– Почти. Но готовить на ней рановато, плита пока холодная. Минут десять, наверное, надо подождать.
   Маринка выругалась сквозь зубы и откинула одеяло, чтобы посмотреть на коленку Игоря. Разумеется, сустав сильно распух, но вчерашняя краснота прошла, и ноги посинели от холода.
   – Это очень плохо, Медвежье Ухо, очень плохо. Я не знаю, как это лечат без лекарств. Я и с лекарствами не знаю, как это лечат.
   Сергей подобрался к ним поближе и присвистнул:
   – Да, не хило. Может, растереть? У меня есть водка.
   – А анальгина у тебя нет? – на всякий случай спросила Маринка.
   – Нет. Хотел взять, но передумал.
   – Давай водку.
   Она все же высыпала песок в кастрюльку и поставила ее на плиту – придет время, и песок согреется без ее помощи. Сергей достал из вещмешка плоскую фляжку и сначала дал Игорю отхлебнуть из нее, привычным движением приподняв его голову над подушкой. Маринка думала, что Игорь закашляется, но он только скривил лицо. А ей почему-то казалось, что этот медвежонок водки никогда не пробовал…
   – Давай, я разотру, – предложил Сергей.
   – Нет уж, – отказалась Маринка, – ты производишь впечатление грубого мужлана, ты сделаешь ему больно. А сустав – штука тонкая, его надо только согреть.
   – Ладно. Я – грубый мужлан. Мне это даже нравится. А бинт у вас есть? Потом надо как следует перебинтовать, чтобы нога не двигалась.
   – У меня есть бинт. В кармашке, в рюкзаке, – подал голос Игорь.
   Сергей кивнул и потянулся к его рюкзаку. Маринка очень боялась трогать его коленку руками, но, в конце концов, решилась.
   – Не бойся, Огненная ладонь, – Игорь улыбнулся, – больно мне не будет.
   – Я тебе не верю.
   – Честное слово. Мне больно ее сгибать, а тереть – нет.
   Только через полчаса Маринка обернула его ногу теплым песком, замотала ее шарфом, и накрыла одеялом. Если бы не печка, которая начала здорово согревать, сама она давно бы окоченела от холода, но снять мокрые брюки в присутствии Сергея побоялась.
   – Ну вот. Тебе хоть немножко лучше? – спросила она Игоря.
   Он кивнул. Врал, наверняка, опять врал.
   Как она не догадалась взять с собой смену одежды? Ведь было очевидно, что солнечная погода не навсегда. Хорошо хоть куртка оказалась непромокаемой. Пришлось приспособить в качестве юбки занавеску с окна и босиком отправиться к озеру, стирать грязные штаны и носки, и мыть сапоги, полные травы и размокшего торфа.
   Она думала, ей придется снова лезть в ледяную воду, но заметила неподалеку удобные мостки. Вода в озерце была прозрачной и голубой, как будто не рядом с торфяным болотом оно лежало, а питалось водой из горных рек. Маринка глянула на свое отражение, и пришла в ужас – она почти три дня не мыла голову! Надо выспаться, нагреть воды, и помыться.
   На ровном песчаном дне что-то блеснуло, она присмотрелась, но так и не поняла, что это такое. Любопытство оказалось сильней страха простыть окончательно, Маринка глянула на ноги в темно-зеленых разводах, и решила, что помыть их было бы очень кстати.
   Вещь, которую она выдернула из воды, оказалась обыкновенным блюдечком из тонкого фарфора, с блестящей, почти зеркальной, поверхностью. Вещица ей приглянулась, и Маринка взяла ее с собой.
   Когда она постирала вещи, надела чистые сапоги и хотела вернуться к печке, у самого леса ей снова померещилась фигура в сером балахоне с капюшоном. Маринка пригляделась, но так и не поняла – действительно ли кто-то стоял на опушке за озером, или ее фантазия очередной раз над ней подшутила. Во всяком случае, фигура не сдвинулась с места, пока она ее рассматривала.
