Буссенар Луи Анри. Гвианские робинзоны (= Беглецы в Гвиане, Тайна золота)

   Больной как будто ожил; хриплое прерывистое дыхание с каждой минутой становилось тише, ровнее. Горевшие нездоровым румянцем щеки побледнели. Научная медицина была непричастна к этому чуду, которое вершилось на глазах.
   - Это фламандский муравей, хороший, хороший, он сделал то, что нужно, пробубнил довольный Казимир и, не мешкая, проколол оба пузыря длинной колючкой. Из отверстий в коже брызнули струйки бледно-желтой жидкости. Негр хотел было приложить к ранкам вату, пропитанную растительным маслом, но побоялся прикоснуться к больному и заразить его проказой. Главное сделано...
   К каторжнику вернулось сознание, или, вернее, мягкая сонливость пришла на смену болезненному обмороку. Чуть слышным голосом он пробормотал слова благодарности и погрузился в дрему.
   Добрый негр добился воистину чудесного успеха, применив самое простое народное средство. Укусы фламандских муравьев чрезвычайно болезненны, а яд почти мгновенно вызывает нарывы. Между прочим, сходным действием обладают укусы "кипящих" муравьев в Экваториальной Африке. Наружный кожный покров набухает, как от ожога кипятком, результаты укусов такие же, какие дает применение шпанских мушек.
   Когда больной приходит в сознание, крепкая настойка из листьев "батото" дополняет лечение; на парижанина все это подействовало так сильно, что через сутки он, хоть и очень слабый, уже находился вне опасности.
   Кто же обучил старого негра медицине, которая столь удивительно сходна с приемами наших врачей?..
   Ведь близость между действиями дикарей, изучавших книгу природы, и ученых мужей, поседевших над трудами о болезнях, и в самом деле поразительна.
   Беглец, вырванный из лап тропической лихорадки, был спасен. Теперь ему по-прежнему угрожала лишь человеческая ненависть.
   Минуло четыре спокойных дня, Робен понемногу набирал силы, как вдруг Казимир, бывший в отлучке несколько часов, просунулся в хижину в полной растерянности.
   - Дорогой друг! К нам идут какие-то злые белые...
   - А!.. - воскликнул гость. - Белые... Враги... А нет ли с ними индейца?
   - Да! С ними калина...
   - Вот как! Ладно же! Я все еще слаб, но буду защищаться! Живым не сдамся, слышишь?
   - Слышу... Но я не позволю им тебя убить! Оставайся тут... Спрячься... Старый Казимир хорошо их проучит...
   Робен схватил было свой тесак, но, увы, он оказался слишком тяжел для его ослабевшей руки. Парижанин понял замысел своего спасителя, укрылся под зелеными листьями и затаился.
   Чьи-то поспешные шаги не заставили себя долго ждать. Послышался громкий и грубый голос, затем - клацанье ружейного затвора...
   Пришельцы воспользовались словами, которые в цивилизованной стране звучат зловеще, а здесь, возле убогого шалаша, к их мрачному смыслу примешивался известный комизм:
   - Именем закона! Откройте дверь!
   Негр медленно отворил дверь и выставил наружу изъеденное проказой лицо. Это зрелище поразило белых, а индеец просто остолбенел.
   Несколько секунд все молчали.
   - Входите, прошу вас! - Казимир попытался придать своим чертам выражение самого сердечного гостеприимства, но от этого его физиономия сделалась еще безобразнее.
   - Это прокаженный, - сказал один из пришельцев, одетый в форму военного надзирателя. - Так я и полез в эту хибару! Недоставало только подцепить проказу!
   - Так вы не войдете ко мне?..
   - Ни за что на свете! У тебя там все насквозь пропитано проказой! "Фаго" здесь не станет прятаться.
   - Кто его знает, - возразил второй надзиратель. - Мы сюда тащились не для того, чтобы возвращаться с пустыми руками. Если принять меры предосторожности... В конце концов, мы же не дети.
