Страница:
Стивесант ничего ему не ответил. Бэннон взглянул на часы, вынул из кармана мобильный телефон и демонстративно положил его на стол перед собой.
— Вот потому я продолжаю придерживаться своей теории, — заявил он. — Но только теперь я считаю, что оба преступника — ваши ребята. Если сейчас этот телефон зазвонит, и Ричер будет прав, значит, я не ошибся.
В этот момент телефон зазвонил, причем начал наигрывать вариацию на тему известной классической увертюры. В напряженной тишине комнаты она прозвучала особенно нелепо. Бэннон поднял телефон и нажал на кнопку связи. Идиотская мелодия смолкла. Наверное, кто-то спросил в трубку: «Шеф, это вы?», поскольку Бэннон ответил коротким «да», а потом выслушивал говорившего в течение нескольких секунд. Затем он разъединил связь и снова уложил аппарат в карман пиджака.
— Сакраменто? — поинтересовался Стивесант.
— Нет, — покачал головой Бэннон. — Это звонили отсюда. Наши сотрудники обнаружили винтовку.
— Это «вайме Мк2»? — поинтересовался Бэннон.
— Без сомнения, — тут же отозвался один из экспертов.
— Есть серийный номер?
Но эксперт покачал головой.
— Стравлен при помощи кислоты.
— Можно попробовать как-то восстановить его?
Но эксперт опять покачал головой.
— Нет. Если бы это был чеканный номер, мы могли бы под ним обнаружить поврежденные кристаллы в металле и, вероятно, узнать номер, но дело в том, что «вайме» использует гравировку. Поэтому мы ничего предпринять не сможем.
— Где же эта винтовка сейчас?
— Мы ищем отпечатки пальцев, хотя, кажется, это тоже занятие бесполезное. Флуороскоп нам ничего не дал, равно как и лазер. Оружие тщательно протерли.
— Где вы его нашли?
— На складе, за дверью одной из комнат на третьем этаже.
— Наверное, они и сами прятались там. Выжидали, когда начнется переполох, чтобы скрыться в толпе, охваченной паникой, — заметил Бэннон. — Хладнокровные люди.
— Гильзы обнаружены?
— Ни одной, — покачал головой эксперт. — Скорее всего, они их забрали с собой. Но зато у нас есть все четыре пули. Три сегодняшних повреждены ударами о твердую поверхность, но та, которую нам прислали из Миннесоты, хорошо сохранилась: этому способствовала земля, куда она попала.
Он подошел к столику, где на чистой белой бумаге были выложены четыре пули. Три из них были расплющены. Одна, та, что, не попав в Армстронга, угодила в стену, оставалась чистой. Две другие до сих пор хранили на себе почерневшие брызги от мозга Крозетти и крови Фролих. Остатки плоти пригорели к медным оболочкам, образовав характерные концентрические круги. Эти следы частью деформировались, когда пули, покинув тела, ударились о следующую преграду. О кирпичную кладку, например, как в случае с Фролих, и, очевидно, о стену склада, если говорить о Крозетти. Пуля из Миннесоты выглядела, как новая. Зарывшись в мягкую землю на фермерском дворе, она осталась чистой.
— Принесите винтовку, — потребовал Бэннон.
Ее доставили из лаборатории, и она еще сильно пахла парами суперклея, которыми ее обдували в попытке обнаружить скрытые отпечатки пальцев. Перед Ричером лежало неуклюжее, не впечатляющее оружие, сохранившее черную лаковую заводскую окраску металлических частей. Короткий утолщенный приклад и столь же короткий ствол. Длину оружию придавал лишь глушитель с компенсатором. Винтовка была снабжена мощным оптическим прицелом на цапфах.
— Это другой прицел, — заметил Ричер. — Это же «хенсольдт», а на «вайме» используются прицелы «бушнелл».
— Да, им пришлось немного модифицировать оружие, — согласился один из экспертов. — Мы тоже это сразу заметили и занесли данные в журнал.
— Как модифицировано? На заводе?
Но специалист покачал головой:
— Не думаю. Работа тонкая, но не заводская.
— И что же это может означать? — заинтересовался Бэннон.
— Я еще сам толком не понял, — признался Ричер.
— Наверное, «хенсольдт» лучше, чем «бушнелл»?
— Не совсем так. Они оба хороши. Как, например, «БМВ» и «мерседес» или «кэнон» и «никон».
— Но, может быть, у каждого человека свой вкус в этом отношении?
— Только не у государственного работника, — возразил Ричер. — Ну что бы вы сказали, если бы один из ваших людей, фотографирующих места преступления, вдруг явился к вам и попросил: «Поменяйте мне „никон“, который вы мне выдали, на „кэнон“»?
— Ну, я, наверное, послал бы его ко всем чертям.
— Вот именно. И он будет работать с тем аппаратом, который ему положен. Вот поэтому я не думаю, что сотрудник государственной службы мог заявиться к штатному оружейнику и попросить у него взамен прицела «бушнелл» в тысячу долларов такой же «хенсольдт» за ту же сумму лишь потому, что он предпочитает эту фирму.
— Тогда зачем им понадобилось переделывать винтовку?
— Я еще сам не понял, — повторил Ричер. — Может быть, прицел был поврежден. Если хорошенько уронить такую винтовку, то прицел, скорее всего, придет в негодность. Но в государственном учреждении поставят еще один «бушнелл». Винтовки покупаются вместе с ящиками всевозможных запчастей.
— Ну а если у них кончились такие прицелы? Вдруг они постоянно портили их, и получилось так, что «бушнеллов» не осталось?
— Тогда, наверное, можно было приспособить и «хенсольдт». Такие прицелы обычно устанавливают на винтовках SIG. Надо еще раз хорошенько просмотреть списки и выяснить, кто закупает для своих снайперов и «вайме» и SIG одновременно.
— A SIG тоже используются с глушителем?
— Нет, — покачал головой Ричер.
— Итак, что же у нас получается, — подытожил Бэннон. — Некой организации требуются два вида снайперских винтовок. Она приобретает «вайме» с глушителем и SIG без глушителя. В качестве запасных частей закупает два вида прицелов. Но вот «бушнеллы» у них кончаются, и тогда они автоматически переходят на «хенсольдт».
