Денисова Ольга. За Калинов мост

   Он собирался взять себя в руки и хотя бы успокоиться, ушел из домика и долго бродил, прихрамывая, по берегу озера, пока не увидел метрах в двадцати от берега одинокую белую кувшинку. Было бы верхом безрассудства после перехода по болоту снова лезть в ледяную воду, но Игорю как раз хотелось чего-нибудь безрассудного, отчаянно глупого и решительного. Он разделся и поплыл за цветком, надеясь, что озеро немного охладит его пыл. Змею в воде он приметил не сразу – она плавала кругами вокруг кувшинки, приподнимая головку над водой. И встреча эта снова заставила его убедиться в том, что его восприятие мира меняется. Он словно на миг оказался в ее чешуйчатой шкурке, ощутил, как прохладная вода вьется вдоль гибкого тела, тонко, еле слышно вибрирует пространство вокруг, и заметил приближение собственного теплого дыхания. Ты отпустил нашу сестру. Мы проснулись сами и разбудили белый цветок, чтобы ты мог обрадовать ту, которая нас боится.
   Игорь тряхнул головой, но гадюка, почуяв его приближение, поплыла на середину озера, и наваждение исчезло.
   Ей понравился цветок. Она была смущена и… она обрадовалась. Или ему это только показалось?
   Он дал себе слово, что не прикоснется к ней, он не имеет права к ней прикасаться. И постоянно ловил себя на том, что мучительно ищет повода оказаться к ней как можно ближе, взять за руку, потрогать лоб… И обманывал самого себя, убедительно доказывая: это была необходимость, ничего от его тяжелой страсти в его поступках нет и быть не может.
   А когда она с испугом сказала, что ничего такого про него вовсе не думает, в ответ на предложение натереть ее водкой, Игорь почувствовал себя последней тварью, втеревшейся в доверие к беззащитному существу. Она ему доверяет, она не ждет от него никакого подвоха. И ее юбка, сделанная из занавески, снятой с окна… Ее босые ножки с круглыми коленками, крепкие как у гимнастки, и нежные как у младенца…
   И после всех его метаний, попыток обмануть и ее и самого себя, после того, как он не мог уснуть ни на минуту за последние сутки, и мужественно выслушал пару десятков сальных шуток героя спецназа, не шевельнув даже бровью, после того, как уверился в том, что сходит с ума, раздваивается, расщепляется – после этого он увидел в окно, как Сергей на руках уносит Маринку в лес.
   Игорь не мог поверить своим глазам. Он так надеялся, что герой спецназа вовсе не нравится ей, и она почти убедила его в этом. Тем больней оказалось разочарование. Смотреть на нее в чужих руках было горько, и Игорь хотел отвернуться и стиснул зубы. Вот почему ревность называют жгучей. Потому что она действительно жжет, но не как огонь, а как кислота. Разъедает все внутри, и от этого хочется свернуться в узел, сжаться, спрятаться от самого себя…
   Он со стоном оттолкнулся руками от подоконника, как вдруг почувствовал беспокойство. Он уже не мог отличить самообмана от реальности, его интуиция перестала подсказывать ему верные ответы. А кроме того, он и не предполагал, что Сергей затеял эту игру против воли Маринки. И когда понял, что она сопротивляется всерьез, то чуть не опоздал.
   Игорь бежал, и ругал свою глупость, свои надуманные принципы, свое неумение отстаивать собственные интересы. Чем он думал? Куда смотрел? Почему не пошел с ней? Ведь она хотела его позвать, она сто раз говорила, что боится Сергея и не доверяет ему! Не хотел навязываться? Собирался гордо уйти в сторону?
   Он ни секунды не сомневался в безуспешности своей отчаянной попытки ее защитить, и план его был прост: пусть герой разбирается с ним, с ним, а не с ней. Для Сергея это игра, он не понимает, в чем не прав. И Маринкино сопротивление – нарушение правил игры. Только всему есть предел, и бить ее по лицу не стоило. Это непростительно ни в какой ситуации, этому не может быть оправдания. Ну почему она сразу не позвала на помощь?
