Страница:
— Расскажи мне об этих ценностях, — попросила она.
— Он был крупным мужчиной, и одновременно прилежным и трудолюбивым, — начал Джек. — А в тех школах, куда он ходил, быть прилежным означало то же самое, как если бы он написал у себя на лбу «Дай мне по заднице». Кроме того, он совсем не был крутым парнем, хотя природа наградила его богатырской внешностью. Вот поэтому ему частенько попадало от других, причем с завидной регулярностью.
— И что же?
— Я был на два года моложе его, такой же здоровенный, но очень крутой и совсем не прилежный. Вот поэтому я стал приглядывать за ним. Это была братская преданность, а кроме того, мне просто нравилось драться. Мне исполнилось всего шесть, но я ввязывался в любые потасовки и многому научился. Например, тому, что очень важно показать свою готовность к драке. Только сделай вид, что сейчас ты бросишься на человека, и он, скорее всего, отступит. Правда, этот метод не всегда срабатывал. Первый год учебы в школе меня то и дело мутузили третьеклассники. Но это пошло мне на пользу, и я научился драться по-настоящему. Я стал просто бешеным. Это было что-то! Мы то и дело переезжали на новое место, и мои одноклассники стали очень быстро понимать, что с Джо лучше не связываться, иначе им немедленно начнет мстить психопат Джек.
— Похоже, ты в детстве был довольно миленьким мальчиком.
— Я рос в семье военного. В другом случае меня попросту отправили бы в исправительную школу.
— Значит, пока Джо подрастал, он всегда зависел от тебя, зная, что на брата можно положиться.
Ричер кивнул:
— Да, и это продолжалось, в общем, десять лет. Но мы становились старше, и положение изменилось. Все реже мне приходилось заступаться за него — правда, когда подобное все же случалось, я становился исключительно серьезным. Думаю, Джо и сам понимал это. Десять лет — достаточно большой срок, чтобы уяснить для себя кое-что. Мне кажется, он даже настроил себя так, что перестал бояться чего бы то ни было: он знал, что в случае чего ненормальный братец все равно за него заступится. Вот поэтому я и думаю, что Фролих, возможно, где-то и права. Он мог совершать опрометчивые поступки. Но не потому, что состязался с кем-то, а потому что в глубине души продолжал чувствовать, что может позволить себе это. И все из-за того, что я постоянно охранял его. И он привык, как привыкают к тому, что мама всегда его покормит, а армия предоставит жилье.
— Сколько ему было лет, когда он погиб?
— Тридцать восемь.
— Что ж, двадцать лет он жил самостоятельно, и у него было достаточно времени, чтобы приспособиться к жизни. Нам всем приходится приспосабливаться к ней.
— Разве? Иногда мне кажется, что я все еще веду себя как шестилетний ребенок, и потому многие до сих пор краем глаза посматривают на меня, как на самого настоящего психа.
— Кто же?
— Например, Фролих.
— Она тебе это говорила?
— Я постоянно ввожу ее в замешательство, это же ясно видно.
— Не забывай, что Секретная служба — организация гражданская. В лучшем случае, полувоенная. И в ней трудятся всего лишь гражданские лица.
Он улыбнулся, но промолчал.
— Итак, каков же будет приговор? — поинтересовалась Нигли. — Отныне ты будешь вешать на себя вину за убитого брата?
— Только самую малость, — кивнул Джек. — Но я сумею с этим справиться.
Она кивнула.
— Не сомневаюсь. Так и должно быть. Твоей вины в его гибели нет. Он ведь не ждал, что в последний момент, как по волшебству, откуда-то, как всегда, появится его младший брат.
— Можно задать тебе один вопрос? — поинтересовался Джек.
— О чем?
— О том, что еще мне сказала Фролих.
— Она удивляется, почему между мной и тобой нет романа, — тут же отозвалась Нигли.
— Ты на удивление сообразительна. А как ты догадалась, о чем я тебя спрошу?
— Я это сразу почувствовала, — кивнула Нигли. — Она была немного озабочена чем-то. Немного ревновала. Я даже ощутила холод в ее отношении ко мне. А потом мне стало все равно, и я попросту перестала обращать на нее внимание. Мы здесь занимаемся более серьезными делами.
— Это точно.
— А мы с тобой никогда даже не касались друг друга. Ты замечал это? Так что между нами не могло быть никакого физического контакта. Ты ни разу не похлопал меня по спине и даже не пожал мне руку.
Джек внимательно посмотрел на Нигли, словно вспоминал последние пятнадцать лет своей жизни.
— Разве все так и было? — изумился он. — А это хорошо или плохо?
— Хорошо, — кивнула Нигли. — Только не спрашивай, почему именно.
— Договорились.
— А у меня на то имеются собственные причины. И не надо интересоваться ими. Просто мне не нравится, когда до меня кто-то дотрагивается. И мне почему-то казалось, что ты тоже чувствуешь это. Я всегда ценила твое отношение ко мне. Кстати, это и есть одна из причин, почему ты мне всегда очень нравился.
Джек промолчал.
— Я могла бы стерпеть и то, что ты учился в исправительной школе.
— Тебя, скорее всего, отправили бы туда вместе со мной.
— И получилась бы отличная команда. Да мы и сейчас здорово сработались. Тебе было бы неплохо поехать со мной в Чикаго.
— Я люблю бродяжничать.
— Что ж, не буду настаивать. И вот еще что: в отношениях с Фролих вспоминай только ее положительные качества. Пусть она немного расслабится с тобой. Она очень симпатичная женщина, так что развлекайтесь. Вы отлично смотритесь вдвоем.
— Наверное, ты права.
Нигли поднялась с кресла и зевнула.
— У тебя все в порядке? — поинтересовался Джек.
Она кивнула.
— Все чудесно.
Затем она поцеловала кончики своих пальцев и сдула поцелуй в сторону Ричера, находившегося в шести футах от нее, после чего, не говоря ни слова, вышла из номера.
Ричер поставил коробку на кровать и раскрыл ее. Первое, что он увидел, были ботинки. Они лежали сверху, по диагонали, и носок одного ботинка касался каблука другого. Это была черная классическая пара из хорошей кожи и достаточно тяжелая. Простроченный рант, аккуратные мыски. Тонкие шнурки. Скорее всего, это была обувь импортного производства, но не итальянская: слишком уж прочными и солидными выглядели эти ботинки. Возможно, английские, как и тот галстук с парашютами.
