Буркин Юлий Сергеевич. Звездный табор, серебряный клинок

   Я глянул на Дэзру, но его непроницаемое лицо не выражало ни малейшего удивления от происшедшей в офицере метаморфозы. Чертовски выдержанный молодой человек. Прирожденный конспиратор. Не обронив в мою сторону и полвзгляда, он последовал за старшим в шлюз. Диафрагма затянулась, а я без сил сполз по стенке на пол. Пронесло! Ай да Аджуяр!.. Что это она, интересно, им внушила?.. "Но какого рожна я тут расселся? - встрепенулся я. - Конечно, отстыковаться шлюпка может и без моей помощи, но на всякий случай нужно продолжать быть предельно вежливым".
   Я поспешил в рубку и, произведя все необходимые манипуляции, вскоре наблюдал, как маленький кораблик поплыл в сторону гигантского судна. И только тут, окончательно придя в себя, я позволил себе вспомнить о записке.
   * * *
   Я достал листок из-за пазухи и чуть не порвал его, разворачивая дрожащими, не слушающимися меня пальцами. Нет, не порвал бы, ведь это была не бумага, а только имитирующий ее шершавый пластикат-заменитель... Необычный, какой-то угловатый и неуверенный, совсем незнакомый мне почерк... Ощущение такое, что каждую буковку рисовали отдельно. Но написано на русском. На МОЕМ русском! Некоторое время я не мог сосредоточиться, но в конце концов смысл слов, в которые складывались буковки, стал до меня доходить.
   "РМ, милый РМ. Надежды, что ты прочтешь это письмо, почти нет, но добрый и честный человек, который взялся переправить его, сказал мне, что и среди ж. немало людей, готовых помогать тебе. Они будут переписывать это письмо друг у друга с тем, чтобы кто-то из них, столкнувшись с тобою, передал его тебе. Они называют его "Письмо счастья" и верят, что всякий, переписавший его 33 раза и тайно раздавший коллегам, будет счастлив. Хоть это и опасно. Надежды почти нет, но почему-то я уверена, что ты его прочтешь. РР растет не по дням, а по часам. Нам безумно повезло, что с нами вместе оказался Б. РР души в нем не чает, а тот отвечает ему взаимностью. Одно только беспокоит меня: иногда, хоть я и прикрикиваю на него, РР называет Б. "папой"... Поскорей бы он снова встретился с настоящим папой. Поскорей бы он снова привык к тебе..."
   Да, это действительно "Письмо счастья"! Ведь РМ - это я, Роман Михайлович. Ж. - жандармы. РР - Ромка, Роман Романович... Он уже говорит! Я оторвал взгляд от бумаги, так как слезы замутили изображение и строчки разбежались в разные стороны. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что эту записку отправила мне Ляля... А Б. - стало быть, Брайни. "Папа"... Я покажу ему "папу", попадется он мне только под руку!.. Хотя, с другой стороны, ему еще надо сказать спасибо... И БОЛЬШОЕ спасибо. Учитывая, что он-то вообще ни при чем и силой втянут мною в этот переплет...
   Записка изобиловала орфографическими и синтаксическими ошибками, но я опускаю их. Еще бы не появиться ошибкам, ведь те, кто переписывал и послание, делали это, не зная языка, сугубо механически. Шмыгнув носом и утерев глаза рукавом, я вернулся к чтению: "...Обращаются с нами сносно. Кормят нормально и не обижают. Вот только из корабля не позволяют и шагу шагнуть, даже в космопортах. Я боюсь, как бы это не отразилось дурно на развитии РР. Но, когда я думаю об этом, я понимаю, что при той опасности, в которой находится его жизнь, беспокоиться о таких мелочах глупо. Нет смысла писать тебе, где мы сейчас находимся, так как нас таскают по всей галактике без всякой видимой системы. Ж., который предложил мне написать это письмо, объяснил мне, что мы до сих пор целы и невредимы только благодаря твоему уму. Благодаря тому, что все знают, что ты жив, но никто не знает, где ты. И еще он сказал, благодаря тому, что при взрыве храма удалось уберечь мощи, а значит, осталась возможность доказать, что ты Р-в. Милый, дорогой мой, яхонтовый РМ. Не поддавайся на угрозы, если они будут пугать, что убьют нас или что сделают больно РР или мне. Не посмели раньше, не посмеют и впредь. Знал бы ты, как они боятся тебя. Тебя и Зайца..."