— Возможно, все происходит именно так, — кивнул Ричер. — Нужно сделать соответствующие запросы. И особенно нужно поинтересоваться, не переделывал ли кто-нибудь винтовку «вайме» так, чтобы на нее можно было установить прицел «хенсольдт». И если такого заказчика не обнаружится, необходимо будет опросить частных ружейных мастеров. Причем начать с самых дорогих, поскольку мы имеем дело с редкими моделями оружия. Это важно помнить.
Стивесант смотрел куда-то вдаль, сгорбившись от горя.
— Что с вами? — заволновался Ричер.
Стивесант вздрогнул, услышав его голос, и печально покачал головой.
— Боюсь, что это именно мы приобретали винтовки SIG, — негромко заговорил он. — У нас была такая партия лет пять назад. Полуавтоматическое оружие, без глушителя. Мы использовали его как альтернативный вариант. Правда, нечасто, так как автоматический механизм делает эти винтовки не слишком точными, когда работать приходится в толпе и на близком расстоянии. В основном, эти винтовки так и хранились на складе. В настоящее время мы повсеместно используем «вайме». Поэтому, как мне кажется, запасных частей для SIG должно быть в избытке.
В комнате на некоторое время стало совсем тихо. В этот момент зазвонил телефон Бэннона, и нелепая звенящая мелодия как нельзя некстати разорвала тишину. Бэннон нажал на кнопку связи, произнес свое обычное «да» и принялся слушать.
— Понимаю, — сказал он кому-то и снова прислушался.
— Так считает доктор? — спросил он собеседника и через несколько секунд снова добавил: — Понимаю.
Затем он выдавал только односложные предложения, реагируя на рассказ невидимого собеседника, такие как: «Наверное», «Два?», и наконец, произнеся: «Хорошо», разъединил связь.
— Наверх, — коротко велел он. Джек успел заметить, как побледнел Бэннон.
Стивесант, Ричер и Нигли последовали за ним к лифту и поднялись в конференц-зал. Бэннон сел во главе стола. Остальные устроились рядом с выходом, словно не хотели оказаться ближе к новостям. Небо за окнами уже начинало темнеть. День Благодарения заканчивался.
— Его фамилия — Андретти, — начал Бэннон. — Этому господину семьдесят три года, плотник-пенсионер, бывший доброволец-пожарный. У него есть внучки. Именно о них и шла речь, когда ему угрожали.
— Он что-нибудь рассказал? — осведомилась Нигли.
— Очень немногое. Просто этот человек покрепче, чем Нендик.
— И как же все произошло?
— Когда он еще работал пожарным, то полюбил посещать один бар на окраине Сакраменто, и эта привычка осталась у него до сих пор. Вот в этом баре он и встретил двоих незнакомцев.
— Они были одеты как полицейские? — поинтересовался Ричер.
— Они были похожи на полицейских, — ответил Бэннон. — Во всяком случае, он так утверждает. Они разговорились, потом начали показывать друг другу семейные фотографии. Эти двое повторяли, насколько прогнил наш мир, и что нужно сделать, чтобы как следует защитить свою семью. В общем, вот так постепенно они и дошли до сути дела.
— И что же?
— Поначалу он вообще отмалчивался, но потом наш врач решил осмотреть его руку и увидел, что большой палец на левой был ампутирован хирургическим путем. Ну, даже не совсем так. Его могли попросту отрубить, как считает наш медик. Правда, видна попытка сделать все по возможности аккуратней. Андретти упорно повторял историю о плотницких работах и несчастном случае. Но доктор уверен, что это не электропила. Он так и сказал Андретти. Тот словно обрадовался этому выводу и начал говорить.
— И что же он рассказал?
— Он вдовец, живет один, и те два парня, похожие на полицейских, довольно быстро напросились к нему в гости. Там, у него в доме, они начали спрашивать, что, мол, ты бы сделал для того, чтобы защитить свою семью? Ну, что конкретно? Все это звучало вроде бы теоретически. Но эти типы вскоре перешли к практике. Они заявили, что старику придется пожертвовать пальцем или он попрощается с внучками, с которыми они обещали разделаться по-своему. Старику предстояло выбирать. Они держали его и отрубили ему палец. Затем захватили с собой его семейный альбом и записную книжку с адресами. Дескать, теперь мы знаем, где живут твои внучки и как они выглядят, и если ты пикнешь что-нибудь лишнее, мы вырежем у них яичники так же, как сейчас обошлись с твоим пальцем. И Андретти им поверил. А что оставалось делать? Они бы ни перед чем не остановились и выполнили бы свою угрозу. Помимо всего прочего, эти сволочи похитили у него с кухни морозильную камеру и набрали льда из холодильника для транспортировки пальца. Когда они ушли, старик сразу отправился в больницу.
В комнате стало тихо.
— Он дал описание их внешности? — поинтересовался Стивесант.
Бэннон покачал головой.
— Он слишком запуган. Мои сотрудники рассказали ему о системе защиты свидетелей, обещали охранять все его семейство, но он не поддался. Я полагаю, больше нам из него ничего выжать не удастся.
— Эксперты осматривали его дом?
— Да, но Андретти его тщательно прибрал. Эти негодяи заставили хозяина все вымыть и сами наблюдали за его работой.
— А что сказали в баре? Кто-нибудь видел, как они разговаривали со стариком?
— Мы еще раз опросим персонал и завсегдатаев. Но учтите, что с тех пор прошло уже полтора месяца. Вот почему на многое рассчитывать не приходится.
Долгое время все хранили молчание.
— Ричер, — обратилась Нигли к коллеге.
— Что?
— О чем ты сейчас думаешь?
Он пожал плечами.
— Я вспомнил Достоевского, — медленно заговорил Джек. — Я обнаружил томик «Преступления и наказания», который в свое время подарил Джо на день рождения. Тогда я чуть было не послал ему «Братьев Карамазовых», но потом передумал. Ты когда-нибудь читала эту книгу?
Но Нигли отрицательно покачала головой.
