Страница:
Увы, страны в чем-то похожи на людей. Сколько высоких репутаций низвергнуто или растоптано из-за ничтожных событий человеческой жизни! Сколько стран неисправимо оболгано из-за каких-нибудь случайных обстоятельств! В Гвиане, чьим воплощением для большинства служит Кайенна, видят одно только "гетто"*, где собраны печальные жертвы наших гражданских раздоров вперемежку с уголовными преступниками, которых осуждает и карает общество. Никакого значения не имеет ни удивительное плодородие этой земли, ни ее богатейший растительный мир, ни ее золото. Гвиана - край отверженных, каторжный ад, рассадник всяческих болезней.
______________
* Гетто - первоначально так называли особые кварталы в городах Востока и Европы, вне которых не разрешалось жить евреям. Позднее слово приобрело более широкое и переносное значение, в котором оно и употреблено у Буссенара.
Но разве Австралия, английское владение, чье процветание и благополучие сегодня всем очевидно, не обладала такой же репутацией?.. Какое значение имеет для наших соседей воспоминание о "транспортированных" из Тайберна и Ботани-Бей!* Что им до соседства с заключенными! Разве не построили те за несколько лет такие города, как Мельбурн, Сидней, Брисбен, Аделаиду или Перт? Заблуждения и реальность не уравновешиваются на жизненных весах. Итог бывает сдвинут в ту или другую сторону. Но отбросим это обстоятельство, предадим забвению страдания депортированных и бесчестье транспортации**. В течение двух веков предпринимались многочисленные попытки создать в нашей колонии крупные предприятия и поселки, добиться того процветания, которого ей так недоставало. Однако плоды были жалкими. Представляя на суд читателя беглый, но достаточно полный исторический очерк, даю возможность самому оценить, могли ли не кончиться полным провалом сумасбродства большинства начальников, а с другой стороны, просчеты и неудачи отдельных личностей преуменьшить хоть на йоту ценность и значение Гвианы.
______________
* ... из Тайберна и Ботани-Бей. Тайберн - уголовная тюрьма в Лондоне, Ботани - залив у берегов Австралии, где находилось место высадки доставленных из Англии на кораблях ссыльнокаторжных. (Примеч. авт.)
** Прошу читателей не забывать, что слово "депортация" относится только к людям, обвиненным в политических преступлениях, а "транспортация" - к уголовникам. (Примеч. авт.).
Прежде всего хочу развенчать ошибочное мнение относительно местных природных условий. Аргументов более чем достаточно, цифры красноречивы. Статистика, собранная об одних только европейцах, наглядно подтверждает, что климат страны самый здоровый среди всех наших колоний. Действительно, среднегодовые показатели смертности в войсках гвианского гарнизона за тридцать минувших лет в сопоставлении с другими колониями указывают на легкость акклиматизации европейцев в данном регионе.
Из отчета о смертности, помещенного в "Revue coloniale", видно, что в Гвиане ее процент составляет 2,81, тогда как в Суринаме и Демераре - 8,20, на Мартинике - 9,10, а в Сенегале - даже 10,90!
В среднем уровень смертности здесь примерно такой, как и в Париже, где он в 1854 - 1859 годах составлял 2,8 на сто, а в 1860 - 1868 годах - 2,45 на сто.
В нашей экваториальной колонии лихорадка не часто приобретает характер злокачественной, сильно ослабляет людей, но от нее не умирают. Дизентерия здесь почти не встречается, а случаи желтой горячки, свирепствующей в прочих колониях, крайне редки. Наконец, как убедительно замечает комендант Буйе, из-за нездоровых условий в некоторых районах Гвианы было бы несправедливо обвинять в плохом климате всю страну, как абсурдно судить о Франции только по Солони*, а об Италии - по Марэ-Понтен. Есть в Гвиане места действительно нездоровые, гнилостные, но куда больше превосходной, исключительно благодатной для человека земли. И все дело в том, чтобы ограничить колонизацию именно такими регионами, а к другим подбираться исподволь, с большой осторожностью.
______________
* Солонь - малоплодородный, сильно заболоченный район на юге Парижского бассейна. (Примеч. перев.)
Разве мы не видим сегодня, как коммуна Сен-Лоран, некогда заболоченная до такой степени, что пребывание там заключало опасность для жизни, после великолепно выполненной раскорчевки полутора тысяч гектаров превратилась в одну из самых цветущих и здоровых территорий?
В общем, жить в Гвиане можно, как и повсюду. Здесь встречаешь глубоких старцев всех классов общества и всех цветов кожи. Можно привести немало примеров долголетия среди креолов и европейцев*.
______________
* В наше время европейские переселенцы обрабатывают землю в Гвиане и выполняют самые тяжелые работы. Некоторые трудятся каменщиками, пильщиками, лодочниками, плотниками. Иные не боятся болотистой глубинки, где строят набережные и прокладывают каналы. Эту адаптацию вполне подтверждают суждения Гумбольдта в его чудесном "Космосе". Впрочем, испанцы и португальцы отлично акклиматизировались в Южной Америке, где занимают все побережье. Почему же французы должны им уступать? (Примеч. авт.)
И только злоупотребления всяческого рода, ввиду крайней жары, представляются более опасными по сравнению с другими зонами. Никогда не следует забывать, что за малейшие нарушения правил гигиены рано или поздно следует кара, а невоздержанность в местных условиях таит в себе смертельную угрозу.
Свидетельства истории не менее убедительны, чем статистические данные. Если с помощью цифр мне удалось показать, что пребывание в подобном регионе далеко не так губительно, как об этом принято думать, то я также надеюсь доказать, что все попытки колонизации, совершенные в прежние времена, неминуемо должны были завершиться оглушительными провалами, в которых сама колония нисколько не виновата.
Начальную историю Французской Гвианы можно определить в нескольких словах: бестолковость и жестокость руководителей, злоупотребление властью, восстания, репрессии по отношению к местным жителям.
