Фургон приближался к дому. Уже показались его очертания, неясно выделявшиеся на фоне неба. На первом и втором этажах светилось лишь несколько окон, в мансарде же всюду горел свет.
— Что-то русские сегодня припозднились, — заметил Пемброук.
Саттер наконец оторвался от окна:
— Мы погасим им свет и уложим спать.
Пемброук обратился к Роту:
— Как чувствуешь себя, Карл?
Рот глубоко вздохнул, но ничего не сказал. Он посмотрел на часы на приборной доске. Когда же они начнут умирать от этого яда? Карл надеялся, что скоро.
Фургон въехал на площадку перед домом. Пемброук с шутливой торжественностью объявил:
— Леди и джентльмены, перед вами Килленуорт. Мы ненадолго остановимся здесь и немного отдохнем. Не забудьте свое оружие.
Карл Рот тряхнул головой. «Это какой-то бред», — подумал он.
58
Том Гренвил считал себя компанейским человеком, однако он понимал, что в том мире, в котором он вращался, как бы невзначай оброненные старшими по положению людьми дружеские предложения на деле означают приказы. Как приказы его начальства, когда он был молодым лейтенантом военно-морского флота. «Желание капитана — приказ для команды». Поэтому, после того как Джордж ван Дорн заметил, что гольф не относится к числу видов спорта, которые он уважает, Том Гренвил бросил гольф, хотя и любил эту игру. Но ван Дорн не просто отвадил Тома от гольфа, он подсказал ему альтернативу. «Винтовки и ружья, а не клюшки для гольфа, — заявил он, — вот достойные мужчины орудия». И Гренвил занялся стрельбой.
А однажды, примерно год назад, за обедом, ван Дорн и О'Брайен спросили Тома, что он думает о прыжках с парашютом. Гренвил до тех пор думал об этом столько же, сколько о том, чтобы пересечь в бочке Ниагарский водопад, но с энтузиазмом ответил, что с удовольствием бы этим занялся.
Том Гренвил по понятным причинам всячески пытался улизнуть от эксперимента, однако быстро понял, что отвертеться ему не удастся. Он помнил, что бывшие сотрудники УСС когда-то активно прыгали с парашютом, а О'Брайен и вовсе занимался этим по сей день. В конце концов Гренвил убедил себя, что прыжки с О'Брайеном и его друзьями откроют новые возможности для карьеры, и стал прыгать. Судя по всему, О'Брайену, ван Дорну и другим старшим компаньонам решимость Тома понравилась. Теперь Гренвилу стало понятно почему.
Он огляделся в слабо освещенном пассажирском отсеке большого спасательного вертолета «Сикорский». Машина была оснащена поплавками и болталась сейчас в бухте у Лонг-Айленда. Старшим в отсеке был Барни Фарбер, старинный друг О'Брайена и ван Дорна. Компания Фарбера была расположена все на том же Лонг-Айленде и выпускала какую-то оборонную электронику.
На скамейке напротив Тома Гренвила и Барни Фарбера сидели два ветерана специальных операций: Эдгар Джонсон, отставной генерал воздушно-десантных войск, и Рой Халлис, бывший оперативник ЦРУ. Теперь-то Том Гренвил понял, что сегодняшняя операция задумывалась «стариками» давно. И естественно, что некоторые из них принимают в ней непосредственное участие. Том оглядел Джонсона и Халлиса. Хотя оба были ветеранами Второй мировой, но никак не выглядели на свои шестьдесят. Гренвил подумал, что, может быть, это их последний прыжок и последняя операция. Все же возраст берет свое. Том поймал себя на мысли, что слишком назойливо рассматривает Джонсона и Халлиса. Судя по всему, психологически они готовы к серьезной драке, чего Гренвил никак не мог сказать о себе. По правде говоря, его тошнило. Вертолет сильно раскачивался на воде. Ветер усилился, и волны били в корпус.
Чего-чего, а приступов морской болезни перед прыжками Тому еще не приходилось испытывать.