   Печь быстро нагрела небольшую комнату, в домике стало тепло и уютно, тем более что Сергей нашел пачку свечей на полке возле входа, и зажег несколько штук. Маринка осторожно протиснулась мимо него, кое-как развесила вещи над печкой и юркнула под спальник – Сергей ее пугал. После его казарменной шутки на переправе через реку она вообще боялась к нему приближаться. Он, похоже, считал себя неотразимым, и это ее невероятно бесило. Нет, конечно, надо отдать ему должное, любая женщина посчитала бы за счастье, если бы он только глянул в ее сторону, но Маринка любой женщиной не была, и за счастье его взгляды не считала. Ее злило его откровенное издевательство над Игорем, его попытки навязать ему соперничество – она видела, как больно это медвежонка задевает, и каждый раз ей хотелось ударить Сергея чем-нибудь тяжелым по голове.
   – Игорь, ты спишь? – спросила она, когда Сергей вышел на улицу, видимо тоже стирать одежду.
   – Нет, – сразу ответил тот.
   – Мне показалось, что я видела монаха. Мне это могло показаться, я знаю. Но… я его боюсь.
   – Знаешь, я думал по дороге, – ответил он, – и вчера смотрел в список. Я, конечно, далеко не всех в нем знаю, но примерно четверть я вспомнил. Это же мои односельчане. Кого-то я знал лично, с кем-то работал, про кого-то слышал. Так вот. Я думаю, человек, который писал этот список, не знал, кто знает, когда умрет, а кто – нет. Поэтому там есть вычеркнутые фамилии, и знаки вопросов. А вот восклицательные знаки стоят напротив людей взрослых, но еще не стариков. Во всяком случае, тех, кого я знаю. Если стоит сокращенное имя, Миша, или Таня, восклицательных знаков нет – это дети. А минусы – напротив стариков. И еще – напротив Лены, которая со мной работала.
   – И что все это значит?
   – Я не могу точно сказать. Возможно, человек, составивший список, пытался понять логику убийцы, а возможно – сам этим убийцей и был. А дети и старики в списке лишние. Они не вписываются в логику убийств.
   – Но тогда зачем их убивали?
   – Если автор списка – убийца, то я не могу этого объяснить. И… еще это связано с перелет-травой. Возможно, этот таинственный монах за ней охотится, и ищет людей, которых Волох пошлет на ее поиски. Тогда ему надо следить за нами, чтобы не пропустить момента, когда она окажется у нас в руках. Если хочешь, я прочитаю до конца, что на этом листочке написано. Может быть, что-нибудь станет понятно.
   – Ты сначала поспи, и я тоже хочу выспаться, так что спешить некуда. Как твоя коленка? Еще болит?
   – Нет, не так сильно. И греет хорошо.
   – Проснемся, и я опять песок погрею. Ты, главное, не вставай.
   – Я постараюсь.
   Как бы Маринка не хвасталась, что никогда не устает и не простужается, у печки и под теплым спальником ей показалось, что она тяжело больна, и не может даже пошевелиться, настолько ей плохо. Но сон быстро сморил ее.
   Ей приснился знак засеянного поля, который бабушка увидела в разлившемся воске. И сон этот, как ни странно, показался ей и тревожным и счастливым одновременно.
   Она проснулась от собственного кашля, и села на кровати, чтобы легче стало дышать. Кровать Игоря была пуста, а Сергей богатырски храпел на дощатых полатях, которые утром Маринка не приметила, лежа на одеяле и укрывшись плащ-палаткой со своим вещмешком под головой. Кашель Маринки его не разбудил.
   Печка давно прогорела, и в домике стало холодно. Или у нее поднялась температура? Она потрогала свой лоб, но, разумеется, ничего определить не смогла. Маринка хотела встать, свесила ноги на пол, но тут увидела, что рядом с ее подушкой лежит огромная белая кувшинка на длинном тонком стебле. Ничего себе! Кувшинки в сентябре не цветут!
   Интересно, кто ее принес? Игорь или Сергей? Почему-то совсем не хотелось, чтобы это был Сергей. Маринка взяла цветок в руки: его только что сорвали, стебель оставался мокрым, а лепестки не успели хоть сколько-нибудь обвять. Наверняка, Сергей дрыхнет уже давно. А если цветок принес Игорь, то что он хотел этим сказать? Маринке неожиданно стало неловко, она почувствовала, как загорелись щеки. Или у нее и вправду поднялась температура?
