Страница:
Над огороженным жуткими кольями участком висела перелет-трава – в этом Сергей их не обманул. А вход на участок охранял медведь. Игорь сразу узнал его, еще издали. Это был тот самый медведь, который обнюхивал его в первую ночь под елкой. Благодаря которому Маринка придумала ему индейское имя. Его морда была для Игоря так же легко отличима от других медвежьих морд, как и одно человеческое лицо от другого. Только в этот раз Игорь понимал зверя намного лучше, чем в их первую встречу. И чувства, которые испытывал медведь, навалились на него, как многопудовая тяжесть на плечи.
Боль – острая, давящая, зазубрено-металлическая. Это капкан на задней лапе. Страх – отчетливый страх насильственной смерти. Желание бежать, бежать в лес, и отчаянье оттого, что бежать невозможно. Он грыз железо зубами, он пытался выдернуть лапу из тисков, он хотел оторвать цепь, приковавшую его к бревну. Злоба – на людей, которые поймали его в тяжелые металлические челюсти и теперь хотят убить. Трепет – перед той, которая надела цепь ему на шею. Нет, сложная смесь трепета и желания победить, освободиться от ее власти и цепи.
Они подошли к воротам на безопасное расстояние. Медведь поднялся на задние лапы и заревел, надеясь напугать пришельцев. Только Игорь в этом реве услышал больше отчаянья, чем желания напугать. И стоять на задней лапе, зажатой капканом, зверю было очень тяжело.
– Ну что? – спросил Сергей, – надеюсь, его ты не станешь приручать сухариками?
Игорь ничего не ответил. Надо быть сумасшедшим, чтобы подойти к разъяренному, отчаявшемуся зверю. А так ли им надо проходить на этот участок? Может, достаточно просто осмотреть его из-за забора?
– Сейчас. Погоди, надо осмотреться, – вздохнул он и пошел вдоль ограды, разглядывая участок. Маринка не отставала от него ни на шаг.
Дощатый сарай, большой, высокий. Баня – ладная, хоть и старая, а перед ней – пруд. Наверняка глубокий. А это вытянутое вдоль забора сооружение, судя по запаху, конюшня. Погреб, зарывшийся в землю. Колодец. Во дворе явно чего-то не хватало, и Игорь не сразу понял – чего. Не хватало дома, в котором живут. Высокого терема из толстых бревен. А вместо него… Вместо высокого терема на краю участка стояла… Нет, избушка на курьих ножках – слишком романтично для этого сруба. И хотя четыре сваи в точности повторяли контуры куриных лап, на этом сходство сказочного домика с этой мрачной лачугой заканчивалось.
– Она похожа на гроб… – прошептала Маринка и стиснула его руку.
– Вот откуда происходит слово «домовина». Я думаю, это то, что мы искали. Помнишь, «изнанка дома»? Нам нужна изнанка именно этого дома. И перелет-трава вела нас именно к нему.
– Откуда ты знаешь? – спросила она.
Игорь пожал плечами. Как объяснить, что он отлично видит эту самую изнанку? И изнанок этих несколько. И для каждого – своя.
Он подошел к неогороженной стороне участка – издали его удивляло, зачем нужны ворота и ограда, если забор стоит только с трех сторон, и лишь приблизившись вплотную понял, что с северной стороны ограда действительно не нужна. Разлом, граница, край. Игорь осторожно заглянул вниз и тут же в испуге отшатнулся – да, разумеется, он боялся высоты, и голова закружилась, как это обычно и бывало. И тело, как всегда, стало ватным и непослушным. Но ему показалось, что со дна разлома на него смотрит его собственная смерть. И это вовсе не старуха с косой. Это боль, кровь и черное небытие.
Игорь взял себя в руки с трудом, потряс головой и заметил, что пройти на участок можно и минуя ворота, надо только набраться смелости и протиснуться между крайним колышком и разломом в земле. Он хотел шагнуть туда, но Маринка его удержала.
– Погоди, Медвежье Ухо, у тебя закружится голова. Я думаю, надо сделать проще.
Она не сильно раздумывала, выдернула крайний колышек из земли и отбросила его в сторону.
– Теперь можно проходить, – улыбнулась она.
Игорь удивился простоте решения проблемы, но что-то в ее поступке насторожило его. Случилось нечто необратимое, то, чего нельзя вернуть назад, даже если поставить колышек на место. Но он отогнал эту мысль, и зашел на участок.
До этого он перелет-травы не чувствовал, и чего она хочет, не понимал. Но стоило пересечь границу, и все сразу стало ясно.
– Она опустится мне на ладонь, как только я поднимусь на крыльцо, – сказал он Маринке, – она хочет, чтобы я зашел в этот дом. Но она боится медведя. Пока медведь здесь, она спускаться не станет.
– Но… как же нам убрать медведя? Он же в капкане?
– Сейчас посмотрим, – Игорь пожал плечами и направился к воротам, заодно разглядывая участок изнутри.
Сергей ждал их около ворот, будто ему было вовсе неинтересно осматривать окрестности. Игорь еще раз убедился в том, что травку он видел не издали, а пробовал ее ловить.
– Ну как? – спросил герой спецназа.
– Травка боится медведя, – ответил Игорь.
– Ну, этот вопрос я могу решить без проблем! – обрадовался Сергей, – погодите минут пять, с ножом я на него выйти не рискну, а вот с копьем – другое дело!
Он выдернул свой тесак из-за голенища, и медведь сразу отреагировал на это новой вспышкой страха, злости и отчаянья. Игорь почувствовал их до того, как зверь рванулся с цепи в сторону Сергея.
– Ты что, собираешься его убить? – только сейчас до Игоря дошло, что Сергей не будет искать других путей решения проблемы.
– А он что, твой родственник? – немедленно парировал Сергей и, не дожидаясь ответа, двинулся в сторону леса. Наверняка, чтобы найти подходящее древко для копья.
– Да, родственник, – пробормотал Игорь себе под нос. И если волка он просто пожалел, то убийство медведя для него и вправду было похоже на убийство брата. Или отца. Нет, он не сможет позволить его убить, тем более, прикованного к капкану. Это… нечестно. Это против правил, и допустить такого нельзя.
Игорь дрожащей рукой вытер пот со лба. Ему стало страшно от собственного плана. Но ведь другого выхода нет?
– Эй, Медвежье Ухо, – Маринка дернула его за рукав, – что ты собираешься сделать?
Игорь рассеянно посмотрел на нее.
– Ты только мне не мешай, хорошо? – попросил он, – Я и сам боюсь, не пугай меня еще сильнее.
