Бояндин Константин Юрьевич. Ступени из пепла

   — Саванти уже и тебя к делу пристроил, — недовольно заметила Тигрица, наливая себе и мне вина. — Что там?
   — «Переглаженный».
   — Как всегда, — Реа задумчиво откинулась в кресле. — Скоро фейерверк, потом — парк аттракционов. Ну, ребята, последний шанс.
   Парни засмеялись и покачали головами.
   — Даже втроем они меня боятся, — изобразила обиду Реа. — Как хотите, как хотите…
   — Втроем? — я допила вино и встала. Не знаю, что на меня нашло. Груда вновь обретенных знаний шевельнулась в памяти. — Что же вы…
   И шагнула в сторону Реа, медленно снимая перчатки.
   — Дуэль, Королева? — улыбнулась Реа и сняла свои. — Ладно… Проверим твою реакцию.
   Она уселась в кресле спиной к подлокотнику, сложила руки на коленях. Я медленно подошла сзади, наклонилась.
   Вижу. Чувствую. Новое «зрение» слабо, но действует.
   Положила пальцы ей на плечи. Тигрица расслабилась… но меня уже не обмануть. Я осознаю, что она готова мгновенно выбросить руки, нажать легонько на нужные точки… Второй попытки у меня не будет. Я медленно раздвинула пальцы.
   — М-м-м, — промурлыкала Реа, явно для публики. Тихонько шепнула. — Не старайся, Королева… Загадай желание… Я сегодня добрая…
   Я задержала руки поверх ее ключиц. Реа замерла. Но «тряпочной» она не была. Уголки губ тихонько подрагивали. Ждет… Ждет, когда я попытаюсь неожиданно надавить на «волшебное» место… Чтобы отплатить мне тем же — и мне не уйти, места для маневра нет.
   Убрать мысли. Сосредоточиться на других точках. В кабинете стало совершенно тихо. Зрители боялись «спугнуть» нас.
   — Хи-и-итрая… — протянула Реа, закрывая глаза. — Кто тебя учил, Май?
   Два «куан» от плечевого сустава… Чувствую… Точки чуть теплее… Нервничаешь, Тигрица? Нервничаешь…
   Я нажала. Резко. И не туда, куда ожидала, должно быть, Реа. Рефлекс — вещь страшная, Реа опоздала с ответным выпадом. А я резко откинулась, приседая, когда ее руки взметнулись, чтобы точно попасть в «сонный квадрат» чуть выше основания шеи. И тут я нажала — сильно — в тот самый квадрат. Неточно, одним пальцем промахнулась.
   Тигрица судорожно вздохнула, взмахнула руками еще раз… Поздно, Реа.
   Я осторожно подхватила ее, передвинула так, чтобы ей было удобнее.
   Реа спала.
   На самом деле. Никакого притворства. Я осторожно приподняла краешек левого века. Реа улыбнулась, сильнее обнажив клыки и… медленно свернулась в клубочек. Насколько позволяло кресло.
   Я выпрямилась. В голове звенело. Если бы не «зрение», сейчас точно так же лежала бы я. Ну, может быть, снисходительная Реа нажала бы чуть слабее, или одним пальцем вместо четырех — пять минут сна, для подтверждения победы.
   — Класс… — восхитился кто-то. И тут словно взорвались.
   — Здорово, Май… Научи, а? Никто еще Тигрицу не «заглаживал»! Эй, ребята…
   — Что за шум? — Саванти вошел, бодрый и невозмутимый, словно ничего не произошло. — Ну дела… Кто это ее так?
   — Она, она! — указали студенты.
   — Поздравляю, Королева. Тигра тебя будет обожать до конца жизни. Тебе это удалось первой. А ну тихо, — Саванти одарил остальных грозным взглядом. — Дайте человеку поспать. Да, и заберите ваших неудачников — вон они, уже просыпаются.
   Проснувшиеся были бодры и смущены, особенно девушка.
   — Всем подарок! — объявил Хлыст. — По одной неделе я вам накину. На память. Но — чтоб никаких хвостов у меня к осени, ясно?
   Всем было, конечно же, ясно.
   — Ладно, коллеги. Оставьте нас, нам тут работа неожиданно нашлась. Еще увидимся!
   Я встала, чтобы попрощаться со всеми. Прикоснулась пальцами к щеке каждого… Ритуалы, ритуалы. Утомительно все это.