   - Ну, делай как знаешь... А мне дай Бог унести отсюда ноги. От одного вида этого курятника можно схватить болезнь.
   - А я войду, - сказал индеец, помышляя лишь о награде и о множестве стаканов тафии, которые он купит, получив деньги.
   - Да и я тоже, черт возьми, - подхватил более решительный надзиратель. - Не умру же я от этого, пропади оно пропадом!
   - Входите, прошу вас! - Чернокожий хозяин просто таял от удовольствия.
   Надзиратель с саблей в руке осторожно вошел в хижину, едва освещенную тонкими лучами, пробивавшимися сквозь плетеные стены.
   Индеец последовал за ним на цыпочках. Подвесная койка была единственной "мебелью" в лачуге. На полу несколько самых простых предметов домашнего обихода - ножи, глиняные горшки для воды, ящик с маниокой, миски, ступка, длинный обрубок черного дерева и круглая пластина листового железа.
   В углу - постель из кое-как набросанных пальмовых листьев, несколько связок маиса, сухие лепешки.
   И это все.
   - А там под этим, - рявкнул надсмотрщик, концом сабли указывая на постель из листьев, - там что-нибудь есть?..
   - Я не знаю, - ответствовал негр с выражением полной тупости на безобразном лице.
   - Не знаешь? Ну, я сейчас сам узнаю!
   И надзиратель поднял саблю, собираясь проткнуть груду листьев.
   Пронзительный, хоть и негромкий свист внезапно раздался в наступившей тишине, и охранник замер с поднятой рукой и с выставленной вперед правой ногой, ни дать ни взять учитель фехтования.
   Страх приковал его к месту. Испуганный индеец выскочил наружу. Достойный краснокожий, казалось, совершенно забыл о радостях предстоящей пьянки.
   - Ай-ай!.. - в ужасе вопил он. - Ай-ай!
   С полминуты надзиратель не мог опомниться. Прокаженный, не двигаясь с места, смотрел на него с безыскусной простотой во взгляде.
   - Почему же вы не ищете?
   Человеческий голос привел служителя закона в чувство.
   - Ай-ай!.. - пробормотал он. - Это ай-ай!
   И он завороженно уставился на две светящиеся точки, которые покачивались из стороны в сторону как бы на конце гибкого троса, спиралью поднявшегося из маленькой черной коробки.
   "Малейшее движение, и я покойник! Скорее прочь!"
   Очень, очень медленно, с большой осторожностью охранник подтянул к себе правую ногу, затем отступил левой, попятился еще и наконец достиг двери.
   И тут новое шипение раздалось над самой его головой в тот момент, когда вояка уже с облегчением перевел дух. Волосы у него встали дыбом от страха, кожа под ними, кажется, зашевелилась.
   Нечто длинное и тонкое с противным сухим шуршанием соскользнуло с толстой жерди, которая поддерживала крышу хижины.
   Надзиратель поднял голову и чуть не упал - в нескольких дюймах от его лица повисла змея с раскрытой пастью и направленными вперед ядовитыми зубами.
   Человек в ужасе отпрянул и взмахнул саблей. К счастью для него, удар пришелся точно и снес змее голову.
   - Здесь змеиное гнездо! - выкрикнул надзиратель.
   Дверь за спиной надсмотрщика оставалась широко раскрытой. Он проскочил ее со скоростью циркового акробата, прыгающего сквозь горящий обруч, и успел увернуться от третьей змеи, которая, извиваясь, ползла по земле.
   Вся сцена длилась не более минуты. Второй надзиратель, встревоженный криками индейца, был озадачен видом своего товарища, побледневшего, покрытого потом, с искаженным от страха лицом.
   - Что там такое? Да говори же!
   - Полно змей... там... внутри... - с трудом выговорил первый.
