— Со своими успехами и неудачами.
Дональд поставил на стойку бутылочку «Швепса» и открыл ее.
— Мне кажется, что я видел вас в теленовостях. Камера прошлась по толпе на мероприятии в штабе Седьмого полка. Знатная вечеринка!
— Ага, — поддакнул Торп. Он налил содовой в стакан со льдом. — Послушайте, Дональд, у меня тут перед вами образовалась задолженность. Не кладите это в кассу. — Торп сунул в руку бармену бумажку. Тот ловко взял ее и незаметно опустил в карман.
— Кто-нибудь спрашивал вас об этом человеке, Эдвардсе?
Дональд серьезно кивнул.
— Полицейский по фамилии Спинелли. Но я не сказал ему о конверте.
— Ну, об этом могли и сказать. Но я в любом случае должен поговорить со Спинелли. И я расскажу ему о конверте. Так что если вы даже и сделали это, то ничего страшного. — Торп выжал в стакан кусочек лимона.
Дональд налил себе кока-колы.
— Ну, я не знал… Я думал, что это должно было остаться между нами. Поэтому я ничего никому не сказал. Я хотел сначала спросить у вас. А потом я мог бы сказать этому полицейскому, что при первом допросе просто забыл. Вы понимаете?
— Конечно. И ценю вашу догадливость. — Торп осушил стакан с содовой.
Дональд оглянулся и тихо спросил:
— А что случилось с этим Эдвардсом? Ведь его настоящая фамилия Карбури, не так ли? Вы же знали об этом?
— К сожалению, в этом деле мне многое непонятно, — пожал плечами Торп. — Я особенно-то ничего и не знаю. Кто-то говорит, что его будто бы то ли ограбили, то ли убили.
— О Боже! Неприятная история. И все это происходит с английским джентльменом. Да, Нью-Йорк… — грустно покачал головой Дональд. — Но в газетах я ничего об этом не видел.
— Правда? А когда Спинелли говорил с вами?
— Кажется… да, вечером в пятницу. Когда полицейские осматривали номер Эдвардса. Тогда он задал мне всего несколько вопросов. Но потом он приходил еще в субботу, около четырех. Я как раз заступил на смену. В субботу он был понапористей. Он закидал меня вопросами, и мне показалось, что до этого он уже разговаривал с вами.
Торп кивнул.
— Но вы же сказали мне, что не упомянули ни словом об Эдвардсе.
— Клянусь, ни словом. В конце концов, не их дело, с какими просьбами ко мне обращаются члены клуба. Ведь так?
— Так. Кстати, а как насчет нашего разговора о Четвертом июля? — спросил Торп.
— В принципе, я готов. Но… Вы знаете, по праздникам мы получаем тройную ставку.
Торп рассмеялся:
— Серьезно? Я бы и сам поработал за такие деньги. Хорошо, договорились. У вас есть машина?
— Нет. Меня придется привезти и отвезти.
— Ладно. — Торп посмотрел на часы. — Это за разговор. — Он сунул Дональду двадцатидолларовую бумажку.
— Спасибо.
Торп слез со стула.
— Куда сейчас направляетесь?
— Домой, куда же еще, — пожал плечами бармен.
— На метро, автобусе или такси?
— Метро. Северный Бронкс.
— Будьте осторожны. Все эти «банджос» и «бонгос»…
— И это вы мне о них говорите?
— Я вас просто предупредил.
31
Кэтрин Кимберли подскочила в кровати. Сердце у нее испуганно билось. Рука потянулась за автоматическим браунингом, лежавшим на ночном столике. Кэтрин замерла, прислушиваясь.
Телефон! Всего лишь чертов телефон! Она глубоко вздохнула и сняла трубку.
— Да? — Кэтрин посмотрела на часы. Было без нескольких минут шесть.
В трубке раздался голос Торпа:
— Доброе утро. Я тебя не разбудил?
— Ты думаешь, можно отвечать по телефону во сне?
— Классная шутка, — засмеялся Торп. — Ты сегодня бежишь?
— Да. А где ты был вчера вечером? Я пыталась дозвониться тебе чуть ли не до полуночи.
— Да так, гулял.
