Страница:
— Ну, удовлетворена? — саркастически поинтересовался граф.
Она посмотрела ему в глаза:
— А где твои комнаты? Он насмешливо улыбнулся:
— О, ты уже передумала, Джейн? Она надменно задрала нос:
— Напротив! Я хочу быть уверенной, что дверь между нашими комнатами крепко заперта!
Серые глаза графа вспыхнули. Не говоря ни слова, он повернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Николь тут же заплакала.
— Тише, тише! — сказала Джейн, гладя волосы девочки. — Все в порядке. На тебя он не сердится. — Она уже сожалела о собственной грубости… ей хотелось бы иметь железное сердце, чтобы выстоять перед собственными чувствами.
В этот день Джейн обедала одна, ее муж куда-то ушел. А Джейн была слишком горда, чтобы спросить Томаса, куда отправился граф, и она сказала себе, что ее это ничуть не интересует.
Она встретилась с ним лишь вечером, после того как приняла ванну, собираясь вскоре отправиться в театр. Но ей нужно было выпить стакан молока, и она, прямо в халате, отправилась за ним. Она всегда нервничала перед спектаклем, но никогда ее нервы не были так напряжены, как в этот вечер. Она твердила себе, что это все из-за прошедшей недели… из-за того, что в театр «Критерион» каждый вечер приходило все меньше и меньше зрителей. Но пьеса шла всего шесть недель, и это был очень плохой знак. Лишь раз за прошедшую неделю зрительный зал был полон, почти полон. Роберт уже говорил, что, похоже, пьеса отжила свое.
Но Джейн еще не была готова к этому. Роль удавалась ей в последние дни как никогда. Хотя критики, казалось, не замечали этого — вообще-то, надо сказать, они едва упоминали о Джейн всю неделю, да если и говорили, то лишь затем, чтобы сравнить ее красоту с красотой матери. Хуже того, Джейн ведь не забывала о том соглашении, которое заключила с мужем: как только пьеса сойдет со сцены, она должна будет уехать в Драгмор на три месяца. А это ее пугало до полусмерти.
Они встретились на лестнице; Джейн поднималась наверх со стаканом молока в руке, граф спускался вниз. Сначала они просто уставились друг на друга. Потом он кивнул. Она тоже кивнула. Они прошли мимо друг друга, всячески стараясь избежать соприкосновения, без единого слова. Граф был в элегантном вечернем костюме. При встрече обоих охватила неловкость, они почувствовали напряжение. Джейн совсем не ощущала себя женой, хозяйкой дома… но и любовницей она себя не могла считать. Скорее она была нежеланной гостьей. Но она пыталась угадать — куда он идет… а главное — с кем?
В этот вечер она играла изумительно — увы, перед полупустым залом.
После спектакля Роберт утешал ее в гримерной.
— Джейн, ты чрезвычайно выросла как актриса! Я вижу, ты играешь все лучше и лучше!
— Тогда почему в театре нет публики?! — Джейн сгорбилась, сидя перед туалетным столом с большим зеркалом. Ей не хотелось возвращаться в дом графа. Ей хотелось в свой маленький домик на Глосестер-стрит.
— У каждой пьесы свой срок жизни, — ответил Гордон. — Не тревожься, как только этот спектакль сойдет со сцены, мы подыщем для тебя новую роль.
Джейн лишь молча посмотрела на него. Она слишком устала, чтобы вдаваться в объяснения; Гордон ведь не знал, что ей предстоят трехмесячные «каникулы».
В этот вечер Джейн подвезла Гордона до дома в карете графа Драгморского, с черно-золотыми гербами на дверцах. Прежде чем выйти, Гордон наклонился к актрисе.
— Джейн, у тебя все в порядке?
Она знала, о чем и о ком он спрашивает. И сумела улыбнуться в ответ.
— Думаю, да.
— Если тебе что-нибудь понадобится, — с пылом сказал Гордон, — не смущайся, говори сразу!
Джейн благодарно взглянула на него. Ей повезло, у нее есть друг, на которого всегда можно положиться.
— Спасибо.
Она вернулась домой. Томас, одетый, как всегда, безупречно, несмотря на поздний час, встретил ее у дверей. Когда он подал легкий ужин, Джейн небрежным тоном поинтересовалась, спит ли граф. Выражение лица Томаса было непроницаемым.
— Нет, миледи.
Джейн, не отводя глаз от моркови на тарелке, аккуратно подцепила кусочек на вилку.
— Так он в библиотеке? — Ну, вообще-то, ее совсем не интересовало, где он.
— Граф еще не вернулся, — ответил Томас.
