Джойс Бренда. Пленница

   Он действительно лежал на толстом тюфяке. Его нагое тело прикрывала шелковая простыня — в этом не было никаких сомнений. Ксавье поймал себя на том, что с наслаждением гладит пальцами тонкую ткань.
   Ведь он давно потерял надежду на то, что когда-нибудь ложем ему будет служить что-то более мягкое, чем простая земля, а тела будут касаться столь восхитительные ткани, а не грубые лохмотья.
   Оказалось, что рядом с тюфяком стоит низкий столик. Блэкуэлл медленно приподнялся. Он увидел чайник с горячим чаем, блюдо со свежими финиками и кусок козьего сыра.
   В животе громко заурчало. Потекли слюнки.
   Ксавье схватил чайник и принялся жадно пить, не замечая, что ароматная жидкость течет по бороде и груди. Выпив все до капли, Блэкуэлл набросился на финики. Никогда в жизни не ел ничего более вкусного!
   — Ксавье! Ты очнулся!
   Он замер. Он не верил своим ушам, своим глазам.
   О, он не забыл ее. Хотя рабство едва не лишило его разума, ее облик всегда оставался в памяти, в самом потаенном уголке, она приходила к нему во сне. Он уже успел забыть, какая она на самом деле красивая. И какую бурю чувств вызывала в душе. Однако теперь все было иначе.
   Теперь он ощутил нечто новое. Не просто физическое влечение или преклонение перед чрезвычайной отвагой. Нет, какой-то благоговейный восторг пробудился в душе.
   А она заплакала, протянула к нему руки.
   Ксавье кое-как отер бороду. Он не в силах был оторвать взгляда от этого прекрасного лица.
   — Ты спасла мне жизнь…
   — Знаю. — Она опустилась на пол рядом, но не смела дотронуться до него.
   — Александра, — пробормотал он, не находя нужных слов, прислушиваясь к охватившему его чувству с радостью. И страхом. — Спасибо тебе.
   — Теперь я владею твоей душой, — улыбаясь дрожащими губами, вдруг заявила она.
   Ксавье ничего не понял.
   — У китайцев есть поверье, если один человек спасает жизнь другому — он навсегда завладевает душой спасенного. — В ее глазах полыхал изумрудный огонь любви.
   И Ксавье искренне опасался, что она сказала правду.
   Вот уже в который раз Зу пробиралась к Зохаре в комнату. Зохара была сейчас у Джебаля — он пригласил жену пообедать, а если удастся, то и уговорить остаться на ночь.
   В комнате было темно, и это обрадовало Зу. Ее сердце учащенно билось от страха и возбуждения. Правда, Мурад тоже был вместе с Зохарой у Джебаля, так что она могла спокойно пошарить в комнате у соперницы.
   Зу не давала покоя маленькая блестящая лампа. Она догадалась, что Зохара ею очень дорожит, и надеялась использовать эту вещицу против нее. Мало ли, вдруг именно в ней-то и кроется ключ к прошлому американки! Зу решила разыскать медную лампу.
   Она обшарила набитый одеждой ореховый шкаф. Правда, в этот раз соперница перепрятала свои странные вещи. Но Зу не теряла надежды, что рано или поздно Зохара проявит оплошность.
   Сейчас в шкафу лежала только одежда, в том числе и бедуинский бурнус, который Зу обнаружила уже давно, но до сих пор не понимала, зачем он нужен американке. Теперь же толстуха злорадно ухмыльнулась. Если Зу покажет его Джебалю, то Зохаре несдобровать. В ящиках комода тоже ничего стоящего не нашлось.
   Где же лампа? Та блестящая штука, что светилась в руках у Зохары, словно была заколдованная? И куда подевались все те странные вещицы, которые Зу едва успела рассмотреть? Тогда она лишь мельком видела необычный кожаный мешок и кучу непонятных мелочей на кровати. Единственное, что она толком углядела, была тоненькая синенькая книжечка. Конечно, Зу не умела читать по-английски и тем не менее сгорала от любопытства: что там могло быть написано?
