Больше шансов не будет.
   – Поднимаемся! – крикнул он Маринке, – не останавливайся ни на секунду!
   Она вскочила на ноги, как будто только и ждала его команды. Он кинулся к спасительному островку, навстречу раскаленной топке, увлекая Маринку за собой. Все зависит от скорости. Если они задержатся на несколько мгновений, то просто изжарятся на углях, как шашлык.
   Сучковатый ствол сначала пугал его, но, оказавшись на нем, Игорь понял, что за сучья можно держаться рукой, сохраняя равновесие. Он был уже на середине, когда дерево под ним полыхнуло огнем, облизывая ноги. Маринка вскрикнула и отшатнулась, но Игорь удержал ее за руку и дернул к себе. Еще несколько шагов! Толстый конец ствола, оставшийся позади, поехал вниз, Игорь рванулся вперед и вверх, ломая тонкие сучья ногами, и уцепился за толстую ветку березы, лежащей на островке. Маринка повисла у него на шее, Игорь качнулся вперед, переваливаясь через березу, и навзничь рухнул вниз, в провал между деревьями. Маринка снова упала сверху.
   То ли он ударился головой, то ли потерял сознание оттого, что не дышал, но, похоже, прошло очень много времени, прежде чем он смог открыть глаза.
   Над ним разливался свет, радужный свет перелет-травы. Маринка все еще лежала на нем, но тоже зашевелилась и прошептала:
   – Ой, мамочка, что же это было?
   Игорь дождался, пока она поднимется, и тоже попытался встать. Учитывая, что провалился он вниз головой, это оказалось нелегко.
   – Ты как, Медвежье Ухо? Не разбился? – спросила сверху Маринка.
   – Вроде бы нет, – ответил он, переворачиваясь с головы на ноги.
   Никакого огня вокруг не было. Безлунная ночь простиралась во все стороны, и единственным просветом в ее черноте сверкал чудесный цветок, висящий над головой.
   – Ну ты и тварь… – пробормотал Игорь, подняв глаза на перелет-траву. Цветок качнулся, как будто кивнул.
   – Слушай, мне что, все это привиделось? – робко поинтересовалась Маринка.
   Игорь снова посмотрел по сторонам. Никаких горящих торфов, никаких огненных ям, никакого жара. Тишина и темнота.
   – Мне тоже все это привиделось, – ответил он.
   – Но… Такого же не бывает. Я могу согласится с тем, что меня посетила галлюцинация. После такого кошмара, как этот переход по бурелому, мне и не то могло приглючится.
   Игорь осмотрелся еще раз, на всякий случай, и глянул на перелет-траву.
   – Это морок, – сказал он, усмехаясь, – наверное, так это называется. Эта светящаяся штучка морочит нам голову.
   – Да? Как интересно, – скептически фыркнула Маринка.
   – А тебе ничего не показалось странным в этом пожаре?
   – Мне все в нем показалось странным.
   – Мне тоже. Поверить можно во что угодно, даже в островки среди горящего торфа, даже в мгновенные провалы вокруг этих островков. Такая вероятность существует. Но вероятность того, что все это горит бездымно, приблизительно равна нулю.
   – Ты сразу это заметил? – удивилась Маринка.
   – Нет. Я только сейчас об этом подумал. Как-то мне было не до того…
   – Жаль, бурелом не оказался мороком. Все равно придется выбираться отсюда. Как твоя коленка?
   Игорь пошевелил ногой и попробовал на нее опереться.
   – А знаешь, гораздо лучше, – он хмыкнул, – сухое тепло, как по заказу…
   По бурелому, вслед за перелет-травой, пришлось идти еще не меньше часа, но Маринка, вроде, привыкла, и змеи ее больше не пугали. Или она решила не показывать ему своей слабости?
   – Ну как, Огненная Ладонь? Ты очень устала? – спросил он, когда фонарик высветил высокие деревья впереди.
   – Нет. Я никогда не устаю. Я же говорила, я не умею преодолевать страх.
