Страница:
Но Ричер отрицательно покачал головой.
— Не думаю. Это было бы чересчур тонко. В таком случае, они нарочно наляпали бы грубых ошибок и наставили бы лишних запятых. А вот слово «вице-президент» действительно оказалось роковым. Да тут не только школьник задумается, как его писать — раздельно или слитно?
— Ну, если считать, что вы правы, какие же конкретные выводы вы сделали? — поинтересовался Стивесант.
— Во-первых, можно определить их возраст, — начал объяснять Ричер. — Самое большее, им может быть по пятьдесят с небольшим, чтобы суметь все это организовать и выполнить. Даже взять такую мелочь, как бег по лестнице на складе вверх и вниз. Но они не могут быть моложе сорока с небольшим, потому что Конституцию изучают в младших классах, а уж к 1970 году все школы в Америке были обеспечены новыми учебниками. Мне кажется, что они изучали Конституцию как раз перед 70-м годом. В то время сельские школы продолжали отставать от городских. Ну, вы, наверное, должны все это знать: там имелась всего одна классная комната, учебники пятидесятилетней давности, устаревшие географические карты на стенах. Одним словом, вы сидите вместе со всеми своими двоюродными и троюродными братьями и сестрами и слушаете, как вещает некая седая старушка...
— И все же, это несколько притянуто за уши, — попытался возразить Стивесант. — И тоже напоминает мне все ту же злосчастную пирамиду, балансирующую на собственной вершине. Все это замечательно, но лишь до тех пор, пока пирамида не завалится на сторону.
В комнате стало тихо.
— Что ж, я сам доведу дело до конца и все выясню, — пообещал Ричер. — Неважно, будет со мной сотрудничать Армстронг или нет. И мне даже не важно, станете ли мне в этом помогать вы сами. Если возникнет необходимость, я справлюсь и один. Только во имя Фролих я сделаю все сам. Она заслуживает этого.
Стивесант кивнул:
— Ну, если ни один из них не работал у нас, откуда они узнали о том, что ФБР само сообщит нам об обнаружении сведений об убийствах в информационном Центре?
— Понятия не имею, — честно признался Ричер.
— Каким образом им удалось обмануть Крозетти?
— Не знаю.
— Откуда у них взялось именно то оружие, которое заказываем только мы?
— И это мне не известно.
— Как они узнали домашний адрес Эм-И?
— Его им сказал Нендик.
Стивесант кивнул:
— Хорошо. Но тогда каковы были их мотивы?
— Личная неприязнь и враждебное отношение Армстронгу, как мне кажется. У такого крупного политика должна быть масса врагов и недоброжелателей.
И снова тишина.
— А может быть, твоя теория, так же, как и теория Бэннона, верна лишь наполовину? — заметила Нигли. — Вот и получается что-то вроде «пятьдесят на пятьдесят». Может быть, они — совершенно посторонние люди, но просто точат зуб на Секретную службу. Может, это те, кто хотел поступить сюда на службу, но не прошел тестирование. Ну, те, кто просто мечтал о такой работе. Этакие тупоголовые громилы, которым можно найти место где-нибудь в силовых структурах. Они-то как раз могли знать и об информационном Центре, и об оружии, которое вы закупаете.
— А что, это отличное предположение, — ухватился за мысль Нигли босс. — Мы действительно отказываем в рабочих местах очень многим претендентам. И некоторые сильно переживают свою неудачу. Отказ для них является настоящим горем. Может быть, вы правы.
— Нет, — вступил в разговор Ричер, внимательно слушавший Нигли. — Она ошибается. Зачем бы им тогда ждать столько времени? Я все же придерживаюсь своей теории относительно их возраста. Никто ведь не будет устраиваться на работу в Секретную службу в возрасте пятидесяти лет или около того. Если им отказали в рабочем месте, то очень давно, когда этим ребятам было лет по двадцать пять. Зачем же ждать четверть века, чтобы отомстить?
— И это тоже верно, — вынужден был согласиться Стивесант.
— Я уверен в том, что здесь не последнюю роль играет сама личность Армстронга, — продолжал Ричер. — Так должно быть, по крайней мере. Давайте проанализируем временной фактор, а также причинно-следственный. Армстронг баллотировался летом. До этого никто о нем ничего и не слышал. Фролих сама мне об этом говорила. И вот теперь мы получаем письма с угрозами, адресованными ему. Но почему именно сейчас? Скорее всего, это касается того, что он сделал во время предвыборной кампании, не иначе.
Стивесант молча уставился на стол, положил на него обе ладони и начал выводить ими круги, словно расправлял складки на невидимой скатерти. Так прошло с полминуты. После этого он бережно взял со стола первую фотографию и положил ее под вторую, потом поднял первые две и подложил их под третью, и так далее, пока не собрал всю пачку вместе. Уложил их в папку и захлопнул ее.
— Хорошо, мы с вами поступим вот как, — начал он. — Мы расскажем Бэннону о теории, выдвинутой только что Нигли. Тот, кого мы не приняли на работу, более или менее схож с теми людьми, которых мы уволили. Все равно горечь поражения присутствует и у тех, и у других. Пусть ФБР разбирается и с ними тоже. Мы больше возимся с бумагами, а у них достаточно персонала. К тому же, я все же склонен считать, что они правы. Но мы будем последними болванами, и к тому же не исполним свой долг, если не расскажем им об этой новой теории. Вдруг все же они ошибаются? Ну а мы тем временем займемся теорией Ричера. Это нужно хотя бы потому, чтобы занять себя чем-нибудь и попытаться в знак памяти Фролих разобраться с этим делом до конца. Итак, откуда мы можем начать свое расследование?
— С Армстронга, — предложил Ричер. — Нам нужно выяснить, кто именно так ненавидит его и почему.
— С тобой все в порядке? — заволновалась Нигли, обратив внимание на обеспокоенное выражение лица своего товарища.
— Я как-то странно себя чувствую, — пояснил он. — Как будто я представляю собой сразу двоих. И она тоже перед самой смертью приняла меня за брата.
— А как бы Джо повел себя сейчас? Что бы он предпринял?
— Наверное, то же самое, что собираюсь предпринять и я сам.
— Тогда действуй, — кивнула Нигли. — Для Фролих ты всегда был Джо. Может быть, тебе и удастся сделать это во имя нее.
Ричер промолчал.