Он аккуратно поставил их рядом с коробкой на кровать, на расстоянии шести дюймов один от другого. Правый каблук был стерт больше, чем левый, да и сами ботинки при внимательном изучении оказались довольно старыми и поношенными. Джеку почудилось, что он чуть ли не видит ноги Джо, обутые в них, словно он стоял здесь, перед ним, на кровати. Эти ботинки словно играли роль своеобразной посмертной маски.
Кроме них в коробке лежало три книги обрезами вверх. Одна из них оказалась первым романом Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», французским дешевым изданием в скучной мягкой обложке. Он быстро пролистал его, и хотя понимал язык, содержание от него ускользало. Второй книгой оказался учебник по статистическому анализу, написанный тяжелым и неинтересным языком. Ричер сразу понял, что это его не увлечет, и водрузил том на роман Пруста.
Вынув третью книгу из коробки, он замер, поскольку сразу же узнал ее. Он сам покупал ее для Джо, очень давно, на тридцатилетие. Это было английское издание «Преступления и наказания» Достоевского. Джек купил его в Париже у букиниста. Он до сих пор помнил, во сколько обошелся ему этот подарок. Надо заметить, что не слишком дорого. Продавец-француз отнес этот том к разряду дешевых, так как текст был напечатан на иностранном языке, к тому же это оказалось далеко не первое и не такое уж редкое издание. Но для Джека эта книга была симпатичной с виду и имела восхитительный сюжет.
Он открыл ее, и сразу же на форзаце увидел строки, написанные его рукой: «Джо, избегай и того, и другого, хорошо? С днем рождения! Джек». Он писал ручкой, которую взял у букиниста, и чернила с тех пор немного расплылись и выцвели. Он тогда написал адрес на наклейке, потому что букинист сам предложил ему отправить книгу бандеролью. В то время Джо еще служил в военной разведке, и его адрес произвел на продавца должное впечатление: «Пентагон, Арлингтон, штат Виргиния, США».
Джек перевернул страницу и начал читать первое предложение: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал...» Затем он стал листать книгу дальше, отыскивая эпизод, где происходит убийство при помощи топора, и в этот момент из книги выпал сложенный листок бумаги. Он, наверное, использовался как закладка и лежал на том месте, где Раскольников спорил со Свидригайловым.
Джек развернул листок и сразу узнал бумагу, на которой пишут в армии: гладкая, с кремовым оттенком. Это было начало письма, и Ричер сразу узнал почерк Джо. Наверху стояло число: брат начал сочинять это послание через полтора месяца после дня рождения. Он писал: «Дорогой Джек, спасибо тебе за книгу. Наконец-то она прибыла ко мне. Роман навсегда останется для меня большой ценностью. Скорее всего, я его даже прочитаю, но не в ближайшее время, потому что сейчас у меня много разных срочных дел. Я подумываю о том, чтобы перейти на работу в Министерство финансов. Кое-кто (и ты его знаешь) предложил мне место, и...»
Вот и все. Письмо обрывалось неожиданно, на половине предложения. Он положил его рядом с ботинками. Джек упаковал все три книги назад в коробку и прислушался к тому, что происходила у него в голове. Так киты вслушиваются в звуки, подаваемые другим китом, находящимся за тысячи миль в холодном океане. Но никаких звуков он не уловил. Ничего. Поэтому он положил ботинки в коробку и следом отправил туда же неоконченное письмо. Закрыл коробку, отнес ее через комнату туда, где стояла корзина для мусора, и взгромоздил поверх нее. Затем он повернулся к кровати, собираясь отправиться спать, и в этот момент в дверь постучали.
На пороге стояла Фролих. Она надела брюки от костюма и пиджак, но под ним не было видно рубашки. Очевидно, она набросила пиджак на голое тело. Ричер представил себе, что она оделась на скорую руку и лишь потому, что знала: в коридоре придется пройти мимо дежурившего полицейского.
— Ты еще не спишь?
— Заходи, — пригласил Ричер женщину.
Она шагнула в комнату и подождала, когда он закроет за ней дверь.
— Я не сержусь, — начала она. — Джо погиб не из-за тебя. Да я так и не думала. И я не сержусь на Джо за то, что он позволил себя убить.
— И все же на кого-то ты сердишься.
— На него за то, что он меня бросил.
Джек прошел вглубь комнаты и присел на край кровати. На этот раз Фролих устроилась рядом с ним.
— Я уже забыла его, — продолжала она. — Полностью, клянусь тебе. Уже давно. Но я все еще помню, как он поступил со мной.
Ричер промолчал.
— И вот поэтому я злюсь сама на себя, — тихо произнесла она. — Потому что начала желать ему неприятностей. Я мысленно хотела, чтобы в один прекрасный день он разбил себе голову или сгорел. И вот когда нечто подобное произошло, я ощутила глубочайшее чувство вины. И теперь я боюсь, что ты начнешь осуждать меня.
Ричер немного помолчал и заметил:
— Тут нечего осуждать. И нет повода испытывать чувство вины. То, что ты желала ему зла, вполне объяснимо, но твои мысли никак не могли повлиять на то, что произошло. Никак, — повторил он.
Она не ответила ему.
— Он сам принял решение, — продолжал Ричер. — Вот и все. Он рискнул, но ему не повезло. И ты не явилась причиной его гибели, точно так же, как и я был к ней непричастен. Это просто случилось.
— Но все происходит из-за чего-то.
Он покачал головой:
— Нет, это просто происходит само по себе. Твоей вины в этом нет. Ты не несешь никакой ответственности за случившееся.
— Ты так думаешь?
— Ты не несешь никакой ответственности, — повторил Джек. — Да и никто другой тут не виноват. Кроме, конечно, того парня, который нажал на курок.
— Но я желала ему зла, — настаивала Фролих. — И теперь мне нужно, чтобы ты меня простил.
— Тут нечего прощать.
— Я хочу, чтобы ты произнес это вслух.
— Не могу, — признался Ричер. — И не буду. Ты не нуждаешься в моем прощении, потому что твоей вины в случившемся нет. И моей тоже. Да и сам Джо был не виноват. Это просто произошло, как нередко случается в жизни.
Фролих долго молчала, потом чуть заметно кивнула и подвинулась поближе к Джеку.
— Ну хорошо, — произнесла она.
— Ты что-нибудь надела под пиджак?
— А ты ведь знал, что я храню пистолет на кухне.
— Да.
— Зачем тебе понадобилось обыскивать мой дом?
— Потому что во мне есть ген, который начисто отсутствовал у Джо. Со мной такие вещи не происходят. Мне не может не повезти. У тебя пистолет сейчас с собой?