Шесть экспедиций были предприняты в семнадцатом веке, все они закончились плачевно. Первую организовал в Руане в 1604 году капитан Ларавардьер, который высадился на острове Кайенна с отрядом из тридцати человек, в основном состоявшем из каких-то темных личностей. Они без труда заняли гору Сеперу, у подножия которой обитали мужественные караибы*. Те вели совершенно первобытный образ жизни, а пропитание добывали охотой и рыбной ловлей. Встретили прибывших вполне дружелюбно, но очень скоро гости, погрязшие в безделье, потребовали у островитян продукты, а затем возжелали обратить их в рабство. Караибы решительно воспротивились, и за какой-нибудь год французы исчезли, подкошенные голодом и войной.
______________
* Караибы, современное написание карибы - группа индейских народов в Южной Америке и на островах Карибского моря; к ним относятся упоминаемые Буссенаром галиби, юка, полигуду и др.
Вторую и третью экспедиции, организованные также руанскими купцами в 1630 и 1633 годах, постигла та же судьба. Страдая от нехватки продуктов, не имея надежной защиты, эмигранты напали на индейцев, которые в целях самообороны заключили союз с англичанами и голландцами, чье господство на острове возбуждало зависть новоприбывших. И большинство французов было съедено караибами.
К 1635 году относится основание города Кайенны.
В 1643 году новая группа завоевателей формируется в Руане и по королевским жалованным грамотам получает в свое распоряжение всю страну от Амазонки до Ориноко, с обязательством основать там колонии и заселить их. Экспедиция, весьма значительная по тем временам, состояла из трехсот человек во главе с безумно храбрым Понсе де Бретиньи.
Вместо того чтобы завоевывать расположение туземцев, как с самого начала поступили голландцы и англичане, с легкостью добившиеся этой цели, Бретиньи прогнал местных жителей из окрестностей горы Сеперу, чтобы утвердиться там самому со своими подданными. Немного времени спустя он вознамерился обратить краснокожих в рабство, однако те доблестно защищались. Бретиньи преследовал их как диких животных, вешал и сжигал тех, кого удавалось схватить.
Мало того, что он лишился таким образом надежных союзников, которые могли бы стать преданными помощниками, не было таких пыток, которых Бретиньи не изобрел бы для своих собственных компаньонов. Питаясь впроголодь отвратительной и скудной пищей, несчастные трудились от зари до зари под палящими лучами экваториального солнца. За малейшую провинность их карали с неслыханной жестокостью. У Бретиньи был металлический штамп с наплавленными на нем собственными инициалами; он приказывал раскалять его добела и ставил клейма на лбу и на ладонях нарушителей своих распоряжений. Доведенные до отчаяния участники экспедиции взбунтовались 4 мая 1644 года и арестовали своего палача. Сто двадцать человек убежало, половина - в Суринам, половина - в Бразилию. Бретиньи вышел на свободу через двадцать дней и вновь принялся изводить несчастных, оставшихся в Кайенне. Спасение нашли они у племени индейцев галиби, принявших их по-братски. Что же касается Бретиньи, то его убили краснокожие, которых он пытался наказать за гостеприимство, оказанное беглецам.
В то время как французы, более осмотрительные на сей раз, жили в мире с индейцами и женились на их девушках, в Париже формировалась новая колониальная экспедиция под названием "Двенадцать сеньоров" или "Полуденная Франция". Месье де Ройвиль, аббат де Мариво и аббат де Лябулей, интендант морского флота, стали ее инициаторами. Удалось собрать восемьсот человек и денежный фонд в размере восьми тысяч золотых экю. Экспедиция выступила из Парижа 18 мая 1652 года. Начало ее ознаменовалось несчастьями. Главный руководитель, аббат де Мариво, утонул в Сене, перебираясь с одного судна на другое. А занявшего его место месье де Ройвиля прикончил в плавании кинжалом один из мятежных сеньоров. Волонтеры стали терпеть ужасные страдания с первых же дней по прибытии к месту назначения, поскольку организаторы экспедиции повторили ошибку своих предшественников, взявши запас продуктов лишь для морского перехода. Вновь предпринимались жестокие меры против индейцев, которые сопротивлялись с обычной для них доблестью. В довершение всего начался раскол между сеньорами, и один из них, Изамбер, признанный виновным в заговоре и убийстве руководителя, был осужден на смертную казнь и обезглавлен. Островные индейцы, преследуемые пришельцами, которых терзал страшный голод, объединились со своими континентальными собратьями. Французы укрылись в крепости, откуда их вскоре изгнало отсутствие провианта и прочие лишения. Последние уцелевшие из них бежали в Суринам. В течение пятнадцати месяцев колония оставалась во власти туземцев.
Обнаружив свободное место, голландцы обосновались на острове Кайенна под командованием Герен-Спрингера, на средства голландской компании Остенде. Этот ловкий и умный начальник обращался с индейцами весьма дипломатично и сумел добиться, чтобы они перебрались в глубину территории.
С 1654 по 1664 год колония замечательно процветала благодаря голландским коммерсантам и трудам белых поселенцев. Именно в этот блестящий период, единственный в истории Французской Гвианы, ставшей на время Голландской (с которой Франция, увы, не наладила никакого сотрудничества), Кольбер* объединил в единую корпорацию, получившую название "Королевской компании западной Индии", все конкурирующие группы, которые только вредили друг другу вместо того, чтобы развивать взаимодействие.
______________
* Кольбер Жан Батист (1619 - 1683) - генеральный контролер (министр) финансов Франции с 1665 года.
Месье де ля Барр, опытный администратор и бесстрашный моряк, был назначен губернатором. Он прибыл в Кайенну во главе отряда из тысячи двухсот человек с приказом изгнать любого иного захватчика. Голландцы капитулировали в мае 1664 года. По примеру Спрингера де ля Барр мягко обращался с индейцами и сумел поддержать процветающий облик колонии.
К сожалению, он вернулся во Францию и оставил бразды правления своему брату, месье де Лези. Замена оказалась неудачной. Колонию опустошили англичане в то время, когда месье де Лези находился в Суринаме. Отец Морелле, кайеннский кюре, благодаря своей энергии спас обломки злосчастного владения. Месье де ля Барр, возвратившись в 1668 году, снова уезжает в 1670-м и опять доверяет заместительство своему брату. Второе отсутствие губернатора знаменуется еще большими разрушениями, чем первое. Голландцы, которые уже владели Кайенной и вполне оценили ее богатства, лелеяли надежду открыть золотые месторождения, в существовании которых уверяли их индейцы. Голландцы овладевают территорией 5 мая 1676 года и сразу же развертывают активные оборонительные действия. Но напрасно укрепляли они Ремир, в устье рек Апруаг, Синнамари и Ояпок. Адмирал Эстре появился в гвианских водах и нанес врагу сокрушительное поражение, несмотря на ожесточенное сопротивление. Людовик XIV приказал увековечить победу французского оружия медалью, на которой выбито: "Gayana recuperata, 1676". Эту медаль и сегодня можно увидеть в парижском кабинете медалей.