* * *

   — Насчет «до конца жизни» я не шутил, — Саванти указал взглядом на бутылку с вином, но Майтенаринн отказалась. Так и не выпила минералки.
   Саванти отпил глоточек, кашлянул.
   — Вылечить тебя еще раз? — вежливо предложила девушка.
   — Нет, спасибо. Одного раза вот так хватило.
   — Я же не знала…
   Саванти неожиданно поднялся, подошел к Майтенаринн и… вручил носовой платок.
   — Я вижу, — он вздохнул. — Давай, Май, не стесняйся. Я выйду, если хочешь.
   Майтенаринн покачала головой — не уходи — и закрыла лицо платком. Долго сидела так, чуть вздрагивая. Отняла платок. Лицо ее посерело.
   — Я знаю, это обидно. Но, Май, это обычное дело, поверь мне. Знаешь, что делает четверть «заглаженных», которых вытаскиваем с того света? Подают на нас жалобу. А то и в суд. А тут…
   — Что с ней?
   — С ней хорошо. В смысле, выкарабкается. Он замолчал.
   — Интереснее другое. Кто-то постарался, чтобы твой звонок нам не прошел.
   Холодок прополз по спине Майтенаринн.
   — Ты уверен?!
   — Такими вещами не шутят. И — самое главное. У Лас-Таэнин очень странная интоксикация. Я не знаю, чем ты ее напоила, следов в крови осталось немного. Мы забрали белье для анализа… гхм… постельное. То, которое ты сменила. Похоже, наша птичка рискнула какой-то стимулятор попробовать.
   — Если можно, Хл… Саванти… Не…
   Саванти поднял ладонь. Оглянулся, прижал палец к губам.
   — Кто-то донес, что ты была при смерти. Кто-то «заткнул» мне телефон и входную линию. Надо радоваться, что, кроме Лас, ничего серьезного не было. Понимаешь? Я не могу ничего скрывать, Королева.
   — Понимаю.
   — Не нравится мне это. Все, ни слова больше! Я знаю, что ты сейчас скажешь: «это все из-за меня».
   Май отвела взгляд, вздохнула.
   — Хорошо Тигре, — Саванти задумчиво поглядел на спящую Реа-Тарин. — Ладно. Вот что, Май… Мы перевезли Ласточку в реанимационное. Вот ключ от ее комнаты. Охранник встретит тебя. Возьми ее… фильтры? — Май невольно усмехнулась. — Она просила.
   — Именно меня?
   — Да.
   Майтенаринн выпрямилась.
   — С какой стати, интересно?
   — Какие мы гордые. Хорошо, сам схожу. Девушка некоторое время раздумывала.
   — Хитришь, Саванти… Ладно, прогуляюсь. Если по дороге не засну.
   — Да, выспаться тебе не вредно. В твоих комнатах, наверное, не очень приятно. Что-нибудь придумаем. Назови-ка номер телефона. Твоего, личного.
   — Я его не знаю.
   — Вот как. Ну хорошо, вот, возьми «свисток», — он вынул из кармана и протянул девушке плоский предмет. — Умеешь обращаться?
   — Видела. У охранников такие.
   — Правильно. Номер там написан. Если что — свисти. Мой кодовый — 3451. Связь уже наладили.
   Май остановилась и покопалась в кармане. На стол из ее ладони выкатилось три темных таблетки.
   — Я дала ей вот это.

Глава 10. БЕЛЫЙ НЕВЕСОМЫЙ ПОРОШОК

   Скромно живет Ласточка. Кто она? Третья дочь графини Вантар эр Рейстан, владелицы пяти крохотных островков. Железная и марганцовая руда, устрицы, водоросли «кудри Соари» — прекрасный источник микроэлементов. Богатая наследница. Если о ней, как о наследнице, вспомнят. Практика сейчас такая — «лишних» дочерей отправлять подальше. А если решат не возвращаться, тем лучше. Повод не пускать обратно придумать легко, а оплачивать «отказное» содержание несложно.
   Охранник коротко поклонился и отпер дверь. Далеко идти не пришлось: все сложено в коробочки, стоят на полке у входа. Несколько коробочек — про запас. Я осторожно принюхалась. Не похоже, чтобы Лас перепутала дни — такое трудно не учуять. Что может инициировать цикл раньше времени?
   Не сходи с ума, Май. Забудь про медицину. Порядок у нее. Это радует. Но все отчего-то в темных тонах. Охранник кашлянул. Намек поняла.
   — Сообщите, пожалуйста, что я иду, — попросила я, как и было сказано. — Минут через десять буду в реанимационной.
   Он кивнул и тщательно запер за мной дверь.

