Страница:
Глава 9
Триполи, 7 июля 1803 года
— Алекс! — Мурад ворвался в комнату к хозяйке. — «Жемчужина»! Ее захватили корсары! Раис Джовар напал на нее и захватил у мыса Бон!
Алекс медленно приподнялась в кровати, глядя на Мурада.
— Ты что, не слышишь? — нетерпеливо спросил раб.
— О Господи, — только и смогла прошептать Алекс с замирающим сердцем. — О Господи!!!
Свершилось. Она ждала, ждала этого дня четырнадцать бесконечных месяцев — если не всю жизнь, прожитую в двадцатом веке. Он здесь, здесь, в Триполи, наконец-то они встретятся! И она увидит его.
— Да что же такое с тобой, Алекс? Что ты нашла в этой «Жемчужине»? — Мурад не сводил с нее встревоженного взгляда. — Почему она вместе со своим капитаном сводит тебя с ума?
— Ты не поверишь, если даже я расскажу правду, — промолвила Алекс, поднимаясь с кровати на негнущихся ногах.
— Алекс, после того как я прослужил тебе верой и правдой один год, два месяца и три с половиной дня, я готов поверить всему, чему угодно!
Пленница уже вытаскивала из шкафа бедуинский бурнус, то и дело замирая, прислушиваясь к бешеному биению сердца. Наверное, это все от чрезмерного волнения. Она взглянула на Мурада:
— Тебе что, так жалко времени, потраченного на меня?
— Еще бы мне не считать дни, ведь ты постоянно подвергаешь испытаниям мое терпение и верность, — несмело улыбнулся он.
Алекс повернулась, прижимая к груди бедуинский наряд. Она была не в состоянии обращать внимание на то, как ведет себя Мурад. Теперь, когда здесь был Блэкуэлл.
— Алекс, — с тревогой сказал раб, — ты не можешь сейчас выйти из дворца и отлично это знаешь. Ведь поглазеть на раиса, захватившего столь ценную добычу, сбежится весь город и королевская семья тоже!
Алекс уже раздевалась, не слушая Мурада.
— Джебаль наверняка явится на пристань. О, святой Аллах, вразуми же ее наконец! Там будут и паша, и Фарук, и Аллах один знает, кто еще! А с твоими рыжими волосами так легко попасться кому-то из них на глаза!
— Под этим бурнусом мои волосы совершенно не видны, и ты отлично это знаешь, — возразила Алекс. Скоро, совсем скоро она увидит Блэкуэлла! Живого! О Господи!
— А рыжие брови? — вскричал Мурад.
— Я иду туда. Если ты струсил — так и быть, оставайся.
Глаза раба вспыхнули. Он пробормотал что-то по-арабски, обращаясь к Магомеду, и сказал:
— Я не боюсь за себя. Хотя не сомневаюсь, что если нас схватят за стенами дворца вместе, то сначала казнят меня. Ты хочешь увидеть, как я погибну ради тебя, Алекс?
— Перестань. И не вздумай впредь так глупо шутить!
— Прости. — Он помог ей справиться с широкой рубахой. — Ты права. А я всего лишь твой верный слуга.
Алекс ничего не ответила, торопливо натянула шаровары и уселась на кровать, чтобы затянуть подвязки на толстых кожаных сандалиях.
— Алекс, ну почему нам обязательно нужно туда идти? — шепотом спросил Мурад. Он поправил ей бурнус. А потом отошел в угол и быстро скинул обычную одежду. Алекс постаралась дать понять, что не смотрит на него — сознание собственной неполноценности больно ранило самолюбие раба, — и потуже затянула края повязки на голове. Но вот наконец и Мурад был готов.
— Ты на самом деле хотел бы это знать?
Он кивнул.
— Потому что, — хрипло прошептала она, — я люблю капитана «Жемчужины». Я люблю Ксавье Блэкуэлла.
Мурад остолбенел.
Они прибежали в гавань, когда пиратское судно еще только огибало мол и входило в ее воды. Раздался оглушительный приветственный залп. Мурад нисколько не преувеличивал. Поглазеть на победное возвращение раиса Джовара сбежался весь город. В огромной толпе смешались мужчины, женщины, дети, воины, торговцы и рабы. Все возбужденно жестикулировали и кричали. Женщины и дети пустились в пляс. С борта пиратского судна прогремел салют. От всего этого шума и грохота можно было оглохнуть. Шальное ядро от корабельной пушки даже долетело до стен дворца, повредив кладку.
Протискиваясь сквозь толпу зевак в первые ряды, Алекс крепко держала за руку Мурада. Тот не выдержал:
— Алекс, нас могут заметить!
Действительно, в их сторону оборачивались. Какая-то женщина сердито заворчала. Алекс на все было наплевать. Она не остановилась, пока не оказалась у самой кромки воды — задыхаясь, обливаясь потом. Корсарский корабль уже вошел в гавань, а за ним следовал американский фрегат. Алекс похолодела от тревожного предчувствия.
— Это неправильно! — вскричала она.
— Что неправильно? — недоумевал Мурад, испуганно озираясь. — О Всевышний, Отец всего сущего! Алекс, сюда едет твой муж!
Но она ничего не боялась, ничего не слышала.
— «Жемчужина» должна быть потоплена. Она не должна была стать трофеем. Блэкуэлл пустил ее на дно еще в море!
Мурад с трудом отвел глаза от Джебаля, верхом на белоснежном арабском жеребце, в красном бархатном кафтане, увешанном драгоценностями. Рядом с ним ехал визирь. Обнадеживало лишь то, что ни Джебаль, ни министр не обращали внимания на толпу: оба не сводили глаз с приближающихся кораблей.
— Что ты хочешь сказать, Алекс? — Голос Мурада дрожал от волнения.
— «Жемчужину» затопили прежде, чем она попала в Триполи, Мурад! — словно в трансе, забормотала та. — Я читала об этом в книгах по истории.
— Каких еще книгах по истории?! — Он смотрел на нее как на сумасшедшую. Алекс побледнела: до нее дошло, что она ляпнула. Однако на ум никак не приходила какая-нибудь правдоподобная отговорка.
— Ты бредишь? Ты больна? — всполошился раб.
Алекс покачала головой, не в силах вымолвить ни слова, оглохнув от звона и шума.
— Нет, со мной все хорошо, — выдавила наконец она, проглотив комок в горле. И отвернулась, чтобы посмотреть, как «Жемчужина» входит в гавань. Но тут же ее взгляд метнулся обратно к «Майе». Корсарский корабль приблизился настолько, что можно было уже различить стоявших на палубе людей. Сердце у Алекс учащенно забилось: где же, где Ксавье Блэкуэлл?!
— Он едет сюда! — вскричал Мурад. — Алекс, Джебаль едет сюда!
Она подняла глаза как раз в тот момент, когда Джебаль развернул жеребца в их сторону. На миг показалось, что он заметил ее в толпе и подбирается поближе. Алекс остолбенела. Сердце замерло. Она не смела даже дышать.