Вновь ставшая французской, колония была на пути к большому преуспеванию, когда в 1688 году моряк Дюкасс сделал здесь остановку, направляясь в Суринам. Пообещав отдать на разграбление эту территорию, он склонил многих жителей отправиться вместе с ним. В устье реки Суринам ему удалось завладеть сторожевым таможенным судном, которое должно было предупреждать о приближении врага. Но, вместо того чтобы воспользоваться достигнутым преимуществом и напасть на город врасплох, он упустил драгоценное время. Предупрежденные голландцы успели подготовиться к обороне. Дюкасс потерял много людей и в итоге вынужден был отступить, бежал на Антильские острова, где ускользнувшие от смерти колонисты обосновались навсегда. Незадачливая авантюра сильно уменьшила население и богатство Гвианы.
Таков печальный баланс колонии за семнадцатый век. Невзирая на все усилия, в 1700 году несчастная страна насчитывала едва ли четыре сотни белых и около полуторы тысячи негров. Причины таких неудач определялись, увы, очень просто: концессии, которые давались бедным компаниям, неспособным наращивать население и защищаться; тупоумие начальников, недальновидность организаторов, варварские методы колонизации.
Но это далеко не все. Потрясения, испытанные в те времена, не идут ни в какое сравнение с безрассудной затеей, принесшей десять тысяч жертв и известной в истории под названием "катастрофы Куру".
Целое столетие было потеряно в бесплодных попытках колонизации. И в 1700 году все еще только предстояло организовывать. Дела пребывали в плачевном состоянии. Реванш, взятый Кассаром в 1713 году, не восполнил ущерба, причиненного вылазкой Дюкасса, и бедствия в конце правления Людовика XIV нанесли последний удар. По Утрехтскому договору 1713 года* от Гвианы отошло побережье Амазонки, и граница ее была отодвинута примерно на восемьдесят лье к северу.
______________
* Утрехтский договор 1713 года - общее название ряда мирных договоров (франко-английских, франко-голландских и др.), заключенных после завершения "войны за испанское наследство", длившейся в Европе с 1701 по 1714 год.
С 1713 по 1763 год колония продолжала прозябать без каких бы то ни было значительных событий. В 1716 году в Кайенне внедрялась культура кофе: несколько отростков кофейного дерева, похищенных в Суринаме, привез французский дезертир. Этот человек рисковал жизнью, поскольку голландцы карали смертью за вывоз рассады кофейного дерева. Но смельчак был вполне вознагражден за свой поступок. О ценности приобретения нечего и говорить. Гвиана стала первой французской колонией, начавшей возделывать культуру кофе.
В 1763 году правительство, желая как-то компенсировать потерю Канады, приняло решение об "экспедиции Куру". Предполагалось пополнить Гвиану европейцами. Все это кончилось катастрофой, да к тому же создало стране совершенно незаслуженную репутацию "гиблого места". Имеет смысл подробнее остановиться на данном историческом событии, чтобы точнее оценить степень вины за катастрофу людей или же природы.
Дело было затеяно по совету кавалера Тюрго, армейского генерала. Он сумел заинтересовать герцога Шуазеля, тогдашнего военно-морского министра, представляя ему колонизацию как надежное средство обеспечить огромное состояние для семьи. Так что первым актом правительства, вполне естественно, стало предоставление концессии герцогам Шуазель и Шуазель-Праслен на все земли Гвианы между реками Куру и Марони. А это добрых сто двадцать километров побережья, отхваченных сими благородными персонами от экваториальных просторов.
Месье Тюрго, назначенный губернатором в 1763 году, взял в качестве интенданта месье де Шанваллона, бывшего члена Верховного совета Мартиники. Тот развернул активные подготовительные работы, поставив целью прежде всего построить жилье для двенадцати тысяч человек. Помощником Тюрго был месье де Префонтен, в прошлом чиновник. Лет двадцать тому назад он стал землевладельцем на берегах Куру. Из-за непостижимой медлительности министерства на четыре месяца задержалось прибытие в Кайенну первой партии колонистов. К тому же местные власти создавали целый ряд дополнительных трудностей. Шестьсот человек успели соорудить лишь несколько хижин. Эмигрантов расселяли под навесами, и в скором времени начались повальные заболевания лихорадкой. Ни больницы, ни медицинского обслуживания никто не предусмотрел. Все это происходило в сентябре 1763 года. Шанваллон застрял в Париже из-за административных неурядиц. Только 14 ноября он погрузился на корабль вместе с группой из 1429 человек. Новоявленный интендант пока ничего не знал о затруднениях Префонтена и предполагал, что у того все уже готово. В Кайенну путники прибыли 22 декабря. Выгрузка производилась удручающе медленно. Пассажиров разместили под навесами. Транспортировку в Куру затрудняло множество осложнений. В колонии не было ни лодок, ни лоцманов. Хотя министерство, будучи осведомлено об этих лишениях, и приказало кайеннским властям подготовить лодки, к приказу этому отнеслись с поразительным безразличием. В конце концов использовали для перевозки маленькую бригантину*.
______________
* Бригантина - легкое двухмачтовое парусное судно.
В феврале 1764 года месье де Шанваллон, обремененный всеми этими хлопотами, узнал о прибытии судна, везущего еще 1430 человек. Он примчался в лагерь. Госпиталь был переполнен больными, не получавшими почти никакой помощи и валявшимися прямо на песке, безо всякого укрытия, если не считать жалких полотняных лохмотьев. И это в разгар сезона дождей! Интендант убедился в невозможности разместить такое количество народу. Новых поселенцев следовало принимать не раньше, чем письменно заверив министерство в своей полной готовности. Однако Шанваллон рассчитывал, что новоприбывшие помогут завершить подготовительную работу, но те решительно отказались от всякого труда, погрязнув в многомесячное безделье. Транспортная колонна прибыла 19 марта 1764 года, объявив, что в следующем месяце надо ждать еще двух тысяч человек - мужчин, женщин и детей.
