— Я не бываю на таких мероприятиях, поскольку не имею к этим делам никакого отношения.
— Но ведь вы знакомы с мистером О'Брайеном, не так ли?
Стайлер помрачнел.
— Я не знаю, какую роль играет ваше личное отношение к Пату О'Брайену во всем этом… Я полагаю, что вы руководствуетесь более существенными мотивами… И если бы я был хитрее, я не сказал бы вам сейчас, что…
Абрамс поставил стакан на стол и подался вперед. Стайлер кивнул в ответ на его немой вопрос.
— Пат О'Брайен вылетел вчера вечером из Томз Ривер, Нью-Джерси, чтобы совершить прыжок с парашютом. Самолет разбился в горах Пенсильвании, на борту было найдено лишь тело пилота. Власти решили, что мистер О'Брайен покинул самолет до катастрофы. За дело взялись поисковые отряды. Но Пайн Бэрренс — очень обширная территория. — Стайлер встал и направился к двери. — Увидимся на улице чуть позже. Коричневый «линкольн». — Он вышел.
Тэннер поднялся со своего места.
— Пожалуйста, пойдемте со мной.
Абрамс взял стакан и проследовал за Тэннером в служебную часть офиса, где расположились шесть маленьких кабинетов.
— Вот ваш кабинет, — сказал Тэннер. — Мистер Эванс скоро подойдет. Он знает вас под именем Смит. Увидимся позже. — Он развернулся и вышел.
Абрамс зашел в комнату со своим именем на двери и нашел там стол с табличкой «Тони Абрамс». Он уселся на вращающийся стул и просмотрел содержимое ящиков, обнаружив там такой же беспорядок, как и в своем столе в конторе О'Брайена. На полу стоял кейс с его инициалами. В кейсе Тони нашел толстую папку с надписью: «Русская миссия при ООН против Джорджа ван Дорна». Абрамс откинулся на спинку стула и глотнул немного «скотча». Похоже, около десятка служащих этой юридической фирмы были тщательно проинструктированы относительно их совместной работы с Абрамсом. И все равно это оставалось одной из возможных причин провала.
Абрамс подумал о Патрике О'Брайене. Что с ним? Погиб? Похищен? Если похищен, не раскроет ли он Тони? Дай Бог, чтобы он был либо жив и в безопасности, либо мертв. Любой промежуточный вариант означает смерть для них обоих.
Судя по всему, мистер Эванс будет работать с ним по этому заданию. У Джонатана Харкера не было такого напарника. Но ведь у графа Дракулы в замке не было и агентов КГБ.
Тони прокрутил в голове события последних дней, последних месяцев, даже последних лет. Где же он ошибся? В конце концов он успокоил себя мыслью о том, что даже такого человека, как Хантингтон Стайлер, кому-то удалось втянуть в это дело.
За дверью кабинета послышались шаги, рука Абрамса инстинктивно скользнула в карман, где лежал револьвер. В проеме возник высокий худощавый мужчина средних лет. Одна его рука покоилась в кармане, в другой он держал атташе-кейс. Он молча смотрел на Абрамса. Выглядел он, как усталый коммивояжер, слишком долго отсутствовавший дома.
Мужчина кивнул будто самому себе и сказал:
— Знаете что?
— Что?
— Вся эта электроника — сплошное дерьмо.
— Точно, — отозвался Абрамс, — я всегда так думал.
Мужчина как-то неловко вошел в кабинет и остановился напротив стола, за которым сидел Абрамс.
— Вы Смит?
— Да, — ответил Тони.
Вблизи мужчина был похож на актера Хэмфри Богарта. Он вынул руку из кармана и протянул ее через стол Абрамсу.
— Эванс.
Тони отпустил рукоятку своего револьвера, встал и пожал протянутую руку. Эванс небрежно развалился на стуле и некоторое время внимательно изучал Тони. Наконец он сказал:
— Более девяноста процентов разведывательной информации США собирают при помощи электронных средств. Но знаете что?