Однако Джебаль, как оказалось, просто пожелал перейти на их причал — судя по всему, «Майя» собиралась отдать швартовы именно здесь.
И все же он на секунду отвлекся от созерцания «Майи» и надменно окинул взором шумную толпу на пристани. Карие глаза остановились на ее лице.
Алекс низко опустила голову. Сейчас раздастся резкий окрик. Она лихорадочно пыталась придумать какое-нибудь объяснение своему пребыванию в гавани. Но в этот самый миг Мурад с неожиданной силой, приданной ему отчаянием, сгреб ее в охапку и, прежде чем она успела понять его намерения, утащил подальше в толпу.
— Мы возвращаемся домой! — крикнул он.
— Нет! — Алекс стала вырываться, выворачивая назад голову, однако вокруг теснилась огромная толпа, отгородившая ее от причала, заслонившая корсарский корабль — и Ксавье Блэкуэлла.
Мурад, не выпуская ее из железных объятий, потащил Алекс прочь.
Алекс обливалась безутешными слезами. Мурад сидел рядом, не в силах ее успокоить. Его лицо исказилось от тревоги, сожаления и раскаяния.
— Прости меня, Алекс!
Она лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку. Все пропало. Боже милостивый, она ждала так долго и была так близка к тому, чтобы увидеть его! Только ради того, чтобы в последний момент ее уволокли прочь…
— Я виноват, Алекс, я ужасно виноват, но у меня не было выбора. Я старался тебя спасти! — увещевал Мурад, гладя ее по плечу.
— Знаю, — всхлипнула та. — Разве тебе не ясно? От этого мне еще хуже! Мурад, я должна была его увидеть!
Мурад промолчал. В его глазах читались обида и боль.
— Я не представляю, как это можно устроить, — наконец сказал он.
— А куда его теперь должны отвести? — спросила Алекс.
Вдруг в дверь постучали. На пороге стоял один из слуг Джебаля: господин желал немедленно поговорить со своей второй женой. Алекс испуганно вскочила: неужели ее все-таки заметили?
— Моя хозяйка больна, — сказал Мурад. — Ты же сам видишь, как у нее болит голова — она даже плачет от боли. Пожалуйста, передай господину, что она умоляет отложить беседу до завтрашнего утра. Я уверен, что к этому времени Лили Зохаре станет намного лучше.
Раб удалился, чтобы передать эту просьбу.
— Как ты думаешь, видел меня Джебаль? Или кто-то другой? А потом ему доложил?
— Надеюсь, тебя там никто не видел, — сердито откликнулся Мурад. — Алекс, тебе следует держаться подальше от этого твоего Блэкуэлла и уж тем более не покидать дворца в переодетом виде.
Алекс поджала губы и промолчала. Она не желала даже слушать о подобных вещах.
— Что с тобой, Алекс? — прошептал Мурад, сев рядом и нежно пожимая ей руку.
Она беспомощно посмотрела в любящие глаза.
— Я влюблена в него. Я никогда прежде не испытывала ничего подобного. Ты должен мне помочь, Мурад! — взмолилась Алекс.
Тот поспешно поднялся и проверил, не стоит ли кто-нибудь за дверью. Тщательно заперев ее, он осторожно заглянул за занавеси, проверил все окна. Наконец он заглянул на галерею. И лишь потом заговорил, понизив голос:
— Откуда ты его знаешь?
— Ты что, боишься, что нас подслушают?
— Да. И особенно я боюсь, что за нами шпионит Зу. Итак? Откуда ты его знаешь?
«Сказать — не сказать?» — думала Алекс. Да, он был верным союзником, но ей так не хватало человека, которому можно полностью довериться! Однако даже Мурад ни за что не поверит ей. Он высмеет Алекс, вздумай она сказать, что стала путешественницей во времени и что впервые повстречалась с Блэкуэллом, читая книги по истории в то время, когда прошло уже сто девяносто два года со времени его казни. А при упоминании о встречах с призраком Блэкуэлла он рассмеется ей в лицо! А может, все-таки не рассмеется? Алекс нервно облизала губы.
— Мы как-то встречались в Бостоне — как раз перед тем, как я оказалась в Триполи. — Даже такая полуправда давалась с трудом, ибо ей ужасно не хотелось лгать Мураду. Словно читая ее мысли, он посмотрел ей в глаза, и во взгляде его были обида и недоверие.
— Почему ты врешь мне, Алекс?
— Я просто сказала не всю правду.
— Ты и прежде врала мне. Твердила свою сказочку про то, как отправилась к любезному супругу, английскому дипломату в Гибралтаре, да по дороге была захвачена пиратами.
— Ты все равно мне не поверишь, — прошептала она.
— Ты мне не доверяешь.
— Доверяю. Я же доверила тебе свою жизнь, — возразила Алекс. — Мурад, в один прекрасный день эта правда может стоить тебе жизни!
— Тем больше мне это не нравится. Что происходит?
— Ты должен мне помочь, — упрямо сказала Алекс. — Мне жизненно важно повидаться с Блэкуэллом.
— Но ведь это на самом деле невозможно, — увещевал Мурад, гладя ее по руке. — Вам нельзя видеться ни наедине, ни на людях. Ты достаточно долго прожила в этой стране, чтобы знать такие вещи. Это не позволено.
— Но я не мусульманка. И не намерена подчиняться вашим законам. Я должна встретиться с ним.
— Но ведь ты дала клятву выполнять все, что начертано в Коране, и повиноваться Джебалю! — ахнул раб.
— Я соврала! — выкрикнула она, вскочив с постели.
— Это я уже понял. — Мурад тоже поднялся на ноги. — Однако такие подробности тебе лучше держать при себе, Алекс.
Она заметалась по комнате.
— В данный момент с него ни на миг не спускают глаз, будь это у Джовара дома или где-то здесь, во дворце. Сейчас эта встреча просто невозможна, Алекс.
Она нахмурилась. Между нею и Ксавье Блэкуэллом с невероятной скоростью вырастали все новые преграды. И уж если одно-единственное свидание придется устраивать с такими трудностями — как, скажите на милость, они успеют вступить в любовную связь?!
— На свете нет ничего невозможного, — наконец заявила Алекс.
— Да что же, скажи на милость, тебе нужно от этого человека? — возмутился Мурад. — Если ты действительно любишь его, то одно-единственное свидание причинит тебе больше боли, чем попытка забыть его раз и навсегда. А именно этим тебе и следует заняться!
Алекс вовсе не собиралась выдавать Мураду свои планы — стать любовницей Блэкуэлла и вместе с ним бежать из Триполи. Не важно, насколько раб был предан — он ни за что не будет помогать ей в этом. Она решила пропустить мимо ушей его последние слова. Спросила:
— Что с ним могут сделать?
— Не знаю. Он не простой пленник. Возможно, за него назначат выкуп. Возможно, продадут в рабство. Возможно, он вообще примет ислам.