   Тут ей пришло в голову, что хозяйка могла перепрятать эти вещи в комнате у Мурада.
   Зу уже подобралась к его двери, как вдруг та распахнулась ей навстречу. Зу замерла от неожиданности. Она совсем забыла, что там теперь живет новый раб.
   Он стоял перед ней на пороге, держа в руках масляную лампу, и грозно спрашивал:
   — Что ты здесь делаешь?
   Зу переминалась с ноги на ногу. Раб удивительным образом изменился за какие-нибудь несколько дней. Или она просто не успела заметить, какой он широкоплечий, высокий, какой отличный самец? И она прошлась по его телу откровенным жадным взором. Хотя он все еще был тощим, удивительно развитая мускулатура и идеально сложенное тело возбуждали. Глаза были темными и смелыми. Похоже, он будет довольно красивым без бороды. А какая самоуверенность! Наверняка в прошлом он обладал немалой властью!
   А еще он изъяснялся на английском, причем не на ломаном английском, употреблявшемся в Триполи, и не на том странном английском, на котором говорила Зохара. Он произносил слова немного невнятно, в нос. Такого Зу еще не слышала.
   Может быть, она знает его? И акцент казался странно знакомым…
   — Что ты здесь делаешь? — повторил он вопрос — теперь на ломаном арабском.
   — Это мой дом. Я могу делать здесь все, что хочу. А тебе, раб, надо научиться себя вести! Обращайся ко мне «госпожа» и «Лили Зу», а не то пожалеешь!
   Он недоверчиво посмотрел на незнакомку, а потом на валявшиеся на кровати вещи.
   — Ах, как ты предан своей новой госпоже, — пропела Зу.
   Раб ничего не ответил.
   — И хотела бы я знать, каков ты будешь без этой своей бороды. — Зу подскочила к рабу вплотную, так что полу прозрачные газовые шаровары коснулись его босых ног. — Ты наполовину седой, но это часто бывает с рабами-европейцами еще в молодости. Сколько тебе лет?
   — Двадцать восемь, — сказал он.
   Да он совсем молод! И к тому же наверняка очень горяч. Зу была достаточно опытна в таких делах и чувствовала его мужскую силу так же, как чувствовала его уверенность в себе.
   На незнакомце были надеты одни шелковые шаровары. Он такой высокий. Наверное, и то, что помещалось в его штанах, должно быть под стать остальному. А для Зу было чем больше, тем лучше. Она облизалась и погладила его по голой груди. И радостно встрепенулась. Он оказался твердым, как скала. И наверняка его мужское орудие такое же твердое!
   Он не шелохнулся. Выражение лица оставалось равнодушным. Однако в глубине черных глаз сверкнул огонь. Огонь гнева или огонь страсти? Зу не знала. Да и не особо интересовалась его чувствами.
   Она снова погладила его по груди, легонько задела сосок.
   — А ты, оказывается, интересное приобретение в нашем хозяйстве, — хрипло шепнула она. — Теперь понятно, почему Зохара не пожалела на тебя денег. Надо же, какая проницательная! — хихикнула толстуха.
   — Ты закончила? — поинтересовался раб.
   Ее рука остановилась, чтобы поиграть с темной порослью на его груди, — грубо, почти болезненно.
   — Не думаю, — промурлыкала она, бросив на него вызывающий взгляд. — Ты давно не был с женщиной?
   Он перехватил ее руку и отвел в сторону.
   — Я отвечу — нет.
   — Разве я тебя о чем-то просила? — ухмыльнулась она, чувствуя легкую обиду.
   Он резко оттолкнул ее руку.
   — Или я давала возможность выбирать? — игриво прошептала Зу, просунув бедро между ног и прижимаясь к нему. — О, хвала Аллаху! — вырвалось у нее. — Да ты же не евнух.
   Алекс с трудом выбросила из головы Ксавье, заходя в комнаты к Джебалю. Он удивительно быстро поправлялся, и она не отходила от него. Ей так хотелось поскорее достичь с ним полного понимания, укрепиться во взаимной любви, позабыть прошлые ошибки и сбежать из Триполи.
