— Когда вы летели сюда с русскими, у них были с собой какие-нибудь ящики? — поинтересовался Торп у пилота.
Тот пожал плечами:
— Да, багажа хватило бы для двухлетнего путешествия. И еще коробки с едой. Но я не знал, что это русские. Да и диспетчер тоже. Я лишь должен был забрать людей на посадочной площадке в Ист-Сайде и доставить в усадьбу на Лонг-Айленде. Машина была загружена коробками и термосами доверху. Так вот, они загрузили все это дерьмо на борт и велели мне лететь в Кингз-Пойнт, что я и сделал. Потом, перед самой посадкой, они велели мне лететь в Глен-Коув, и я полетел. Потом показали вон то место внизу, и я сел. Их ждал грузовик, вроде фургона для доставки продуктов. Парни очень быстро разгрузили мою машину, и меня отпустили. Боже, я так и не понял тогда, что это были русские, пока около месяца спустя не увидел аэроснимок этого места в «Таймс». Там была еще какая-то ерунда насчет налогов. Но чаевых я от них не получал.
— А что было написано на фургоне?
Пилот быстро взглянул на Торпа:
— Я не помню.
— Кто-нибудь расспрашивал вас об этом полете?
— Нет.
Торп потер подбородок. Пилот стал вдруг куда менее разговорчивым, и тому могло быть несколько причин.
— Вы не обращались в ФБР? Или сами они не пытались вступить с вами в контакт?
Пилот огрызнулся:
— Эй, хватит вопросов, хорошо?
Торп вынул бумажник и показал пилоту удостоверение:
— Центральное разведывательное управление.
— Ну и что? Я во Вьетнаме летал со многими вашими, и они не были такими любопытными.
Торп улыбнулся:
— Что они вам сказали? Я имею в виду ФБР.
— Они велели мне не болтать с вами, ребята. Слушайте, я не хочу вляпываться ни в какое дерьмо. Я и так уже слишком разболтался.
— Я сохраню это в тайне.
— Вот что… Разберитесь с ними, если хотите узнать от меня еще что-нибудь. Но не говорите им, что я вам уже натрепался. Я не знал, что вы из ЦРУ. Господи, ну и компания! То русские, то ФБР, то ЦРУ. Чувствуешь себя таксистом, к которому раз за разом садятся уголовники. Интересно, что же будет дальше?
— Никогда не знаешь, что будет дальше, — ответил Торп, откинувшись в кресле.
Вертолет начал вертикальное снижение. В этой войне между Глен-Коувом и русскими было что-то опереточное. Еще более комично выглядела русофобия местного земельного магната Джорджа ван Дорна, пригласившего Торпа к себе на выходные. Питер Торп посмотрел вниз на соседствующие усадьбы — два маленьких феодальных владения, разделенных почти крепостной стеной. В политическом отношении это были два разных мира. Но их объединяла вовлеченность в нечто, напоминающее средневековую борьбу двух соседей-феодалов. Что-то в этом было забавное, а что-то — не очень, подумал Торп.
Вдруг над кабиной вертолета появилась куча разноцветных надувных шаров.
— Осторожнее, шеф, — предупредил Торп. Пилот выругался.
— Это может быть опасно.
Торп указал пилоту на освещенную посадочную площадку поместья ван Дорна, которая когда-то была теннисным кортом. Ван Дорн объявил теннис спортом для женщин и неженок. Торп, игравший в теннис, посоветовал ван Дорну учитывать интересы и женщин, и неженок, коль они часто оказываются гостями у него в доме, но безрезультатно. Светящимися цифрами на корте была выписана определенная радиочастота.
Пилот скептически спросил:
— Мне что, надо запросить разрешение на посадку по рации?
— Пожалуй, так, шеф.
— О, Господи!
Он включил нужную волну и сказал в микрофон, прикрепленный к его шлему:
— Это «Эй-эйч 113»? Разрешите посадку. Прием.