— Нет.
Некоторое время они оба молчали.
— И под костюмом ничего не надето, — наконец добавила она.
— Мне нужно было кое в чем убедиться, — признался Ричер. — Для того, чтобы чувствовать себя спокойней. Но это ни о чем не говорит, как ты понимаешь.
Он осторожно расстегнул верхнюю пуговицу на ее пиджаке, затем следующую. Просунул ладонь под ткань и сразу почувствовал тепло ее гладкой кожи.
— С Днем Благодарения тебя, — поздравил ее Ричер. — Пусть он принесет тебе счастье.
— Надеюсь, — отозвалась она. — У меня появилось какое-то особое чувство насчет сегодняшнего дня. Мне кажется, именно сегодня мы победим или проиграем.
— Я люблю такие дни.
— Правда?
— Конечно, — подтвердил Джек. — Но проигрывать мы не имеем права, а отсюда следует, что мы обязательно победим.
Она откинула простыни. Воздух в комнате успел нагреться, и сейчас здесь было даже жарко.
— Оденься как в самый обычный день, — посоветовала Фролих. — Надо выглядеть не слишком аккуратным. Официальные костюмы не годятся на празднике, где бесплатно раздают похлебку. И напомни об этом Нигли, хорошо?
— Об этом ты ей сама скажи, ты ведь все равно будешь проходить мимо ее двери. Кстати, Нигли не кусается.
— Правда?
— Конечно.
Она надела костюм и ушла. Джек прошлепал к шкафу и достал мешок со своей одеждой, приобретенной в Атлантик-Сити. Вытряхнул ее на кровать и вручную попытался разгладить особенно заметные складки. Затем он принял душ, но бриться не стал. «Она хотела, чтобы я выглядел не слишком аккуратным», — вспомнил он. Джек встретился с Нигли в вестибюле. Она была одета в джинсы и свитер и накинула поверх него потертую кожаную куртку. У входа находился столик с кофе и разными плюшками. К этому времени полицейские успели уничтожить основную их часть.
— Ну, вы поцеловались и заключили перемирие? — поинтересовалась Нигли.
— Почти так все и получилось, — признался Джек.
Он взял чашку и налил себе кофе, потом выбрал булочку из отрубей с изюмом. В этот момент в вестибюле показалась Фролих, свежая и привлекательная, в черных джинсах, такой же широкой рубашке-поло и в черной нейлоновой куртке. Они позавтракали тем, что осталось на столе после полицейских, и все вместе вышли к «сабербену», принадлежавшему боссу. Еще не было семи, и в это праздничное утро город казался вымершим. Создавалось впечатление, будто все население заранее эвакуировано. Вокруг царила тишина. Прохладный воздух был неподвижен. С ясного голубого неба уже светило солнце, и от этого каменные здания казались золотистыми. На дорогах не было видно ни единой машины, и троица добралась до офиса беспрепятственно. Стивесант уже поджидал их в конференц-зале. Он интерпретировал понятие «одеться, как в обычный день или даже с небрежностью», выбрав серые со стрелками брюки, розовый свитер и ярко-синюю куртку для игры в гольф. Ричер сразу же предположил, что все это имело ярлыки от «Брук Бразерс». Кроме того, сегодня был четверг, и он вспомнил, что миссис Стивесант, как обычно, уехала в больницу в Балтимор, так как благотворительностью занималась и в праздники тоже. Бэннон расположился напротив босса. Он был одет в то же твидовое пальто и фланелевый костюм и выглядел, как заправский полицейский. Видимо, у него имелся не слишком большой выбор нарядов.
— Давайте начнем, — предложил Стивесант. — У нас сегодня обширная повестка дня.
— Пункт первый, — поддержал его Бэннон. — ФБР официально рекомендует вам отменить сегодняшнее мероприятие. Нам известно, что преступники находятся в городе, а потому можно предположить, что они неминуемо используют данную ситуацию для покушения.
— Об отмене акции не может быть и речи, — покачал головой Стивесант. — Бесплатный кусок индейки в приюте для бездомных может показаться вещью тривиальной, но наша столица живет символами и традициями. Если Армстронг откажется от раздачи праздничного угощения, это может нанести непоправимый ущерб его политической карьере.
— Ну хорошо, тогда мы будем находиться там вместе с вами, — кивнул Бэннон. — Но не станем дублировать вас. Мы не будем вмешиваться в то, что касается личной безопасности Армстронга, однако, если там что-нибудь произойдет, все же будет лучше, если мы окажемся поблизости.
— У вас имеется какая-нибудь особая информация на этот счет? — поинтересовалась Фролих.
Но Бэннон печально покачал головой.
— Нет, только предчувствия, и я хочу, чтобы вы отнеслись к ним со всей серьезностью.
— Я сейчас любую мелочь воспринимаю очень серьезно, — отозвалась Фролих. — Дело в том, что я хочу целиком поменять план проведения этого мероприятия, а потому раздача угощения будет проходить под открытым небом.
— Как?! — изумился Бэннон. — Вы не осложняете ситуацию?
— Нет, — решительно произнесла Фролих. — А если подумать и разобраться, то так будет даже лучше. Бездомные, как правило, принимают пищу в длинном и узком помещении, в задней части которого находится кухня. Сегодня там ожидается огромное скопление народа. Давайте будем рассуждать реалистически: использовать металлодетекторы там не представится возможным. Сейчас конец ноября, и большинство нищих будут облачены в пять слоев одежды, а в карманах у них найдется немереное количество разных железок. Не сможем же мы обыскивать каждого из них. Во-первых, это займет уйму времени, а во-вторых, в ходе этой процедуры мои сотрудники обязательно подхватят какую-нибудь заразу. Ну а перчатки в данном случае можно было бы принять за оскорбление. Теперь надо признать, что наши преступники могут запросто затесаться в компанию этих нищих, да так, что мы уже не сможем ни сразу распознать их, ни помешать им привести в исполнение свой план.
— Ну и каким образом вас выручит то обстоятельство, что вы перенесете мероприятие на улицу?
— Там имеется небольшой дворик. Мы поставим раздаточные столы в длинную линию под прямым углом к стене здания. Еда будет подаваться через окно. За столами также есть стена. Вот там, спиной к ней, и будут стоять Армстронг, его супруга и четверо агентов. Гости начнут проходить слева, минуя цепочку моих сотрудников. Затем они получают свою порцию, удаляются в зал, там устраиваются за столами и спокойно едят. Кстати, телевизионщикам это тоже понравится. Они всегда любят снимать такие мероприятия на свежем воздухе. Движение будет строго организованным: слева направо, вдоль раздаточного стола. Армстронг кладет им на тарелку по куску индейки, его жена — гарнир. Гости благопристойно проходят дальше, внутрь помещения, садятся и принимаются за еду. По-моему, это довольно легко себе представить.