   Однако за три дня им почти не удалось поговорить, так как Блэкуэлл то спал, то ел — и это было самым лучшим способом поскорее подняться на ноги.
   Надо было торопиться. Наступило пятое июня. Время поджимало. Побег следовало совершить как можно раньше, не позднее середины июля. Вдруг жестокая судьба все же постарается привести капитана на плаху?..
   — Зохара.
   Алекс встрепенулась. В последние недели Джебаль лишь изредка навещал ее. Наверняка он ждал, пока жена оправится полностью от жестокого недуга. Алекс напряженно всматривалась в его лицо. Столько времени ей благополучно удавалось избавиться от его домогательств. Не может быть, чтобы судьба не проявила к ней милости еще ненадолго, пока они с Блэкуэллом не сбегут. Отныне для Алекс не существовало иных мужчин, кроме него, и только ему она отдастся.
   — Как твое самочувствие, дражайшая супруга? — заботливо спросил Джебаль.
   — Я все еще слишком слаба, — притворно заохала Алекс. Никогда в жизни она не чувствовала себя лучше. — У меня даже нет сил, чтобы проделывать обычные утренние упражнения. Ну, помнишь, все эти прыжки и приседания! Я сразу начинаю задыхаться от усталости!
   — Ах, да, эти непонятные американские привычки. Наверное, у себя вы их зовете «попрыгунчиками» или еще как-нибудь?
   — Попрыгунчиками и приседунчиками, — охотно подхватила Алекс, подвинувшись так, чтобы быть подальше от принца.
   — Разве тебя не осматривал лекарь, которого я присылал этим утром?
   — Осматривал, но он дурак! — напряглась Алекс.
   — Неужели? — Светская улыбка на губах Джебаля мигом угасла.
   — Он мне противен, — заявила она, глядя принцу прямо в глаза. — И я не желаю, чтобы ты снова присылал его.
   — Но, может быть, мне он понравился. Возможно, я бы очень хотел, чтобы именно он осмотрел мою любимую жену!
   — Ну что ж, тогда мне остается покорно улыбаться и терпеть на себе его руки! — ответила Алекс.
   — Ты что, нарочно меня злишь? — Джебаль сжал кулаки. — Если так, то тебе это вполне удалось!
   — Прости, я лишь старалась быть искренней.
   — Иной раз женщине следует быть менее искренней и более милой.
   — Такой, как Паулина?
   — Паулина родила мне сына!
   — Наверное, тебе следует на ней жениться, — ляпнула Алекс.
   Джебаль побледнел.
   Она испугалась, что принц может ударить ее, и отшатнулась.
   — Я не разрешал тебе двигаться с места, — сердито промолвил Джебаль. — И я не разрешал тебе столь дерзкие речи. Чтобы это было в последний раз!
   У Алекс замерло сердце. На языке вертелся язвительный ответ. Возможно, дерзость повлечет наказание, зато спасет от изнасилования. К тому же ей осточертела личина покорной мусульманки! По крайней мере она теперь не одинока после того, как вернулся Блэкуэлл.
   — Значит, мне надо превратиться в немую.
   Джебаль, не веря своим ушам, уставился на непокорную.
   — Ты что, напрашиваешься на наказание? — наконец прошипел он, задрожав от ярости.
   — Нет, — выдавила Алекс.
   — Я пригласил тебя пообедать. И вместо того чтобы скрасить мне вечер, чтобы сделать его мирным и приятным, о чем я мечтал весь день, ты дерзнула разозлить меня. Это болезнь так сильно изменила тебя, Зохара?
   — Я не менялась.
   О, он сразу понял скрытый намек. Значит, он плохо знал ее. От ярости его лицо стало багровым.
   — Твоя наглость переходит все границы! Пожалуй, это я изменюсь… в своем мнении! Ступай к себе в комнату! И не высовывай оттуда носа, пока я не прикажу!
   Алекс молча направилась к двери, еле удерживаясь, чтобы не побежать.