   Зайца! Выходит, она знает и о дядюшке Сэме!
   "...Так что не беспокойся за нас, а делай все так, как ты считаешь нужным. И все обязательно будет хорошо.
   Целую и надеюсь встретиться с тобой как можно скорее. Вечно твоя перед Богом и людьми Л."
   Я вновь задохнулся от смеси радости и жалости. Ляля уверена, что это я такой умный... Да если бы не Гойка, если бы не Аджуяр, я бы уже давным-давно сдался в лапы властям, пытаясь обменять свою жизнь на жизни Ляли и Ромки...
   Да! Аджуяр! Нужно немедленно показать это письмо ей. Это предаст ей сил в борьбе с болезнью. А может быть, чем-то поможет и в разрешении нынешней плачевной ситуации.
   ... - Отозвался на свое имя... Взял письмо у жандарма... Ой, простофиля, простофиля... А если бы все это было подстроено?! Чует мое сердце, когда-нибудь твоя глупость сгубит нас, - хмурясь бормотала старуха, выслушивая мой рассказ и вертя записку перед глазами. - Ну, да ладно. Похоже, нам повезло и это - не ловушка, - резюмировала она, когда я закончил. - Переведи же, наконец, что здесь написано.
   Я прочел ей письмо, переводя на язык джипси. А когда остановился и глянул на Аджуяр, увидел, что она плачет.
   - Бедная, бедная девочка, - перекрестившись, сказала она тихо. - А что еще предстоит ей перенести?.. Помни же, помни всегда, что это ты виноват в ее несчастьях, - в глазах старухи мелькнули недобрые искры. - Помни, что ты обязан ей по гроб жизни.
   - Я помню, - откликнулся я. - Но полагаю, правильнее сейчас будет думать не об этом, а о том, как ее спасти.
   - Да уж ты спасешь... - скептически протянула старуха и вновь в изнеможении прикрыла глаза. - Иди-ка лучше в рубку и посмотри, сколько нам осталось до Петушков. Я чувствую, что силы ко мне возвращаются и через день или два я смогу снова заступить на вахту. Господь по какому-то, только ему ведомому резону часто помогает таким болванам, как ты. Я не умерла, и мы вызволим твою семью. - Внезапно голос ее потеплел. - Обязательно. Можешь мне поверить... - Но она тут же легко справилась со своей нечаянной слабостью: - Иди, сказала, отсюда! Ей-богу, чем меньше я тебя буду видеть, тем быстрее оправлюсь! ... - До Петушков - два дня, - сообщила Аджуяр. - Где у тебя записан адрес?
   - Адрес? - сперва не понял я. - А-а, ты о штаб-квартире? Сейчас, минутку... - А я про него и забыл! - Я кинулся в свою каюту, нашел там свое цыганское одеяние, вытащил из его кармана диск письма и опрометью кинулся обратно в рубку.
   Аджуяр, качая головой, вставила письмо в дисковод.
   Вид голого дядюшки Сэма с заячьими ушами вновь привел меня в трепет. Мне никогда не привыкнуть к этому зрелищу. А дядюшка вновь рассказал нам о своей смертельной зависимости от "оранжевой смерти" - морковки, затем продиктовал адрес, который я записал на лист пластиката, и добавил:
   - Предъявив пароль, вы найдете там убезыссе и помоссь. Пока я не могу сказать, цто это за пароль, но позднее вы узнаете...
   Аджуяр остановила запись.
   - Проклятие, - пробормотала она. - "Позднее узнаете"... Когда позднее? Мы уже подлетаем...
   Она включила запись с начала, и мы тупо просмотрели ее вновь. На этот раз Аджуяр не выключила ее после слов о пароле:
   - Пока я не могу сказать, цто это за пароль, но позднее вы узнаете об этом сами...