– Игорь, не надо. Я тебя прошу, не надо. Это зверь, это даже не волк. Он убьет тебя, или искалечит. Здесь нет скорой помощи, и никто тебя не спасет.
– Пожалуйста… – Игорь жалко улыбнулся, – я и сам знаю.
Рука потянулась к груди, он нащупал под свитером оберег, вытащил его и сжал в кулаке. Он сделал это совершенно машинально, непроизвольно, как будто всю жизнь так и поступал в трудной ситуации. И шагнул в сторону зверя.
– Меня зовут Медвежье Ухо, – громко сказал он, обращаясь к медведю, – если ты не убьешь меня сразу, я попробую тебе помочь.
Зверь развернулся в его сторону и посмотрел исподлобья. Страх. Злость. Отчаянье. И надежда. Он услышал! Он понял своими дремучими мозгами, что Игорь ему говорит.
– Не убивай меня. Я не причиню тебе зла, – Игорь успокаивал скорей самого себя, а не медведя. Его била нервная дрожь и громко стучали зубы. Зверь не может не чувствовать напряжения, но расслабляться и успокаиваться времени не было. С минуты на минуту появится герой спецназа, и вместо одного смертельно опасного противника у Игоря их будет два.
Он подошел к медведю вплотную и развернул руки вперед открытыми ладонями, чтобы показать, что у него нет оружия. Зверь не шевельнулся, но и взгляда не смягчил.
Игорь подумал, набрал в грудь побольше воздуха, и протянул руки к широкому металлическому ошейнику. Если выпустить его из капкана, он уже не даст снять с себя цепь. Медведь не шелохнулся, но Игорь чувствовал его напряжение, зверь в любую секунду был готов нанести удар. Как только что-то покажется ему неправильным, или напугает его…
Дрожащие пальцы нащупали застежку, простую, похожую на лыжное крепление, с пружиной.
– Ты благородный и сильный зверь, – шепнул Игорь, – не бойся меня, я и сам тебя боюсь.
Он потянул пружину вперед, но не рассчитал, и замок больно стукнул по пальцам, развалив ошейник на две половинки. Цепь со звоном упала на землю. Игорь отдернул руку, медведь вздрогнул вслед за ним, как будто испугался его непроизвольного движения. Но только вздрогнул.
– Я просто ударился, ничего не бойся, – зашептал Игорь, стараясь его успокоить, – ты почти на свободе. Теперь я тебе сделаю больно, но ты должен это перетерпеть. Иначе тебе же будет хуже.
Он выпрямился и сделал шаг по направлению к капкану. Медведь повернул голову, но страх его постепенно сходил на нет, уступая место окрепшей надежде и любопытству. Нечего и думать открывать капкан согнувшись в три погибели: Игорь примерился и опустился на колени. Пот со лба попал в глаз – еще одна неприятность. Каждое неосторожное движение грозит напугать зверя. Он протер глаза и промокнул лоб рукавом. Ничего. Пока все в порядке. Нет повода для паники. Огромная мохнатая лапа в засохшей крови, похоже, была пробита острыми зубьями до кости, но, судя по тому, что медведь мог встать, сама кость оставалась целой. Игорь качнул головой: зубья – это очень жестоко. Зверь несколько часов подряд пытался вырваться, усугубляя свои мучения.
Игорь совершенно не ожидал, что стальные челюсти капкана сомкнуты с такой силой. Он попробовал потянуть их в стороны, но они не шевельнулись. Наверное, их открывают при помощи рычагов, и не надо даже пытаться сделать это голыми руками. Он посмотрел вокруг – ни одного металлического предмета. Камней, и то нет.
– Ну, зверюга, ты и попался… – пробормотал Игорь и нагнул голову, стараясь рассмотреть пружины. На вид они были не такими мощными, какими оказались. Медведю надо только ногой шевельнуть, чтобы убить его этой железякой. Или выбить глаз.
Какой же он дурак! Челюсти капкана держат две петли по краям, тоже на пружинах! Надо думать, иначе ведь зверь сам сможет его открыть!
– Ну, косолапый, я начинаю… – шепнул он и нажал на первую петлю.
Ничего не получилось. Пружина отстреливала обратно, и петля не хотела ни за что цепляться. Игорь нагнулся снова, практически лег щекой на землю. Да! Есть что-то вроде крючка, пружину надо отводить чуть в сторону. Он попробовал снова, нажимая на петлю всем весом, надавил справа и – о, чудо, – петля зацепилась за крючок. Вторую петлю прижать было трудней – она пришлась на левую руку, но зато у него уже имелся опыт. Медведь смотрел на Игоря с любопытством, повернув голову к задней лапе. Страх совсем исчез из его взгляда.
– Ты очень умный медведь, – Игорь сел поудобней и взялся руками за челюсти капкана, – сейчас я его открою, и твоя задача быстро выдернуть ногу. Это будет больно.
Он изо всех сил потянул дуги в стороны. На этот раз они подались, но только подались, совсем немного. Его все равно открывают при помощи рычагов. Надо быть тяжелоатлетом, чтобы разжать эти пружины руками! Но теперь выпустить их из рук нельзя, они ударят медвежью лапу, и такой подлости зверь ему не простит. Игорь поднатужился и отвоевал у стальных челюстей еще три градуса. Запекшаяся было кровь полилась ему на пальцы. Медведь дернул ногой и заворчал.
– Стоять! – прорычал Игорь в ответ. Сейчас у него от напряжения порвутся мышцы.
Еще немного, совсем немного! Он налег на дуги, собирая последние силы, медведь с ревом рванулся и выдернул окровавленную лапу на свободу. Игорь потерял равновесие, капкан опрокинулся, и стоило огромного усилия не дать ему захлопнуться, отрубая пальцы.
Зверь, рыча, смел с пути хлипкую ограду и проворно устремился в лес, припадая на заднюю лапу. А Игорь не мог пошевелиться – открыть капкан ему не под силу, а отдернуть руки он не успеет, пружина слишком тугая, ему не хватит той доли секунды, за которую капкан захлопнется.
Он не смотрел по сторонам, и очень удивился, когда в основание зубчатых дуг кто-то просунул толстую палку.
– Отпускай, – услышал он голос Сергея, – только потихоньку, иначе она переломится.
Игорь начал постепенно ослаблять напряжение.
– Вообще-то его разводными ключами открывают, – заметил герой спецназа.
– Я догадался, – выдохнул Игорь и отдернул пальцы. Зубы капкана глубоко впились в палку, сминая дерево словно воск и выдавливая из него воду. Игорь ткнулся лбом в землю и вытянул руки вперед – от усталости даже дышать не хотелось. Сердце еще грохотало, словно кузнечный молот, но и ему каждый удар давался с трудом.