   — Не понимаю, чего тебе надо! — крикнул Джебаль ей в спину. Она остановилась, но не посмела оглянуться. — И я все больше склоняюсь к мысли о разводе!
   Теперь в его тоне слышалось предупреждение.
   Алекс сознавала, что им необходимо оставаться в браке до самого дня побега. Ей необходима хотя бы минимальная свобода действий. Однако поздно идти на попятный и раскаиваться в собственной несдержанности. Пора уносить отсюда ноги, да поживее.
   — Прочь! — рявкнул Джебаль. — Теперь ступай прочь с глаз моих. И не смей показываться мне, пока я не решу, как с тобой поступить!
   Алекс выскочила в переднюю комнату. Мурад кинулся к ней. Было очевидно, что раб подслушал все до единого слова.
   Заговорщики шли молча, пока не оказались подальше от покоев Джебаля. Только тут Алекс шепнула:
   — Спасибо, Господи! Ты дал последнее предупреждение!
   — Знаю. — Мурад, подхватив за талию, увлек Алекс дальше.
   — Блэкуэлл уже почти набрался сил для побега, — прошептала Алекс. — Мурад, мое время действительно истекло!
   — Да, верно. Однако ему нужно еще не меньше недели.
   — Это меня и страшит. — Алекс понимала, что Мурад прав. — Ведь на носу июль!
   Раб давно был посвящен в подробности ее так называемого предсказания.
   — Еще бы тебе не страшиться. Алекс, удали его из дворца — или хотя бы с женской половины, пока не стало слишком поздно!
   Алекс понимала, что иного выхода нет. Но ее бросало в дрожь при одной мысли о новой разлуке с Блэкуэллом. Она не была уверена, что сможет ее перенести. А вдруг какой-нибудь новый поворот судьбы?! И опять все сначала?!
   Алекс вошла к себе в комнату. И тут же увидела Зу, обнимавшую Блэкуэлла. От неожиданности Алекс вскрикнула.
   Зу с Блэкуэллом отпрянули друг от друга.

Глава 30

   В комнате воцарилась тишина.
   Алекс не верила своим глазам. Она была потрясена.
   Тем временем Зу злорадно улыбнулась и наградила Блэкуэлла многозначительным взглядом. Когда она проходила мимо Алекс, та грубо схватила шпионку за руку и закричала:
   — Не смей совать нос в мою комнату!
   — Какая ты грубая, Зохара, — невинно заморгала толстуха. — Разве я сделала что-то нехорошее? — Она снова ухмыльнулась, стряхнула с себя руку соперницы и выкатилась из комнаты, наградив Ксавье еще одним страстным взглядом.
   В наступившей тишине атмосфера сгустилась так, что вот-вот могла сверкнуть молния.
   Алекс с трудом сдерживалась. Перед глазами стояла Зу, прильнувшая к Блэкуэллу. А следом пришла новая мысль, совершенно выбившая ее из равновесия.
   Жена Джебаля. Зу тоже была женой Джебаля — и невесткой паши!
   От страха Алекс едва соображала. О Господи! Ведь могло случиться так, что Ксавье застали бы не с ней, а с Зу! Она задрожала от ужаса.
   — Александра, — окликнул Блэкуэлл.
   — Так вот как ты отплатил мне? — прошептала она.
   — Ничего не было, — невозмутимо ответил он.
   — Ничего? Но ведь Зу…
   — Нет.
   Тут до Алекс дошло, что они не одни: Мурад ловил каждое слово. Она сердито сказала:
   — Ты не мог бы оставить нас вдвоем?
   Раб обиженно кивнул и прошел к себе в каморку, со стуком захлопнув дверь.
   Алекс, все еще потрясенная едва не состоявшимся у нее на глазах предательством Блэкуэлла, отвернулась к окну, невидящим взглядом уставилась на луну.
   — Она красива? — наконец пробормотала она. И тут же напряглась всем телом, услышав, как он встал рядом.
   — Конечно. Но почему ты ревнуешь? Ее красота в подметки не годится твоей. И ничего такого не случилось. Я даже не захотел ее.