— Ты не ответил на вопрос. Где?
— На такие вопросы нельзя отвечать по незащищенному телефону, моя дорогая. Когда ты запомнишь это?
— Не читай мне нотаций.
— Извини. Ты пойдешь на вечеринку к ван Дорнам?
Кэтрин прислонилась к спинке кровати, взяла со столика стакан воды и медленными глотками выпила. Только после этого она спросила:
— Ты позвонил мне в шесть утра, чтобы спросить об этом?
— Мне не хотелось бы разминуться с тобой. Я знал, что ты сегодня побежишь. У ван Дорнов начинается в четыре. А фейерверк и музыка — на закате.
— О Господи!
— А мне у них нравится. Послушай, мой катер стоит у пристани в Южной гавани. Давай встретимся там, скажем, в четыре?
— Значит, ты не поедешь на машине?
— Нет. На катере легче будет миновать пробки. Мы доберемся до Глен-Коува за сорок минут.
— Ты не знаешь, О'Брайен идет туда? Что-то я давно его не видела.
— Послушай, если бы он не был в таком возрасте и твоим боссом, я бы приревновал тебя к нему.
— Он мне нравится.
— Он всем нравится. Это джентльмен. Я беру с него пример. Я говорил с ним вчера. Он не приедет.
— Жаль. А Ник? Кстати, сколько человек может взять катер?
— Пять. У Ника, несмотря на праздник, с утра серьезная встреча в Вашингтоне. Сейчас он, видимо, уже едет в аэропорт. Ты что, не хочешь прокатиться на катере со мной вдвоем?
— Мне кажется, тебе следовало бы кого-нибудь подхватить. Может быть, Гренвилов?
— Они скрылись в своем загородном доме сразу же после того, как полиция вышла на них в субботу утром.
— А что, по-твоему, там вообще произошло?
Торп помолчал несколько секунд.
— Что-то странное. Давай обсудим это позже. Кстати, мы можем пригласить на катер Клаудию.
Кэтрин выглянула в окно спальни. Небо над деревьями на востоке начинало светлеть.
— Я думаю, об Арнольде ты тоже знаешь, — произнесла она.
— Конечно. Полицейские очень хотят встретиться с тобой.
— Я готова принять их в офисе во вторник.
— Ты настоящий юрист. Каков маршрут пробежки сегодня?
— Бруклин.
— Ты бежишь одна? — неожиданно спросил Торп.
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Да так. Берегись грабителей.
— Я еще не встречала грабителя, который мог бы справиться со мной. — Она сделала небольшую паузу. — Я бегу с Тони Абрамсом.
Торп несколько секунд молчал, затем сказал:
— Это интересно.
— Почему?
— Я не знал, что он бегает. Почему ты выбрала его? Ведь ты его обгонишь.
— На сегодня я такую задачу перед собой не ставлю. Кстати, я могу пригласить и тебя, пробежка пошла бы тебе на пользу.
— А я могу пригласить тебя поупражняться со штангой и в каратэ, — с некоторой обидой сказал Торп.
— Я не готовлюсь в супермены. И мне кажется, что твое поведение в пятницу было грубым и ничем не спровоцированным. Что на тебя тогда нашло?
— Понимаешь, на меня давят некоторые обстоятельства… — начал было Торп.
— Кстати, я не могла найти тебя в субботу вечером и все воскресенье, а теперь ты поднимаешь меня в шесть утра. Откуда ты звонишь?
— Из «Ломбарди». Я тут провозился с компьютером весь уик-энд. И сегодняшнюю ночь тоже. Я потом тебе все объясню.
Кэтрин глубоко вздохнула.
— Ну, хорошо. Встретимся в четыре.
— Подожди. Может, я присоединюсь к пробежке. Откуда и во сколько ты стартуешь?
— От здания мэрии около семи. Затем выбегаю на бруклинский мост.
— Слишком рано. А как дальше?
— В восемь я буду у дома Абрамса. Генри-стрит, дом 75. Там ты можешь присоединиться к нам.
— А я думал, что Абрамс будет ждать тебя на Тридцать шестой.
— Он меняет места ночевок.
