Страница:
Бенуа бесстрастно содействовал этой долгой агонии*. За десять минувших лет его жестокость не только не смягчилась, но, как заявил он со своей гнусной ухмылкой палача, "методика" его стала еще более изощренной. Теперь, когда он поступал по собственному усмотрению и без помех, можно было глумиться вволю...
______________
* Агония - предсмертное состояние.
Бенуа уродился свирепым, а когда его животные инстинкты совпадали со шкурными интересами, испытывал подлинный восторг палача-любителя, который находил случай дать волю своим садистским фантазиям.
- Ты убьешь его, - говорил Тенги. - Плакали наши денежки, если дикарь сдохнет.
- Заткнись, мокрая курица! Краснокожий так просто не околеет! Он только дошел до нужного градуса. Даю голову на отсечение, что к вечеру туземец станет сговорчивее! А пока Бонне будет щекотать ему пятки иглами ауары, чтобы он не дремал, и почесывать кожу ветками кунана, мы подготовимся к отъезду. Провизии нужно, по крайней мере, на три месяца. К счастью, мой погреб забит до отказа. На загрузку лодки уйдет два часа, не больше. Ну, хлопнем по стаканчику для поднятия духа. А ты, Бонне, мой сыночек, будь начеку!
- Не беспокойся, шеф, - ответствовал Бонне с гадким смехом, напоминавшим визгливое тявканье гиены.
Трое прохвостов уже заканчивали таскать в лодку бочки, ящики и тюки, когда среди ночной тишины прозвучал крик, не имевший ничего общего с человеческим. Это был душераздирающий вопль, заключавший в себе весь мыслимый ужас, какой только может испытать человеческое существо, весь отчаянный протест одушевленной материи против страдания, достигшего высшей точки.
- Да он его прикончит! - воскликнул Тенги, менее жестокий, чем его напарники, а возможно, просто более алчный.
- Брось ты! Если он орет, то ничего страшного. Никогда человек, которого убивают, не станет так вопить. Ты бы должен знать, - хохотнул бородач, - что самые тяжелые страдания молчаливы.
- Может быть, ты и прав... Но если его так кромсать, то можно вызвать настоящую горячку...
- Хинин придумали не для собак. Если краснокожий не очухается, то получит свою дозу.
- У тебя на все есть ответ. Но я предпочел бы не слышать эти вопли...
Еще более отчаянный и пронзительный крик, перешедший в хриплый вой, оборвал говорившего на полуслове.
- Вот уж не думал, что Бонне такой ловкач... Смотрите-ка! Индеец валялся, словно дохлый баран, а теперь заливается, как петушок. Ну уж, наверное, дошел до ручки... Давайте вернемся к дому. Пирога к отплытию готова...
Бандиты вступили в хижину, едва освещенную отблесками очага. Скорчившийся от боли Жак, с погасшими глазами и застывшей судорогой на лице, бессознательно выстукивал зубами и хрипел. Сидевший напротив палач вперил в него злобный взгляд. Дьявольская улыбка играла на тонких губах, а физиономия хорька с плоскими щеками и отсутствующим подбородком морщилась от удовольствия.
Вот в чем заключалась выдумка негодяя. Он обнаружил, что страдалец, истощенный голодом и бессонницей, потерял чувствительность к уколам.
- У этой скотины шкура бегемота... Иголка входит, как в подушку, а ему - что с гуся вода... Ну, погоди же, мой дружочек!
Бандит заприметил прибор для заточки ножей, повешенный над очагом во избежание сырости. Снял его со стены, взвел предохранитель и огляделся, что-то прикидывая. Он ощупал себя и общипал, как бы отыскивая наиболее уязвимое место. Затем ухмылка заиграла на лице: его осенило!
Схватив руку индейца, по-прежнему недвижного и крепко-накрепко спеленутого, мучитель приставил предохранитель к кончику указательного пальца, после чего медленно повернул металлический стерженек. Инструмент, как известно, состоит из двух скрещенных спиралей с острыми оконечностями, расположенными в сантиметре друг от друга. Один из концов проник под ноготь, а другой вонзился в кожу. Она побелела, выступила капля крови. Сила пружины была такова, что сталь заскрипела о косточку.
Пронзенный страшной болью, Жак вышел из состояния оцепенения и испустил первый крик.
- Заговоришь ты наконец? - достиг его ушей свистящий голос бандита. Скажешь нам, где золото? Приведешь к нему?!
- Н-нет... - прохрипел сквозь стиснутые зубы стойкий юноша, чья грудь бурно и неровно вздымалась.
Каторжник нанес следующий удар... еще один. Пот струился по телу мученика. На губах его запеклась пена. Глухие стоны вырывались из груди.
- Ну-ка, пораскинь мозгами... Когда я пощекочу тебе все пальчики, наступит очередь ног. Так что не валяй дурака... Эй, калина, ты согласен быть нашим гидом? - крикнул он в ухо индейцу, нанося очередной удар, чуть не вырвавший ноготь с мясом.
Жак хрипло шепнул:
- Да... да...
Трое сообщников ждали этого момента.
- Поклянись!
- Да... я... клянусь...
- Где золото?
- Поднимайтесь... по Марони... - Его голос стал неразборчивым.
- Сколько времени плыть? - допытывался садист, выкручивая пленнику искалеченный палец.
- Шесть дней... О! Больно!
- Хорошо... Хорошо... А потом?
- ...Бухта!
- Какая бухта? Слева, справа? Говори же!
- Слева... шестая... после... водопада...
- Ну, для начала хватит, - вмешался Бенуа. - У нас еще впереди шесть дней. Поишачим на реке, а там поглядим... Однако же, Бонне, черт побери! Отличный из тебя следователь, дружище!
- Пхе! - со скромностью ответствовал бандит, отставляя в сторону орудие пытки. - Эти профессиональные ищейки не знают своего ремесла.
- Что правда, то правда... Применяй они вот такие же штучки, ни одному урке не сносить головы... Передушили бы всех вас, как кроликов.
- Это уж точно! От судейских-то можно скрыть, о чем говорить не хочешь... Я тебя уверяю, что ради спасения своей шкуры никто не вытерпел бы и тысячной доли того, что выпало краснокожему...
- Ну, ладно! Коль он раскололся, не надо тратить усилий на собственные штуки...
- Конечно! Да, ты говорил, что знаешь средство развязать ему язык... Интересно, какое? Можешь сообщить?
- С удовольствием! Шесть дюймов пропитанного серой фитиля намотать на пальцы ног, и гарантирую, что он бросит изображать из своих губ замок от сейфа! Защебечет, как соловей!
- Замечательно! Ты в этом деле - дока, - уважительно поддакнул палач, сопровождая свои восторги самой гнусной ухмылкой.