   Дверь со скрипом приоткрылась, и в домик зашел Игорь с охапкой дров в руках.
   – Доброе утро, – смущенно сказал он и опустил глаза.
   – Привет! Какой красивый цветок, – Маринка тоже потупилась.
   Игорь кивнул, и ей показалось, что глаза его смеются. Значит, это точно он!
   – Я хотел чаю погреть, но для этого надо топить печь, – вместо ответа пробормотал он, – ты кашляла все время. А говорила, что никогда не простужаешься.
   – Ерунда, – ответила Маринка, соскользнула на пол и только тут заметила, что ее юбка-занавеска перекрутилась и больше напоминает набедренную повязку. Она судорожно начала дергать ее обеими руками вниз, но Игорь вежливо не смотрел в ее сторону.
   – А шмотки высохли? – спросила она на всякий случай.
   – Да, – отозвался Игорь, закладывая в печку поленья, – спасибо тебе. Ты вчера все постирала…
   – Ерунда, – снова сказала она и улыбнулась, – за шоколадку я готова и не на такое!
   Он улыбнулся в ответ и потянулся к рюкзаку.
   – Ну не надо все понимать так буквально, – она рассмеялась, – я еще не умывалась.
   Игорь пожал плечами. Маринка вынула из рюкзака косметичку и полотенце и собралась на выход.
   – Погоди, – Игорь поднялся, отряхнул руки друг об друга и потянулся за ее сапогами, стоящими на кирпичном щите, – земля холодная.
   Маринка не могла не согласиться – босиком зябко было и на полу.
   От умывания в озере сразу же застучали зубы. И как они вчера несколько часов смогли идти по ледяной воде? Солнце из-за туч появляться не собиралось, Маринка не поняла даже, с какой стороны оно находится. Скорей обратно в домик, а лучше всего – обратно в постель, завернуться в теплый спальник! Вчерашняя усталость еще давала о себе знать – подрагивали руки, кружилась голова и во всем теле оставалась утренняя ломота.
   Маринка бегом поднялась по лестнице и, все так же стуча зубами, влетела внутрь и запрыгнула на кровать.
   – Ой какая там холодина! – пожаловалась она, кутаясь в спальник.
   Игорь посмотрел на нее вопросительно и встревожено:
   – Слушай, а ты не заболела?
   – Нет, конечно! – поспешно ответила она.
   Он покачал головой, прикрыл печную дверцу, привстал, положил руку ей на лоб и снова покачал головой:
   – У тебя лоб горячий. Давай-ка ложись как следует. Каша уже греется, скоро будет чай. Поешь, чаю выпьешь и спать.
   – Не буду я лежать, – заныла Маринка, – я как львенок, я не люблю лежать, я люблю бегать! Ты сам тоже обещал лежать, ну и?
   – У меня все в порядке, – тут же ответил он, – может, тебе водки выпить немного? Это помогает от простуды. А лучше всего, конечно, спину растереть.
   – Водки надо в чай добавить, это хорошо согревает. Фляжку этот поручик Ржевский спрятал или нет?
   Игорь показал головой на фляжку, прислоненную к бочке.
   Про растирание Маринка скромно умолчала – это представлялось ей не совсем удобным. Медвежонок тоже живой человек, хоть и порядочный. Вдруг он подумает, что она хочет его соблазнить? Ей не хотелось, чтобы он думал о ней плохо, а после этого он точно подумает о ней плохо. Она вспомнила про цветок и опять смутилась.
   Игорь положил ей каши в миску и пообещал вымыть посуду. Есть совсем не хотелось, но каша была горячая и вкусно пахла.
   – А шоколадку? – улыбнулась Маринка.
   – Сладкое – после еды, – ответил он.
   Маринка попробовала ложку и подняла брови:
   – А поручик неплохо готовит. Гораздо лучше меня.
