Джойс Бренда. Пленница

   — Отец, — произнес Джебаль, — если мы отрубим Блэкуэллу голову, то уже ничего не сумеем из него выжать. А ведь он еще мог бы пригодиться. Нужно попытаться принудить его принять ислам, отец, и стать одним из нас. Дадим ему еще немного времени.
   — Но он уже сказал нет! Он отказался! И заслужил смерть! — запальчиво вскричал Джовар.
   — Не будем без нужды дразнить американцев, — терпеливо повторил Джебаль.
   — Подумаешь, это же все равно что дразнить щенят! — фыркнул Джовар.
   — Мне наплевать, что там подумают америкашки! Он посмел оскорбить меня! Они отказались платить нам дань, которую уже получили и бей Алжира, и бей Туниса! — Паша почти кричал на весь зал, побагровев от ярости. — И где, скажи на милость, все те деньги и оружие, и корабли, которые они обещают мне вот уже несколько лет?! Пусть же Блэкуэлл послужит для них хорошим уроком!
   — Прости меня, мой господин, позволено ли будет и мне высказаться? — вмешался Фарук, протиснув между пашой и сыном свой огромный живот.
   — Но я хочу, я желаю, чтобы он умер! — капризно, как ребенок, сказал паша. — Он надругался над моей щедростью после того, как лишил самого любимого корабля!
   — Нам не следует применять казнь как средство наказания, мой господин, — вкрадчиво улыбнулся Фарук. — Не лучше ли наказать его по-другому, наказать мучительно. Может быть, мы в конце концов добьемся своего? Либо его верности и знаний у нас на службе — либо большого выкупа!
   — Все америкашки — болтуны, — не унимался Джовар, — болтуны и нищие! И за Блэкуэлла с его командой нам никогда не получить достойного выкупа.
   — Но я не желаю никакого выкупа за Блэкуэлла, — более спокойно заявил паша. — Он потопил четыре лучших корабля! Он изуродовал мою красавицу «Мирабуку»! Он заслужил смерть! И мне плевать на остальных америкашек! Пусть хоть лопнут от злости!
   Джебаль покосился на стену, за которой, как он знал, укрылась Зохара. Ах, знать бы ему наверняка, что она испытывает к этому Блэкуэллу! Хотя какая разница: сегодня он возляжет с нею, и после этой ночи Зохара и думать забудет про капитана.
   Джебаль постарался выкинуть из головы несвоевременные фантазии.
   — С нашей стороны было бы довольно глупо без особой на то нужды будить злость в американцах, — сказал он. — Фарук, как всегда, прав. Мы отлично сможем наказать его тысячью способами и, возможно, даже заставим присоединиться к нам. Но зачем его убивать?
   — «Корабельная Блэкуэлла» — очень богатая компания, — вставил Фарук. — И его отец наверняка проявит щедрость. Не все американцы — нищие.
   — И что же ты предлагаешь с ним сделать? — сердито осведомился паша. — По-прежнему поставлять ему рабов и женщин и позволять жить, как принцу, в ожидании папашиных денежек?
   — Пусть узнает на себе, каково быть рабом, — предложил Фарук. — Пусть останется во дворце, но на положении раба — причем самого ничтожного.
   — Дворцовые рабы все жирные, как свиньи! — сжал кулаки Джовар. — Ушам своим не верю. Неужели ты не велишь отрубить ему голову сейчас же, господин?!
   Паша стал темнее тучи.
   — Упрячь его в каменоломни, — бесстрастно предложил Джебаль, отлично отдавая себе отчет в том, что будет только рад, если Блэкуэлл не выйдет оттуда живым. В таком месте подстроить «несчастный случай» — раз плюнуть. — Пусть испробует на собственной шкуре, каково живется казенным рабам!
   Взгляд Блэкуэлла оставался твердым и невозмутимым. Губы сжались. Он стоял совершенно неподвижно.
   Фарук покосился на пашу. Повелитель заметно повеселел и с улыбкой захлопал в ладоши.