Фролих немного помолчала и продолжила:
— Несмотря на то, что мы ждем большое количество гостей, безопасность обеспечивается надежно. Никто не вынет оружия до того, как приблизится к Армстронгу, поскольку придется передвигаться вдоль цепочки агентов вплоть до того момента, пока не окажешься непосредственно перед вице-президентом. Ну а если они задумали совершить покушение именно на этом этапе, рядом будут мои агенты.
— А что дальше? — поинтересовался Стивесант.
— Шансы им остаются минимальные. С трех сторон нас окружают стены. Правда, с четвертой двор все же открыт. Прямо через улицу расположен квартал пятиэтажных строений. В основном, это старые склады. Окна в них заколочены досками, что тоже нам на руку. Тем не менее, мы поместим агента на каждую крышу. Наверное, нам временно придется забыть про дефицит бюджета.
Стивесант понимающе кивнул:
— Это мы можем себе позволить. Такой план мне нравится.
— И погода сегодня нам тоже благоприятствует, — добавила Фролих.
— И это нормальное изменение распорядка? — удивился Бэннон. — Я хочу сказать, разве Секретная служба имеет право на подобные вольности?
— Я не хочу ничего комментировать, — заявила Фролих. — Секретная служба не обсуждает такие вопросы.
— Но мы теперь будем действовать как одно целое, — возразил Бэннон. — Почему вы не хотите мне ответить?
— Ему можно рассказать, — кивнул Стивесант. — Мы действительно увязли вместе.
Фролих неопределенно пожала плечами:
— Хорошо. Я полагаю, такие изменения время от времени проводятся нашей службой. Правда, в таком месте у нас не слишком много вариантов, чтобы фантазировать и выбирать оптимальный. А почему это вас заинтересовало?
— Потому что мы сами долго думали над этим вопросом, — пояснил Бэннон. — Очень долго.
— И что же? — осведомился Стивесант.
— Мы искали некие специфические факторы. Все это, если не ошибаюсь, началось семнадцать дней назад, верно?
Стивесант кивнул.
— Первый вопрос: кому от этого стало хуже? Второй: вспомните об убийствах в Колорадо и Миннесоте. Каким образом вы были оповещены о случившемся? Третий: какое оружие использует преступник? И четвертый: каким образом получилось так, что последнее послание подбросили в прихожую мисс Фролих?
— И что вы хотите этим сказать?
— То, что все четыре вопроса указывают нам на одно направление.
— Какое направление?
— Какую цель преследуют все послания?
— Это самые обычные угрозы, — ответила Фролих.
— На кого направлены угрозы?
— Разумеется, на Армстронга.
— Неужели? Некоторые из них были адресованы вам, а некоторые — ему. Но видел ли он сам хоть одно из этих посланий? Даже те, которые были адресованы непосредственно ему? Знает ли он хоть что-нибудь о них?
— Мы никогда ни о чем не рассказываем тем, чью безопасность должны обеспечивать. Это наша политика. Так было всегда.
— Значит, Армстронг ни о чем не подозревает и не волнуется. А кто сходит с ума и переживает?
— Все мы.
— Так, может быть, эти послания нацелены не столько на Армстронга, сколько на Секретную службу Соединенных Штатов? Если рассмотреть вопрос пристально?
Фролих промолчала.
— Хорошо, — продолжал Бэннон. — А теперь вспомните о Миннесоте и Колорадо. Вот это демонстрация! Не так-то просто устроить подобное «представление». Кем бы вы ни были, чтобы застрелить человека, от вас потребуется невероятная выдержка плюс умение, внимательность и, конечно, подготовка. Это не так-то легко сделать, как кажется. Не каждый день приходится убивать. Тем не менее, они пошли на это, поскольку им надо было вас в чем-то убедить. Теперь другой вопрос. Каким образом они намекнули вам о происшедшем? Откуда вы знали, где надо искать информацию об убийствах?
— Они ничего для этого не делали.
— Именно, — подтвердил Бэннон. — Итак, они затеяли нелегкую игру, позаботились о том, чтобы все было выполнено в точности так, как они рассчитывали, а потом исчезли и ничего не предприняли для того, чтобы поставить вас в известность о свершившемся. Они попросту выжидали. Разумеется, отчеты об убийствах появились в местной полиции и, следовательно, в Центре информации по преступлениям. Компьютеры ФБР отсканировали их так, как были запрограммированы, и когда было обращено внимание на слово «Армстронг», мы тут же оповестили вас о своей находке.
— И что же?
— Теперь скажите мне, сколько самых обыкновенных людей могло знать о том, что произойдет с данной информацией? И многие ли сидели бы вот так спокойно и ожидали, когда вы наконец заинтересуетесь убийствами, прочитав о них в газетах?
— К чему вы клоните? Кто они такие — эти убийцы?
— Каким оружием они воспользовались?
— Это были «Хеклер и Кох MP5SD6» и «вайме Мк2», — вставил Ричер.
— Достаточно экзотическое и редкое оружие, — заметил Бэннон. — И простым гражданам недоступное, поскольку снабжено глушителями. Его могут приобрести только государственные организации. И оба вида оружия закупает лишь одна из них.
— Это мы, — спокойно ответил Стивесант.
— Совершенно верно, — подтвердил Бэннон. — И последнее: я искал адрес и телефон мисс Фролих по городским справочникам. И знаете что? Данных в них не оказалось. Мисс Фролих не вошла в списки граждан, проживающих в столице. Разумеется, ничего странного тут нет. Никто не собирается афишировать то, что она работает в Секретной службе и писать следом: «А кстати, вот вам ее адресок». Но каким же образом преступники сумели доставить ей послание точно по адресу?
— Он был крупным мужчиной, и одновременно прилежным и трудолюбивым, — начал Джек. — А в тех школах, куда он ходил, быть прилежным означало то же самое, как если бы он написал у себя на лбу «Дай мне по заднице». Кроме того, он совсем не был крутым парнем, хотя природа наградила его богатырской внешностью. Вот поэтому ему частенько попадало от других, причем с завидной регулярностью.
— И что же?