   – Просто это не тушенка. Там в погребе есть копченое мясо, и сало, и перец, и лавровый лист… У тебя бы получилось не хуже, честное слово.
   – Ты мне льстишь.
   Правду говорят, что аппетит приходит во время еды. Маринка с удовольствием навернула две полные миски и закусила их шоколадом. Игорь налил ей сладкого чаю с водкой, уселся на пол и прислонился спиной к своей кровати с кружкой в руках.
   – Слушай, – рискнула спросить Маринка, – а где ты нашел кувшинку? Они же сейчас не цветут.
   Он опустил взгляд:
   – Я хотел тебе рассказать, но подумал, что ты испугаешься… пообещай, что не испугаешься.
   – Конечно не испугаюсь. Я же ничего не боюсь.
   – Боишься, – Игорь улыбнулся, – на самом деле это совершенно невероятная история. И если бы не цветок, я бы думал, что мне все это привиделось.
   Заинтригованная Маринка привстала:
   – Ну?
   – Я умывался, и заметил, как ко мне плывет кувшинка. Вода там совсем прозрачная, когда она подплыла поближе, я увидел, что ее вперед толкает змея. Гадюка. Я решил – это подарок для тебя, чтобы ты перестала их бояться.
   Маринка взяла цветок в руки. Да он нагло врет! Ни один здравомыслящий человек не поверит в эту историю. Змея в воде ничего толкать не может. И в зубах, как собака, тоже ничего носить не умеет.
   – Спасибо. Мне приятно, – ответила она с улыбкой.
   Игорь ничего не ответил, уткнувшись в свою чашку.
   От еды и тепла Маринку разморило, но вместо блаженной сонливости потекло из носа, а как только она улеглась, опять начался кашель.
   – Я говорила, что мне вредно лежать, – проворчала она и снова села.
   – Давай, я натру тебе спину, – предложил Игорь, – честное слово, я… я ничего… ничего такого…
   Он так смутился, что отказать ему на этот раз было бы тяжким оскорблением.
   – Что ты, Медвежье Ухо, я ничего такого про тебя и не думаю, – поспешно ответила она, – может, это и вправду поможет. А то назавтра заболею и с кровати не встану, что мы тогда будем делать? А потом коленку твою завяжем опять, хорошо?
   – Нет уж, тогда сначала завяжем коленку, потому что после растирания надо лежать под одеялом и спать, – он немного подумал, – и потом, коленку я могу завязать и сам.
   Мысль об этом не приходила Маринке в голову, и сильно ее огорчила. Ей показалось, или Игорь и вправду сказал это с сожалением? А главное, ни одного аргумента против придумать она не могла.
   – Знаешь, Огненная Ладонь, – он робко улыбнулся, – твое лечение имеет волшебную силу. Утром я думал, что вообще не смогу встать.
   – У меня же бабушка – колдунья. Наверное, и мне что-то передалось, – она рассмеялась с облегчением.
   Неужели он ей нравится? Если принесенный им цветок вгоняет ее в краску, а его предложение самому лечить свою ногу огорчает до слез? Нет, такого просто не бывает. Он милый медвежонок, добрый и славный. Ничего, кроме дружбы, между ними быть не может, это понятно. А еще он сильный и отважный, и рядом с ним спокойно и надежно. Но это вовсе не повод. Он относится к ней как к другу, как к дочери, наверное. А она воображает себе неизвестно что… Но он же принес цветок…
   Лучше бы она не начинала думать об этом – вместо непринужденной обстановки между ними повисали неловкие паузы, прерываемые неуклюжими репликами. А когда Игорь начал растирать ей спину водкой, Маринка вообще замолчала и зажмурила глаза – нет, лучше бы он не прикасался к ней. Или она так соскучилась по ласке? Чего доброго, она и вправду решит, что он ей нравится. Надо заснуть, и проснуться, выбросив глупые мысли из головы. А главное – что Игорь о ней подумает? Что она легкомысленная дурочка, готовая вешаться на шею первому встречному?
   – Ба! – раздался голос с полатей, – какой интим!
   Этого только не хватало! Сергей, разумеется, проснулся в самый неподходящий момент!