   — Не захотел? — Алекс резко обернулась.
   — Нет, не захотел. — Его взгляд оставался спокойным и открытым.
   И наконец она вновь ощутила ее. Возникшую между ними неразрывную связь. Связь, закаленную любовью и смертью. Связь, освященную судьбой. Раз возникнув, ей не суждено было ни прерваться, ни ослабнуть. Нет, Алекс ни на минуту не забывала о его мужской привлекательности. Да и он испытывал к ней сильнейшее влечение. Но с некоторых пор к этим чувствам прибавилось нечто большее. И он тоже отлично это понимал. Она протянула руку. Он отстранился и спросил:
   — Она обыскивала твою комнату. Что ей нужно?
   — Не знаю. — Алекс, не скрывая разочарования, опустила руку.
   — Я ей не доверяю.
   — Я тоже. — От возбуждения у нее пересохло во рту. Было уже поздно, дворец окутала ночная тьма и тишина, и впервые со дня возвращения Ксавье они оказались наедине. В голове у Алекс возникали самые заманчивые картины. Ведь судьба разлучила их почти на целый год. И этой ночью они могли бы наверстать упущенное.
   — Почему? — не унимался Блэкуэлл.
   — Она меня ненавидит. — Алекс с усилием подавила желание кинуться ему в объятия. — И постоянно грозится, что раскусит меня, что расскажет Джебалю обо всем, что я скрываю. Она мечтает уничтожить меня.
   — И что же ты скрываешь, Александра? — Черные глаза Ксавье прожигали ее насквозь.
   Она промолчала. Все мысли о любви моментально испарились. В голове был полный хаос.
   — Ну что ж, давай начнем сначала. Мы уже знаем, что ты никогда не была замужем за английским дипломатом, умершим в Гибралтаре. Почему ты лгала?
   — Когда я попала сюда, меня осмотрели со всех сторон. — Она устало уселась на кровать. — И узнали, что я не девственница. Тем не менее требовался предлог, чтобы не допустить Джебаля к себе в постель. И идея изображать убитую горем молодую вдову оказалась не такой уж плохой. Он на целый год оставил меня в покое.
   — Да, это был разумный шаг, — согласился Блэкуэлл и тут же огорошил ее следующим вопросом: — И кто же он был? Тот, первый любовник?
   Алекс выложила всю правду, кроме той мелочи, что с Тоддом они расстались на сто девяносто два года позднее, в будущем.
   — Мне жаль тебя, — произнес Блэкуэлл. Его голос был полон сочувствия. Алекс, затаив дыхание, заглянула ему в глаза.
   — Но теперь это не имеет значения. — Она медленно встала и приблизилась к Ксавье.
   На этот раз он не отстранился. Алекс встала перед ним и погладила по широкой сильной груди. Он вздрогнул.
   — Ксавье, — прошептала она, касаясь горячей, гладкой кожи. — Ксавье, я ужасно скучала по тебе.
   Он взял ее за руки. Накатившая на Алекс волна страсти оказалась столь мощной, что у нее едва не подогнулись колени.
   — Но почему? — спрашивал он. — Почему ты скучала без меня?
   — По-моему, ты должен это знать.
   — То, что случилось между нами, было лишь удовлетворением физической потребности — не больше. — Он пытливо смотрел ей в лицо, которое исказилось от боли, словно он дал ей пощечину.
   — Неправда! — вскричала она.
   — Правда. — Он выпустил руки и отступил подальше. А потом, старательно избегая ее взгляда, спросил: — Что с моими людьми?
   У Алекс не укладывалось в голове, что он совершенно, ни капельки ее не любит. Что она привлекает его только возможностью заняться сексом. Ведь в ту ночь, когда была уничтожена «Жемчужина», он защищал ее ценой собственной свободы — вместо того чтобы выдать охране и навсегда отделаться от нее. Может быть, он старается обмануть не ее, а себя? Он должен, он обязан влюбиться в нее. Только так. Иначе два года в рабстве в Триполи коту под хвост!