   — Отличная идея, мой сын и наследник! Замечательная идея! Мы проучим его, мы сделаем его самым ничтожным рабом, мы бросим его туда, где его будут унижать! И когда он приползет на коленях, моля о пощаде, — что ж, может быть, мы и снизойдем до того, чтобы дать ему богатство и власть повелителей Триполи! — Паша похлопал Джебаля по плечу.
   И еще долго двое мужчин мрачно смотрели друг на друга. Один — разодетый в пух и прах и увешанный драгоценностями. Другой — пленник в тяжелых оковах.
   По лицу Ксавье струился пот, но кандалы не позволяли даже отереть лоб и глаза. Итак, сегодня его не убьют. Он ликовал.
   — Тебе дарована жизнь, — негромко произнес Джебаль.
   — Премного обязан, — ответил Блэкуэлл.
   — Не очень-то радуйся, ибо все висит на волоске!
   Ксавье смотрел, как уходит Джебаль. Он и не сомневался, что паша в любой момент может так же легко отнять у него жизнь, как только что подарил.
   Но по крайней мере сейчас у него есть время, чтобы попытаться выполнить задуманное.
   Джовар выскочил вперед и проревел несколько команд, которые Ксавье не мог понять: он лишь видел жестокий оскал и грозный блеск глаз заклятого врага.
   — Итак, пес, ты пока жив, — издевательски протянул Джовар. — Вот только надолго ли?
   Блэкуэлл не удостоил его ответом.
   — Твоя баснословная отвага вряд ли пригодится в каменоломнях. — Казалось, шотландец готов был испепелить Ксавье взглядом. — Скорее наоборот. Она непременно приведет тебя к смерти.
   — Это угроза?
   — Нет, дружеское предупреждение, — расхохотался Джовар, повелительно махнув солдатам, толпившимся вокруг пленника.
   Грубые руки рванули цепи. От неожиданности Блэкуэлл едва не упал. Стража шла быстро, и Блэкуэлл рассадил кожу лодыжек и запястий. Но ему было наплевать. Он чувствовал, он знал, что эти глаза следят за ним.
   Александра. Неужели ему только почудилось? Или она на самом деле укрывалась за дальней стеной? И ведь не он один услышал отчаянный женский крик в ответ на приказ паши выпустить из него кровь.
   Они вышли из дворца, прошли через наружный двор, полный солдат, охранников, рабов, торговцев и просто зевак. Ксавье споткнулся, упал. Солдаты грубо рванули цепь и подняли его на ноги. На мостовую закапала кровь.
   — О Боже! — вскричала она. — О Боже!
   Потрясенный, он застыл на месте, так что на миг остановились и его мучители. Не обращая внимания на их крики и угрозы, он повернулся, чтобы увидеть ее.
   И ничего не понял.
   Это была она, Александра, он узнал ее, несмотря на расстояние и мельтешивших между ними людей, — он узнал эти глаза. Но почему-то на ней не было больше простых шаровар и жилетки, полагавшихся рабыням. Нет, она была одета, как знатная дама, в шелка и бархат, увешана золотом и драгоценностями и укутана паранджой. Однако ошибки быть не могло — это была все та же Александра.
   И она с трудом удерживалась от слез. Тонкие руки беспомощно тянулись к нему.
   Их взгляды встретились. Ксавье не в силах был отвернуться. Он был ошеломлен, удивлен, он не верил своим глазам. «Что еще за чертовщина?» — пронеслось у него в голове.
   А сзади в нее вцепился Мурад с искаженным от ужаса лицом. Он что было силы тащил ее прочь. А она не спускала глаз с Блэкуэлла.
   Да кто она, черт побери, такая?!
   — Неверный пес! — Ему на плечо плашмя обрушился ятаган. От удара Ксавье рухнул на колени. Боль окончательно смешала его мысли.
   Она взвизгнула.
   Новый удар, еще сильнее первого, опрокинул капитана навзничь. В глазах у него потемнело. Он напрягся из последних сил, в надежде услышать ее голос, однако ушей достигали лишь слова на турецком и арабском языках.