   – Умеешь. Это тебе только кажется. Если бы не умела, разве бы ты этот бурелом прошла?
   – Я уже не боюсь, – буркнула Маринка.
   Они выбрались на опушку леса, но и здесь путь оказался нелегким: лес был густым, под ногами хрустел валежник, гладкие корни высоко выступали из-под земли, сменяясь ямами и провалами. Да еще и рюкзаки цеплялись за низкие ветви. Вчерашняя ночь показалась Игорю легкой прогулкой.
   – Хорошо, что мы не поедем домой. У меня не хватит сил куда-то ехать. Может, упадем прямо здесь? – предложила Маринка.
   Игорь покачал головой.
   – Не сейчас. И потом, кто-то недавно сказал, что никогда не устает.
   – Я обольщалась, – немедленно нашлась Маринка, – а ты как?
   – Нормально.
   – Да ты всегда нормально. Индеец.
   Игорь улыбнулся. Индеец это лучше, чем ботаник.
   Лишь в предрассветных сумерках цветок вывел их на твердую тропу среди соснового бора, только у Игоря уже не осталось сил этому порадоваться. Он давно выломал себе клюку, и с каждым шагом опирался на нее все тяжелее, так, что устала рука. Маринка брела сзади ничуть не быстрей. Лес расступился внезапно, и они оказались на берегу неширокой реки с пологими берегами.
   – О как! И куда дальше? – Маринка наткнулась на остановившегося Игоря.
   – Я думаю, пока никуда. Сейчас солнце взойдет.
   – А что? Премилое местечко… И полянка, и речка, и кустики…
   Перелет-трава не стала дожидаться, когда появятся первые солнечные лучи, как будто тоже устала, и метеором унеслась на восток.
   – Давай сначала поспим немного, отдохнем, а потом будем готовить еду, – предложила Маринка, скидывая рюкзак и плюхаясь на мох, – кстати, здесь тепло и сухо.
   – У тебя есть на чем спать? – спросил Игорь.
   – Спальник.
   – Ты простудишься. Одного спальника мало. Погоди десять минут, я наломаю лапника.
   – Я не простужусь, я никогда не простужаюсь, – Маринка зевнула.
   – Ага. И никогда не устаешь…
   Игорь достал из рюкзака топорик и вернулся в лес: девушкам нельзя спать на холодной земле.
   Рассвет в лесу всегда оказывается внезапным – только что было совершенно темно, и вот уже вокруг щебечут птицы, и стволы деревьев подсвечиваются яркими солнечными лучами. Он выбрал ель поразлапестей, как вдруг боковым зрением заметил неподалеку какое-то движение. Показалось? Не слишком ли далеко он отошел от Маринки? За ночь он совершенно забыл про синюю «восьмерку» и про то, что за ними могут следить. Но не зря же перелет-трава показала им спрятанную в лесу машину.
   – Эй! – негромко позвал Игорь, – кто здесь?
   Понятно, никто ему не ответил. Он направился туда, где ему почудилось движение, покрепче сжимая в руке топор и уповая на толстую палку. Интересно, кто это может быть? И что ему нужно? А главное, если комплекция у него будет как у вчерашних оборотней, то никакой топор не поможет, в этом Игорь уже убедился. Да и на ногах он стоит еле-еле. А если их двое?
   Он прошел метров сто, и всяко миновал место, где мог прятаться неизвестный преследователь. Вокруг было тихо, только птицы посвистывали над головой. Нет, наверное, ему показалось.
   Когда Игорь, с охапкой еловых веток, вернулся на берег реки, Маринка дремала, свернувшись калачиком между мшистых кочек. Он покачал головой, выбрал место посуше и помягче, где и устроил ей уютную постель. Нехорошо, конечно, было залезать к ней в рюкзак, но он посчитал, что так будет лучше, и без труда нашел ее спальник.