– Ну ты даешь… юннат…
– Игорь… – он почувствовал на спине Маринкину руку.
– Да с ним все хорошо, не трогай его, он просто перенапрягся.
Земля пахла зверем и его кровью. От тяжелого запаха крови кружилась голова. Игорь никогда не замечал, как пахнет железо – оно пахло отвратительно, особенно, смоченное кровью. К горлу подкатывала дурнота, и он поспешил выпрямиться.
Маринка, бледная и испуганная, сидела рядом и, как только Игорь поднял голову, осторожно обняла его, несколько раз поцеловала в лицо, и прижалась к нему щекой.
– Медвежье Ухо… Я так боялась…
– Я тоже… – сказал он. Руки были перепачканы кровью медведя и тряслись, как у алкоголика с похмелья, и он не рискнул ее обнять.
– Смотрите, – Сергей показал наверх, – травка опустилась.
Игорь запрокинул голову: точно, она не просто опустилась, она покачивалась, ныряла, резвилась – звала и радовалась. Неподвижный воздух зашевелился, со стороны разлома дохнуло ветром – что-то менялось вокруг.
– Попробуем… – пробормотал Игорь и, пошатываясь, встал.
Ветер разогнал дурноту, в голове немного прояснилось, а травка, танцуя и трепеща, двинулась к крыльцу мрачной лачуги на сваях. Игорь направился за ней, чувствуя, как внутри нарастает волнение, близкое к эйфории. Ветер усиливался, и из конюшни донеслось робкое ржание – значит, ему не показалось, лошади там действительно были. Маринка держала его под локоть, и правильно делала: он еще не совсем пришел в себя, происходящее казалось нереальным, и земля покачивалась под ногами, как палуба корабля. Сергей шел рядом, даже немного опережая их с Маринкой, и подозрительно смотрел по сторонам. Снова заржала лошадь, а вслед за ней еще одна. В конюшне слышался глухой топот копыт – лошадей было много, и они волновались.
Ветер дунул сильней, лес зашумел, и закачались верхушки елей. В этом Игорю почудилось что-то зловещее и торжественное одновременно, это напоминало приближение грозы, но никаких черных туч поблизости не наблюдалось, небо оставалось сереньким и беспросветным. Над лесом поднялась и закружилась стая потревоженных ворон. Сергей явно торопился, да и Игорь испытывал странное нетерпение, стараясь ускорить шаг. Когда они добрались до крыльца, лошади не просто ржали – они кричали и бились копытами в стены конюшни. Вороны, каркая и шумно хлопая крыльями, пронеслись над головами к югу.
Ветер превратился в ураган и грозил сшибить с ног, деревья на другой стороне провала гнулись и стонали, из глубины леса доносился треск ломающихся верхушек. Только частокол, украшенный мертвыми головами, стоял неподвижно, как будто стихия не могла потревожить его сонной скорби. И еловый лапник на крыше лачуги не шелохнулся, и конский череп смотрел вниз невозмутимо и печально.
Игорь глянул на Маринку – ветер рвал ее волосы в стороны и надувал расстегнутую куртку.
– Я сначала попробую сам, – его слова унеслись назад, но Маринка услышала их и кивнула.
Перелет-трава радовалась стихии, играла в тугих воздушных струях, без труда преодолевая их течение. Сергей спрятался от урагана за сваей, под стеной лачуги. Как же плачут кони! Сердце рвется от их криков и метаний!
Игорь встал на первую ступеньку крыльца, оглянулся и кивнул Маринке. Она ответила тем же, прикрывая лицо от ветра.
На крыльце ветра не было. Будто стеклянная стена ограждала его от внешнего мира, даже звуки доносились сюда как сквозь вату. Игорь поискал глазами перелет-траву, повернулся к ней лицом и поднял руку открытой ладонью вверх.
Дивный цветок – трепещущий, сияющий, и в тоже время хрупкий, беззащитный, доверчивый… Игорь смотрел, как травка подплывает к его руке, и не верил, что это происходит на самом деле. Да, он знал, что рано или поздно это случится, он нисколько не сомневался в ее намерениях, но все равно, это было больше похоже на сказку.
Травка оказалась почти невесомой и бархатной на ощупь. И теплой, как пушистый зверек. Ее тонкий стебель скользнул по его запястью, и она замерла, словно долго ждала этого момента и теперь, наконец, может чувствовать себя спокойно.
Сетка упала сверху так быстро и неожиданно, что Игорь не успел отдернуть руку. Травка рванулась вверх, он, наоборот, попытался вытащить ее снизу, еще не очень хорошо понимая, что произошло. Жесткая петля в один миг затянулась чуть выше запястья, Игорь хотел порвать сетку левой рукой, но мощный рывок сбросил его с крыльца на землю. Он упал лицом вниз, выставляя левую руку вперед, и не сразу смог дотянуться до сетки снова, но едва коснулся ее пальцами, как их прижал к земле тяжелый сапог героя спецназа. Травка, как птичка, билась в силке, и Игорь чувствовал ее отчаянье и ужас. Сергей навалился на него сверху, заламывая левую руку и перехватывая за запястье правую, но в эту секунду Маринка обеими руками ухватилась за сетку и дернула руки в стороны, разрывая тонкие серебряные нити.
Травка взмыла в небо, Маринка отскочила в сторону, а Сергей взвыл, как волк, у которого отняли добычу, и от разочарования раза три саданул кулаком по спине Игоря. Игорь попытался вывернуться из-под него, едва заметил, что хватка ослабла, но внезапно ветер стих, кони замолчали и перестали биться – мертвая тишина опустилась на двор, воздух стал вязким и не шел в легкие. Сергей замер и замолчал, Маринка, прикрыв рот руками, отступила назад. Игорь, наконец, выбрался из-под героя спецназа и увидел хозяйку «домовины».
Огромная горбатая простоволосая старуха, припадая на тяжелую дубину, как на трость, медленно шла им навстречу. Ее лицо потемнело и сморщилось от времени, Игорю показалось, что она лет на сто старше своей лачуги: нос загнулся и опустился на верхнюю губу, в нем вообще не просматривалось хряща, только острая кость черепа, губы высохли и больше напоминали запекшийся край раны вокруг провалившегося рта, в котором осталось только два нижних зуба, не прикрытых верхней губой. Острый, обтянутый кожей подбородок блестел и выдавался вперед. Редкие седые волосы посеклись на концах и поэтому топорщились в разные стороны, хотя непричесанной старуху назвать было нельзя. Кустистые серые брови сползли на глаза и замерли, сомкнувшись на переносице, отчего лицо ее выглядело недовольным, даже сердитым. Игорь решил бы, что перед ним покойница, если бы не глаза: ярко-желтые как у кошки, блестящие, живые, стреляющие по сторонам. Она внушала почтение и страх.