   Негр вышел из хижины со всей поспешностью, какую позволяла ему больная нога.
   Вид у него был перепуганный.
   - Ах! Месье... Змеи... Их так много... Полон дом...
   - Значит, ты не живешь в этой хижине?
   - Живу, месье, но не всегда...
   - Как же она превратилась в змеиное логово? Змеи поселяются только в заброшенных домах...
   - Я не знаю.
   - Ах, ты не знаешь! По-моему, ты много чего знаешь, да прикидываешься дурачком.
   - Я там не заводил змей, нет!
   - Хотел бы тебе верить! Ну так вот, чтобы не случилось с тобой ночью несчастья, я пущу огонька в твое жилье!
   Старого негра бросило в дрожь. Если его хижина загорится, новый друг погибнет... В его голосе звучало неподдельное чувство, когда он принялся умолять тюремщиков о пощаде.
   Он всего лишь бедный человек, очень старый и очень больной. Он никому не причинял зла, ни единой душе, эта лачуга для него - вся его жизнь, все, что он имеет. Если ее сожгут, где ему искать кров? С изувеченными руками он не сможет построить другую хижину...
   - В конце концов, он правду говорит... - заметил тот, кто побывал в хижине. Радуясь избавлению от смертельной опасности, бедняга хотел лишь одного: поскорее убраться отсюда. - Держу пари, что наш беглый прохвост не спит в одной постели с такими товарищами. Индеец надул нас. Одно из двух: либо Робен уже очень далеко, либо он мертв.
   - Ей-богу, ты прав! Мы сделали все, что могли.
   - Если ты согласен, не будем задерживаться.
   - Конечно, согласен. Пускай черномазый сам разбирается со своими постояльцами, а мы уходим.
   - Погоди, а где же индеец?..
   - Индеец обвел нас вокруг пальца и смылся. Ищи ветра в поле!
   - Ну, если он попадется мне в руки, я ему дам хорошую взбучку!
   Вполне философски отнесясь к своей неудаче, тюремщики отправились восвояси.
   Глядя, как они удаляются, Казимир смеялся.
   - Ха-ха-ха!.. Змея "ай-ай"... Гнездо змей... Ха-ха-ха!.. Эти змеи - мои маленькие добрые друзья!
   Он возвратился в хижину и тихо посвистел. Едва различимая дрожь передалась на какое-то время койке, потом все стихло.
   И не осталось больше никаких признаков присутствия пресмыкающихся, кроме сильного запаха мускуса*.
   ______________
   * Мускус - вещество с резким запахом, вырабатывается железой, расположенной на животе у самца кабарги - небольшого жвачного животного, обитающего на Дальнем Востоке. Буссенар говорит о сходном запахе, т.к. кабарга в Гвиане не водится.
   - Друг мой! - окликнул старик. - Как ты там себя чувствуешь?
   Бледный, как мел, Робен постепенно высвободился из укрытия, в котором провел четверть часа в отчаянном напряжении.
   - Они ушли?..
   - Да, мой друг, они ушли... С пустыми руками. Они испугались... О, как они испугались!
   - Как тебе удалось обратить их в бегство?.. Я слышал, как они просто выли от страха... И потом этот запах...
   Прокаженный поведал своему гостю, что он, Казимир, - заклинатель змей. Он умеет их вызывать, может не только безнаказанно брать их в руки, но даже не боится их укусов, для него они безвредны. Ему не страшны не только буасиненга, змея с гремучками, но и грозная граж, и ужасная ай-ай, названная так потому, что укушенный успевает перед смертью испустить одно лишь это восклицание.
   Невосприимчивость к змеиному яду Казимиру помог приобрести месье Олета, хорошо известный в Гвиане: с помощью своих снадобий и прививок он умел сделать безопасным укус любой из змей.
   - Я не боюсь укусов, потому что месье Олета "умыл" меня от змей, говорил Казимир. - Когда пришли ваши белые враги, я позвал змей. Эти белые не "умыты", они испугались и убежали.