— Что?
— Вся эта электроника никогда не заменит ушей и глаз.
— И носа тоже.
— Точно, и носа тоже. И мозгов. И сердца. У вас все это есть?
— Да вроде бы.
Эванс резким движением сунул обе руки в карманы брюк и огляделся вокруг.
— Ну и конура! Кто только может здесь работать?
— Парень по имени Абрамс.
Эванс взглянул на Тони:
— Вы ведь говорите по-русски?
— Да.
— И кому только приходит в голову учить этот дурацкий язык?
— Русским детям.
Эванс рассеянно кивнул и сказал:
— Послушайте, Смит, я займу час вашего времени. В мою задачу входит ознакомить вас с подробными планами русской усадьбы. И научить вас шпионить.
— Отлично. А часа для этого не много будет?
— Может, и много. У вас ведь есть определенные навыки такого рода работы, не так ли?
— Так. Вы расскажете мне, что я должен выяснить в русском доме?
— Нет. Конечную цель вы все равно не поймете. И я тоже. Речь идет об этой чертовой электронике. Но я объясню вам, на что вы должны обращать внимание в первую очередь.
— Хорошо.
— Прежде всего на радиоприемники и телевизоры.
— Приемники и телевизоры?
— Да, я именно так и сказал.
— Но зачем?
— Откуда я знаю? Еще на пробочные коробки. Знаете, с такими кнопочками. При излишней нагрузке цепь размыкается и кнопочки выскакивают наружу. Обычно их устанавливают в ванных и на кухнях. Вы должны посмотреть, не стоят ли они у них еще и в комнатах.
— Понятно.
— Вы должны обследовать декоративные металлические накладки на дверях и окнах.
— Может, вам лучше направить туда какого-нибудь инженера-строителя?
— Бросьте свои шутки. Нам важно узнать, из какого металла сделаны эти накладки. Вам придется незаметно соскрести его частицы. У вас есть маленький ножичек, который не привлек бы к себе внимания при осмотре?
— Нет.
Эванс бросил Абрамсу через стол миниатюрный перочинный ножик. Затем, порывшись в карманах, извлек оттуда помятую сигарету и закурил.
— Еще вам предстоит подобраться как можно ближе к их антеннам. В большинстве своем они находятся у них на крыше, но одна из самых больших и, с нашей точки зрения, интересных установлена на лужайке с северной стороны дома. У основания этой антенны должны быть расположены предохранители. Если только они не зарыли их в землю.
— Я всегда могу раскопать их. У вас случайно нет миниатюрной лопатки?
— Вы все шутите, а я серьезно.
— Хорошо. Как выглядят эти штуки?
Эванс достал из внутреннего кармана пиджака небольшой листок и посмотрел на неумелый чертеж какого-то предмета.
— Точно такие чертежи я производил на свет в школе на уроках черчения.
— Ничего удивительного. Этот рисунок выполнен семнадцатилетним парнем под гипнозом.
Абрамс удивленно посмотрел на Эванса.
— Ну уж если быть абсолютно точным, то и под воздействием некоторых психотропных препаратов, — добавил тот.
Тони промолчал. Эванс продолжал как ни в чем не бывало:
— Один местный парнишка развлекался тем, что шлялся по русской территории. Однажды он спрятался от русских как раз возле этой антенны. Большего вам знать не следует. Так вот, нам нужно подтверждение того, что видел этот паренек.
— Зачем?
— Понятия не имею. Но знаете что?
— Что?
— Это не ваше дело.
— Согласен.
— И не мое дело, Смит. Так что следите, слушайте и запоминайте.
Абрамс закурил и откинулся на спинку стула. Тони слушал Эванса и начинал понимать, что его задание связано с немалым риском. Господа Стайлер и Эдвардс поступили мудро, освободив себя от труда присутствовать на этой беседе с Эвансом, но справедливости ради следует сказать, что, согласившись прикрыть Тони перед русскими, они тоже взвалили на свои плечи приличную долю риска.