— Я был на два года моложе его, такой же здоровенный, но очень крутой и совсем не прилежный. Вот поэтому я стал приглядывать за ним. Это была братская преданность, а кроме того, мне просто нравилось драться. Мне исполнилось всего шесть, но я ввязывался в любые потасовки и многому научился. Например, тому, что очень важно показать свою готовность к драке. Только сделай вид, что сейчас ты бросишься на человека, и он, скорее всего, отступит. Правда, этот метод не всегда срабатывал. Первый год учебы в школе меня то и дело мутузили третьеклассники. Но это пошло мне на пользу, и я научился драться по-настоящему. Я стал просто бешеным. Это было что-то! Мы то и дело переезжали на новое место, и мои одноклассники стали очень быстро понимать, что с Джо лучше не связываться, иначе им немедленно начнет мстить психопат Джек.
— Похоже, ты в детстве был довольно миленьким мальчиком.
— Я рос в семье военного. В другом случае меня попросту отправили бы в исправительную школу.
— Значит, пока Джо подрастал, он всегда зависел от тебя, зная, что на брата можно положиться.
Ричер кивнул:
— Да, и это продолжалось, в общем, десять лет. Но мы становились старше, и положение изменилось. Все реже мне приходилось заступаться за него — правда, когда подобное все же случалось, я становился исключительно серьезным. Думаю, Джо и сам понимал это. Десять лет — достаточно большой срок, чтобы уяснить для себя кое-что. Мне кажется, он даже настроил себя так, что перестал бояться чего бы то ни было: он знал, что в случае чего ненормальный братец все равно за него заступится. Вот поэтому я и думаю, что Фролих, возможно, где-то и права. Он мог совершать опрометчивые поступки. Но не потому, что состязался с кем-то, а потому что в глубине души продолжал чувствовать, что может позволить себе это. И все из-за того, что я постоянно охранял его. И он привык, как привыкают к тому, что мама всегда его покормит, а армия предоставит жилье.
— Сколько ему было лет, когда он погиб?
— Тридцать восемь.
— Что ж, двадцать лет он жил самостоятельно, и у него было достаточно времени, чтобы приспособиться к жизни. Нам всем приходится приспосабливаться к ней.
— Разве? Иногда мне кажется, что я все еще веду себя как шестилетний ребенок, и потому многие до сих пор краем глаза посматривают на меня, как на самого настоящего психа.
— Кто же?
— Например, Фролих.
— Она тебе это говорила?
— Я постоянно ввожу ее в замешательство, это же ясно видно.
— Не забывай, что Секретная служба — организация гражданская. В лучшем случае, полувоенная. И в ней трудятся всего лишь гражданские лица.
Он улыбнулся, но промолчал.
— Итак, каков же будет приговор? — поинтересовалась Нигли. — Отныне ты будешь вешать на себя вину за убитого брата?
— Только самую малость, — кивнул Джек. — Но я сумею с этим справиться.
Она кивнула.
— Не сомневаюсь. Так и должно быть. Твоей вины в его гибели нет. Он ведь не ждал, что в последний момент, как по волшебству, откуда-то, как всегда, появится его младший брат.
— Можно задать тебе один вопрос? — поинтересовался Джек.
— О чем?
— О том, что еще мне сказала Фролих.
— Она удивляется, почему между мной и тобой нет романа, — тут же отозвалась Нигли.
— Ты на удивление сообразительна. А как ты догадалась, о чем я тебя спрошу?
— Я это сразу почувствовала, — кивнула Нигли. — Она была немного озабочена чем-то. Немного ревновала. Я даже ощутила холод в ее отношении ко мне. А потом мне стало все равно, и я попросту перестала обращать на нее внимание. Мы здесь занимаемся более серьезными делами.
— Это точно.
— А мы с тобой никогда даже не касались друг друга. Ты замечал это? Так что между нами не могло быть никакого физического контакта. Ты ни разу не похлопал меня по спине и даже не пожал мне руку.
Джек внимательно посмотрел на Нигли, словно вспоминал последние пятнадцать лет своей жизни.
— Разве все так и было? — изумился он. — А это хорошо или плохо?
— Хорошо, — кивнула Нигли. — Только не спрашивай, почему именно.
— Договорились.
— А у меня на то имеются собственные причины. И не надо интересоваться ими. Просто мне не нравится, когда до меня кто-то дотрагивается. И мне почему-то казалось, что ты тоже чувствуешь это. Я всегда ценила твое отношение ко мне. Кстати, это и есть одна из причин, почему ты мне всегда очень нравился.
Джек промолчал.
— Я могла бы стерпеть и то, что ты учился в исправительной школе.
— Тебя, скорее всего, отправили бы туда вместе со мной.
— И получилась бы отличная команда. Да мы и сейчас здорово сработались. Тебе было бы неплохо поехать со мной в Чикаго.
— Я люблю бродяжничать.
— Что ж, не буду настаивать. И вот еще что: в отношениях с Фролих вспоминай только ее положительные качества. Пусть она немного расслабится с тобой. Она очень симпатичная женщина, так что развлекайтесь. Вы отлично смотритесь вдвоем.
— Наверное, ты права.
Нигли поднялась с кресла и зевнула.
— У тебя все в порядке? — поинтересовался Джек.
Она кивнула.
— Все чудесно.
Затем она поцеловала кончики своих пальцев и сдула поцелуй в сторону Ричера, находившегося в шести футах от нее, после чего, не говоря ни слова, вышла из номера.
* * *
Джек сильно устал, но сейчас его подстегивало возбуждение. Кроме того, в номере было холодно, а постель оказалась неуютной, с какими-то бугорками, и он, как ни старался, не смог заснуть. Поэтому он снова надел брюки и рубашку, прошел к шкафу и достал из него коробку с вещами, когда-то принадлежавшими Джо. Впрочем, он и не надеялся найти внутри что-либо ценное или интересное. Скорее всего, в коробке хранилось какое-то барахло. Ни один здравомыслящий мужчина не стал бы оставлять дорогие ему вещи в доме подружки, с которой он намеревался в скором времени расстаться.Ричер поставил коробку на кровать и раскрыл ее. Первое, что он увидел, были ботинки. Они лежали сверху, по диагонали, и носок одного ботинка касался каблука другого. Это была черная классическая пара из хорошей кожи и достаточно тяжелая. Простроченный рант, аккуратные мыски. Тонкие шнурки. Скорее всего, это была обувь импортного производства, но не итальянская: слишком уж прочными и солидными выглядели эти ботинки. Возможно, английские, как и тот галстук с парашютами.