— Он никогда не станет предателем, — уверенно заявила Алекс.
— Сначала все так говорят, — возразил он.
— Мурад, — гнула свое Алекс, — ступай и разузнай все, что сможешь. Я желаю знать, где его держат, что с ним собираются делать, а если он под стражей — кто именно его стережет.
— Мне все это ужасно не нравится, — почти жалобно промолвил раб.
— А еще я хочу, чтобы ты придумал, как можно было бы устроить встречу с ним.
Алекс мерила шагами комнату. Где сейчас может быть Блэкуэлл? Должно быть, прошло не меньше часа с тех пор, как «Майя» отдала швартовы. В этот миг Блэкуэлл мог бы уже оказаться где-то здесь, во дворце — так близко и так далеко от нее!
Она не находила себе места. Все шло не так, как должно было. Почему «Жемчужина» осталась на плаву и оказалась в гавани? Она же отлично помнила исторические факты: «Жемчужина» подверглась атаке, когда зашла в залив за пресной водой. И ее уничтожили еще там, в море, прежде чем корсары успели доставить в Триполи свою добычу.
И тут ее пронзила догадка. Неужели она как-то смогла изменить ход истории?!
Раздался громкий стук в дверь. Это не Мурад. Он не стал бы стучать. Только бы это не оказался Джебаль!
— Пожалуйста, входите!
В комнату вплыла Зу.
Алекс растерялась. Первая жена Джебаля пришла к ней впервые. Две женщины молча смотрели друг на друга. Алекс не могла скрыть удивление. Ей впервые довелось увидеть вблизи эту знойную красавицу. А кроме того, хитрого и опасного врага.
Зу в точном соответствии с этикетом была одета в огромное число шелковых и бархатных рубашек и жилеток и увешана, как рождественская елка, массивными кричащими драгоценностями. Однако это не умаляло прелести идеального овального личика, черных густых волос до колен (которые она никогда не трудилась заплетать в косы) и правильных черт. Если бы не излишняя полнота — а ее вполне можно было назвать толстухой, — то в двадцатом веке из нее вышла бы великолепная топ-модель.
Проницательные очи Зу удивленно раскрылись: она увидела бедуинский наряд Алекс. Изобразив на лице улыбку, Алекс выдавила из себя:
— Здравствуй, Зу. Как мило с твоей стороны заглянуть ко мне.
— Что ты хочешь сказать? — удивилась Зу. — Я еще никуда не заглянула. Ого! А одета ты еще загадочнее, чем твои речи! Зохара, чем это ты занималась, переодевшись мужчиной?
Алекс чуть не поддалась панике. В голове у нее гремело: «Она знает!!!» Мигом вспомнились все предостережения Мурада. Он ведь клялся и божился, что Зу спит и видит, как бы застать ее за чем-нибудь противозаконным. И Алекс была полностью с ним согласна.
— Ты, наверное, мечтала бы стать мужчиной? — подозрительно разглядывала ее Зу. — Верно? Ведь ты и вести себя стараешься по-мужски. Никогда раньше не видела таких странных женщин.
Алекс проглотила скрытую в этих словах издевку.
— Просто я не могу привыкнуть носить на себе такое количество душных одежд. И как ты под ними не задыхаешься? Мне больше нравится бедуинское платье. Оно просторное и удобное.
— Хотела бы я, чтобы Джебаль увидал тебя в таком наряде! — мрачно захохотала Зу. — Вряд ли он по-прежнему считал бы тебя такой же неотразимой.
— Что тебе надо, Зу? — с тревогой спросила Алекс.
— Я слышала, что ты плохо себя чувствуешь. Что у тебя приступ тоски и головной боли. И я принесла тебе кое-какие целебные травы. Они наверняка помогут тебе, Алекс. — Зу снова улыбнулась, хотя на сей раз улыбка больше напомнила людоедский оскал. И в карих глазах не было ни капли сочувствия.
— Я так тронута твоим вниманием, — солгала Алекс, опасливо покосившись на флакон, который протягивала Зу. Надо непременно дать его Мураду — пусть разберется, что там на самом деле намешано. Может быть, Зу добавила в лекарство яд? По словам раба выходило, что в гареме соперницы сплошь и рядом травят одна другую. Правда, до сих пор Алекс с трудом в это верила.
— Надеюсь, ты вскоре оправишься от своей тоски, — приторно-сладким голосом сказала Зу, сунув флакон Алекс. Однако и после этого она не собиралась уходить. Улыбка, как приклеенная, оставалась на смуглом лице.
— Что-то еще? — Алекс заметила, что нетерпеливо постукивает ногой по полу.
— Да, пожалуй, — хихикнула Зу. — Я хочу пригласить тебя на маленькое пиршество, которое устраиваю сегодня у себя в комнате.
— Пиршество? …
— Ну да. Сегодня праздник. Наконец-то Раис Джовар приволок за уши этого американского пса! — Издевательский хохот Зу резал слух, а сама она не спускала с Алекс глаз.
Алекс не улыбалась. И, как назло, не смогла придумать подходящий ответ. Но насколько она могла судить, Зу не имела возможности разгадать истинные чувства, питаемые Алекс к Блэкуэллу. Или она умудрилась подслушать одно из бесконечных обсуждений Деви-капитана, которые вели они с Мурадом? Или она вызнала, что Мурад старается расспросить про «Жемчужину» и ее капитана? Только теперь Алекс поняла, что до сих пор она вела себя слишком неосторожно. Впредь следует быть более осмотрительной.
— Ты что, язык проглотила? — спросила Зу.
— Нет. Я удивилась, — выдавила Алекс. — Ты разве забыла, Зу, что я родилась в Америке?
— Я полагала, что ты давно стала мусульманкой, одной из нас, — пропела Зу. Они посмотрели друг другу в глаза. У Алекс пересохло во рту.
— Старые привычки трудно изжить.
— Что?
— Ничего. Ведь он такой же человек, как ты и я, и ему сейчас, наверное, очень больно. И потом, он тоже американец, и я ему сочувствую.
— Понятненько.
— А что с ним сделают? За него назначат выкуп?
— Ну уж нет! — выпалила Зу. — Раис Джовар и слышать не хочет про выкуп! Еще бы, после всего, что натворил этот неверный! Нет, раис Джовар воздаст ему по заслугам, он будет мучить и унижать его точно так же, как сам был унижен из-за него пашой, когда потерял «Мирабуку»!
— Что же он сделает? — прошептала в ужасе Алекс.
— Поступит согласно обычаям! — злорадно прошипела Зу.
— Обычаям? — Алекс рванулась вперед, схватила Зу за руки, нимало не заботясь о том, что может выдать себя. — Каким обычаям?
— Как, ты прожила здесь уже год — и не знаешь, как здесь принято обращаться с пленными?
Алекс затрясла головой.