   — Что с моими людьми? — повторил он.
   — Работают в каменоломне, — машинально ответила она.
   — Сколько их осталось?
   — Погибли еще пятеро.
   Капитан помрачнел и сел на кровать.
   Алекс подошла к нему, сгорая от сострадания и нежности, позабыв про обиду. Обняв его, она зашептала:
   — Ксавье, мы должны бежать отсюда — ты и я — и немедленно!
   Он молчал.
   — Нам никогда не удастся освободить твой экипаж, и ты должен это понять.
   — Может быть, если я буду на свободе, мне удастся их выкупить, — упрямо сказал он.
   — Переговоры о выкупе ведутся уже давно, однако паше доставляет удовольствие играть в кошки-мышки с Нильсеном и консулами в Тунисе и в Алжире. Все в один голос твердят, что с этим дикарем невозможно иметь дело.
   Блэкуэлл смотрел на нее. Она несмело улыбнулась.
   — Устроить нам побег не так уж трудно. Из дворца можно выбраться через тайный проход. Помнишь, я говорила про него? Единственное, что нужно, чтобы нас тут же взял на борт какой-нибудь датский корабль. А уже в море можно будет перебраться на американское судно.
   — Александра, если ты могла вот так запросто бежать — почему до сих пор не бежала?
   Алекс вздрогнула.
   Он молча смотрел, ожидая ответа.
   — Но я не могла бежать без тебя, — наконец прошептала она. — И это правда.
   — Не верю. Я пропадал без вести почти целый год. А ты все равно сидела здесь. Почему? — Он вскочил.
   — Ксавье, я знала, что ты вернешься. — Она тоже вскочила с кровати. — Я ждала тебя.
   Он лишь хмыкнул, покачал головой.
   — Александра, самое невероятное стечение обстоятельств забросило меня назад в Триполи — и ты не могла этого знать.
   — Ты должен мне верить.
   Он ничего не ответил.
   — Ну хотя бы насчет моего плана побега ты согласен? — настаивала она. — И совершить его надо как можно быстрее. К примеру, на будущей неделе. К тому времени ты успеешь почти полностью восстановить силы!
   — Да. На этом мы могли бы согласиться. — И он тут же подозрительно прищурился: — Только с какой стати ты вдруг так заторопилась? Ну, конечно, кроме того, что меня могут здесь найти?
   Она не может сказать правду. Хотя с другой стороны, отмалчиваться тоже нельзя. Ведь на карту поставлена их жизнь, их свобода! О, безусловно, она не станет говорить о самом большом страхе. Что ему суждено быть казненным в середине июля. Однако она могла бы рассказать об остальном, чтобы суметь как-то переубедить другим способом.
   — Ксавье, ты ведь уже понимаешь: если тебя застанут здесь, то непременно казнят, — с отчаянием сказала она.
   — Тебе известно что-то, что неизвестно мне? — сердито спросил он.
   — Нет, — солгала Алекс, нервно облизав губы. — Только то, что случилось за этот год. Ксавье, теперь американской эскадрой командует Пребл. В октябре «Филадельфия» села на мель недалеко от берега, и капитан сдался паше. Но через три дня ветер переменился, и морякам паши удалось освободить корабль. О, это отличное военное судно, Ксавье. На нем числилось около трехсот человек экипажа. И его захват сильно осложнил отношения между Триполи и Штатами.
   — Представляю. — Он не спускал с нее глаз.
   — Дальше, — продолжала Алекс, чувствуя себя неловко под его подозрительным взглядом. — До самой зимы Пребл пытался договориться о выкупе. Но паша, как и в переговорах о твоем экипаже, водил коммодора за нос. И тогда в феврале Пребл послал людей, которые должны были потопить «Филадельфию». Примерно так же, как мы потопили «Жемчужину». Вылазка была успешной. Корабль разлетелся в щепки. Паша возненавидел Штаты пуще прежнего. Я уже не говорю о том, что наши корабли курсируют в водах Триполи. Теперь и речи быть не могло о получении денег, несколько лет назад обещанных паше. А Пребл держал глухую блокаду, и ни одному корсарскому судну не удавалось ни вырваться из гавани, ни проскочить в нее. Потихоньку стала ощущаться нехватка продуктов. Теперь даже здесь, во дворце, во многом себе отказывают.