   – Ага, – Маринка скосила на него глаза, – но тут пришел поручик Ржевский и все опошлил.
   Сергей хохотнул, ловко спрыгнул вниз и подтолкнул Игоря в бок:
   – А можно я разотру спереди? Не все ж тебе одному работать.
   – Я не устал, – хмуро ответил Игорь.
   Сергей хохотнул еще раз, и, как был босиком и в трусах, вышел за дверь.
   – Знаешь, Медвежье Ухо, я его боюсь, – вздохнула Маринка, – надо скорей надевать свитер, пока он не вернулся.
   – Не бойся. Я… Я конечно с ним не справлюсь, но…
   – Даже не думай! – перебила Маринка, – он мне ничего не сделает, он только прикалывается. Просто меня это бесит, и все. Не вздумай с ним связываться, он же чокнутый. Знаешь, как я ночью испугалась, когда он с ножом на тебя пошел? У него глаза бешенные, как у берсерка. Он сначала делает, а потом думает.
   – Да ладно, – сказал Игорь расстроенно.
   Маринка привстала, натянула на спину свитер, закинутый на затылок, и повернулась к Игорю лицом. Ей показалось, что ему непременно требуется утешение.
   – Послушай, Медвежье Ухо. Ты что, считаешь себя в чем-то хуже него?
   – Да нет, – ответил Игорь и опустил голову.
   – Это же машина для убийства, посмотри. Да, он может дольше тебя ходить по болоту. Он выносливей, он физически сильней. Но он не сможет поймать травку, никогда. Так что не бери в голову его казарменные шутки. Пусть прикалывается, не связывайся с ним.
   – Хорошо, – Игорь в недоумении пожал плечами и поплотнее накрыл ее спальником, – спи. Выздоравливай. И за меня не беспокойся, ладно?
   Маринка смешалась: и вправду, чего она так испугалась? Зачем кинулась Игоря в чем-то убеждать? Он же взрослый неглупый человек, ему не надо такого объяснять, он лучше нее это понимает.
   – Ну как вам моя каша? – спросил, заходя в домик, Сергей.
   – Отличная каша, Сережа, – нехотя ответила Маринка. Ей совсем не нравилось быть ему в чем-то должной.
   – Спасибо, – сказал Игорь, – правда, очень вкусно. И за печку спасибо.
   – Да ладно, – скромно отмахнулся Сергей, – вы ж вчера никакие были. Я хочу пройтись, осмотреться. Может, встречу что интересное. Марин, ты не хочешь со мной прогуляться?
   – Я болею, – буркнула Маринка, – мне к ночи надо поправиться.
   – Как знаешь, – Сергей загадочно повел бровями, и эта загадочность Маринке совсем не понравилась.
   – Чаю попей, – предложил ему Игорь, – у нас есть шоколад и сухарики.
   – Шоколад у меня у самого есть. А сухарики оставь зверюшкам. Мало ли еще кого приручать доведется! – он осклабился, – Я бы водочки выпил, но, вижу, ее тоже женщинам и детям придется отдать!
   Маринка приподнялась и хотела сказать, что она думает по поводу женщин и детей, но Игорь кивнул и подмигнул ей.
   Она проспала почти до темноты, и проспала бы еще столько же, если бы Игорь легонько не потряс ее за плечо.
   – Вставай, Огненная Ладонь, скоро сумерки. Надо собираться.
   – Еще пять минуток, ладно? – пробормотала она спросонья.
   Ей захотелось заплакать, как младенцу, которого потревожили. Уйти из этого уютного домика? От печки и погреба? От прозрачного озера? А она так и не вымыла голову.
   – Эй, ты же не любишь лежать, ты любишь бегать, – ласково улыбнулся Игорь.
   – Да-а-а… – заныла она.
   – Тебе надо только одеться и поужинать, все остальное я собрал.
   – Я не хочу ужинать. Я хочу шоколадку.
   – Давай, доедай кашу. Там немного осталось. Садись, – он взял ее подмышки, усадил спиной к стене и закутал в спальник, – вот так.