Злорадная улыбка Зу исчезла. Карие глазки жестоко прищурились:
— Он станет пытать американского пса точно так же, как стал бы пытать любого пленного. И для начала завтра он выставит его на всеобщее посмешище на бедестане!
— На всеобщее посмешище?..
— А потом продаст с торгов!
Заполнившая бедестан толпа возбужденно гудела.
Пленение Деви-капитана, разнесшего в щепы четыре корабля паши, воспринималось как личная победа всеми жителями Триполи. Мурад старался не потерять из виду Алекс, протискивавшуюся между зевак, собравшихся на невольничьем рынке.
Победители решили растянуть аукцион по продаже экипажа «Жемчужины» на три дня, включая продажу самого Блэкуэлла.
— Алекс! — дернул ее за рукав Мурад. — Опусти же наконец глаза!
Алекс не обратила на него внимания. Она задыхалась. Стояла ужасная жара, но ее бил озноб. Она наконец-то увидит Блэкуэлла, она наконец-то встретится с ним — вот только обстановка не совсем подходящая.
Ей удалось протолкаться в первый ряд. В центре бедестана была мощенная булыжником площадка, на которой устраивали торги. Несколько улиц, подходивших к бедестану, кончались тупиками и служили естественной оградой рынку, один угол которого, предназначенный для покупателей, оставался затененным пышными финиковыми пальмами. Обычно на рынок выставлялись все имевшиеся на продажу рабы — но только не сегодня. Сегодня бедестан должен был послужить местом для кошмарного спектакля и был непривычно пуст.
— Паша тоже горит желанием оскорбить и унизить Деви-капитана, — шептал ей на ухо Мурад. — Он сам приказал, чтобы сегодня никто не выставлял на продажу других рабов.
— И что он собрался делать, Мурад? — От горя у Алекс щемило сердце. — Он купит его? Или велит пытать?
— Если бы я знал!
Внезапно раздались крики. Появился паша на черном жеребце, стремя в стремя со своим сыном. Алекс поспешно потупила взор, однако оба правителя, окруженные вооруженной до зубов личной гвардией, интересовались лишь предстоящим зрелищем.
— Ведут! — хрипло выдохнул Мурад.
У Алекс замерло сердце. Она увидела группу людей, двигавшихся по одной из улиц на площадь. Впереди выступал раис Джовар, его лицо искривила злорадная улыбка.
За ним шли янычары. И вдруг Алекс охнула.
Тот, кто шел в самом центре группы, оказался не только закованным в цепи — он был совершенно нагим.
И вот Блэкуэлла в окружении янычар вывели вперед, в центр невольничьей площади. Он гордо поднял голову. Высокий, выше, чем думала Алекс — не меньше шести футов четырех дюймов, — он выделялся даже среди рослых янычар. Невероятно мощное и в то же время прекрасно сложенное тело — ему позавидовал бы любой игрок в регби — поражало развитыми мышцами, перекатывавшимися под гладкой кожей. Огромное железное кольцо на левой ноге соединялось тяжелой цепью с такими же кольцами на руках.
Алекс застыла, упиваясь его обликом. И в то же время ее сердце ныло от боли и сострадания.
По крайней мере его не били.
В глазах Блэкуэлла читались железная воля и неукротимый дух. Его красота и обаяние оказались еще более неотразимыми, чем на портрете. Он стоял там, как прекрасный Дионис среди беснующихся морских разбойников. Казалось, ему нет дела до всех этих людишек, тщетно пытающихся унизить его.
Боже, как он красив! Ее сердце сейчас разорвется от любви к нему. Она закрыла глаза, чтобы не заплакать.
Алекс не замечала, что до боли вонзает ногти себе в ладони. Она раскрыла глаза и снова впилась в него взором. «Взгляни на меня! — молила она безмолвно. — О, пожалуйста, взгляни на меня, я здесь, перед тобою!!!»
Но капитан отсутствующим взглядом смотрел поверх голов. О, Алекс знала, что скрывается за этим равнодушным видом! Какая боль, отчаяние, ненависть бушуют в его душе.
Ее смертельно ранил вид его фигуры, закованной в кандалы. Быть так близко — и не иметь возможности подойти, прикоснуться к нему, улыбнуться, заговорить, нет, это невыносимо! Они сбегут отсюда, сбегут вместе. И как можно быстрее. Боже милостивый, у них просто нет иного выхода!
Ибо когда Алекс вот так стояла и глядела на него, для нее переставало существовать все, кроме Ксавье Блэкуэлла. Весь этот Триполи, толпа зевак, раис Джовар, паша, воины, лошади и собаки, Джебаль — звуки и образы бледнели и выцветали, словно их не было и в помине.
И оставались лишь он и она — два пленника, попавшие в неволю в Триполи в девятнадцатом веке.
Блэкуэлл вздрогнул, словно очнувшись, и в тот же миг взглянул прямо на нее. Их глаза встретились. Она обомлела.
И он тоже. Его темные глаза ошеломленно раскрылись.
— Алекс! — Мурад ворвался в комнату к хозяйке. — «Жемчужина»! Ее захватили корсары! Раис Джовар напал на нее и захватил у мыса Бон!
Алекс медленно приподнялась в кровати, глядя на Мурада.
— Ты что, не слышишь? — нетерпеливо спросил раб.
— О Господи, — только и смогла прошептать Алекс с замирающим сердцем. — О Господи!!!
Свершилось. Она ждала, ждала этого дня четырнадцать бесконечных месяцев — если не всю жизнь, прожитую в двадцатом веке. Он здесь, здесь, в Триполи, наконец-то они встретятся! И она увидит его.
— Да что же такое с тобой, Алекс? Что ты нашла в этой «Жемчужине»? — Мурад не сводил с нее встревоженного взгляда. — Почему она вместе со своим капитаном сводит тебя с ума?
— Ты не поверишь, если даже я расскажу правду, — промолвила Алекс, поднимаясь с кровати на негнущихся ногах.
— Алекс, после того как я прослужил тебе верой и правдой один год, два месяца и три с половиной дня, я готов поверить всему, чему угодно!
Пленница уже вытаскивала из шкафа бедуинский бурнус, то и дело замирая, прислушиваясь к бешеному биению сердца. Наверное, это все от чрезмерного волнения. Она взглянула на Мурада:
— Тебе что, так жалко времени, потраченного на меня?
— Еще бы мне не считать дни, ведь ты постоянно подвергаешь испытаниям мое терпение и верность, — несмело улыбнулся он.
Алекс повернулась, прижимая к груди бедуинский наряд. Она была не в состоянии обращать внимание на то, как ведет себя Мурад. Теперь, когда здесь был Блэкуэлл.
— Алекс, — с тревогой сказал раб, — ты не можешь сейчас выйти из дворца и отлично это знаешь. Ведь поглазеть на раиса, захватившего столь ценную добычу, сбежится весь город и королевская семья тоже!
Алекс уже раздевалась, не слушая Мурада.