— — —

   Вновь путешествие по темным переходам. И вновь неприятное ощущение нездорового внимания. Я едва не выхватила «Скат», когда «жжение» стало нестерпимым.
   У входа в реанимационное меня обыскали— условно, конечно, несколько раз взмахнули детектором. Тут-то я и взмокла…
   — Проходите, тахе.
   Не обнаружили! «Скат» не обнаружили!
   Охранник встал спиной ко мне. Тактичный. Вот я сейчас выну шпильку и воткну ее в ухо пациенту… Потрясла головой.
   Не сходи сума, Май.
   Было относительно тепло, воздух совершенно чист — а ведь черноволосая без «фильтров». Хоть где-то у них тепло.
   — Лас?
   Она пошевелилась, вздохнула. Первая фаза — «стеклянная», самая противная. Все кажется полупрозрачным, мышцы с трудом повинуются, в ушах постоянно звенит.
   — Давай, помогу.
   Я осторожно одела «сеточку» поверх ее собранных в две косы волос (уже успели причесать). Придержала одну ватную руку, одела перчатку. Вторую. Положила обе руки поверх одеяла. Все. Можно удаляться.
   — Нет…
   Я оглянулась. Глаза Лас закрыты.
   — Не уходи… Ко… Май…
   Я присела у изголовья. Если посижу спокойно еще минут десять, прямо здесь и засну. Вымотал меня день первый. Не хочу ни фейерверков, ничего. А ведь будет еще день второй, и так до пятого.
   — Дени?
   — Скоро должен вернуться. Я скажу ему, что ты здесь. Что ты поправишься.
   Она открыла глаза. Ей было тяжело держать их открытыми.
   — Скажи… — она сглотнула. — Я… Он не виноват. Пусть… выбросит. Все выбросит.
   — Что выбросит, Лас?
   — Ты дала мне…
   Голос едва слышен. Уплывает Ласточка, и сны к ней приходят невеселые. Я наклонилась поближе.
   — Не надо… Не…
   Она заснула. Я долго ждала, осторожно держа ее ладонь между двух своих.
   Вздрогнула. «Зрение»… вновь выхватило часть чужой тайны. Лас… ты не знала, зачем Дени так спешил сюда… ты последовала за ним. Не понимала, зачем он оберегает Светлую… эту ядовитую змею. Но помогала ему. Он — все, ради чего ты живешь. Вы с ним…
   Я опомнилась, отпустила ее ладонь. Прости, Лас… я не хотела. Я уйду с твоего пути, обещаю.
   Мерно щелкает аппарат жизнеобеспечения. Все, мне пора.