— Закрой глаза, — посоветовала Нигли. — Очисть свой мозг. Тебе нужно сосредоточиться на том стрелке.
Но Ричер только покачал головой:
— Если я начну сосредотачиваться, у меня вообще ничего не получится.
— Тогда думай о чем-нибудь другом. Используй боковое зрение. Вообрази, что смотришь куда-нибудь еще. Ну, возможно, на крышу соседнего склада.
Джек послушно закрыл глаза и увидел край крыши, очень четкий в солнечных лучах. Увидел небо, ясное и бледное одновременно. Зимнее небо. Бесконечное и однообразное. Он смотрел в него и вспоминал те звуки, что слышал в это утро. Практически безмолвная толпа, звон половников, голос Фролих, говорившей: «Спасибо, что пришли», да повторяющееся «угощайтесь» нервничавшей миссис Армстронг, словно она сама до конца не понимала своей роли в происходящем. Затем мягкий звук первой пули, пролетевшей в четырех футах от Армстронга и ударившейся в кирпичную стену. Наверное, стрелок поторопился. Вот он поднимается на крышу, останавливается и негромко окликает Крозетти. Тот видит его, узнает и делает несколько шагов. Возможно, неизвестный в это время отступает к лестнице. Крозетти приближается, и в него стреляют. Надстройка на крыше полностью поглощает и без того тихий звук выстрела из винтовки с глушителем. Неизвестный перешагивает через тело и, пригнувшись, бежит к краю крыши. Становится на колено и поспешно стреляет, не успев унять дыхание. Он промахивается на четыре фута. Пуля ударяет в кладку, и маленький осколок кирпича царапает щеку Ричера. Неизвестный передергивает затвор и тщательно прицеливается для второго выстрела.
Джек открыл глаза.
— А ты пока-то поразмышляй над проблемой «как», — попросил он Нигли.
— Что именно «как»?
— Как им удалось отвлечь Крозетти и заставить его отойти с поста. Мне очень важно знать, как они это сделали.
Нигли помолчала несколько секунд, потом снова заговорила.
— Боюсь, что теория Бэннона лучше всего подходит к данному случаю, — сказала она. — Крозетти поднял глаза и увидел кого-то из своих знакомых.
— Давай пока отбросим этот вариант, — предложил Ричер. — Придумай что-нибудь еще.
— Я поразмышляю над этим, — пообещала Нигли. — А ты пока что вспоминай стрелка.
Джек снова закрыл глаза и мысленно представил себе крышу соседнего склада. Затем вернулся к раздаточным столам. Он вспомнил струю крови и то, что сразу что пришло ему в голову при виде этого красного облачка. Смертельный выстрел. Откуда исходит опасность? Вот тогда-то он поднял глаза вверх и увидел... что? Изгиб спины или плеча. Фигура наверху передвигалась. И было что-то в этом силуэте и в ее перемещении, что сливалось воедино...
— Пальто! — осенило Джека. — Фасон пальто на том человеке показался мне тогда и странным и удивительно знакомым. Вернее, то, как он передвигался в этом пальто.
— Значит, ты видел раньше именно это пальто?
— Кажется, да.
— Какого оно цвета?
— Не знаю. По-моему, оно вообще было каким-то бесцветным. То есть самым обычным. Темным, наверное, вот и все.
— Может быть, это какая-то особая ткань?
— Да, ткань, конечно, имеет значение. Но я не могу ее припомнить. Она и не толстая, и не тонкая.
— Может быть, в рубчик?
Но Ричер медленно покачал головой:
— Это совсем не то пальто, которое мы наблюдали на пленке на том типе, который проходил мимо гаража. Да и сам парень был другим. Мой выше и худощавей, причем у него особенно изящна верхняя часть туловища. От этого и пальто казалось чересчур длинным. Да-да, именно длинным.
— Но ты говорил, что видел только его плечи.
— И все равно оно сидело на нем так, как может сидеть только длинное пальто.
— Как именно?
— Ну, оно должно было тоже двигаться вместе с ним каким-то особенным образом, как если бы тот тип очень энергично передвигался по крыше.
— Так оно и было, наверное. Еще бы! Этот тип стрелял в Армстронга, и ему нужно было пошевеливаться, чтобы вовремя успеть удрать.
— Нет, дело даже не в этом. У меня создалось впечатление, что этот человек всегда полон энергии. Словно его переполняет желание постоянно находиться в движении. Этакий стройный мужчина, уверенный в себе и, следовательно, в своих движениях.
— Его возраст?
— Он постарше нас.
— Телосложение?
— Среднее.
— Волосы?
— Не помню.
Он закрыл глаза и стал перебирать в памяти различные фасоны пальто. Длинное, при этом ткань не толстая, но и не слишком тонкая. Джек расслабился, позволяя своим мыслям беспрепятственно блуждать, где им вздумается, но они каждый раз возвращали его в тот самый магазин в Атлантик-Сити, где он проторчал целых пять минут перед разнообразием всевозможных моделей, и выбрал самое дурацкое пальто, можно сказать, почти наугад. А из Атлантик-Сити мысли понесли его на Запад, в пустынный гостиничный номер «Ла Джолла» в Калифорнии.
А затем они показали весь тот ужас, который Ричер один раз уже успел пережить.
Из-за глушителя звука выстрела не было слышно, и потому снимающий не пригнулся и даже не вздрогнул. Он все так же продолжал держать камеру и снимать. Но из-за отсутствия звука выстрела казалось непостижимым, почему Фролих вдруг так неожиданно прыгнула на Армстронга. Спереди это выглядело чуть по-другому. Она просто оттолкнулась от земли левой ногой и взвилась в воздух, изворачиваясь на половине пути. У нее был отчаянный вид, хотя прыжок получился весьма грациозным. Сначала пленку прокрутили на обычной скорости, затем еще раз — замедленно. Фролих положила правую руку на левое плечо Армстронга, пихнув его при этом вниз. Сама же она от этого столкновения чуть поднялась вверх, подогнула ноги и коленями повалила вице-президента на землю. Он упал, и она сразу же последовала за ним. В тот момент, когда пуля настигла ее, голова Фролих находилась на фут ниже, чем в ее обычном состоянии.
— Черт! — только и смог произнести Ричер.
Нигли медленно кивнула.
— Она действовала слишком уж быстро. Замешкайся она на четверть секунды, ее тело оставалось бы достаточно высоко в воздухе. И пуля наверняка угодила бы в жилет.