   Да, герой спецназа обломал его настолько просто, что Игорь не мог не отдать ему должное. И если бы Маринка не обняла его и не назвала милым медвежонком, это было бы трудно пережить. Игорь хорошо знал самого себя, не принижал собственных достоинств, и всегда реально оценивал свои силы. Если он что-то и доказывал, то лишь самому себе. И, вроде бы, никогда раньше его самоуважение не страдало от таких ситуаций. Но в этот раз было противно.
   А еще она всю дорогу, до самого домика, держалась за его локоть. Она доверяла ему… А он, как последняя тварь, думал о том же, о чем и Сергей.
   Маринка захлопнула дверь и задвинула тяжелый засов. Потом подумала, осмотрелась, и выкинула за дверь вещмешок и плащ-палатку.
   – Пусть делает, что хочет, – злобно сказала она и села на кровать, – мне наплевать. Он ненормальный, честное слово.
   Игорь мог бы с ней поспорить, и обязательно объяснил бы ей, что это была всего лишь игра. И если бы Сергей не ударил ее по лицу, наверное, так и сделал бы.
   – Послушай, Медвежье Ухо… Неужели я похожа на такую женщину? Неужели я дала ему хоть малейший повод?
   Он покачал головой и закусил губу.
   – Ну почему? Почему тогда? – Маринка посмотрела на него беспомощно и непонимающе.
   Игорь не смог оставить ее вопрос без ответа:
   – Просто ты очень красивая. Он не устоял.
   – Ты опять надо мной смеешься! Я думаю, ему совершенно все равно, к кому приставать. Просто я оказалась под рукой. И какая бы я не была красивая, ты же не хватаешь меня и не тащишь в лес, правда?
   Если бы она только могла себе представить, о чем он думал в этот момент! А он ведь уже собирался ей сказать о том, как она ему нравится…
   – Тебе надо было сразу позвать меня, – попробовал он уйти от скользкой темы.
   – Да ты что? – она посмотрела на него, как на глупого ребенка, – зачем бы я стала тебя подставлять?
   Вот, значит, как. Пожалела… Нет, она, конечно, рассудила здраво – никогда бы он с Сергеем не справился, но… Она в него совсем не верила…
   – Ты что, обиделся, Медвежье Ухо? – Маринка улыбнулась.
   – Нет, конечно, нет.
   – Я не думала, что этот придурок перейдет все границы. А вы с ним и так друг друга терпеть не могли, зачем же провоцировать? Не обижайся. Пожалуйста. Я же знала, ты бы так просто этого не оставил… Я боялась, что он тебя убьет. Случайно. Он же силу совершенно не рассчитывает.
   – Рассчитывает, – Игорь горько усмехнулся, – только у него удар поставлен на такого же как он сам, тренированного, кто удар держать умеет.
   – Ты индеец, Медвежье Ухо… Ты гораздо сильней его, честное слово… Ты тоже умеешь держать удар, только по-другому. И я… я очень уважаю тебя за это.
   Он улыбнулся:
   – Да ладно… Я, во-первых, действительно не обижаюсь, а во-вторых, вовсе не стремлюсь мериться с ним силой. И не смей меня утешать, честное слово, меня это не задевает.
   Она не в первый раз пыталась его в чем-то убедить, и ее попытки действительно казались ему обидными, куда как более обидными, чем невозможность победить Сергея.
   – Давай-ка пообедаем, – предложил он, надеясь свернуть этот тяжелый разговор.
   До самого вечера он старался не смотреть на нее, но глаза сами собой поворачивались в ее сторону. Она снова переоделась в юбку из занавески, сидела на кровати босиком и читала «Пятнадцатилетнего капитана». Игорь мусолил в руках листок со списком, перелистывал латинский словарь, надеясь выучить хотя бы несколько крылатых выражений, приведенных на последних страницах, но, разумеется, запомнить ничего не смог, потому что мысли его были далеки от латыни, от перелет-травы, и даже от Светланки.