В ответ раздался щелчок, из динамика послышалось:
— Под вами посадочная площадка ван Дорна. Вас вижу. Кто ваш пассажир?
Пилот обеспокоенно обернулся к Торпу. Тот улыбнулся:
— Скажите им, что это Питер, один и без оружия.
Пилот довольно угрюмо повторил его слова в микрофон.
— Посадку разрешаю, — последовал ответ.
— Понял, прием окончен.
Переключившись на частоту своей компании, пилот сказал Торпу:
— Теперь я знаю два дома, которых следует избегать.
— Я тоже, — ответил Торп.
Он уже четко различал дом ван Дорна. Длинный, белый, в колониальном стиле и очень впечатляющий, но не такой величественный, как замок его врагов. Теплый воздух с земли достигал кабины вертолета, принося с собой запах ранних цветов. Из пустого, но ярко освещенного бассейна двое мужчин запускали ракеты.
— Если бы у русских было разрешение устраивать фейерверки, они могли бы и отстреливаться, — сказал Торп пилоту.
— Да, — проворчал обеспокоенный пилот. — И если бы у меня была моя старая боевая «кобра», я бы раздолбал всех придурков в пух и прах.
— Аминь, брат мой.
Вертолет замер на теннисном корте.
3
Стэнли Кучик чувствовал, как спина его под рубашкой покрывается холодным потом. Он подумал о том, что сделают с ним русские, если поймают здесь, на своей территории. Уже несколько десятилетий ученики средней школы Глен-Коува, расположенной на Дозорис-лейн, сразу за русским особняком, ходили вдоль этих угрюмых стен в школу и обратно домой. Существовали легенды об учениках, якобы забиравшихся на вражескую территорию, но почему-то действие в этих рассказах всегда происходило в туманном прошлом. И у большинства нынешних школьников развился своеобразный комплекс неполноценности, так как все они понимали, что никто из них, будь то мальчик или девочка, не смог бы набраться решимости преодолеть эти ужасные стены.
А сегодня Стэнли Кучик собирался доказать, что если он и не самый сильный парень в классе, то уж, во всяком случае, самый храбрый. Десять его дружков видели, как он перелез через стену между площадками Христианского союза молодежи и русской территорией и исчез среди деревьев. Задача его была очень проста: добыть неопровержимые доказательства своего глубокого проникновения на вражескую территорию, а затем выйти на связь в пиццерии Сала до десяти вечера. Он знал, что если провалится, то больше никогда не покажется в школе.
Стэнли поднял свой бинокль и оглядел огромный особняк. Большая северная терраса скрывалась в тени, но возле дома заметно было движение. Несколько мужчин и женщин сидели в шезлонгах, еще один человек разносил напитки. «Лучше бы все они оставались в доме», — подумал Стэнли.
Он проверил, не выпал ли из ножен его нож, и провел пальцами по маскировочным полосам на лице, выполненным, если честно, мамиными зелеными тенями для век и коричневым карандашом для бровей. Все держалось достаточно прочно. Можно было рассчитывать на любую погоду, пусть бы даже стало очень жарко и Стэнли начал бы потеть. Он был одет в камуфляжную форму своего дяди Стива, которую тот привез из Вьетнама, а на ногах у него были черные кеды «Конверс».
Стэнли доел «Милки Уэй», запихал обертку в карман и тут же достал «Сникерс». Было холодно. В тридцати футах от него по гравиевой дорожке в сторону дома шли двое мужчин. Он прислушался, но, не услышав лая собак, успокоился. Если даже мужчины и заметят его, он сумеет убежать от них: Стэнли уверенно пробегал сто ярдов за десять секунд и знал, что сможет улучшить этот результат, если за ним погонятся русские.