* * *

   На обратном пути я не выдержала и «обследовала» «Скатом» окрестности.
   Есть тепловой след!
   Я чуть было не закричала от страха. Да, от страха — хотя никто из людей не переживет более одного термического попадания — стоит только нажать на спусковую скобу.
   Вот здесь стоял кто-то минут пятнадцать назад. Ни запаха, ни следов. Как такое может быть? Вызвать охрану?
   И что я им скажу?
   Ладно. Держа руку на кобуре, я проследовала до выхода в рекреационный корпус. Спуститься вниз, в кабинет? Нет, не стану. Загляну к Дени, да и домой. Отключу блокировку — пусть вызывают. Могу и в кресле у входа выспаться. Хотя бы два-три часа, «собачье время» перетерпеть.
   Буфет не был заперт, в кладовке горел слабый свет. Отлично.
   Внутри тепло, свет не режет глаза. Пыльная смесь запахов. Как же Дени дожил до работы здесь? Я так и не спросила. Прямо скажем, не самая почитаемая работа.
   Я осторожно опустилась в старое, скрипучее кресло и прикрыла глаза. Ой, не надо, Май… Уснешь прямо здесь.
   Ну и усну. Мне уже почти все равно. В случае чего — вон телефон на стене, авось догадаются позвонить.
   Мне показалось, что я только прикрыла глаза. Услышала шорох. Запах дождя и листьев. Дени… Обеспокоен… но уверен… даже радостен.
   — Май? — шепотом.
   Да, это я. Только так не хочется просыпаться. Еще пять минут, Дени. Ну хотя бы три…
   Он осторожно прикрыл мне колени чем-то мягким и теплым. Я улыбнулась и попыталась мурлыкнуть, как Реа. Он осторожно прикоснулся пальцами к моей правой перчатке и отошел.
   Ласточка!
   Я уже готова была открыть глаза, когда мелодично звякнул телефон. Дени тут же взял трубку.
   — Слушаю. Да, узнаю.
   Голос его изменился на полуслове, стал вялым, деревянным. Я едва не подскочила. Заставила себя не двигаться. Мурашки поползли по коже.
   — Конечно. Да, тахе-тари Ройсан. Тетушка?!
   — Да, здесь, спит.
   Я окончательно проснулась. Меня била дрожь. Дени… повесь трубку, немедленно!
   — Ясно. Сейчас…
   Он поднес трубку к моему уху.
   — Vaerte nes magi… Май, девочка, проснись… Немедленно домой, — сладкий голос тетушки.
   Дени. Медленно вернулся, повесил трубку. Чем-то очень, очень горд.
   Я окаменела. Ну и что? Прямо я разбежалась — домой ехать. Что за странные слова она сказала?
   Я открыла глаза. Дени улыбался мне, присев перед креслом. В одной руке он держал стакан с водой, в другой — желтую таблетку.
   Мир потемнел перед глазами.

— — —

   Майтенаринн медленно встала (Дени поднялся, продолжая протягивать воду и таблетку). Не отрывая взгляда от его глаз, приняла стакан.
   Дени улыбался.
   Май улыбнулась в ответ… и резко ударила ладонью снизу по руке с таблеткой. Выплеснула воду в лицо Дени (тот попятился, продолжая улыбаться), швырнула стакан в раковину. От звона и грохота парень очнулся, в глазах появилось изумленное выражение.
   — Май! Что…
   — С кем ты говорил по телефону?
   Он отступал. Медленно. Глаза Королевы горели такой яростью, что не было времени обдумывать ответы. Они возникали сами собой. Правдивые. Но Май они явно не устраивали.
   — Не… помню. Разве я говорил?
   — Ты давно ей… служишь? Дени охнул, взялся за виски.
   — Май! Я не… что с тобой? Что случилось?
   Девушка подняла валяющуюся под ногами желтую таблетку.
   — Это — откуда?
   — Да у тебя в кармане!
   Майтенаринн запустила руку в карман. Маленькая коробочка с аптечным штампом. О небеса… Вот что она покупала в аптеке…
   — Кто приказал тебе дать ее мне?
   — Не помню… — прошептал Дени, изменяясь в лице.
   — Сколько уже раз ты давал их мне? Когда?
   — Не помню…
   — Ты все ей рассказал про нас? Верно, Дени?
   — Да… Нет! — он неожиданно согнулся, упал на колени. — Нет, Май… не делай этого!
   — Где ты был? Что она приказала тебе сделать?
   — Я… она… Нет, прошу тебя!
   Он закричал. Так, словно его сжигали заживо. Май опомнилась, отбросила таблетку, прислонилась лбом к стене.
   Страшная пустота внутри. Кто еще слушается таких «указаний» по телефону? Кому можно доверять? Саванти? Реа? Кто встречал ее, Май, по утрам — желтой красивой таблеткой и стаканом воды?
   — Все, Дени. Хватит игр. Я отпускаю тебя, — она извлекла «конька» и едва не швырнула его о стену. Положила под ноги качающемуся взад-вперед Дени. Струйка крови вытекала из уголка его рта.
   — Это давно не игра, Май… Королева… Я все это время…
   — …охранял меня, знаю. Для тетушки. Он поднял налитые кровью глаза.
   — Нет…
   — Я тебе не верю.
   Он кивнул. Май попятилась. Что с ним? Ярость неожиданно прошла. Возникла звенящая усталость.
   — Ласточка чуть не умерла этой ночью, — сообщила Май горько. — Отравилась. Я спасла ее.
   Дени вновь поднял голову. Губы его дрожали.
   — Где… где она?
   — В реанимационном. Тебя туда могут не пустить. Вот, слушай…
   Май, слово в слово, передала разговор. Дени поднял голову. По щекам его скатывались слезы.
   — Послушай… Это важно, поверь…
   — Ты свободен. Хлыст сказал — Лас выживет. Будьте счастливы. С долгами покончено.
   — Май… Но я должен…
   Она отвернулась, пошла, шатаясь, к выходу. По пути смяла коробочку с таблетками и швырнула в пространство.
   — Май!
   Она не ответила.
   — Прошу тебя…
   Май зажала уши, плечом открыла двери наружу. И побежала, изо всех сил, пока сил не осталось вовсе.

