за что.
— Так не пойдет, — Саванти нахмурился. — Рано или поздно тебя начнут расспрашивать — почему? Из дому уже несколько раз присылали поздравления, медикаменты для лечения…
Май побледнела.
— Вы… эти медикаменты… мне…
— Хеваин, — попросил Саванти вежливо. — Закройте, пожалуйста, входную дверь. Спасибо. Сходите, прошу вас, в соседнюю комнату, — там, на столе, в стеклянной баночке, помечено восемь-три-два.
Май дрожала. Реа придвинулась поближе, взглянула на насупившегося Саванти.
Хеваин поставил на стол требуемую баночку. Отошел в сторону, вопросительно глядя на Саванти.
Май взглянула…
Беззвучно пошевелила губами. В баночке лежали Желтые таблетки. И смятая бумажная коробочка с аптечным клеймом.
— Нет…
— Они присылали и вот это. Такие же нашли рядом с телом Дени. Что это, Май? — спросил Саванти немного резко. Реа присела рядом с Май, взяла ее ладонь в свои.
— Нет!! — Май оттолкнула ее, вскочила, застыла, в ужасе переводя взгляд с одного из собеседников на другого. Отступила на шаг, к двери. Еще… Споткнулась, едва не упала…
— Ma es matafann ka, — неожиданно пропела Лас. Май замерла, тяжело дыша, глядя Ласточке в глаза. Лас-Таэнин подошла к ней, протянула руку. — Es foar tan es mare, — продолжила Лас. — Es sio verenn kann, ahs tann, Es foer va.
Май медленно опустилась на колени. Всхлипнула. Лас бережно прижала ее голову к своей груди.
— Нас обеих хотели убить одни и те же люди, — голос Ласточки звучал резко. — Я рассказывала, много раз. Мне вы не поверили. Поверьте ей!
Всем.
Мало-помалу эйфория проходила.
— Ну хорошо, Май, — Саванти выглянул в окно. Небо уже синело. — Одна тема, которую ты тщательно обходишь. Тебя просят, наконец, появиться дома. Еще немного — и придет запрос от самого градоначальника. Если ты не знала — он из малого дома Тонгвер.
— Ни за что, — ледяным голосом отозвалась Светлая, губы ее дрогнули. Реа нахмурилась, переглянулась с Лас. Последняя отвела взгляд в сторону. — Ни за что.
— Так не пойдет, — Саванти нахмурился. — Рано или поздно тебя начнут расспрашивать — почему? Из дому уже несколько раз присылали поздравления, медикаменты для лечения…
Май побледнела.
— Вы… эти медикаменты… мне…
— Хеваин, — попросил Саванти вежливо. — Закройте, пожалуйста, входную дверь. Спасибо. Сходите, прошу вас, в соседнюю комнату, — там, на столе, в стеклянной баночке, помечено восемь-три-два.
Май дрожала. Реа придвинулась поближе, взглянула на насупившегося Саванти.
Хеваин поставил на стол требуемую баночку. Отошел в сторону, вопросительно глядя на Саванти.
Май взглянула…
Беззвучно пошевелила губами. В баночке лежали Желтые таблетки. И смятая бумажная коробочка с аптечным клеймом.
— Нет…
— Они присылали и вот это. Такие же нашли рядом с телом Дени. Что это, Май? — спросил Саванти немного резко. Реа присела рядом с Май, взяла ее ладонь в свои.
— Нет!! — Май оттолкнула ее, вскочила, застыла, в ужасе переводя взгляд с одного из собеседников на другого. Отступила на шаг, к двери. Еще… Споткнулась, едва не упала…
— Ma es matafann ka, — неожиданно пропела Лас. Май замерла, тяжело дыша, глядя Ласточке в глаза. Лас-Таэнин подошла к ней, протянула руку. — Es foar tan es mare, — продолжила Лас. — Es sio verenn kann, ahs tann, Es foer va.
Май медленно опустилась на колени. Всхлипнула. Лас бережно прижала ее голову к своей груди.
— Нас обеих хотели убить одни и те же люди, — голос Ласточки звучал резко. — Я рассказывала, много раз. Мне вы не поверили. Поверьте ей!