— Почему? Чего-то боится?
— Нет, просто проявляет осторожность. Тебе бы тоже следовало это делать.
— И тебе. Оставайся сегодня ночевать в «Ломбарди».
— Я подумаю.
— Хорошо. Может, я найду тебя в Бруклине. Если нет, то на пристани в четыре.
Кэтрин положила трубку и выбралась из постели. Она натянула короткий халатик, прошла в маленькую гостиную и склонилась над кушеткой.
— Тони! — Кэтрин потрясла Абрамса за плечо.
Он открыл глаза, и она сразу же поняла, что он не спит уже некоторое время.
— Я приму душ первой, — сказала Кэтрин.
— Хорошо. — Он сел на кушетке и зевнул.
— Извините за неудобную кушетку.
— А какие у нас были варианты? — Он потянулся.
— Ну… На кушетке могла спать я.
— Тут еле хватило места для меня одного.
— Не делайте вид, что вы меня не поняли.
Тони осторожно опустил ноги на пол, поддерживая одеяло вокруг бедер. Он протер глаза, снова зевнул и спросил:
— Ну как, кто-нибудь пытался убить вас сегодня ночью?
— Нет, — улыбнулась Кэтрин.
— И меня тоже.
— Я буду готова через десять минут, — сказала Кэтрин и снова прошла в спальню.
Абрамс остался посреди гостиной в белых боксерских трусах. Он сделал несколько наклонов, затем достал револьвер и кобуру из-под подушки и положил их на стол; прошел на кухню и отыскал в холодильнике пакет с апельсиновым соком, налил сок в бумажный стаканчик, выпил и вернулся в гостиную.
Комната была небольшой, но уютной и добротно обставленной довольно старой мебелью. В нише перед окном стоял рабочий стол с лежавшими на нем бумагами. Абрамс предположил, что этот стол может стоить многие тысячи долларов. Тони знал, что весь этот дом, принадлежащий теперь Кэтрин, был построен очень давно, по меньшей мере лет сто назад. Район назывался Уэст Гринвич-Вилледж.
Абрамс подошел к окну. Оно было немного наклонным, как и в доме на Тридцать шестой улице. В стекле Тони обнаружил пузырьки. «Боже, да оно служит здесь еще с тех времен, когда по соседству жили индейцы», — подумал Абрамс.
Он посмотрел вниз, на узкую улицу. Она была очень живописной. Уличные фонари еще не выключили, хотя свет уже исходил в основном от розовеющего неба. Улица оказалась пустынной, подозрительных типов видно не было.
Тони попытался сделать какие-то дополнительные выводы в отношении Кэтрин. Раньше он представлял ее себе этакой штучкой, которую интересовали главным образом витрины Блумингдэйла. Позже он узнал, что она профессионально бегает и уважает О'Брайена, которого он тоже уважал. Потом последовали очередные позитивные открытия… «Да, но есть еще и Торп», — одернул себя Абрамс.
Абрамс услышал какой-то звук и обернулся. В проеме двери, ведущей в спальню, стояла Кэтрин.
— О… Извините…
— Ничего. В этом я бегаю, — сказал Абрамс.
Она подавила улыбку, смотря ему прямо в лицо.
«Боксерские трусы. Абсолютно белые». Кэтрин вспомнила многоцветное модное белье Торпа.
— Я хотела предложить вам, чтобы вы не стеснялись. Можете приготовить себе кофе. В холодильнике есть… э-э-э…
— Ага. Лампочка. И та перегорела.
Она рассмеялась:
— Мне ведь некому готовить. Там есть яйца.
Абрамс взглянул на нее. Такие разговоры случались у него и раньше, но уже после этого. Сейчас этого не произошло, потому и разговор был какой-то неловкий.
— Я позавтракаю дома.
Немного поколебавшись, она сказала:
— Питер может присоединиться к нам на пробежке. Ничего?
— Он ваш жених, а не мой.
— Я в том смысле, что не будет ли это выглядеть как-то неприлично — пробежка сразу с двумя мужчинами?
— Я поеду домой на такси. Встретимся там в восемь, — сказал Абрамс.