Кроме Фарбера, на скамейке рядом с Гренвилом сидели двое из команды Пемброука — Коллинз и Стюарт. В своей черной амуниции они выглядели зловеще.
Стюарт спросил Тома:
— Ты когда-нибудь прыгал ночью, парень?
По предложению О'Брайена Гренвил совершил ночной прыжок, но пока только один.
— А как же, — отозвался Том.
— Лучше, конечно, прыгать с обычного вертолета. А это амфибия. Да и погода сегодня жуткая.
Гренвил печально кивнул.
— В такую погоду прыгать с вертолета — все равно что с лодки в шторм. Его будет сильно бросать. Остерегайся несущих буев, смотри, чтобы тебя не ударило об них. Мне однажды пришлось наблюдать такое в Южной Атлантике.
Том снова кивнул. Понятно, что речь идет о Фолклендах.
— Парень сломал себе шею, — добавил Стюарт.
Гренвилу показалось, что желудок у него подтянулся к горлу. Хорошо хоть, под камуфляжной краской не разобрать было, какого цвета у него лицо.
Коллинз раскурил сигару, и дым заполнил кабину. Он заговорил с сильным ирландским акцентом:
— Если не сумеешь быстро свернуть парашют, парень, то такой ветер размажет твою задницу об землю.
Том кивнул совсем уже горестно. Фарбер прижал обеими руками наушники к голове, прислушался и сказал в микрофон:
— Понял. — Он встал и объявил всем: — Приказано вылетать.
Фарбер сунул голову в кабину пилота, хлопнул его по плечу и поднял большие пальцы обеих рук. Двигатель вертолета взревел.
Гренвил почувствовал, что его слегка прижимает к скамейке. Болтанка вдруг прекратилась. Том повернулся и посмотрел вниз через большое квадратное окно. Они уже поднялись на высоту сто футов.
— Чертова луна светит вовсю, а облака слишком тонкие, чтобы прикрыть машину. Они нас наверняка обнаружат, — крикнул Гренвилу Стюарт, перекрывая рев двигателя.
Том нервно потер лоб.
— И еще эти молнии. Ты никогда не видел, как молния убивает парашютиста?
— Нет.
— Что с тобой, парень? Я тебя не слышу.
Гренвил несколько секунд смотрел на Стюарта, потом в ярости закричал:
— Я говорю, я люблю прыгать ночью в такой ветер! Мне это нравится!
Коллинз взревел:
— Том, старина! После этой операции сделаем из тебя коммандос.
Том встал и направился к двери, цепляясь за поручни. Вертолет забирался все выше. Гренвил не хотел становиться коммандос. Все, чего он хотел, — стать старшим компаньоном в фирме, и он готов потрудиться ради этого. Но временами ван Дорн и О'Брайен требуют чересчур многого. А ночной прыжок на позиции вооруженного противника — это чересчур.
59
Джоан Гренвил вышагивала из угла в угол по маленькой подвальной комнатке, ярко освещенной лампами дневного света. Над ней находился закрытый теннисный корт, который раньше принадлежал имению Килленуорт, а ныне — местному отделению Христианского союза молодежи. Высокий забор с колючей проволокой отделял христиан от атеистов.
Джоан вспомнила, что, по словам Тома, ФБР якобы имело помещение в главном здании христиан, но она не видела здесь никого, кроме сотрудников УСС. Стэнли Кучик, развалившийся на большом деревянном ящике, пристально наблюдал за ней.
— Вы боитесь, миссис Гренвил?
Она метнула на него быстрый взгляд.
— В десятый раз, твою мать, повторяю, называй меня Джоан, и в пятый раз, твою мать, повторяю: да, я боюсь!
Стэнли никогда в жизни не слышал, чтобы взрослая женщина так ругалась. Его многое интересовало в Джоан Гренвил. Он искоса посмотрел на нее. Черное платье облегало ее фигурку. Он сказал:
— Вы можете оставаться здесь, а я сам со всем справлюсь.