   - А если бы одна из них укусила меня?..
   - О! Никакой опасности. Я положил возле вас траву. Змеи не любят эту траву, они туда не пойдут*. А теперь оставайтесь на месте. Индеец убежал в большой лес, он очень злой. Он не получит свои деньги, не купит тафии, и он будет за вами следить.
   ______________
   * Немало аналогичных историй о змеях рассказывали мне люди, заслуживающие доверия. Вот какой случай описал один из высокопоставленных чиновников Гвианы. Дело происходило в Кайенне у него на глазах. Взяли двух огромных живых тригоноцефалов. Месье Олета, о котором говорилось выше, принял участие в опыте. Ему представился отличный случай продемонстрировать свое искусство. Привели двух небольших собак. Обеих укусили змеи.
   - Какую из двух вы желали бы спасти? - поинтересовался Олета.
   Ему указали. Он тут же заставил собаку выпить свое лекарство, а также ввел несколько капель под кожу животному. И через четверть часа псина весело лаяла, полностью здоровая, тогда как вторая издыхала в страшных корчах. И это не все. Олета получил укус от одной из граж, преднамеренно или случайно - дела не меняет. И с ним ровным счетом ничего не произошло! Сто пятьдесят человек были свидетелями этого эксперимента на улице Шуазель. Месье Олета умер лет десять назад, передав рецепты своему сыну. Я виделся с этим последним в Ремире. И у меня еще будет повод вспомнить о нем на последующих страницах. (Примеч. авт.)
   Добряк не ошибся. Не прошло и шести часов после спектакля, разыгранного для непрошеных гостей, как бессовестный Атука объявился вновь.
   - Ты плохой человек, - сказал он. - Ты помешал поймать белого тигра!
   - Убирайся отсюда, скверный калина, - ответил негр. - Ничего ты здесь не найдешь! Уходи! А не то старый прокаженный накличет на тебя беду!
   При этих словах индеец, суеверный, как и все представители его племени, пустился наутек в страшном испуге.
   ГЛАВА 4
   Проекты невероятные, но осуществимые. - Проказа не всегда заразна. Сооружение лодки. - "Эсперанс". - Признательность отверженного. - Записная книжка каторжника. - Жемчужина в куче грязи. - Письмо из Франции. - Слишком поздно! - За работу! - Что произошло 1 января 185... года в мансарде на улице Сен-Жак. - Семья осужденного. - Дети, плачущие, как взрослые. Великодушный замысел парижского рабочего. - Нищета и гордость. Воспоминание об изгнании. - Пожелания на Новый год. - Беспокойство, тоска и тайна.
   В своем беспорядочном лесном "марафоне", со всеми его стычками и неожиданными происшествиями, Робен не слишком отклонился от первоначально намеченного маршрута.
   Он не хотел удаляться от Марони, разделяющей Голландскую и Французскую Гвианы, и ему, в общем, удалось придерживаться северо-восточного направления, в котором и пролегает русло реки от устья до пятого градуса северной широты.
   У парижанина не было никаких инструментов, при помощи которых он мог бы определить, где находится; беглец лишь приблизительно оценивал и пройденное расстояние, и свои координаты. Он очень стремился быть поближе к Марони, большой судоходной реке, так как это рано или поздно позволило бы установить связь с цивилизованными людьми.
   Новообретенный товарищ Робена был неспособен дать ему необходимые сведения. Бедному старому негру безразлично было его местонахождение, лишь бы удавалось поддерживать убогое существование. Он слышал, что река находится в трех или четырех днях пути к западу, вот и все. Он не знал даже названия речки, воды которой орошали долину.