* * *

   Она шла и шла, а коридор все тянулся и тянулся. Праздник продолжается. Сил нет думать ни о чем. Жить не хочется. Все вокруг — ложное, отовсюду пахнет желтыми таблетками с беспробудным сном внутри. Дени, Дени… Как же ты? Когда?
   А ты, Май — когда? Ты спала в течение пяти лет, сказал дядя.
   Прямо из стены по левую руку вышел… Дени. Полупрозрачный. Грустно глянул на нее… шевельнул губами. Май прижалась к стене. Отчаянно нащупывала дверную ручку. Нет ручек. Просто стена, бесконечный коридор.
   Дени пошел, мимо нее, склонив голову. От него распространялся сильный холод.
   Майтенаринн окликнула его. Он оглянулся, покачал головой, улыбнулся. Кровь так и стекает из уголка рта.
   Дени посмотрел за спину Майтенаринн. Та медленно, ощущая, что настал ее последний миг, обернулась.
   Ласточка!
   Пытается выйти из стены. Что-то мешает ей — но нет, справилась. Дени махнул куда-то вперед, двинулся в указанном направлении. Лас пыталась догнать его, но что-то сковывало ее. Она беззвучно кричала…
   Майтенаринн поймала черноглазую за руку.
   Руку обожгло так, что все закружилось перед глазами.
   Дени шел и шел… Удаляясь от Лас.
   — Стой! — крикнула Майтенаринн, поднимаясь на нога. — Стойте же! Стойте!

— — —

   — Очнись, Май! — Саванти осторожно тряс меня за плечо. Реа, бледнее обычного, стояла рядом, на коленях, придерживая меня за голову. Пахло чем-то едким.
   — Что с тобой? Почему спишь прямо на полу?
   Я попыталась вскочить на ноги, не получилось, стукнулась виском о стену. Реа поддержала меня, помогла подняться.
   — Дени…
   — Что Дени?
   Я потрясла головой.
   — Ничего. Я кричала?
   — Да. Слушай меня внимательно, Май… Май! Ты с нами?
   Да. Я с вами. А с кем вы?
   — Слушай. Дело плохо. Лас отравили нертфеллином.
   — Что это?
   — Наркотик. Очень, очень сильный. Скоро здесь будет не продохнуть от следователей. Кто-то подмешал ей порошок в питье.
   «Пусть выбросит… Все выбросит».
   — «Шипучка»! — закричала я. Реа поймала меня, стиснула плечи так, что я пришла в себя. — Проверьте… Срочно!
   Саванти глянул на меня.
   — Верно. У нее в кармашках были обертки. Есть следы нертфеллина. Что ты знаешь про «шипучку»?
   — Она взяла… — я осеклась, — я… дала ей… Попросила у Дени.
   — Дени? Дайнакидо-Сайта эс Фаэр? — Хлыст поднялся на ноги. Выражение его лица ничего хорошего не предвещало.
   — Нет! Нет!! Он не мог… Саванти… прошу…
   — Реа, держи ее, — жестко велел Саванти, отряхивая руки. — Не выпускай. Будет дергаться — усыпи.
   — Ты куда? — успела я крикнуть, трепыхаясь в железных руках Тигрицы.
   — Спасать его, ненормальная! Если еще можно спасти! — Саванти на бегу набирал номер на своем телефоне.