— Там есть отрывок, где описываются зверства турок в Болгарии, — пояснил Ричер. — Там происходили сплошные насилия, грабежи и мародерство. Пленных вешали по утрам, а перед этим они целую ночь оставались прибитыми к заборам за уши. Турки кидали младенцев в воздух и ловили их на штыки. Они утверждали, что лучше всего это проделывать на глазах у матерей. Иван Карамазов был потрясен увиденным. Он говорил, что ни одно животное не бывает настолько искусным и изысканно жестоким, как человек. Потом я подумал о том, как эти звери наблюдали за Андретти, который мыл полы в своем доме, я полагаю, одной рукой. Представляю, как тяжело ему пришлось. Достоевский вложил свои чувства в книгу, но я не обладаю подобным талантом. Потому я считаю, что мне придется другими способами доказать этим негодяям, как они были не правы. Для этого мне придется применять те таланты, которыми меня наделила природа.
— Что-то я не заметил, чтобы вы любили читать, — ехидно вставил Бэннон.
— Иногда приходится откладывать чтение до лучших времен, — ответил ему Джек.
— И хочу вас предупредить, чтобы вы не прибегали к самодеятельности, когда настанет время наказывать преступников. Надеюсь, что в душе вы все-таки не виджиланте[1].
— Надо же! Какие слова, оказывается, знают специальные агенты ФБР!
— В любом случае, я не хочу, чтобы вы в одиночку решали их судьбу.
Ричер кивнул.
— Я это запомнил.
Бэннон улыбнулся.
— Вы уже решили ту самую математическую задачу? — осведомился он.
— Какую?
— Мы предполагали, что винтовка «вайме» побывала во вторник в Миннесоте и вчера в Северной Дакоте. Теперь мы ее обнаруживаем в Вашингтоне. Но преступники не летели вместе с ней, потому что перевозка оружия коммерческими рейсами требует заполнения всевозможных бумаг, которые несложно отследить. А перечисленные мною пункты находятся слишком далеко друг от друга, чтобы они успели преодолеть это расстояние на машине. Получается, что тот парень, у которого есть «Хеклер и Кох», остается в Бисмарке, а другой в это время едет из Миннесоты сюда, в столицу, со своей «вайме». Если же оба парня находились в Бисмарке, то у них должно быть две винтовки «вайме». Одна там, в Северной Дакоте, другая припрятана где-то здесь. Если же оба преступника были в Бисмарке, но «вайме» у них только одна, значит, ее из Миннесоты им привез кто-то другой. А в этом случае получается, что преступников у нас не двое, а трое.
Никто ему не отвечал.
— Я должен вернуться к Суэйну, — наконец заговорил Ричер. — Я отправлюсь туда пешком, сейчас мне это необходимо.
— Я пойду с тобой, — предложила Нигли.
Сквозь легкий городской смог и оранжевый свет уличных фонарей поблескивали несколько ярких звезд. Высоко в небе светил молодой месяц. На улицах в это время было пустынно. Нигли и Ричер миновали Федеральный Треугольник, и перед ними выросло массивное здание Министерства финансов. Полицейские посты у Белого Дома уже убрали. Город возвращался к нормальной жизни, словно ничего особенного сегодня и не произошло.
— С тобой все в порядке? — волновалась Нигли.
— Я просто вынужден примириться с реальностью, — отозвался Джек. — Я старею, и мысли мои уже не так стремительны. Я, конечно, доволен тем, что мне достаточно быстро удалось выйти на Нендика, но в былые времена я бы разгадал эту загадку сразу же. А в общем, я работал отвратительно. Особенно в том, что касалось отпечатка большого пальца. Мы же часами гадали, что он мог означать, ходили вокруг да около, а дни шли... Мы и так вертели факты, и этак, но настоящее их значение до нас так и не доходило.
— Но в конце концов ты же справился и с этой задачей.
— И, как обычно, теперь я испытываю чувство вины.
— Почему?
— Ну, я ведь неоднократно говорил Фролих, что она на своем месте просто безупречна, — пояснил Ричер. — А нужно было убедить ее в том, что охрану на крышах складов требуется удвоить. Один стрелок на краю крыши, другой — у входа на лестницу. Тогда, возможно, она сейчас была бы жива.
Нигли молчала. Так они прошли несколько шагов.
— Но ведь это была ее работа, а не твоя, — заметила женщина. — И ты ни в чем не виноват. Ты не можешь отвечать за каждого человека в этом мире.
Ричер ничего ей не ответил, а только молча шел вперед.
— И эти преступники выдают себя за полицейских, — добавила Нигли. — Они бы обманули и двоих часовых так же, как сумели одурачить одного. Они прошли бы и мимо дюжины часовых. Или даже больше. Ведь весь район буквально кишел агентами. Никто бы не смог ничего сделать в данном случае. Иногда и нам тоже приходится глотать дерьмо.
Ричер промолчал.
— И если на крыше было бы два часовых, их убили бы обоих, — заметила Нигли. — А еще одна жертва никому бы ничем не помогла.
— А как ты считаешь, Бэннон действительно похож на копа? — поинтересовался Джек.
— Ты полагаешь, что действительно орудуют трое злоумышленников? — удивилась Нигли.
— Нет, не трое, и в этом даже сомневаться не приходится. Это команда из двух человек. Бэннон не учитывает чего-то вполне очевидного. Он вошел в раж и упускает какую-то важную деталь. Впрочем, при его профессии такое встречается нередко.
— Чего же он не учел?
— Так все-таки: он сам похож на копа?
Нигли улыбнулась, но улыбка сразу же сошла с ее лица:
— Он смотрится как самый настоящий коп. А может быть, он и был им раньше, до того, как поступил на службу в ФБР.
— А что делает его похожим на полицейского?
— Все. Каждая деталь и все вместе. Это у него, наверное, в крови.
Ричер замолчал и снова задумался.
— Что-то было такое особенное в речи Фролих, когда она наставляла своих агентов перед самым появлением Армстронга, — начал вспоминать Джек. — Она предупреждала их о том, что человек может постараться прикинуться нищим, и это у него получится, но только не до конца. Совершенно невозможно учесть всего и в точности походить на нищего. То же самое и в отношении полицейских. Если, например, я надену пальто из твида, серые брюки, самые обыкновенные ботинки и покажу тебе золотистый значок, стану ли я похожим на копа?
— Немножко. Но не совсем.
— А эти двое во всем похожи на полицейских. Я же сам видел одного из них, и у меня даже сомнений не возникло, кто передо мной стоит. Да и не меня одного обманул его внешний вид. Эти типы беспрепятственно проходят там, где им требуется.