Джоан заскрежетала зубами:
— Стэнли, прекрати вести себя со мной, будто я ребенок. Я уже взрослая и могу все делать так же, как ты, а то и лучше.
— Конечно, Джоан. — Он улыбнулся. — Мне кажется, эта работа как раз для двоих.
Джоан сжала кулаки.
— У меня голова раскалывается.
— Вы секретный агент ван Дорна?
Она опустилась на скамейку.
— Теперь, видимо, да. — Она закрыла лицо руками, вспоминая шантаж ван Дорна. А Том, дурак, молча сидел рядом. Но в конце концов, он обнял ее за плечи и сказал:
— Джоан, ты не стала бы делать то, о чем я прошу, только потому, что я тебе угрожаю. Мы оба это знаем. Но твоя родина в опасности, и ты нам нужна. — Он кратко объяснил ситуацию. — Ты поможешь своей стране?
Стэнли прервал размышления Джоан:
— Как вас во все это втянули?
— Я нужна своей стране.
Стэнли подумал и сказал:
— А я занимаюсь этим, потому что мне нравится. Это уже десятое задание.
Джоан недоверчиво взглянула на него, собираясь сказать, чтоб врал, да не завирался, но тут ей вдруг пришло в голову: а ведь вся ее жизнь может зависеть от этого сопливого подростка. Она взглянула на него с удивлением и страхом.
— Это просто невероятно!
Стэнли зарделся от гордости:
— Держитесь поближе ко мне, и я вытащу вас из этой передряги.
Джоан широко улыбнулась Стэнли:
— Хорошо.
Она вновь подумала о том, что сказал ей ван Дорн, и ей стало страшно. Она не хотела, чтобы прекратились вечеринки, на которых она так любит бывать. Нельзя сказать, чтобы Джоан так уж держалась за свою жизнь, но она готова была бороться за то, чтобы, по крайней мере, вечеринки никогда не кончались. Она подумала, что патриотизм у разных людей проявляется по-разному.
Стэнли посмотрел на циферблат армейских часов, которые ему выдали перед операцией, затем оглядел свой черный облегающий костюм. Он был сшит из какого-то эластичного материала и, скорее всего, подошел бы танцорам, но парень, который их снаряжал, сказал, что это одежда спецназовцев. Стэнли нащупал пистолет, находившийся у него на поясе в эластичной сумке.
— Вы еще никогда никого не убивали? — спросил он Джоан.
Джоан оторвалась от своих мыслей:
— Что? Конечно, нет, — ответила она, — но думаю, что вполне на это способна.
Она подумала, что с удовольствием застрелила бы Тома, Джорджа и Марка, надо только решить, в каком порядке.
Дверь наверху открылась, и кто-то стал спускаться по лестнице. Стэнли достал пистолет.
— Убери быстро! — прошипела Джоан.
Появились мужчина и женщина в дорогих спортивных костюмах. Они, похоже, не искали себе партнеров для игры в теннис. Женщину звали Клер Гудвин. Она направилась к Джоан и протянула ей руку:
— Привет, Джоан.
Джоан встала и пожала ее руку.
— Здравствуйте, Клэр.
— Я что-то не видела вас у Джорджа.
— Я лежала в комнате наверху, разболелась голова.
— Бедняжка. Вы знакомы с Гасом Бергеном?
Джоан пожала руку мужчине.
— Да, мы как-то встречались. — Она вспомнила, что Берген участвовал вместе с отцом Тома в неудачной операции в Ханое во время войны.
Берген спросил:
— Как поживает Том?
— Он занялся парашютным спортом.
Берген улыбнулся и повернулся к Стэнли:
— Здравствуйте, молодой человек.
— Я слышала о тебе много хорошего, — сказала Клэр.
Стэнли что-то промямлил и взглянул на Джоан. Та тоже слышала о Клэр много хорошего. Например, что она переспала с половиной немецкого дипкорпуса в Швейцарии во время войны. Конечно же, в интересах Бога и Родины. Джоан подумала, что лучше бы ей самой дали такое задание.