Как ни устала Джейн, однако, навестив Николь, она решила немного почитать. Оставив дверь в коридор чуть приоткрытой, она устроилась на диване в своей гостиной и взяла книгу. Днем она выяснила, что комнаты графа расположены напротив ее собственных, через холл, так что она обязательно услышала бы его шаги — ведь ему поневоле придется пройти мимо ее комнат. Конечно, она вовсе не ждала его, ее ничуть не интересовало, когда именно он вернется. И тем не менее она вдруг обнаружила, что не читает, а прислушивается к ночной тишине. Однако она не могла различить ни шагов по лестнице, ни стука колес кареты под окнами. Охваченная раздражением, Джейн захлопнула книгу и посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке. Было два часа ночи.
Когда же до нее, наконец, донесся стук колес, топот копыт и голоса под распахнутым окном, она, взяв часы, поднесла их поближе к глазам, чтобы в свете звезд разобрать, сколько сейчас времени. Часы показывали половину пятого утра.
Джейн перевернулась на живот, чувствуя острую боль в душе и теле. Конечно, у него есть любовница, конечно, он был у нее. Но это не ее дело. Она ведь сама разрешила ему делать все, что вздумается. Но почему же, почему ей так больно?
Джейн, несмотря на свою профессию, никогда не спала допоздна и обычно поднималась около восьми. Но в такой час она не ожидала увидеть графа, так как помнила, что в Драгморе он вставал с рассветом и почти сразу уезжал из дома. Правда, в Суссексе он не проводил ночи напролет с любовницами. В общем, Джейн спокойно отнеслась к тому, что, войдя в столовую, обнаружила за длинным золоченым столом графа, читающего лондонскую «Тайме».
Сердце Джейн забилось немножко быстрее. Граф едва взглянул на нее. На столе Джейн увидела накрытый прибор для себя и еще чей-то, кто уже позавтракал. Джейн вдруг сообразила, что, наверное, здесь был Чед. Накануне Джейн видела мальчика лишь мельком и была поражена тем, как он изменился и вырос за прошедшее время. Ему уже исполнилось семь лет, и он был в восторге от встречи с Джейн и от того, что она выходит замуж за его отца. «Ну по крайней мере хоть один член семьи рад случившемуся», — мрачно подумала Джейн.
Она села справа от графа. Граф промолчал, лишь зашелестел газетой. Но Джейн решила, что не обменяться приветствиями — это уж слишком для цивилизованных людей. «Доброе ут-ро», — выразительно произнесла она, не глядя на графа, и взяла серебряный кофейник, чтобы налить себе кофе.
Граф хрюкнул.
Джейн положила себе на тарелку круассан. Потом, принявшись намазывать его маслом, она дерзко поинтересовалась, по-прежнему не глядя на Ника:
— Хорошо провел время прошлой ночью?
— Очень.
«Ублюдок», — думала она, яростно размазывая масло. А он отложил газету и внимательно посмотрел на нее:
— А ты?
— Просто замечательно, — равнодушным тоном произнесла она. — Можно? — Она показала на «Тайме».
Граф лениво откинулся на спинку кресла, похожего на трон — с резным подголовником и на львиных лапах. Джейн взяла газету и стала просматривать театральное обозрение. Но прежде всего ей бросилась в глаза колонка светских новостей с кричащим заголовком: «ВЛАСТЕЛИН ТЬМЫ ОБВЕНЧАЛСЯ С ЛОНДОНСКИМ АНГЕЛОМ!» Джейн задохнулась, уставясь на огромные буквы.
Граф улыбнулся:
— В чем дело? Разве ты еще не привыкла к известности? Язвительность его тона больно задела Джейн. Аккуратно сложив газету, она положила ее туда, откуда взяла — на стол возле его правой руки.
— На что именно ты намекаешь?
— Разве я на что-то намекаю?
— Думаю, да.
— Так скажи, на что? Что ты думаешь?
— Я думаю, сэр, что вы ужасный грубиян.
Он расхохотался. Его зубы были такими белыми.
— Ну, это мне уже говорили. — Он внезапно встал, — Приятного аппетита, Джейн!
Глава 35
Глава 36
Она посмотрела ему в глаза:
— А где твои комнаты? Он насмешливо улыбнулся:
— О, ты уже передумала, Джейн? Она надменно задрала нос:
— Напротив! Я хочу быть уверенной, что дверь между нашими комнатами крепко заперта!
Серые глаза графа вспыхнули. Не говоря ни слова, он повернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Николь тут же заплакала.
— Тише, тише! — сказала Джейн, гладя волосы девочки. — Все в порядке. На тебя он не сердится. — Она уже сожалела о собственной грубости… ей хотелось бы иметь железное сердце, чтобы выстоять перед собственными чувствами.
В этот день Джейн обедала одна, ее муж куда-то ушел. А Джейн была слишком горда, чтобы спросить Томаса, куда отправился граф, и она сказала себе, что ее это ничуть не интересует.