   Она не проснулась, пока он стаскивал с нее сапоги, и только пробормотала что-то неразборчивое, когда Игорь перенес ее через кочку и уложил на «постель». Застегнуть спальник было уже делом техники.
   Какая она была красивая! Ему очень хотелось если не поцеловать, то хотя бы погладить ее щеку рукой, но он побоялся. Вдруг Маринка проснется, что она тогда о нем подумает? Ему стало неловко, что он рассматривает ее, спящую. Как будто подглядывает за ней.
   Нет, спать, наверное, не стоит. Вдруг ему не показалось то движение в лесу? Если бы знать, кто и зачем их преследует!
   Игорь набрал в лесу валежника, выбирая сучья потолще, сложил костер, но разжигать его пока не стал. Маринка наверняка проспит несколько часов, а когда проснется, можно будет вскипятить чаю. И… надо передохнуть. Иначе следующей ночью он не пройдет и нескольких шагов.

Маринка. 18 сентября, день

   «Долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делатся»
Иван-царевич и Белый Полянин: N 161 Народные русские сказки А. Н. Афанасьева

   Маринка проснулась оттого, что ей стало жарко, и солнце светило в глаза. Она высунула голову из спальника и огляделась. Ну, конечно. Пуховый спальник, хоть и легкая, но пуховая куртка, теплый спортивный костюм, да еще и подстилка из еловых веток – она так и знала. Вместо того чтобы отдыхать, Игорь устраивал ее постель. А она отключилась и даже не помнила, как он укладывал ее спать. И ведь говорила, что никогда не устает.
   Вылезать из уютного теплого гнездышка совершенно не хотелось, но и сна не было ни в одном глазу. А еще она была бы не прочь чего-нибудь съесть. Повалявшись еще минут десять, Маринка все же вылезла на свежий воздух.
   Полянка, которую им подобрала для дневки перелет-трава, оказалась просто чудесной – опушка сухого, светлого леса, речка с коричнево-красной прозрачной водой и невысокий бережок с красивым красным песком. Теплый мягкий мох у леса, зеленая трава у реки – в такое место хорошо приезжать на пикник.
   Игорь, оказывается, не только уложил ее спать, но и набрал дров для костра, и подвесил над ним кастрюлю с водой – поднеси спичку, и через десять минут вскипит чай. Сам он спал между кочек на белом коврике, похожем на туристический, но узком и коротком. До него солнце еще не доползло, и, похоже, он так и не согрелся, да и покрывался он только своей фуфайкой. Маринке неожиданно стало жаль его: она преспокойно спала в теплом гнездышке, а он в это время, с больной коленкой, собирал дрова. И теперь мерзнет, вместо того, чтобы греть ногу.
   Она накрыла его развернутым спальником, осторожно подоткнув его со всех сторон, стараясь Игоря не разбудить. Ведь проснется и не станет греться под одеялом, побежит что-нибудь делать. Индеец. Какой он смешной, когда спит… Вовсе не взрослый мужик, а маленький медвежонок. С челочкой на лбу…
   Ей непременно захотелось сделать для него еще что-нибудь. Например, приготовить еды. Чтобы он проснулся, а у нее уже была горячая каша с мясом. И кипяток для чая. Надо посмотреть, что у него с собой в запасе. Маринке рюкзак собирала бабушка, и из еды положила гречку с тушенкой, сахар, чай и топленое масло. Кроме этого, старушка добавила множество других полезных вещей, про которые Маринка и не подумала, например два мотка тонкой капроновой веревки. И для Игоря лично отдала свой мешочек с песком, сделанный из штанины старых джинсов, греть ногу. У бабушки тоже болели суставы на ногах, и она знала, как их лечить. Песок долго держит тепло, если его нагреть и обернуть колено, получится не хуже, чем физиотерапия в поликлинике.