   За чаем Маринка совершенно неожиданно спросила:
   – Слушай, а у тебя есть кто-нибудь?
   – В смысле? – не понял Игорь.
   – Ну, девушка… женщина…
   – Нет, – ответил он, изрядно смутившись. Но Маринка не стала продолжать, тут же начав говорить о Жюль Верне.
   Когда же она опять влезла на кровать и уткнулась в книжку, он не выдержал, и вышел прогуляться. До заката оставалась пара часов, но Игорь заранее знал – сегодня они снова никуда не пойдут. Он не смог бы объяснить, почему был настолько в этом уверен, но нисколько в этом не сомневался. И мысль о том, что еще целые сутки ему придется провести наедине с Маринкой, в маленьком домике, и пугала его, и заставляла трепетать.
   Он прошел вдоль берега озера, всматриваясь в воду – не появится ли там еще одна кувшинка? Но, конечно, никаких кувшинок там не увидел, и сел около воды на поваленное дерево. Он же не мальчишка, чтобы изводить себя такими проблемами! Но если он только намекнет ей на свое отношение, это разрушит все: ее уважение, доверие, понимание… Она не ждет от него ничего подобного. Как жаль, что не ждет…
   Если бы можно было сделать для нее что-нибудь эдакое, красивое и сумасбродное. Чтобы она не догадалась ни о чем, и в то же время не смогла не заметить. Как это получилось с кувшинкой. Только цветы в конце сентября не цветут, и даже если он обойдет весь лес, то ни одного не встретит.
   Игорь вздохнул, и не сразу заметил, что не один. Чужие ощущения вплелись в свои непроизвольно, естественно, как будто и были его собственными. В первый раз волк подходит к волчице с опаской, но все равно подходит. Волк прогонит соперника не для того, чтобы уйти с гордо поднятой головой.
   – У людей все сложней, – вслух ответил Игорь, оглянувшись – зверь сидел неподалеку и не мигая смотрел ему в спину.
   Звери не умеют думать. Игорь знал это наверняка. А еще они не знают благодарности – доброе к ним отношение просто фиксируется ими и закрепляется условным рефлексом. Почему же волк чувствует именно благодарность? Или инструктора его просто обманули и вся их зоопсихология ничего не стоит?
   Волк встал на ноги и, оглядываясь, двинулся в сторону болота, как будто звал за собой. Игорь поднялся вслед за зверем – никакого подвоха он от волка не ждал.
   Они прошли сквозь небольшой ельник, и за ним, вдалеке, показалась маленькая, но удивительно красивая роща. Игорю показалось, что солнце выглянуло из-за туч, в такие яркие краски были раскрашены деревья. Желтый, красный, оранжевый! Оказывается, пока они вели ночной образ жизни, наступила золотая осень. И даже серенькая погода не могла заставить листья поблекнуть. Игорь довольно хмыкнул – ему захотелось собрать деревья в один огромный букет. Но букет осенних листьев будет ничем не хуже.
   Только на подходе к роще возникло неожиданное препятствие – глубокий овраг, полный воды, уходящий в болото. Волк легко перепрыгнул на другую сторону, а Игорь почесал в затылке. Но, в конце концов, махнул рукой, разулся, закатал штаны и перешел его вброд. Нет, после этого просто букета будет мало. Да и поставить его некуда. Надо сплести венок – на ее голове это будет смотреться чудесно. Когда-то Светланка показывала ему, как это делается.
   Игорь потратил не меньше часа на это хитрое занятие, кленовые листья не хотели соединяться друг с другом, разваливались и рассыпались, и черенки их обламывались, пока он не догадался сделать основу из рябиновой ветки с тремя оранжевыми гроздьями. Получилось красиво и прочно.
   Волк лежал неподалеку, высунув язык, и смотрел на его дело сквозь прикрытые глаза.
   – Считаешь, я ненормальный? – посмеиваясь, спросил Игорь.