Ростом старуха была выше Сергея, несмотря на горб, согнувший ей спину.
– Кто отпустил моего медведя? – прошамкала она скрипучим, гнусавым голосом.
Герой спецназа, белый как полотно, отступил на шаг. Игорь встал на ноги, поднял голову и честно ответил:
– Это я.
– Не удержал моего цветочка, не уберег, – с укоризной сказала старуха, и Игорю показалось, что ее лицо выражает презрение, – теперь прочь отсюда, прочь! А девочку я себе оставлю, вместо внучки мне будет.
Она с неожиданным проворством подскочила к Маринке и ухватила ее за руку. Маринка слабо вскрикнула, Игорь рванулся к ней, но старуха махнула своим богатырским посохом, словно хотела отогнать собак: от земли оторвался маленький, завернутый воронкой вихрь, в мгновение подрос, поднимая тучу пыли и клочья травы, и ударил Игоря в грудь с такой силой, что он не устоял и навзничь рухнул на землю.
– Проч-ч-чь! – рявкнула старуха еще раз и опять качнула посохом, будто пнула воздух.
Ветер покатил Игоря по земле, словно комок тополиного пуха, ударяя об ее неровности, приложил спиной о бревно, лежащее под распахнувшимися воротами, поднял над ним и потащил за собой дальше. Рот и нос забились пылью, перед глазами мелькали то небо, то земля, то далекий лес, то ближайший пень. Ветер завывал в ушах, к горлу поднялась тошнота, Игорь зажмурился и обхватил колени руками – наверное, так космонавты чувствуют себя в центрифуге. Только их не бьют о корни, пни и деревья, попадающиеся на пути.
Вихрь нес его по лесу со скоростью курьерского поезда, но ничего, кроме бешеного вращения вокруг себя, Игорь не видел. Он потерял ориентацию в пространстве и думал только о том, что любое столкновение даже с самым маленьким деревом может стать для него последним. Но вихрь катился по тропе, и препятствия на пути лишь больно били по бокам, не причиняя серьезного ущерба. Потом ощущения изменились – теперь тонкие ветки кустов хлестали со всех сторон, и вскоре к сухой пыли примешались капли воды, запахло болотом, вместо твердой земли, пней и веток Игорь тыкался в мягкий мох кочек, пока ветер не завяз в болоте и не осел в трясину. Только Игорь не сразу сообразил, что движение прекратилось – голова кружилась так же бешено, он не понимал, где верх, а где низ, избитое тело болело, и пыль, забившаяся в глотку, все так же мешала дышать. Невозможно было угадать, продолжает ли выть ветер или у него просто звенит в ушах. И лишь когда вода подкралась к подбородку и хлынула в легкие, он закашлялся и успел понять, что тонет.
Наверное, его барахтанье в воде со стороны показалось бы смешным и нелепым – когда головокружение чуть отступило, и ориентация в пространстве вернулась, Игорь увидел, что воды ему по колено, а на расстоянии вытянутой руки имеется высокая круглая кочка. Подняться он не сумел, но заполз на кочку грудью, вцепился в мох и закрыл глаза.
Ветер снова взвыл, и рядом раздался громкий шлепок. Игорь приоткрыл глаз и увидел героя спецназа в позе эмбриона, выброшенного на болото в трех шагах от него самого.
Маринка. 21 сентября, вечер
Ужас, смешанный с отвращением, охватил Маринку, когда страшная старуха схватила ее за руку. Ее рука наощупь была похожа на сушеную рыбу – шершавая, шелушащаяся кожа, но силой старуха обладала необыкновенной, острые кости под кожей сдавили Маринкину руку до боли. Маринка вскрикнула, даже не пытаясь вырваться. Она гордилась тем, что никогда не падает в обморок, и не знала, как это выглядит, поэтому очень удивилась, когда тошнота поднялась к горлу, перед глазами мелькнуло серое небо и…
Она открыла глаза в полутемной комнате с низким потолком, но не успела ничего толком рассмотреть, как над ней склонилось безобразное старушечье лицо с торчащими вверх двумя зубами. Маринке снова захотелось потерять сознание, она зажмурилась, надеясь, что кошмар рассеется сам собой, без ее участия. Вот сейчас появится Игорь, возьмет ее за руку и уведет отсюда. Он умный, он находчивый, он сможет договориться со старухой.
– Да не бойся меня, – услышала Маринка скрипучий голос.
Легко сказать!
Она лежала на чем-то твердом и широком, вроде лавки. Неужели старуха затащила ее в свою кошмарную лачугу? В домовину… В гроб… И сейчас она в гробу, рядом с покойницей. Потому что кто еще может быть хозяином гроба, как не покойник?
И теперь она будет лежать в этом гробу, пока не умрет. Двадцать девятого сентября. Неужели ей уготован такой страшный конец?
Придет Игорь, и вытащит ее отсюда.
А вдруг старуха его убьет? Что ей стоит? У нее на заборе висят черепа. И где он сейчас? Если он сразу не пришел за ней, значит, с ним что-то случилось! От этой мысли захотелось расплакаться.
– Эй, открывай глаза и ничего не бойся, – старуха похлопала ее по щеке. Костлявой рукой, похожей на сушеную рыбу.
Ладно. Хватит распускать нюни. Надо посмотреть правде в глаза и решить, что делать. Ее не мучают, не убивают, не глумятся. А старость надо уважать, какой бы безобразной она ни была. Маринка осторожно приоткрыла один глаз, но, увидев лицо старухи над собой, снова в испуге зажмурилась.
– Ну и внучка мне досталась, – захохотала старуха, – надо же, какая трусиха!
– Я не трусиха, – Маринка распахнула глаза, – я просто немного растерялась.
Старуха расхохоталась еще громче. Смех ее тоже был скрипучим, как и голос, но оказался совсем не страшным. Маринка привстала на локте и огляделась. Домик был очень маленьким, гораздо меньше, чем тот, в котором они ночевали. Чтобы не думать о гробах, Маринка представила себе купе в поезде. Да, размером с купе. И половину его занимала каменная печка, а вторую половину – сундук, на котором лежала Маринка. Под махоньким окошком откидывался крошечный столик. Как в купе. Если его поднять, он станет ставней для окна. А сундук – нижняя полка, на которой можно и сидеть за столом и спать. И над ним есть второе окошко, тоже очень маленькое. Даже голову не просунуть, не то что вылезти.