   Маринка хлюпнула заложенным носом. В голове шумело и ломало суставы. Да, похоже, температура у нее нисколечко не упала. Даже наоборот. Игорь потрогал ее лоб.
   – Знаешь, я тебя из Огненной Ладони переименую в Горячую Голову, если ты немедленно не поправишься…
   – Не надо. Я не хочу быть горячей головой, – Маринка почувствовала, что на глаза навернулись слезы – она всерьез поверила, что Игорь хочет ее переименовать. Да что с ней такое! Действительно, как младенец!
   Игорь испугался и сел рядом с ней.
   – Ты чего, малыш? Тебе так плохо?
   Маринка покачала головой и заплакала:
   – Я сейчас. Я встаю, только не надо меня переименовывать…
   Он улыбнулся и вытер слезы с ее щек:
   – Ну что ты, я же пошутил.
   – Я понимаю.
   – Мы никуда не пойдем. Травка подождет до завтра.
   – Нет! – почти вскрикнула Маринка, – не подождет! Я сейчас встану. Давай кашу, я поем, проснусь, и все будет хорошо.
   – Кашу бери, – Игорь потянулся за кастрюлей на печке, – но вставать не надо.
   В домик ввалился Сергей:
   – Уф! Набрал в погребе всякого добра. Дня на три хватит.
   – Мы сегодня никуда не пойдем, – покачал головой Игорь.
   – В смысле? Как это «не пойдем»? – Сергей набычился.
   – У Маринки жар, ей не стоит вставать.
   – Очень здорово!
   – Я сейчас встану, – Маринка чуть не подавилась кашей, – только доем, и встану. Сережа, не слушай его.
   Игорь недовольно качнул головой. Сергей чесал в затылке, пока Маринка ела и пила чай, а минут через пять выдал идею:
   – А может, пусть она остается здесь, а мы пойдем? И заберем ее на обратном пути. Правда, не идти же ей больной. Кто знает, сколько тут еще болот? А тут тепло, хорошо, еды навалом. Дров ей принесем…
   – Ты чего? – довольно грубо перебил его Игорь, – ты понимаешь, что ты говоришь? Как тебе в голову-то это пришло? Бросить девушку одну, в неизвестном лесу, больную!
   – Да ладно. Домик крепкий, кто ее тут тронет?
   Игорь не стал отвечать, только сжал губы. Маринка чуть не расплакалась снова: нет, конечно, Игорь ее не оставит, но как обидно! Ведь Сергей прав, почему все должны ее ждать?
   – Перестаньте, – всхлипнула она, – я все равно пойду!
   – Ну и как далеко ты уйдешь? – поинтересовался Сергей.
   – Марин, – Игорь присел рядом с ней, – не надо. Ты только заболеешь еще сильней, и нам придется тебя нести. Не надо. Подождем одну ночь, завтра станет лучше, вот увидишь. И завтра вечером пойдем, все вместе.
   Сколько он ее не уговаривал, она не могла согласиться остаться. Поэтому решительно оделась, нацепила рюкзак, и вышла на крыльцо. Да, голова кружилась изрядно, но это можно было легко преодолеть.
   Уже совсем стемнело, и над крыльцом, словно луна, висела перелет-трава. Маринка решительно спустилась вниз, придерживаясь за перила, Сергей направился за ней, и Игорю ничего не оставалось, как последовать их примеру. Но, оглянувшись, Маринка увидела, что глаза у него опять смеются. Как будто он что-то задумал, как будто не сомневался, что все выйдет по его разумению.
   И он не ошибся. Травка не сдвинулась с места, продолжая висеть над крыльцом. Они даже не знали, в какую сторону двигаться дальше, и пройдя шагов тридцать, Сергей остановился.
   – Ну? Чего она там повисла?
   Игорь усмехнулся:
   – Она сегодня тоже никуда не собирается.
   Сергей выругался и швырнул вещмешок на землю.
   – Ты что, с ней сговорился? – он угрожающе посмотрел на Игоря.
   – Ага, – согласился Игорь.
   – Слушай! Я не знаю, как ты это делаешь, но ты должен немедленно сдвинуть ее вперед!