Она встретилась с ним лишь вечером, после того как приняла ванну, собираясь вскоре отправиться в театр. Но ей нужно было выпить стакан молока, и она, прямо в халате, отправилась за ним. Она всегда нервничала перед спектаклем, но никогда ее нервы не были так напряжены, как в этот вечер. Она твердила себе, что это все из-за прошедшей недели… из-за того, что в театр «Критерион» каждый вечер приходило все меньше и меньше зрителей. Но пьеса шла всего шесть недель, и это был очень плохой знак. Лишь раз за прошедшую неделю зрительный зал был полон, почти полон. Роберт уже говорил, что, похоже, пьеса отжила свое.
Но Джейн еще не была готова к этому. Роль удавалась ей в последние дни как никогда. Хотя критики, казалось, не замечали этого — вообще-то, надо сказать, они едва упоминали о Джейн всю неделю, да если и говорили, то лишь затем, чтобы сравнить ее красоту с красотой матери. Хуже того, Джейн ведь не забывала о том соглашении, которое заключила с мужем: как только пьеса сойдет со сцены, она должна будет уехать в Драгмор на три месяца. А это ее пугало до полусмерти.
Они встретились на лестнице; Джейн поднималась наверх со стаканом молока в руке, граф спускался вниз. Сначала они просто уставились друг на друга. Потом он кивнул. Она тоже кивнула. Они прошли мимо друг друга, всячески стараясь избежать соприкосновения, без единого слова. Граф был в элегантном вечернем костюме. При встрече обоих охватила неловкость, они почувствовали напряжение. Джейн совсем не ощущала себя женой, хозяйкой дома… но и любовницей она себя не могла считать. Скорее она была нежеланной гостьей. Но она пыталась угадать — куда он идет… а главное — с кем?
В этот вечер она играла изумительно — увы, перед полупустым залом.
После спектакля Роберт утешал ее в гримерной.
— Джейн, ты чрезвычайно выросла как актриса! Я вижу, ты играешь все лучше и лучше!
— Тогда почему в театре нет публики?! — Джейн сгорбилась, сидя перед туалетным столом с большим зеркалом. Ей не хотелось возвращаться в дом графа. Ей хотелось в свой маленький домик на Глосестер-стрит.
— У каждой пьесы свой срок жизни, — ответил Гордон. — Не тревожься, как только этот спектакль сойдет со сцены, мы подыщем для тебя новую роль.
Джейн лишь молча посмотрела на него. Она слишком устала, чтобы вдаваться в объяснения; Гордон ведь не знал, что ей предстоят трехмесячные «каникулы».
В этот вечер Джейн подвезла Гордона до дома в карете графа Драгморского, с черно-золотыми гербами на дверцах. Прежде чем выйти, Гордон наклонился к актрисе.
— Джейн, у тебя все в порядке?
Она знала, о чем и о ком он спрашивает. И сумела улыбнуться в ответ.
— Думаю, да.
— Если тебе что-нибудь понадобится, — с пылом сказал Гордон, — не смущайся, говори сразу!
Джейн благодарно взглянула на него. Ей повезло, у нее есть друг, на которого всегда можно положиться.
— Спасибо.
Она вернулась домой. Томас, одетый, как всегда, безупречно, несмотря на поздний час, встретил ее у дверей. Когда он подал легкий ужин, Джейн небрежным тоном поинтересовалась, спит ли граф. Выражение лица Томаса было непроницаемым.
— Нет, миледи.
Джейн, не отводя глаз от моркови на тарелке, аккуратно подцепила кусочек на вилку.
— Так он в библиотеке? — Ну, вообще-то, ее совсем не интересовало, где он.
— Граф еще не вернулся, — ответил Томас.
Как ни устала Джейн, однако, навестив Николь, она решила немного почитать. Оставив дверь в коридор чуть приоткрытой, она устроилась на диване в своей гостиной и взяла книгу. Днем она выяснила, что комнаты графа расположены напротив ее собственных, через холл, так что она обязательно услышала бы его шаги — ведь ему поневоле придется пройти мимо ее комнат. Конечно, она вовсе не ждала его, ее ничуть не интересовало, когда именно он вернется. И тем не менее она вдруг обнаружила, что не читает, а прислушивается к ночной тишине. Однако она не могла различить ни шагов по лестнице, ни стука колес кареты под окнами. Охваченная раздражением, Джейн захлопнула книгу и посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке. Было два часа ночи.
Когда же до нее, наконец, донесся стук колес, топот копыт и голоса под распахнутым окном, она, взяв часы, поднесла их поближе к глазам, чтобы в свете звезд разобрать, сколько сейчас времени. Часы показывали половину пятого утра.
Джейн перевернулась на живот, чувствуя острую боль в душе и теле. Конечно, у него есть любовница, конечно, он был у нее. Но это не ее дело. Она ведь сама разрешила ему делать все, что вздумается. Но почему же, почему ей так больно?