– Нравится мое жилище? – старуха подмигнула Маринке.
– Вообще-то не очень, – Маринка села и свесила ноги на пол – сундук был высоким.
– Ничего, привыкнешь. Сейчас печку стопим, свечей зажжем…
Боль – острая, давящая, зазубрено-металлическая. Это капкан на задней лапе. Страх – отчетливый страх насильственной смерти. Желание бежать, бежать в лес, и отчаянье оттого, что бежать невозможно. Он грыз железо зубами, он пытался выдернуть лапу из тисков, он хотел оторвать цепь, приковавшую его к бревну. Злоба – на людей, которые поймали его в тяжелые металлические челюсти и теперь хотят убить. Трепет – перед той, которая надела цепь ему на шею. Нет, сложная смесь трепета и желания победить, освободиться от ее власти и цепи.
Они подошли к воротам на безопасное расстояние. Медведь поднялся на задние лапы и заревел, надеясь напугать пришельцев. Только Игорь в этом реве услышал больше отчаянья, чем желания напугать. И стоять на задней лапе, зажатой капканом, зверю было очень тяжело.
– Ну что? – спросил Сергей, – надеюсь, его ты не станешь приручать сухариками?
Игорь ничего не ответил. Надо быть сумасшедшим, чтобы подойти к разъяренному, отчаявшемуся зверю. А так ли им надо проходить на этот участок? Может, достаточно просто осмотреть его из-за забора?
– Сейчас. Погоди, надо осмотреться, – вздохнул он и пошел вдоль ограды, разглядывая участок. Маринка не отставала от него ни на шаг.
Дощатый сарай, большой, высокий. Баня – ладная, хоть и старая, а перед ней – пруд. Наверняка глубокий. А это вытянутое вдоль забора сооружение, судя по запаху, конюшня. Погреб, зарывшийся в землю. Колодец. Во дворе явно чего-то не хватало, и Игорь не сразу понял – чего. Не хватало дома, в котором живут. Высокого терема из толстых бревен. А вместо него… Вместо высокого терема на краю участка стояла… Нет, избушка на курьих ножках – слишком романтично для этого сруба. И хотя четыре сваи в точности повторяли контуры куриных лап, на этом сходство сказочного домика с этой мрачной лачугой заканчивалось.
– Она похожа на гроб… – прошептала Маринка и стиснула его руку.
– Вот откуда происходит слово «домовина». Я думаю, это то, что мы искали. Помнишь, «изнанка дома»? Нам нужна изнанка именно этого дома. И перелет-трава вела нас именно к нему.
– Откуда ты знаешь? – спросила она.
Игорь пожал плечами. Как объяснить, что он отлично видит эту самую изнанку? И изнанок этих несколько. И для каждого – своя.
Он подошел к неогороженной стороне участка – издали его удивляло, зачем нужны ворота и ограда, если забор стоит только с трех сторон, и лишь приблизившись вплотную понял, что с северной стороны ограда действительно не нужна. Разлом, граница, край. Игорь осторожно заглянул вниз и тут же в испуге отшатнулся – да, разумеется, он боялся высоты, и голова закружилась, как это обычно и бывало. И тело, как всегда, стало ватным и непослушным. Но ему показалось, что со дна разлома на него смотрит его собственная смерть. И это вовсе не старуха с косой. Это боль, кровь и черное небытие.
Игорь взял себя в руки с трудом, потряс головой и заметил, что пройти на участок можно и минуя ворота, надо только набраться смелости и протиснуться между крайним колышком и разломом в земле. Он хотел шагнуть туда, но Маринка его удержала.
– Погоди, Медвежье Ухо, у тебя закружится голова. Я думаю, надо сделать проще.
Она не сильно раздумывала, выдернула крайний колышек из земли и отбросила его в сторону.
– Теперь можно проходить, – улыбнулась она.
Игорь удивился простоте решения проблемы, но что-то в ее поступке насторожило его. Случилось нечто необратимое, то, чего нельзя вернуть назад, даже если поставить колышек на место. Но он отогнал эту мысль, и зашел на участок.
До этого он перелет-травы не чувствовал, и чего она хочет, не понимал. Но стоило пересечь границу, и все сразу стало ясно.
– Она опустится мне на ладонь, как только я поднимусь на крыльцо, – сказал он Маринке, – она хочет, чтобы я зашел в этот дом. Но она боится медведя. Пока медведь здесь, она спускаться не станет.
– Но… как же нам убрать медведя? Он же в капкане?
– Сейчас посмотрим, – Игорь пожал плечами и направился к воротам, заодно разглядывая участок изнутри.
Сергей ждал их около ворот, будто ему было вовсе неинтересно осматривать окрестности. Игорь еще раз убедился в том, что травку он видел не издали, а пробовал ее ловить.
– Ну как? – спросил герой спецназа.
– Травка боится медведя, – ответил Игорь.
– Ну, этот вопрос я могу решить без проблем! – обрадовался Сергей, – погодите минут пять, с ножом я на него выйти не рискну, а вот с копьем – другое дело!
Он выдернул свой тесак из-за голенища, и медведь сразу отреагировал на это новой вспышкой страха, злости и отчаянья. Игорь почувствовал их до того, как зверь рванулся с цепи в сторону Сергея.
– Ты что, собираешься его убить? – только сейчас до Игоря дошло, что Сергей не будет искать других путей решения проблемы.
– А он что, твой родственник? – немедленно парировал Сергей и, не дожидаясь ответа, двинулся в сторону леса. Наверняка, чтобы найти подходящее древко для копья.
– Да, родственник, – пробормотал Игорь себе под нос. И если волка он просто пожалел, то убийство медведя для него и вправду было похоже на убийство брата. Или отца. Нет, он не сможет позволить его убить, тем более, прикованного к капкану. Это… нечестно. Это против правил, и допустить такого нельзя.
Игорь дрожащей рукой вытер пот со лба. Ему стало страшно от собственного плана. Но ведь другого выхода нет?
– Эй, Медвежье Ухо, – Маринка дернула его за рукав, – что ты собираешься сделать?
Игорь рассеянно посмотрел на нее.
– Ты только мне не мешай, хорошо? – попросил он, – Я и сам боюсь, не пугай меня еще сильнее.
– Игорь, не надо. Я тебя прошу, не надо. Это зверь, это даже не волк. Он убьет тебя, или искалечит. Здесь нет скорой помощи, и никто тебя не спасет.
– Пожалуйста… – Игорь жалко улыбнулся, – я и сам знаю.
Рука потянулась к груди, он нащупал под свитером оберег, вытащил его и сжал в кулаке. Он сделал это совершенно машинально, непроизвольно, как будто всю жизнь так и поступал в трудной ситуации. И шагнул в сторону зверя.