- А теперь - в дорогу, мои ягнята! О вашем бегстве скоро узнают. К четырем часам полицейские лодки будут шарить по обоим берегам, здесь станет неуютно. Тем более что я не слыву за святого... Ах! Если бы я все еще был там! - проворчал он, морща нос, как ищейка, бегущая по следу.
- Да тебе пришили бы срок побольше, чем другим, - подлил масла в огонь Тенги. - Говорили парни, что и десяткой пахло, здорово тебя облапошил этот беглый трюкач!
- Так-то оно так, - яростно выдохнул бывший надзиратель, - трюкач, говоришь, это точно, уж он бы положил на лопатки четырех таких, как ты... Однако если бы ягуар* не разодрал мне бедро в тот день, клянусь головой, я бы заарканил беглеца так же просто, как и этого краснокожего...
______________
* Ягуар - крупное (длина до 2 м, хвост до 75 см) хищное животное семейства кошачьих, обитает в Южной Америке, где его нередко - и с научной точки зрения неправильно - называют тигром.
- Ягуар! - воскликнули хором все трое мошенников в предчувствии драматической истории. - Так там был еще ягуар!
- Да, и огромного роста! Что же вы думаете? Этот зек одним ударом тесака перешиб ему холку, словно цыпленку!
- Ну, а ты что делал в это время?
- Валялся пластом, как рыба на песке, рядом с издохшим ягуаром...
- А беглый каторжник... что он сделал с тобой?
- Тебя не касается! - грубо оборвал Бенуа. - В путь!
Несколько минут спустя груженая пирога, корма которой возвышалась над водой не более чем на пять сантиметров, тихо скользила по спящей Марони. Бандиты развязали своему пленнику руки, и он с жадностью обгладывал кусок задней ножки кариаку*. В его черных глазах, когда он поглядывал на спутников, сквозила ненависть.
______________
* Кариаку - местное название косули, парнокопытного животного из семейства оленей.
- Тайна золота смертельна, - сказал индеец, едва лодка тронулась с места. - Я проведу, но она вас убьет. Мы все погибнем, - закончил он с мрачной радостью.
- Это хорошо! - откликнулся Бенуа, заливаясь грубым саркастическим смехом. - Не робей, мой мальчик! Мы позаботимся о твоей безопасности. Нашим наследникам будет чем развлекаться... А пока ешь, пей, спи, сколько душе угодно. И не пытайся обвести нас вокруг пальца, ты ведь знаешь, что я не люблю шутить, когда меня злят!
Жак не ответил.
Через шесть дней лодка пересекла пороги, проникла в залив, указанный юношей, и задержалась ненадолго перед водопадом. Далее развернулись события, свидетелями которых мы были в начале предыдущей главы. Пленник вырвался на свободу, а Бонне рухнул на землю, пораженный в бедро индейской стрелой.
- Но это же золото! - вскричал Бенуа, протерев обагренный кровью наконечник стрелы.
Четверо бандитов с горящими глазами разглядывали и ощупывали грубо сработанный кусочек металла. Сам раненый, казалось, позабыл о своих страданиях. Он даже не позаботился остановить кровотечение: темная струйка так и бежала по обнаженной ноге.
Золото!
При виде вожделенного металла алчные желания негодяев вспыхнули с новой силой. Они достигли наконец той загадочной страны, куда еще не ступала нога белого человека. Их намерения скоро осуществятся. Легенда об Эльдорадо становилась реальностью.
И какое значение имеет то, что первый образчик драгоценного металла явился перед ними в форме мрачного посланника смерти. Наоборот, разве не говорило применение золота для столь низкой цели о его грандиозном изобилии?.. Да и бегство индейца, владевшего знаменитым секретом, не имело сейчас особого значения... Его первоначальных объяснений вместе с той информацией, которую удалось Тенги выудить из беседы в исправительной колонии, вполне достаточно для этих бесшабашных людей, вооруженных до зубов, обеспеченных провизией, нужными инструментами и презирающих всякие предрассудки.
Жак говорил доктору и начальнику тюрьмы: "После двух дней плавания в заливе откроются семь гор". Так и вышло: в означенные сроки на бледной линии горизонта возник темно-голубой силуэт лесистого холма. С полным основанием они могли предположить, что это одна из тех гор, о которых рассказывал индеец, и что происхождение стрелы, посланной неизвестным лучником, теперь не вызывает сомнений.
- Оставаться здесь небезопасно, - подытожил ситуацию Бенуа. - Золотая стрела не намного лучше железной, когда она попадает в тебя. Вернемся-ка назад, ребята, если, конечно, Бонне не желает воспользоваться случаем снова послужить мишенью, чтобы одарить каждого из нас полудюжиной таких игрушек... Ведь это все равно, что получать сотню франков за один лиар...*
______________
* Лиар - старинная французская медная монета достоинством в четверть су.
- Нет уж, благодарю покорно, я выхожу из игры... - отозвался бандит, начинавший бледнеть от потери крови.
- Решено! Мы отступаем. Утро вечера мудренее...
Поддерживая раненого, они перебрались через поверженные стволы и ветви, сели в пирогу и без препятствий доплыли до своей патавы, три столба которой торчали на скале.
После долгой ночи, расцвеченной золотыми снами, авантюристы с удвоенной энергией приступили к дальнейшей расчистке пути. Бонне оставили охранять лагерь. Его рана, хотя и казалась не слишком серьезной, требовала несколько дней отдыха.
- Понимаете, - рассуждал Бенуа, пока они поднимались по реке к зеленой плотине, - сюда их чертовы стрелы не достанут. К тому же нас прикрывают завалы из деревьев. А нападать с тыла они вряд ли осмелятся. Да и у нашего друга Бонне есть ружье...
- Должен тебе признаться, шеф, - вступил в разговор Матье, туповатый понурый мужчина, обычно хранивший молчание, - мне бы очень хотелось что-нибудь понять во всей этой чертовщине...
- Губа не дура! Я и сам бы не прочь...
- Ну, ты ведь образованный человек, а я нет.
- Образование здесь мало помогает...
- Я никак не могу себе объяснить, почему эти типы, побросавшие деревья в воду, не подождали, пока мы окажемся под ними, чтобы сразу нас прихлопнуть?
- А кто тебе сказал, что деревья свалили умышленно? Они ведь могли упасть и сами по себе...
- Ну, возможно. Однако стрела, прошившая ногу Бонне, сама ведь не полетела. И почему этот хмырь не всадил ее прямо в грудь Бонне?..
- Мы же не знаем, куда он целился.
- Ну, нет! Тебе отлично известно, что индейцы никогда не промахиваются! Мы все видели, как они снимают с верхушек деревьев черных обезьян или фазанов, а с тридцати метров попадают в апельсин, насаженный на воткнутую в землю стрелу...