   Вот тут в записи произошла какая-то заминка, я заметил ее еще в прошлый раз. Дядюшка Сэм приостановился, и раздался какой-то непонятный звук - то ли хруст, то ли писк. А потом он начал говорить дальше, но я уже слушал не его, а какой-то необычный звук, доносящийся из коридора нашего корабля: мелкое дробное цоканье. Аджуяр, услышав этот звук, выключила запись и так же, как я, уставилась на дверной проем рубки. И тут в этот самый проем вбежала Сволочь.
   Зрелище было ужасным. Потому что бежала она не по-крысиному, а как-то по-лошадиному: галопом, на вытянутых ногах. Вбежав в рубку, она помчалась в нашу сторону и прямо с пола прыгнула на пульт. А это было сделано уже по-кошачьи. Никогда бы не подумал, что крыса может подпрыгнуть на полтора метра вверх.
   Но она сделала это. А оказавшись на пульте, она развернулась мордой к нам, встала, помогая себе хвостом, на задние лапки и сказала... Да-да, именно "сказала" - отвратительным хриплым шепотом, от которого по моей спине побежали мурашки и волосы под мышками встали дыбом... Она сказала:
   - Я - пароль. Меня предъяви...
   И, произнеся эти слова, завалилась на бок и замерла.
   Чувствуя, что со мной может случиться истерика, я обернулся и глянул на Аджуяр. Она поймала мой взгляд. Вид у нее был встревоженный и в то же время какой-то торжественный.
   - Зомбирование животных, - то ли с омерзением, то ли с благоговением заговорила она, - строжайше запрещено законом. Так же, как клонирование людей. И то, что друзья твоего "зайца" владеют этой технологией, говорит об их величайшем могуществе.
   Меня немного "отпустило". И я понял, кого напомнила мне Сволочь в той роли, которую она только что сыграла. Голографическое изображение принцессы из "Звездных войн".
   - Что с ней? - выдавил я из себя, показывая на Сволочь пальцем.
   - Она без сознания. Она потеряла много энергии. Но она должна прийти в себя.
   - А почему она повела себя как зомби именно сейчас, а раньше была нормальной?
   - Услышала какой-то кодовый сигнал... Скорее всего, этот тоненький скрип, который был на записи.
   - Но я уже слушал это письмо при ней, и ничего подобного не случалось...
   Я боязливо протянул руку и погладил Сволочь.
   - Это говорит лишь о поразительной прозорливости тех, кто отправил его. Ими был установлен какой-то срок, в течение которого код действовать не будет. Или код должен был сработать только при повторном прослушивании.
   - Но Сволочь-то со мной намного раньше, чем я получил это письмо!
   - Все та же поразительная прозорливость. Кто-то закодировал ее заранее на тот случай, если когда-нибудь понадобится использовать ее в качестве пароля.
   Я преодолел наконец в себе страх и, взяв Сволочь в ладони, приподнял. Она подрагивала всем телом, и особенно здорово это было заметно по колебанию усиков.
   "Сволочь, разлюбезная моя Сволочь. - Умиление нахлынуло на меня, как реакция на только что испытанную жуть. - Ты - наш золотой ключик в мир дядюшки Сэма..." В порыве чувств я поднес безжизненное тельце вплотную к лицу. Я хотел поцеловать дорогого мне зверька... Сволочь приоткрыла один глаз, вяло приподнялась... И вцепилась зубами мне в нос.
   Взвыв от боли, я сдавил крысу в кулаке, и она, завизжав, разжала свои челюсти. Я отшвырнул ее на пульт.
   - Остолоп! - рявкнула Аджуяр и, подавшись вперед, схватила Сволочь. Жизнь твоей семьи находится сейчас в лапках этого зверя!
   Я и сам прекрасно понимал это. Но кто на моем месте мог бы сохранить хладнокровие? В конце концов я дернулся не осознанно, а рефлекторно... И надеюсь, не совершил непоправимого... С кончика носа мне на штаны упала алая капля.