Можно вообразить, какие кошки заскребли в душе интенданта при этой новости! Нужда у эмигрантов в Куру была отчаянной. Недоставало решительно всего. И хотя эти чертовы острова были переполнены предыдущей партией переселенцев, следовало их еще уплотнить. В довершение несчастий они взбунтовались. Шанваллон написал министру, чтобы отсрочить отправку, его письма не дошли до адресата или же поступили слишком поздно. Пополнение прибывало в мае, июне, июле и августе. Двенадцать тысяч человек, по одним источникам, тринадцать - по другим - скопилось в Куру. Уточнить не представляется возможным, потому что потерян след последних транспортных колонн. Пришла беда - отворяй ворота, и в этой невообразимой толчее вспыхнула эпидемия чумы, которая унесла жизни тех, кого пощадила лихорадка. Что же здесь удивительного, ведь по триста - четыреста человек спали вместе под грязными навесами, не защищавшими ни от солнца, ни от дождя, и им катастрофически не хватало пищи и медикаментов.
Десять тысяч человек погибло, две тысячи с большим трудом вернулись во Францию. Тридцать миллионов вылетело на ветер! Эта мрачная драма длилась один год.
Так закончилась экспедиция, укомплектованная людьми разных классов ремесленниками, гражданскими и военными, служащими, актерами, искателями приключений, музыкантами и т.д. Самой главной ошибкой было создание колонии потребителей в то время, как Гвиана располагала лишь горсткой бедных жителей, рассеянных на необозримой территории. Привезти огромную толпу на совершенно дикий берег без всякого жилья и попечения, снабжая людей испорченными европейскими продуктами, плодившими заразные болезни!
А теперь сам читатель пускай решит, виновата ли в трагедии людская бесхозяйственность и бестолковость или же так называемый "нездоровый климат".
Требовалась одаренная и сильная личность, чтобы возродить колонию, на которую уже совсем махнули рукой. Единственный раз правительство сделало счастливый выбор, когда в 1776 году послало в Гвиану в качестве распорядителя месье Малюе. С помощью инженера Гизана новый распорядитель, безусловно, самый выдающийся деятель за всю историю Гвианы, превратил ее в цветущий край. Счастливая эра длилась около двадцати лет. Осушение болот, прокладка каналов, дренаж, дезинфекция, строительство - все это памятные вехи отличного управления.
В скором времени Французская революция нашла отклик по другую сторону Атлантики. Не прошло и года после великого акта восстановления справедливости, который зовется отменой рабства. - Конвенция начертала его золотыми буквами первым из своих декретов, - как появилось постановление 12 жерминаля года IV (1 апреля 1795 г.), присудившее к депортации Барера, Вадье, Колло д'Эрбуа и Бийо-Варенна*. Двум первым удалось освободиться, двое других были высланы в Гвиану.
______________
* Я видел в Синнамари скалу, на которой, согласно преданию, Бийо-Варенн любил отдыхать в окружении обожавших его городских негритят, которых он обучал чтению. (Примеч. авт.) Барер Бертран (1755 - 1841), Вадье Марк-Гильом-Алексис (1736 - 1828), Колло д'Эрбуа Жан-Марк (1750 - 1796), Бийо-Варенн Жан-Никола (1756 - 1819) - деятели Французской революции.
Восемнадцатого фруктидора* года V (4 сентября 1797 г.) Директория разогнала два совета и осудила на высылку пятьсот шестнадцать своих политических противников, почти сплошь депутатов, дворян, журналистов, священников и генералов. Ста восьмидесяти удалось избежать наказания, остальных отправили в Гвиану и интернировали в Конамана и Синнамари.
______________
* Жерминаль, фруктидор - названия месяцев республиканского календаря во Франции, действовавшего в 1793 - 1805 годах.
Как бы снова воскресли роковые дни Куру, освещая мрачные сцены невыносимых страданий. Этих триста тридцать депортированных, с которыми обращались во Франции как с преступниками, при отплытии из Рошфора запихнули в корабельные трюмы. В бесконечно долгие часы перехода они испытывали неимоверные муки голода и жажды*. По прибытии на Кайеннский рейд многие оказались мертвы. На берег выгрузили большое количество находящихся при смерти людей, их срочно препроводили в больницы, и сто шестьдесят человек скончались от ностальгии и от перенесенных длительных лишений.
______________
* Когда на восьмой день плавания, пишет Рамель, нам разрешили одночасовую прогулку, только трое из нас - Тронсон-Дюкудрей, Пишегру и Лавийельернуа - смогли ею воспользоваться. У прочих не было сил выбраться из трюма. Я сам двадцать один день не выходил из ямы, предназначенной для перевозки львов. Капитан Лапорт не забыл ни одной из пыток, что могли закончиться смертью. Ведь это двойное варварство, когда не желают подать трап, чтобы выбраться на палубу. А, карабкаясь по веревке, наверняка свалятся в пустоту люка именно те, кому глоток свежего воздуха нужен больше всего. Нам отказывали в самой элементарной помощи, в самых необходимых предметах... (Примеч. авт.)
Некоторые, среди них Пишегру, Рамель, Бартелеми, Виллят, Обри, Доссонвиль, Деларю, Летелье, смогли бежать и добрались до Соединенных Штатов Америки. Барбе-Марбуа и Ляффон-Лядеба получили вызов во Францию. Ничего удивительного, что столь длительные мучения во время морского перехода с последующим пребыванием в гвианской тюрьме обозлили даже наиболее закаленные натуры, сохранившие печальные и болезненные воспоминания о равноденственных берегах, о местах, где выпало на их долю столько страданий. Месье Барбе-Марбуа был среди прочих яростным противником Гвианы, и его заявления, сделанные с высокой трибуны Палаты пэров*, имели значительное влияние на современников.
______________
* Палата пэров. - Верхняя аристократическая палата французского Национального собрания, созданная в 1814 году после реставрации династии Бурбонов.
Как бы там ни было, важно подчеркнуть, что колонизация не входила в планы Директории. И если результаты предпринятых ею жестоких мер столь плачевны, то не стоит винить в этом климат.