– Меня зовут Медвежье Ухо, – громко сказал он, обращаясь к медведю, – если ты не убьешь меня сразу, я попробую тебе помочь.
Зверь развернулся в его сторону и посмотрел исподлобья. Страх. Злость. Отчаянье. И надежда. Он услышал! Он понял своими дремучими мозгами, что Игорь ему говорит.
– Не убивай меня. Я не причиню тебе зла, – Игорь успокаивал скорей самого себя, а не медведя. Его била нервная дрожь и громко стучали зубы. Зверь не может не чувствовать напряжения, но расслабляться и успокаиваться времени не было. С минуты на минуту появится герой спецназа, и вместо одного смертельно опасного противника у Игоря их будет два.
Он подошел к медведю вплотную и развернул руки вперед открытыми ладонями, чтобы показать, что у него нет оружия. Зверь не шевельнулся, но и взгляда не смягчил.
Игорь подумал, набрал в грудь побольше воздуха, и протянул руки к широкому металлическому ошейнику. Если выпустить его из капкана, он уже не даст снять с себя цепь. Медведь не шелохнулся, но Игорь чувствовал его напряжение, зверь в любую секунду был готов нанести удар. Как только что-то покажется ему неправильным, или напугает его…
Дрожащие пальцы нащупали застежку, простую, похожую на лыжное крепление, с пружиной.
– Ты благородный и сильный зверь, – шепнул Игорь, – не бойся меня, я и сам тебя боюсь.
Он потянул пружину вперед, но не рассчитал, и замок больно стукнул по пальцам, развалив ошейник на две половинки. Цепь со звоном упала на землю. Игорь отдернул руку, медведь вздрогнул вслед за ним, как будто испугался его непроизвольного движения. Но только вздрогнул.
– Я просто ударился, ничего не бойся, – зашептал Игорь, стараясь его успокоить, – ты почти на свободе. Теперь я тебе сделаю больно, но ты должен это перетерпеть. Иначе тебе же будет хуже.
Он выпрямился и сделал шаг по направлению к капкану. Медведь повернул голову, но страх его постепенно сходил на нет, уступая место окрепшей надежде и любопытству. Нечего и думать открывать капкан согнувшись в три погибели: Игорь примерился и опустился на колени. Пот со лба попал в глаз – еще одна неприятность. Каждое неосторожное движение грозит напугать зверя. Он протер глаза и промокнул лоб рукавом. Ничего. Пока все в порядке. Нет повода для паники. Огромная мохнатая лапа в засохшей крови, похоже, была пробита острыми зубьями до кости, но, судя по тому, что медведь мог встать, сама кость оставалась целой. Игорь качнул головой: зубья – это очень жестоко. Зверь несколько часов подряд пытался вырваться, усугубляя свои мучения.
Игорь совершенно не ожидал, что стальные челюсти капкана сомкнуты с такой силой. Он попробовал потянуть их в стороны, но они не шевельнулись. Наверное, их открывают при помощи рычагов, и не надо даже пытаться сделать это голыми руками. Он посмотрел вокруг – ни одного металлического предмета. Камней, и то нет.
– Ну, зверюга, ты и попался… – пробормотал Игорь и нагнул голову, стараясь рассмотреть пружины. На вид они были не такими мощными, какими оказались. Медведю надо только ногой шевельнуть, чтобы убить его этой железякой. Или выбить глаз.
Какой же он дурак! Челюсти капкана держат две петли по краям, тоже на пружинах! Надо думать, иначе ведь зверь сам сможет его открыть!
– Ну, косолапый, я начинаю… – шепнул он и нажал на первую петлю.
Ничего не получилось. Пружина отстреливала обратно, и петля не хотела ни за что цепляться. Игорь нагнулся снова, практически лег щекой на землю. Да! Есть что-то вроде крючка, пружину надо отводить чуть в сторону. Он попробовал снова, нажимая на петлю всем весом, надавил справа и – о, чудо, – петля зацепилась за крючок. Вторую петлю прижать было трудней – она пришлась на левую руку, но зато у него уже имелся опыт. Медведь смотрел на Игоря с любопытством, повернув голову к задней лапе. Страх совсем исчез из его взгляда.
– Ты очень умный медведь, – Игорь сел поудобней и взялся руками за челюсти капкана, – сейчас я его открою, и твоя задача быстро выдернуть ногу. Это будет больно.
Он изо всех сил потянул дуги в стороны. На этот раз они подались, но только подались, совсем немного. Его все равно открывают при помощи рычагов. Надо быть тяжелоатлетом, чтобы разжать эти пружины руками! Но теперь выпустить их из рук нельзя, они ударят медвежью лапу, и такой подлости зверь ему не простит. Игорь поднатужился и отвоевал у стальных челюстей еще три градуса. Запекшаяся было кровь полилась ему на пальцы. Медведь дернул ногой и заворчал.
– Стоять! – прорычал Игорь в ответ. Сейчас у него от напряжения порвутся мышцы.
Еще немного, совсем немного! Он налег на дуги, собирая последние силы, медведь с ревом рванулся и выдернул окровавленную лапу на свободу. Игорь потерял равновесие, капкан опрокинулся, и стоило огромного усилия не дать ему захлопнуться, отрубая пальцы.
Зверь, рыча, смел с пути хлипкую ограду и проворно устремился в лес, припадая на заднюю лапу. А Игорь не мог пошевелиться – открыть капкан ему не под силу, а отдернуть руки он не успеет, пружина слишком тугая, ему не хватит той доли секунды, за которую капкан захлопнется.
Он не смотрел по сторонам, и очень удивился, когда в основание зубчатых дуг кто-то просунул толстую палку.
– Отпускай, – услышал он голос Сергея, – только потихоньку, иначе она переломится.
Игорь начал постепенно ослаблять напряжение.
– Вообще-то его разводными ключами открывают, – заметил герой спецназа.
– Я догадался, – выдохнул Игорь и отдернул пальцы. Зубы капкана глубоко впились в палку, сминая дерево словно воск и выдавливая из него воду. Игорь ткнулся лбом в землю и вытянул руки вперед – от усталости даже дышать не хотелось. Сердце еще грохотало, словно кузнечный молот, но и ему каждый удар давался с трудом.
– Ну ты даешь… юннат…
– Игорь… – он почувствовал на спине Маринкину руку.
– Да с ним все хорошо, не трогай его, он просто перенапрягся.
Земля пахла зверем и его кровью. От тяжелого запаха крови кружилась голова. Игорь никогда не замечал, как пахнет железо – оно пахло отвратительно, особенно, смоченное кровью. К горлу подкатывала дурнота, и он поспешил выпрямиться.