   - Жива, - облегченно выдохнула Аджуяр, осмотрев крысу, но благоразумно не поднося ее слишком близко к лицу. - Если бы она подохла, я пристрелила бы тебя собственными руками.
   Размазывая пальцами липкую кровь, я молча потирал саднящий нос. Крыса оставалась крысой. Хотя раньше она никогда не проявляла агрессии по отношению ко мне... А может быть, ее привязанность ко мне, ее стремление находиться всегда рядом со мной не более чем часть психологической программы? Кто и когда ввел эту программу в ее маленький мозг?.. А сейчас она просто отомстила мне за все человечество, надругавшееся над ней?
   Да. Что может быть омерзительнее для животного, чем превращение его в человека? Что может быть унизительнее? Только превращение человека в животное.
   Надо спасать дядюшку Сэма!
   Глава 5
   РОЖДЕННЫЙ ПОЛЗАТЬ, ЛОМАТЬ - НЕ СТРОИТЬ
   Близость столицы на Петушках я почувствовал сразу. Внутренности мои окатило огненной волной, оповещая о том, что тут я могу воспользоваться мнемогравитатом. То же случалось почти во всех космопортах, в которых я побывал. Но на периферийных планетках действие гравитата прекращалось сразу за воротами космопорта, тут же повторного ощущения не возникло до самого места назначения. Но перед Аджуяр я, конечно же, ничем не выказал этого. Зачем ей это знать? Нужно иметь хоть что-то про запас...
   Стоило нам сойти с площадки, предназначенной нашему скутеру, как нас тесным кольцом обступили водители антигравитационных флаеров-псевдолетов, наперебой предлагая нам свои услуги. При этом цыганское одеяние моей спутницы не смущало их никоим образом. Я-то был одет вполне цивильно.
   Развернулась сцена, подобная прибытию самолета в какое-нибудь Шереметьево или Домодедово, с той лишь разницей, что над головами таксистов без всяких ниточек висели разноцветные светящиеся шарики, кубики и пирамидки с бегающими по ним мерцающими надписями типа: "Дешевле всех!", "Быстрее всех!" или "Знаю каждый закоулок!!!", дополнявшими их беззастенчивую устную саморекламу.
   Но Аджуяр не обращала внимания на этот услужливый натиск и, лишь изредка что-то недовольно шипя себе под нос, шагала вперед.
   - Куда мы? - еле поспевая за ней, поинтересовался я.
   - На стоянку аэробуса, - откликнулась она. - Эти три шкуры сдерут.
   - Нам бы надо побыстрее, - возразил я, думая про себя: "Скаредная дура! Нашла время экономить деньги..."
   Она не ответила мне и, даже еще слегка ускорив ход, перла дальше.
   Вырвавшись из тесного кольца таксистов, она остановилась и огляделась по сторонам, ища стоянку. Необозримая площадь была плотно забита время от времени осторожно поднимающимся над землей, а затем взмывающим в небо транспортом, и что-то разобрать в этом хаосе лично мне было достаточно затруднительно. Точнее, просто невозможно. Я глянул на Аджуяр и понял, что, как бы она ни храбрилась, старуха растеряна не меньше моего.
   Тут кто-то подергал меня за рукав, и я, подпрыгнув от неожиданности, оглянулся. Чернявый загорелый паренек с открытым улыбчивым лицом подмигнул мне:
   - Подвезу по цене аэробуса...
   - С чего так дешево? - недоверчиво бросил я.
   - Да у меня уже есть богатый клиент, он мне дорогу и так оплачивает, чистосердечно признался малый. - А в псевдолете еще четыре места свободных, что им зря пропадать? Хоть что-то с вас возьму дополнительно.
   - А клиент твой не будет против? Расклад-то несправедливый.
   - А вы ему не говорите, сколько мне платите.
   Побуждения таксиста показались мне логичными, а предложение - заманчивым. Действительно, стоит ли нам торчать на остановке в ожидании аэробуса, если за ту же сумму можно добраться на индивидуальном флаере? Вряд ли за прошедшие века тут что-то изменилось, и такси комфортабельнее и быстрее того, что раньше называлось "общественным транспортом".
   - Пойдем, - согласился я.