— Она все делала стремительно.
Запись прокрутили еще раз на обычной скорости. Через несколько секунд все было закончено, но пленка продолжала показывать последующие события, словно репортер прирос к земле, не в силах сойти с места. Ричер увидел самого себя, пробирающегося к Фролих через барьер из столов. Затем показали стрелявших по крыше агентов. Фролих не было видно, ее скрывали столы. Затем журналист, видимо, пригнулся вместе с камерой, потом споткнулся, судя по дрогнувшему изображению. Началась суматоха, но оператору не терпелось запечатлеть происходящее у приюта. Он двинулся было вперед, но тут возле самого объектива мелькнуло лицо Нигли, и запись на этом закончилась. На экране появился комментатор, объявивший о том, что реакция Армстронга на происшедшее возле приюта оказалась быстрой и впечатляющей.
На экране появилась площадка, которую Ричер сразу же узнал: это была парковочная стоянка перед западным крылом Белого Дома. Армстронг стоял рядом с женой. Они все еще были одеты, как и во время мероприятия, только сняли бронежилеты, и кто-то успел вытереть вице-президенту кровь со щеки. Армстронг был аккуратно причесан, и лицо его выражало решительность. Он говорил тихо и сдержанно, как обыкновенный человек, который только что пережил личную трагедию и теперь сражается с собственными эмоциями. Армстронг говорил о той скорби, которая охватила его в связи с гибелью двух агентов. Затем он похвалил каждого за отличные качества и выразил свое соболезнование семьям погибших. Далее он отметил, что агенты погибли, защищая демократию в целом, а не только его одного, как личность. Армстронг надеялся, что это послужит хотя бы небольшим утешением родственникам, которые должны гордиться, что в их семьях родились такие люди. Армстронг обещал, что очень скоро злоумышленники ответят за содеянное. После этого он убедил страну в том, что никаким насилием никто не сможет запугать правительство, и команда переходного периода будет продолжать свою работу, как и прежде. Однако, как заметил Армстронг, в знак уважения перед погибшими, он останется на выходные в Вашингтоне, отменит любые развлечения до тех пор, пока не поприсутствует на службе в память о своем личном друге и ведущем агенте. Он добавил, что служба состоится в воскресенье утром в небольшой сельской церкви маленького городка Грейс, то есть «милости Господней», в Вайоминге. И эта метафора как нельзя лучше отражает величие и непреходящую славу Америки.
— По-моему, он насмерть перепуган, — заметил дежурный офицер.
— Нет, как раз с ним-то все в порядке, — ответил ему Ричер.
Диктор принялся рассказывать о предстоящем футбольном матче четвертьфинала, и дежурный офицер, выключив звук телевизора, отвернулся. Ричер закрыл глаза. Он думал о Джо, потом о Фролих, потом о них обоих. Затем снова повторил то самое движение, когда посмотрел сначала на Фролих, а в следующую секунду — на крышу склада. Итак, изогнутое облачко кровавых брызг, изгиб плеча стрелявшего, вот он удаляется, покачиваясь... Покачиваясь. И пальто тоже удаляется вместе с ним. Он снова мысленно просмотрел этот эпизод, словно мог перематывать свои впечатления, как видеопленку. И тут же широко раскрыл глаза.
— Ты уже догадалась, как они обманули часового? — спросил он у Нигли.
— Не могу отделаться от намека Бэннона.
— Какого?
— Ну, того самого, что Крозетти якобы увидел знакомое лицо, а потому поверил, что перед ним свои.
— Кого он увидел: мужчину или женщину?
— Судя по всему, мужчину.
— Ну-ка, ну-ка, повтори мне еще раз то, что ты сказала.
— Крозетти увидел знакомое лицо, а потому доверился этому человеку.
Но Ричер покачал головой.
— Не совсем так. Гораздо короче: Крозетти увидел того, кому можно доверять.
— Кого же он там увидел? — напряглась Нигли.
— Ну кто может появляться в любом месте так, чтобы это не вызывало подозрения?
Нигли внимательно посмотрела на Джека:
— Представитель силовых структур?
Ричер кивнул.
— Вот именно. А пальто у него было коричневато-рыжего цвета или что-то вроде того. Не совсем пальто, и не совсем плащ, так, что-то среднее между ними. Он бежал, расстегнув его, и потому полы развевались сзади на ветру.
— Кто «он»? Кто и куда бежал?
— Тот полицейский в Бисмарке. Лейтенант или кто он там такой... Он подбежал ко мне в тот момент, когда я выбрался из церкви. И это он был на крыше склада.
— Как?! Полицейский?!
Они снова вернулись в конференц-зал ФБР. Стивесант так и не уходил отсюда и по-прежнему был одет в розовый свитер. И этот зал со всеми удобствами все так же производил на босса должное впечатление.
— Это был он, — упрямо повторил Ричер. — Я абсолютно уверен.
— Но у всех полицейских обязательно берут отпечатки пальцев, — возразил Бэннон. — Это одно из условий приема на работу.
— Значит, его напарник — не полицейский, — упорствовал Джек. — Ну, тот самый, который проходил мимо гаража на видеозаписи.
Никто ему не ответил.
— Это он, — заключил Ричер.
— Сколько времени вы имели возможность общаться с ним в Бисмарке? — спросил Бэннон.
— Секунд десять, наверное. Он торопился к церкви. Может быть, он видел меня внутри нее, выбежал на улицу, но, заметив, что я выскочил следом, тут же развернулся, притворившись, что бежит навстречу.
— Всего получается десять секунд с четвертью, — подытожил Бэннон. — И оба раза в экстремальной ситуации. Адвокаты просто сожрут вас с потрохами.
— Тем не менее, здесь кроется некий смысл, — вступил в разговор Стивесант. — Бисмарк ведь тот самый город, в котором постоянно проживал Армстронг, а именно в таких местах и следует искать корни междоусобицы и прочих распрей.
Бэннон поморщился.
— Вы можете описать этого полицейского?
— Высокий, — начал Ричер. — Волосы песочного цвета, частично седые. Худое лицо, сам тоже тощий. Твидовый пиджак, белая рубашка, серые брюки и длинное, нараспашку, коричневое пальто. Тяжелые ботинки.
— Возраст?
— Около пятидесяти.
— Звание?
— Он показал мне свой значок, но в тот момент находился на расстоянии в двадцать футов от меня. Конечно, я не смог прочитать, что там было написано. Но мне показалось почему-то, что это кто-то из офицеров: лейтенант или, может быть, даже капитан полиции.