— Джебаль наверняка явится на пристань. О, святой Аллах, вразуми же ее наконец! Там будут и паша, и Фарук, и Аллах один знает, кто еще! А с твоими рыжими волосами так легко попасться кому-то из них на глаза!
— Под этим бурнусом мои волосы совершенно не видны, и ты отлично это знаешь, — возразила Алекс. Скоро, совсем скоро она увидит Блэкуэлла! Живого! О Господи!
— А рыжие брови? — вскричал Мурад.
— Я иду туда. Если ты струсил — так и быть, оставайся.
Глаза раба вспыхнули. Он пробормотал что-то по-арабски, обращаясь к Магомеду, и сказал:
— Я не боюсь за себя. Хотя не сомневаюсь, что если нас схватят за стенами дворца вместе, то сначала казнят меня. Ты хочешь увидеть, как я погибну ради тебя, Алекс?
— Перестань. И не вздумай впредь так глупо шутить!
— Прости. — Он помог ей справиться с широкой рубахой. — Ты права. А я всего лишь твой верный слуга.
Алекс ничего не ответила, торопливо натянула шаровары и уселась на кровать, чтобы затянуть подвязки на толстых кожаных сандалиях.
— Алекс, ну почему нам обязательно нужно туда идти? — шепотом спросил Мурад. Он поправил ей бурнус. А потом отошел в угол и быстро скинул обычную одежду. Алекс постаралась дать понять, что не смотрит на него — сознание собственной неполноценности больно ранило самолюбие раба, — и потуже затянула края повязки на голове. Но вот наконец и Мурад был готов.
— Ты на самом деле хотел бы это знать?
Он кивнул.
— Потому что, — хрипло прошептала она, — я люблю капитана «Жемчужины». Я люблю Ксавье Блэкуэлла.
Мурад остолбенел.
Они прибежали в гавань, когда пиратское судно еще только огибало мол и входило в ее воды. Раздался оглушительный приветственный залп. Мурад нисколько не преувеличивал. Поглазеть на победное возвращение раиса Джовара сбежался весь город. В огромной толпе смешались мужчины, женщины, дети, воины, торговцы и рабы. Все возбужденно жестикулировали и кричали. Женщины и дети пустились в пляс. С борта пиратского судна прогремел салют. От всего этого шума и грохота можно было оглохнуть. Шальное ядро от корабельной пушки даже долетело до стен дворца, повредив кладку.
Протискиваясь сквозь толпу зевак в первые ряды, Алекс крепко держала за руку Мурада. Тот не выдержал:
— Алекс, нас могут заметить!
Действительно, в их сторону оборачивались. Какая-то женщина сердито заворчала. Алекс на все было наплевать. Она не остановилась, пока не оказалась у самой кромки воды — задыхаясь, обливаясь потом. Корсарский корабль уже вошел в гавань, а за ним следовал американский фрегат. Алекс похолодела от тревожного предчувствия.
— Это неправильно! — вскричала она.
— Что неправильно? — недоумевал Мурад, испуганно озираясь. — О Всевышний, Отец всего сущего! Алекс, сюда едет твой муж!
Но она ничего не боялась, ничего не слышала.
— «Жемчужина» должна быть потоплена. Она не должна была стать трофеем. Блэкуэлл пустил ее на дно еще в море!
Мурад с трудом отвел глаза от Джебаля, верхом на белоснежном арабском жеребце, в красном бархатном кафтане, увешанном драгоценностями. Рядом с ним ехал визирь. Обнадеживало лишь то, что ни Джебаль, ни министр не обращали внимания на толпу: оба не сводили глаз с приближающихся кораблей.
— Что ты хочешь сказать, Алекс? — Голос Мурада дрожал от волнения.
— «Жемчужину» затопили прежде, чем она попала в Триполи, Мурад! — словно в трансе, забормотала та. — Я читала об этом в книгах по истории.
— Каких еще книгах по истории?! — Он смотрел на нее как на сумасшедшую. Алекс побледнела: до нее дошло, что она ляпнула. Однако на ум никак не приходила какая-нибудь правдоподобная отговорка.
— Ты бредишь? Ты больна? — всполошился раб.
Алекс покачала головой, не в силах вымолвить ни слова, оглохнув от звона и шума.
— Нет, со мной все хорошо, — выдавила наконец она, проглотив комок в горле. И отвернулась, чтобы посмотреть, как «Жемчужина» входит в гавань. Но тут же ее взгляд метнулся обратно к «Майе». Корсарский корабль приблизился настолько, что можно было уже различить стоявших на палубе людей. Сердце у Алекс учащенно забилось: где же, где Ксавье Блэкуэлл?!
— Он едет сюда! — вскричал Мурад. — Алекс, Джебаль едет сюда!
Она подняла глаза как раз в тот момент, когда Джебаль развернул жеребца в их сторону. На миг показалось, что он заметил ее в толпе и подбирается поближе. Алекс остолбенела. Сердце замерло. Она не смела даже дышать.
Однако Джебаль, как оказалось, просто пожелал перейти на их причал — судя по всему, «Майя» собиралась отдать швартовы именно здесь.
И все же он на секунду отвлекся от созерцания «Майи» и надменно окинул взором шумную толпу на пристани. Карие глаза остановились на ее лице.
Алекс низко опустила голову. Сейчас раздастся резкий окрик. Она лихорадочно пыталась придумать какое-нибудь объяснение своему пребыванию в гавани. Но в этот самый миг Мурад с неожиданной силой, приданной ему отчаянием, сгреб ее в охапку и, прежде чем она успела понять его намерения, утащил подальше в толпу.
— Мы возвращаемся домой! — крикнул он.
— Нет! — Алекс стала вырываться, выворачивая назад голову, однако вокруг теснилась огромная толпа, отгородившая ее от причала, заслонившая корсарский корабль — и Ксавье Блэкуэлла.
Мурад, не выпуская ее из железных объятий, потащил Алекс прочь.
Алекс обливалась безутешными слезами. Мурад сидел рядом, не в силах ее успокоить. Его лицо исказилось от тревоги, сожаления и раскаяния.
— Прости меня, Алекс!
Она лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку. Все пропало. Боже милостивый, она ждала так долго и была так близка к тому, чтобы увидеть его! Только ради того, чтобы в последний момент ее уволокли прочь…
— Я виноват, Алекс, я ужасно виноват, но у меня не было выбора. Я старался тебя спасти! — увещевал Мурад, гладя ее по плечу.
— Знаю, — всхлипнула та. — Разве тебе не ясно? От этого мне еще хуже! Мурад, я должна была его увидеть!
Мурад промолчал. В его глазах читались обида и боль.
— Я не представляю, как это можно устроить, — наконец сказал он.
— А куда его теперь должны отвести? — спросила Алекс.
Вдруг в дверь постучали. На пороге стоял один из слуг Джебаля: господин желал немедленно поговорить со своей второй женой. Алекс испуганно вскочила: неужели ее все-таки заметили?