   Шатаясь, он кое-как поднялся на колени. И на какое-то мгновение заметил ее краем глаза. Мурад тащил хозяйку прочь. Александру — одетую, как богатая мусульманка.
   Но ведь наверняка это был лишь новый маскарад!
   До Ксавье внезапно дошло, кто стоит рядом с ним. Он неловко обернулся и увидел Джовара.
   Питер Камерон тоже следил за тем, как удаляется закутанная в роскошные одежды Александра.

Глава 16

   Ксавье привели в «парилку», вернее в тюрьму для казенных рабов.
   Перед ним предстало неуклюжее прямоугольное сооружение. Стены его были сложены из огромных серых булыжников. Стража заставила Ксавье остановиться. Раскрылись массивные деревянные двери. Его пихнули внутрь.
   Пленник оказался в огромном караульном помещении. Несмотря на царивший здесь полумрак, Ксавье сразу разглядел трех турецких солдат. Стены были увешаны какими-то тряпками, веревками, кандалами, а также орудиями самого зловещего вида, наверняка их применяли для пыток. По спине Блэкуэлла побежал холодок.
   Скольким из его матросов удалось выжить? Что им пришлось вынести под гнетом турок, известных на весь свет своей жестокостью?
   — Теперь это твой дом, — сказал Джовар.
   Ксавье не удостоил его ответом.
   Вперед выступил огромный усатый турок. В глаза бросался сломанный нос на длинном лошадином лице.
   — Новый раб?
   — Да, — ответил Джовар. И обратился к Блэкуэллу: — Кадар — начальник тюремной стражи. Теперь в его руках и твое благополучие, и сама жизнь.
   Ксавье взглянул в непроницаемые черные глаза. В них невозможно было прочесть никаких чувств. И это встревожило капитана намного больше, чем обычное проявление угрозы или жестокости.
   — Кадар, тебе, наверное, будет приятно оказать гостеприимство капитану Блэкуэллу? — криво улыбнулся Джовар.
   Турок грубо выругался в ответ.
   Раис взял тюремщика за руку и отвел в уголок. Блэкуэлл следил за ними, не сомневаясь, что в эту самую минуту Джовар отдает Кадару приказы, как с ним обращаться, приказы, от которых зависит его жизнь.
   Кадар посмотрел на пленника и махнул рукой. За все свое пребывание в Триполи Ксавье впервые видел местного жителя, превосходившего его ростом и силой. Он шагнул вперед, и один из охранников толкнул его в длинный коридор. Блэкуэлл предпочел не обращать внимания на явную провокацию.
   Коридор был освещен висевшими на стенах факелами. Блэкуэлл не заметил ни одной двери, через которую можно было бы попасть в другое отделение — или же назад, на свободу.
   Вскоре Ксавье очутился во дворике, со всех сторон огражденном тесными клетушками и лепившимися над ними балкончиками. В дальнем конце двора виднелась пара каменных арок, подпиравших просторную плоскую террасу. Пространство под террасой было разделено на открытые во двор закутки. Это были рабочие места для ремесленников. Там трудились и сапожники, и ткачи, и ювелиры. Одну из каморок занимал писарь. Он на миг отвлекся от своего пергамента и посмотрел на Ксавье и стражников немигающими глазами.
   В другой каморке было некое подобие таверны. Там хозяйничал мавр, обслуживая любителей выпить, среди которых было немало рабов. Ксавье удивился, ведь он знал, что Коран запрещает правоверным употребление спиртного. И тем не менее один из стоявших возле прилавка был явно мусульманином — так же как и сам хозяин.
   Капитан снова огляделся. Да, это была тюрьма, но, кроме того, она являлась и замкнутой общиной, способной полностью обеспечить свое существование.
   И конечно, здесь не испытывали недостатка в рабочей силе. Ксавье заметил, что одни из членов его экипажа крутятся возле таверны, а другие спят на соломенных циновках на террасе.
   И тут сзади раздался знакомый голос.
   — Капитан, сэр! — кричал Тимми.
   Ксавье обернулся. Юнга чуть не плакал. Блэкуэлл обнял парнишку.