Маринка, бледная и испуганная, сидела рядом и, как только Игорь поднял голову, осторожно обняла его, несколько раз поцеловала в лицо, и прижалась к нему щекой.
– Медвежье Ухо… Я так боялась…
– Я тоже… – сказал он. Руки были перепачканы кровью медведя и тряслись, как у алкоголика с похмелья, и он не рискнул ее обнять.
– Смотрите, – Сергей показал наверх, – травка опустилась.
Игорь запрокинул голову: точно, она не просто опустилась, она покачивалась, ныряла, резвилась – звала и радовалась. Неподвижный воздух зашевелился, со стороны разлома дохнуло ветром – что-то менялось вокруг.
– Попробуем… – пробормотал Игорь и, пошатываясь, встал.
Ветер разогнал дурноту, в голове немного прояснилось, а травка, танцуя и трепеща, двинулась к крыльцу мрачной лачуги на сваях. Игорь направился за ней, чувствуя, как внутри нарастает волнение, близкое к эйфории. Ветер усиливался, и из конюшни донеслось робкое ржание – значит, ему не показалось, лошади там действительно были. Маринка держала его под локоть, и правильно делала: он еще не совсем пришел в себя, происходящее казалось нереальным, и земля покачивалась под ногами, как палуба корабля. Сергей шел рядом, даже немного опережая их с Маринкой, и подозрительно смотрел по сторонам. Снова заржала лошадь, а вслед за ней еще одна. В конюшне слышался глухой топот копыт – лошадей было много, и они волновались.
Ветер дунул сильней, лес зашумел, и закачались верхушки елей. В этом Игорю почудилось что-то зловещее и торжественное одновременно, это напоминало приближение грозы, но никаких черных туч поблизости не наблюдалось, небо оставалось сереньким и беспросветным. Над лесом поднялась и закружилась стая потревоженных ворон. Сергей явно торопился, да и Игорь испытывал странное нетерпение, стараясь ускорить шаг. Когда они добрались до крыльца, лошади не просто ржали – они кричали и бились копытами в стены конюшни. Вороны, каркая и шумно хлопая крыльями, пронеслись над головами к югу.
Ветер превратился в ураган и грозил сшибить с ног, деревья на другой стороне провала гнулись и стонали, из глубины леса доносился треск ломающихся верхушек. Только частокол, украшенный мертвыми головами, стоял неподвижно, как будто стихия не могла потревожить его сонной скорби. И еловый лапник на крыше лачуги не шелохнулся, и конский череп смотрел вниз невозмутимо и печально.
Игорь глянул на Маринку – ветер рвал ее волосы в стороны и надувал расстегнутую куртку.
– Я сначала попробую сам, – его слова унеслись назад, но Маринка услышала их и кивнула.
Перелет-трава радовалась стихии, играла в тугих воздушных струях, без труда преодолевая их течение. Сергей спрятался от урагана за сваей, под стеной лачуги. Как же плачут кони! Сердце рвется от их криков и метаний!
Игорь встал на первую ступеньку крыльца, оглянулся и кивнул Маринке. Она ответила тем же, прикрывая лицо от ветра.
На крыльце ветра не было. Будто стеклянная стена ограждала его от внешнего мира, даже звуки доносились сюда как сквозь вату. Игорь поискал глазами перелет-траву, повернулся к ней лицом и поднял руку открытой ладонью вверх.
Дивный цветок – трепещущий, сияющий, и в тоже время хрупкий, беззащитный, доверчивый… Игорь смотрел, как травка подплывает к его руке, и не верил, что это происходит на самом деле. Да, он знал, что рано или поздно это случится, он нисколько не сомневался в ее намерениях, но все равно, это было больше похоже на сказку.
Травка оказалась почти невесомой и бархатной на ощупь. И теплой, как пушистый зверек. Ее тонкий стебель скользнул по его запястью, и она замерла, словно долго ждала этого момента и теперь, наконец, может чувствовать себя спокойно.
Сетка упала сверху так быстро и неожиданно, что Игорь не успел отдернуть руку. Травка рванулась вверх, он, наоборот, попытался вытащить ее снизу, еще не очень хорошо понимая, что произошло. Жесткая петля в один миг затянулась чуть выше запястья, Игорь хотел порвать сетку левой рукой, но мощный рывок сбросил его с крыльца на землю. Он упал лицом вниз, выставляя левую руку вперед, и не сразу смог дотянуться до сетки снова, но едва коснулся ее пальцами, как их прижал к земле тяжелый сапог героя спецназа. Травка, как птичка, билась в силке, и Игорь чувствовал ее отчаянье и ужас. Сергей навалился на него сверху, заламывая левую руку и перехватывая за запястье правую, но в эту секунду Маринка обеими руками ухватилась за сетку и дернула руки в стороны, разрывая тонкие серебряные нити.
Травка взмыла в небо, Маринка отскочила в сторону, а Сергей взвыл, как волк, у которого отняли добычу, и от разочарования раза три саданул кулаком по спине Игоря. Игорь попытался вывернуться из-под него, едва заметил, что хватка ослабла, но внезапно ветер стих, кони замолчали и перестали биться – мертвая тишина опустилась на двор, воздух стал вязким и не шел в легкие. Сергей замер и замолчал, Маринка, прикрыв рот руками, отступила назад. Игорь, наконец, выбрался из-под героя спецназа и увидел хозяйку «домовины».
Огромная горбатая простоволосая старуха, припадая на тяжелую дубину, как на трость, медленно шла им навстречу. Ее лицо потемнело и сморщилось от времени, Игорю показалось, что она лет на сто старше своей лачуги: нос загнулся и опустился на верхнюю губу, в нем вообще не просматривалось хряща, только острая кость черепа, губы высохли и больше напоминали запекшийся край раны вокруг провалившегося рта, в котором осталось только два нижних зуба, не прикрытых верхней губой. Острый, обтянутый кожей подбородок блестел и выдавался вперед. Редкие седые волосы посеклись на концах и поэтому топорщились в разные стороны, хотя непричесанной старуху назвать было нельзя. Кустистые серые брови сползли на глаза и замерли, сомкнувшись на переносице, отчего лицо ее выглядело недовольным, даже сердитым. Игорь решил бы, что перед ним покойница, если бы не глаза: ярко-желтые как у кошки, блестящие, живые, стреляющие по сторонам. Она внушала почтение и страх.
Ростом старуха была выше Сергея, несмотря на горб, согнувший ей спину.
– Кто отпустил моего медведя? – прошамкала она скрипучим, гнусавым голосом.