- Так ты сердишься, что они не поступили с Бонне, как с черной обезьяной?
- Не глупи. Я не сержусь, а удивляюсь. Ведь было так легко перебить всех нас по одному. Вот что меня смущает. А тебя, Тенги?
- Стоит ли портить нервы из-за пустяков... Уж если они не передавили всех нас поодиночке, как гусениц, то, значит, не посмели. А может быть...
- А может быть, - вмешался Бенуа, - они полагали, что не стоит тратить стрелы на такую дичь. Ну, хватит болтать! За работу! Тут еще придется попотеть!
Несколько часов трое мужчин ожесточенно орудовали пилой, мачете и топорами. Такая ярость переполняла их сердца и такими закаленными были их крепкие тела, что, казалось, они не замечали палящих лучей солнца. Пот струился по их торсам, дымящимся, словно серные сопки. Работа спорилась. Эти отверженные умели трудиться! Удары ускорялись, заполняя узкую долину громким эхом, которое вибрировало где-то вдали, среди теснившихся макушек огромных деревьев.
Тридцать шесть часов они с бешеной энергией врубались в завал, ничто не могло их остановить. Путь был проложен. Фарватер шириной чуть более метра разрезал груду стволов и ветвей.
В очередной раз они аккуратно загрузили свой провиант в пирогу, разобрали патаву и удобно устроили Бонне в центре лодки на матрасе из свежих листьев. Рана начала зарубцовываться благодаря холодным примочкам, наилучшему болеутоляющему средству.
- Все в порядке, дети мои? - Шеф оглядел лодку. - Ну, трогаемся! В добрый час!
"Добрый час" оказался недолгим. Едва пирога вошла в узкий канал и стала медленно продвигаться, лавируя между ветвей, как странная музыка послышалась вдалеке за плотиной.
Исполнялось как бы соло на флейте, чьи низкие и очень нежные звуки скользили по спокойной воде и разносились вокруг. Эта примитивная тягучая мелодия при всем однообразии излучала какое-то очарование, но в то же время и нервировала путников. Тот, кто жил среди прибрежного племени галиби* или знаком с бытом глубинных племен рукуен** и оямпи***, сразу бы узнал звук большой индейской флейты, которая изготовляется из длинной бамбуковой трубки.
______________
* Галиби - индейское карибское племя, и до настоящего времени обитающее на берегах р.Ояпок(и) во Французской Гвиане.
** Рукуен - индейский народ группы карибов, переселившийся во Французскую Гвиану из Бразилии. Современное название - уаяна.
*** Оямпи - индейское племя, переселившееся в начале XIX века на берега р.Ояпок(и) во Французской Гвиане из Бразилии. К настоящему времени численность оямпи сократилась с 6 тысяч человек в XIX веке до 250 человек.
Мелодичный речитатив прервался через пять-шесть минут, а затем возобновился безо всякого перехода, только на октаву выше. Звуки стали пронзительными и производили уже другое впечатление. Мягкую тягучесть первоначального мотива сменило неприятное чувство тревоги. Казалось, ненавидящая музыку стая собак подняла вдруг неистовый вой.
Четверо авантюристов забеспокоились. Бенуа, признанный вожак шайки, первым нарушил молчание.
- Эта какофония* раздирает мне уши. Я предпочел бы прямую атаку. Подлые гниды нас видят как на ладони. Какого черта им надо со своими дурацкими свистками... Будто у цыган-медвежатников на ярмарке... Матье, и ты, Тенги! Налегайте на весла! А я буду начеку!
______________
* Какофония - беспорядочное, негармоничное нагромождение звуков.
Бывший надзиратель схватил ружье и зарядил его, поглядывая на Бонне:
- А ты, бездельник, тоже берись за винтовку! Если не годишься для весел, то пульнуть дробью сможешь при необходимости!
- Конечно, шеф! - бодро откликнулся раненый. - Давай мне ружье!
Между тем снова полилась тягучая музыка в низких тонах, исполненных невыразимой мягкости и нежности. Но эти приближающиеся звуки исходили явно от враждебной стороны.
- Да что им от нас надо, в конце концов? - раздраженно проворчал бандит.
Вскоре он уразумел всю глубину опасности. Лодка миновала узкий фарватер, прорубленный в зеленой плотине, и четверо проходимцев увидели скорее с удивлением, нежели с испугом, что река покрыта листьями муку-муку (caladium arborescens). Связанные вместе лианами, они образовали целую гирлянду маленьких плотов, площадью около двух квадратных метров каждый.
Конца этой флотилии не было видно, она очень медленно спускалась по течению, едва заметному в этом месте.
- Если они собираются таким образом нас задержать, то напрасно теряют время, - пробормотал Бенуа. - Мы пройдем через эти листочки, как нож сквозь масло...
Плотики стали надвигаться быстрее, поскольку пирога шла навстречу, и вскоре шеф заметил, что на них находились живые существа, совершавшие какие-то странные движения. Бородач поднялся на ноги. И его спутники увидели, как внезапно он побледнел. Расширенные от ужаса глаза уставились во что-то невиданное. Губы у него задрожали, дыхание стало хриплым и прерывистым, с трудом вырываясь из перекошенного рта. Обильные капли пота скатывались по щекам.
Столь явное выражение страха на лице такого жестокого человека было особенно пугающим.
- О!.. Дьявол!.. - прохрипел он. - Бежим... Мы погибли... Это смерть... Ужасная смерть... Змеи... Тысячи змей... Мороз по коже...
Музыка вспыхнула с новой силой, пронзительная, свистящая, яростная. Незримый виртуоз двигался берегом одновременно с плотами, соизмеряя свой шаг с их скоростью. От опасной встречи авантюристов отделяло уже не более двадцати метров.
Леденящий душу спектакль открылся их взорам. Как только что сообщил главарь, вся эта лиственная поверхность была буквально усеяна змеями - любых форм, расцветок и величины. Казалось, пресмыкающиеся всей Гвианы собрались на это рандеву.
Жуткий экипаж странной флотилии медленно приближался в сопровождении невидимого флейтиста, чья музыка почти мгновенно доводила змей от состояния полнейшего спокойствия до страшного яростного возбуждения. То они падали прямые, словно эпилептики, на листья, то вытягивались кверху, готовые к броску, то закручивались спиралью, выставив головы с раскрытой пастью, подвижным языком, испуская свистящее шипение, от которого бросало в дрожь. На одном "плоту" гремучая змея* постукивала своими трещотками, на другом ужасная граж** (trigonocephale) скручивалась в тугие кольца бок о бок с проворной коралловой*** змеей, от укуса которой спасения нет. Та вроде бы играла с маленькой ай-ай, выставлявшей свой смертельно опасный зуб; чуть подальше самая смелая изо всех, змея-охотник с тигриной окраской, казалось, собиралась полакомиться нежно-зеленой медлительной змейкой-лианой, достигавшей трех метров длины при толщине не более пишущей ручки.