Эванс умолк и внимательно посмотрел на Тони.
— Знаете, Смит, эта русская усадьба подвергается такому плотному электронному наблюдению, такой тщательной аэрофотосъемке, каким не подвергается, наверное, никакой другой объект на территории Соединенных Штатов, включая занимаемые русскими здания на Манхэттене и в Бронксе, а также их дипломатические и торговые миссии в Вашингтоне и Сан-Франциско. Но знаете что?
— Что?
— Ни одному нашему профессионалу еще не удавалось проникнуть в их особняк в Глен-Коуве.
— Послушайте, Эванс. Во-первых, я не профессионал, а во-вторых, я еще туда не попал.
— Попадете. И уж конечно, вы профессионал по сравнению с садовником, которого мы пытались туда запустить, с этим мальчишкой или, например, с бакалейщиком…
— С бакалейщиком?
— Ну да.
— Как его зовут?
— Зачем это вам, Смит? А вас как зовут?
— Его зовут Карл Рот?
— Может быть. Даже очень. Но забудьте об этом.
Абрамс кивнул. Эванс продолжал:
— Есть более тридцати различных способов обнаружить у посетителей всякие нежелательные предметы. Вам нужно идти к русским чистым. Как у вас с этим?
— У меня есть маленький «смит-вессон» 38-го калибра.
— Лучше оставить его здесь.
— Понятно.
— Вам нужен яд?
— Нет уж, увольте.
— Хорошо. Но я должен был спросить.
— Спасибо.
— Вы используете чужую фамилию?
— Нет.
— Хорошо. Если они сняли с вашей анкеты отпечатки пальцев, то данные уже в компьютере, и если они возьмут ваши пальчики за время вашего пребывания там, раскрыть вас не составит для них труда. — Эванс пристально посмотрел на Тони. — Так вы не используете чужую фамилию?
— Я же сказал — нет.
— Отлично. А то у меня иногда бывают такие клиенты, которых никак не удается убедить отказаться от всяких глупых легенд, к тому же они навешивают на себя столько всякой электроники, что хоть открывай магазин радиотоваров. Я считаю, что к русским надо идти чистым и под своим именем.
— Я так и собирался.
— И знаете, я не о вас лично беспокоюсь.
— Я понимаю.
— Просто я не люблю терять людей. Это плохо для дела.
— Еще бы, — отозвался Абрамс.
Эванс поставил свой кейс на стол и открыл его так, что Тони стало видно содержимое.
— Вы знаете, что это такое?
— Нет.
— Это ЭИТ.
— ЭИТ?
— Электронный индикатор трепа. — Эванс улыбнулся. — Некоторые еще называют его «электронный анализатор голоса».
— Я что-то слышал об этом.
— Вот и хорошо. Русские пользуются им, принимая посетителей. Мы знаем, что они предпочитают американские модели. Точно такие, как эта. — Эванс потянулся и включил прибор. — Анализатор работает в бесконтактном режиме. Они просто смотрят на показания прибора, когда вы говорите. Он может быть вот так же спрятан в кейсе.
— И показывать им, что я говорю неправду?
— Именно. Смотрите, сейчас я устанавливаю шкалу на нулевой уровень. Это мой нормальный голос. Когда я начну врать, аппарат среагирует на микроколебания моего голоса, возникающие самопроизвольно в связи с психологическим напряжением. Если цифры на дисплее зашкалят за отметку «пятьдесят», это будет означать, что я говорю неправду. Теперь посмотрите на экран. — И Эванс произнес своим обычным ровным голосом: — Смит, я думаю, у вас есть шансы справиться с этим заданием.
Абрамс посмотрел на индикатор, где высветилось число «106».
— Ложь, — сказал Тони.