   — Капитан, сэр! — вторил юнге Таббс, хлопая Ксавье по спине.
   Но прежде чем поздороваться с ним, Блэкуэлл отстранил Тимми, чтобы присмотреться к нему, так как сразу заметил и разбитую губу, и жалкое подобие одежды, которое и лохмотьями-то назвать было трудно.
   Обнимаясь с первым помощником, Ксавье увидел, что и тот одет не лучшим образом. А в следующий миг ему в глаза бросились следы кнута на голой спине моряка. К этому времени вокруг них собрался весь экипаж: капитан привычно окинул взглядом счастливые, встревоженные лица. Они были так рады ему.
   — Что здесь происходит? — внезапно осипшим голосом спросил Ксавье, ибо понял, что большинство членов команды подвергалось унижениям и побоям. Только осторожность заставляла Блэкуэлла не давать волю гневу. Но зато теперь у него появился новый повод для мести.
   — Сэр, с нами обращаются хуже, чем с собаками, и морят голодом, — отвечал Аллен.
   — За весь день дают кружку воды, три тонюсеньких ломтя хлеба да какую-то баланду из тухлых овощей, — добавил моряк с разбитыми в кровь губами.
   — Разве что кому повезет и он выловит пару оливок, — сплюнув, вставил квартирмейстер Бенедикт.
   — А когда раздают пищу, они издеваются над нами и бьют почем зря, и обзывают американскими псами! — загомонили остальные.
   — Сэнди вообще сломали руку. Мы перевязали его, как смогли, да только разве без врача тут поможешь! Бедняга с ума сходит от боли, — доложил Таббс, с обожанием глядя на Ксавье.
   Блэкуэлл снова обвел взглядом всех этих людей, с надеждой глядевших на своего капитана. Его охватило отчаяние. А ведь он должен был внушить им надежду на освобождение. Ибо только надежда даст им силы выжить, не сломаться в этом аду.
   Таббс прошептал на ухо Ксавье:
   — А еще нам постоянно приходится смотреть за Тимми, чтобы его не изнасиловали эти проклятые мавры!
   Блэкуэлл снова посмотрел на юнгу. Тот и прежде не был толстым, а теперь выглядел просто как скелет.
   — Туго тебе пришлось? — прижимая парнишку к себе, спросил капитан.
   — Да нет, ничего, капитан, сэр, — бормотал бедолага, прижимаясь к нему и чуть не плача. — Честно, все хорошо.
   Хотя ясно было, что это не так.
   — Мы правда не давали его в обиду, капитан, сэр, — горячо воскликнул моряк по фамилии Соренсен.
   — Молодцы, — кивнул Ксавье и добавил, обращаясь к Тимми: — Выше нос, малыш, теперь я сам о тебе позабочусь!
   Тимми лишь кивнул, прикусив дрожащую разбитую губу. Ксавье отпустил его и похлопал по спине. А потом повернулся к морякам:
   — Есть среди вас еще больные? Кроме Сэнди, кому-нибудь еще нужен врач?
   В ответ раздался отрицательный ропот, и кто-то заверил:
   — Мы все целы и невредимы, капитан, сэр. И чертовски рады вас видеть — уж простите, если я сказал что не так.
   Товарищи подтвердили его слова кивками и ободряющими возгласами.
   — И я тоже чертовски рад видеть вас — всех до одного! Вы не должны сдаваться, парни! Мы обязательно добьемся свободы — пусть для этого потребуются время и какой-нибудь дьявольски хитрый план. — Блэкуэлл поднял глаза и увидел, как на мрачных лицах появляются неуверенные пока улыбки. — А пока главная наша задача — выжить, но остаться при этом верными сынами отчизны, которыми могут гордиться наши родные. И мы сделаем все, что от нас потребуется. Война только начинается.
   Команда загудела.
   Ксавье поднял руку, и все тут же замолкли.