— Он разговаривал с вами?
— Он обратился ко мне издали, не подходя ближе. Ну, десятка полтора слов, не больше.
— Это был тот же парень, что и звонил вам по телефону?
— Нет.
— Значит, теперь нам известны они оба, — подвел итог Стивесант. — Коротышка в пальто в рубчик, тот, что на видео возле гаража, и высокий худой полицейский из Бисмарка. Низенький разговаривал по телефону, и отпечаток большого пальца также принадлежит ему. И он же побывал в Колорадо с автоматом, потому что полицейский стрелял из винтовки. Вот почему он торопился к церкви. Он собирался стрелять.
Бэннон открыл папку и вынул оттуда лист бумаги. Внимательно просмотрев его, он заявил:
— Сотрудники нашего филиала в Бисмарке предоставили нам списки всех тех, кто присутствовал на мероприятии в тот день. Здесь приводятся фамилии сорока двух полицейских, но нет никого, по званию выше сержанта, кроме двоих: самого капитана полиции и лейтенанта, его помощника.
— Это мог быть как раз один из них, — вставил Ричер.
Бэннон вздохнул.
— Это ставит нас в весьма затруднительное положение.
Стивесант уставился на него.
— Вы что же, переживаете из-за того, что вам, может быть, предстоит сообщить неприятные известия в полицию Бисмарка?
— Я вовсе не переживаю, — огрызнулся Бэннон. — Я просто думаю, какой тактики придерживаться, сообщая им об этом. Если бы речь шла об обыкновенном патрульном, я бы переговорил с лейтенантом или капитаном и попросил бы их самостоятельно все расследовать. Но в обратную сторону ничего не получается. А уж алиби, я полагаю, там успел обеспечить себе каждый. К тому же, сегодня, в праздничный день, старшие офицеры, скорее всего, находятся на отдыхе.
— Немедленно звоните им, — попросила Нигли. — Выясните, кого нет в городе. Они еще не успели туда вернуться. И продолжайте контролировать аэропорты.
Но Бэннон лишь покачал головой.
— Сегодня многие могут отсутствовать дома по очень веским причинам. Кто-то уехал навещать родственников, вот и все. Этот праздник — дело семейное. А наш стрелок как раз мог бы уже успеть попасть домой. Ему ничего не стоило беспрепятственно улететь, в этом-то все и дело. Наши агентства суетятся, но мало кто знает персонал всех организаций в лицо. Вот он и воспользовался всеобщей неразберихой. Он просто показал свой значок и спокойно прошел туда, куда ему нужно. Становится понятно, каким образом им удавалось всякий раз проникать туда, куда это было необходимо. И точно так же они выбираются назад. Кого же более естественного в таких ситуациях можно представить, как не бегущего полицейского, демонстрирующего при этом свой значок? В комнате стало тихо.
— В личных делах должны быть фотографии всех полицейских, — заговорил Стивесант. — Нужно связаться с полицией и попросить их прислать нам копии всех личных дел. Пусть Ричер просмотрит эти снимки и опознает нашего стрелка.
— На это уйдет не один день, — возразил Бэннон. — И через кого я должен делать подобный запрос? Может быть, я как раз буду разговаривать с самим преступником, когда начну просить его о помощи.
— Тогда свяжитесь со своим филиалом в Бисмарке, — предложила Нигли. — Не удивлюсь, если узнаю, что у местных фэбээровцев имеются не совсем законные личные дела с фотографиями на каждого сотрудника полиции.
Бэннон улыбнулся.
— Вообще-то данная информация должна быть вам недоступна.
Затем он поднялся из-за стола и отправился к себе в кабинет, чтобы оттуда сделать соответствующий звонок.
— Мне нужна была приманка, не более того, — пояснил Ричер. — Мне будет даже легче действовать, если он туда не полетит. И уж последнее, о чем я сейчас тревожусь, так это политика.
Стивесант ему не ответил, и в комнате снова воцарилась тишина. Через пятнадцать минут вернулся Бэннон. Лицо его не выражало ровным счетом ничего.
— У меня есть хорошие новости и не очень, — начал он. — Сначала хорошие. Бисмарк — не самый крупный город на земле. В полиции служат сто тридцать восемь человек. Тридцать два из них — гражданские лица. Значит, остается сто шесть сотрудников, имеющих значки офицера. Двенадцать из них — женщины. Следовательно, остается девяносто четыре. И, благодаря чудесам не совсем законной разведки и современной технологии, мне удалось договориться о том, что нам просканируют и перешлют сюда электронной почтой все девяносто четыре фотографии этих полицейских всего через десять минут.
— А плохие новости? — заволновался Стивесант.
— Чуть позже, — пообещал Бэннон. — Пусть сначала Ричер отнимет у нас еще немного времени.
Он оглядел комнату, но не стал более ничего добавлять. Ждать пришлось даже чуть менее десяти минут. В комнату вошел агент и положил перед Бэнноном стопку листов. Агент подтолкнул ее Ричеру. Тот взял стопку в руки и сначала быстро просмотрел документы. На шестнадцати страницах были размещены фотографии сотрудников полиции Бисмарка. Пятнадцать страниц по шесть снимков на каждой и одна страница, где разместились оставшиеся четыре. Всего девяносто четыре фотографии. Он начал с последнего листа. Ни одно из лиц, изображенных на нем, не показалось ему знакомым.
— Не думаю. Это было бы чересчур тонко. В таком случае, они нарочно наляпали бы грубых ошибок и наставили бы лишних запятых. А вот слово «вице-президент» действительно оказалось роковым. Да тут не только школьник задумается, как его писать — раздельно или слитно?
— Ну, если считать, что вы правы, какие же конкретные выводы вы сделали? — поинтересовался Стивесант.
— Во-первых, можно определить их возраст, — начал объяснять Ричер. — Самое большее, им может быть по пятьдесят с небольшим, чтобы суметь все это организовать и выполнить. Даже взять такую мелочь, как бег по лестнице на складе вверх и вниз. Но они не могут быть моложе сорока с небольшим, потому что Конституцию изучают в младших классах, а уж к 1970 году все школы в Америке были обеспечены новыми учебниками. Мне кажется, что они изучали Конституцию как раз перед 70-м годом. В то время сельские школы продолжали отставать от городских. Ну, вы, наверное, должны все это знать: там имелась всего одна классная комната, учебники пятидесятилетней давности, устаревшие географические карты на стенах. Одним словом, вы сидите вместе со всеми своими двоюродными и троюродными братьями и сестрами и слушаете, как вещает некая седая старушка...