Они немного поболтали о том о сем, затем Берген, посмотрев на часы, сказал:
— Ну что ж, пора за дело.
Все сразу замолчали.
— Вам обоим уже объяснили, — продолжал Берген, — что там следует делать. Теперь я покажу, как туда попасть. — Берген отошел к дальней стене и указал на круглую дыру у верхней кромки бетонного фундамента. — Это старый технический ход, ведущий в главное здание. Раньше по нему к соседнему строению шли трубы отопления, силовые кабели и прочее. После раздела усадьбы обеспечение корта теплом, водой и электричеством взял на себя Христианский союз молодежи.
Стэнли посмотрел вверх на отверстие, которое он до этого не замечал. В диаметре оно было не шире большой пиццы.
Клэр добавила:
— Теперь в этом техническом ходе никаких труб нет. Гасу пришлось использовать для работ карликов. — Она посмотрела на своего спутника. — Гас — член правления местного отделения Христианского союза молодежи.
Стэнли с энтузиазмом закивал.
Джоан подумала: «Член Христианского союза молодежи… Карлики… Ход в русский дом… Бред какой-то». Приглядевшись к отверстию, она заметила:
— Но оттуда все еще торчат какие-то провода.
— Это трос, — объяснил Берген. — Видите ли, до подвала русского дома несколько сотен ярдов, и все время вверх. Просто так карабкаться почти невозможно, поэтому я построил нечто вроде электрического подъемника.
Стэнли улыбнулся. У этих старых болванов неплохие мозги. Берген и Клэр Гудвин уточнили кое-какие детали, затем Гас спросил:
— Есть вопросы?
Стэнли отрицательно покачал головой.
— Почему вы так уверены, что этот лаз выводит в неиспользуемое помещение? — спросила Джоан.
Берген взглянул на Стэнли.
— Ты ведь был однажды в бойлерной, да, сынок?
— Да, там никого тогда не было, — кивнул Стэнли.
Джоан пожала плечами, Берген посмотрел на нее:
— Вы, разумеется, не обязаны идти туда.
Джоан Гренвил бросила взгляд на Стэнли. Он явно тоже боялся, но его взрослеющее мужское самосознание толкало его в черную дыру, с ней или без нее, с такой силой, будто его заставляли лезть туда под дулом пистолета. Она ответила:
— Нет, я должна идти. Так что вперед.
Берген подкатил к стене приспособление, напоминающее строительные козлы, и позвал Стэнли. Тот накинул на голову черный капюшон. Берген пожелал ему удачи, и парень полез вверх по лестнице. На горизонтальной площадке приспособления он увидел две маленькие тележки, расположенные одна за другой. Трос связывал тянущие механизмы. Стэнли лег на спину, еле уместившись на миниатюрной тележке, и ухватился руками в перчатках за трос.
— Готов.
Приглушенно загудел электромотор, трос натянулся, и Стэнли начал медленно вползать на тележке в узкую трубу хода. «Я похож на торпеду, которую загоняют в торпедный аппарат», — подумал он. В эту секунду движение прекратилось. Джоан Гренвил тихо сказала Бергену:
— Либо надо быть бездушным кретином, либо им так уж не хватает исполнителей, но отправлять этого мальчика Бог знает куда с таким заданием…
— Ему уже семнадцать, — холодно ответил Берген, — а на войне я видел немало семнадцатилетних солдат.
— Ну конечно, «женщин и детей надо пропускать вперед», — съязвила Джоан. Она забралась на козлы и заглянула в черноту лаза. — Там хватит места еще для одного человека, Стэнли? — крикнула она.
— Конечно, — раскатился эхом голос Кучика.
Джоан посмотрела вниз на Клэр Гудвин и Гаса Бергена и, секунду подумав, сказала:
— Я понимаю, что это важное задание. Если с нами что-нибудь случится, пусть совесть вас не мучит. Помните, что мы пошли на это добровольно.