Стэнли продолжал лежать не шевелясь, когда мужчины вышли из-за деревьев. Маленького и толстого с выпученными глазами он узнал сразу. Это был Лягушонок. Лягушонка он несколько раз встречал в городе и один раз на пляже. Несколько лет назад этот русский даже разговаривал с новичком из класса Стэнли. Он вроде бы занимался культурными связями или чем-то в этом роде и довольно прилично говорил по-английски. Когда русским еще разрешали играть в теннис на кортах Глен-Коува, мало кто из них подбрасывал обратно укатившийся мяч, если их об этом просили, а вот Лягушонок обязательно ходил за мячом, широко скалился и возвращал его игравшим. Этот малый был что надо. Стэнли попытался вспомнить его имя. Арзов или Андров, что-то вроде того. Точно. Виктор Андров.
Его собеседник, прилизанный, с зачесанными назад волосами, в черных очках, в костюме, похожем на тот, в котором Стэнли ходил к первому причастию, выглядел крепким. «Наверное, убийца, — подумал Стэнли, — человек из СМЕРШа».
Эти двое о чем-то быстро говорили по-русски, и Стэнли несколько раз уловил слово «американский». Он немного изменил позу и достал из своей полевой сумки маленький фотоаппарат «Минолта-470», быстро щелкнул русских три раза, положил фотоаппарат обратно в сумку и, подождав, пока русские исчезнут из виду, встал в стартовую позицию для броска. Он прислушался. Все было тихо.
Стэнли рванул через открытый участок, преодолев полсотни ярдов меньше чем за шесть секунд, и тут же распластался в небольшой ямке. Он лежал не шевелясь, чувствуя себя в этом углублении совершенно незащищенным, но никакого другого укрытия рядом больше не было. Он осмотрелся в поисках подслушивающих «жучков», но ни одного не заметил, хотя ему казалось, что здесь они должны быть повсюду. По мере того, как Стэнли терял уважение к системе безопасности этого русского объекта, его самонадеянность возрастала. Он решил, что с охраной у русских все может быть нормально, просто она не рассчитана на Стэнли Кучика.
Мальчик был под большим впечатлением от рассказов дяди Стива о его тренировках по программе «зеленых беретов» в Панаме. Дядя Стив отдал Стэнли разработки по проникновению в тыл противника, разведке и выживанию в экстремальных условиях. Стэнли подошел к их изучению очень серьезно, а в лесу возле своего дома занимался практической отработкой, ощущая при этом, как пробуждаются в нем какие-то животные, охотничьи инстинкты.
Он выглянул из ямы. Русские, похоже, пока не собирались заходить в дом. Он, собственно говоря, на это и не надеялся. Ну что ж, придется пройти прямо у них под носом. Стэнли знал, что сегодня у русских праздник и скоро здесь соберутся все русские из ООН. Он уже заметил человек десять, разгуливающих по саду. Да еще те, в шезлонгах. По плану, он должен был провернуть свою операцию еще дней пять-шесть назад и теперь считал, что ведет себя безрассудно. Как псих. Хорошо хоть, не видно детей. Иногда русские привозили с собой и детей. Они стали бы серьезной помехой, потому что носились бы всюду без разбору. Он слышал, что иногда русские отвозили своих детей в какой-то лагерь, в нескольких километрах отсюда, который назывался пионерским лагерем. Что-то вроде лагеря бойскаутов. Но Стэнли был уверен, что вместо занятий по скаутской программе русские учили своих детей основам шпионажа.
Наконец Стэнли вспомнил о своем деле. Ползком он добрался до канализационной трубы, которая выходила на поверхность из крутого склона лужайки. Земля здесь отвратительно воняла и была покрыта болотной травой и камышом. Дальше этого места Стэнли на русскую территорию прежде не проникал. Немного поколебавшись, он подтянулся на руках к трубе, затем просунул в нее голову и начал ползти по мерзкой тине. Он знал, что больше из его класса никто не смог бы здесь уместиться — у людей маленького роста есть свои преимущества.