Джейн, несмотря на свою профессию, никогда не спала допоздна и обычно поднималась около восьми. Но в такой час она не ожидала увидеть графа, так как помнила, что в Драгморе он вставал с рассветом и почти сразу уезжал из дома. Правда, в Суссексе он не проводил ночи напролет с любовницами. В общем, Джейн спокойно отнеслась к тому, что, войдя в столовую, обнаружила за длинным золоченым столом графа, читающего лондонскую «Тайме».
Сердце Джейн забилось немножко быстрее. Граф едва взглянул на нее. На столе Джейн увидела накрытый прибор для себя и еще чей-то, кто уже позавтракал. Джейн вдруг сообразила, что, наверное, здесь был Чед. Накануне Джейн видела мальчика лишь мельком и была поражена тем, как он изменился и вырос за прошедшее время. Ему уже исполнилось семь лет, и он был в восторге от встречи с Джейн и от того, что она выходит замуж за его отца. «Ну по крайней мере хоть один член семьи рад случившемуся», — мрачно подумала Джейн.
Она села справа от графа. Граф промолчал, лишь зашелестел газетой. Но Джейн решила, что не обменяться приветствиями — это уж слишком для цивилизованных людей. «Доброе ут-ро», — выразительно произнесла она, не глядя на графа, и взяла серебряный кофейник, чтобы налить себе кофе.
Граф хрюкнул.
Джейн положила себе на тарелку круассан. Потом, принявшись намазывать его маслом, она дерзко поинтересовалась, по-прежнему не глядя на Ника:
— Хорошо провел время прошлой ночью?
— Очень.
«Ублюдок», — думала она, яростно размазывая масло. А он отложил газету и внимательно посмотрел на нее:
— А ты?
— Просто замечательно, — равнодушным тоном произнесла она. — Можно? — Она показала на «Тайме».
Граф лениво откинулся на спинку кресла, похожего на трон — с резным подголовником и на львиных лапах. Джейн взяла газету и стала просматривать театральное обозрение. Но прежде всего ей бросилась в глаза колонка светских новостей с кричащим заголовком: «ВЛАСТЕЛИН ТЬМЫ ОБВЕНЧАЛСЯ С ЛОНДОНСКИМ АНГЕЛОМ!» Джейн задохнулась, уставясь на огромные буквы.
Граф улыбнулся:
— В чем дело? Разве ты еще не привыкла к известности? Язвительность его тона больно задела Джейн. Аккуратно сложив газету, она положила ее туда, откуда взяла — на стол возле его правой руки.
— На что именно ты намекаешь?
— Разве я на что-то намекаю?
— Думаю, да.
— Так скажи, на что? Что ты думаешь?
— Я думаю, сэр, что вы ужасный грубиян.
Он расхохотался. Его зубы были такими белыми.
— Ну, это мне уже говорили. — Он внезапно встал, — Приятного аппетита, Джейн!
Глава 35
Джейн была крайне взволнована. Она волновалась весь вечер — с того момента, как выглянула в зрительный зал перед началом спектакля. Зал был набит битком. И Джейн, зная об этом, играла со всей страстью. А когда в последний раз упал занавес, Джейн вышла и раскланялась под бешеные аплодисменты.
Но это были не те овации, что сопровождали выступления ее матери, когда публика вставала в едином порыве. Вообще, сегодняшним аплодисментам чего-то не хватало, Джейн уловила это сразу. В них слышалось что-то натянутое, вежливое. Джейн ощутила пропасть между собой и публикой, но не могла понять, в чем тут причина; она раскланивалась, сохраняя на лице улыбку. Если пришло так много зрителей, то почему аплодисменты звучат так вяло, бесстрастно? К ногам Джейн упали розы. Она машинально нагнулась и грациозно подняла их, тут же бросив одну в зал с воздушным поцелуем. Какой-то мужчина, стоявший в проходе между креслами, пылко закричал: «Ангел, Ангел!»
Джейн повернулась, чтобы уйти; аплодисменты уже угасали. И тут до нее донесся резкий голос:
— Это и есть Ангел Властелина Тьмы?
Джейн на мгновение застыла в полуобороте к публике, но тут же направилась за кулисы. И там сразу остановилась, словно прилипнув к полу, и вслушивалась, как зрители кричат: «Ангел, Ангел…» — но ей слышалось и другое: «Тьма, Драгмор, Тьма…»
О Боже…
Она обхватила себя руками, внезапно ужасно испугавшись.
— Джейн, ты была фантастична! — воскликнул подошедший Гордон.
Душа Джейн впала в оцепенение, но ум продолжал работать. Какой-то зритель — или зрители — выкрикивали его имя, имя ее мужа. Было ли это на самом деле? Не могла ли она просто вообразить такое? Нет! Невозможно! Она была профессиональной актрисой и не могла так ошибиться.
Репортеры ждали ее в коридоре перед гримерной. Сердце Джейн сжалось от предчувствия. Она знала их всех и через силу улыбнулась, все еще потрясенная, и в ее взгляде вспыхнула тревога. Она увидела на лицах репортеров жадный, нездоровый интерес… ну, по крайней мере, ей так показалось.