— Мы не чувствуем себя виноватыми, но будем от всего сердца молиться за вас, — проговорила Клэр. — Удачи вам.
Джоан еще раз оглядела Клэр и Гаса. «Крепкие старички», — подумала она, затем набрала полную грудь воздуха, легла на тележку и обхватила руками трос.
— Готова.
Вновь зашумел электромотор, Джоан медленно вползала в отверстие хода. Сразу стало очень темно. Слышался только хруст резиновых колесиков тележки по бетонной трубе лаза. Слегка поскрипывал трос. Время от времени плечи Джоан касались стенок трубы, и тогда раздавался какой-то шуршащий звук. Джоан откашлялась и тихонько позвала:
— Стэнли?
— Чего?
— Как у тебя дела?
— Хорошо.
— Дурацкие эти тележки, — заметила Джоан.
— Но лучше, чем ползти самому, — с легким смешком ответил Стэнли.
Они замолчали. Светлое пятно выхода осталось совсем далеко, шум электромотора тоже постепенно стихал. Джоан знала, что, стоит ей отпустить трос, она съедет на тележке обратно к Клэр и Гасу. Знала Джоан и другое: она никогда так не поступит.
«Еще несколько минут, и мы будем там», — подумала Джоан. Ее всегда разбирало любопытство по поводу русской дачи.
60
Джордж ван Дорн стоял у окна своего кабинета и наблюдал, как из пустого бассейна в небо поднимаются ракеты фейерверка. Он снял трубку одного из трех полевых телефонов, установленных на широком подоконнике, и постучал по рычагу.
Ответил Дон Лароса, старший пиротехник.
— Как у нас там с ракетами? — спросил ван Дорн.
— Штук триста еще осталось, — ответил Лароса.
— Хорошо. Понизьте высоту разрывов. Мне нужно, чтобы грохота было побольше. В то же время постарайтесь сделать так, чтобы ракеты не давали много света. Но они должны разрываться точно над домом русских. Послушайте, Дон, а труба у вас наготове?
— Конечно, мистер ван Дорн. Можем пустить ее в дело по первому вашему сигналу.
— Будьте готовы ввести ее в действие в полночь. Продолжительность обстрела от шестидесяти до восьмидесяти секунд. За это время нужно успеть выпустить не меньше двадцати мощных зарядов. В конце — с пяток «веселых Питеров».
Дон Лароса повторил указание.
— У меня будет наготове вертолет-амфибия, который сразу же после артналета заберет отсюда вас и вашу трубу. Он высадит вас у пирса Атлантик-Сити. Там тоже все подготовлено.
— Звучит красиво, — отозвался Лароса.
— Я выйду на связь позже. — Ван Дорн повесил трубку.
«Красиво. Чего здесь красивого? — подумал он. — Красиво было бы этой ночью погулять с бабами да поиграть в карты».
— Что такое «веселый Питер»? — спросила ван Дорна его жена Китти, находившаяся в кабинете.
— Это просто военный жаргон, дорогая, — ответил ван Дорн. — Имеются в виду фосфорсодержащие заряды. Они сжигают все подряд.
— Ужасно, у русских такой красивый дом!
— Китти, война — это не игрушки.
— Но она так разрушительна, Джордж. Ты что, действительно собираешься их обстреливать?
Ван Дорн убавил звук в системе, через которую громкая бравурная музыка передавалась к усилителям на лужайке.
— Что? — как бы отвлекаясь от своих мыслей, переспросил он. — Ах, это. Только в том случае, если провалится наша десантная операция. Как с докторами Франком и Пулосом? Они все подготовили?
— Да, в подвале организован пункт экстренной помощи. С ними Джейн Аткинс и Милдред Флетчер. Ведь Джейн и Милдред были медсестрами в женском вспомогательном корпусе сухопутных войск.