— И все же, это несколько притянуто за уши, — попытался возразить Стивесант. — И тоже напоминает мне все ту же злосчастную пирамиду, балансирующую на собственной вершине. Все это замечательно, но лишь до тех пор, пока пирамида не завалится на сторону.
В комнате стало тихо.
— Что ж, я сам доведу дело до конца и все выясню, — пообещал Ричер. — Неважно, будет со мной сотрудничать Армстронг или нет. И мне даже не важно, станете ли мне в этом помогать вы сами. Если возникнет необходимость, я справлюсь и один. Только во имя Фролих я сделаю все сам. Она заслуживает этого.
Стивесант кивнул:
— Ну, если ни один из них не работал у нас, откуда они узнали о том, что ФБР само сообщит нам об обнаружении сведений об убийствах в информационном Центре?
— Понятия не имею, — честно признался Ричер.
— Каким образом им удалось обмануть Крозетти?
— Не знаю.
— Откуда у них взялось именно то оружие, которое заказываем только мы?
— И это мне не известно.
— Как они узнали домашний адрес Эм-И?
— Его им сказал Нендик.
Стивесант кивнул:
— Хорошо. Но тогда каковы были их мотивы?
— Личная неприязнь и враждебное отношение Армстронгу, как мне кажется. У такого крупного политика должна быть масса врагов и недоброжелателей.
И снова тишина.
— А может быть, твоя теория, так же, как и теория Бэннона, верна лишь наполовину? — заметила Нигли. — Вот и получается что-то вроде «пятьдесят на пятьдесят». Может быть, они — совершенно посторонние люди, но просто точат зуб на Секретную службу. Может, это те, кто хотел поступить сюда на службу, но не прошел тестирование. Ну, те, кто просто мечтал о такой работе. Этакие тупоголовые громилы, которым можно найти место где-нибудь в силовых структурах. Они-то как раз могли знать и об информационном Центре, и об оружии, которое вы закупаете.
— А что, это отличное предположение, — ухватился за мысль Нигли босс. — Мы действительно отказываем в рабочих местах очень многим претендентам. И некоторые сильно переживают свою неудачу. Отказ для них является настоящим горем. Может быть, вы правы.
— Нет, — вступил в разговор Ричер, внимательно слушавший Нигли. — Она ошибается. Зачем бы им тогда ждать столько времени? Я все же придерживаюсь своей теории относительно их возраста. Никто ведь не будет устраиваться на работу в Секретную службу в возрасте пятидесяти лет или около того. Если им отказали в рабочем месте, то очень давно, когда этим ребятам было лет по двадцать пять. Зачем же ждать четверть века, чтобы отомстить?
— И это тоже верно, — вынужден был согласиться Стивесант.
— Я уверен в том, что здесь не последнюю роль играет сама личность Армстронга, — продолжал Ричер. — Так должно быть, по крайней мере. Давайте проанализируем временной фактор, а также причинно-следственный. Армстронг баллотировался летом. До этого никто о нем ничего и не слышал. Фролих сама мне об этом говорила. И вот теперь мы получаем письма с угрозами, адресованными ему. Но почему именно сейчас? Скорее всего, это касается того, что он сделал во время предвыборной кампании, не иначе.
Стивесант молча уставился на стол, положил на него обе ладони и начал выводить ими круги, словно расправлял складки на невидимой скатерти. Так прошло с полминуты. После этого он бережно взял со стола первую фотографию и положил ее под вторую, потом поднял первые две и подложил их под третью, и так далее, пока не собрал всю пачку вместе. Уложил их в папку и захлопнул ее.
— Хорошо, мы с вами поступим вот как, — начал он. — Мы расскажем Бэннону о теории, выдвинутой только что Нигли. Тот, кого мы не приняли на работу, более или менее схож с теми людьми, которых мы уволили. Все равно горечь поражения присутствует и у тех, и у других. Пусть ФБР разбирается и с ними тоже. Мы больше возимся с бумагами, а у них достаточно персонала. К тому же, я все же склонен считать, что они правы. Но мы будем последними болванами, и к тому же не исполним свой долг, если не расскажем им об этой новой теории. Вдруг все же они ошибаются? Ну а мы тем временем займемся теорией Ричера. Это нужно хотя бы потому, чтобы занять себя чем-нибудь и попытаться в знак памяти Фролих разобраться с этим делом до конца. Итак, откуда мы можем начать свое расследование?
— С Армстронга, — предложил Ричер. — Нам нужно выяснить, кто именно так ненавидит его и почему.
* * *
Стивесант позвонил домой одному из сотрудников Управления по исследованию проблем охраны и безопасности и попросил его немедленно приехать в офис. Несчастный сотрудник попытался было объяснить боссу, что в данный момент у него в семье на стол подают праздничные блюда, так как наступает обеденное время, и Стивесант смягчился. Он позволил ему доесть индейку, сказав, что будет ждать его через два часа. После этого он снова отправился в здание Гувера, чтобы еще раз встретиться с Бэнноном. Ричер и Нигли остались ждать его в приемной. Там стоял телевизор, и Джек решил посмотреть новости, чтобы узнать, стал ли все-таки Армстронг делать то самое заявление, о котором его просил он сам, или нет. До выхода блока новостей в эфир оставалось полчаса.— С тобой все в порядке? — заволновалась Нигли, обратив внимание на обеспокоенное выражение лица своего товарища.
— Я как-то странно себя чувствую, — пояснил он. — Как будто я представляю собой сразу двоих. И она тоже перед самой смертью приняла меня за брата.
— А как бы Джо повел себя сейчас? Что бы он предпринял?
— Наверное, то же самое, что собираюсь предпринять и я сам.
— Тогда действуй, — кивнула Нигли. — Для Фролих ты всегда был Джо. Может быть, тебе и удастся сделать это во имя нее.
Ричер промолчал.
— Закрой глаза, — посоветовала Нигли. — Очисть свой мозг. Тебе нужно сосредоточиться на том стрелке.
Но Ричер только покачал головой:
— Если я начну сосредотачиваться, у меня вообще ничего не получится.