   Волк фыркнул.
   – Я тоже так думаю.
   На обратном пути, когда он собирался войти в воду, зверь вдруг забеспокоился, прыгнул обратно, и заскулил в нескольких шагах от Игоря.
   – Что? Подойти к тебе? Да пожалуйста!
   Он шагнул в сторону волка и присел от боли – в пятку воткнулось что-то твердое и острое. Игорь нагнулся и поднял ногу: между двух круглых камней, поросших травой, вверх торчал коготь. Длиной не меньше пальца, загнутый на конце. Неужели, медвежий? По форме и по длине очень было похоже на то. Игорь нагнулся и попробовал вынуть его наружу. Как ни странно, коготь выдернулся легко, в его основании имелась просверленная дырочка, и к ней бронзовым колечком присоединялся тонкий кожаный ремешок.
   – Да это оберег! – Игорь подмигнул волку, – будем считать, что это твой подарок! Спасибо, серый зверь.
   Волк кивнул, как будто поклонился, прыгнул на другой берег и исчез в ельнике. Игорь надел оберег на шею и спрятал под футболку – наверное, девушке такую штуку дарить не стоит. Еще уколется.
   Маринка его ждала и отодвинула засов еще до того, как он постучался в дверь.
   – Ты так долго, Медвежье Ухо… Я думала, что-то случилось.
   Игорь покачал головой, вынул из-за спины венок и одел ей на голову. Она посмотрела вверх, осторожно потрогала листья руками и улыбнулась.
   – Это ты мне?
   Он кивнул и опустил глаза. Маринка вытащила из-под подушки серебряное блюдце и посмотрела на свое отражение.
   – Здорово! Тебе его в зубах принесла змея?
   Он спрятал улыбку и покачал головой:
   – Нет, не змея. Волк. Я сидел на поваленном дереве, а он подошел ко мне и принес…
   Маринка расхохоталась, не дожидаясь конца его истории. В печке трещали дрова, уютно горели свечи на спинке кровати. Игорь скинул фуфайку, сел на пол, опираясь на кровать, и снял сапоги.
   – А что, нам разве не пора собираться? – удивилась она.
   Он покачал головой:
   – Сегодня мы никуда не пойдем. Вот увидишь. Так что можешь отдыхать дальше.
   – А почему?
   – Не знаю. Время не пришло.
   – А я чаю нагрела. Хочешь?
   Игорь кивнул. В венке она была еще красивей и желанней. Он смотрел на нее снизу вверх и не мог опустить глаз. Она смутилась под его взглядом, зарделась, стараясь на него не смотреть. Да что же он делает? Игорь попробовал отвести взгляд, но тот немедленно уперся в разрез на юбке. До самого пояса.
   Когда Маринка протянула ему кружку, у него дрожали руки.
   – Что с тобой, Медвежье Ухо? – она присела на колени напротив него, совсем близко, и рука ее скользнула по его волосам и плечу. Игорь зажмурился и стиснул кружку покрепче.
   – Все в порядке, – шепнул он.
   – Ты мне врешь. У тебя что-то болит?
   Он помотал головой и поставил кружку на плиту, чтобы не уронить. Надо что-то делать…. В первый раз волк подходит к волчице с опаской, но все равно подходит.
   – Медвежонок… – прошептала она еле слышно, обняла его за шею и притянула к себе.
   – Что же ты делаешь? – выговорил он с трудом.
   Маринка в испуге отдернула руки:
   – Мне показалось… Значит, я тебе совсем не нравлюсь?
   В ее голосе было столько отчаянья, и страха, и застенчивости.
   – Я просто идиот… – выдохнул он, сгреб ее обеими руками и прижал к груди.
   Она дрожала, как листик на ветру.
   – Не бойся, Огненная Ладонь. Ты очень мне нравишься, ты даже представить себе не можешь, как ты мне нравишься… – шепнул Игорь в ее горячее розовое ухо. Этого не может быть. Это такой сон, счастливый сон. Он не спал больше суток, и теперь его разморило. Что еще ему могло присниться?