   — Будем вести себя тихо, — вполголоса проговорил он. — Будем покорны и терпеливы, чтобы не раздражать охранников и не вызывать лишних подозрений. Не обращайте внимания на их выходки. Это не будет трусостью. Это будет военной хитростью, с помощью которой мы рассчитываем одержать верх.
   Матросы одобрительно зашептались. Ксавье надеялся, что все они догадались: капитан намерен устроить им побег. Хотя, конечно, он не стал говорить, что сначала им предстоит потопить «Жемчужину». Чем меньше людей будут посвящены в подробности» — тем лучше. Блэкуэлл отлично усвоил урок предательства, преподнесенный ему у мыса Бон и стоивший свободы ему самому и его людям.
   Тревожно взглянув поверх их голов, он не заметил ни одного охранника. И все же его не оставляло сомнение, что здесь повсюду шныряют шпионы — и уж наверняка в тюрьме их предостаточно.
   — А теперь пора повидать Сэнди.
   Таббс сказал, что Сэнди на террасе. Блэкуэлл пошел туда. Тимми — за ним, буквально наступая на пятки, и Ксавье не мог винить малыша.
   Проходя мимо ряда ремесленников, Блэкуэлл снова поймал на себе неподвижный взгляд писаря. При его приближении незнакомец отложил в сторону перо и встал: он оказался среднего роста, довольно хлипким, с темными, начинающими седеть волосами. В отличие от людей Ксавье он был одет в новое и чистое платье: шаровары, рубаху без ворота и красный короткий жилет. На ногах красовались простые, но добротные сандалии. Блэкуэлл замедлил шаги, заметив, что писарь идет к нему.
   — Месье, силь ву пле — вы позволите вам представиться? — Темные глаза впились в лицо Ксавье. — Пьер Куисанд, к вашим услугам.
   Ксавье кивнул, подумав, что это наверняка шпион Джовара или Кадара. Хотя, с другой стороны, вряд ли бы он стал привлекать внимание.
   — Ксавье Блэкуэлл, капитан американского торгового судна «Жемчужина».
   — О, это я уже знаю. — Писарь чуть заметно улыбнулся. — Вы — Деви-капитан, или капитан-Дьявол, вы нагнали столько страху на корсаров нашего паши. Тот самый Деви-капитан, которого смертельно ненавидит раис Джовар. Да, я знаю об этом — как и все остальные в этих стенах. Вы ухитрились приобрести сразу двух непримиримых врагов, капитан Блэкуэлл.
   — Я в этом не сомневаюсь, — отвечал Ксавье, недоумевая, чего хочет этот малый.
   — Возможно, вам все же стоит, как говорится по-простому, перекраситься в турка? — Тут Пьер снова улыбнулся. — У вас еще есть время передумать — прежде чем они обрекут вас на медленную и мучительную смерть.
   — Меня не так-то легко уничтожить, — возразил Ксавье.
   — Возможно, возможно. Мы вскоре узнаем наверняка. Я, как видите, служу здесь писарем. Не желаете составить письмо?
   — Я сам в состоянии составить письмо, — ответил Ксавье, с болью вспомнив про отца и Сару. Необходимо как можно быстрее связаться с ними и уверить, что с ним все в порядке. Ведь они сойдут с ума, когда узнают, что его захватили в плен. А еще нужно связаться с датским консулом — хотя в теперешних обстоятельствах им вряд ли удастся встретиться.
   Он испытующе посмотрел на Пьера. Несмотря на приличное платье, он наверняка был таким же рабом здесь, вот только стоит ли считать его шпионом — или возможным союзником? Он был французом, Франция в данный момент воевала с Англией, а Штаты хранили нейтралитет. Но дипломатические отношения между США и Францией все еще оставляли желать лучшего.
   Однако Ксавье привык верить своему чутью на людей. Судя по всему, этот Куисанд не был шпионом.
   Видимо, Пьер также почувствовал расположение к новому заключенному.
   — Здешняя еда вряд ли способна поддержать ваши силы, однако за небольшую мзду можно купить добавочную порцию — к примеру, кружку бульона с парой луковиц и даже кусочком баранины. Вы примете мое приглашение на ужин, капитан? Обещаю поделиться всем, чем богат!