— Джейн! — воскликнул мужчина из «Стар». — Вы сегодня были великолепны! Это замужество так на вас повлияло?
Вперед протиснулась женщина.
— Как вы с ним познакомились? Это была любовь с первого взгляда? Вы его не боитесь? — И она, сделав большие глаза, театрально повела плечами.
Джейн отпрянула.
Репортер «Стар» придвинулся ближе.
— А почему вы поженились тайно? Когда он сделал вам предложение? Когда вы решили пожениться? Он и в самом деле убил свою жену?
— Довольно! — закричала Джейн, внезапно побледнев и почувствовав себя больной. Укрывшись за спиной Гордона, она пробралась в свою гримерную.
Но голос женщины-репортера догнал ее и там:
— Он действительно убил свою жену? А вы не боитесь, что он и вас тоже убьет?
Гордон резко захлопнул дверь перед ее носом. Джейн, похолодевшая и дрожащая, остановилась посреди комнаты. Она была смертельно бледна.
— О Боже!
— Забудь об этом! — решительно сказал Гордон. — Невелика беда, подумаешь — репортеры! Да, в конце концов, не каждый день известная актриса выходит замуж за знатного лорда!
Джейн прижала ладонь к горлу.
— Кровожадные варвары! — прошептала она. — А зрители… ты слышал? Они сегодня выкрикивали его прозвище!
— Любопытство… — начал Гордон.
— Любопытство! — истерически выкрикнула Джейн. — Так они сегодня пришли в театр из любопытства?! Я что, стала цирковым клоуном? — Глаза Джейн наполнились слезами. — Я так много работаю, я чертовски много работаю, я плачу за свой успех куда больше, чем он того стоит, а они являются лишь затем, чтобы посмотреть на новую жену Властелина Тьмы! Их не интересую я, Джейн Беркли!
— Ты просто слишком устала, — сказал Гордон. — Ну успокойся же, Джейн!
— Сборы в последние дни падали. Вчера мы поженились, сегодня газеты уже сообщили об этом, и с каким смаком! «Лондонский Ангел обвенчался с Властелином Тьмы»! — с горечью кричала Джейн. — И вечером они все решили полюбоваться на такое чудище, как я! Я сразу поняла, что дело неладно, как только услышала аплодисменты!
Гордон обнял ее за плечи.
— Ты устала, Джейн. Ну может быть, некоторые из них и в самом деле решили немножко поглазеть на тебя, но большинство пришло ради спектакля. — Гордон старался утешить Джейн, но она без труда уловила нотку сомнения в его голосе.
Джейн ладошкой вытерла слезы и отодвинулась от Гордона.
— Я его ненавижу! — прошептала она. — Он меня просто погубил!
Гордон промолчал.
Дрожащая, разгневанная и расстроенная, Джейн села к туалетному столу и принялась снимать грим. Она даже не посмотрела на шерри, предложенный ей Робертом.
— Как мне все это пережить?
— Все утихнет через несколько дней, — сказал Гордон. — Вот увидишь.
Джейн уставилась в зеркало на свое бледное лицо. Да, похоже, в словах Гордона был смысл. И это пробуждало надежду. Джейн потерла виски.
— Придешь домой, отдохнешь, — сказал Гордон, — и сразу почувствуешь себя лучше.
Джейн рассмеялась.
— Вот уж куда мне меньше всего хочется идти, так это домой! И кого мне меньше всего хочется видеть… — Она сжала кулаки. Она просто обезумела от огорчения, и, кроме того, все еще не пришла в себя от потрясения.
— Тогда, может быть, где-нибудь поужинаем? — мягко предложил Гордон.
Джейн не была голодна, но чувствовала себя слишком расстроенной, чтобы ехать домой и чтобы увидеться там с графом. И она с облегчением посмотрела на Гордона.
— Спасибо, Роберт. Это прекрасная идея.
Гордон повез ее в один из их любимых ресторанов на Хэй-маркет. В нем было сумеречно и уютно, а поскольку его владельцем и шеф-поваром был француз, пища там была прекрасной и ресторан этот был популярен среди театральных завсегдатаев и тех, кто любил погулять допоздна. Метрдотель, прекрасно знавший Джейн и Гордона, сразу повел их к столику в дальнем углу. Джейн привыкла к тому, что на нее везде и всегда обращают внимание, но не знала, из-за чего это: то ли из-за ее красоты (как ей постоянно твердили), то ли из-за того, что узнавали в ней актрису. Но здесь, в «Чезоз», где она ужинала по меньшей мере раз в неделю, после представлений, к ней давно привыкли. Но сегодня все было по-другому.
Головы поворачивались ей вслед, жужжали шепчущие голоса. До Джейн доносилось его имя, черт бы его побрал, и она чувствовала, как ее щеки заливает румянец. Джейн высоко вскинула голову, не желая ни с кем встречаться взглядом. Взволнованный Гордон помог ей сесть за стол.