   – Медвежонок, – она высвободила руку, подняла лицо и погладила его голову, – милый медвежонок.
   Он осторожно взял ее губы в свои – жаркие, мягкие губы. Как же давно он этого хотел! Ему казалось, что он не смеет об этом мечтать, но он мечтал об этом, еще как мечтал, с того самого момента, как она уснула у него на плече, на вышке. И даже раньше – когда он помогал ей перетащить через железную дорогу велосипед. Да, наверное, уже тогда он в первый раз представил себе, как это могло бы быть… Руки сами собой сжались сильней – на хрупких лопатках под мягким свитером.
   Он оторвался от ее губ и положил ее голову себе на плечо, сминая руками ее тело, и боясь что-нибудь нечаянно сломать.
   – Ты очень, очень нравишься мне, – повторил он на всякий случай, – настолько, что я… я… Отгадай, что я сейчас с тобой сделаю?
   – Мне страшно даже предположить, – она обнимала его плечи, и судорожно гладила их руками, – я так хотела этого, Медвежье Ухо. Я так давно хотела этого, что сейчас даже не верю, что это происходит на самом деле… Ты удивительный, ты… самый сильный. И самый смелый. Ты самый… хороший…
   Теперь главное – не сорваться, не превратиться в дикого зверя. Держать ее в объятьях, это так здорово, но этого так мало, так мало! Ее маленькое упругое тело льнет к нему, прижимается, как будто хочет в нем раствориться. Неужели? Неужели и она чувствует нечто похожее? Неужели она тоже мучилась сомнениями и боялась своих тайных желаний? И теперь… Как же это хорошо… До одури, до дрожи, до боли в груди…
   Игорь поднялся и поднял Маринку вслед за собой. От печки исходил удушающий жар. Или это огонь, жгущий его изнутри? Нельзя же так, сразу? Он на секунду отпустил ее и сбросил свитер вместе с футболкой одним движением. Она прижалась к нему еще тесней, венок с ее головы давно скатился на пол…
   – Я тоже так хочу, – пробормотала она.
   Он покачал головой:
   – Нет. Так не получится. Или ты хочешь, чтобы я сошел с ума?
   Он осторожно снял с нее свитер: под ним была черная обтягивающая футболка с широким вырезом. Игорь глубоко вдохнул, как будто собирался нырять, погладил рукой ее грудь и поцеловал ямочку между ключицами.
   – Ты очень красивая. Я боюсь на тебя смотреть.
   – А я хочу изучить тебя всего… Каждую впадинку и каждую родинку. Ты такой… медвежонок, – она всхлипнула и прижалась к нему, но тут же дернулась и подалась назад, – ай!
   – Что? Что такое? – он испугался.
   – Я укололась… – она улыбнулась и взяла в руки его оберег.
   Игорь посмотрел на царапинку у нее на груди и губами снял каплю крови.
   – Ну, теперь ты будешь со мной навсегда, – он ей подмигнул, – в медвежьем когте – любовная магия. Если оцарапать им девушку, она на всю жизнь останется твоей…
   Он скинул оберег на кровать.
   – Ты нарочно это сделал? – она нисколько не обиделась.
   Он покачал головой:
   – Это судьба…
   Радужный свет из окна затмил неровное пламя свечей – перелет-трава спустилась и посмотрела в домик.
   – Она подглядывает за ними! – возмутилась Маринка, – Подлая!
   – Она любуется на тебя, – улыбнулся Игорь.
   – Нет уж! – Маринка решительно развязала узел на поясе, – нечего ей тут делать!
   Она накинула занавеску на два гвоздика, вбитых в раму. И с этой минуты Игорь потерял голову окончательно.
 
   – Ты спишь, Медвежье Ухо?
   – Конечно, нет, – Игорь с трудом разлепил веки.
   Свечи успели догореть, в печку тянуло сквозняком, а радужный свет сочился сквозь занавеску, разбрасывая по домику призрачные переливчатые блики.