— — —

   Вот же место — никого нет. Никто не пройдет. Реа терпеливо держала меня, не позволяя шевельнуться. Ведь усыпит, с нее станется…
   — Реа…
   — Молчи, Май.
   — Тигрица…
   — Да, Королева?
   — Пусти. Я не сбегу.
   — Слово?
   Я сглотнула.
   — Слово.
   Тигрица отпустила меня, помогла усесться у стены. Села рядом.
   Я отвернулась. Ничего не хочу. Хочу проснуться. Или умереть.
   — Тигра…
   — Что, котенок?
   — Нер… нертфеллин — это плохо?
   — Очень плохо. Если бы Лас умерла, Саванти отправился бы в яму с собаками.
   Я снова сглотнула.
   — Что будет?
   — Будет много грязи, тахе. Наркотики — вещь страшная. Вряд ли за этим — один человек. А у нас мало времени. В таких случаях привыкли рубить сплеча. Властям нравятся показательные процессы. Когда человек по десять казнят, для примера.
   Я закрыла глаза.
   Время тянулось бесконечно.
   Шаги.
   Саванти.
   — Реа, надо где-то посидеть, подумать. У нас минут десять, не более.
   — Что случилось?
   — Дени умер.
   Я оцепенела. Язык примерз к гортани. Нет… невозможно…
   — Как? — Реа казалась самим спокойствием.
   — Нертфеллин. Судя по симптомам — две-три сотни предельно допустимых. Может, больше. Его оглушили и влили эту гадость… Ампулу или две.
   Я силилась выговорить хоть слово. Дени… идет по коридору… Лас не может догнать его.
   — Дени умер… — проговорила я чужим голосом. — Лас умерла…
   — Лас жива, девочка, — возразила Тигрица мягко.
   — Нет! — я вскочила. Реа попыталась поймать меня… я с размаху стукнула ее ребром ладони по голове. Она охнула, упала на колени. Саванти опешил, когда ему в глаза уставился зрачок «Ската».
   — Не подходи, Саванти! — я сорвала телефон… сели батарейки… швырнула его в сторону. Взяла «свисток». «Свистнула» изо всех сил. Ну же… Отзывайтесь!
   — Диспетчер, — отозвался «свисток».
   — Лас! — закричала я. — Спасите ее! Она… реанимационная…
   — Номер? — спокойно спросил голос.
   — Спасите! — закричала я снова. Тигрица подняла голову и застыла, увидев пляшущий в моей руке пистолет.
   — Май, — Саванти скрестил руки на груди. Говорил ровно, дружелюбно. — Назови им номер. На обратной стороне свистка.
   — Два-пять-шесть-семь, — торопливо прочла я.
   — Слушаю вас.
   — Помогите ей! Лас, у вас в реанимационной! Она умирает!
   — Кто говорит?
   — Дай мне, — велел Саванти таким кротким голосом, что я подчинилась, бросила ему свисток. Отступила на шаг, продолжая удерживать их обоих под прицелом.
   — Два-пять-шесть-семь, — произнес Саванти. Тигрица нервно пошевелилась. — Масстен, это Призрак. Красный код. Пять-два-три. Немедленно в реанимационную. Отбой.
   Призраки шли и шли. Лас идет за Дени. Саванти — тоже призрак.
   — Поздно, — я отступала, продолжая держать их обоих на мушке. Заметила, только теперь, что не сняла с предохранителя. Сняла. Взяла оружие двумя руками… едва удержала, до того они тряслись.
   — Ей помогут, — Тигрица все еще стояла на коленях. — Не надо, девочка. Прошу.
   — Нет, — сознание заполняла все та же звенящая пустота. Дени послушался того, что ему сказали по телефону. А эти? Чем они лучше?
   Я отступала. За угол. Только не у них на глазах.
   — Май, — Саванти оставался спокойным. Только голос его стал печальным. — Так ты никому не поможешь.
   Я повернула за угол.
   Сорвала диадему, отбросила ее. Жарко. Расстегнула верхнюю петельку.
   Опустилась на колени. Приставила дуло к подбородку.
   Сил не хватало нажать на спусковую скобу.
   «Живи, Май».
   Зачем?
   «Пожалуйста, живи».
   В глазах потемнело. Торопись, Май, пока они не бросились спасать тебя.
   «Ради меня, ради себя».
   Пистолет стал страшно тяжелым. Не смогла его удержать. Краем глаза заметила, что Тигрица метнулась ко мне.
   Пустота.