   — Как ты все хорошо знаешь!
   Неужели она правильно угадала ужасный намек, скрытый в этих словах?
   — То, что я сейчас рассказала, знают все обитатели дворца.
   — Тогда к чему ты клонишь, Александра?
   Алекс смутилась. Он был так груб и подозрителен. Но ведь она спасла ему жизнь, и теперь он должен ей верить. Ведь она верит ему безоговорочно.
   — Война стала затяжной, практически без активных действий. — Она чуть улыбнулась, сердце бешено колотилось. — Я не уверена, что правильно называю срок, но, по-моему, в конце августа Пребл начнет штурмовать город. Он даже атакует дворец. Поэтому нам надо сбежать немедленно!
   — Господи! — Блэкуэлл побледнел. — Так тебе известны наши планы?!
   Алекс отшатнулась, также побелев как мел. Слишком поздно она поняла, какую грандиозную глупость только что совершила.
   — Вот что я хочу спросить у тебя еще, — прошипел Ксавье, тряся ее за плечи, как куклу, — на кого ты работаешь, милейшая, прекраснейшая Александра? Или мне следует звать вас миссис Торнтон? А может, Лили Зохара?!
   — Как ты смеешь по-прежнему считать меня шпионкой?
   — Для кого ты шпионишь? — Он едва не кричал.
   — Я спасла тебе жизнь! — закричала она в ответ. — И ты все еще мне не веришь?! Может быть, я узнала это от Нильсена?
   — Ты самая настоящая шпионка, и я не сомневался в этом с самого начала, — оттолкнул ее Ксавье. — Иначе ты бы не торчала здесь до сих пор, имея возможность сбежать, не располагала бы столь подробной тайной информацией. Скажи, ты работаешь на нас или против нас, Александра?
   Алекс остолбенела. Как, разве Ксавье по-прежнему думает про нее самое худшее? А она-то решила, что его подозрительность и недоверчивость канули в прошлое! Как же она ошиблась!
   И что прикажете теперь делать? А что она может сказать? Правду?
   — Отвечай, — грозно потребовал он.
   — Я не шпионка. Я люблю свою страну. И я люблю тебя.
   Он лишь рассмеялся в ответ — зло, оскорбительно.
   — Я говорю правду.
   — Ты всегда говоришь правду! — передразнил он.
   У Алекс сжалось сердце от отчаяния и страха.
   — Ксавье, я не такая, как все.
   — Это тоже было мне ясно с самого начала.
   Она заставила себя гордо расправить плечи и смотреть ему прямо в глаза.
   — Мое настоящее имя Александра Торнтон, я американка и никогда не предавала свою страну. Я не шпионка. Просто я…
   — Ну?
   — Я попала сюда из будущего.
   — Не понял?
   — Я родилась в Коннектикуте, в 1973 году. Когда я была в последний раз в Нью-Йорке, был 1996 год. Я окончила Колумбийский университет. И моя специальность была — и есть — история военного флота США
   Он, выслушав все до последнего слова, расхохотался:
   — Ну и ну, Александра, могла бы придумать что-нибудь поубедительнее!
   — Клянусь тебе, я попала сюда из будущего! Клянусь чем хочешь, Ксавье! Поэтому мне известно так много! Я много читала про эту войну и про ту, что была раньше, между Штатами и Францией. И я прочитала про тебя. И тогда… — Она беспомощно умолкла. Он уже слышал о том, что она любит его, и вряд ли стоило ставить себя в еще более неловкое положение, повторяя это без конца.
   — Чушь! — отрезал он. — Ты разочаровала меня, Александра. Ты вполне могла бы сочинить более убедительную историю — и даже рискнуть утверждать, что работаешь на нас!
   — Но я не шпионка. — По ее щекам катились бессильные слезы. — И я люблю тебя!