Девяносто лет минуло после этих событий. Положение колонии намного улучшилось, хотя до идеального ему далеко. Но мы вправе себя спросить, почему ни время, ни опыт не смогли полностью разрушить все еще бытующую репутацию "гиблого места", которая столь прочно и столь несправедливо закрепилась за Гвианой...
______________
* Гетто - первоначально так называли особые кварталы в городах Востока и Европы, вне которых не разрешалось жить евреям. Позднее слово приобрело более широкое и переносное значение, в котором оно и употреблено у Буссенара.
Но разве Австралия, английское владение, чье процветание и благополучие сегодня всем очевидно, не обладала такой же репутацией?.. Какое значение имеет для наших соседей воспоминание о "транспортированных" из Тайберна и Ботани-Бей!* Что им до соседства с заключенными! Разве не построили те за несколько лет такие города, как Мельбурн, Сидней, Брисбен, Аделаиду или Перт? Заблуждения и реальность не уравновешиваются на жизненных весах. Итог бывает сдвинут в ту или другую сторону. Но отбросим это обстоятельство, предадим забвению страдания депортированных и бесчестье транспортации**. В течение двух веков предпринимались многочисленные попытки создать в нашей колонии крупные предприятия и поселки, добиться того процветания, которого ей так недоставало. Однако плоды были жалкими. Представляя на суд читателя беглый, но достаточно полный исторический очерк, даю возможность самому оценить, могли ли не кончиться полным провалом сумасбродства большинства начальников, а с другой стороны, просчеты и неудачи отдельных личностей преуменьшить хоть на йоту ценность и значение Гвианы.
______________
* ... из Тайберна и Ботани-Бей. Тайберн - уголовная тюрьма в Лондоне, Ботани - залив у берегов Австралии, где находилось место высадки доставленных из Англии на кораблях ссыльнокаторжных. (Примеч. авт.)
** Прошу читателей не забывать, что слово "депортация" относится только к людям, обвиненным в политических преступлениях, а "транспортация" - к уголовникам. (Примеч. авт.).
Прежде всего хочу развенчать ошибочное мнение относительно местных природных условий. Аргументов более чем достаточно, цифры красноречивы. Статистика, собранная об одних только европейцах, наглядно подтверждает, что климат страны самый здоровый среди всех наших колоний. Действительно, среднегодовые показатели смертности в войсках гвианского гарнизона за тридцать минувших лет в сопоставлении с другими колониями указывают на легкость акклиматизации европейцев в данном регионе.
Из отчета о смертности, помещенного в "Revue coloniale", видно, что в Гвиане ее процент составляет 2,81, тогда как в Суринаме и Демераре - 8,20, на Мартинике - 9,10, а в Сенегале - даже 10,90!
В среднем уровень смертности здесь примерно такой, как и в Париже, где он в 1854 - 1859 годах составлял 2,8 на сто, а в 1860 - 1868 годах - 2,45 на сто.
В нашей экваториальной колонии лихорадка не часто приобретает характер злокачественной, сильно ослабляет людей, но от нее не умирают. Дизентерия здесь почти не встречается, а случаи желтой горячки, свирепствующей в прочих колониях, крайне редки. Наконец, как убедительно замечает комендант Буйе, из-за нездоровых условий в некоторых районах Гвианы было бы несправедливо обвинять в плохом климате всю страну, как абсурдно судить о Франции только по Солони*, а об Италии - по Марэ-Понтен. Есть в Гвиане места действительно нездоровые, гнилостные, но куда больше превосходной, исключительно благодатной для человека земли. И все дело в том, чтобы ограничить колонизацию именно такими регионами, а к другим подбираться исподволь, с большой осторожностью.
______________
* Солонь - малоплодородный, сильно заболоченный район на юге Парижского бассейна. (Примеч. перев.)
Разве мы не видим сегодня, как коммуна Сен-Лоран, некогда заболоченная до такой степени, что пребывание там заключало опасность для жизни, после великолепно выполненной раскорчевки полутора тысяч гектаров превратилась в одну из самых цветущих и здоровых территорий?
В общем, жить в Гвиане можно, как и повсюду. Здесь встречаешь глубоких старцев всех классов общества и всех цветов кожи. Можно привести немало примеров долголетия среди креолов и европейцев*.
______________
* В наше время европейские переселенцы обрабатывают землю в Гвиане и выполняют самые тяжелые работы. Некоторые трудятся каменщиками, пильщиками, лодочниками, плотниками. Иные не боятся болотистой глубинки, где строят набережные и прокладывают каналы. Эту адаптацию вполне подтверждают суждения Гумбольдта в его чудесном "Космосе". Впрочем, испанцы и португальцы отлично акклиматизировались в Южной Америке, где занимают все побережье. Почему же французы должны им уступать? (Примеч. авт.)
И только злоупотребления всяческого рода, ввиду крайней жары, представляются более опасными по сравнению с другими зонами. Никогда не следует забывать, что за малейшие нарушения правил гигиены рано или поздно следует кара, а невоздержанность в местных условиях таит в себе смертельную угрозу.
Свидетельства истории не менее убедительны, чем статистические данные. Если с помощью цифр мне удалось показать, что пребывание в подобном регионе далеко не так губительно, как об этом принято думать, то я также надеюсь доказать, что все попытки колонизации, совершенные в прежние времена, неминуемо должны были завершиться оглушительными провалами, в которых сама колония нисколько не виновата.
Начальную историю Французской Гвианы можно определить в нескольких словах: бестолковость и жестокость руководителей, злоупотребление властью, восстания, репрессии по отношению к местным жителям.
Шесть экспедиций были предприняты в семнадцатом веке, все они закончились плачевно. Первую организовал в Руане в 1604 году капитан Ларавардьер, который высадился на острове Кайенна с отрядом из тридцати человек, в основном состоявшем из каких-то темных личностей. Они без труда заняли гору Сеперу, у подножия которой обитали мужественные караибы*. Те вели совершенно первобытный образ жизни, а пропитание добывали охотой и рыбной ловлей. Встретили прибывших вполне дружелюбно, но очень скоро гости, погрязшие в безделье, потребовали у островитян продукты, а затем возжелали обратить их в рабство. Караибы решительно воспротивились, и за какой-нибудь год французы исчезли, подкошенные голодом и войной.