______________
* Гремучая змея - ядовитая змея длиной до 2,4 м; чешуи на хвосте образуют погремок, отсюда и название.
** Граж - местное название тригоноцефала, чрезвычайно ядовитой змеи с жесткой, похожей на терку чешуей.
*** Коралловая змея - скорее всего один из многочисленных видов так называемых коралловых аспидов, ярко окрашенных и смертельно ядовитых змей Южной Америки; установить принятые в зоологии названия для упомянутых далее Буссенаром змей ай-ай (в романе "Белый тигр" автор утверждает, что название произошло от возгласа, который только и успевает выкрикнуть укушенный этой змеей человек перед тем, как умереть) и змейки-лианы не удалось.
Со всех сторон скользили в воде, как бы презирая хрупкую лиственную опору, гигантские ужи, устрашающие удавы, огромные питоны... Они, словно лебеди, выставляли головы над водой на добрый метр и округляли свои желтые, зеленые, голубые или розовые глотки. Все это месиво рептилий* извивалось, переплеталось, плавало, ползало, шипело, окружая беглых каторжников фантастической блокадой и наполняя воздух тошнотворным запахом мускуса.
______________
* Рептилии - пресмыкающиеся (змеи, ящерицы, крокодилы).
Охваченные ужасом, четверо несчастных развернули лодку на месте двумя мощными ударами весел. И в самый раз. Опоздай они на несколько секунд, им бы не выбраться из центра змеиного клубка. Верховье реки, словно отгороженное стофутовой стеной, стало для них недоступно. Трепеща от страха, они проследовали узким каналом, который только что преодолели, и с бьющимися сердцами, обливаясь потом и стуча зубами, выплыли к скалистой гряде.
Как далее спускаться по реке?.. Перепад воды в порогах не менее трех метров. Нечего и думать о том, чтобы переправиться через водопад в пироге, ее наверняка разнесет в щепки. С другой стороны, как вырваться из ловушки? Слева тянутся дремучие леса, охраняемые людьми с золотыми стрелами. Справа затопленная саванна. Впереди - пенистая бездна. Положение просто удручающее. А музыка звучала непрерывно... И змеи продолжали свой марш, зачарованные пленительной мелодией. Плоты из листьев муку-муку остановились перед препятствием из поверженных деревьев. Пресмыкающиеся покинули свои "корабли" и ринулись атаковать разбросанные сучья и ветви.
Вот это было зрелище поистине захватывающее и поразительное - тысячи змей самых разных форм и оттенков, от гигантских до миниатюрных, оплетали ветви, выбрасывая раздвоенные языки, образуя как бы сетчатую ткань из гибких колец, бесконечно свивались и развивались в своем неудержимом походе.
Безжалостный виртуоз не умолкал ни на минуту, путники с трепетом ожидали мгновения, когда будут полностью окружены. Мало-помалу, однако, ритм замедлялся, шипение прекратилось, и грозный отряд остановился, едва перевалив через препятствие, хотя и сохраняя явную готовность двинуться дальше по первому сигналу.
Змеиный авангард* не бросался в атаку, но его поведение ясно указывало охваченным ужасом бандитам, что рептилиям просто запретили двигаться дальше. Бенуа первым обратил на это внимание. Не желая признавать, что таинственный музыкант, которому ничего не стоило отдать его вместе с компаньонами на растерзание разъяренным страшилищам, мог довольствоваться одной лишь обороной, бывший надзиратель решил, что "факир" колеблется. И его терпение Бенуа охотно приписал трусости или слабости.
______________
* Авангард - передовой отряд.
- Нет, - бурчал он, - мы не для того приперлись сюда, чтобы убираться восвояси с пустыми руками... Погодите немного! Я воспользуюсь передышкой, чтобы определить по компасу местонахождение гор и угол, который это направление образует с заливом. Неизвестно, что может приключиться... Вот так... Все в порядке, - заключил он, сверившись с компасом и сделав карандашом какие-то пометки в блокноте.
- Надо сматывать удочки, шеф! Бежим скорее! - жалобно скулили Тенги и Матье, у которых от страха побелели губы, а рубашки прилипли к телу. Переправим лодку, потом продукты и вернемся на Марони... Мы проиграли свою партию...
- Нет, пока что не проиграли, - возразил Бенуа. - Есть еще козыри на руках...
- Что ты снова затеваешь?
- Вы разве не видите, что один из этих плотиков муку-муку сперва зацепился за деревья, а теперь сделал поворот и медленно плывет через затопленную саванну?..
- Да, правда, - поддержал Бонне, вглядываясь своими зоркими глазами хорька в болотные воды, утыканные редким тростником.
- Ну и что тут такого?.. - тянул плаксивым тоном Тенги.
- А то, мокрая ты курица, что течение, пускай даже слабое, пересекает саванну. А если есть течение, то вода обязательно должна выливаться куда-то с другой стороны. Я теперь убежден, что саванна представляет собой озеро, может быть, не очень большое, из которого непременно вытекает река, впадающая либо в Марони, либо в бухту большего размера.
- Ну, ладно! Так что из того? Какой нам от этого прок?
- Не надо будет перебираться через водопад, к которому нас прижало змеиное войско. Вместо того чтобы возвращаться по собственным следам, мы повернем направо. Теперь, когда я знаю, в каком направлении находятся золотые горы, легко рассчитать наш маршрут. И если, по счастью, река, которую нам предстоит найти, уходит в глубину территории, а не теряется в Марони, то мы спасены!
Хотя совещание было недолгим, змеиный предводитель, как видно, забеспокоился. Он остановился, движимый чувством великодушия, которым злодеи подло воспользовались. Таинственный флейтист полагал, что полученный урок заставит их немедленно убраться восвояси. Видя, что они не выполняют маневр, которого требовал рельеф реки и предлагали Матье с Тенги, то есть перетаскивание продуктов и пироги, он извлек из своей флейты пронзительно резкий и долгий звук.
Это напоминало призыв к оружию, который поднимает на ноги экспедиционный корпус и бросает вперед боевые порядки солдат, воодушевленных предстоящей битвой.
- Вот видишь, видишь! - закричали каторжники, вновь объятые неописуемым страхом.
- Заткнитесь! Трясогузки... Я рискую так же, как и вы. Вам дорога ваша шкура, а мне моя... И я не испытываю ни малейшего желания оставлять хотя бы клочок ее в зубах этих мерзких тварей. Дружно за весла! Мы поворачиваем вправо, через саванну... Я держу курс на это большое желтое пятно, по-моему, эбеновое* дерево в цвету... До него с километр... Готово? Вперед!