— Тогда думай о чем-нибудь другом. Используй боковое зрение. Вообрази, что смотришь куда-нибудь еще. Ну, возможно, на крышу соседнего склада.
Джек послушно закрыл глаза и увидел край крыши, очень четкий в солнечных лучах. Увидел небо, ясное и бледное одновременно. Зимнее небо. Бесконечное и однообразное. Он смотрел в него и вспоминал те звуки, что слышал в это утро. Практически безмолвная толпа, звон половников, голос Фролих, говорившей: «Спасибо, что пришли», да повторяющееся «угощайтесь» нервничавшей миссис Армстронг, словно она сама до конца не понимала своей роли в происходящем. Затем мягкий звук первой пули, пролетевшей в четырех футах от Армстронга и ударившейся в кирпичную стену. Наверное, стрелок поторопился. Вот он поднимается на крышу, останавливается и негромко окликает Крозетти. Тот видит его, узнает и делает несколько шагов. Возможно, неизвестный в это время отступает к лестнице. Крозетти приближается, и в него стреляют. Надстройка на крыше полностью поглощает и без того тихий звук выстрела из винтовки с глушителем. Неизвестный перешагивает через тело и, пригнувшись, бежит к краю крыши. Становится на колено и поспешно стреляет, не успев унять дыхание. Он промахивается на четыре фута. Пуля ударяет в кладку, и маленький осколок кирпича царапает щеку Ричера. Неизвестный передергивает затвор и тщательно прицеливается для второго выстрела.
Джек открыл глаза.
— А ты пока-то поразмышляй над проблемой «как», — попросил он Нигли.
— Что именно «как»?
— Как им удалось отвлечь Крозетти и заставить его отойти с поста. Мне очень важно знать, как они это сделали.
Нигли помолчала несколько секунд, потом снова заговорила.
— Боюсь, что теория Бэннона лучше всего подходит к данному случаю, — сказала она. — Крозетти поднял глаза и увидел кого-то из своих знакомых.
— Давай пока отбросим этот вариант, — предложил Ричер. — Придумай что-нибудь еще.
— Я поразмышляю над этим, — пообещала Нигли. — А ты пока что вспоминай стрелка.
Джек снова закрыл глаза и мысленно представил себе крышу соседнего склада. Затем вернулся к раздаточным столам. Он вспомнил струю крови и то, что сразу что пришло ему в голову при виде этого красного облачка. Смертельный выстрел. Откуда исходит опасность? Вот тогда-то он поднял глаза вверх и увидел... что? Изгиб спины или плеча. Фигура наверху передвигалась. И было что-то в этом силуэте и в ее перемещении, что сливалось воедино...
— Пальто! — осенило Джека. — Фасон пальто на том человеке показался мне тогда и странным и удивительно знакомым. Вернее, то, как он передвигался в этом пальто.
— Значит, ты видел раньше именно это пальто?
— Кажется, да.
— Какого оно цвета?
— Не знаю. По-моему, оно вообще было каким-то бесцветным. То есть самым обычным. Темным, наверное, вот и все.
— Может быть, это какая-то особая ткань?
— Да, ткань, конечно, имеет значение. Но я не могу ее припомнить. Она и не толстая, и не тонкая.
— Может быть, в рубчик?
Но Ричер медленно покачал головой:
— Это совсем не то пальто, которое мы наблюдали на пленке на том типе, который проходил мимо гаража. Да и сам парень был другим. Мой выше и худощавей, причем у него особенно изящна верхняя часть туловища. От этого и пальто казалось чересчур длинным. Да-да, именно длинным.
— Но ты говорил, что видел только его плечи.
— И все равно оно сидело на нем так, как может сидеть только длинное пальто.
— Как именно?
— Ну, оно должно было тоже двигаться вместе с ним каким-то особенным образом, как если бы тот тип очень энергично передвигался по крыше.
— Так оно и было, наверное. Еще бы! Этот тип стрелял в Армстронга, и ему нужно было пошевеливаться, чтобы вовремя успеть удрать.
— Нет, дело даже не в этом. У меня создалось впечатление, что этот человек всегда полон энергии. Словно его переполняет желание постоянно находиться в движении. Этакий стройный мужчина, уверенный в себе и, следовательно, в своих движениях.
— Его возраст?
— Он постарше нас.
— Телосложение?
— Среднее.
— Волосы?
— Не помню.
Он закрыл глаза и стал перебирать в памяти различные фасоны пальто. Длинное, при этом ткань не толстая, но и не слишком тонкая. Джек расслабился, позволяя своим мыслям беспрепятственно блуждать, где им вздумается, но они каждый раз возвращали его в тот самый магазин в Атлантик-Сити, где он проторчал целых пять минут перед разнообразием всевозможных моделей, и выбрал самое дурацкое пальто, можно сказать, почти наугад. А из Атлантик-Сити мысли понесли его на Запад, в пустынный гостиничный номер «Ла Джолла» в Калифорнии.
* * *
Через двадцать минут Джек отчаялся вспомнить что-либо еще и жестом попросил дежурного офицера включить звук телевизора на время выпуска новостей. Сводку открывало сегодняшнее происшествие у приюта. На заднем плане, за спиной ведущего сначала появилась большая фотография, изображающая Армстронга на трибуне. Затем начался видеорепортаж. Вице-президент помогал своей жене выйти из лимузина. Они встали рядом друг с другом, счастливо улыбаясь в камеру. Затем был показан вице-президент, воинственно вскидывающий в руках половник и ложку. Он не переставал улыбаться. На этом эпизоде диктор умолк, и послышался голос самого Армстронга: «Поздравляю всех с Днем Благодарения!». Затем в течение семи или восьми секунд демонстрировали, как происходила раздача угощения бездомным.А затем они показали весь тот ужас, который Ричер один раз уже успел пережить.
Из-за глушителя звука выстрела не было слышно, и потому снимающий не пригнулся и даже не вздрогнул. Он все так же продолжал держать камеру и снимать. Но из-за отсутствия звука выстрела казалось непостижимым, почему Фролих вдруг так неожиданно прыгнула на Армстронга. Спереди это выглядело чуть по-другому. Она просто оттолкнулась от земли левой ногой и взвилась в воздух, изворачиваясь на половине пути. У нее был отчаянный вид, хотя прыжок получился весьма грациозным. Сначала пленку прокрутили на обычной скорости, затем еще раз — замедленно. Фролих положила правую руку на левое плечо Армстронга, пихнув его при этом вниз. Сама же она от этого столкновения чуть поднялась вверх, подогнула ноги и коленями повалила вице-президента на землю. Он упал, и она сразу же последовала за ним. В тот момент, когда пуля настигла ее, голова Фролих находилась на фут ниже, чем в ее обычном состоянии.