— Извини… — виновато пробормотал он.
Она смотрела только на Гордона, хотя сидела лицом к залу и могла видеть всех посетителей ресторана.
— Ты же сам сказал, — с деланным безразличием пожала она плечами, — что все это скоро утихнет.
— Ты привлекаешь всеобщее внимание, Джейн, — улыбнулся Гордон. — Как твоя мать.
Этим вечером у Джейн не было ни малейшего желания выслушивать сравнения с матерью, даже от лучшего друга. Она отвернулась, небрежно скользнув взглядом по сторонам. И тут она увидела его — и застыла.
Ничего худшего просто не могло произойти.
Он сидел через несколько столиков от них, почти в центре зала. Ее муж. С Амелией.
Ошеломленная, Джейн уставилась на них. Граф, в черном фраке, выглядел прекрасно; Амелия ошеломляла своей изумрудно-зеленой тафтой и бриллиантами. Они были изумительной парой. Джейн почувствовала, как болезненно сжалось ее сердце; и ей стало еще хуже, когда она увидела, что граф смотрит на нее. Джейн знала, что ее щеки загорелись, и, черт бы побрал этого Ника, ей отчаянно захотелось разреветься.
— Поверить не могу! — воскликнул разъяренный Гордон. Джейн отвернулась, стараясь выглядеть спокойной, и положила ладонь на его руку. Но улыбка ее была жалкой.
— Прошу, Роберт, не вмешивайся. Меня не интересует, с кем он встречается, лишь бы он держался подальше от меня. — Голос Джейн подозрительно задрожал.
— Да он просто сукин сын! — взбешенный, прошептал Гордон.
— Совершенно верно. — Джейн не могла посмотреть на графа, на них. Она знала, что ее лицо стало красным, как свекла, и теперь ей стало понятно, почему ее появление возбудило такой жадный интерес. И не могла понять, кого она ненавидит сильнее — графа или Амелию.
— Уйдем отсюда, — предложил Гордон, отодвигая стул. Джейн остановила его.
— Нет, останемся. — Она сумела улыбнуться. — Я, пожалуй, не откажусь от кусочка палтуса. — Она чуть наклонилась к Гордону, ее глаза вспыхнули. — Ему не выставить меня отсюда!
Гордон подозвал метрдотеля и тут же скривился.
— Они уходят, — сообщил он Джейн, упорно смотревшей в другую сторону. — Приготовься. Они пройдут мимо нас.
Джейн ненавидела графа. И, несмотря на то, что ее сердце отчаянно колотилось, воля Джейн была непоколебима. Она небрежно и грациозно повернулась, окинула взглядом приближающуюся пару. Джейн была элегантна и равнодушна.
Граф остановился рядом с ее столиком; Амелия маячила за его спиной. Лицо Ника было совершенно бесстрастным.
— Привет, Джейн, — сказал он, пристально глядя на нее. И в его глазах светилась такая сила, что Джейн не смогла отвести взгляд. Он взял руку жены и неторопливо поцеловал ее, жадно прижавшись губами к нежной коже. — Как прошел спектакль?
Так значит, он решил поиграть в вежливость, несмотря на то, что выставил ее дурой перед всеми!
— Не делай вид, что тебя это интересует! — прошипела она, сверкая взглядом. Он не выпускал ее руку, и когда Джейн попыталась выдернуть пальцы, ей это не удалось. Она знала, что на них смотрит весь ресторан, и потому оставила попытку освободить руку.
Граф наконец отпустил ее и напряженно подтолкнул Амелию вперед, кивнув Гордону.
— Мы как раз собирались уходить, — сказал он с ледяным выражением лица.
Амелия весело скалила зубы.
— Привет, Джейн! Вот сюрприз так сюрприз! Надо же было тебе с твоим другом явиться именно сюда! Как тесен мир! Ник потребовал, чтобы мы ушли, но мы еще и не ужинали! Может быть, поужинаем все вместе?
Джейн прекрасно знала, что ей не пережить ужина вместе с графом и его наглой шлюхой. На ее щеки снова набежал румянец. Но тут граф схватил Амелию за локоть и грубо потащил прочь, а она от ярости каркнула, как ворона. Граф все еще не отводил взгляда от Джейн., и огонь, горевший в его глазах, отчаянно смущал Джейн.
— Всего доброго, — сказал граф. — Скоро увидимся, дома.
— Вот как? — язвительно откликнулась Джейн. — Что-то я сомневаюсь. — И она фыркнула.
Он бросил на нее еще один взгляд, а потом повернулся и ушел, волоча за собой ухмыляющуюся Амелию.
— Ну, это уж слишком! — со слезами в голосе воскликнула Джейн.
— Джейн, уйдем отсюда. Зачем заниматься самоистязанием?