______________
* Агония - предсмертное состояние.
Бенуа уродился свирепым, а когда его животные инстинкты совпадали со шкурными интересами, испытывал подлинный восторг палача-любителя, который находил случай дать волю своим садистским фантазиям.
- Ты убьешь его, - говорил Тенги. - Плакали наши денежки, если дикарь сдохнет.
- Заткнись, мокрая курица! Краснокожий так просто не околеет! Он только дошел до нужного градуса. Даю голову на отсечение, что к вечеру туземец станет сговорчивее! А пока Бонне будет щекотать ему пятки иглами ауары, чтобы он не дремал, и почесывать кожу ветками кунана, мы подготовимся к отъезду. Провизии нужно, по крайней мере, на три месяца. К счастью, мой погреб забит до отказа. На загрузку лодки уйдет два часа, не больше. Ну, хлопнем по стаканчику для поднятия духа. А ты, Бонне, мой сыночек, будь начеку!
- Не беспокойся, шеф, - ответствовал Бонне с гадким смехом, напоминавшим визгливое тявканье гиены.
Трое прохвостов уже заканчивали таскать в лодку бочки, ящики и тюки, когда среди ночной тишины прозвучал крик, не имевший ничего общего с человеческим. Это был душераздирающий вопль, заключавший в себе весь мыслимый ужас, какой только может испытать человеческое существо, весь отчаянный протест одушевленной материи против страдания, достигшего высшей точки.
- Да он его прикончит! - воскликнул Тенги, менее жестокий, чем его напарники, а возможно, просто более алчный.
- Брось ты! Если он орет, то ничего страшного. Никогда человек, которого убивают, не станет так вопить. Ты бы должен знать, - хохотнул бородач, - что самые тяжелые страдания молчаливы.
- Может быть, ты и прав... Но если его так кромсать, то можно вызвать настоящую горячку...
- Хинин придумали не для собак. Если краснокожий не очухается, то получит свою дозу.
- У тебя на все есть ответ. Но я предпочел бы не слышать эти вопли...
Еще более отчаянный и пронзительный крик, перешедший в хриплый вой, оборвал говорившего на полуслове.
- Вот уж не думал, что Бонне такой ловкач... Смотрите-ка! Индеец валялся, словно дохлый баран, а теперь заливается, как петушок. Ну уж, наверное, дошел до ручки... Давайте вернемся к дому. Пирога к отплытию готова...
Бандиты вступили в хижину, едва освещенную отблесками очага. Скорчившийся от боли Жак, с погасшими глазами и застывшей судорогой на лице, бессознательно выстукивал зубами и хрипел. Сидевший напротив палач вперил в него злобный взгляд. Дьявольская улыбка играла на тонких губах, а физиономия хорька с плоскими щеками и отсутствующим подбородком морщилась от удовольствия.
Вот в чем заключалась выдумка негодяя. Он обнаружил, что страдалец, истощенный голодом и бессонницей, потерял чувствительность к уколам.
- У этой скотины шкура бегемота... Иголка входит, как в подушку, а ему - что с гуся вода... Ну, погоди же, мой дружочек!
Бандит заприметил прибор для заточки ножей, повешенный над очагом во избежание сырости. Снял его со стены, взвел предохранитель и огляделся, что-то прикидывая. Он ощупал себя и общипал, как бы отыскивая наиболее уязвимое место. Затем ухмылка заиграла на лице: его осенило!
Схватив руку индейца, по-прежнему недвижного и крепко-накрепко спеленутого, мучитель приставил предохранитель к кончику указательного пальца, после чего медленно повернул металлический стерженек. Инструмент, как известно, состоит из двух скрещенных спиралей с острыми оконечностями, расположенными в сантиметре друг от друга. Один из концов проник под ноготь, а другой вонзился в кожу. Она побелела, выступила капля крови. Сила пружины была такова, что сталь заскрипела о косточку.
Пронзенный страшной болью, Жак вышел из состояния оцепенения и испустил первый крик.
- Заговоришь ты наконец? - достиг его ушей свистящий голос бандита. Скажешь нам, где золото? Приведешь к нему?!
- Н-нет... - прохрипел сквозь стиснутые зубы стойкий юноша, чья грудь бурно и неровно вздымалась.
Каторжник нанес следующий удар... еще один. Пот струился по телу мученика. На губах его запеклась пена. Глухие стоны вырывались из груди.
- Ну-ка, пораскинь мозгами... Когда я пощекочу тебе все пальчики, наступит очередь ног. Так что не валяй дурака... Эй, калина, ты согласен быть нашим гидом? - крикнул он в ухо индейцу, нанося очередной удар, чуть не вырвавший ноготь с мясом.
Жак хрипло шепнул:
- Да... да...
Трое сообщников ждали этого момента.
- Поклянись!
- Да... я... клянусь...
- Где золото?
- Поднимайтесь... по Марони... - Его голос стал неразборчивым.
- Сколько времени плыть? - допытывался садист, выкручивая пленнику искалеченный палец.
- Шесть дней... О! Больно!
- Хорошо... Хорошо... А потом?
- ...Бухта!
- Какая бухта? Слева, справа? Говори же!
- Слева... шестая... после... водопада...
- Ну, для начала хватит, - вмешался Бенуа. - У нас еще впереди шесть дней. Поишачим на реке, а там поглядим... Однако же, Бонне, черт побери! Отличный из тебя следователь, дружище!
- Пхе! - со скромностью ответствовал бандит, отставляя в сторону орудие пытки. - Эти профессиональные ищейки не знают своего ремесла.
- Что правда, то правда... Применяй они вот такие же штучки, ни одному урке не сносить головы... Передушили бы всех вас, как кроликов.
- Это уж точно! От судейских-то можно скрыть, о чем говорить не хочешь... Я тебя уверяю, что ради спасения своей шкуры никто не вытерпел бы и тысячной доли того, что выпало краснокожему...
- Ну, ладно! Коль он раскололся, не надо тратить усилий на собственные штуки...
- Конечно! Да, ты говорил, что знаешь средство развязать ему язык... Интересно, какое? Можешь сообщить?
- С удовольствием! Шесть дюймов пропитанного серой фитиля намотать на пальцы ног, и гарантирую, что он бросит изображать из своих губ замок от сейфа! Защебечет, как соловей!
- Замечательно! Ты в этом деле - дока, - уважительно поддакнул палач, сопровождая свои восторги самой гнусной ухмылкой.