   Ее голова лежала у него на плече, и ему очень нравилось, что для двоих эта кровать узковата.
   – Знаешь… ты только не смейся… я думала, ты размножаешься поцелуями… – прошептала она.
   – Нет, – ему и вправду захотелось рассмеяться.
   – Мне так хорошо с тобой, Медвежье Ухо… – она провела рукой по его щеке, – ты надежный. Я не верю, что умру. Ты обязательно меня спасешь. Мы будем жить долго и счастливо, и умрем в один день. Лет через сто.

Савельев. 20 сентября, день

   «…стоит дом бабы яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый»

Марья Моревна: N 159. Народные русские сказки А. Н. Афанасьева

   Савельев и сам не понял, почему так испугался. Да, он недолюбливал змей. И встречая гадину на своем пути, всегда старался ее убить. Убьешь змею – сорок грехов снимешь, как говаривала когда-то его бабушка. Ну что говорить – отвратительные создания. Но Савельев никогда не видел их в таком количестве и не ожидал столь бурной агрессии. На него словно затмение нашло – от страха он потерял голову. Он ломился через лес, и на каждой кочке, под каждым деревом ему мерещилась гадюка. Змеи свисали с ветвей, корнями извивались под ногами, шипели из подземных невидимых сверху нор. Он прекрасно знал, что укус гадюки в этих широтах не смертелен, от него и не заболеешь серьезно. Но первобытный ужас, генетическая память все равно связали змею и смерть воедино.
   Кошмар держал за горло и не намерен был исчезать. Пока Савельев с разбегу не налетел на человека, одетого в плащ-палатку.
   – Здравствуйте, – вполне миролюбиво, хотя и не очень довольно сказал человек и откинул капюшон. Блеснула лысина, и Савельев только тут узнал потомственного мага и целителя, неизвестно откуда взявшегося в этом лесу.
   – Давно хотел с вами встретиться, – продолжил колдун и сделал странный жест руками, как будто отсек что-то с обеих от Савельева сторон. И тут же наваждение исчезло, никаких змей вокруг не наблюдалось, лес был неподвижен и спокоен.
   – Здравствуйте, – кивнул Савельев и передернул плечами.
   – Эк они вас! – хмыкнул Волох, – наверное, в детстве из шкурок змеиных ремешки для часов делали?
   – Бывало, – Савельев снова нервно огляделся.
   – Это, знаете ли, такое место… Странное место… Пойдемте, у меня тут костер, и палатка. Чаю попьем, – колдун махнул рукой, призывая следовать за собой.
   Они вышли на небольшую полянку, скорей просто просвет между деревьев, на которой действительно в каменном очаге тлели угли, над очагом висел чайник с узким носиком, под раскидистой елью стояла двухместная брезентовая палатка, а между ней и очагом лежала поваленная сосна со срубленными сучьями.
   – Присаживайтесь, – маг вежливо кивнул на сосну.
   – Спасибо, – ответил Савельев, все еще пытаясь придти в себя, и сел, тщательно осмотрев ствол, и даже заглянув под него.
   – Да не бойтесь. Это морок, всего лишь морок.
   Савельев закинул ногу на ногу и осмотрел сапог – только на правом насчитал четыре пары дырочек от ядовитых зубов.
   – Нет, в гнездо вы действительно наступили, тут ничего не сделаешь. Но в лесу змей нет, не ищите, – пояснил Волох, заметив его вопросительный взгляд.
   – А вы что, видели, как я наступил в гнездо? – удивился Савельев.
   – Можно сказать и так. Видел. В этом месте магические способности усиливаются неимоверно, я становлюсь гораздо сильней.
   – А как вы сюда попали? Шли за нами следом?
   – Нет. Я знаю другую дорогу. Но для вас она не подойдет. Расскажите лучше о своих спутниках. Как считаете, возьмет этот парень траву?