______________
* Караибы, современное написание карибы - группа индейских народов в Южной Америке и на островах Карибского моря; к ним относятся упоминаемые Буссенаром галиби, юка, полигуду и др.
Вторую и третью экспедиции, организованные также руанскими купцами в 1630 и 1633 годах, постигла та же судьба. Страдая от нехватки продуктов, не имея надежной защиты, эмигранты напали на индейцев, которые в целях самообороны заключили союз с англичанами и голландцами, чье господство на острове возбуждало зависть новоприбывших. И большинство французов было съедено караибами.
К 1635 году относится основание города Кайенны.
В 1643 году новая группа завоевателей формируется в Руане и по королевским жалованным грамотам получает в свое распоряжение всю страну от Амазонки до Ориноко, с обязательством основать там колонии и заселить их. Экспедиция, весьма значительная по тем временам, состояла из трехсот человек во главе с безумно храбрым Понсе де Бретиньи.
Вместо того чтобы завоевывать расположение туземцев, как с самого начала поступили голландцы и англичане, с легкостью добившиеся этой цели, Бретиньи прогнал местных жителей из окрестностей горы Сеперу, чтобы утвердиться там самому со своими подданными. Немного времени спустя он вознамерился обратить краснокожих в рабство, однако те доблестно защищались. Бретиньи преследовал их как диких животных, вешал и сжигал тех, кого удавалось схватить.
Мало того, что он лишился таким образом надежных союзников, которые могли бы стать преданными помощниками, не было таких пыток, которых Бретиньи не изобрел бы для своих собственных компаньонов. Питаясь впроголодь отвратительной и скудной пищей, несчастные трудились от зари до зари под палящими лучами экваториального солнца. За малейшую провинность их карали с неслыханной жестокостью. У Бретиньи был металлический штамп с наплавленными на нем собственными инициалами; он приказывал раскалять его добела и ставил клейма на лбу и на ладонях нарушителей своих распоряжений. Доведенные до отчаяния участники экспедиции взбунтовались 4 мая 1644 года и арестовали своего палача. Сто двадцать человек убежало, половина - в Суринам, половина - в Бразилию. Бретиньи вышел на свободу через двадцать дней и вновь принялся изводить несчастных, оставшихся в Кайенне. Спасение нашли они у племени индейцев галиби, принявших их по-братски. Что же касается Бретиньи, то его убили краснокожие, которых он пытался наказать за гостеприимство, оказанное беглецам.
В то время как французы, более осмотрительные на сей раз, жили в мире с индейцами и женились на их девушках, в Париже формировалась новая колониальная экспедиция под названием "Двенадцать сеньоров" или "Полуденная Франция". Месье де Ройвиль, аббат де Мариво и аббат де Лябулей, интендант морского флота, стали ее инициаторами. Удалось собрать восемьсот человек и денежный фонд в размере восьми тысяч золотых экю. Экспедиция выступила из Парижа 18 мая 1652 года. Начало ее ознаменовалось несчастьями. Главный руководитель, аббат де Мариво, утонул в Сене, перебираясь с одного судна на другое. А занявшего его место месье де Ройвиля прикончил в плавании кинжалом один из мятежных сеньоров. Волонтеры стали терпеть ужасные страдания с первых же дней по прибытии к месту назначения, поскольку организаторы экспедиции повторили ошибку своих предшественников, взявши запас продуктов лишь для морского перехода. Вновь предпринимались жестокие меры против индейцев, которые сопротивлялись с обычной для них доблестью. В довершение всего начался раскол между сеньорами, и один из них, Изамбер, признанный виновным в заговоре и убийстве руководителя, был осужден на смертную казнь и обезглавлен. Островные индейцы, преследуемые пришельцами, которых терзал страшный голод, объединились со своими континентальными собратьями. Французы укрылись в крепости, откуда их вскоре изгнало отсутствие провианта и прочие лишения. Последние уцелевшие из них бежали в Суринам. В течение пятнадцати месяцев колония оставалась во власти туземцев.
Обнаружив свободное место, голландцы обосновались на острове Кайенна под командованием Герен-Спрингера, на средства голландской компании Остенде. Этот ловкий и умный начальник обращался с индейцами весьма дипломатично и сумел добиться, чтобы они перебрались в глубину территории.
С 1654 по 1664 год колония замечательно процветала благодаря голландским коммерсантам и трудам белых поселенцев. Именно в этот блестящий период, единственный в истории Французской Гвианы, ставшей на время Голландской (с которой Франция, увы, не наладила никакого сотрудничества), Кольбер* объединил в единую корпорацию, получившую название "Королевской компании западной Индии", все конкурирующие группы, которые только вредили друг другу вместо того, чтобы развивать взаимодействие.
______________
* Кольбер Жан Батист (1619 - 1683) - генеральный контролер (министр) финансов Франции с 1665 года.
Месье де ля Барр, опытный администратор и бесстрашный моряк, был назначен губернатором. Он прибыл в Кайенну во главе отряда из тысячи двухсот человек с приказом изгнать любого иного захватчика. Голландцы капитулировали в мае 1664 года. По примеру Спрингера де ля Барр мягко обращался с индейцами и сумел поддержать процветающий облик колонии.
К сожалению, он вернулся во Францию и оставил бразды правления своему брату, месье де Лези. Замена оказалась неудачной. Колонию опустошили англичане в то время, когда месье де Лези находился в Суринаме. Отец Морелле, кайеннский кюре, благодаря своей энергии спас обломки злосчастного владения. Месье де ля Барр, возвратившись в 1668 году, снова уезжает в 1670-м и опять доверяет заместительство своему брату. Второе отсутствие губернатора знаменуется еще большими разрушениями, чем первое. Голландцы, которые уже владели Кайенной и вполне оценили ее богатства, лелеяли надежду открыть золотые месторождения, в существовании которых уверяли их индейцы. Голландцы овладевают территорией 5 мая 1676 года и сразу же развертывают активные оборонительные действия. Но напрасно укрепляли они Ремир, в устье рек Апруаг, Синнамари и Ояпок. Адмирал Эстре появился в гвианских водах и нанес врагу сокрушительное поражение, несмотря на ожесточенное сопротивление. Людовик XIV приказал увековечить победу французского оружия медалью, на которой выбито: "Gayana recuperata, 1676". Эту медаль и сегодня можно увидеть в парижском кабинете медалей.