- А теперь - в дорогу, мои ягнята! О вашем бегстве скоро узнают. К четырем часам полицейские лодки будут шарить по обоим берегам, здесь станет неуютно. Тем более что я не слыву за святого... Ах! Если бы я все еще был там! - проворчал он, морща нос, как ищейка, бегущая по следу.
- Да тебе пришили бы срок побольше, чем другим, - подлил масла в огонь Тенги. - Говорили парни, что и десяткой пахло, здорово тебя облапошил этот беглый трюкач!
- Так-то оно так, - яростно выдохнул бывший надзиратель, - трюкач, говоришь, это точно, уж он бы положил на лопатки четырех таких, как ты... Однако если бы ягуар* не разодрал мне бедро в тот день, клянусь головой, я бы заарканил беглеца так же просто, как и этого краснокожего...
______________
* Ягуар - крупное (длина до 2 м, хвост до 75 см) хищное животное семейства кошачьих, обитает в Южной Америке, где его нередко - и с научной точки зрения неправильно - называют тигром.
- Ягуар! - воскликнули хором все трое мошенников в предчувствии драматической истории. - Так там был еще ягуар!
- Да, и огромного роста! Что же вы думаете? Этот зек одним ударом тесака перешиб ему холку, словно цыпленку!
- Ну, а ты что делал в это время?
- Валялся пластом, как рыба на песке, рядом с издохшим ягуаром...
- А беглый каторжник... что он сделал с тобой?
- Тебя не касается! - грубо оборвал Бенуа. - В путь!
Несколько минут спустя груженая пирога, корма которой возвышалась над водой не более чем на пять сантиметров, тихо скользила по спящей Марони. Бандиты развязали своему пленнику руки, и он с жадностью обгладывал кусок задней ножки кариаку*. В его черных глазах, когда он поглядывал на спутников, сквозила ненависть.
______________
* Кариаку - местное название косули, парнокопытного животного из семейства оленей.
- Тайна золота смертельна, - сказал индеец, едва лодка тронулась с места. - Я проведу, но она вас убьет. Мы все погибнем, - закончил он с мрачной радостью.
- Это хорошо! - откликнулся Бенуа, заливаясь грубым саркастическим смехом. - Не робей, мой мальчик! Мы позаботимся о твоей безопасности. Нашим наследникам будет чем развлекаться... А пока ешь, пей, спи, сколько душе угодно. И не пытайся обвести нас вокруг пальца, ты ведь знаешь, что я не люблю шутить, когда меня злят!
Жак не ответил.
Через шесть дней лодка пересекла пороги, проникла в залив, указанный юношей, и задержалась ненадолго перед водопадом. Далее развернулись события, свидетелями которых мы были в начале предыдущей главы. Пленник вырвался на свободу, а Бонне рухнул на землю, пораженный в бедро индейской стрелой.
- Но это же золото! - вскричал Бенуа, протерев обагренный кровью наконечник стрелы.
Четверо бандитов с горящими глазами разглядывали и ощупывали грубо сработанный кусочек металла. Сам раненый, казалось, позабыл о своих страданиях. Он даже не позаботился остановить кровотечение: темная струйка так и бежала по обнаженной ноге.
Золото!
При виде вожделенного металла алчные желания негодяев вспыхнули с новой силой. Они достигли наконец той загадочной страны, куда еще не ступала нога белого человека. Их намерения скоро осуществятся. Легенда об Эльдорадо становилась реальностью.
И какое значение имеет то, что первый образчик драгоценного металла явился перед ними в форме мрачного посланника смерти. Наоборот, разве не говорило применение золота для столь низкой цели о его грандиозном изобилии?.. Да и бегство индейца, владевшего знаменитым секретом, не имело сейчас особого значения... Его первоначальных объяснений вместе с той информацией, которую удалось Тенги выудить из беседы в исправительной колонии, вполне достаточно для этих бесшабашных людей, вооруженных до зубов, обеспеченных провизией, нужными инструментами и презирающих всякие предрассудки.
Жак говорил доктору и начальнику тюрьмы: "После двух дней плавания в заливе откроются семь гор". Так и вышло: в означенные сроки на бледной линии горизонта возник темно-голубой силуэт лесистого холма. С полным основанием они могли предположить, что это одна из тех гор, о которых рассказывал индеец, и что происхождение стрелы, посланной неизвестным лучником, теперь не вызывает сомнений.
- Оставаться здесь небезопасно, - подытожил ситуацию Бенуа. - Золотая стрела не намного лучше железной, когда она попадает в тебя. Вернемся-ка назад, ребята, если, конечно, Бонне не желает воспользоваться случаем снова послужить мишенью, чтобы одарить каждого из нас полудюжиной таких игрушек... Ведь это все равно, что получать сотню франков за один лиар...*
______________
* Лиар - старинная французская медная монета достоинством в четверть су.
- Нет уж, благодарю покорно, я выхожу из игры... - отозвался бандит, начинавший бледнеть от потери крови.
- Решено! Мы отступаем. Утро вечера мудренее...
Поддерживая раненого, они перебрались через поверженные стволы и ветви, сели в пирогу и без препятствий доплыли до своей патавы, три столба которой торчали на скале.
После долгой ночи, расцвеченной золотыми снами, авантюристы с удвоенной энергией приступили к дальнейшей расчистке пути. Бонне оставили охранять лагерь. Его рана, хотя и казалась не слишком серьезной, требовала несколько дней отдыха.
- Понимаете, - рассуждал Бенуа, пока они поднимались по реке к зеленой плотине, - сюда их чертовы стрелы не достанут. К тому же нас прикрывают завалы из деревьев. А нападать с тыла они вряд ли осмелятся. Да и у нашего друга Бонне есть ружье...
- Должен тебе признаться, шеф, - вступил в разговор Матье, туповатый понурый мужчина, обычно хранивший молчание, - мне бы очень хотелось что-нибудь понять во всей этой чертовщине...
- Губа не дура! Я и сам бы не прочь...
- Ну, ты ведь образованный человек, а я нет.
- Образование здесь мало помогает...
- Я никак не могу себе объяснить, почему эти типы, побросавшие деревья в воду, не подождали, пока мы окажемся под ними, чтобы сразу нас прихлопнуть?
- А кто тебе сказал, что деревья свалили умышленно? Они ведь могли упасть и сами по себе...
- Ну, возможно. Однако стрела, прошившая ногу Бонне, сама ведь не полетела. И почему этот хмырь не всадил ее прямо в грудь Бонне?..
- Мы же не знаем, куда он целился.
- Ну, нет! Тебе отлично известно, что индейцы никогда не промахиваются! Мы все видели, как они снимают с верхушек деревьев черных обезьян или фазанов, а с тридцати метров попадают в апельсин, насаженный на воткнутую в землю стрелу...
- Так ты сердишься, что они не поступили с Бонне, как с черной обезьяной?