— Хорошо. В это время такси можно поймать на углу Хьюстон-стрит и Седьмой авеню.
Абрамс вспомнил об одной своей знакомой, у которой напечатанные на машинке объявления такого рода висели в прихожей.
— Спасибо, — серьезно сказал он.
Она вдруг спросила:
— Вы не хотите сегодня вечером поехать к ван Дорнам? У них вечеринка по случаю Дня поминовения.
— Знаете, с меня достаточно одного мероприятия в неделю.
— Подумайте, хорошо? Вы можете поехать туда с Питером и со мной на катере. — Кэтрин тряхнула головой. — Такое впечатление, что я пытаюсь уговаривать ребенка. Я только хочу сказать, что на катере туда плыть сорок минут. Там будут люди, которых вы знаете… Что у меня за сюсюкающий тон?
Он пересек гостиную и прошел на кухню. «Нет, она не сюсюкает, — подумал он. — Она чем-то взволнована».
— Видите ли, у меня сегодня вечером есть дела.
— Ах так? Ну ладно, мне нужно собираться.
Она прошла в спальню и закрыла за собой дверь, затем снова приоткрыла ее.
— О Боже, что это сегодня со мной! Вам нужна ванная?
— Минут пятнадцать я буду разогреваться для пробежки.
Она с деланной сердитостью посмотрела на него и снова скрылась в спальне.
Услышав шум воды в душе, Абрамс снял телефонную трубку и набрал номер.
— Спинелли? Абрамс.
Сонный голос Спинелли заполнил трубку.
— Ну, блудный еврей Абрамс! Где тебя носит? Почему тебя не было дома?
— Я провел ночь на Тридцать шестой.
— А сейчас ты где?
— В Уэст Вилледж.
— Где именно в Уэст Вилледж?
— Дом 4В. Что сказал судмедэксперт о причине смерти Арнольда?
— Случайно подавился. — Спинелли откашлялся. — Никаких признаков убийства.
— Но ведь исчез целый ряд документов.
— Трудно доказать, что их пропажа связана со смертью Арнольда. Да и какая разница? Если это убийство, то почему же ты еще жив?
— Уик-энд пока не кончился. Что-нибудь по тому прыгуну с Тридцать шестой?
— Ага. Там на крыше произошла драка. Трое мужчин. Полагаю, ты об этом знаешь. Мы нашли твои пальчики на пожарной лестнице.
— Но у меня хоть хватило ума спуститься по ней, а не прыгать с четвертого этажа. Что по трупу?
— Иностранец. Возможно, восточноевропеец, хотя одежда вся была американского производства. Послушай, что произошло на крыше? Кому понадобилось тебя убивать? Ну, я бы мог убить тебя, и это было бы понятно, но кто еще?
— Я потом тебе расскажу. Не спускай глаз с Клаудии Лепеску.
— Да мы и так не спускаем глаз со всех, кого только можем зацепить. Кто эти люди, на которых ты работаешь, Абрамс? Где они живут?
— О'Брайен живет на Саттон-плейс, но я не знаю точного адреса. У ван Дорна вилла в Глен-Коуве. Гренвилы упоминали, что живут в Скарсдейле. У Торпа квартира в «Ломбарди». Кэтрин Кимберли живет на Кармин-стрит, 39. Все адреса можно проверить в Ассоциации юристов.
— Эта чертова Ассоциация закрыта на уик-энд, но с утра пораньше во вторник я нагряну в фирму О'Брайена и всех туда затребую, включая и тебя, парень.
— Послушай, ты связался с ЦРУ по поводу Торпа? — спросил Абрамс у Спинелли.
— Ага. Они молчат. Идиоты. ФБР помогает, но, видимо, им неудобно перед ЦРУ. Ну ладно, я проверил Торпа по всем возможным полицейским учетам…
Абрамс услышал, как Спинелли зажигает спичку, чтобы раскурить одну из своих страшных сигар, затем последовал раскат надрывного кашля.
— Задержи дыхание, — посоветовал Абрамс.
— Пошел ты, — огрызнулся Спинелли. Наконец он справился с кашлем. — Прокуратура графства Нассау. Около семи лет назад. Торп и его жена Кэрол катаются на катере недалеко от Лонг-Айленда. Она падает в море. Приложен отчет береговой охраны, все как положено.