   - Может, нам и не по пути вовсе? - подозрительно прищурилась Аджуяр.
   - До Ерофеева всем по пути. А там - или до места довезу, или пересядете. Куда вам?
   - Угол Путина и Распутина, - сказал я и сам пожалел о своей откровенности. Кто его знает?..
   - Близко, - вновь широко, сверкнув белыми зубами, улыбнулся парень. Довезу. Айда к машине.
   Мы двинулись за ним.
   - Ой, не нравится мне все это, - проворчала Аджуяр. Но всерьез не сопротивлялась.
   Мы подошли к флаеру, возле которого уже стоял первый пассажир: немолодой худощавый человек с интеллигентным проницательным лицом. "Он похож на графа Калиостро из фильма "Формула любви", - подметил я и тут же подумал о другом: Сейчас, скорее всего, во всей Вселенной нет ни одной живой души, кроме меня, которая видела бы этот фильм".
   - Поехали? - с чуть заметным нетерпением в голосе спросил "Калиостро" у шофера, вынув изо рта сигарету.
   - Сейчас-сейчас! - суетливо заверил шофер. - Вы, ребята, две минуты еще тут покурите, а я попробую еще кого-нибудь с этого рейса поймать. Если сразу не найду, поедете втроем...
   - Две минуты! - предупредил "Калиостро".
   А я промолчал, решив, что и сам не прочь с дороги постоять на свежем воздухе. К тому же так приятно было почувствовать забытый уже запах табачного дыма.
   Пока шофер бегал, мы успели перекинуться парой слов.
   - Зачем прибыли? - спросил меня незнакомец, завязывая, по-видимому из вежливости, разговор.
   - Есть кое-какой интерес, - ответил я уклончиво.
   - Что может заинтересовать нормального человека в этой дыре? - довольно самокритично заметил тот.
   - Просто ищу одного знакомого, - отозвался я, решив, что самым правдоподобным враньем будет легкая недоговоренность.
   Мужчина покачал головой:
   - Искать кого-то при нашем-то бардаке? - скептически заметил он. - Вряд ли у вас это получится, если вы не знаете точного адреса... И с адресом-то не всегда найдешь, - Он помолчал и добавил: - А я вот по делам...
   - Ну, мы в общем-то тоже по делам. Без дела никто никуда не летает.
   - И что за дело у вас? - поинтересовался мой незваный собеседник со скучающей интонацией.
   Я глянул на Аджуяр, и мне пришло в голову, что тут она больше всего похожа на героиню какого-то "костюмного" фильма. "Есения", например.
   - Хочу предложить сценарий для мнемофильма, - как-то автоматически соврал я.
   - Ах, вот как? - улыбнулся незнакомец. - Тогда, конечно, не стоит вас расспрашивать дальше. Охрана интеллектуальной собственности поставлена у нас из рук вон плохо.
   Мы вновь помолчали.
   - Кстати, у меня в Москве есть один знакомый, связанный с этим бизнесом, вновь заговорил Калиостро, бросив окурок в проплывающую мимо нас урну. - Но он занимается по-настоящему серьезными, некоммерческими проектами. Сейчас, например, он продюсирует постановку романа одного древнего классика, не думаю, что вы о нем когда-нибудь слышали.
   - Что за классик? - чисто машинально спросил я.
   - Маркес. Это еще двадцатый век... Роман "Сто лет одиночества".
   Я даже вздрогнул от неожиданности. "Сто лет одиночества" - одна из моих любимых книг. Я никак не ожидал, что здесь, а точнее, что СЕЙЧАС, кто-то может знать ее. И упоминание об этом романе как-то сразу расположило меня к собеседнику.
   - Я читал эту книгу, - не удержавшись, похвастался я.
   - Да что вы? - удивился Калиостро. - Вот уж не думал, что нынешняя молодежь способна на такие подвиги. Читать, а не участвовать в мнемофильмах это действительно подвиг в наше время. При том что девятьсот девяносто девять мнемофильмов из тысячи - абсолютнейший вздор. Чего стоят одни только названия...
   - Например, "Человек-дрезина", - вспомнил я.