Герой спецназа, белый как полотно, отступил на шаг. Игорь встал на ноги, поднял голову и честно ответил:
– Это я.
– Не удержал моего цветочка, не уберег, – с укоризной сказала старуха, и Игорю показалось, что ее лицо выражает презрение, – теперь прочь отсюда, прочь! А девочку я себе оставлю, вместо внучки мне будет.
Она с неожиданным проворством подскочила к Маринке и ухватила ее за руку. Маринка слабо вскрикнула, Игорь рванулся к ней, но старуха махнула своим богатырским посохом, словно хотела отогнать собак: от земли оторвался маленький, завернутый воронкой вихрь, в мгновение подрос, поднимая тучу пыли и клочья травы, и ударил Игоря в грудь с такой силой, что он не устоял и навзничь рухнул на землю.
– Проч-ч-чь! – рявкнула старуха еще раз и опять качнула посохом, будто пнула воздух.
Ветер покатил Игоря по земле, словно комок тополиного пуха, ударяя об ее неровности, приложил спиной о бревно, лежащее под распахнувшимися воротами, поднял над ним и потащил за собой дальше. Рот и нос забились пылью, перед глазами мелькали то небо, то земля, то далекий лес, то ближайший пень. Ветер завывал в ушах, к горлу поднялась тошнота, Игорь зажмурился и обхватил колени руками – наверное, так космонавты чувствуют себя в центрифуге. Только их не бьют о корни, пни и деревья, попадающиеся на пути.
Вихрь нес его по лесу со скоростью курьерского поезда, но ничего, кроме бешеного вращения вокруг себя, Игорь не видел. Он потерял ориентацию в пространстве и думал только о том, что любое столкновение даже с самым маленьким деревом может стать для него последним. Но вихрь катился по тропе, и препятствия на пути лишь больно били по бокам, не причиняя серьезного ущерба. Потом ощущения изменились – теперь тонкие ветки кустов хлестали со всех сторон, и вскоре к сухой пыли примешались капли воды, запахло болотом, вместо твердой земли, пней и веток Игорь тыкался в мягкий мох кочек, пока ветер не завяз в болоте и не осел в трясину. Только Игорь не сразу сообразил, что движение прекратилось – голова кружилась так же бешено, он не понимал, где верх, а где низ, избитое тело болело, и пыль, забившаяся в глотку, все так же мешала дышать. Невозможно было угадать, продолжает ли выть ветер или у него просто звенит в ушах. И лишь когда вода подкралась к подбородку и хлынула в легкие, он закашлялся и успел понять, что тонет.
Наверное, его барахтанье в воде со стороны показалось бы смешным и нелепым – когда головокружение чуть отступило, и ориентация в пространстве вернулась, Игорь увидел, что воды ему по колено, а на расстоянии вытянутой руки имеется высокая круглая кочка. Подняться он не сумел, но заполз на кочку грудью, вцепился в мох и закрыл глаза.
Ветер снова взвыл, и рядом раздался громкий шлепок. Игорь приоткрыл глаз и увидел героя спецназа в позе эмбриона, выброшенного на болото в трех шагах от него самого.
Маринка. 21 сентября, вечер
«…загляни в зеркальце – тотчас узнаешь, где что делается»
Волшебное зеркальце: N 211 Народные русские сказки А. Н. Афанасьева
Ужас, смешанный с отвращением, охватил Маринку, когда страшная старуха схватила ее за руку. Ее рука наощупь была похожа на сушеную рыбу – шершавая, шелушащаяся кожа, но силой старуха обладала необыкновенной, острые кости под кожей сдавили Маринкину руку до боли. Маринка вскрикнула, даже не пытаясь вырваться. Она гордилась тем, что никогда не падает в обморок, и не знала, как это выглядит, поэтому очень удивилась, когда тошнота поднялась к горлу, перед глазами мелькнуло серое небо и…
Она открыла глаза в полутемной комнате с низким потолком, но не успела ничего толком рассмотреть, как над ней склонилось безобразное старушечье лицо с торчащими вверх двумя зубами. Маринке снова захотелось потерять сознание, она зажмурилась, надеясь, что кошмар рассеется сам собой, без ее участия. Вот сейчас появится Игорь, возьмет ее за руку и уведет отсюда. Он умный, он находчивый, он сможет договориться со старухой.
– Да не бойся меня, – услышала Маринка скрипучий голос.
Легко сказать!
Она лежала на чем-то твердом и широком, вроде лавки. Неужели старуха затащила ее в свою кошмарную лачугу? В домовину… В гроб… И сейчас она в гробу, рядом с покойницей. Потому что кто еще может быть хозяином гроба, как не покойник?
И теперь она будет лежать в этом гробу, пока не умрет. Двадцать девятого сентября. Неужели ей уготован такой страшный конец?
Придет Игорь, и вытащит ее отсюда.
А вдруг старуха его убьет? Что ей стоит? У нее на заборе висят черепа. И где он сейчас? Если он сразу не пришел за ней, значит, с ним что-то случилось! От этой мысли захотелось расплакаться.
– Эй, открывай глаза и ничего не бойся, – старуха похлопала ее по щеке. Костлявой рукой, похожей на сушеную рыбу.
Ладно. Хватит распускать нюни. Надо посмотреть правде в глаза и решить, что делать. Ее не мучают, не убивают, не глумятся. А старость надо уважать, какой бы безобразной она ни была. Маринка осторожно приоткрыла один глаз, но, увидев лицо старухи над собой, снова в испуге зажмурилась.
– Ну и внучка мне досталась, – захохотала старуха, – надо же, какая трусиха!
– Я не трусиха, – Маринка распахнула глаза, – я просто немного растерялась.
Старуха расхохоталась еще громче. Смех ее тоже был скрипучим, как и голос, но оказался совсем не страшным. Маринка привстала на локте и огляделась. Домик был очень маленьким, гораздо меньше, чем тот, в котором они ночевали. Чтобы не думать о гробах, Маринка представила себе купе в поезде. Да, размером с купе. И половину его занимала каменная печка, а вторую половину – сундук, на котором лежала Маринка. Под махоньким окошком откидывался крошечный столик. Как в купе. Если его поднять, он станет ставней для окна. А сундук – нижняя полка, на которой можно и сидеть за столом и спать. И над ним есть второе окошко, тоже очень маленькое. Даже голову не просунуть, не то что вылезти.
– Нравится мое жилище? – старуха подмигнула Маринке.
– Вообще-то не очень, – Маринка села и свесила ноги на пол – сундук был высоким.
– Ничего, привыкнешь. Сейчас печку стопим, свечей зажжем…