Он аккуратно поставил их рядом с коробкой на кровать, на расстоянии шести дюймов один от другого. Правый каблук был стерт больше, чем левый, да и сами ботинки при внимательном изучении оказались довольно старыми и поношенными. Джеку почудилось, что он чуть ли не видит ноги Джо, обутые в них, словно он стоял здесь, перед ним, на кровати. Эти ботинки словно играли роль своеобразной посмертной маски.
Кроме них в коробке лежало три книги обрезами вверх. Одна из них оказалась первым романом Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», французским дешевым изданием в скучной мягкой обложке. Он быстро пролистал его, и хотя понимал язык, содержание от него ускользало. Второй книгой оказался учебник по статистическому анализу, написанный тяжелым и неинтересным языком. Ричер сразу понял, что это его не увлечет, и водрузил том на роман Пруста.
Вынув третью книгу из коробки, он замер, поскольку сразу же узнал ее. Он сам покупал ее для Джо, очень давно, на тридцатилетие. Это было английское издание «Преступления и наказания» Достоевского. Джек купил его в Париже у букиниста. Он до сих пор помнил, во сколько обошелся ему этот подарок. Надо заметить, что не слишком дорого. Продавец-француз отнес этот том к разряду дешевых, так как текст был напечатан на иностранном языке, к тому же это оказалось далеко не первое и не такое уж редкое издание. Но для Джека эта книга была симпатичной с виду и имела восхитительный сюжет.
Он открыл ее, и сразу же на форзаце увидел строки, написанные его рукой: «Джо, избегай и того, и другого, хорошо? С днем рождения! Джек». Он писал ручкой, которую взял у букиниста, и чернила с тех пор немного расплылись и выцвели. Он тогда написал адрес на наклейке, потому что букинист сам предложил ему отправить книгу бандеролью. В то время Джо еще служил в военной разведке, и его адрес произвел на продавца должное впечатление: «Пентагон, Арлингтон, штат Виргиния, США».
Джек перевернул страницу и начал читать первое предложение: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал...» Затем он стал листать книгу дальше, отыскивая эпизод, где происходит убийство при помощи топора, и в этот момент из книги выпал сложенный листок бумаги. Он, наверное, использовался как закладка и лежал на том месте, где Раскольников спорил со Свидригайловым.
Джек развернул листок и сразу узнал бумагу, на которой пишут в армии: гладкая, с кремовым оттенком. Это было начало письма, и Ричер сразу узнал почерк Джо. Наверху стояло число: брат начал сочинять это послание через полтора месяца после дня рождения. Он писал: «Дорогой Джек, спасибо тебе за книгу. Наконец-то она прибыла ко мне. Роман навсегда останется для меня большой ценностью. Скорее всего, я его даже прочитаю, но не в ближайшее время, потому что сейчас у меня много разных срочных дел. Я подумываю о том, чтобы перейти на работу в Министерство финансов. Кое-кто (и ты его знаешь) предложил мне место, и...»
Вот и все. Письмо обрывалось неожиданно, на половине предложения. Он положил его рядом с ботинками. Джек упаковал все три книги назад в коробку и прислушался к тому, что происходила у него в голове. Так киты вслушиваются в звуки, подаваемые другим китом, находящимся за тысячи миль в холодном океане. Но никаких звуков он не уловил. Ничего. Поэтому он положил ботинки в коробку и следом отправил туда же неоконченное письмо. Закрыл коробку, отнес ее через комнату туда, где стояла корзина для мусора, и взгромоздил поверх нее. Затем он повернулся к кровати, собираясь отправиться спать, и в этот момент в дверь постучали.
На пороге стояла Фролих. Она надела брюки от костюма и пиджак, но под ним не было видно рубашки. Очевидно, она набросила пиджак на голое тело. Ричер представил себе, что она оделась на скорую руку и лишь потому, что знала: в коридоре придется пройти мимо дежурившего полицейского.
— Ты еще не спишь?
— Заходи, — пригласил Ричер женщину.
Она шагнула в комнату и подождала, когда он закроет за ней дверь.
— Я не сержусь, — начала она. — Джо погиб не из-за тебя. Да я так и не думала. И я не сержусь на Джо за то, что он позволил себя убить.
— И все же на кого-то ты сердишься.
— На него за то, что он меня бросил.
Джек прошел вглубь комнаты и присел на край кровати. На этот раз Фролих устроилась рядом с ним.
— Я уже забыла его, — продолжала она. — Полностью, клянусь тебе. Уже давно. Но я все еще помню, как он поступил со мной.
Ричер промолчал.
— И вот поэтому я злюсь сама на себя, — тихо произнесла она. — Потому что начала желать ему неприятностей. Я мысленно хотела, чтобы в один прекрасный день он разбил себе голову или сгорел. И вот когда нечто подобное произошло, я ощутила глубочайшее чувство вины. И теперь я боюсь, что ты начнешь осуждать меня.
Ричер немного помолчал и заметил:
— Тут нечего осуждать. И нет повода испытывать чувство вины. То, что ты желала ему зла, вполне объяснимо, но твои мысли никак не могли повлиять на то, что произошло. Никак, — повторил он.
Она не ответила ему.
— Он сам принял решение, — продолжал Ричер. — Вот и все. Он рискнул, но ему не повезло. И ты не явилась причиной его гибели, точно так же, как и я был к ней непричастен. Это просто случилось.
— Но все происходит из-за чего-то.
Он покачал головой:
— Нет, это просто происходит само по себе. Твоей вины в этом нет. Ты не несешь никакой ответственности за случившееся.
— Ты так думаешь?
— Ты не несешь никакой ответственности, — повторил Джек. — Да и никто другой тут не виноват. Кроме, конечно, того парня, который нажал на курок.
— Но я желала ему зла, — настаивала Фролих. — И теперь мне нужно, чтобы ты меня простил.
— Тут нечего прощать.
— Я хочу, чтобы ты произнес это вслух.
— Не могу, — признался Ричер. — И не буду. Ты не нуждаешься в моем прощении, потому что твоей вины в случившемся нет. И моей тоже. Да и сам Джо был не виноват. Это просто произошло, как нередко случается в жизни.
Фролих долго молчала, потом чуть заметно кивнула и подвинулась поближе к Джеку.
— Ну хорошо, — произнесла она.
— Ты что-нибудь надела под пиджак?
— А ты ведь знал, что я храню пистолет на кухне.
— Да.
— Зачем тебе понадобилось обыскивать мой дом?