— И это многое объясняет, — подхватила Нигли. — Например, в баре, куда заглядывают преимущественно полицейские, они себя чувствовали как в своей тарелке, ни у кого не вызывая подозрений. Так они познакомились с Нендиком и Андретти.
— Как тогда Бэннон нам говорил про утку, — напомнил Джек. — То же самое и у них: они ходят как полицейские, разговаривают как полицейские, да и вообще выглядят как заправские полицейские.
— Теперь становится ясно, почему они с такой осторожностью отнеслись к конвертам. Да и насчет информационного центра, наверное, знали. Я полагаю, что любой полицейский знает о том, что ФБР отслеживает все отчеты этого центра и следит за новыми поступлениями, а также тесно сотрудничает с Секретной службой.
— И то же самое насчет оружия. Скорее всего, им не раз приходилось сталкиваться с полицейскими из групп быстрого реагирования, и тогда они могли увидеть, как у тех обновляется оружие или изменяется после ремонта. Я имею в виду нестандартные оптические прицелы.
— Но нам также известно и то, что они при всем при этом не являются полицейскими, — вздохнула Нигли. — Ты же сам просмотрел все девяносто четыре фотографии, которые нам прислали.
— Нет. Нам известно только то, что они не работают в полиции Бисмарка, — ответил Ричер. — Но, может быть, они полицейские, только служат где-то в другом месте.
— Его фамилия Андретти, — начал Джек. — В основном, ситуация такая же, что и с Нендиком. Правда, этот держится лучше, но тоже не собирается ничего рассказывать.
Суэйн промолчал.
— Это ваша заслуга, — добавил Ричер. — Вы сумели определить связь между этими людьми. А винтовкой оказалась «вайме». Правда, на ней стоит прицел «хенсольдт» вместо привычного «бушнелла».
— Я плохо разбираюсь в оружии, — признался Суэйн.
— Теперь вы должны рассказать нам все, что вам известно о предвыборной кампании. Кто может держать зло на Армстронга?
Наступила короткая пауза. Суэйн отвернулся.
— Никто, — наконец заговорил он. — То, что я сказал вам раньше, неправда. Дело в том, что я закончил свой анализ еще несколько дней назад. Да, Армстронгу приходилось огорчать людей, но не до такой степени. Нет, ничего особенного насчет него я не обнаружил.
— Тогда зачем вы говорили о личной ненависти?
— Я хотел немного остудить пыл ФБР. Лично я не считаю, что преступники обязательно должны оказаться нашими людьми. Мне не понравилось то, что они начали оскорблять нашу организацию.
Ричер промолчал.
— Мне стало обидно за Крозетти и Фролих. Они не заслужили такого отношения.
— Итак, у вас имеется обычное предчувствие, а у нас — крошечный дефис, — подытожил Ричер. — Обычно мне приходилось иметь дело с более вескими доказательствами.
— Что же нам теперь делать?
— Искать где-то в другом месте, — посоветовала Нигли. — Если политика тут ни при чем, значит, должна быть личная ненависть.
— Я не уверен, что имею право показывать вам эти документы, — начал Суэйн. — Материалы считаются конфиденциальными.
— И в них есть что-то существенное, что может нам помочь, но что нам знать не следует?
— Нет, иначе ведь вы сами могли бы узнать об этом еще во время предвыборной кампании.
— Тогда в чем проблема?
— Он верен своей жене? — высказал предположение Ричер.
— Да, — кивнул Суэйн.
— А она?
— Тоже.
— У него все в порядке в финансовом отношении?
— Да.
— Ну а все остальное касается только его биографии. И почему мы не сможем просмотреть эти документы? Чем это повредит?
— Наверное, ничем.
— Тогда пойдемте.
Они двинулись к библиотеке и, когда дошли до нее, раздался телефонный звонок. Суэйн снял трубку и передал ее Ричеру:
— Это Стивесант. Он хочет поговорить с вами.
Ричер слушал босса в течение минуты, затем разъединил связь.
— Сейчас сюда приедет Армстронг, — заявил он. — Он очень расстроен и никак не может успокоиться, а потому хочет поговорить со всеми, кто был сегодня возле приюта и кого только можно будет попросить прийти сюда.
— Нас будет немного, — сразу же предупредил Стивесант. — Практически всем я дал сутки отдыха, и теперь не стану будоражить людей только потому, что вице-президенту не спится.
Через пять минут в конференц-зале появилось еще двое сотрудников. Ричер узнал их: один парень дежурил на крыше склада, а другой агент стоял возле раздаточных столов. Они кивками поприветствовали собравшихся и отправились за кофе. Очень скоро оба вернулись, прихватив с собой по пластиковому стаканчику горячего напитка для всех присутствующих.
Телохранители Армстронга передвигались одновременно с ним, находясь чуть впереди, словно на границе невидимой сферы, вращающейся вместе с вице-президентом. Сначала по рации, связанной со зданием Министерства, сообщили, что Армстронг находится на расстоянии в одну милю. Потом проинформировали собравшихся из гаража, затем из лифта. Один из телохранителей зашел в приемную и объявил, что зона безопасна. Двое других провели туда Армстронга. Та же процедура повторилась и у дверей конференц-зала. Сначала в комнату вошел первый агент и что-то буркнул в микрофон, после чего Армстронг чуть ли не прыжком влетел внутрь, словно играл со своими телохранителями в пятнашки.
— Вот потому я продолжаю придерживаться своей теории, — заявил он. — Но только теперь я считаю, что оба преступника — ваши ребята. Если сейчас этот телефон зазвонит, и Ричер будет прав, значит, я не ошибся.
В этот момент телефон зазвонил, причем начал наигрывать вариацию на тему известной классической увертюры. В напряженной тишине комнаты она прозвучала особенно нелепо. Бэннон поднял телефон и нажал на кнопку связи. Идиотская мелодия смолкла. Наверное, кто-то спросил в трубку: «Шеф, это вы?», поскольку Бэннон ответил коротким «да», а потом выслушивал говорившего в течение нескольких секунд. Затем он разъединил связь и снова уложил аппарат в карман пиджака.
— Сакраменто? — поинтересовался Стивесант.
— Нет, — покачал головой Бэннон. — Это звонили отсюда. Наши сотрудники обнаружили винтовку.