— Выводы?
— Ну, к каким выводам они могли прийти? Конечно, несчастный случай. Ты же знаешь, что несчастный случай под парусом или на катере — отличная легенда для сокрытия убийства. Я помню, читал где-то, что таким образом только ЦРУ закрыло три убийства в заливе Чесапик. Они мастера на это.
— И все же это мог быть несчастный случай.
— Разумеется. Как оно было на самом деле, знает только Питер. Торп давал показания следствию, которое осуществляла береговая охрана. Труп Кэрол так и не нашли. В море в память о ней опускали цветы. Ее муж был в страшном горе. Никакого обвинения ему не предъявляли.
Абрамс помолчал минуту, затем сказал:
— Видимо, этот прием часто использовать нельзя.
— Не скажи. Похоже, его можно использовать один раз в семь лет. Почему я это говорю? Просто я проверил данные по несчастным случаям, зафиксированным береговой охраной за последние двадцать лет. Там ничего не было. Но тут я сообразил, что не все эти данные попадают в федеральную систему. Взял и проверил по штатам, и обнаружил кое-что интересное по штату Мэриленд. Бухта в заливе Чесапик, семьдесят первый. Человек оказался за бортом. За штурвалом катера Питер Торп. Он бросается на катере на выручку несчастному… О нет! Корпус судна проходит как раз по голове оказавшегося за бортом, но тот еще жив, для него не все потеряно. Тогда Торп дает задний ход и винтом случайно наезжает на беднягу, сделав ему одновременно стрижку, бритье и рассечение черепа. Этот несчастный случай уже походит на те, которыми столь славится контора Торпа. Никакого официального расследования. — Спинелли, выдержав паузу, резко добавил: — На самом деле, этот парень — хладнокровный убийца.
— Не надо делать скоропалительных заключений.
— Может, ты и прав. Кстати, а какое отношение ко всему этому имеет Джеймс Аллертон? По-моему, ФБР нервничает именно из-за него. Они что, родственники с Торпом?
— Да. Аллертон — приемный отец Питера.
— Серьезно?
— Вполне. Кроме того, Аллертон — друг исчезнувшего полковника Карбури. Ты нашел его следы?
— Нет. Но я знаю, как он исчез. Там был двойник.
— Ты его обнаружил?
— Конечно.
— Кто же его нанял?
— Да я его спрашивал, а он молчит.
— Мертв?
— Ага. В Нижней гавани на его тело наткнулся буксир. В прокуратуре это дело посчитали явным самоубийством, но меня не проведешь, Абрамс. Неопознанные трупы меня раздражают. Долго рассказывать, но по отпечаткам пальцев я вышел на одно дело о получении лицензии на открытие кабаре, проверил по гильдии актеров и наконец нашел людей, опознавших утопленника. Его звали Ларсон.
— А какая связь между ним и Карбури?
— Ну, во-первых, Ларсон был актером. Кроме того, из Англии мы получили по фототелеграфу снимки Карбури и его словесный портрет. Этот Ларсон вполне мог сойти за Карбури. Одежды полковника на нем не было, но судмедэксперт считает, что после смерти Ларсона переодевали. Не исключено, что его утопили — в ванне или сунув головой в ведро — сняли одежду Карбури, надели другую и выбросили тело в реку. — Спинелли снова помолчал. — Мы имеем дело с очень серьезными людьми, Абрамс.
— Да. Отличная работа, Спинелли.
— О, спасибо, Абрамс. Это и естественно. Я ведь уже капитан. Это ты все еще учишься.
— Опять ты прав. Послушай, ты говорил с барменом во второй раз? С Дональдом?
— Назначили встречу на сегодняшнее утро, на девять. Но он явно поторопился. Прибыл в час ночи. Лежит в морге рядом с актером. Нападение в Бронксе. Киркой по черепу.
— Боже праведный…
— Да. А удар профессиональный. Вот я и спрашиваю, Абрамс, как тебе удается еще оставаться в живых? И в каком виде привезут тебя? Раздавленным под кучей бумаг вашей фирмы? — Спинелли захохотал.