— Потому что во мне есть ген, который начисто отсутствовал у Джо. Со мной такие вещи не происходят. Мне не может не повезти. У тебя пистолет сейчас с собой?
— Нет.
Некоторое время они оба молчали.
— И под костюмом ничего не надето, — наконец добавила она.
— Мне нужно было кое в чем убедиться, — признался Ричер. — Для того, чтобы чувствовать себя спокойней. Но это ни о чем не говорит, как ты понимаешь.
Он осторожно расстегнул верхнюю пуговицу на ее пиджаке, затем следующую. Просунул ладонь под ткань и сразу почувствовал тепло ее гладкой кожи.
* * *
Их разбудили, позвонив от администратора в шесть часов утра. «Скорее всего, об этом еще вчера договорился предусмотрительный босс, — подумал Ричер. — Зря, лучше бы он забыл это сделать». Рядом заворочалась Фролих, затем она резко раскрыла глаза и тут же села на кровати, сразу сбросив с себя остатки сна.— С Днем Благодарения тебя, — поздравил ее Ричер. — Пусть он принесет тебе счастье.
— Надеюсь, — отозвалась она. — У меня появилось какое-то особое чувство насчет сегодняшнего дня. Мне кажется, именно сегодня мы победим или проиграем.
— Я люблю такие дни.
— Правда?
— Конечно, — подтвердил Джек. — Но проигрывать мы не имеем права, а отсюда следует, что мы обязательно победим.
Она откинула простыни. Воздух в комнате успел нагреться, и сейчас здесь было даже жарко.
— Оденься как в самый обычный день, — посоветовала Фролих. — Надо выглядеть не слишком аккуратным. Официальные костюмы не годятся на празднике, где бесплатно раздают похлебку. И напомни об этом Нигли, хорошо?
— Об этом ты ей сама скажи, ты ведь все равно будешь проходить мимо ее двери. Кстати, Нигли не кусается.
— Правда?
— Конечно.
Она надела костюм и ушла. Джек прошлепал к шкафу и достал мешок со своей одеждой, приобретенной в Атлантик-Сити. Вытряхнул ее на кровать и вручную попытался разгладить особенно заметные складки. Затем он принял душ, но бриться не стал. «Она хотела, чтобы я выглядел не слишком аккуратным», — вспомнил он. Джек встретился с Нигли в вестибюле. Она была одета в джинсы и свитер и накинула поверх него потертую кожаную куртку. У входа находился столик с кофе и разными плюшками. К этому времени полицейские успели уничтожить основную их часть.
— Ну, вы поцеловались и заключили перемирие? — поинтересовалась Нигли.
— Почти так все и получилось, — признался Джек.
Он взял чашку и налил себе кофе, потом выбрал булочку из отрубей с изюмом. В этот момент в вестибюле показалась Фролих, свежая и привлекательная, в черных джинсах, такой же широкой рубашке-поло и в черной нейлоновой куртке. Они позавтракали тем, что осталось на столе после полицейских, и все вместе вышли к «сабербену», принадлежавшему боссу. Еще не было семи, и в это праздничное утро город казался вымершим. Создавалось впечатление, будто все население заранее эвакуировано. Вокруг царила тишина. Прохладный воздух был неподвижен. С ясного голубого неба уже светило солнце, и от этого каменные здания казались золотистыми. На дорогах не было видно ни единой машины, и троица добралась до офиса беспрепятственно. Стивесант уже поджидал их в конференц-зале. Он интерпретировал понятие «одеться, как в обычный день или даже с небрежностью», выбрав серые со стрелками брюки, розовый свитер и ярко-синюю куртку для игры в гольф. Ричер сразу же предположил, что все это имело ярлыки от «Брук Бразерс». Кроме того, сегодня был четверг, и он вспомнил, что миссис Стивесант, как обычно, уехала в больницу в Балтимор, так как благотворительностью занималась и в праздники тоже. Бэннон расположился напротив босса. Он был одет в то же твидовое пальто и фланелевый костюм и выглядел, как заправский полицейский. Видимо, у него имелся не слишком большой выбор нарядов.
— Давайте начнем, — предложил Стивесант. — У нас сегодня обширная повестка дня.
— Пункт первый, — поддержал его Бэннон. — ФБР официально рекомендует вам отменить сегодняшнее мероприятие. Нам известно, что преступники находятся в городе, а потому можно предположить, что они неминуемо используют данную ситуацию для покушения.
— Об отмене акции не может быть и речи, — покачал головой Стивесант. — Бесплатный кусок индейки в приюте для бездомных может показаться вещью тривиальной, но наша столица живет символами и традициями. Если Армстронг откажется от раздачи праздничного угощения, это может нанести непоправимый ущерб его политической карьере.
— Ну хорошо, тогда мы будем находиться там вместе с вами, — кивнул Бэннон. — Но не станем дублировать вас. Мы не будем вмешиваться в то, что касается личной безопасности Армстронга, однако, если там что-нибудь произойдет, все же будет лучше, если мы окажемся поблизости.
— У вас имеется какая-нибудь особая информация на этот счет? — поинтересовалась Фролих.
Но Бэннон печально покачал головой.
— Нет, только предчувствия, и я хочу, чтобы вы отнеслись к ним со всей серьезностью.
— Я сейчас любую мелочь воспринимаю очень серьезно, — отозвалась Фролих. — Дело в том, что я хочу целиком поменять план проведения этого мероприятия, а потому раздача угощения будет проходить под открытым небом.
— Как?! — изумился Бэннон. — Вы не осложняете ситуацию?
— Нет, — решительно произнесла Фролих. — А если подумать и разобраться, то так будет даже лучше. Бездомные, как правило, принимают пищу в длинном и узком помещении, в задней части которого находится кухня. Сегодня там ожидается огромное скопление народа. Давайте будем рассуждать реалистически: использовать металлодетекторы там не представится возможным. Сейчас конец ноября, и большинство нищих будут облачены в пять слоев одежды, а в карманах у них найдется немереное количество разных железок. Не сможем же мы обыскивать каждого из них. Во-первых, это займет уйму времени, а во-вторых, в ходе этой процедуры мои сотрудники обязательно подхватят какую-нибудь заразу. Ну а перчатки в данном случае можно было бы принять за оскорбление. Теперь надо признать, что наши преступники могут запросто затесаться в компанию этих нищих, да так, что мы уже не сможем ни сразу распознать их, ни помешать им привести в исполнение свой план.
— Ну и каким образом вас выручит то обстоятельство, что вы перенесете мероприятие на улицу?