   Маринка заглянула в рюкзак Игоря и тяжело вздохнула – им долго придется давиться гречкой и тушенкой. Даже банки оказались совершенно одинаковые, не иначе, их купили в одном магазине. Игорь, правда, не взял масла, зато на дне рюкзака приятно шуршали большие шоколадки. И нашелся полный мешок соленых сухариков, Маринка не удержалась и сунула горсточку в карман – с каждой минутой есть хотелось все сильней.
   Умываться в речке было холодно и неудобно. Маринка чуть не промочила сапоги, когда утопила в воде зубную щетку и пыталась ее достать. Но ей все равно нравилось жить на природе, тем более что во всю светило солнце. Она вернулась к костру посвежевшая и полная энтузиазма.
   Ее кастрюлька была немного больше, чем у Игоря, и она решила сварить в ней кашу, а в маленькой вскипятить чай. В общем, приготовление пищи на костре оказалось делом гораздо более сложным, чем она думала вначале. Вода или не кипела вообще, или выплескивалась через край. Из костра летел мусор, сдвигать кастрюльку было горячо – Маринка обожгла палец, перепачкалась в саже, четыре раза доливала сырую воду кружкой, потому что часть выкипела, а часть пролилась. Провозилась она больше часа, но, вроде, гречка получилась неплохой. Только соли она положить забыла, пришлось исправлять этот недочет, когда каша стояла на углях – упревала.
   – Что это ты делаешь, Огненная Ладонь? – услышала она голос проснувшегося Игоря.
   – Прикинь, я готовлю еду! – рассмеялась она и повернулась к нему лицом.
   Он сморщился от смеха, хотя честно хотел это скрыть.
   – А почему у тебя такое странное лицо?
   – Чем это оно странное? – удивилась Маринка, подошла к воде и взглянула на свое отражение. Даже в таком скверном зеркале и то было отчетливо видно, что лицо ее покрыто черными пятнами – не иначе, она трогала его руками и оставляла хорошо заметные отпечатки сажи. Она снова рассмеялась.
   Игорь поднялся и, здорово прихрамывая, подошел к костру.
   – Неужели ты умеешь варить гречневую кашу? – спросил он с едва заметной улыбкой.
   – Еще как. Сейчас я заварю чай, и ты ее попробуешь. Между прочим, мне бабушка тоже дала в дорогу гречку с тушенкой, так что питаться нам придется однообразно.
   – У меня есть сухарики… И шоколад, – он с трудом нагнулся к своему рюкзаку и достал полотенце и зубную щетку.
   – Сухарики я уже грызу. Как твоя коленка?
   – Нормально.
   – Ты хотел сказать: очень плохо?
   Игорь виновато улыбнулся:
   – Да, примерно это я и хотел сказать. Ничего, сейчас мы позавтракаем, и я ее вылечу. Не беспокойся, к вечеру все будет хорошо.
   Он ушел умываться, а Маринка осталась заваривать чай. Интересно, как он собирается лечиться? В кармашке его рюкзака она нашла финалгон, но бабушка, например, лечилась им очень редко. И сама Маринка воспользовалась им один раз в жизни – в первый и в последний, когда потянула спину и решила, что это самое надежное средство. Средство оказалось чересчур радикальным. Пожалуй, надо погреть песок, который дала ей бабушка, от этого ненормального можно ждать чего угодно. Сожжет кожу и вообще не сможет ходить.
   Маринка перелила кипяток в кружки, вытерла кастрюльку насухо, высыпала в нее песок и поставила на угли. В случае чего, она просто пересыплет его обратно.
   Каша получилась вкусной. Или Маринке так показалось с голодухи? Во всяком случае, Игорь ее похвалил. Но с него станется, он мог похвалить ее кашу просто из вежливости.
   – Эх, я бы подремала еще часиков восемь-десять, – Маринка поднялась и потянулась, хрустнув косточками, – не хочешь?
   Игорь пожал плечами.
   Она принесла к догорающему костру спальник и белый коврик Игоря.
   – Ты поспи, – предложил он, – а я полечусь и на солнышке погреюсь.
   – Э, нет. Что-то я тебе не доверяю. Показывай-ка свою коленку.