— Моя хозяйка больна, — сказал Мурад. — Ты же сам видишь, как у нее болит голова — она даже плачет от боли. Пожалуйста, передай господину, что она умоляет отложить беседу до завтрашнего утра. Я уверен, что к этому времени Лили Зохаре станет намного лучше.
Раб удалился, чтобы передать эту просьбу.
— Как ты думаешь, видел меня Джебаль? Или кто-то другой? А потом ему доложил?
— Надеюсь, тебя там никто не видел, — сердито откликнулся Мурад. — Алекс, тебе следует держаться подальше от этого твоего Блэкуэлла и уж тем более не покидать дворца в переодетом виде.
Алекс поджала губы и промолчала. Она не желала даже слушать о подобных вещах.
— Что с тобой, Алекс? — прошептал Мурад, сев рядом и нежно пожимая ей руку.
Она беспомощно посмотрела в любящие глаза.
— Я влюблена в него. Я никогда прежде не испытывала ничего подобного. Ты должен мне помочь, Мурад! — взмолилась Алекс.
Тот поспешно поднялся и проверил, не стоит ли кто-нибудь за дверью. Тщательно заперев ее, он осторожно заглянул за занавеси, проверил все окна. Наконец он заглянул на галерею. И лишь потом заговорил, понизив голос:
— Откуда ты его знаешь?
— Ты что, боишься, что нас подслушают?
— Да. И особенно я боюсь, что за нами шпионит Зу. Итак? Откуда ты его знаешь?
«Сказать — не сказать?» — думала Алекс. Да, он был верным союзником, но ей так не хватало человека, которому можно полностью довериться! Однако даже Мурад ни за что не поверит ей. Он высмеет Алекс, вздумай она сказать, что стала путешественницей во времени и что впервые повстречалась с Блэкуэллом, читая книги по истории в то время, когда прошло уже сто девяносто два года со времени его казни. А при упоминании о встречах с призраком Блэкуэлла он рассмеется ей в лицо! А может, все-таки не рассмеется? Алекс нервно облизала губы.
— Мы как-то встречались в Бостоне — как раз перед тем, как я оказалась в Триполи. — Даже такая полуправда давалась с трудом, ибо ей ужасно не хотелось лгать Мураду. Словно читая ее мысли, он посмотрел ей в глаза, и во взгляде его были обида и недоверие.
— Почему ты врешь мне, Алекс?
— Я просто сказала не всю правду.
— Ты и прежде врала мне. Твердила свою сказочку про то, как отправилась к любезному супругу, английскому дипломату в Гибралтаре, да по дороге была захвачена пиратами.
— Ты все равно мне не поверишь, — прошептала она.
— Ты мне не доверяешь.
— Доверяю. Я же доверила тебе свою жизнь, — возразила Алекс. — Мурад, в один прекрасный день эта правда может стоить тебе жизни!
— Тем больше мне это не нравится. Что происходит?
— Ты должен мне помочь, — упрямо сказала Алекс. — Мне жизненно важно повидаться с Блэкуэллом.
— Но ведь это на самом деле невозможно, — увещевал Мурад, гладя ее по руке. — Вам нельзя видеться ни наедине, ни на людях. Ты достаточно долго прожила в этой стране, чтобы знать такие вещи. Это не позволено.
— Но я не мусульманка. И не намерена подчиняться вашим законам. Я должна встретиться с ним.
— Но ведь ты дала клятву выполнять все, что начертано в Коране, и повиноваться Джебалю! — ахнул раб.
— Я соврала! — выкрикнула она, вскочив с постели.
— Это я уже понял. — Мурад тоже поднялся на ноги. — Однако такие подробности тебе лучше держать при себе, Алекс.
Она заметалась по комнате.
— В данный момент с него ни на миг не спускают глаз, будь это у Джовара дома или где-то здесь, во дворце. Сейчас эта встреча просто невозможна, Алекс.
Она нахмурилась. Между нею и Ксавье Блэкуэллом с невероятной скоростью вырастали все новые преграды. И уж если одно-единственное свидание придется устраивать с такими трудностями — как, скажите на милость, они успеют вступить в любовную связь?!
— На свете нет ничего невозможного, — наконец заявила Алекс.
— Да что же, скажи на милость, тебе нужно от этого человека? — возмутился Мурад. — Если ты действительно любишь его, то одно-единственное свидание причинит тебе больше боли, чем попытка забыть его раз и навсегда. А именно этим тебе и следует заняться!
Алекс вовсе не собиралась выдавать Мураду свои планы — стать любовницей Блэкуэлла и вместе с ним бежать из Триполи. Не важно, насколько раб был предан — он ни за что не будет помогать ей в этом. Она решила пропустить мимо ушей его последние слова. Спросила:
— Что с ним могут сделать?
— Не знаю. Он не простой пленник. Возможно, за него назначат выкуп. Возможно, продадут в рабство. Возможно, он вообще примет ислам.
— Он никогда не станет предателем, — уверенно заявила Алекс.
— Сначала все так говорят, — возразил он.
— Мурад, — гнула свое Алекс, — ступай и разузнай все, что сможешь. Я желаю знать, где его держат, что с ним собираются делать, а если он под стражей — кто именно его стережет.
— Мне все это ужасно не нравится, — почти жалобно промолвил раб.
— А еще я хочу, чтобы ты придумал, как можно было бы устроить встречу с ним.
Алекс мерила шагами комнату. Где сейчас может быть Блэкуэлл? Должно быть, прошло не меньше часа с тех пор, как «Майя» отдала швартовы. В этот миг Блэкуэлл мог бы уже оказаться где-то здесь, во дворце — так близко и так далеко от нее!
Она не находила себе места. Все шло не так, как должно было. Почему «Жемчужина» осталась на плаву и оказалась в гавани? Она же отлично помнила исторические факты: «Жемчужина» подверглась атаке, когда зашла в залив за пресной водой. И ее уничтожили еще там, в море, прежде чем корсары успели доставить в Триполи свою добычу.
И тут ее пронзила догадка. Неужели она как-то смогла изменить ход истории?!
Раздался громкий стук в дверь. Это не Мурад. Он не стал бы стучать. Только бы это не оказался Джебаль!
— Пожалуйста, входите!
В комнату вплыла Зу.
Алекс растерялась. Первая жена Джебаля пришла к ней впервые. Две женщины молча смотрели друг на друга. Алекс не могла скрыть удивление. Ей впервые довелось увидеть вблизи эту знойную красавицу. А кроме того, хитрого и опасного врага.
Зу в точном соответствии с этикетом была одета в огромное число шелковых и бархатных рубашек и жилеток и увешана, как рождественская елка, массивными кричащими драгоценностями. Однако это не умаляло прелести идеального овального личика, черных густых волос до колен (которые она никогда не трудилась заплетать в косы) и правильных черт. Если бы не излишняя полнота — а ее вполне можно было назвать толстухой, — то в двадцатом веке из нее вышла бы великолепная топ-модель.