   - Именно, - усмехнулся незнакомец, - полнейшая профанация искусства. Изготовители этих поделок - люди без чести и совести. Они пекутся только о своих барышах и совсем не думают об ответственности за нравственность. А ведь долг художника состоит прежде всего в этом...
   В этот момент из толпы вынырнул наш шофер, волоча за собой очередного пассажира - человека, одетого почти так же, как одевался дядюшка Сэм: в национальный русский костюм. Лицо его было хмурым и неприветливым, на голове ежик, а в руках он держал узкий кейс.
   - Все, садимся! - радостно сообщил водила, и мы послушно полезли в мнемоход. Сиденья тут были расположены в три ряда по два места. Я и Аджуяр устроились в заднем ряду, мой новый знакомый сел в середине, а Хмурый с кейсом - впереди, рядом с водителем.
   Машина с легким гудением стала медленно приподниматься, но вдруг прямо перед ней, яростно махая руками, возник какой-то потрепанный человечек, в мятом клетчатом пиджачке и клетчатой же кепке с ушками, завязанными на голове.
   Водитель, зависнув в полуметре над землей, вопросительно глянул на нас.
   - Шеф! - взмолился Потрепанный, - до Ерофеева?! Выручай!
   Шофер жестом показал ему, что, мол, он бессилен и махнул рукой назад - в нашу сторону.
   - Мужики, выручайте! - теперь уже к нам обратился Потрепанный. И опять повернулся к водиле: - Тебе что, полтинник лишний повредит, что ли?
   - Может, потеснитесь? - спросил нас водила. Было видно, что полтинник ему не повредит. - Есть ведь еще одно место. Но, как скажете, так и будет. Обращался он прежде всего к Калиостро, ведь свободное место было рядом с ним. Тот недовольно поджал губы и пожал плечами. Потом глянул на меня, и мне показалось, что именно наша недавняя беседа на возвышенные темы заставила его бросить:
   - Сажай...
   Обрадованный водитель опустил мнемоход, и Потрепанный уселся рядом с Калиостро причитая:
   - Вот спасибо! Ну, спасибо! Есть ведь еще люди на белом свете!.. - он стянул при этом с головы свою клетчатую кепочку и как платком утирал ею пот со лба и шеи.
   Псевдолет вновь осторожно поднялся, а затем с легкой перегрузкой взмыл в облака. У меня заложило уши, и я сглотнул. Когда скорость выровнялась и перегрузка исчезла, некоторое время мы летели молча. Я с любопытством разглядывал простершийся под нами пейзаж. Он напоминал мне виденные по телевизору панорамы суетливого Токио с переплетениями воздушных дорог, неожиданно уходящих в землю между огромными зданиями...
   Водитель оглянулся на нас, заметив мой взгляд, широко улыбнулся.
   - Впервые на Петушках? - спросил он.
   - Да, - кивнул я.
   - Веселый город, - сообщил он. - А поселок вокруг космопорта - еще веселее.
   Вот так. То, что напомнило мне мегаполис Токио, по меркам двадцать пятого века - "поселок", не более. Хотя, действительно, не прошло и пяти минут, как урбанистический пейзаж внизу уступил место природному ландшафту.
   - Совсем веселый поселочек, - подмигнул водитель и отвернулся к лобовому стеклу.
   А его слова, обернувшись ко мне, прокомментировал Калиостро:
   - Точно подмечено, "Совсем веселый поселочек". Не советовал бы я вам там задерживаться. Жулье на каждом шагу.
   Сказать мне было нечего, и я промолчал, лишь слегка кивнув и состроив на лице понимающую улыбку.
   - Так, значит, пописываете? - словно бы из вежливости продолжил разговор Калиостро.
   - Да, - подтвердил я. И также из вежливости, хотя немного и из любопытства, спросил: - А вы чем занимаетесь?
   - Игорным бизнесом. У меня в Петушках казино.
   Хмурый с кейсом, сидя спиной к нам, не оборачивался. А вот Потрепанный проявил живейший интерес:
   - Не пойму, кто у нас может ходить в казино? Я бы вот, например, ни за что не пошел. У работяг денег нету, а богатых людей совсем мало. И им что, денег не жалко?