   Он смутился, как девочка, и даже покраснел.
   – Не надо, я сам.
   – Вот еще! Давай-давай. Знаю я, как ты собираешься лечиться.
   Он, поломавшись еще немного, закатал штанину и развязал шерстяной шарф, намотанный на ногу. Колено было опухшим, покрасневшим, а местами – с облезшими волдырями.
   – Ты больной на голову придурок, Медвежье Ухо, – поставила Маринка диагноз, – кроме того, что это воспаление, тут еще и химический ожог. Не иначе, ты собирался и дальше лечиться своим радикальным средством.
   – Но помогает же… – попробовал он оправдаться.
   – Мы будем лечить тебя физиотерапией, надеюсь, она тоже поможет. Бабушка всегда так лечится.
   Она долго возилась с горячим песком, но, в конце концов, нашла способ, как пересыпать его обратно в мешок. Джинсовая штанина нагрелась слишком сильно, пришлось подождать, пока она слегка остынет. Но, в конце концов, Маринка обернула ею ногу Игоря, намотала сверху шарф, заправила его брючину в сапог, и для верности привязала сверху свою куртку – на фуфайке Игорь сидел.
   – Ну как? – спросила она, очень довольная собой.
   – Тепло, – он улыбнулся.
   – Вот то-то. Представь, как бы ты сейчас мучился со своим финалгоном.
   – Спасибо.
   – Ерунда. Можем пока немного поспать, а можем попробовать перевести латинский текст с того листочка.
   – Каким образом?
   – Я распечатала словарь и взяла с собой. Только очень мелко, чтобы много бумаги не тащить.
   – Ну, тогда давай попробуем, – Игорь достал из-за пазухи сложенный листок и развернул его.
   Маринка принесла словарь и села поближе. К тому моменту, как она задремала на теплом солнышке, они не перевели ничего. Во всяком случае, в словаре не нашлось ни одного варианта первого же слова, которое они встретили. Почерк был неразборчивый, и вариантов оказалось сразу несколько. Однако, когда она проснулась – а солнце уже далеко перевалило за полдень – Игорь таки успел перевести пару предложений.
   – Ну, как тебе спалось? – улыбнулся он.
   Маринка потянулась:
   – Отлично. Еще бы пару часиков так же. И тебе, кстати, того же желаю. Я за последние дни спала часа по четыре.
   – Я еще успею. Посмотри лучше, какой интересный текст. Первое слово я перевести не смог, но думаю, что это какое-то ботаническое название. А дальше пошло легче. Называется документ примерно так: «Получение семян от какого-то вольного растения». А поскольку ниже идет описание этого растения, то могу предположить, что речь идет о нашей травке. Вот: «светящиеся в темноте лепестки, мелкие, с зазубренными краями, имеющие радужную окраску, собраны в крупное соцветие. Не имеет пестика и тычинок. Стебель вьющийся, тонкий, с мелкими листьями удлиненной формы. После зацветания перемещается с места на место по своему усмотрению. Причины и закономерности перемещения не выяснены». Это пока все, что я перевел.
   – Ничего себе. Значит, этот таинственный монах тоже охотится за травкой, как и мы?
   Игорь пожал плечами:
   – Вполне возможно. Помнишь, Волох говорил, что травка не дается в руки тем, кто обладает магическими способностями? Я думаю, не монах ли этот за нами следит? Ждет, когда мы поймаем травку?
   У Маринки по спине пробежали мурашки – монах казался ей выходцем из ее детских кошмаров, привидением, посланным специально для ее запугивания.
   – Да уж, – пробормотала она, – веселенькая перспектива.
   – Я думаю, надо просто быть к этому готовыми. Ты не заметила, что прошлой ночью за нами кто-то шел?
   – Если честно, то нет. Но мне было как-то не до того. А тебе?
   – Ночью – нет. Но утром мне показалось, что рядом кто-то есть. Но, возможно, это мне просто померещилось.