   Бургундец предполагал, что речка эта - Спарвайн. Если догадка верна, то пребывание у прокаженного не обещает ему сколько-нибудь надежного убежища. Администрация колонии оборудовала близко к речному устью реки площадку для лесоразработок; рабочая команда заключенных находится там постоянно. Не исключено, что в один прекрасный день какой-нибудь из бывших сотоварищей Робена или даже надзиратель случайно забредет на поляну, где стоит хижина Казимира.
   Здоровье и силы вернулись к нашему герою, а вместе с ними непреодолимая потребность любой ценой сохранить свободу, добытую в тяжких страданиях.
   Уже месяц пролетел с того дня, как его врагов обратил в паническое бегство боевой змеиный отряд под командой Казимира. Робен скоро привык к спокойной жизни, ее размеренный распорядок очищал его тело и душу от наследия каторги.
   Но его не покидала мысль о близких. Каждый день и каждый час полнились нежными и грустными воспоминаниями о них. Каждую ночь проходили перед ним во сне дорогие, щемящие душу видения.
   Как им сообщить, что час освобождения пробил? Как их увидеть? Или хотя бы подать им знак о том, что он жив, не подвергая себя при этом новой опасности?
   Самые фантастические проекты рисовались его воображению. Иногда ему хотелось перебраться на голландский берег, пересечь всю соседнюю колонию и достичь Демерары, столицы Британской Гвианы. Там он смог бы устроиться на работу и скопить денег на самые неотложные нужды, а потом наняться матросом на корабль, идущий в Европу.
   Однако доводы Казимира вдребезги разбивали неосуществимый план. Голландцы непременно арестовали бы беглого каторжника, но даже если бы ему чудом удалось избежать этого, у него не было ни малейшего шанса добраться до английской колонии, с которой Франция не заключала соглашения о выдаче преступников.
   - А если подняться вверх по течению Марони?.. - возникала новая идея. По карте выходит, что главный приток Марони, Ауа, сообщается с бассейном Амазонки. Нельзя ли добраться до Бразилии по реке Ярри или по другому притоку?..
   - Не надо рисковать, мой друг... Подождите немного...
   - Да, мой добрый Казимир, я подожду... Сколько смогу. Мы запасемся продовольствием, построим лодку, потом уедем вместе.
   - Прекрасно!
   Лишь после долгих уговоров и просьб Робен согласился на то, чтобы чернокожий принял участие в его опасном предприятии. И не потому, что он так уж боялся общения с прокаженным, вовсе нет! Но Казимир был очень стар. Имел ли Робен право воспользоваться привязанностью старика, которую тот испытывал к нему с первого дня, чтобы сорвать с места обездоленного прокаженного, заставить его покинуть райский уголок, возделанный искалеченными руками, расстаться с единственным своим утешением, с милыми привычками отшельника, которые он приобрел, живя свободной и привольной жизнью?..
   Француз не был эгоистом. Он всей душой откликался на преданность старика и старался, как мог, улучшать и разнообразить его скудный быт.
   Но Казимир так горячо настаивал на своем отъезде, что в конце концов Робен сдался. Старик расплакался от радости и на коленях благодарил белого друга.
   Смущенный и тронутый, бургундец непроизвольно обнял старика за плечи и поднял его с земли.
   - Ах! - в отчаянии воскликнул негр. - Вы ко мне прикоснулись! Теперь вы заболеете проказой!
   - Нет, Казимир, не бойся. Я счастлив пожать руку славному человеку, который живет только для добрых дел! Поверь, мой друг, твоя болезнь не так заразна, как об этом думают. У себя на родине, во Франции, я долго учился. И скажу тебе, многие врачи, очень ученые люди, считают даже, что проказа вообще не передается. Некоторые из них жили и работали в странах, где свирепствует проказа, и они говорят, что болезнь можно остановить, если человек уедет из тех мест, где он заболел. Значит, тем более надо увезти тебя в новые края...
   Казимир понял одно: его белый друг не бросит старого негра. Мало того, он пожал Казимиру руку! За последние пятнадцать лет такого с ним не случалось ни разу.