* * *
Оставив Суэйна, троица отправилась в лаборатории ФБР, расположенные в здании Гувера. Там уже собирались специалисты, внешне напоминавшие Суэйна — такие же ученые-теоретики, которых только что вытащили из-за праздничного стола. Одеты они были тоже по-домашнему и, видимо, рассчитывали провести вечер у телевизора, наблюдая за футбольным матчем. Кое-кто из них уже успел выпить по парочке бутылок пива, и это казалось заметным по их внешнему виду. Нигли смутно вспомнила одного из них: когда-то ей приходилось наведываться в лаборатории ФБР для прохождения практики.— Это «вайме Мк2»? — поинтересовался Бэннон.
— Без сомнения, — тут же отозвался один из экспертов.
— Есть серийный номер?
Но эксперт покачал головой.
— Стравлен при помощи кислоты.
— Можно попробовать как-то восстановить его?
Но эксперт опять покачал головой.
— Нет. Если бы это был чеканный номер, мы могли бы под ним обнаружить поврежденные кристаллы в металле и, вероятно, узнать номер, но дело в том, что «вайме» использует гравировку. Поэтому мы ничего предпринять не сможем.
— Где же эта винтовка сейчас?
— Мы ищем отпечатки пальцев, хотя, кажется, это тоже занятие бесполезное. Флуороскоп нам ничего не дал, равно как и лазер. Оружие тщательно протерли.
— Где вы его нашли?
— На складе, за дверью одной из комнат на третьем этаже.
— Наверное, они и сами прятались там. Выжидали, когда начнется переполох, чтобы скрыться в толпе, охваченной паникой, — заметил Бэннон. — Хладнокровные люди.
— Гильзы обнаружены?
— Ни одной, — покачал головой эксперт. — Скорее всего, они их забрали с собой. Но зато у нас есть все четыре пули. Три сегодняшних повреждены ударами о твердую поверхность, но та, которую нам прислали из Миннесоты, хорошо сохранилась: этому способствовала земля, куда она попала.
Он подошел к столику, где на чистой белой бумаге были выложены четыре пули. Три из них были расплющены. Одна, та, что, не попав в Армстронга, угодила в стену, оставалась чистой. Две другие до сих пор хранили на себе почерневшие брызги от мозга Крозетти и крови Фролих. Остатки плоти пригорели к медным оболочкам, образовав характерные концентрические круги. Эти следы частью деформировались, когда пули, покинув тела, ударились о следующую преграду. О кирпичную кладку, например, как в случае с Фролих, и, очевидно, о стену склада, если говорить о Крозетти. Пуля из Миннесоты выглядела, как новая. Зарывшись в мягкую землю на фермерском дворе, она осталась чистой.
— Принесите винтовку, — потребовал Бэннон.
Ее доставили из лаборатории, и она еще сильно пахла парами суперклея, которыми ее обдували в попытке обнаружить скрытые отпечатки пальцев. Перед Ричером лежало неуклюжее, не впечатляющее оружие, сохранившее черную лаковую заводскую окраску металлических частей. Короткий утолщенный приклад и столь же короткий ствол. Длину оружию придавал лишь глушитель с компенсатором. Винтовка была снабжена мощным оптическим прицелом на цапфах.
— Это другой прицел, — заметил Ричер. — Это же «хенсольдт», а на «вайме» используются прицелы «бушнелл».
— Да, им пришлось немного модифицировать оружие, — согласился один из экспертов. — Мы тоже это сразу заметили и занесли данные в журнал.
— Как модифицировано? На заводе?
Но специалист покачал головой:
— Не думаю. Работа тонкая, но не заводская.
— И что же это может означать? — заинтересовался Бэннон.
— Я еще сам толком не понял, — признался Ричер.
— Наверное, «хенсольдт» лучше, чем «бушнелл»?
— Не совсем так. Они оба хороши. Как, например, «БМВ» и «мерседес» или «кэнон» и «никон».
— Но, может быть, у каждого человека свой вкус в этом отношении?
— Только не у государственного работника, — возразил Ричер. — Ну что бы вы сказали, если бы один из ваших людей, фотографирующих места преступления, вдруг явился к вам и попросил: «Поменяйте мне „никон“, который вы мне выдали, на „кэнон“»?
— Ну, я, наверное, послал бы его ко всем чертям.
— Вот именно. И он будет работать с тем аппаратом, который ему положен. Вот поэтому я не думаю, что сотрудник государственной службы мог заявиться к штатному оружейнику и попросить у него взамен прицела «бушнелл» в тысячу долларов такой же «хенсольдт» за ту же сумму лишь потому, что он предпочитает эту фирму.
— Тогда зачем им понадобилось переделывать винтовку?
— Я еще сам не понял, — повторил Ричер. — Может быть, прицел был поврежден. Если хорошенько уронить такую винтовку, то прицел, скорее всего, придет в негодность. Но в государственном учреждении поставят еще один «бушнелл». Винтовки покупаются вместе с ящиками всевозможных запчастей.
— Ну а если у них кончились такие прицелы? Вдруг они постоянно портили их, и получилось так, что «бушнеллов» не осталось?
— Тогда, наверное, можно было приспособить и «хенсольдт». Такие прицелы обычно устанавливают на винтовках SIG. Надо еще раз хорошенько просмотреть списки и выяснить, кто закупает для своих снайперов и «вайме» и SIG одновременно.
— A SIG тоже используются с глушителем?
— Нет, — покачал головой Ричер.
— Итак, что же у нас получается, — подытожил Бэннон. — Некой организации требуются два вида снайперских винтовок. Она приобретает «вайме» с глушителем и SIG без глушителя. В качестве запасных частей закупает два вида прицелов. Но вот «бушнеллы» у них кончаются, и тогда они автоматически переходят на «хенсольдт».
— Возможно, все происходит именно так, — кивнул Ричер. — Нужно сделать соответствующие запросы. И особенно нужно поинтересоваться, не переделывал ли кто-нибудь винтовку «вайме» так, чтобы на нее можно было установить прицел «хенсольдт». И если такого заказчика не обнаружится, необходимо будет опросить частных ружейных мастеров. Причем начать с самых дорогих, поскольку мы имеем дело с редкими моделями оружия. Это важно помнить.
Стивесант смотрел куда-то вдаль, сгорбившись от горя.
— Что с вами? — заволновался Ричер.
Стивесант вздрогнул, услышав его голос, и печально покачал головой.