Вновь ставшая французской, колония была на пути к большому преуспеванию, когда в 1688 году моряк Дюкасс сделал здесь остановку, направляясь в Суринам. Пообещав отдать на разграбление эту территорию, он склонил многих жителей отправиться вместе с ним. В устье реки Суринам ему удалось завладеть сторожевым таможенным судном, которое должно было предупреждать о приближении врага. Но, вместо того чтобы воспользоваться достигнутым преимуществом и напасть на город врасплох, он упустил драгоценное время. Предупрежденные голландцы успели подготовиться к обороне. Дюкасс потерял много людей и в итоге вынужден был отступить, бежал на Антильские острова, где ускользнувшие от смерти колонисты обосновались навсегда. Незадачливая авантюра сильно уменьшила население и богатство Гвианы.
Таков печальный баланс колонии за семнадцатый век. Невзирая на все усилия, в 1700 году несчастная страна насчитывала едва ли четыре сотни белых и около полуторы тысячи негров. Причины таких неудач определялись, увы, очень просто: концессии, которые давались бедным компаниям, неспособным наращивать население и защищаться; тупоумие начальников, недальновидность организаторов, варварские методы колонизации.
Но это далеко не все. Потрясения, испытанные в те времена, не идут ни в какое сравнение с безрассудной затеей, принесшей десять тысяч жертв и известной в истории под названием "катастрофы Куру".
Целое столетие было потеряно в бесплодных попытках колонизации. И в 1700 году все еще только предстояло организовывать. Дела пребывали в плачевном состоянии. Реванш, взятый Кассаром в 1713 году, не восполнил ущерба, причиненного вылазкой Дюкасса, и бедствия в конце правления Людовика XIV нанесли последний удар. По Утрехтскому договору 1713 года* от Гвианы отошло побережье Амазонки, и граница ее была отодвинута примерно на восемьдесят лье к северу.
______________
* Утрехтский договор 1713 года - общее название ряда мирных договоров (франко-английских, франко-голландских и др.), заключенных после завершения "войны за испанское наследство", длившейся в Европе с 1701 по 1714 год.
С 1713 по 1763 год колония продолжала прозябать без каких бы то ни было значительных событий. В 1716 году в Кайенне внедрялась культура кофе: несколько отростков кофейного дерева, похищенных в Суринаме, привез французский дезертир. Этот человек рисковал жизнью, поскольку голландцы карали смертью за вывоз рассады кофейного дерева. Но смельчак был вполне вознагражден за свой поступок. О ценности приобретения нечего и говорить. Гвиана стала первой французской колонией, начавшей возделывать культуру кофе.
В 1763 году правительство, желая как-то компенсировать потерю Канады, приняло решение об "экспедиции Куру". Предполагалось пополнить Гвиану европейцами. Все это кончилось катастрофой, да к тому же создало стране совершенно незаслуженную репутацию "гиблого места". Имеет смысл подробнее остановиться на данном историческом событии, чтобы точнее оценить степень вины за катастрофу людей или же природы.
Дело было затеяно по совету кавалера Тюрго, армейского генерала. Он сумел заинтересовать герцога Шуазеля, тогдашнего военно-морского министра, представляя ему колонизацию как надежное средство обеспечить огромное состояние для семьи. Так что первым актом правительства, вполне естественно, стало предоставление концессии герцогам Шуазель и Шуазель-Праслен на все земли Гвианы между реками Куру и Марони. А это добрых сто двадцать километров побережья, отхваченных сими благородными персонами от экваториальных просторов.
Месье Тюрго, назначенный губернатором в 1763 году, взял в качестве интенданта месье де Шанваллона, бывшего члена Верховного совета Мартиники. Тот развернул активные подготовительные работы, поставив целью прежде всего построить жилье для двенадцати тысяч человек. Помощником Тюрго был месье де Префонтен, в прошлом чиновник. Лет двадцать тому назад он стал землевладельцем на берегах Куру. Из-за непостижимой медлительности министерства на четыре месяца задержалось прибытие в Кайенну первой партии колонистов. К тому же местные власти создавали целый ряд дополнительных трудностей. Шестьсот человек успели соорудить лишь несколько хижин. Эмигрантов расселяли под навесами, и в скором времени начались повальные заболевания лихорадкой. Ни больницы, ни медицинского обслуживания никто не предусмотрел. Все это происходило в сентябре 1763 года. Шанваллон застрял в Париже из-за административных неурядиц. Только 14 ноября он погрузился на корабль вместе с группой из 1429 человек. Новоявленный интендант пока ничего не знал о затруднениях Префонтена и предполагал, что у того все уже готово. В Кайенну путники прибыли 22 декабря. Выгрузка производилась удручающе медленно. Пассажиров разместили под навесами. Транспортировку в Куру затрудняло множество осложнений. В колонии не было ни лодок, ни лоцманов. Хотя министерство, будучи осведомлено об этих лишениях, и приказало кайеннским властям подготовить лодки, к приказу этому отнеслись с поразительным безразличием. В конце концов использовали для перевозки маленькую бригантину*.
______________
* Бригантина - легкое двухмачтовое парусное судно.
В феврале 1764 года месье де Шанваллон, обремененный всеми этими хлопотами, узнал о прибытии судна, везущего еще 1430 человек. Он примчался в лагерь. Госпиталь был переполнен больными, не получавшими почти никакой помощи и валявшимися прямо на песке, безо всякого укрытия, если не считать жалких полотняных лохмотьев. И это в разгар сезона дождей! Интендант убедился в невозможности разместить такое количество народу. Новых поселенцев следовало принимать не раньше, чем письменно заверив министерство в своей полной готовности. Однако Шанваллон рассчитывал, что новоприбывшие помогут завершить подготовительную работу, но те решительно отказались от всякого труда, погрязнув в многомесячное безделье. Транспортная колонна прибыла 19 марта 1764 года, объявив, что в следующем месяце надо ждать еще двух тысяч человек - мужчин, женщин и детей.