* * *

   Когда я открыла глаза, уже сидела за небольшим столиком. Вначале показалось, что Саванти и Реа спятили, как и я, и приволокли меня в Зал, в кабинет. Продолжать веселиться.
   Но нет, это другое место. Пахнет приятно — цветами. Полевыми. И чем-то еще… чем-то терпким.
   На столе несколько бутылок. Саванти, все еще в халате, кое-где испачканном капельками крови. Пьет газированную воду.
   Реа сидит рядом, глаза прикрыты, но не спит.
   На столе, перед ними, лежит мой «Скат». Вернее, это я вижу, что он там лежит, а другие… Рядом — диадема, символ Светлой. Какая я Светлая. Где ни появляюсь, приношу неприятности или смерть.
   Думать не хотелось. Жить — тоже.
   — Говори, Май, — Тигрица не открывала глаз. — Говори что-нибудь.
   — Как… она?
   — Жива. Этот… ублюдок… — впервые слышу от Реа бранное слово, — не знает, что нертфеллин не растворяется в физиологическом растворе. К счастью для Лас, он еще и легче воды. Такой, знаешь, белый невесомый порошок. Очень приятно пахнет, яблоками. Капельницу успели заменить.
   Я снова сглотнула. Комок поднялся к горлу. Тигрица открыла глаза, уселась вертикально и положила ладонь поверх моей.
   — Говори, Май, не молчи.
   — Дени… как он умер?
   — Плохо, — Саванти опустил голову. — Я пришел, когда ему оставалась минута, не больше. Он уже ничего не видел. Лежал в луже крови. Едва мог говорить. Не сразу понял, кто я.
   — Что он сказал?
   Саванти метнул взгляд в глаза Реа. Та кивнула, встала из-за стола.
   — Тигра… останься, пожалуйста.
   — Хорошо, котенок.
   — Дени сказал, что сделал что-то ужасное, но не знает — что и зачем, — голос Хлыста стал деревянным. — Просил отыскать тебя… отдать его записку. И вот это.
   На столе передо мной появился смятый лист бумаги. Я спрятала его, не читая. Не смогу. Сейчас — не смогу. Рядом лег «морской конек». Не мой, его. Весь в крови. Спрятала в тот же карман.
   — Последние слова я почти не разобрал, они звучали очень странно. Он сказал что-то вроде… «она сделала это правдой».
   Я закрыла глаза. Май, не надо! Не делай этого! Сделала это правдой…
   — Говори, Май, прошу.
   — Что теперь?
   — Приехал лично Генеральный Прокурор Союза. Та еще сволочь, — что-то и Саванти перестал сдерживаться. — Сегодня, ручаюсь, будет десять признавшихся преступников, а завтра собаки в яме обожрутся до смерти. Он это любит. Сам собаку съел на законах.., а они все запутанные.
   — Мне надо уехать, — глухо отозвалась я. — Я приношу только несчастья.
   — «Жуки» уже оцепили все здание, — терпеливо пояснил Саванти. — Ты, как и другие свидетели преступления, будешь допрошена. К тому же…
   Он взглянул на Реа. Та помедлила и продолжила за него, закрыв глаза ладонью.
   — Кто-то уже сообщил родителям Лас об истории с наркотиком. Документ не был оглашен, но, как я слышала, ее лишили всего. Титула, доходов, имущества, имени. Наверняка выгонят из Университета. Возможно, выставят прямо с больничной койки.
   Я сидела, пытаясь унять дрожь.
   — Она пока не знает, что у нее не осталось ничего и никого, — голос Реа также стал сухим и ломким. — У нее осталась только ты. Больше ей помочь некому. В комнате Лас нашли ампулу с наркотиком, с ее отпечатками пальцев. Достаточно для обвинительного приговора. Но Генеральный, конечно, смилостивится.
   — Только я? А вы?
   — У тебя есть шанс помочь ей. Как-нибудь. Мы, как люди, потенциально причастные к сбыту нертфеллина, можем только навредить.
   Телефон Саванти пискнул.
   — Началось, — проворчал он. — Они проводят изотопный анализ. Ищут источник нертфеллина, — пояснил он для меня. — Вообще-то это вещество — полуфабрикат. Все ампулы его маркируются…