— Черт! — только и смог произнести Ричер.
Нигли медленно кивнула.
— Она действовала слишком уж быстро. Замешкайся она на четверть секунды, ее тело оставалось бы достаточно высоко в воздухе. И пуля наверняка угодила бы в жилет.
— Она все делала стремительно.
Запись прокрутили еще раз на обычной скорости. Через несколько секунд все было закончено, но пленка продолжала показывать последующие события, словно репортер прирос к земле, не в силах сойти с места. Ричер увидел самого себя, пробирающегося к Фролих через барьер из столов. Затем показали стрелявших по крыше агентов. Фролих не было видно, ее скрывали столы. Затем журналист, видимо, пригнулся вместе с камерой, потом споткнулся, судя по дрогнувшему изображению. Началась суматоха, но оператору не терпелось запечатлеть происходящее у приюта. Он двинулся было вперед, но тут возле самого объектива мелькнуло лицо Нигли, и запись на этом закончилась. На экране появился комментатор, объявивший о том, что реакция Армстронга на происшедшее возле приюта оказалась быстрой и впечатляющей.
На экране появилась площадка, которую Ричер сразу же узнал: это была парковочная стоянка перед западным крылом Белого Дома. Армстронг стоял рядом с женой. Они все еще были одеты, как и во время мероприятия, только сняли бронежилеты, и кто-то успел вытереть вице-президенту кровь со щеки. Армстронг был аккуратно причесан, и лицо его выражало решительность. Он говорил тихо и сдержанно, как обыкновенный человек, который только что пережил личную трагедию и теперь сражается с собственными эмоциями. Армстронг говорил о той скорби, которая охватила его в связи с гибелью двух агентов. Затем он похвалил каждого за отличные качества и выразил свое соболезнование семьям погибших. Далее он отметил, что агенты погибли, защищая демократию в целом, а не только его одного, как личность. Армстронг надеялся, что это послужит хотя бы небольшим утешением родственникам, которые должны гордиться, что в их семьях родились такие люди. Армстронг обещал, что очень скоро злоумышленники ответят за содеянное. После этого он убедил страну в том, что никаким насилием никто не сможет запугать правительство, и команда переходного периода будет продолжать свою работу, как и прежде. Однако, как заметил Армстронг, в знак уважения перед погибшими, он останется на выходные в Вашингтоне, отменит любые развлечения до тех пор, пока не поприсутствует на службе в память о своем личном друге и ведущем агенте. Он добавил, что служба состоится в воскресенье утром в небольшой сельской церкви маленького городка Грейс, то есть «милости Господней», в Вайоминге. И эта метафора как нельзя лучше отражает величие и непреходящую славу Америки.
— По-моему, он насмерть перепуган, — заметил дежурный офицер.
— Нет, как раз с ним-то все в порядке, — ответил ему Ричер.
Диктор принялся рассказывать о предстоящем футбольном матче четвертьфинала, и дежурный офицер, выключив звук телевизора, отвернулся. Ричер закрыл глаза. Он думал о Джо, потом о Фролих, потом о них обоих. Затем снова повторил то самое движение, когда посмотрел сначала на Фролих, а в следующую секунду — на крышу склада. Итак, изогнутое облачко кровавых брызг, изгиб плеча стрелявшего, вот он удаляется, покачиваясь... Покачиваясь. И пальто тоже удаляется вместе с ним. Он снова мысленно просмотрел этот эпизод, словно мог перематывать свои впечатления, как видеопленку. И тут же широко раскрыл глаза.
— Ты уже догадалась, как они обманули часового? — спросил он у Нигли.
— Не могу отделаться от намека Бэннона.
— Какого?
— Ну, того самого, что Крозетти якобы увидел знакомое лицо, а потому поверил, что перед ним свои.
— Кого он увидел: мужчину или женщину?
— Судя по всему, мужчину.
— Ну-ка, ну-ка, повтори мне еще раз то, что ты сказала.
— Крозетти увидел знакомое лицо, а потому доверился этому человеку.
Но Ричер покачал головой.
— Не совсем так. Гораздо короче: Крозетти увидел того, кому можно доверять.
— Кого же он там увидел? — напряглась Нигли.
— Ну кто может появляться в любом месте так, чтобы это не вызывало подозрения?
Нигли внимательно посмотрела на Джека:
— Представитель силовых структур?
Ричер кивнул.
— Вот именно. А пальто у него было коричневато-рыжего цвета или что-то вроде того. Не совсем пальто, и не совсем плащ, так, что-то среднее между ними. Он бежал, расстегнув его, и потому полы развевались сзади на ветру.
— Кто «он»? Кто и куда бежал?
— Тот полицейский в Бисмарке. Лейтенант или кто он там такой... Он подбежал ко мне в тот момент, когда я выбрался из церкви. И это он был на крыше склада.
— Как?! Полицейский?!
* * *
— Это очень серьезное заявление, — заметил Бэннон. — Вы видели этого человека только четверть секунды с расстояния в девяносто ярдов, да еще в стрессовой ситуации.Они снова вернулись в конференц-зал ФБР. Стивесант так и не уходил отсюда и по-прежнему был одет в розовый свитер. И этот зал со всеми удобствами все так же производил на босса должное впечатление.
— Это был он, — упрямо повторил Ричер. — Я абсолютно уверен.
— Но у всех полицейских обязательно берут отпечатки пальцев, — возразил Бэннон. — Это одно из условий приема на работу.
— Значит, его напарник — не полицейский, — упорствовал Джек. — Ну, тот самый, который проходил мимо гаража на видеозаписи.
Никто ему не ответил.
— Это он, — заключил Ричер.
— Сколько времени вы имели возможность общаться с ним в Бисмарке? — спросил Бэннон.
— Секунд десять, наверное. Он торопился к церкви. Может быть, он видел меня внутри нее, выбежал на улицу, но, заметив, что я выскочил следом, тут же развернулся, притворившись, что бежит навстречу.
— Всего получается десять секунд с четвертью, — подытожил Бэннон. — И оба раза в экстремальной ситуации. Адвокаты просто сожрут вас с потрохами.