   – Давай переводить дальше, – Маринка поднялась на ноги, – а лучше ты поспи, а я буду переводить. Только… Слушай, ты меня напугал своими монахами. Мне, простите, надо в кустики, и я теперь боюсь отойти.
   Лицо Игоря стало смущенным и несчастным. Видимо он не знал, стоит ли ей предлагать помощь в этом деликатном вопросе. Она рассмеялась:
   – Да ладно. Если я закричу, беги мне на помощь, хорошо?
   Он серьезно кивнул и развязал рукава куртки, в которую до сих пор была завернута его коленка. Маринка, все еще хихикая, направилась в лес. Она не собиралась уходить далеко – ей и вправду было страшновато. Но стоило ей пересечь его границу, как она тут же увидела красивый, крепкий красный гриб. Идея сварить на ужин грибного супа немедленно прогнала все сомнения и страхи. Если поискать, штук пять бы вполне хватило на двоих. Маринка сорвала первый подосиновик, и посмотрела вокруг. Точно! В трех метрах от него рос еще один, такой же крепкий и небольшой.
   Как девочка в страшной сказке, от гриба к грибу, она все дальше углублялась в лес. Грибы уже не умещались у нее в руках, и она переложила их в подол свитера, продолжая высматривать следующие. До тех пор пока глаза ее, шарящие по кочкам вокруг деревьев, не уткнулись в чей-то сапог.
   Маринка едва не вскрикнула от неожиданности и испуга. В кустах лежал человек, но видела она только его ноги. От мысли, что человек может быть мертв, она испугалась еще сильней. Обойти кусты и заглянуть ему в лицо после этого ей не хватило духу. Она медленно и осторожно отступила назад, прошла несколько шагов на цыпочках, а потом бегом бросилась к реке, к Игорю.
   Он, видимо, давно ждал ее возвращения, потому что стоял у костра с топориком в руках. Маринка приложила палец к губам, когда он хотел радостно ее поприветствовать, подбежала к нему вплотную и разве что не кинулась на шею.
   – Игорь, – зашептала она, – там человек, там, в лесу, человек!
   – Ты его видела? Он… он ничего тебе не сделал?
   Маринка высыпала грибы на траву около костра.
   – Я видела только его сапоги. Я… я испугалась. Он лежал на земле.
   – Пойдем, – решительно сказал Игорь и взял ее за руку, – покажешь мне, где ты его видела.
   – А если… а если он мертвый? – прошептала она, холодея.
   – Ну, если он мертвый, то бояться как раз нечего. Мертвые, если ты помнишь, не кусаются.
   – Знаешь, после оборотней я уже не очень в это верю… – вздохнула она.
   Но рядом с Игорем ей было совсем не так страшно, как в одиночестве. Они быстро добрались до того места, где Маринка наткнулась на сапоги, но никого там не обнаружили. Она хорошо запомнила это место, тем более что других кустов поблизости и не было.
   – Ты ничего не перепутала? – спросил Игорь.
   Она покачала головой:
   – Нет. И мне это не привиделось, честное слово.
   – Тут даже мох не примят. Может, кто-нибудь снова морочит нам голову?
   – Нет! – Маринка ткнула пальцем в кочку, – смотри, грибочек сломанный!
   На боку кочки росли три водянистые поганки, одна из которых теперь лежала на боку.
   – Глазастая… – усмехнулся Игорь, – пошли, попробуем его поискать. Я бы не брал тебя с собой, но и одну тебя оставлять как-то неправильно.
   – Нет. Не оставляй меня одну. Вдруг это вправду оживший покойник!
   – Монахов ты уже не боишься?
   – Это не монах. У него камуфляжные штаны. Разве у монаха могут быть камуфляжные штаны?
   Игорь осмотрелся вокруг.
   – Пойдем. Я, правда, не сильно верю, что мы его найдем, но попытаться стоит. Лес прозрачный совсем, куда он может спрятаться? Только в кусты, – он показал пальцем на ближайший кустарник, метрах в пятидесяти от них. А потом прижал палец к губам, и пошел совсем в другую сторону.