— Совершенно верно, — спокойно подтвердил Эванс. — Теперь давайте вы. Скажите какую-нибудь нейтральную фразу, чтобы я вывел аппарат на нулевой уровень.
Абрамс отхлебнул виски.
— Ладно, шеф, сдаюсь. Как же мне обмануть эту штуковину?
Эванс крутанул атташе-кейс на столе, повернув экран в свою сторону, покрутил рукоятки приборов и сказал:
— Самый лучший способ — это побольше молчать. И то, что вы делаете сейчас, тоже не повредит.
— А что я сейчас делаю?
— Пьете виски. — Эванс опять порылся у себя в карманах и достал небольшую бутылочку. — Это микстура от кашля. Она на спиртовой основе. Кроме того, в состав входит небольшое количество анестезирующего вещества. Оно воздействует на голосовые связки и делает их менее зависимыми от команд мозга. А это — аэрозоль, якобы от бронхиальной астмы. — Он подтолкнул к Абрамсу маленький баллончик. — Только не пользуйтесь им слишком часто, а то ваш голос станет напоминать скрип несмазанных петель. Применяйте его только в том случае, если они начнут задавать вам слишком острые вопросы.
Абрамс кивнул.
Эванс откинулся на стуле, закинул ногу на ногу и сложил руки на животе.
— Итак, я русский. Я уже успел повозиться с бумагами в своем атташе-кейсе, а на самом деле я настроил аппарат на ваш нормальный голос, обсуждаю с вами погоду и ваш костюм. Теперь я собираюсь задать вам несколько важных вопросов.
— И что же мне делать?
— Приготовьтесь отвечать медленно, с расстановкой, покашливайте, глотните немного микстуры от кашля, пшикните себе в рот аэрозолью.
— Но ведь через некоторое время мои уловки могут быть раскрыты.
— Ничего, и вы к ним привыкнете, и они тоже.
— И вы думаете, они не поймут истинного предназначения всех этих лекарств?
— Поймут, если вы будете переигрывать. Но это лучше, чем если они с самого начала будут знать, когда вы говорите правду, а когда — нет. Ну, готовы?
— Да.
Эванс заговорил с русским акцентом:
— Итак, мистер Смит, вы хотели бы осмотреть здание?
Абрамс кивнул. Эванс улыбнулся.
— Не стройте из себя идиота. Отвечайте на вопрос.
— Да, хотел бы, — проговорил Тони.
Эванс посмотрел на экран прибора.
— Зашкаливает. Но это ничего. Здесь может быть двоякое толкование. Первое: вы не хотите осматривать их дурацкий дом. Второе: вы так сильно хотите пройтись по нему, что в вашем голосе появляются предательские микроколебания. В конце концов, ни одна машина не может быть абсолютно совершенной и надежной. Главное, поверьте в себя.
— Хорошо.
Эванс откашлялся:
— А что вы думаете по поводу нашего дела против ван Дорна, мистер Смит?
Тони дал пространный ответ. Эванс удовлетворенно хмыкнул:
— Хорошо. А чем вы занимались в полиции?
— Я был патрульным полицейским.
Эванс покачал головой:
— Боже, Смит, на табло выскочило трехзначное число.
— Черт вас побери вместе с вашим аппаратом!
— Ничего не поделаешь, надо научиться его обманывать. Тот же вопрос. Но теперь попытайтесь сыграть.
Эванс повторил вопрос. Тони начал отвечать, но неожиданно закашлялся, взял баллончик с аэрозолью и пустил короткую струю себе в рот, затем подышал и наконец ответил:
— Я был патрульным полицейским.
Его голос теперь звучал несколько выше. Эванс посмотрел на экран, но ничего не сказал.
— Ну как? — спросил Абрамс.
Вместо ответа Эванс задал еще один вопрос:
— Как долго вы работаете в фирме «Эдвардс и Стайлер», мистер Смит?
— Около двух с половиной часов.
Эванс рассмеялся и посмотрел на Тони поверх крышки кейса.