— Боюсь, что это именно мы приобретали винтовки SIG, — негромко заговорил он. — У нас была такая партия лет пять назад. Полуавтоматическое оружие, без глушителя. Мы использовали его как альтернативный вариант. Правда, нечасто, так как автоматический механизм делает эти винтовки не слишком точными, когда работать приходится в толпе и на близком расстоянии. В основном, эти винтовки так и хранились на складе. В настоящее время мы повсеместно используем «вайме». Поэтому, как мне кажется, запасных частей для SIG должно быть в избытке.
В комнате на некоторое время стало совсем тихо. В этот момент зазвонил телефон Бэннона, и нелепая звенящая мелодия как нельзя некстати разорвала тишину. Бэннон нажал на кнопку связи, произнес свое обычное «да» и принялся слушать.
— Понимаю, — сказал он кому-то и снова прислушался.
— Так считает доктор? — спросил он собеседника и через несколько секунд снова добавил: — Понимаю.
Затем он выдавал только односложные предложения, реагируя на рассказ невидимого собеседника, такие как: «Наверное», «Два?», и наконец, произнеся: «Хорошо», разъединил связь.
— Наверх, — коротко велел он. Джек успел заметить, как побледнел Бэннон.
Стивесант, Ричер и Нигли последовали за ним к лифту и поднялись в конференц-зал. Бэннон сел во главе стола. Остальные устроились рядом с выходом, словно не хотели оказаться ближе к новостям. Небо за окнами уже начинало темнеть. День Благодарения заканчивался.
— Его фамилия — Андретти, — начал Бэннон. — Этому господину семьдесят три года, плотник-пенсионер, бывший доброволец-пожарный. У него есть внучки. Именно о них и шла речь, когда ему угрожали.
— Он что-нибудь рассказал? — осведомилась Нигли.
— Очень немногое. Просто этот человек покрепче, чем Нендик.
— И как же все произошло?
— Когда он еще работал пожарным, то полюбил посещать один бар на окраине Сакраменто, и эта привычка осталась у него до сих пор. Вот в этом баре он и встретил двоих незнакомцев.
— Они были одеты как полицейские? — поинтересовался Ричер.
— Они были похожи на полицейских, — ответил Бэннон. — Во всяком случае, он так утверждает. Они разговорились, потом начали показывать друг другу семейные фотографии. Эти двое повторяли, насколько прогнил наш мир, и что нужно сделать, чтобы как следует защитить свою семью. В общем, вот так постепенно они и дошли до сути дела.
— И что же?
— Поначалу он вообще отмалчивался, но потом наш врач решил осмотреть его руку и увидел, что большой палец на левой был ампутирован хирургическим путем. Ну, даже не совсем так. Его могли попросту отрубить, как считает наш медик. Правда, видна попытка сделать все по возможности аккуратней. Андретти упорно повторял историю о плотницких работах и несчастном случае. Но доктор уверен, что это не электропила. Он так и сказал Андретти. Тот словно обрадовался этому выводу и начал говорить.
— И что же он рассказал?
— Он вдовец, живет один, и те два парня, похожие на полицейских, довольно быстро напросились к нему в гости. Там, у него в доме, они начали спрашивать, что, мол, ты бы сделал для того, чтобы защитить свою семью? Ну, что конкретно? Все это звучало вроде бы теоретически. Но эти типы вскоре перешли к практике. Они заявили, что старику придется пожертвовать пальцем или он попрощается с внучками, с которыми они обещали разделаться по-своему. Старику предстояло выбирать. Они держали его и отрубили ему палец. Затем захватили с собой его семейный альбом и записную книжку с адресами. Дескать, теперь мы знаем, где живут твои внучки и как они выглядят, и если ты пикнешь что-нибудь лишнее, мы вырежем у них яичники так же, как сейчас обошлись с твоим пальцем. И Андретти им поверил. А что оставалось делать? Они бы ни перед чем не остановились и выполнили бы свою угрозу. Помимо всего прочего, эти сволочи похитили у него с кухни морозильную камеру и набрали льда из холодильника для транспортировки пальца. Когда они ушли, старик сразу отправился в больницу.
В комнате стало тихо.
— Он дал описание их внешности? — поинтересовался Стивесант.
Бэннон покачал головой.
— Он слишком запуган. Мои сотрудники рассказали ему о системе защиты свидетелей, обещали охранять все его семейство, но он не поддался. Я полагаю, больше нам из него ничего выжать не удастся.
— Эксперты осматривали его дом?
— Да, но Андретти его тщательно прибрал. Эти негодяи заставили хозяина все вымыть и сами наблюдали за его работой.
— А что сказали в баре? Кто-нибудь видел, как они разговаривали со стариком?
— Мы еще раз опросим персонал и завсегдатаев. Но учтите, что с тех пор прошло уже полтора месяца. Вот почему на многое рассчитывать не приходится.
Долгое время все хранили молчание.
— Ричер, — обратилась Нигли к коллеге.
— Что?
— О чем ты сейчас думаешь?
Он пожал плечами.
— Я вспомнил Достоевского, — медленно заговорил Джек. — Я обнаружил томик «Преступления и наказания», который в свое время подарил Джо на день рождения. Тогда я чуть было не послал ему «Братьев Карамазовых», но потом передумал. Ты когда-нибудь читала эту книгу?
Но Нигли отрицательно покачала головой.
— Там есть отрывок, где описываются зверства турок в Болгарии, — пояснил Ричер. — Там происходили сплошные насилия, грабежи и мародерство. Пленных вешали по утрам, а перед этим они целую ночь оставались прибитыми к заборам за уши. Турки кидали младенцев в воздух и ловили их на штыки. Они утверждали, что лучше всего это проделывать на глазах у матерей. Иван Карамазов был потрясен увиденным. Он говорил, что ни одно животное не бывает настолько искусным и изысканно жестоким, как человек. Потом я подумал о том, как эти звери наблюдали за Андретти, который мыл полы в своем доме, я полагаю, одной рукой. Представляю, как тяжело ему пришлось. Достоевский вложил свои чувства в книгу, но я не обладаю подобным талантом. Потому я считаю, что мне придется другими способами доказать этим негодяям, как они были не правы. Для этого мне придется применять те таланты, которыми меня наделила природа.
— Что-то я не заметил, чтобы вы любили читать, — ехидно вставил Бэннон.