Абрамс прошел к холодильнику и налил себе еще сока. Он сделал большой глоток, затем спросил:
— Николас Уэст. Вы следите за ним?
— Ага. Такое впечатление, что за этим птенчиком все следят. Кто он такой?
— Человек, знающий ответы на многие вопросы.
— А-а, тогда понятно. Нам даже не дают поговорить с ним. Но он был в клубе «Принстон».
— Ладно. А как насчет…
— Подожди-ка. Теперь твоя очередь, Абрамс. Давай, колись. Что это вообще за штука такая, эта фирма О'Брайена? Почему весь этот бедлам происходит на моей территории? Почему не в Ньюарке, Берлине или где-то еще?
— По этому телефону говорить небезопасно.
— Да брось ты!
Абрамс решил, что не будет рассказывать Спинелли ничего об О'Брайене и ветеранах УСС, и похвалил себя за такое решение. В этот момент шум воды в ванной стих.
— Ну ладно, давай закругляться…
— Мы приглядываем за твоим домом и за домом на Тридцать шестой, — сказал Спинелли.
— Я знаю. Поставьте пост и возле дома номер 39 по Кармин-стрит. Спасибо.
— В морге будешь благодарить. Как только придешь домой переодеться, я тебя возьму. У меня ордер на твой арест.
Абрамс допил сок.
— Слушай, к черту ордер! Я буду у тебя в кабинете завтра в девять утра.
— У меня уже была назначена встреча с барменом на девять утра. А вы любите с утра пораньше попадать в морг.
— Мне нужно еще кое-что сделать сегодня, к завтрашнему дню у меня будет больше информации.
Спинелли надолго замолчал, затем неохотно выдавил:
— Хорошо, завтра в девять. Эй, Тони, поостерегись! Понял?
— Понял. — Абрамс положил трубку и прошел в гостиную. Он услышал шум фена из спальни. Тони подумал было надеть брюки, чтобы пройти мимо Катрин в ванную, но потом ему пришло в голову, что она все равно уже видела его в трусах, а казаться в ее глазах слишком скромным или застенчивым ему не хотелось.
Шум фена прекратился, и в проеме двери показалась Кэтрин в халате.
— Вы хотите принять душ? На полочке бритвенные принадлежности и одноразовые зубные щетки.
— На них нет моих инициалов?
— Возможно. Поищите с буквой "Т". — Она пошла обратно в спальню. Снова зашумел фен.
Абрамс перекинул кобуру через плечо и вошел в спальню. Она сидела у трельяжа с феном и расческой и, похоже, не обратила на него никакого внимания. Он вошел в ванную и закрыл за собой дверь. Интерьер ванной был достаточно современным — так, середина пятидесятых.
Он сбросил трусы и встал перед зеркалом. На полочке раковины были аккуратно разложены бритвенные принадлежности, там же стояли баллончик с пеной для бритья и флакон с лосьоном. На флаконе был изображен игрок в поло. Кто-то когда-то пытался объяснить Тони, почему лосьон с игроком в поло на этикетке стоит на двадцать — тридцать долларов дороже, чем с изображением крокодила или пингвина. Он понюхал пробку. Это был, несомненно, запах Торпа.
Абрамс побрился и принял душ. К лосьону он не притронулся. Обернув полотенце вокруг талии, с трусами в одной руке и с кобурой в другой, он открыл дверь и шагнул в спальню.
Кэтрин стояла перед зеркалом. На ней были только спортивные трусики, футболку она держала в руках. Их глаза встретились. Они молча смотрели друг на друга несколько секунд, затем Абрамс прошел через спальню в гостиную.
Он сел на кушетку и закурил. Да, много воды утекло с утра пятницы, когда он пришел на работу и нашел на своем столе кипу коротких служебных записок с подписью «Кимберли».
В дверь постучали. Послышался голос Кэтрин:
— Мне можно войти?
— Конечно.
На ней были белые трусы для бега и голубая футболка, в руках — кроссовки и носки. Кэтрин оглядела Абрамса, завернутого в зеленое банное полотенце.