— Там имеется небольшой дворик. Мы поставим раздаточные столы в длинную линию под прямым углом к стене здания. Еда будет подаваться через окно. За столами также есть стена. Вот там, спиной к ней, и будут стоять Армстронг, его супруга и четверо агентов. Гости начнут проходить слева, минуя цепочку моих сотрудников. Затем они получают свою порцию, удаляются в зал, там устраиваются за столами и спокойно едят. Кстати, телевизионщикам это тоже понравится. Они всегда любят снимать такие мероприятия на свежем воздухе. Движение будет строго организованным: слева направо, вдоль раздаточного стола. Армстронг кладет им на тарелку по куску индейки, его жена — гарнир. Гости благопристойно проходят дальше, внутрь помещения, садятся и принимаются за еду. По-моему, это довольно легко себе представить.
Фролих немного помолчала и продолжила:
— Несмотря на то, что мы ждем большое количество гостей, безопасность обеспечивается надежно. Никто не вынет оружия до того, как приблизится к Армстронгу, поскольку придется передвигаться вдоль цепочки агентов вплоть до того момента, пока не окажешься непосредственно перед вице-президентом. Ну а если они задумали совершить покушение именно на этом этапе, рядом будут мои агенты.
— А что дальше? — поинтересовался Стивесант.
— Шансы им остаются минимальные. С трех сторон нас окружают стены. Правда, с четвертой двор все же открыт. Прямо через улицу расположен квартал пятиэтажных строений. В основном, это старые склады. Окна в них заколочены досками, что тоже нам на руку. Тем не менее, мы поместим агента на каждую крышу. Наверное, нам временно придется забыть про дефицит бюджета.
Стивесант понимающе кивнул:
— Это мы можем себе позволить. Такой план мне нравится.
— И погода сегодня нам тоже благоприятствует, — добавила Фролих.
— И это нормальное изменение распорядка? — удивился Бэннон. — Я хочу сказать, разве Секретная служба имеет право на подобные вольности?
— Я не хочу ничего комментировать, — заявила Фролих. — Секретная служба не обсуждает такие вопросы.
— Но мы теперь будем действовать как одно целое, — возразил Бэннон. — Почему вы не хотите мне ответить?
— Ему можно рассказать, — кивнул Стивесант. — Мы действительно увязли вместе.
Фролих неопределенно пожала плечами:
— Хорошо. Я полагаю, такие изменения время от времени проводятся нашей службой. Правда, в таком месте у нас не слишком много вариантов, чтобы фантазировать и выбирать оптимальный. А почему это вас заинтересовало?
— Потому что мы сами долго думали над этим вопросом, — пояснил Бэннон. — Очень долго.
— И что же? — осведомился Стивесант.
— Мы искали некие специфические факторы. Все это, если не ошибаюсь, началось семнадцать дней назад, верно?
Стивесант кивнул.
— Первый вопрос: кому от этого стало хуже? Второй: вспомните об убийствах в Колорадо и Миннесоте. Каким образом вы были оповещены о случившемся? Третий: какое оружие использует преступник? И четвертый: каким образом получилось так, что последнее послание подбросили в прихожую мисс Фролих?
— И что вы хотите этим сказать?
— То, что все четыре вопроса указывают нам на одно направление.
— Какое направление?
— Какую цель преследуют все послания?
— Это самые обычные угрозы, — ответила Фролих.
— На кого направлены угрозы?
— Разумеется, на Армстронга.
— Неужели? Некоторые из них были адресованы вам, а некоторые — ему. Но видел ли он сам хоть одно из этих посланий? Даже те, которые были адресованы непосредственно ему? Знает ли он хоть что-нибудь о них?
— Мы никогда ни о чем не рассказываем тем, чью безопасность должны обеспечивать. Это наша политика. Так было всегда.
— Значит, Армстронг ни о чем не подозревает и не волнуется. А кто сходит с ума и переживает?
— Все мы.
— Так, может быть, эти послания нацелены не столько на Армстронга, сколько на Секретную службу Соединенных Штатов? Если рассмотреть вопрос пристально?
Фролих промолчала.
— Хорошо, — продолжал Бэннон. — А теперь вспомните о Миннесоте и Колорадо. Вот это демонстрация! Не так-то просто устроить подобное «представление». Кем бы вы ни были, чтобы застрелить человека, от вас потребуется невероятная выдержка плюс умение, внимательность и, конечно, подготовка. Это не так-то легко сделать, как кажется. Не каждый день приходится убивать. Тем не менее, они пошли на это, поскольку им надо было вас в чем-то убедить. Теперь другой вопрос. Каким образом они намекнули вам о происшедшем? Откуда вы знали, где надо искать информацию об убийствах?
— Они ничего для этого не делали.
— Именно, — подтвердил Бэннон. — Итак, они затеяли нелегкую игру, позаботились о том, чтобы все было выполнено в точности так, как они рассчитывали, а потом исчезли и ничего не предприняли для того, чтобы поставить вас в известность о свершившемся. Они попросту выжидали. Разумеется, отчеты об убийствах появились в местной полиции и, следовательно, в Центре информации по преступлениям. Компьютеры ФБР отсканировали их так, как были запрограммированы, и когда было обращено внимание на слово «Армстронг», мы тут же оповестили вас о своей находке.
— И что же?
— Теперь скажите мне, сколько самых обыкновенных людей могло знать о том, что произойдет с данной информацией? И многие ли сидели бы вот так спокойно и ожидали, когда вы наконец заинтересуетесь убийствами, прочитав о них в газетах?
— К чему вы клоните? Кто они такие — эти убийцы?
— Каким оружием они воспользовались?
— Это были «Хеклер и Кох MP5SD6» и «вайме Мк2», — вставил Ричер.
— Достаточно экзотическое и редкое оружие, — заметил Бэннон. — И простым гражданам недоступное, поскольку снабжено глушителями. Его могут приобрести только государственные организации. И оба вида оружия закупает лишь одна из них.
— Это мы, — спокойно ответил Стивесант.
— Совершенно верно, — подтвердил Бэннон. — И последнее: я искал адрес и телефон мисс Фролих по городским справочникам. И знаете что? Данных в них не оказалось. Мисс Фролих не вошла в списки граждан, проживающих в столице. Разумеется, ничего странного тут нет. Никто не собирается афишировать то, что она работает в Секретной службе и писать следом: «А кстати, вот вам ее адресок». Но каким же образом преступники сумели доставить ей послание точно по адресу?