   Конечно, неслышно ходить по лесу ни Игорь, ни Маринка не умели. Но обходной маневр неожиданно дал результат: они подошли к возможному укрытию со стороны леса, выбраться незамеченным из кустов никому бы не удалось, если это был не человек-невидимка.
   Их ждали. На земле на корточках сидел человек, который немедленно поднялся, едва они его заметили. Ни нападать, ни сопротивляться он, похоже, не собирался. Это был высокий блондин, примерно на полголовы выше Игоря, и на голову – Маринки, широкоплечий, с мощным торсом. И довольно молодой, лет тридцати пяти. Симпатичным бы Маринка его не назвала, но, несомненно, лицо его было очень мужественным, таким лицам не нужна красота, они привлекательны вовсе не этим. Широкие скулы, изломанные брови, хрящеватый нос, и глаза – холодные, небольшие, чуть припухшие, с редкими белесыми ресницами. Губы его презрительно изгибались, хотя лицо ничего не выражало, и глаза оставались бесстрастными.
   – Ладно. Глупо играть в прятки, – сказал человек и сделал шаг навстречу, – я не хотел навязываться вам в спутники, но раз уж вы меня нашли…

Савельев. 17 сентября

   «Слышу и трубы, и ржание коней,
   Глухо стези под копытами стонут.
   Тонут
   В сизых туманах стальные шеломы,
   Звонко бряцают кольчатые брони,
   Птичьи стада по степям пробуждая.»
А. Н. Островский. Снегурочка

   К этому сну давно стоило привыкнуть, он снился Савельеву в двухсотый, в трехсотый раз. Белая «газель», выезжающая за ворота. И он сам – сидит внутри, но видит ее и снаружи. Одновременно. Ворота еще не закрыты, когда ослепительная белая вспышка подбрасывает машину в воздух и разрывает на куски. И ошметки пламени валятся на землю вместе с клочьями тел, и только после этого до ушей долетает грохот взрыва, как будто Савельев не сидит в одном метре от эпицентра, а смотрит на него с ближайшей зеленой высотки. Аллах Акбар. Они всегда кричат «Аллах Акбар», если им удается кого-то убить.
   Он проснулся, как всегда, мокрый от пота, дрожащий, свернувшийся клубком – кусок плоти, который чудом не разорвали пополам. Жар огня сменился ознобом, Савельев хотел натянуть на голову одеяло, но девица, лежащая рядом с ним, застонала и оказала сопротивление.
   Зачем он приехал сюда? Зачем ему сдалась эта бабенка? Пустоголовая вертихвостка, ничем, кроме размера бюстгальтера и отца-генерала, не блещущая? Просто она вела себя так, как будто Савельев для нее – никто, и его, как всегда, это задело. Стоило прижать ее один раз за дверью, и она растаяла, повисла у него на шее, и он решил воспользоваться дешевым трофеем. В общем, ради такого сомнительного приключения не стоило тащиться в это забытое богом Весино, даже на генеральскую дачу.
   После ранения и демобилизации Савельев как будто с цепи сорвался – женщины стали его главным хобби. Будто инстинкт самосохранения выродился в желание во что бы то ни стало оплодотворить все, что шевелится.
   Он знал, что неотразим. И если женщине было мало его широкой груди и высокого роста, то пара героических баек о службе офицера спецназа ГРУ, как правило, кидали к его ногам любую. А немного выпив, Савельев часто впадал в меланхоличное настроение и мог заливаться соловьем пару часов подряд. Пил он тоже часто и помногу. Потому что пьяные рассказы для падких на «горячее» девок, и реальные воспоминания – две большие разницы. И жить с этими реальными воспоминаниями ему приходилось наедине с самим собой. Вереница мертвецов, которых ему пришлось хоронить и оплакивать, всегда ждала, когда он останется один, чтобы снова спрашивать его, почему он остался жив.