   - Это общепринятое заблуждение, что в казино играют богачи, - улыбнулся Калиостро. - Никто ведь не запрещает делать и самые мизерные ставки. Смысл игры не в выигрыше, а, в самой игре. Азарт, вот зачем приходят к нам люди. А вовсе не за барышом.
   - А что у вас там, турборулетка? - с любопытством продолжал Потрепанный.
   - Да. И турборулетка есть, и многое другое, и автоматы... Но наши люди больше любят играть в старые добрые карты.
   - В преферанс? Я люблю преферанс! - заявил Потрепанный.
   Я невольно вслушивался в их беседу и диву давался. Похоже, игорный бизнес за прошедшие века претерпел даже меньше изменений, чем православная церковь. Хотя... И в двадцатом веке происходило нечто подобное. Появились, например, и авторалли, но по-настоящему азартные люди предпочитали посещать ипподром и делать ставки на старых добрых лошадок... Хотя все-таки стараются на тех, что помоложе...
   - Нет, - тем временем покачал головой Калиостро. - Клетрис, покер, преферанс, амаделья - это все долгие игры. Сейчас у нас популярна другая игра. Простая до смешного. "Чох" называется...
   - "Чох"? - хохотнул Потрепанный. - А расскажи правила.
   - Зачем это? - недовольно покачал головой Калиостро. - Совсем ни к чему. Мы тут с вами не в казино сидим, а летим в машине.
   - Ну, что тебе, жалко? Ну покажи! - не унимался Потрепанный, - люблю я в карты поиграть. Покажи, не будь андроидом...
   - Да как я тебе без карт покажу? - раздраженно оборвал его Калиостро.
   - Сейчас, сейчас, погоди, - Потрепанный суетливо завозился, извлек из внутреннего кармана пиджака золотистую коробочку и протянул ее Калиостро. Вот, покажи.
   - Привязался же! - скривился Калиостро. - Ладно, давай, скоротаем дорогу. - Он взял коробочку, извлек из нее колоду карт с такими же золотистыми матово поблескивающими рубашками и поморщился: - Ну и карты, дешевле не нашел?
   Он мастерски перетасовал, сдал две карты себе, две Потрепанному, две, обернувшись, сунул мне, заметив при этом: - "Играем без денег", - и я машинально взял карты в руки.
   - Эй, дорогой, - наклонившись вперед, обратился Калиостро к Хмурому с кейсом, - подержи, - и ему тоже подал две карты.
   - Я в азартные игры не играю, - огрызнулся тот.
   - Да подержи только, я человеку объясню...
   Хмурый, сев к нам вполоборота, взял карты, всем своим видом показывая, как мы его достали.
   - Шестерка - шесть очков, семерка - семь и так далее, - стал объяснять владелец казино. - Валет - два, дама - три, туз - одиннадцать, а король двенадцать, самый большой балл, выше туза. Вот мы раздали карты, и больше нам колода не нужна, играем только с теми, что на руках. Считаем наши очки и решаем, играть или пасовать. Первым тугрики на банк должен класть я, как сдающий. Ты, - обратился он к Хмурому, - если хочешь играть, а не пасуешь, должен сумму банка умножить на два и столько денег и положить. Или, если захочешь, можешь положить даже больше. Так же и следующий игрок. Вот и все.
   - И все?! - поразился Потрепанный, - а в чем смысл? Ничего не понял!
   - Весь смысл в банке. Пока играем без денег, ничего и не поймешь. Надо, чтобы хоть десять тугриков на банке стояло...
   - Ну, давайте, по червонцу и сыграем, - загорелся Потрепанный. - Прямо сейчас.
   Тут только я заглянул в свои карты и обнаружил, что у меня ДВА КОРОЛЯ - то есть самые высшие очки, которые только возможны в этой игре. Грех было отказываться. В нашей с Аджуяр ситуации лишние деньги нам не помешают. Да и выражения лиц этих королей были не надменны, а скорее жизнерадостны и многообещающи...