   — Вы давно находитесь в плену у варваров, Куисанд? — поинтересовался Блэкуэлл.
   — Двенадцать лет. И готов разъяснить все, что пожелаете узнать, про здешние порядки.
   Их взгляды снова встретились. И Ксавье тут же вспомнил про Александру, пленницу-американку.
   — Но я должна пойти к нему! — рыдала Алекс. — Пожалуйста, Мурад!
   Тот молчал. Алекс лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку.
   — Там действительно так ужасно, как рассказывают? — спросила она и резко села.
   — Не очень-то хорошо, это точно.
   — Что это значит?
   — Алекс, ты тут ничего не сможешь сделать.
   — Я хочу видеть его.
   — Алекс, это невозможно.
   — Вот как? — вызывающе спросила она и вскочила. — Я прожила здесь больше года и успела усвоить одно важное свойство Ближнего Востока, которое, между прочим, осталось неизменным и через две сотни лет!
   — Какое именно? — насторожился Мурад.
   — Алчность. За деньги здесь можно купить кого угодно и что угодно. И я не поверю, что нельзя подкупить стражу, чтобы меня пропустили в тюрьму. А когда мы попадем туда, то сможем доставить ему кое-какие вещи, в которых он наверняка нуждается.
   — Но нам понадобится золото, Алекс, много золота, — растерялся Мурад.
   — Я продам все свои украшения! — выпалила она. — Меня ничто не остановит!
   — Аллах, спаси же ее, спаси всех нас!
   Алекс облизала губы. Она чувствовала себя по-настоящему больной, обессиленной, будто это ее били тогда и заковали в кандалы. Она знала про казенных рабов и про все ужасы «парилки» тоже.
   Казенных рабов изматывали до смерти на непосильных работах, а содержали в нечеловеческих условиях. И с этого дня Ксавье попал туда. Хотя Алекс ни разу не видела тюрьму, она представляла себе что-то вроде концентрационного лагеря двадцатого века. Завтра Блэкуэлла пошлют работать в каменоломнях, как скотину. И Алекс твердо решила помочь ему всем, чем только сможет. Она обязательно должна вызволить капитана из каменоломен прежде, чем тяжелый труд убьет его.
   — Это убьет его? Ну, работа в каменоломнях?
   — Не знаю, — нерешительно отвечал Мурад.
   — Да говори же яснее, черт бы тебя побрал!
   — Не стоит тебе так ругаться — пусть даже это и принято у христиан! — испуганно ахнул Мурад. — Не знаю значит «не знаю». Люди мрут там, как мухи. Но чаще это случается от голода. Хотя, конечно, то и дело бывают несчастные случаи.
   — Несчастные случаи?.. — обомлела Алекс. — Настоящие или подстроенные?
   — Как правило, настоящие.
   — О Боже! Так ты думаешь, что они там его убьют?! Конечно, это отличный способ избавиться от пленника, имеющего политическое значение!
   — Я не знаю.
   — Но ты и не помогаешь мне! — закричала Алекс.
   — А что, по-твоему, я должен делать?!
   — Не знаю! Что-нибудь! Хоть что-то! — Из глаз Алекс полились слезы.
   Мурад порывисто обнял ее.
   А она не находила себе места, понимая, что теряет время.
   В этот вечер Джебаль намерен устроить с нею вдвоем «ужин при свечах». Это будет праздник в честь годовщины брака. И он дал вполне ясно понять, что последует за ужином.
   Алекс бросало то в жар, то в холод при одной мысли об этом. Она заставила себя успокоиться и постаралась выбросить эти страхи из головы. На первом месте должен стоять Блэкуэлл.
   Однако с некоторых пор события перестали идти так, как их описывали исторические хроники. У Алекс возникло неприятное ощущение того, что все преимущества, которые давало хотя бы приблизительное знание грядущих событий, улетучивается. Она больше не могла быть уверенной, что знает, что случится. А неуверенность поселила в ней страх. И все равно не может быть, чтобы Блэкуэллу суждено было погибнуть в каменоломнях. В этом Алекс была уверена.