— Нет, — мрачно сказала Джейн. — Нет и нет. Если я и не желаю куда-нибудь идти сегодня вечером, так это домой!
Но это были не те овации, что сопровождали выступления ее матери, когда публика вставала в едином порыве. Вообще, сегодняшним аплодисментам чего-то не хватало, Джейн уловила это сразу. В них слышалось что-то натянутое, вежливое. Джейн ощутила пропасть между собой и публикой, но не могла понять, в чем тут причина; она раскланивалась, сохраняя на лице улыбку. Если пришло так много зрителей, то почему аплодисменты звучат так вяло, бесстрастно? К ногам Джейн упали розы. Она машинально нагнулась и грациозно подняла их, тут же бросив одну в зал с воздушным поцелуем. Какой-то мужчина, стоявший в проходе между креслами, пылко закричал: «Ангел, Ангел!»
Джейн повернулась, чтобы уйти; аплодисменты уже угасали. И тут до нее донесся резкий голос:
— Это и есть Ангел Властелина Тьмы?
Джейн на мгновение застыла в полуобороте к публике, но тут же направилась за кулисы. И там сразу остановилась, словно прилипнув к полу, и вслушивалась, как зрители кричат: «Ангел, Ангел…» — но ей слышалось и другое: «Тьма, Драгмор, Тьма…»
О Боже…
Она обхватила себя руками, внезапно ужасно испугавшись.
— Джейн, ты была фантастична! — воскликнул подошедший Гордон.
Душа Джейн впала в оцепенение, но ум продолжал работать. Какой-то зритель — или зрители — выкрикивали его имя, имя ее мужа. Было ли это на самом деле? Не могла ли она просто вообразить такое? Нет! Невозможно! Она была профессиональной актрисой и не могла так ошибиться.
Репортеры ждали ее в коридоре перед гримерной. Сердце Джейн сжалось от предчувствия. Она знала их всех и через силу улыбнулась, все еще потрясенная, и в ее взгляде вспыхнула тревога. Она увидела на лицах репортеров жадный, нездоровый интерес… ну, по крайней мере, ей так показалось.
— Джейн! — воскликнул мужчина из «Стар». — Вы сегодня были великолепны! Это замужество так на вас повлияло?
Вперед протиснулась женщина.
— Как вы с ним познакомились? Это была любовь с первого взгляда? Вы его не боитесь? — И она, сделав большие глаза, театрально повела плечами.
Джейн отпрянула.
Репортер «Стар» придвинулся ближе.
— А почему вы поженились тайно? Когда он сделал вам предложение? Когда вы решили пожениться? Он и в самом деле убил свою жену?
— Довольно! — закричала Джейн, внезапно побледнев и почувствовав себя больной. Укрывшись за спиной Гордона, она пробралась в свою гримерную.
Но голос женщины-репортера догнал ее и там:
— Он действительно убил свою жену? А вы не боитесь, что он и вас тоже убьет?
Гордон резко захлопнул дверь перед ее носом. Джейн, похолодевшая и дрожащая, остановилась посреди комнаты. Она была смертельно бледна.
— О Боже!
— Забудь об этом! — решительно сказал Гордон. — Невелика беда, подумаешь — репортеры! Да, в конце концов, не каждый день известная актриса выходит замуж за знатного лорда!
Джейн прижала ладонь к горлу.
— Кровожадные варвары! — прошептала она. — А зрители… ты слышал? Они сегодня выкрикивали его прозвище!
— Любопытство… — начал Гордон.
— Любопытство! — истерически выкрикнула Джейн. — Так они сегодня пришли в театр из любопытства?! Я что, стала цирковым клоуном? — Глаза Джейн наполнились слезами. — Я так много работаю, я чертовски много работаю, я плачу за свой успех куда больше, чем он того стоит, а они являются лишь затем, чтобы посмотреть на новую жену Властелина Тьмы! Их не интересую я, Джейн Беркли!
— Ты просто слишком устала, — сказал Гордон. — Ну успокойся же, Джейн!
— Сборы в последние дни падали. Вчера мы поженились, сегодня газеты уже сообщили об этом, и с каким смаком! «Лондонский Ангел обвенчался с Властелином Тьмы»! — с горечью кричала Джейн. — И вечером они все решили полюбоваться на такое чудище, как я! Я сразу поняла, что дело неладно, как только услышала аплодисменты!
Гордон обнял ее за плечи.
— Ты устала, Джейн. Ну может быть, некоторые из них и в самом деле решили немножко поглазеть на тебя, но большинство пришло ради спектакля. — Гордон старался утешить Джейн, но она без труда уловила нотку сомнения в его голосе.
Джейн ладошкой вытерла слезы и отодвинулась от Гордона.
— Я его ненавижу! — прошептала она. — Он меня просто погубил!
Гордон промолчал.