По мере того как он подбирался ближе к дому, на его пути все чаше стали попадаться корни плакучей ивы, проросшие внутрь трубы между ее швами. Сначала он, цепляясь за них, продвигался вперед, но в одном месте корни оказались такими толстыми, что пришлось перерезать их ножом. Вдруг Стэнли услышал какое-то шуршание и увидел уставившиеся на него красные глазки. Он ударил по трубе рукояткой ножа и прошипел: «Иди отсюда!» Сердце у него билось учащенно, во рту пересохло.
Мальчик попытался обдумать ситуацию. От его плеч до стенок трубы в любую сторону оставалось не более трех дюймов, и хотя он не страдал клаустрофобией, все равно нервничал. Что будет, если он здесь застрянет? Его тошнило от спертого воздуха, а полная тьма начинала пугать. Ему показалось, что он в ловушке, и захотелось вскочить и выбежать на свежий воздух. Тело покрылось потом. Стэнли начало трясти. Он подумал было о том, чтобы повернуть назад, но решил, что не справится с корнями, ведь придется двигаться ногами вперед. «Нет, придурок, — сказал он себе, — ты не должен здесь застрять».
Он ползком продолжил свой путь и наконец добрался до места соединения нескольких труб. Здесь воздух был посвежее, и он глубоко вздохнул. Он посмотрел в открывшуюся над ним вертикальную шахту длиной в двадцать футов, которая вела на поверхность. Наверху шахту закрывала железная решетка, и сквозь нее были видны первые вечерние звезды.
Стэнли встал на одно колено, отстегнул фонарик от пояса, включил его и осветил стенки шахты. Вот она, первая железная скоба-ступенька, ведущая наверх. Он убрал фонарик, глубоко вздохнул и начал подниматься по скобам, не отрывая от них рук, пока не достиг решетки. Он толкнул ее, и она со скрипом открылась. Мальчик прислушался, затем осторожно высунул голову наружу и осмотрелся. Менее чем в десяти футах от него торчал белый флагшток, а на нем он увидел то, за чем охотился, — алый флаг СССР.
Флагшток был окружен живой изгородью высотой в четыре фута. Кусты хорошо скрывали Стэнли, если только кто-нибудь не будет смотреть на него из дома сверху. Он оглядел окна третьего этажа и слуховые окошки четвертого, но никого не заметил. Стэнли вылез из шахты и, ползком пробравшись сквозь кусты, оказался у флагштока. Здесь он перевернулся на спину, достал нож и глубоко втянул в себя воздух. Потом прислушался.
С террасы доносилась музыка. «Плохая музыка», — почему-то подумал он. Вечер был тихим, и он боялся, что кто-нибудь услышит скрип, когда он начнет спускать флаг. Он поднес лезвие ножа к веревке, но вдруг заколебался. Может, ему лучше убраться отсюда подобру-поздорову? Но тут он поднял взгляд на красный флаг с серпом и молотом и пятиконечной звездочкой в углу, развевающийся на ветру, и понял, что без него не уйдет.
Вдруг раздался звук, похожий на ружейный выстрел, и Стэнли чуть не намочил штаны от страха. Он затаился в кустах. Сверху раздался еще один хлопок, и небо осветилось красными, белыми и синими огнями. Вслед за этим последовала целая канонада фейерверка, и Стэнли тихо рассмеялся. Опять этот сумасшедший старый ван Дорн преподнес русским сюрприз.
Мальчик не сомневался, что взгляды всех русских прикованы к этому зрелищу. Он легко перерезал веревку, и флаг мягко пошел вниз. Приближаясь к земле, полотнище становилось все больше и больше. Наконец оно накрыло всего Стэнли. Сделан флаг был из какого-то легкого материала, хотя Стэнли ожидал, что ткань будет тяжелее. От его добычи исходил какой-то странный запах. Но все это не важно, главное, что флаг был у него.