   Ксавье разглядывал стоявшую перед ним кружку, исходившую горячим паром. В мутной жиже, именуемой здесь супом, плавали два кусочка разваренного лука, морковка и ошметок баранины, умещавшийся в ложке. Остальные обитатели тюрьмы получили на ужин обычную порцию — прозрачный ломтик хлеба и несколько ложек тушеных овощей. Тем временем Пьер Куисанд выложил на стол, за которым они собирались ужинать, краюху хлеба и бутылку красного вина.
   — Угощайтесь, мон ами, — пригласил француз, нарезая хлеб и наполняя вином кружки.
   — Нет, не могу, — отказался Ксавье, встал и вынес кружку с супом из каморки, которую Куисанд «арендовал» у Кадара. Здесь же, у порога, сидели Тимми с Таббсом и жадно глотали свои жалкие порции. Ксавье поставил перед ними на землю свою кружку и сказал: — Вот, ребята, разделите это между собой и подкрепитесь как следует!
   — Капитан, сэр? — просиял Тимми, не веря своим глазам.
   — Считай это приказом: вам вдвоем прикончить весь суп!
   Тимми не пришлось упрашивать: он тут же набросился на суп.
   Блэкуэлл полюбовался недоуменной физиономией Таббса, потом вернулся к Куисанду.
   — Вы чрезвычайно благородны, — заметил Пьер, глядя на капитана.
   Ксавье только молча пожал плечами и потянулся за хлебом.
   — Однако если вы намерены протянуть подольше, вам необходимо позаботиться в первую очередь о себе. Здесь, в тюрьме, человеку потребуются все силы и воля — без остатка, — чтобы выжить.
   — Но мои люди надеются на меня. А юнга сильно истощен.
   — Здесь никто не страдает от обжорства, кроме тех, кто достаточно разумен и к тому же богат, чтобы купить у Кадара право на послабление.
   Ксавье снова пожал плечами.
   — Но в любом случае от вашего поступка повеяло свежим ветром с воли. — Пьер ненадолго вышел и вернулся с новой кружкой супа. — Я разделю сегодня свою порцию с вами, капитан. Но на сей раз буду настаивать, чтобы вы съели его сами.
   — Надеюсь, что смогу с ним управиться, — улыбнулся Блэкуэлл.
   Мужчины быстро съели суп и не спеша потягивали вино.
   — Ого, дружище, да ведь это настоящее французское вино — не думаю, чтобы меня подводил мой нюх! — довольно блеснул глазами Ксавье.
   — Вы абсолютно правы, это настоящее бордо, 1799 года… отличный сбор! — ухмыльнулся Пьер.
   — Здесь, в Триполи? — недоумевал Ксавье, смакуя густую, мягкую, ароматную и нежную влагу. — Господи, это же настоящая амброзия!
   — Временами корсарам попадается весьма любопытный груз, — засмеялся француз. — А мусульмане, по счастью, не пьют!
   — Как это мило с их стороны, — в тон ему отвечал капитан, которому уже слегка ударило в голову. Пьер щедро наполнил опустевшие кружки.
   — У меня припасено еще с дюжину бутылок, капитан. И поверьте, к каждой из них я испытываю не менее нежные чувства, чем к любой из встреченных мною женщин!
   Ксавье радостно захохотал, но тут же умолк: слова Куисанда вернули его мысли к очам цвета изумруда.
   — Что вас беспокоит, капитан?
   Ксавье отставил в сторону кружку и посмотрел в добродушные карие глаза.
   — Куисанд, во дворце я повстречал женщину, пленницу-американку. И сначала принял ее за обычную рабыню. Она сказала, что ее зовут Вера. Однако заверила, что это только мусульманское имя и что по-настоящему ее зовут Александра. — Капитан ощущал, как взвинчивается от собственных речей. — А когда я увидал ее в следующий раз, она оказалась разодетой в пух и прах, как знатная дама из местных. У нее рыжие волосы и зеленые глаза. Вам, случайно, не известно что-нибудь про нее?