— Вот сейчас нормально, но правда нам не нужна.
— Так всегда.
— Согласен. Ладно, продолжим тренировку. Готовы?
Следующие полчаса они отрабатывали возможные вопросы, затем Эванс неожиданно щелкнул выключателем и захлопнул кейс.
— Урок окончен.
— И каков результат?
Эванс закурил.
— В общем, однозначного ответа на вопросы, кто вы такой на самом деле и что у вас на уме, я не получил.
— Но вы поняли, что у меня что-то на уме?
— Отчасти. Знаете, Смит, напряжение возникает в людях по разным причинам. Некоторые могут нервничать просто потому, что находятся на русской территории. Некоторые лгут из вежливости. В любом случае, если бы я был оперативником из КГБ, в результате беседы с вами вряд ли бы вытащил пистолет, чтобы застрелить вас на месте.
— Это обнадеживает.
Эванс зевнул.
— Вся эта электроника — дерьмо. Я, по-моему, уже говорил это.
— Да.
— Все эти технические новинки — дерьмо. Они лишают опасность ее прелести. Они лишают наше дело души.
— В нашем деле нет души, Эванс.
Эванс наклонился вперед, оперся руками о стол и пристально посмотрел на Абрамса.
— Когда-то я мог запросто определить, лжет мне человек или говорит правду, только по его глазам, теперь я вожусь с этой вонючей машиной.
— Ага.
— Знаете что?
— Что?
— Один ценный агент на нашей грешной земле стоит десятка всех этих спутников-шпионов и всей этой электронной дурости, которую использует АНБ.
— Не думаю.
— Может, вы и правы. — Эванс снова откинулся на стуле. — Но ведь иногда нам нужен именно человек. Для анализа. Для окончательной оценки. Для морального удовлетворения, наконец.
— Моральным удовлетворением вы меня купили.
Эванс вздохнул:
— Хорошо. Давайте продолжим беседу, чтобы вы не опоздали на свидание за железным занавесом.
— Что вы, что вы! Я туда не тороплюсь.
— А вы мне нравитесь, — улыбнулся Эванс.
В течение следующих двадцати минут Абрамс внимательно слушал Эванса. Тот, в частности, показал ему чертежи дома, сделанные в то время, когда он еще принадлежал Килленуорту, и дал несколько полезных советов. Наконец Эванс поднялся:
— Послушайте, я понимаю, что вы волнуетесь. Кто не волновался бы на вашем месте? Знаете, что помогает мне сохранять хладнокровие в те минуты, пока я нахожусь по ту сторону занавеса?
— Нет.
— Злость. Я разжигаю в себе злость против этих сукиных сынов. Я все время напоминаю себе, что русские хотят разрушить жизнь моих детей. Это самые отвратительные люди на земле.
— На кого вы работаете? — спросил Абрамс.
— Не знаю. Меня наняли через цепь подставных фигур. Раньше я работал в ЦРУ, теперь у меня частная консультационная фирма. — Эванс протянул Тони визитную карточку. — Штат укомплектован в основном отставными офицерами разведки. Большинство моих клиентов — транснациональные корпорации. Они платят мне за информацию о том, не замышляют ли аборигены очередную революцию, а если замышляют, то когда. Я должен проинформировать своих заказчиков заранее, чтобы они успели вывезти капиталы, собственность и людей.
— Но кто ваш клиент в данном случае?
— Я же сказал, не знаю. Может быть, «контора». Они не имеют права работать на территории США, а связываться с ФБР не всегда хотят. Ну а поскольку закона, запрещающего им нанимать для внутренних операций частные фирмы, нет, вот они и нанимают таких, как я.
— Я слышал о группе ветеранов, которые работают не на «контору», а на себя, — сказал Абрамс.
Эванс сразу помрачнел:
— Это невозможно, Смит. Кто станет их финансировать? И что они будут делать с результатами своей работы?