- Не глупи. Я не сержусь, а удивляюсь. Ведь было так легко перебить всех нас по одному. Вот что меня смущает. А тебя, Тенги?
- Стоит ли портить нервы из-за пустяков... Уж если они не передавили всех нас поодиночке, как гусениц, то, значит, не посмели. А может быть...
- А может быть, - вмешался Бенуа, - они полагали, что не стоит тратить стрелы на такую дичь. Ну, хватит болтать! За работу! Тут еще придется попотеть!
Несколько часов трое мужчин ожесточенно орудовали пилой, мачете и топорами. Такая ярость переполняла их сердца и такими закаленными были их крепкие тела, что, казалось, они не замечали палящих лучей солнца. Пот струился по их торсам, дымящимся, словно серные сопки. Работа спорилась. Эти отверженные умели трудиться! Удары ускорялись, заполняя узкую долину громким эхом, которое вибрировало где-то вдали, среди теснившихся макушек огромных деревьев.
Тридцать шесть часов они с бешеной энергией врубались в завал, ничто не могло их остановить. Путь был проложен. Фарватер шириной чуть более метра разрезал груду стволов и ветвей.
В очередной раз они аккуратно загрузили свой провиант в пирогу, разобрали патаву и удобно устроили Бонне в центре лодки на матрасе из свежих листьев. Рана начала зарубцовываться благодаря холодным примочкам, наилучшему болеутоляющему средству.
- Все в порядке, дети мои? - Шеф оглядел лодку. - Ну, трогаемся! В добрый час!
"Добрый час" оказался недолгим. Едва пирога вошла в узкий канал и стала медленно продвигаться, лавируя между ветвей, как странная музыка послышалась вдалеке за плотиной.
Исполнялось как бы соло на флейте, чьи низкие и очень нежные звуки скользили по спокойной воде и разносились вокруг. Эта примитивная тягучая мелодия при всем однообразии излучала какое-то очарование, но в то же время и нервировала путников. Тот, кто жил среди прибрежного племени галиби* или знаком с бытом глубинных племен рукуен** и оямпи***, сразу бы узнал звук большой индейской флейты, которая изготовляется из длинной бамбуковой трубки.
______________
* Галиби - индейское карибское племя, и до настоящего времени обитающее на берегах р.Ояпок(и) во Французской Гвиане.
** Рукуен - индейский народ группы карибов, переселившийся во Французскую Гвиану из Бразилии. Современное название - уаяна.
*** Оямпи - индейское племя, переселившееся в начале XIX века на берега р.Ояпок(и) во Французской Гвиане из Бразилии. К настоящему времени численность оямпи сократилась с 6 тысяч человек в XIX веке до 250 человек.
Мелодичный речитатив прервался через пять-шесть минут, а затем возобновился безо всякого перехода, только на октаву выше. Звуки стали пронзительными и производили уже другое впечатление. Мягкую тягучесть первоначального мотива сменило неприятное чувство тревоги. Казалось, ненавидящая музыку стая собак подняла вдруг неистовый вой.
Четверо авантюристов забеспокоились. Бенуа, признанный вожак шайки, первым нарушил молчание.
- Эта какофония* раздирает мне уши. Я предпочел бы прямую атаку. Подлые гниды нас видят как на ладони. Какого черта им надо со своими дурацкими свистками... Будто у цыган-медвежатников на ярмарке... Матье, и ты, Тенги! Налегайте на весла! А я буду начеку!
______________
* Какофония - беспорядочное, негармоничное нагромождение звуков.
Бывший надзиратель схватил ружье и зарядил его, поглядывая на Бонне:
- А ты, бездельник, тоже берись за винтовку! Если не годишься для весел, то пульнуть дробью сможешь при необходимости!
- Конечно, шеф! - бодро откликнулся раненый. - Давай мне ружье!
Между тем снова полилась тягучая музыка в низких тонах, исполненных невыразимой мягкости и нежности. Но эти приближающиеся звуки исходили явно от враждебной стороны.
- Да что им от нас надо, в конце концов? - раздраженно проворчал бандит.
Вскоре он уразумел всю глубину опасности. Лодка миновала узкий фарватер, прорубленный в зеленой плотине, и четверо проходимцев увидели скорее с удивлением, нежели с испугом, что река покрыта листьями муку-муку (caladium arborescens). Связанные вместе лианами, они образовали целую гирлянду маленьких плотов, площадью около двух квадратных метров каждый.
Конца этой флотилии не было видно, она очень медленно спускалась по течению, едва заметному в этом месте.
- Если они собираются таким образом нас задержать, то напрасно теряют время, - пробормотал Бенуа. - Мы пройдем через эти листочки, как нож сквозь масло...
Плотики стали надвигаться быстрее, поскольку пирога шла навстречу, и вскоре шеф заметил, что на них находились живые существа, совершавшие какие-то странные движения. Бородач поднялся на ноги. И его спутники увидели, как внезапно он побледнел. Расширенные от ужаса глаза уставились во что-то невиданное. Губы у него задрожали, дыхание стало хриплым и прерывистым, с трудом вырываясь из перекошенного рта. Обильные капли пота скатывались по щекам.
Столь явное выражение страха на лице такого жестокого человека было особенно пугающим.
- О!.. Дьявол!.. - прохрипел он. - Бежим... Мы погибли... Это смерть... Ужасная смерть... Змеи... Тысячи змей... Мороз по коже...
Музыка вспыхнула с новой силой, пронзительная, свистящая, яростная. Незримый виртуоз двигался берегом одновременно с плотами, соизмеряя свой шаг с их скоростью. От опасной встречи авантюристов отделяло уже не более двадцати метров.
Леденящий душу спектакль открылся их взорам. Как только что сообщил главарь, вся эта лиственная поверхность была буквально усеяна змеями - любых форм, расцветок и величины. Казалось, пресмыкающиеся всей Гвианы собрались на это рандеву.
Жуткий экипаж странной флотилии медленно приближался в сопровождении невидимого флейтиста, чья музыка почти мгновенно доводила змей от состояния полнейшего спокойствия до страшного яростного возбуждения. То они падали прямые, словно эпилептики, на листья, то вытягивались кверху, готовые к броску, то закручивались спиралью, выставив головы с раскрытой пастью, подвижным языком, испуская свистящее шипение, от которого бросало в дрожь. На одном "плоту" гремучая змея* постукивала своими трещотками, на другом ужасная граж** (trigonocephale) скручивалась в тугие кольца бок о бок с проворной коралловой*** змеей, от укуса которой спасения нет. Та вроде бы играла с маленькой ай-ай, выставлявшей свой смертельно опасный зуб; чуть подальше самая смелая изо всех, змея-охотник с тигриной окраской, казалось, собиралась полакомиться нежно-зеленой медлительной змейкой-лианой, достигавшей трех метров длины при толщине не более пишущей ручки.