Стэнли не стал терять ни секунды. Он срезал флаг с веревки, скатал его в трубку и опоясался им. Потом отполз подальше от террасы и приготовился бежать что есть мочи через лужайку. Неожиданно вспыхнули прожекторы.
Одно из главных правил, которое он уяснил из учебников дяди Стива, гласило, что никогда нельзя возвращаться тем же путем, которым ты прибыл к цели. Стэнли развернулся и пополз обратно к решетке ведущей в канализационную шахту. Он быстро залез внутрь, задвинув решетку на место. «Все хорошо, хорошо… тебе повезло», — уговаривал он себя.
Когда он был уже на середине своего пути, раздался крик:
— Стой! Стрелять буду!
Всю шахту осветил мощный поток света. Стэнли прыгнул вниз, упав на болотистое дно шахты. Он быстро нырнул головой вперед в отверстие ближайшей к нему трубы, слыша, как наверху поднимают решетку. «О, Святая Дева Мария!» Он понял, что оказался в трубе, ведущей к дому. У него не оставалось другого выбора. Он пополз дальше.
4
На Дозорис-лейн был затор. И Карл Рот знал, чем это было вызвано. Назревал международный инцидент, и всем хотелось посмотреть на происходящее собственными глазами или даже принять в этом участие. Он продвинул свой старый грузовичок на несколько футов вперед.
— Похоже, мы опоздаем. — В его речи слышался явный акцент.
Мэгги Рот, его жена, заглянула в кузов.
— Надеюсь, продукты не испортятся.
Она тоже говорила с акцентом, который их американские соседи принимали за британский, но любой житель Лондона сразу же определил бы его как еврейский.
— Для первого мая жарковато, — согласился Карл.
Стрелка температуры двигателя на приборной доске поползла вверх, и Рот выругался:
— Черт возьми! Откуда только взялись все эти машины?
Мэгги Рот ответила:
— Это машины эксплуатируемого рабочего класса, Карл. На них едут из гольф-клуба, с тенниса, из яхт-клуба… — Она засмеялась, довольная своей шуткой. — Кроме того, у ван Дорна опять вечеринка.
Карл нахмурился:
— Андров сообщил, что у него для нас есть сюрприз.
Она опять рассмеялась, но на этот раз невесело:
— Он мог бы сделать нам сюрприз, если бы вовремя платил по счетам.
Карл натянуто улыбнулся.
— Не будь так сурова к нему. Он попросил нас заехать выпить. Ведь для них это большой праздник.
— Он вообще мог бы пригласить нас на праздник. А вместо этого нам придется зайти со служебного входа и помогать на кухне. Бесклассовое общество, черт их побери, — проворчала Мэгги.
Карл раздраженно хмыкнул:
— Но ФБР заметило бы, если бы мы оставались там слишком долго.
— Они уже и так обратили внимание на твои посещения. В этом они профессионалы, скажу я тебе.
Карл резко оборвал жену:
— Не смей так говорить! Даже не заикайся ни о чем таком при Андрове.
— Насчет этого можешь не беспокоиться. Ты думаешь, я хочу, чтобы нас постигла участь Карпинсов?
Грузовичок продвинулся еще на несколько футов. Неожиданно в темнеющем небе разорвалась ракета и вспыхнула красно-сине-белыми цветами. Кто-то зааплодировал, многие водители нажали на клаксоны.
Карл презрительно усмехнулся:
— Опять провокация. Это из усадьбы ван Дорна. Реакционная свинья!
— Зато он платит вовремя, — возразила Мэгги. — И почему мы не подрядились на его вечеринку, Карл? Мы бы справились в обоих местах. Ты нравишься ван Дорну. Ты с ним чертовски предупредителен. «Да, мистер ван Дорн. Нет, мистер ван Дорн». Может быть, он догадывается, зачем ты там ошиваешься. А может, думает, ты просто волочишься за одной из его горничных. Если бы он знал, кто ты на самом деле… — и она захохотала.