— В этом вы далеко не убежите. — Она улыбнулась, села в кресло и натянула мягкие носки. Абрамс поймал себя на том, что не отрывает взгляда от ее ног.
После нескольких секунд молчания они одновременно сказали:
— Извините…
И оба рассмеялись.
— Я должен был постучать, — сказал Тони.
— Ну, а я должна была быстренько одеться, когда услышала, что вы выключили воду.
— Так и сделаем в следующий раз.
Кэтрин завязывала шнурки на кроссовках.
— Я вижу, вы очень аккуратно сложили свою одежду на столе. Идите и одевайтесь за моей спиной, пока мы будем разговаривать.
— И то верно. — Абрамс прошел к небольшому толику в углу и стал одеваться.
— Мы не сможем с вами прятаться здесь долго, — сказала Кэтрин.
— Правильно. — Тони заправил рубашку в брюки и надел кобуру. — Так что я предлагаю: кто из нас останется в живых к ночи, тот должен отправиться спать на Тридцать шестую улицу. Полиция тот дом как раз стережет.
— Логично, — кивнула Кэтрин. — Опять же Клаудия будет рада компании.
Тони не ответил. Он обошел кресло и сел на кушетку напротив Кэтрин. Затем надел носки и туфли. Она встала, потянулась и сделала пару наклонов.
— Чувствую, будет хорошая пробежка. Встретимся у вашего дома через час.
— Отлично. — Он поднялся и надел пиджак. — Бегуны отправляются от мэрии группами?
— Да. С небольшими интервалами с семи до восьми. Не волнуйтесь, все будет в порядке.
Он открыл замок входной двери и выглянул в коридор. Затем обернулся к Кэтрин.
— Поезжайте к мэрии на такси.
— Конечно. — Она поднялась и внимательно посмотрела на Абрамса. — Тони, вы знаете, у меня постепенно возникает чувство вины за то, что я втянула вас в это.
Он улыбнулся:
— Все равно у меня не было других планов на эти выходные.
Кэтрин не ответила. Абрамс посмотрел ей в глаза.
— Как вы думаете, где нас найдет Питер Торп?
— Где-то на маршруте.
— Ну что же, нам нужно внимательно искать его в толпе.
Она кивнула.
Абрамс плотно закрыл за собой дверь, вытащил револьвер из кобуры и стал осторожно спускаться по лестнице.
32
В длинном и слабо освещенном помещении квартиры в «Ломбарди» Питер Торп стоял у операционного стола. Он смотрел на обнаженного Николаса Уэста, который лежал на столе с крепко привязанными руками и ногами. У стола стояли две капельницы, аппарат ЭКГ и столик на колесиках с медицинскими инструментами. Тело Уэста было опутано проводами и трубками. Любой, увидевший эту картину, подумал бы, что находится у постели пациента реанимационной палаты. По существу, так оно и было.
Торп надел специальные светозащитные очки, почти полностью закрывавшие его лицо, и в течение нескольких секунд внимательно смотрел на Уэста. Затем он спросил:
— Как ты, Ник?
Николас Уэст сморщился под слепящим светом операционной лампы.
— Хорошо, — ответил за него Торп. — А знаешь, могло быть и хуже.
Торп склонился к лицу Уэста. Упавшая тень позволила Николасу открыть глаза впервые за многие часы. Он впился взглядом в склонившееся над ним лицо, стараясь вспомнить какое-то слово. Его измученный психотропными препаратами мозг наконец сработал:
— Ты — крот, вот ты кто… Ты — крот.
Торп рассмеялся:
— Ты знаешь. Ник, в детстве я очень любил охотиться на кротов. Я расковыривал прутиком их норки, пока не добирался до какого-то шевеления в глубине. Тогда я брал лопату, немного подкапывал, потом вонзал ее в землю и перерубал крота пополам. — Уэст молчал. — И вот с детства во мне живет это представление о маленьком глупом животном, которое полагает, что спасется от погибели в своем туннельчике. Интересно, какая мысль промелькнула в его мозгу в тот момент, когда лопата перерубала его пополам? Почему природа так слабо защитила его? А над моей головой не зависла ли та же лопата? Ладно, это мы обсудим позже.