   Игорь снова кивнул:
   – Может, ты сам попробуешь?
   – Знаешь что! – вскипел Сергей, – оставь свои шутки! Я сказал, вперед!
   – Ты можешь говорить что угодно. Она никуда не полетит, неужели ты не видишь? И я тут совершенно не при чем. Она чувствует, понимаешь?
   – Нет, не понимаю! И понимать не собираюсь! Почему вчера и позавчера она нас вела, а сегодня она никуда не полетит?
   – Попробуй, спроси об этом у нее, – Игорь вздохнул, взял Маринку за руку и повел обратно к домику.
   – Ладно! – крикнул Сергей, – я попробую! Смотри, не пожалей об этом.
   Игорь не обернулся, затащил Маринку вверх по лестнице и довел до кровати.
   – Все из-за меня, Медвежье Ухо! Все из-за меня! – пролепетала она, собираясь снова расплакаться.
   – Нет, не бойся, – он помог ей снять рюкзак и стащил с нее куртку.
   – Как это «нет»! А из-за кого же?
   – Это из-за меня. Ложись, ложись и грейся. Сейчас я печку снова затоплю.
   – Ты-то здесь причем?
   – Понимаешь, я не хотел говорить, но я бы и километра не прошел. И травка это поняла. Так что болей спокойно, Огненная Ладонь, ты ни в чем не виновата.
   – Ты мне врешь! – Маринка улыбнулась. Нет, разумеется, она ему не поверила. Но ей стало гораздо легче.
   Игорь вытащил из ее рюкзака спальник и уложил ее в кровать. Как, оказывается, ей этого хотелось! И травка никакая не тварь, а очень милое и доброе существо. И спасибо ей за то, что она никуда не полетела.
   На крыше послышался грохот, а потом неприличные ругательства.
   – Он чего, травку ловит? – нервно засмеялась Маринка.
   – Похоже, – Игорь попытался спрятать улыбку.
   – Пусть ловит. Все равно не поймает.
   – Нет. Не поймает. А главное, она отсюда никуда не улетит. Я думаю, мы очень близко от цели. В нескольких часах ходьбы. Здесь ее и сеткой не напугаешь.
   – Откуда ты это знаешь, Медвежье Ухо?
   Он пожал плечами:
   – Понимаешь, со мной что-то происходит. В первый раз я это заметил после торфяного пожара. А во второй раз – сегодня утром, когда умывался. Как будто я начинаю понимать язык зверей и птиц. И с каждым разом все лучше. Мне кажется, я чувствую мысли травки. Не читаю, как телепат, а именно чувствую. И не только ее. Я тебе правду про гадюку рассказал, я знаю, что ты мне не поверила. Но это правда. Мне… Я понимал ее так же хорошо, как если бы она говорила человеческим голосом. Она сказала, чтобы я подарил этот цветок тебе.
   То ли от собственного жара, то ли от его убежденности, Маринка на этот раз не усомнилась в его словах.
   – Ты удивительный, Медвежье Ухо. Правда.
   – Да нет, – он опустил глаза, – это происходит помимо меня, понимаешь?
   – Все равно.
   – Давай-ка я тебя опять разотру, и ты будешь спать, – переменил он тему.
   – Нет, не надо. Когда температура, нельзя греть. Наоборот. Так что я лучше просто посплю, хорошо?
   Он кивнул.
   – Ты спи как можно больше. Сон – самое лучшее лекарство.
   – Столько времени зря уходит, – вздохнула Маринка, – столько всего можно было сделать, вместо того, чтобы спать.
   – И чего бы ты стала делать?
   – Голову бы помыла, – усмехнулась она, – и листочек бы с латинского переводила.
   – Ну, голову я вместо тебя помыть не могу, а листочек я перевел.
   Маринка привстала на локте:
   – И мне ничего не сказал?!
   – Да как-то к слову не пришлось. Да и не очень-то там много интересного.
   – Все равно расскажи, – она упала обратно на подушку.
   – Я прочитаю, хорошо? Может быть, я не все правильно понял, конечно. И несколько слов там было, которых я не нашел в словаре.