Карл Рот опять раздраженно хмыкнул. «Мэгги должна быть осторожнее», — подумал он. Фургончик продвинулся еще немного вперед. Теперь на дороге раздавались злые выкрики. Справа были припаркованы полицейские машины, а слева высились массивные чугунные ворота русской усадьбы. Люди с плакатами толпились у входа, и полиция пыталась навести порядок.
— Опять запугивают, — сказал Рот.
— Где наши документы? Не надо нам этого чертового штрафа. У нас же нет дипломатического иммунитета.
— В бардачке. Господи, что за свалка?!
В небо взлетела еще одна ракета и разорвалась с громким треском. Мэгги хихикнула:
— Мистер ван Дорн запускает их с таким расчетом, чтобы они взрывались над русскими.
— И что смешного ты в этом нашла?
— Но это действительно смешно. Тебе так не кажется?
— Нет.
Она немного помолчала и сказала:
— За последние полгода мы завезли им столько продовольствия, что его хватило бы, чтобы выдержать длительную осаду.
Карл ничего не ответил. Тогда она продолжала:
— А все эти консервы и сублимированные продукты? Раньше эти подонки покупали только самое свежее, а теперь им вдруг захотелось консервов… К чему бы это, Карл?
Он опять промолчал, и Мэгги заговорила резче:
— Просто эти ублюдки затевают третью мировую войну. Но ведь Глен-Коув вне опасности, правда? Они ведь не сбросят бомбу на своих же людей?
— Заткнись наконец!
Она умолкла, а потом мрачно изрекла:
— Надеюсь, что этот чертов майонез уже испортился и они все отравятся.
5
Стэнли Кучик лежал на спине, упираясь руками и головой в находившуюся над ним тяжеленную решетку. Но не мог сдвинуть ее с места. На глаза у мальчика навернулись слезы. «Идиот!.. Кретин!.. Стэнли, ты дурак!»
Он посмотрел на решетку, которая отделяла его от подвала особняка. Он подумал было вернуться, но, если его поймают где-нибудь внизу, он там же и погибнет, тело его сгниет и будет издавать ужасное зловоние, а потом позовут сантехника, и тот найдет…
Стэнли предполагал, что русские, скорее всего, ждут его там, где труба выходит к зарослям камыша, но через некоторое время они поймут, что он забрался сюда. Скоро они будут здесь, схватят его и расстреляют. «Боже мой, Святая Дева Мария…»
От злобы и отчаяния руки его сжались в кулаки, и он стал что есть мочи молотить по решетке. По лицу его текли слезы.
Неожиданно он услышал что-то похожее на металлический щелчок и замер. Он уперся руками в решетку, и она подалась. Стэнли изо всех сил толкнул ее вверх, и решетка отлетела в сторону, упав на бетонный пол в нескольких футах от него. Мышцы его от напряжения едва не сводило судорогами, но он сумел уцепиться за края отверстия, одновременно подтягиваясь на руках и отталкиваясь ногами. Отчаянно извиваясь, собрав последние силы, он вылез наружу и свалился на пол.
Несколько минут он лежал на холодном бетоне, переводя дыхание и пытаясь унять дрожь. Он громко выдохнул и неуверенно поднялся на ноги. «Ну что ж, получилось не так уж плохо».
Стэнли отряхнулся, поправил одежду и проверил снаряжение. Все было на месте, в том числе и туго обвязанный вокруг тела флаг. Мальчик быстро огляделся вокруг. Находился он, судя по всему, в бойлерной. Здесь стояли три огромных котла и три цистерны с горячей водой.
Он открыл грубую деревянную дверь и прошел в какую-то неосвещенную комнату, нащупал выключатель и повернул его. Вверху загорелась лампочка. Стэнли огляделся. Вдоль стен тянулись многочисленные коробки с консервами, образуя множество проходов.