______________
* Гремучая змея - ядовитая змея длиной до 2,4 м; чешуи на хвосте образуют погремок, отсюда и название.
** Граж - местное название тригоноцефала, чрезвычайно ядовитой змеи с жесткой, похожей на терку чешуей.
*** Коралловая змея - скорее всего один из многочисленных видов так называемых коралловых аспидов, ярко окрашенных и смертельно ядовитых змей Южной Америки; установить принятые в зоологии названия для упомянутых далее Буссенаром змей ай-ай (в романе "Белый тигр" автор утверждает, что название произошло от возгласа, который только и успевает выкрикнуть укушенный этой змеей человек перед тем, как умереть) и змейки-лианы не удалось.
Со всех сторон скользили в воде, как бы презирая хрупкую лиственную опору, гигантские ужи, устрашающие удавы, огромные питоны... Они, словно лебеди, выставляли головы над водой на добрый метр и округляли свои желтые, зеленые, голубые или розовые глотки. Все это месиво рептилий* извивалось, переплеталось, плавало, ползало, шипело, окружая беглых каторжников фантастической блокадой и наполняя воздух тошнотворным запахом мускуса.
______________
* Рептилии - пресмыкающиеся (змеи, ящерицы, крокодилы).
Охваченные ужасом, четверо несчастных развернули лодку на месте двумя мощными ударами весел. И в самый раз. Опоздай они на несколько секунд, им бы не выбраться из центра змеиного клубка. Верховье реки, словно отгороженное стофутовой стеной, стало для них недоступно. Трепеща от страха, они проследовали узким каналом, который только что преодолели, и с бьющимися сердцами, обливаясь потом и стуча зубами, выплыли к скалистой гряде.
Как далее спускаться по реке?.. Перепад воды в порогах не менее трех метров. Нечего и думать о том, чтобы переправиться через водопад в пироге, ее наверняка разнесет в щепки. С другой стороны, как вырваться из ловушки? Слева тянутся дремучие леса, охраняемые людьми с золотыми стрелами. Справа затопленная саванна. Впереди - пенистая бездна. Положение просто удручающее. А музыка звучала непрерывно... И змеи продолжали свой марш, зачарованные пленительной мелодией. Плоты из листьев муку-муку остановились перед препятствием из поверженных деревьев. Пресмыкающиеся покинули свои "корабли" и ринулись атаковать разбросанные сучья и ветви.
Вот это было зрелище поистине захватывающее и поразительное - тысячи змей самых разных форм и оттенков, от гигантских до миниатюрных, оплетали ветви, выбрасывая раздвоенные языки, образуя как бы сетчатую ткань из гибких колец, бесконечно свивались и развивались в своем неудержимом походе.
Безжалостный виртуоз не умолкал ни на минуту, путники с трепетом ожидали мгновения, когда будут полностью окружены. Мало-помалу, однако, ритм замедлялся, шипение прекратилось, и грозный отряд остановился, едва перевалив через препятствие, хотя и сохраняя явную готовность двинуться дальше по первому сигналу.
Змеиный авангард* не бросался в атаку, но его поведение ясно указывало охваченным ужасом бандитам, что рептилиям просто запретили двигаться дальше. Бенуа первым обратил на это внимание. Не желая признавать, что таинственный музыкант, которому ничего не стоило отдать его вместе с компаньонами на растерзание разъяренным страшилищам, мог довольствоваться одной лишь обороной, бывший надзиратель решил, что "факир" колеблется. И его терпение Бенуа охотно приписал трусости или слабости.
______________
* Авангард - передовой отряд.
- Нет, - бурчал он, - мы не для того приперлись сюда, чтобы убираться восвояси с пустыми руками... Погодите немного! Я воспользуюсь передышкой, чтобы определить по компасу местонахождение гор и угол, который это направление образует с заливом. Неизвестно, что может приключиться... Вот так... Все в порядке, - заключил он, сверившись с компасом и сделав карандашом какие-то пометки в блокноте.
- Надо сматывать удочки, шеф! Бежим скорее! - жалобно скулили Тенги и Матье, у которых от страха побелели губы, а рубашки прилипли к телу. Переправим лодку, потом продукты и вернемся на Марони... Мы проиграли свою партию...
- Нет, пока что не проиграли, - возразил Бенуа. - Есть еще козыри на руках...
- Что ты снова затеваешь?
- Вы разве не видите, что один из этих плотиков муку-муку сперва зацепился за деревья, а теперь сделал поворот и медленно плывет через затопленную саванну?..
- Да, правда, - поддержал Бонне, вглядываясь своими зоркими глазами хорька в болотные воды, утыканные редким тростником.
- Ну и что тут такого?.. - тянул плаксивым тоном Тенги.
- А то, мокрая ты курица, что течение, пускай даже слабое, пересекает саванну. А если есть течение, то вода обязательно должна выливаться куда-то с другой стороны. Я теперь убежден, что саванна представляет собой озеро, может быть, не очень большое, из которого непременно вытекает река, впадающая либо в Марони, либо в бухту большего размера.
- Ну, ладно! Так что из того? Какой нам от этого прок?
- Не надо будет перебираться через водопад, к которому нас прижало змеиное войско. Вместо того чтобы возвращаться по собственным следам, мы повернем направо. Теперь, когда я знаю, в каком направлении находятся золотые горы, легко рассчитать наш маршрут. И если, по счастью, река, которую нам предстоит найти, уходит в глубину территории, а не теряется в Марони, то мы спасены!
Хотя совещание было недолгим, змеиный предводитель, как видно, забеспокоился. Он остановился, движимый чувством великодушия, которым злодеи подло воспользовались. Таинственный флейтист полагал, что полученный урок заставит их немедленно убраться восвояси. Видя, что они не выполняют маневр, которого требовал рельеф реки и предлагали Матье с Тенги, то есть перетаскивание продуктов и пироги, он извлек из своей флейты пронзительно резкий и долгий звук.
Это напоминало призыв к оружию, который поднимает на ноги экспедиционный корпус и бросает вперед боевые порядки солдат, воодушевленных предстоящей битвой.
- Вот видишь, видишь! - закричали каторжники, вновь объятые неописуемым страхом.
- Заткнитесь! Трясогузки... Я рискую так же, как и вы. Вам дорога ваша шкура, а мне моя... И я не испытываю ни малейшего желания оставлять хотя бы клочок ее в зубах этих мерзких тварей. Дружно за весла! Мы поворачиваем вправо, через саванну... Я держу курс на это большое желтое пятно, по-моему, эбеновое* дерево в цвету... До него с километр... Готово? Вперед!