— Иногда приходится откладывать чтение до лучших времен, — ответил ему Джек.
— И хочу вас предупредить, чтобы вы не прибегали к самодеятельности, когда настанет время наказывать преступников. Надеюсь, что в душе вы все-таки не виджиланте[1].
— Надо же! Какие слова, оказывается, знают специальные агенты ФБР!
— В любом случае, я не хочу, чтобы вы в одиночку решали их судьбу.
Ричер кивнул.
— Я это запомнил.
Бэннон улыбнулся.
— Вы уже решили ту самую математическую задачу? — осведомился он.
— Какую?
— Мы предполагали, что винтовка «вайме» побывала во вторник в Миннесоте и вчера в Северной Дакоте. Теперь мы ее обнаруживаем в Вашингтоне. Но преступники не летели вместе с ней, потому что перевозка оружия коммерческими рейсами требует заполнения всевозможных бумаг, которые несложно отследить. А перечисленные мною пункты находятся слишком далеко друг от друга, чтобы они успели преодолеть это расстояние на машине. Получается, что тот парень, у которого есть «Хеклер и Кох», остается в Бисмарке, а другой в это время едет из Миннесоты сюда, в столицу, со своей «вайме». Если же оба парня находились в Бисмарке, то у них должно быть две винтовки «вайме». Одна там, в Северной Дакоте, другая припрятана где-то здесь. Если же оба преступника были в Бисмарке, но «вайме» у них только одна, значит, ее из Миннесоты им привез кто-то другой. А в этом случае получается, что преступников у нас не двое, а трое.
Никто ему не отвечал.
— Я должен вернуться к Суэйну, — наконец заговорил Ричер. — Я отправлюсь туда пешком, сейчас мне это необходимо.
— Я пойду с тобой, — предложила Нигли.
* * *
Полмили по Пенсильвания-авеню они прошли довольно быстро. Небо было по-прежнему безоблачным, отчего вечерний воздух казался холодней.Сквозь легкий городской смог и оранжевый свет уличных фонарей поблескивали несколько ярких звезд. Высоко в небе светил молодой месяц. На улицах в это время было пустынно. Нигли и Ричер миновали Федеральный Треугольник, и перед ними выросло массивное здание Министерства финансов. Полицейские посты у Белого Дома уже убрали. Город возвращался к нормальной жизни, словно ничего особенного сегодня и не произошло.
— С тобой все в порядке? — волновалась Нигли.
— Я просто вынужден примириться с реальностью, — отозвался Джек. — Я старею, и мысли мои уже не так стремительны. Я, конечно, доволен тем, что мне достаточно быстро удалось выйти на Нендика, но в былые времена я бы разгадал эту загадку сразу же. А в общем, я работал отвратительно. Особенно в том, что касалось отпечатка большого пальца. Мы же часами гадали, что он мог означать, ходили вокруг да около, а дни шли... Мы и так вертели факты, и этак, но настоящее их значение до нас так и не доходило.
— Но в конце концов ты же справился и с этой задачей.
— И, как обычно, теперь я испытываю чувство вины.
— Почему?
— Ну, я ведь неоднократно говорил Фролих, что она на своем месте просто безупречна, — пояснил Ричер. — А нужно было убедить ее в том, что охрану на крышах складов требуется удвоить. Один стрелок на краю крыши, другой — у входа на лестницу. Тогда, возможно, она сейчас была бы жива.
Нигли молчала. Так они прошли несколько шагов.
— Но ведь это была ее работа, а не твоя, — заметила женщина. — И ты ни в чем не виноват. Ты не можешь отвечать за каждого человека в этом мире.
Ричер ничего ей не ответил, а только молча шел вперед.
— И эти преступники выдают себя за полицейских, — добавила Нигли. — Они бы обманули и двоих часовых так же, как сумели одурачить одного. Они прошли бы и мимо дюжины часовых. Или даже больше. Ведь весь район буквально кишел агентами. Никто бы не смог ничего сделать в данном случае. Иногда и нам тоже приходится глотать дерьмо.
Ричер промолчал.
— И если на крыше было бы два часовых, их убили бы обоих, — заметила Нигли. — А еще одна жертва никому бы ничем не помогла.
— А как ты считаешь, Бэннон действительно похож на копа? — поинтересовался Джек.
— Ты полагаешь, что действительно орудуют трое злоумышленников? — удивилась Нигли.
— Нет, не трое, и в этом даже сомневаться не приходится. Это команда из двух человек. Бэннон не учитывает чего-то вполне очевидного. Он вошел в раж и упускает какую-то важную деталь. Впрочем, при его профессии такое встречается нередко.
— Чего же он не учел?
— Так все-таки: он сам похож на копа?
Нигли улыбнулась, но улыбка сразу же сошла с ее лица:
— Он смотрится как самый настоящий коп. А может быть, он и был им раньше, до того, как поступил на службу в ФБР.
— А что делает его похожим на полицейского?
— Все. Каждая деталь и все вместе. Это у него, наверное, в крови.
Ричер замолчал и снова задумался.
— Что-то было такое особенное в речи Фролих, когда она наставляла своих агентов перед самым появлением Армстронга, — начал вспоминать Джек. — Она предупреждала их о том, что человек может постараться прикинуться нищим, и это у него получится, но только не до конца. Совершенно невозможно учесть всего и в точности походить на нищего. То же самое и в отношении полицейских. Если, например, я надену пальто из твида, серые брюки, самые обыкновенные ботинки и покажу тебе золотистый значок, стану ли я похожим на копа?
— Немножко. Но не совсем.
— А эти двое во всем похожи на полицейских. Я же сам видел одного из них, и у меня даже сомнений не возникло, кто передо мной стоит. Да и не меня одного обманул его внешний вид. Эти типы беспрепятственно проходят там, где им требуется.
— И это многое объясняет, — подхватила Нигли. — Например, в баре, куда заглядывают преимущественно полицейские, они себя чувствовали как в своей тарелке, ни у кого не вызывая подозрений. Так они познакомились с Нендиком и Андретти.
— Как тогда Бэннон нам говорил про утку, — напомнил Джек. — То же самое и у них: они ходят как полицейские, разговаривают как полицейские, да и вообще выглядят как заправские полицейские.