   Больше они не колебались. Надо соорудить легкую лодку с малой осадкой, нагрузить ее припасами на дорогу - прежде всего мукой из маниоки (куак) и сушеной рыбой.
   Они поплывут по реке, но двигаться будут только по ночам. Днем пирогу придется прятать среди лиан и густых прибрежных зарослей, а самим отдыхать в тени под деревьями.
   Они поднимались бы вверх по течению Марони вплоть до ее слияния с большим притоком, отделяющим Голландскую Гвиану и связанным с бассейном крупной реки английской колонии Эссекибо.
   Там бы они были уже в безопасности, потому что Джорджтаун*, или Демерара, расположен как раз в устье этого притока.
   ______________
   * Джорджтаун (Демерара) - столица Британской Гвианы.
   Таков был в общих чертах великий проект, не учитывающий, однако, возможных изменений из-за непредвиденных обстоятельств. Что же касается неимоверной трудности плана, друзья отдавали себе в этом полный отчет, но старались отгонять тяжелые мысли.
   Необходимые припасы постепенно накапливались. Надо было лишь своевременно собирать щедрые земные плоды и заботиться об их сохранности. Главной проблемой оставалось средство передвижения. Лодка из коры не годилась для долгого и сложного пути. Она пропускает воду, и потому продукты, единственный источник существования, постоянно будут под угрозой. И потом, такая лодка недостаточно прочна, она плохо выдерживает удары и резкие толчки, а на гвианских реках и протоках множество порогов и перекатов.
   Решили выдолбить пирогу из цельного ствола, как у индейцев из племен бош и бони*. Для этой цели лучше всего подходило дерево, именуемое на местном наречии "бемба": его древесина не гниет и не пропитывается водой.
   ______________
   * Бош, бони - названия креольских племен.
   Лодка, заостренная и приподнятая с обоих концов, может плыть и вперед и назад, - и с того, и с другого конца оставляют в ней цельную древесину полуметровой толщины, так что удары о камни не страшны. Длина лодки пять метров, кроме двух пассажиров она способна поднять до пятисот килограммов груза.
   Но прежде всего требовалось отыскать соответствующее дерево, не слишком большое и не слишком маленькое, без единого дупла, а главное - поблизости от реки и от их участка.
   Не меньше двух дней ушло на блуждания среди гвианских деревьев-великанов, которые, как известно, не растут группами, а разбросаны на значительном расстоянии друг от друга.
   Подходящий ствол был наконец найден и заслужил одобрение Казимира, главного инженера плавучей конструкции. Сразу же принялись за работу. Однако продвигалась она крайне медленно. Топорик старого отшельника отскакивал от упругой, крепкой древесины, оставляя на ней лишь поверхностные зарубки.
   К счастью, негр до тонкостей знал все приемы лесных обитателей. Если железо оказалось бессильным, надо призвать на помощь огонь. Развели костер у самого основания дерева, и оно понемногу возгоралось, обугливалось, тлело от жара в течение сорока восьми часов и обрушилось среди ночи с ужасным шумом.
   Казимир мгновенно проснулся, сел на постели и радостно возвестил:
   - Друг мой, вы слышали?! Бу-ум!.. Оно упало... слышите, какой треск?
   Робен был обрадован не меньше старика и не смог больше уснуть в эту ночь.
   - Отлично, это начало нашего освобождения. Нам не хватает инструментов, чтобы выдолбить лодку, но...
   - О!.. - прервал его чернокожий. - У негров бош и у негров бони тоже нет инструментов. Они делают лодки при помощи огня...
   - Да, я знаю об этом... Они сначала выжигают свои пироги, а потом выстругивают тесаками или даже острыми камнями... Но я придумал кое-что получше!
   - Что придумал мой друг?..