Тони пожал плечами.
— Может, я чего-то не понял.
— Скорее всего. — Эванс направился к двери.
Абрамс встал.
— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Питер Торп?
— Почему вы спрашиваете?
— Он говорил, что у него есть для меня какая-то работа.
Эванс кивнул.
— У него все строится несколько по-другому. Есть некая аморфная группа гражданских любителей, которых он использует для «конторы». Никакой оплаты. Одни неприятности.
— Если я не найду его в ближайшее время, вы не смогли бы вывести меня на него?
— Возможно.
— А человека по имени Марк Пемброук вы знаете?
Бесстрастное лицо Эванса приняло вдруг озабоченное выражение.
— Держитесь подальше от этого дерьма!
— Почему?
Эванс несколько секунд смотрел на Тони, затем медленно произнес:
— Пемброук — профессионал. Его продукция — трупы. Я сказал вам достаточно. Пока, Смит.
Абрамс обошел стол.
— Спасибо.
— Никогда не благодарите до тех пор, пока не вернетесь обратно. Я свяжусь с вами завтра. Постарайтесь там не нервничать. Обидно будет, если они вас раскроют, а потом ваши останки забетонируют где-нибудь в подвале.
— Я постараюсь, чтобы вы мною гордились.
— Хорошо бы! Кстати, еще один момент. — Тони взглянул на Эванса и понял, что тот сейчас скажет нечто неприятное. — Вы когда-нибудь слышали о бригаде имени Авраама Линкольна?
— Да. Она состояла из американцев, которые в тридцатых годах воевали на стороне республиканской Испании.
— Правильно. Большинство из них были розовыми или красными. Так вот. Русские имеют обыкновение приглашать человек двадцать из этой бригады на борщ в честь Первого мая. Один из них, парень по имени Сэм Хаммонд, уже несколько лет работал на тех, на кого сейчас работаем мы с вами. В этом году ему было дано такое же задание, как и вам. Готовил Сэма я. — Эванс пристально посмотрел на Абрамса.
— Я надеюсь, с ним все нормально? — спросил Тони.
— В тот вечер Хаммонд вышел от русских поздно вечером и сел в поезд до Манхэттена. Но домой он не приехал. Здесь возможны два варианта: или Сэм нечаянно раскрылся сам, или его кто-то сдал. Не верится, что он влип по своей вине. Я готовил его тщательно, и сам он был очень умным парнем. Вероятно, кто-то его продал.
— Лично мне приятнее думать, что и ваша подготовка была никудышной, и сам Хаммонд был дурак, — сказал Абрамс.
— Да, так лучше для вас, — отозвался Эванс. — Доводилось ли вам во время службы в полиции попадать в ситуации, когда вы шли на опасную операцию невооруженным, без напарника, без рации и с ощущением, что вам никто не поможет и за вашу безопасность никто не отвечает?
— Нет, не доводилось.
— Ну что ж, Смит. Добро пожаловать в великий мир шпионажа! — Эванс резко повернулся и вышел из комнаты.
42
Длинный «линкольн» медленно продвигался на север по Дозорис-лейн. Уже почти стемнело, и машины включили габаритные огни. Впереди Абрамс увидел пробегающие по стволам деревьев блики от проблесковых маячков полицейских машин.
— Здесь всегда так накануне праздников? — спросил он.
Сидящий на заднем сиденье Хантингтон Стайлер ответил:
— Да. Ван Дорн пытается создать впечатление, будто для всех этих вечеринок, которые он, конечно, устраивает назло русским, всегда есть какой-то повод. Так было, например, в День закона, который совпал с Первым мая.
— Ван Дорн организовывает у себя вечеринки по каждому пустяковому поводу, не говоря уж об официальных праздниках. Он же у нас такой патриот! — добавил Майк Тэннер.
Стайлер сказал:
— Пока он соблюдает известную осторожность, у нас связаны руки.