— Ну что же, жалко будет их разочаровывать. Ладно, если дело обойдется без раненых, то так и быть, я прострелю себе ногу, — пошутил ван Дорн.
— Белле Лапонте. Она психиатр. Нам нужна ее помощь?
— Почему бы и нет, — хохотнул ван Дорн, — ведь мы все немножко сумасшедшие.
— Я имею в виду, у нее все-таки ученая степень…
— Ладно, Китти, как с медикаментами?
— По-моему, нормально. Во всяком случае, доктор Франк доволен.
Ван Дорн как-то отвлеченно кивнул. Он думал, что еще нужно сделать по плану. Он повернулся к находившемуся в кабинете полковнику Уильяму Остерману, который в молодости служил лейтенантом в отделении УСС в Лондоне:
— Первый этап операции близится к завершению.
Остерман поднял взгляд от разложенных на большом столе схем и аэрофотоснимков русского дома.
— Я тоже так считаю, Джордж. Но наша главная проблема состоит в том, что, если хотя бы одна какая-то группа попадет в передрягу, это спутает все наши планы.
— Будем надеяться на лучшее, Билл. У Пемброука и его людей отличная подготовка, у них большой опыт именно таких «бесшумных» операций. Иногда у меня возникает мысль, уж не телепаты ли они.
Из-за ширмы, отделявшей кабинет от небольшой ниши, появился Уоллис Бейкер, старший компаньон фирмы. В руках у него было несколько листков бумаги.
— Весьма пространный телекс из Объединенного комитета начальников штабов, Джордж, — сказал он.
— Садись здесь, Уоллис, и приступай к расшифровке.
Бейкер устроился за столом, разложив таблицы с кодами. Зазвонил телефон. Взглянув на определитель номера, ван Дорн сразу понял, откуда звонят.
— Дом ван Дорна.
— Здравствуйте, мистер ван Дорн.
— Здравствуйте, Андров.
— Рад, что вы узнали мой голос.
— У меня не так уж много знакомых, которые говорят с русским акцентом. Зачем вы звоните мне так поздно, Андров? Разве вы не знаете, что звонить людям в такое время неприлично?
— Я же вам ничего не говорю по поводу того, как грохочет ваша музыка в это же позднее время, — несколько повысив голос, сказал Андров. — Но вот по поводу ваших ракет молчать не буду. Они разрываются слишком близко к нашему зданию.
— Что значит «близко»? — спросил ван Дорн.
Андров заговорил обиженно:
— Мистер ван Дорн, как дипломат, я пытался сделать все, что в моих силах, в интересах поддержания добрососедских отношений…
— Нет, вы не все пытались сделать, Андров. Например, ваши люди никогда не возвращают на мой теннисный корт залетевшие к вам мячи.
— Неужели это имеет такое значение? — вздохнул Андров.
Ван Дорн мысленно ухмыльнулся. По тону Андрова он понял, что русским пока ничего не известно ни о группе Пемброука, ни о группе, в которую входили Абрамс и Кэтрин. Он возмущенно проговорил:
— Это праздник нашего народа, мистер Андров. А правилами дипломатического протокола иностранным представителям предписывается оказывать уважение национальным праздникам страны пребывания, сэр.
— Да-да… Но эта музыка… Я хотел бы убедительно попросить вас…
— Сегодня я не принимаю никаких просьб, — отрезал ван Дорн. — Я проигрываю то, что записано на кассете. Я не диск-жокей, мистер Андров.
— Да дело не в том, какая это музыка, а в том, что она звучит слишком громко, мистер ван Дорн. Либо сделайте потише, либо я позвоню в полицию.
— Я думаю, ваш протест необоснован.
— Ничего подобного. Несколько сотрудников, оставшихся сегодня в нашем здании, жалуются на грохот. Даже наши собаки нервничают.
— Купите тогда более спокойных.
Андров пропустил это замечание мимо ушей.
— Во сколько вы собираетесь прекратить свой фейерверк и выключить музыку, мистер ван Дорн?