— Тем не менее, здесь кроется некий смысл, — вступил в разговор Стивесант. — Бисмарк ведь тот самый город, в котором постоянно проживал Армстронг, а именно в таких местах и следует искать корни междоусобицы и прочих распрей.
Бэннон поморщился.
— Вы можете описать этого полицейского?
— Высокий, — начал Ричер. — Волосы песочного цвета, частично седые. Худое лицо, сам тоже тощий. Твидовый пиджак, белая рубашка, серые брюки и длинное, нараспашку, коричневое пальто. Тяжелые ботинки.
— Возраст?
— Около пятидесяти.
— Звание?
— Он показал мне свой значок, но в тот момент находился на расстоянии в двадцать футов от меня. Конечно, я не смог прочитать, что там было написано. Но мне показалось почему-то, что это кто-то из офицеров: лейтенант или, может быть, даже капитан полиции.
— Он разговаривал с вами?
— Он обратился ко мне издали, не подходя ближе. Ну, десятка полтора слов, не больше.
— Это был тот же парень, что и звонил вам по телефону?
— Нет.
— Значит, теперь нам известны они оба, — подвел итог Стивесант. — Коротышка в пальто в рубчик, тот, что на видео возле гаража, и высокий худой полицейский из Бисмарка. Низенький разговаривал по телефону, и отпечаток большого пальца также принадлежит ему. И он же побывал в Колорадо с автоматом, потому что полицейский стрелял из винтовки. Вот почему он торопился к церкви. Он собирался стрелять.
Бэннон открыл папку и вынул оттуда лист бумаги. Внимательно просмотрев его, он заявил:
— Сотрудники нашего филиала в Бисмарке предоставили нам списки всех тех, кто присутствовал на мероприятии в тот день. Здесь приводятся фамилии сорока двух полицейских, но нет никого, по званию выше сержанта, кроме двоих: самого капитана полиции и лейтенанта, его помощника.
— Это мог быть как раз один из них, — вставил Ричер.
Бэннон вздохнул.
— Это ставит нас в весьма затруднительное положение.
Стивесант уставился на него.
— Вы что же, переживаете из-за того, что вам, может быть, предстоит сообщить неприятные известия в полицию Бисмарка?
— Я вовсе не переживаю, — огрызнулся Бэннон. — Я просто думаю, какой тактики придерживаться, сообщая им об этом. Если бы речь шла об обыкновенном патрульном, я бы переговорил с лейтенантом или капитаном и попросил бы их самостоятельно все расследовать. Но в обратную сторону ничего не получается. А уж алиби, я полагаю, там успел обеспечить себе каждый. К тому же, сегодня, в праздничный день, старшие офицеры, скорее всего, находятся на отдыхе.
— Немедленно звоните им, — попросила Нигли. — Выясните, кого нет в городе. Они еще не успели туда вернуться. И продолжайте контролировать аэропорты.
Но Бэннон лишь покачал головой.
— Сегодня многие могут отсутствовать дома по очень веским причинам. Кто-то уехал навещать родственников, вот и все. Этот праздник — дело семейное. А наш стрелок как раз мог бы уже успеть попасть домой. Ему ничего не стоило беспрепятственно улететь, в этом-то все и дело. Наши агентства суетятся, но мало кто знает персонал всех организаций в лицо. Вот он и воспользовался всеобщей неразберихой. Он просто показал свой значок и спокойно прошел туда, куда ему нужно. Становится понятно, каким образом им удавалось всякий раз проникать туда, куда это было необходимо. И точно так же они выбираются назад. Кого же более естественного в таких ситуациях можно представить, как не бегущего полицейского, демонстрирующего при этом свой значок? В комнате стало тихо.
— В личных делах должны быть фотографии всех полицейских, — заговорил Стивесант. — Нужно связаться с полицией и попросить их прислать нам копии всех личных дел. Пусть Ричер просмотрит эти снимки и опознает нашего стрелка.
— На это уйдет не один день, — возразил Бэннон. — И через кого я должен делать подобный запрос? Может быть, я как раз буду разговаривать с самим преступником, когда начну просить его о помощи.
— Тогда свяжитесь со своим филиалом в Бисмарке, — предложила Нигли. — Не удивлюсь, если узнаю, что у местных фэбээровцев имеются не совсем законные личные дела с фотографиями на каждого сотрудника полиции.
Бэннон улыбнулся.
— Вообще-то данная информация должна быть вам недоступна.
Затем он поднялся из-за стола и отправился к себе в кабинет, чтобы оттуда сделать соответствующий звонок.
* * *
— Итак, Армстронг сделал необходимое заявление, — начал Стивесант. — Вы видели его по телевизору? Но это будет стоить ему дорого в смысле политической карьеры, потому что я не смогу отпустить его туда.— Мне нужна была приманка, не более того, — пояснил Ричер. — Мне будет даже легче действовать, если он туда не полетит. И уж последнее, о чем я сейчас тревожусь, так это политика.
Стивесант ему не ответил, и в комнате снова воцарилась тишина. Через пятнадцать минут вернулся Бэннон. Лицо его не выражало ровным счетом ничего.
— У меня есть хорошие новости и не очень, — начал он. — Сначала хорошие. Бисмарк — не самый крупный город на земле. В полиции служат сто тридцать восемь человек. Тридцать два из них — гражданские лица. Значит, остается сто шесть сотрудников, имеющих значки офицера. Двенадцать из них — женщины. Следовательно, остается девяносто четыре. И, благодаря чудесам не совсем законной разведки и современной технологии, мне удалось договориться о том, что нам просканируют и перешлют сюда электронной почтой все девяносто четыре фотографии этих полицейских всего через десять минут.
— А плохие новости? — заволновался Стивесант.
— Чуть позже, — пообещал Бэннон. — Пусть сначала Ричер отнимет у нас еще немного времени.
Он оглядел комнату, но не стал более ничего добавлять. Ждать пришлось даже чуть менее десяти минут. В комнату вошел агент и положил перед Бэнноном стопку листов. Агент подтолкнул ее Ричеру. Тот взял стопку в руки и сначала быстро просмотрел документы. На шестнадцати страницах были размещены фотографии сотрудников полиции Бисмарка. Пятнадцать страниц по шесть снимков на каждой и одна страница, где разместились оставшиеся четыре. Всего девяносто четыре фотографии. Он начал с последнего листа. Ни одно из лиц, изображенных на нем, не показалось ему знакомым.