Абрамс просмотрел папку с документами, лежавшую у него на коленях.
— Здесь написано, что седьмого ноября прошлого года, то есть когда русские отмечали очередную годовщину большевистской революции, он организовал празднование Национального дня… Что за дьявол?! Национального дня нотариуса?
Тэннер рассмеялся:
— Ага. Пригласил полсотни недоумевающих нотариусов прямо посреди недели. Из громкоговорителей грохотал духовой оркестр, потом был фейерверк… Нотариусы очень смущались, но остались довольны. — Тэннер вновь хохотнул.
Абрамс поднял взгляд от папки и посмотрел на Тэннера:
— Очевидно, самое шумное мероприятие он наметил на Четвертое июля?
Тэннер кивнул.
— Точно. Вы бы видели, что творилось в прошлом году! Он созвал человек двести гостей. Устроил салют из шести старинных пушек, приставив к ним прислугу, облаченную в старинные мундиры. Причем стреляли из пушек в направлении усадьбы русских до двух часов ночи. И конечно, ван Дорн распорядился, чтобы пушки заряжали только дымным порохом… Разумеется, через несколько дней русские начали искать адвокатов. Так они нашли нас.
Абрамс вновь проглядел документы. Хантингтон Стайлер вышел на это дело благодаря опубликованной в «Таймс» статье, осуждающей ван Дорна за его выходки. Статья, без сомнения, была заказная.
— А на предстоящее Четвертое июля ван Дорн опять планирует бурную вечеринку? — поинтересовался Тони.
Тэннер, подумав, ответил:
— В том-то и дело.
Тони взглянул на него:
— В каком смысле?
— В том смысле, — задумчиво продолжал Тэннер, — что я посоветовал их дипломату, отвечающему за юридические вопросы, — его фамилия Калин, вы его обязательно увидите, — чтобы весь персонал русской миссии, их жены и дети, не приезжали бы в Глен-Коув на выходные четвертого июля…
— Демонстрируя таким образом, — перебил Тэннера Тони, — что им надоели безобразия ван Дорна.
— Да. Если больше ста человек будут вынуждены остаться в Манхэттене из-за ван Дорна, то наши позиции в тяжбе с ним значительно усилятся.
— Понятно. Так что же сказал на это Калин?
Вдали показались ворота русской дачи.
— Калин попросил дать ему время подумать. Через день он позвонил и сказал, что руководство миссии решило последовать нашему совету.
— Так в чем же тогда дело?
Тэннер не ответил, а посмотрел в зеркало заднего вида на Стайлера.
— Дело в том, — объяснил тот, — что у нас появились некоторые сведения, будто бы, несмотря на свои обещания, русские все-таки соберутся здесь на уик-энд четвертого июля.
— Откуда у вас такие сведения?
— Видите ли… Пат О'Брайен располагает… располагал определенными возможностями перепроверять информацию от русских самым тривиальным способом: через технический персонал, жен русских сотрудников и их детей. Знаете, безобидные фразы, брошенные торговцам, обслуге. Опять же их дети общаются со своими американскими приятелями. В общем, складывается картина, что, несмотря на официальные заверения, все русские соберутся в Глен-Коуве четвертого июля.
Абрамс подумал, что русские, видимо, считают затеянное ими против ван Дорна дело досадной помехой своим планам. С одной стороны, они не имеют права прекратить тяжбу — ведь это может привлечь внимание. С другой стороны, продолжение дела влечет за собой визиты адвокатов, а те, в свою очередь, советуют не собираться в Глен-Коуве четвертого июля. Русские же, судя по всему, планируют разобраться с ван Дорном, а заодно и со всеми Соединенными Штатами совсем по-другому. Стайлер добавил:
— Это дело дает мистеру О'Брайену уникальную возможность попытаться выяснить истинные намерения русских. Вы меня понимаете?
— Да, — сказал Абрамс.
— Я все сказал, — заключил Стайлер.