   Савельев хмыкнул: а здорово он обломил юнната! Сам не ожидал, что так хорошо получится – костяшками второй фаланги в «клубничку» удар не опасный, если не переборщить. А тот ни прикрылся, ни отстранился – интеллигент!
   – Не знаю. Я бы сказал нет, если бы он сам не был в этом так уверен. Если честно, он меня бесил всю дорогу. Сам толком ничего не может, зато много умничает. У нас таких быстро обламывали.
   Колдун слабо улыбнулся своим мыслям.
   – Если бы не девка, я бы давно его поставил на место, – продолжил Савельев, – знаете, как она его зовет? Медвежье ухо!
   Маг вскинул глаза:
   – Я не ослышался? Медвежье Ухо?
   Савельев хохотнул и кивнул.
   – Вы напрасно смеетесь. Это сильное имя и сильный тотем. Ничто не ново в этой жизни. Такие имена не возникают из ничего, они могут существовать отдельно от человека долгие годы, пока не случится какого-нибудь толчка извне, и имя человека найдет. Наши предки хорошо это знали, и инициировали нахождение такого имени, оно называлось обережным. Вы не заметили, у него на шее нет амулета в виде медвежьего когтя?
   – Нет у него вообще никакого амулета. Это я точно знаю, мы и через реку переходили, и мылись.
   – Хорошо. Между прочим, его знаменитый тезка был великим героем. А имена на дороге не валяются, и к кому попало просто так не пристают.
   Савельев не понял про знаменитого тезку, но переспрашивать не стал. Может, тезка великим героем и был, а этот юннат на героя никак не тянет. Но поспешил добавить:
   – Он зовет ее Огненная ладонь.
   – Огненная Ладонь… – маг подумал, – огненная длань… Это имя гораздо сильней в нашем мире, но здесь оно ее не защитит. Оно означает покровительство громовержца, а это место для него закрыто. Зато медведь-прародитель имеет тут почти неограниченную власть. Хорошо, что вы мне об этом рассказали. Мне и в голову не могло придти, что они нашли себе обережные имена. А вас они никак не называли?
   – Называли. Поручиком Ржевским, героем спецназа ГРУ и грубым мужланом, – Савельев довольно ухмыльнулся.
   – Увы. На обережное имя не тянет. За что же они вас так невзлюбили?
   – Не знаю. Они оба слегка «того». Детский сад. Я за двое суток с ними и сам ненормальным сделался.
   – Расскажите мне подробно, что с вами происходило. Это поможет мне понять, как действовать дальше. Если хотите, мы можем пообедать. У меня сварен суп из лосося и есть жареное на углях мясо. Только холодное, я не рассчитывал на встречу с вами, иначе бы подождал.
   – Знаете, мне подойдет и холодное. Вся эта глупость случилась как раз перед обедом.
   – Глупость? – колдун нахмурился, – вам не стоило заходить в своих играх так далеко.
   – Да ладно, – Савельев пожал плечами, – девка оказалась дурой, а юннату я давно хотел дать в пятак. Я устал от них до зубовного скрежета.
   Под суп из лосося он живо изложил колдуну все приключения последних трех дней, стараясь не опускать подробностей. Колдун слушал внимательно, и постоянно задавал вопросы, желая что-нибудь уточнить. Когда же рассказ подошел к концу, он и тут от вопроса не удержался:
   – А про оборотней они вам ничего не говорили?
   – Про каких оборотней?
   – Значит, не говорили. Хорошо. Теперь слушайте меня. Они еще неделю будут торчать в этом зимовье, и даже дольше. Я понял, в чем состоит план перелет-травы. Конечно, и в моих расчетах может случиться ошибка, но, скорей всего, я прав. Наша задача – ускорить события. Не торчать же здесь в ожидании чуда. Он возьмет траву, как только поднимется на крыльцо так называемой «избы смерти». Но нельзя позволить ему перешагнуть ее порог. Если он его перешагнет, вы навсегда потеряете свой шанс. А он захочет его перешагнуть, потому что трава имеет над ним власть.