«Господи, да этим можно целую армию накормить», — подумал Стэнли. Он включил фонарик и пошел мимо коробок, читая знакомые названия на этикетках, пока не добрался до двери. Мальчик прислушался, но ничего не услышал. Тогда он открыл и эту дверь и попал в помещение, заставленное до потолка железными шкафами с выдвижными ящиками. Он наугад выбрал один из них и выдвинул его, светя себе фонариком. На корешках папок было что-то написано славянскими буквами. Он вынул пачку карточек. «Дурацкий язык, черт бы его побрал…»
Стэнли запихнул карточки в полевую сумку и продолжил свой путь. Он увидел окна, маленькие окошки цокольного этажа, но они были забраны решетками. Он должен был найти дверь, ведущую из подвала наружу. Он смутно различал музыку, голоса и смех, доносившиеся сверху, и продолжал пробираться по загроможденному подвалу. Внезапно его взгляд наткнулся на какой-то предмет на полу, и Стэнли подошел поближе. Он оказался возле трех больших распределительных щитов. Стэнли открыл один из них и увидел внутри два ряда современных автоматических выключателей. Все они были маркированы по-русски, что позволяло заключить: монтировал эту новую систему не американский электрик.
Стэнли достал свою «Минолту» и поставил короткофокусный объектив. Он поймал щит в кадр, затаил дыхание, зажмурил глаза и нажал на кнопку. Ярко мигнула вспышка. Он сделал снимки остальных щитов. Теперь у него были доказательства того, что он побывал в самом особняке.
Стэнли поводил лучом фонарика по полу и заметил что-то справа от распределительных щитов. Он подошел поближе и опустился на колени. Это оказался большой генератор, американский, привинченный к бетонному полу. Сейчас он не работал, и Стэнли понял, что машина включается автоматически в тот момент, когда появляются перебои в энергоснабжении.
Он посветил дальше и в углу увидел большую цистерну. В ней, видимо, было дизельное топливо для генератора. «Господи, да у этих ребят все продумано».
Он поднялся и осветил все помещение, затем медленно двинулся вперед. Над полом возвышался электрический насос, подсоединенный тонкой трубой к системе водоснабжения. Насос тоже не работал, и Стэнли решил, что он включается вместе с генератором в случае отключения водоснабжения в городке. Стэнли задумчиво почесал макушку.
«Продукты… топливо… электричество… вода… Вот гады! Ко всему подготовились!» Он прошел дальше и оказался в комнате, заполненной садовой мебелью и инструментами. Посветив на стены, он наконец заметил несколько каменных ступенек, ведущих к двери.
— Отлично, Стэнли, пора убираться отсюда, — сказал он сам себе.
Он поднял щеколду и толкнул левую половину двери. Она со скрипом открылась, и Стэнли вышел в холодную ночь.
Он достал последнюю шоколадку — «Кэтбери» с миндалем, очень дорогую, но зато любимую — и стал задумчиво жевать, оглядывая лежащую перед ним ярко освещенную лужайку ярдов в сто шириной. За лужайкой виднелась достаточно густая роща. Он доел шоколадку, облизал губы, вытер рот и пальцы и встал в позицию спринтера. Прислушавшись, еще раз оглядевшись кругом и набрав полную грудь воздуха, Стэнли пробормотал:
— Ладно, ножки, не подкачайте!
Он сорвался с места и понесся на приличной скорости по лужайке к деревьям. Он был меньше чем в пяти ярдах от деревьев, когда услышал собачий лай и окрик:
— Стоять!
«Ну конечно!» — Он проломился сквозь кусты в рощу, преодолев оставшееся расстояние тремя большими шагами.
Двигался он быстро, и низкие ветки клена хлестали его по лицу и рукам. Он почувствовал, что сильно оцарапал кожу над правым глазом, а сосновая лапа хлестнула его по губам, и он еле сдержал крик боли. «О Господи, больше никогда…»