— В полночь. Ровно в двенадцать. Я обещаю вам, что после полуночи вас беспокоить не будут.
— Спасибо, мистер ван Дорн. Всего хорошего.
— И вам всего хорошего, мистер Андров. — Ван Дорн повесил трубку и оглядел присутствующих. — Мистер Андров нервничает. Конечно. Ведь ему предстоит провести эту ночь на ногах.
— Ты опять был груб с ним, — с укоризной сказала Китти.
— У тебя несколько иные понятия о правилах приличия, — ответил ван Дорн.
— И все же я разделяю точку зрения мистера Черчилля. Если даже ты собираешься стрелять в какого-то человека, ничто не мешает тебе быть с ним вежливым.
Ван Дорн улыбнулся жене:
— Ты совершенно права.
— Мне нужно идти, Джордж, — подчеркнуто сухо объявила Китти, — но, до того, как я уйду, я должна сказать тебе, что впредь я не потерплю в моем доме мистера Пемброука и Джоан Гренвил. — Она помолчала. — Исключение я сделаю только в том случае, если их ранят в ходе операции. Спокойной ночи, Джордж. Спокойной ночи, джентльмены.
Китти ван Дорн повернулась и вышла из кабинета. На несколько минут в комнате повисла тишина. Наконец полковник Остерман сказал:
— Без радиосвязи мы пропадем.
— Их всех уже могли схватить или убить, а мы ничего не знаем, — добавил Бейкер.
— Следующий звонок с телефона Андрова должен быть от наших людей, — задумчиво проговорил ван Дорн. — Если до полуночи звонок не раздастся, задействуем миномет. После этого Андров вряд ли бросится ко мне с просьбами прекратить шум.
61
Виктор Андров сидел за рабочим столом в своем кабинете. В бывшей часовне царил полумрак, горела только настольная лампа. Свет от нее отражался в красивом окне с витражами.
Андров в который раз рассматривал изображенный на витраже религиозный сюжет: жители Содома врываются в дом Лота, чтобы похитить двух ангелов, но ангелы посылают на содомитян лучи Божественного света, и те обращаются в бегство.
Андров задумчиво произнес:
— Существует теория, что ангелы — это пришельцы с другой планеты. Говорят, будто бы они разрушили Содом и Гоморру при помощи ядерного взрыва.
Генри Кимберли откинулся в глубоком кожаном кресле.
— Неизвестно еще, что будут говорить о сегодняшней ночи через четыре тысячи лет.
Андров подался к нему через стол.
— События сегодняшней ночи будут интерпретированы так, как нужно партии. События, описанные в Библии, по существу, являются плодом воображения священников и раввинов.
— Через четыре тысячи лет, Виктор, не будет ни партии, ни священников, ни раввинов, — сказал Кимберли. Он закурил. — Хотя я не исключаю, что партия будет писать мировую историю еще не менее тысячи лет.
Андров пожал плечами. Он встал и распахнул окно. В комнату ворвался северный ветер и растрепал лежавшие на столе бумаги. Издали, от дома ван Дорна, доносились звуки патриотических мелодий. Андрову пришлось повысить голос:
— Я отдал строгое распоряжение: любой, кто откроет окно или дверь после одиннадцати тридцати сегодняшнего вечера, заплатит за это жизнью. — Андров помолчал несколько секунд. — ЭМИ — странное явление. Он может проникнуть в помещение через замочные скважины и щели. Даже небольшого объема ударного импульса достаточно для того, чтобы нанести значительный ущерб. Но это здание проверялось сотни раз. Оно почти герметично. Как подводная лодка. Если его спустить на воду, оно, наверное, поплывет. — Андров рассмеялся.
Кимберли хранил молчание.
Андров бросил взгляд на север, в мрачное небо.
— «Молния» сейчас несется сквозь холодные просторы космоса в нашем направлении.
— Молния?
— Это название спутника, который выведет ядерное взрывное устройство в заданную точку. Об этом мне сообщил курьер.