Проницательные очи Зу удивленно раскрылись: она увидела бедуинский наряд Алекс. Изобразив на лице улыбку, Алекс выдавила из себя:
— Здравствуй, Зу. Как мило с твоей стороны заглянуть ко мне.
— Что ты хочешь сказать? — удивилась Зу. — Я еще никуда не заглянула. Ого! А одета ты еще загадочнее, чем твои речи! Зохара, чем это ты занималась, переодевшись мужчиной?
Алекс чуть не поддалась панике. В голове у нее гремело: «Она знает!!!» Мигом вспомнились все предостережения Мурада. Он ведь клялся и божился, что Зу спит и видит, как бы застать ее за чем-нибудь противозаконным. И Алекс была полностью с ним согласна.
— Ты, наверное, мечтала бы стать мужчиной? — подозрительно разглядывала ее Зу. — Верно? Ведь ты и вести себя стараешься по-мужски. Никогда раньше не видела таких странных женщин.
Алекс проглотила скрытую в этих словах издевку.
— Просто я не могу привыкнуть носить на себе такое количество душных одежд. И как ты под ними не задыхаешься? Мне больше нравится бедуинское платье. Оно просторное и удобное.
— Хотела бы я, чтобы Джебаль увидал тебя в таком наряде! — мрачно захохотала Зу. — Вряд ли он по-прежнему считал бы тебя такой же неотразимой.
— Что тебе надо, Зу? — с тревогой спросила Алекс.
— Я слышала, что ты плохо себя чувствуешь. Что у тебя приступ тоски и головной боли. И я принесла тебе кое-какие целебные травы. Они наверняка помогут тебе, Алекс. — Зу снова улыбнулась, хотя на сей раз улыбка больше напомнила людоедский оскал. И в карих глазах не было ни капли сочувствия.
— Я так тронута твоим вниманием, — солгала Алекс, опасливо покосившись на флакон, который протягивала Зу. Надо непременно дать его Мураду — пусть разберется, что там на самом деле намешано. Может быть, Зу добавила в лекарство яд? По словам раба выходило, что в гареме соперницы сплошь и рядом травят одна другую. Правда, до сих пор Алекс с трудом в это верила.
— Надеюсь, ты вскоре оправишься от своей тоски, — приторно-сладким голосом сказала Зу, сунув флакон Алекс. Однако и после этого она не собиралась уходить. Улыбка, как приклеенная, оставалась на смуглом лице.
— Что-то еще? — Алекс заметила, что нетерпеливо постукивает ногой по полу.
— Да, пожалуй, — хихикнула Зу. — Я хочу пригласить тебя на маленькое пиршество, которое устраиваю сегодня у себя в комнате.
— Пиршество? …
— Ну да. Сегодня праздник. Наконец-то Раис Джовар приволок за уши этого американского пса! — Издевательский хохот Зу резал слух, а сама она не спускала с Алекс глаз.
Алекс не улыбалась. И, как назло, не смогла придумать подходящий ответ. Но насколько она могла судить, Зу не имела возможности разгадать истинные чувства, питаемые Алекс к Блэкуэллу. Или она умудрилась подслушать одно из бесконечных обсуждений Деви-капитана, которые вели они с Мурадом? Или она вызнала, что Мурад старается расспросить про «Жемчужину» и ее капитана? Только теперь Алекс поняла, что до сих пор она вела себя слишком неосторожно. Впредь следует быть более осмотрительной.
— Ты что, язык проглотила? — спросила Зу.
— Нет. Я удивилась, — выдавила Алекс. — Ты разве забыла, Зу, что я родилась в Америке?
— Я полагала, что ты давно стала мусульманкой, одной из нас, — пропела Зу. Они посмотрели друг другу в глаза. У Алекс пересохло во рту.
— Старые привычки трудно изжить.
— Что?
— Ничего. Ведь он такой же человек, как ты и я, и ему сейчас, наверное, очень больно. И потом, он тоже американец, и я ему сочувствую.
— Понятненько.
— А что с ним сделают? За него назначат выкуп?
— Ну уж нет! — выпалила Зу. — Раис Джовар и слышать не хочет про выкуп! Еще бы, после всего, что натворил этот неверный! Нет, раис Джовар воздаст ему по заслугам, он будет мучить и унижать его точно так же, как сам был унижен из-за него пашой, когда потерял «Мирабуку»!
— Что же он сделает? — прошептала в ужасе Алекс.
— Поступит согласно обычаям! — злорадно прошипела Зу.
— Обычаям? — Алекс рванулась вперед, схватила Зу за руки, нимало не заботясь о том, что может выдать себя. — Каким обычаям?
— Как, ты прожила здесь уже год — и не знаешь, как здесь принято обращаться с пленными?
Алекс затрясла головой.
Злорадная улыбка Зу исчезла. Карие глазки жестоко прищурились:
— Он станет пытать американского пса точно так же, как стал бы пытать любого пленного. И для начала завтра он выставит его на всеобщее посмешище на бедестане!
— На всеобщее посмешище?..
— А потом продаст с торгов!
Заполнившая бедестан толпа возбужденно гудела.
Пленение Деви-капитана, разнесшего в щепы четыре корабля паши, воспринималось как личная победа всеми жителями Триполи. Мурад старался не потерять из виду Алекс, протискивавшуюся между зевак, собравшихся на невольничьем рынке.
Победители решили растянуть аукцион по продаже экипажа «Жемчужины» на три дня, включая продажу самого Блэкуэлла.
— Алекс! — дернул ее за рукав Мурад. — Опусти же наконец глаза!
Алекс не обратила на него внимания. Она задыхалась. Стояла ужасная жара, но ее бил озноб. Она наконец-то увидит Блэкуэлла, она наконец-то встретится с ним — вот только обстановка не совсем подходящая.
Ей удалось протолкаться в первый ряд. В центре бедестана была мощенная булыжником площадка, на которой устраивали торги. Несколько улиц, подходивших к бедестану, кончались тупиками и служили естественной оградой рынку, один угол которого, предназначенный для покупателей, оставался затененным пышными финиковыми пальмами. Обычно на рынок выставлялись все имевшиеся на продажу рабы — но только не сегодня. Сегодня бедестан должен был послужить местом для кошмарного спектакля и был непривычно пуст.
— Паша тоже горит желанием оскорбить и унизить Деви-капитана, — шептал ей на ухо Мурад. — Он сам приказал, чтобы сегодня никто не выставлял на продажу других рабов.
— И что он собрался делать, Мурад? — От горя у Алекс щемило сердце. — Он купит его? Или велит пытать?
— Если бы я знал!
Внезапно раздались крики. Появился паша на черном жеребце, стремя в стремя со своим сыном. Алекс поспешно потупила взор, однако оба правителя, окруженные вооруженной до зубов личной гвардией, интересовались лишь предстоящим зрелищем.
— Ведут! — хрипло выдохнул Мурад.