Можно вообразить, какие кошки заскребли в душе интенданта при этой новости! Нужда у эмигрантов в Куру была отчаянной. Недоставало решительно всего. И хотя эти чертовы острова были переполнены предыдущей партией переселенцев, следовало их еще уплотнить. В довершение несчастий они взбунтовались. Шанваллон написал министру, чтобы отсрочить отправку, его письма не дошли до адресата или же поступили слишком поздно. Пополнение прибывало в мае, июне, июле и августе. Двенадцать тысяч человек, по одним источникам, тринадцать - по другим - скопилось в Куру. Уточнить не представляется возможным, потому что потерян след последних транспортных колонн. Пришла беда - отворяй ворота, и в этой невообразимой толчее вспыхнула эпидемия чумы, которая унесла жизни тех, кого пощадила лихорадка. Что же здесь удивительного, ведь по триста - четыреста человек спали вместе под грязными навесами, не защищавшими ни от солнца, ни от дождя, и им катастрофически не хватало пищи и медикаментов.
Десять тысяч человек погибло, две тысячи с большим трудом вернулись во Францию. Тридцать миллионов вылетело на ветер! Эта мрачная драма длилась один год.
Так закончилась экспедиция, укомплектованная людьми разных классов ремесленниками, гражданскими и военными, служащими, актерами, искателями приключений, музыкантами и т.д. Самой главной ошибкой было создание колонии потребителей в то время, как Гвиана располагала лишь горсткой бедных жителей, рассеянных на необозримой территории. Привезти огромную толпу на совершенно дикий берег без всякого жилья и попечения, снабжая людей испорченными европейскими продуктами, плодившими заразные болезни!
А теперь сам читатель пускай решит, виновата ли в трагедии людская бесхозяйственность и бестолковость или же так называемый "нездоровый климат".
Требовалась одаренная и сильная личность, чтобы возродить колонию, на которую уже совсем махнули рукой. Единственный раз правительство сделало счастливый выбор, когда в 1776 году послало в Гвиану в качестве распорядителя месье Малюе. С помощью инженера Гизана новый распорядитель, безусловно, самый выдающийся деятель за всю историю Гвианы, превратил ее в цветущий край. Счастливая эра длилась около двадцати лет. Осушение болот, прокладка каналов, дренаж, дезинфекция, строительство - все это памятные вехи отличного управления.
В скором времени Французская революция нашла отклик по другую сторону Атлантики. Не прошло и года после великого акта восстановления справедливости, который зовется отменой рабства. - Конвенция начертала его золотыми буквами первым из своих декретов, - как появилось постановление 12 жерминаля года IV (1 апреля 1795 г.), присудившее к депортации Барера, Вадье, Колло д'Эрбуа и Бийо-Варенна*. Двум первым удалось освободиться, двое других были высланы в Гвиану.
______________
* Я видел в Синнамари скалу, на которой, согласно преданию, Бийо-Варенн любил отдыхать в окружении обожавших его городских негритят, которых он обучал чтению. (Примеч. авт.) Барер Бертран (1755 - 1841), Вадье Марк-Гильом-Алексис (1736 - 1828), Колло д'Эрбуа Жан-Марк (1750 - 1796), Бийо-Варенн Жан-Никола (1756 - 1819) - деятели Французской революции.
Восемнадцатого фруктидора* года V (4 сентября 1797 г.) Директория разогнала два совета и осудила на высылку пятьсот шестнадцать своих политических противников, почти сплошь депутатов, дворян, журналистов, священников и генералов. Ста восьмидесяти удалось избежать наказания, остальных отправили в Гвиану и интернировали в Конамана и Синнамари.
______________
* Жерминаль, фруктидор - названия месяцев республиканского календаря во Франции, действовавшего в 1793 - 1805 годах.
Как бы снова воскресли роковые дни Куру, освещая мрачные сцены невыносимых страданий. Этих триста тридцать депортированных, с которыми обращались во Франции как с преступниками, при отплытии из Рошфора запихнули в корабельные трюмы. В бесконечно долгие часы перехода они испытывали неимоверные муки голода и жажды*. По прибытии на Кайеннский рейд многие оказались мертвы. На берег выгрузили большое количество находящихся при смерти людей, их срочно препроводили в больницы, и сто шестьдесят человек скончались от ностальгии и от перенесенных длительных лишений.
______________
* Когда на восьмой день плавания, пишет Рамель, нам разрешили одночасовую прогулку, только трое из нас - Тронсон-Дюкудрей, Пишегру и Лавийельернуа - смогли ею воспользоваться. У прочих не было сил выбраться из трюма. Я сам двадцать один день не выходил из ямы, предназначенной для перевозки львов. Капитан Лапорт не забыл ни одной из пыток, что могли закончиться смертью. Ведь это двойное варварство, когда не желают подать трап, чтобы выбраться на палубу. А, карабкаясь по веревке, наверняка свалятся в пустоту люка именно те, кому глоток свежего воздуха нужен больше всего. Нам отказывали в самой элементарной помощи, в самых необходимых предметах... (Примеч. авт.)
Некоторые, среди них Пишегру, Рамель, Бартелеми, Виллят, Обри, Доссонвиль, Деларю, Летелье, смогли бежать и добрались до Соединенных Штатов Америки. Барбе-Марбуа и Ляффон-Лядеба получили вызов во Францию. Ничего удивительного, что столь длительные мучения во время морского перехода с последующим пребыванием в гвианской тюрьме обозлили даже наиболее закаленные натуры, сохранившие печальные и болезненные воспоминания о равноденственных берегах, о местах, где выпало на их долю столько страданий. Месье Барбе-Марбуа был среди прочих яростным противником Гвианы, и его заявления, сделанные с высокой трибуны Палаты пэров*, имели значительное влияние на современников.
______________
* Палата пэров. - Верхняя аристократическая палата французского Национального собрания, созданная в 1814 году после реставрации династии Бурбонов.
Как бы там ни было, важно подчеркнуть, что колонизация не входила в планы Директории. И если результаты предпринятых ею жестоких мер столь плачевны, то не стоит винить в этом климат.
Девяносто лет минуло после этих событий. Положение колонии намного улучшилось, хотя до идеального ему далеко. Но мы вправе себя спросить, почему ни время, ни опыт не смогли полностью разрушить все еще бытующую репутацию "гиблого места", которая столь прочно и столь несправедливо закрепилась за Гвианой...