   - У тебя есть мотыга, притом мотыга хорошая... Я наточу ее как следует, приделаю рукоятку покрепче, и из нее получится прекрасное тесло*. Вот увидишь, с таким инструментом пирога выйдет красивая и блестящая, как лист барлуру, гладкая и снаружи и внутри.
   ______________
   * Тесло - плотничий инструмент, металлическое лезвие которого как бы служит прямым продолжением деревянной рукоятки.
   - Так точно, мой друг, так точно! - весело согласился негр.
   Сказано - сделано, и двое мужчин, приспособив мотыгу к ее новой роли, отправились на свою строительную площадку.
   Они взяли с собой дневной запас провизии и шли, оживленно болтая.
   - Вот увидишь, Казимир, - говорил Робен, который сделался гораздо общительнее с тех пор, как его жизнь обрела цель, и эта цель стала приближаться, - вот увидишь, через какой-нибудь месяц мы двинемся в путь... И очень скоро окажемся далеко отсюда. В свободной стране. Там я уже не буду диким зверем, на которого устраивают охоту, каторжником, которого загоняют в западню... не буду дичью для индейцев и для тюремщиков... Белый тигр исчезнет!
   - Правду говорит мой друг, чистую правду, - вторил парижанину старый негр, счастливый его радостью.
   - А потом, подумай только... Я увижу мою жену, моих дорогих малышей. Забыть хоть на миг о прошлых мучениях... Стереть поцелуем каторжную печать... Сжать их в объятиях... услышать их голоса! Надежда на это придает мне силы. Кажется, я весь этот лес могу изрубить в щепки! Вот увидишь, какую я выдолблю лодку... нашу маленькую замечательную лодку, мою единственную надежду! Послушай, давай придумаем для нее имя. Пусть называется "Эсперанс" - "Надежда"...
   Они подошли к прогалине, образовавшейся на месте падения бембы, которая повалила немало соседних деревьев. Солнечный свет свободно лился сквозь возникшую в зеленом куполе брешь.
   - Итак, за работу! Мой...
   Бургундец не окончил фразу. Он словно окаменел при виде вооруженного короткой саблей мужчины, одетого в рубище каторжника. Тот как из-под земли вырос... Голос его прозвучал вполне обыденно:
   - Гляди-ка! Да это Робен... Вот уж не ожидал встретить вас здесь!
   Робен безмолвствовал, потрясенный. Встреча пробудила в душе весь пережитый кошмар каторги... Тюрьма вновь предстала перед ним во всей ее гнусности. Военный трибунал, двойные кандалы. Водворение в казарму. Парижанину даже в голову не пришло, что этот арестант мог тоже находиться в бегах, как и он сам.
   Каторжник здесь наверняка не один. Где-то поблизости находится вся шайка отверженных в сопровождении надзирателей.
   Да что же это, в самом деле! Столько мучений - и напрасно? Значит, прощай свобода, которую только-только успел вкусить? Жаркая волна залила тело и мозг инженера. Горячечная, мгновенная мысль - убить! Кому он нужен, этот бандит, появление которого сулило грозную опасность...
   Однако беглец тотчас устыдился своего бессознательного порыва и овладел собой.
   Пришелец, кажется, и не заметил смятения Робена, и не удивился его молчанию. Он продолжал:
   - А, понимаю... вы не расположены к беседе... Не важно, я все равно рад встрече...
   - Так это вы... - с трудом выдавил из себя наш герой. - Гонде, если я не ошибаюсь.
   - Так точно, Гонде... Он самый, во плоти, от которой, по правде говоря, остались только кожа да кости. Тюремное меню не улучшилось после вашего отбытия и, клянусь Богом, адская жара и работа, которой нас заставляют заниматься, не позволяют шибко растолстеть...
   - Но что вы здесь делаете?
   - Кому-нибудь другому на вашем месте я посоветовал бы не совать нос в чужие дела... Но вы имеете право знать. Я всего-навсего лесной старатель. Ищу деревья.