У Алекс замерло сердце. Она увидела группу людей, двигавшихся по одной из улиц на площадь. Впереди выступал раис Джовар, его лицо искривила злорадная улыбка.
За ним шли янычары. И вдруг Алекс охнула.
Тот, кто шел в самом центре группы, оказался не только закованным в цепи — он был совершенно нагим.
И вот Блэкуэлла в окружении янычар вывели вперед, в центр невольничьей площади. Он гордо поднял голову. Высокий, выше, чем думала Алекс — не меньше шести футов четырех дюймов, — он выделялся даже среди рослых янычар. Невероятно мощное и в то же время прекрасно сложенное тело — ему позавидовал бы любой игрок в регби — поражало развитыми мышцами, перекатывавшимися под гладкой кожей. Огромное железное кольцо на левой ноге соединялось тяжелой цепью с такими же кольцами на руках.
Алекс застыла, упиваясь его обликом. И в то же время ее сердце ныло от боли и сострадания.
По крайней мере его не били.
В глазах Блэкуэлла читались железная воля и неукротимый дух. Его красота и обаяние оказались еще более неотразимыми, чем на портрете. Он стоял там, как прекрасный Дионис среди беснующихся морских разбойников. Казалось, ему нет дела до всех этих людишек, тщетно пытающихся унизить его.
Боже, как он красив! Ее сердце сейчас разорвется от любви к нему. Она закрыла глаза, чтобы не заплакать.
Алекс не замечала, что до боли вонзает ногти себе в ладони. Она раскрыла глаза и снова впилась в него взором. «Взгляни на меня! — молила она безмолвно. — О, пожалуйста, взгляни на меня, я здесь, перед тобою!!!»
Но капитан отсутствующим взглядом смотрел поверх голов. О, Алекс знала, что скрывается за этим равнодушным видом! Какая боль, отчаяние, ненависть бушуют в его душе.
Ее смертельно ранил вид его фигуры, закованной в кандалы. Быть так близко — и не иметь возможности подойти, прикоснуться к нему, улыбнуться, заговорить, нет, это невыносимо! Они сбегут отсюда, сбегут вместе. И как можно быстрее. Боже милостивый, у них просто нет иного выхода!
Ибо когда Алекс вот так стояла и глядела на него, для нее переставало существовать все, кроме Ксавье Блэкуэлла. Весь этот Триполи, толпа зевак, раис Джовар, паша, воины, лошади и собаки, Джебаль — звуки и образы бледнели и выцветали, словно их не было и в помине.
И оставались лишь он и она — два пленника, попавшие в неволю в Триполи в девятнадцатом веке.
Блэкуэлл вздрогнул, словно очнувшись, и в тот же миг взглянул прямо на нее. Их глаза встретились. Она обомлела.
И он тоже. Его темные глаза ошеломленно раскрылись.
Глава 10
Ксавье лежал на холодном каменном полу каземата. Он был один. Его снедала тревога за судьбу остального экипажа и самого корабля, однако он заметил, что ему все труднее и труднее думать о побеге, составлять план. Взгляд огромных миндалевидных глаз преследовал его.
Вот опять, безуспешно стараясь выбросить его из головы, он лишь испытал странное томление в груди и подумал, что вот-вот задохнется в своей тесной клетке.
Кто она такая? Вот что он хотел узнать сейчас любой ценой.
Ибо она ни на миг не ввела его в заблуждение. Да, она была переодета мужчиной, однако в тот же миг, как взгляды их встретились, между ними проскочила искра, которая возможна только между мужчиной и женщиной, — и Ксавье признался себе, что впервые почувствовал это с такой силой. Хуже того — она почему-то была ему знакома. Блэкуэлл никогда не забудет то мгновение, когда ему показалось, что он ее узнал.
Но он готов был поклясться, что никогда раньше не видел эту женщину. В этом он был уверен. Вряд ли мужчина вообще способен забыть эти изумрудные глаза, если хотя бы раз в жизни видел их.
Не находя себе места, Ксавье вскочил с пола. Здесь не было окна, чтобы выглянуть наружу, здесь даже развернуться было негде. Он прислонился к стене и закрыл глаза. В Триполи, в мусульманском городе, женщине надо было иметь немалую отвагу для того, чтобы решиться переодеться в мужское платье. Было ясно, что она жена или наложница богатого мусульманина. И сама она тоже мусульманка. Если его пребывание в Триполи затянется, он вполне смог бы разузнать, кто она такая, однако здравый смысл подсказывал, что скорее всего ему это не удастся.
Почему-то этот вывод приводил его в ярость. Капитан не находил себе места.
Он хотел увидеть ее снова.
Ксавье, как тигр, метался по клетке. Тюремщики дали ему короткие грязные шаровары, широкую рубаху без ворота и маленькую шапочку, которую принято носить у турок. Кандалы ужасно мешали. Руки и ноги были разбиты в кровь и саднили. Он давно не обращал внимания на боль, постаравшись заставить себя привыкнуть к ней и воспринимать не более как незначительное неудобство.
Вот опять, безуспешно стараясь выбросить его из головы, он лишь испытал странное томление в груди и подумал, что вот-вот задохнется в своей тесной клетке.
Кто она такая? Вот что он хотел узнать сейчас любой ценой.
Ибо она ни на миг не ввела его в заблуждение. Да, она была переодета мужчиной, однако в тот же миг, как взгляды их встретились, между ними проскочила искра, которая возможна только между мужчиной и женщиной, — и Ксавье признался себе, что впервые почувствовал это с такой силой. Хуже того — она почему-то была ему знакома. Блэкуэлл никогда не забудет то мгновение, когда ему показалось, что он ее узнал.
Но он готов был поклясться, что никогда раньше не видел эту женщину. В этом он был уверен. Вряд ли мужчина вообще способен забыть эти изумрудные глаза, если хотя бы раз в жизни видел их.
Не находя себе места, Ксавье вскочил с пола. Здесь не было окна, чтобы выглянуть наружу, здесь даже развернуться было негде. Он прислонился к стене и закрыл глаза. В Триполи, в мусульманском городе, женщине надо было иметь немалую отвагу для того, чтобы решиться переодеться в мужское платье. Было ясно, что она жена или наложница богатого мусульманина. И сама она тоже мусульманка. Если его пребывание в Триполи затянется, он вполне смог бы разузнать, кто она такая, однако здравый смысл подсказывал, что скорее всего ему это не удастся.
Почему-то этот вывод приводил его в ярость. Капитан не находил себе места.
Он хотел увидеть ее снова.
Ксавье, как тигр, метался по клетке. Тюремщики дали ему короткие грязные шаровары, широкую рубаху без ворота и маленькую шапочку, которую принято носить у турок. Кандалы ужасно мешали. Руки и ноги были разбиты в кровь и саднили. Он давно не обращал внимания на боль, постаравшись заставить себя привыкнуть к ней и воспринимать не более как незначительное неудобство.