— Теперь становится ясно, почему они с такой осторожностью отнеслись к конвертам. Да и насчет информационного центра, наверное, знали. Я полагаю, что любой полицейский знает о том, что ФБР отслеживает все отчеты этого центра и следит за новыми поступлениями, а также тесно сотрудничает с Секретной службой.
— И то же самое насчет оружия. Скорее всего, им не раз приходилось сталкиваться с полицейскими из групп быстрого реагирования, и тогда они могли увидеть, как у тех обновляется оружие или изменяется после ремонта. Я имею в виду нестандартные оптические прицелы.
— Но нам также известно и то, что они при всем при этом не являются полицейскими, — вздохнула Нигли. — Ты же сам просмотрел все девяносто четыре фотографии, которые нам прислали.
— Нет. Нам известно только то, что они не работают в полиции Бисмарка, — ответил Ричер. — Но, может быть, они полицейские, только служат где-то в другом месте.
* * *
Суэйн все еще ждал их. Он выглядел несчастным, и не только потому, что его оставили одного: видимо, просто боялся услышать неутешительные новости, и ему самому не хотелось сообщать ничего неприятного. Он вопросительно взглянул на Ричера, и тот понимающе кивнул.— Его фамилия Андретти, — начал Джек. — В основном, ситуация такая же, что и с Нендиком. Правда, этот держится лучше, но тоже не собирается ничего рассказывать.
Суэйн промолчал.
— Это ваша заслуга, — добавил Ричер. — Вы сумели определить связь между этими людьми. А винтовкой оказалась «вайме». Правда, на ней стоит прицел «хенсольдт» вместо привычного «бушнелла».
— Я плохо разбираюсь в оружии, — признался Суэйн.
— Теперь вы должны рассказать нам все, что вам известно о предвыборной кампании. Кто может держать зло на Армстронга?
Наступила короткая пауза. Суэйн отвернулся.
— Никто, — наконец заговорил он. — То, что я сказал вам раньше, неправда. Дело в том, что я закончил свой анализ еще несколько дней назад. Да, Армстронгу приходилось огорчать людей, но не до такой степени. Нет, ничего особенного насчет него я не обнаружил.
— Тогда зачем вы говорили о личной ненависти?
— Я хотел немного остудить пыл ФБР. Лично я не считаю, что преступники обязательно должны оказаться нашими людьми. Мне не понравилось то, что они начали оскорблять нашу организацию.
Ричер промолчал.
— Мне стало обидно за Крозетти и Фролих. Они не заслужили такого отношения.
— Итак, у вас имеется обычное предчувствие, а у нас — крошечный дефис, — подытожил Ричер. — Обычно мне приходилось иметь дело с более вескими доказательствами.
— Что же нам теперь делать?
— Искать где-то в другом месте, — посоветовала Нигли. — Если политика тут ни при чем, значит, должна быть личная ненависть.
— Я не уверен, что имею право показывать вам эти документы, — начал Суэйн. — Материалы считаются конфиденциальными.
— И в них есть что-то существенное, что может нам помочь, но что нам знать не следует?
— Нет, иначе ведь вы сами могли бы узнать об этом еще во время предвыборной кампании.
— Тогда в чем проблема?
— Он верен своей жене? — высказал предположение Ричер.
— Да, — кивнул Суэйн.
— А она?
— Тоже.
— У него все в порядке в финансовом отношении?
— Да.
— Ну а все остальное касается только его биографии. И почему мы не сможем просмотреть эти документы? Чем это повредит?
— Наверное, ничем.
— Тогда пойдемте.
Они двинулись к библиотеке и, когда дошли до нее, раздался телефонный звонок. Суэйн снял трубку и передал ее Ричеру:
— Это Стивесант. Он хочет поговорить с вами.
Ричер слушал босса в течение минуты, затем разъединил связь.
— Сейчас сюда приедет Армстронг, — заявил он. — Он очень расстроен и никак не может успокоиться, а потому хочет поговорить со всеми, кто был сегодня возле приюта и кого только можно будет попросить прийти сюда.
* * *
Оставив Суэйна в библиотеке, Джек и Нигли снова отправились в конференц-зал. Стивесант прибыл туда через минуту после них. Он все еще не успел переодеться, и на его обуви до сих пор оставались пятна крови Фролих. Теперь кровь, доходящая до ранта ботинок, почернела и высохла. Сам босс выглядел изможденным и, кроме того, никак не мог прийти в себя после всего случившегося. Ричеру приходилось и раньше наблюдать нечто подобное. Представьте себе человека, исправно прослужившего двадцать пять лет, — и вдруг в один прекрасный день все начинает рушиться. Так бывало не раз, и причиной этого краха становятся или самоубийцы, взрывающие себя вместе с бомбой, или катастрофа с вертолетом, или утечка секретной информации, или банды зверствующих в увольнительной солдат. И вот тогда срабатывает машина отмщения, и безупречная карьера, отмечавшаяся ранее лишь благодарностями, разом рушится из-за одного росчерка пера, поскольку, как и в любом другом случае, за случившееся должен кто-то отвечать. Да, дерьмовые ситуации случаются, но их не должно быть в окончательном отчете официальной комиссии, расследующей причины совершившегося.— Нас будет немного, — сразу же предупредил Стивесант. — Практически всем я дал сутки отдыха, и теперь не стану будоражить людей только потому, что вице-президенту не спится.
Через пять минут в конференц-зале появилось еще двое сотрудников. Ричер узнал их: один парень дежурил на крыше склада, а другой агент стоял возле раздаточных столов. Они кивками поприветствовали собравшихся и отправились за кофе. Очень скоро оба вернулись, прихватив с собой по пластиковому стаканчику горячего напитка для всех присутствующих.
Телохранители Армстронга передвигались одновременно с ним, находясь чуть впереди, словно на границе невидимой сферы, вращающейся вместе с вице-президентом. Сначала по рации, связанной со зданием Министерства, сообщили, что Армстронг находится на расстоянии в одну милю. Потом проинформировали собравшихся из гаража, затем из лифта. Один из телохранителей зашел в приемную и объявил, что зона безопасна. Двое других провели туда Армстронга. Та же процедура повторилась и у дверей конференц-зала. Сначала в комнату вошел первый агент и что-то буркнул в микрофон, после чего Армстронг чуть ли не прыжком влетел внутрь, словно играл со своими телохранителями в пятнашки.