Дрожащая, разгневанная и расстроенная, Джейн села к туалетному столу и принялась снимать грим. Она даже не посмотрела на шерри, предложенный ей Робертом.
— Как мне все это пережить?
— Все утихнет через несколько дней, — сказал Гордон. — Вот увидишь.
Джейн уставилась в зеркало на свое бледное лицо. Да, похоже, в словах Гордона был смысл. И это пробуждало надежду. Джейн потерла виски.
— Придешь домой, отдохнешь, — сказал Гордон, — и сразу почувствуешь себя лучше.
Джейн рассмеялась.
— Вот уж куда мне меньше всего хочется идти, так это домой! И кого мне меньше всего хочется видеть… — Она сжала кулаки. Она просто обезумела от огорчения, и, кроме того, все еще не пришла в себя от потрясения.
— Тогда, может быть, где-нибудь поужинаем? — мягко предложил Гордон.
Джейн не была голодна, но чувствовала себя слишком расстроенной, чтобы ехать домой и чтобы увидеться там с графом. И она с облегчением посмотрела на Гордона.
— Спасибо, Роберт. Это прекрасная идея.
Гордон повез ее в один из их любимых ресторанов на Хэй-маркет. В нем было сумеречно и уютно, а поскольку его владельцем и шеф-поваром был француз, пища там была прекрасной и ресторан этот был популярен среди театральных завсегдатаев и тех, кто любил погулять допоздна. Метрдотель, прекрасно знавший Джейн и Гордона, сразу повел их к столику в дальнем углу. Джейн привыкла к тому, что на нее везде и всегда обращают внимание, но не знала, из-за чего это: то ли из-за ее красоты (как ей постоянно твердили), то ли из-за того, что узнавали в ней актрису. Но здесь, в «Чезоз», где она ужинала по меньшей мере раз в неделю, после представлений, к ней давно привыкли. Но сегодня все было по-другому.
Головы поворачивались ей вслед, жужжали шепчущие голоса. До Джейн доносилось его имя, черт бы его побрал, и она чувствовала, как ее щеки заливает румянец. Джейн высоко вскинула голову, не желая ни с кем встречаться взглядом. Взволнованный Гордон помог ей сесть за стол.
— Извини… — виновато пробормотал он.
Она смотрела только на Гордона, хотя сидела лицом к залу и могла видеть всех посетителей ресторана.
— Ты же сам сказал, — с деланным безразличием пожала она плечами, — что все это скоро утихнет.
— Ты привлекаешь всеобщее внимание, Джейн, — улыбнулся Гордон. — Как твоя мать.
Этим вечером у Джейн не было ни малейшего желания выслушивать сравнения с матерью, даже от лучшего друга. Она отвернулась, небрежно скользнув взглядом по сторонам. И тут она увидела его — и застыла.
Ничего худшего просто не могло произойти.
Он сидел через несколько столиков от них, почти в центре зала. Ее муж. С Амелией.
Ошеломленная, Джейн уставилась на них. Граф, в черном фраке, выглядел прекрасно; Амелия ошеломляла своей изумрудно-зеленой тафтой и бриллиантами. Они были изумительной парой. Джейн почувствовала, как болезненно сжалось ее сердце; и ей стало еще хуже, когда она увидела, что граф смотрит на нее. Джейн знала, что ее щеки загорелись, и, черт бы побрал этого Ника, ей отчаянно захотелось разреветься.
— Поверить не могу! — воскликнул разъяренный Гордон. Джейн отвернулась, стараясь выглядеть спокойной, и положила ладонь на его руку. Но улыбка ее была жалкой.
— Прошу, Роберт, не вмешивайся. Меня не интересует, с кем он встречается, лишь бы он держался подальше от меня. — Голос Джейн подозрительно задрожал.
— Да он просто сукин сын! — взбешенный, прошептал Гордон.
— Совершенно верно. — Джейн не могла посмотреть на графа, на них. Она знала, что ее лицо стало красным, как свекла, и теперь ей стало понятно, почему ее появление возбудило такой жадный интерес. И не могла понять, кого она ненавидит сильнее — графа или Амелию.
— Уйдем отсюда, — предложил Гордон, отодвигая стул. Джейн остановила его.
— Нет, останемся. — Она сумела улыбнуться. — Я, пожалуй, не откажусь от кусочка палтуса. — Она чуть наклонилась к Гордону, ее глаза вспыхнули. — Ему не выставить меня отсюда!
Гордон подозвал метрдотеля и тут же скривился.
— Они уходят, — сообщил он Джейн, упорно смотревшей в другую сторону. — Приготовься. Они пройдут мимо нас.
Джейн ненавидела графа. И, несмотря на то, что ее сердце отчаянно колотилось, воля Джейн была непоколебима. Она небрежно и грациозно повернулась, окинула взглядом приближающуюся пару. Джейн была элегантна и равнодушна.
Граф остановился рядом с ее столиком; Амелия маячила за его спиной. Лицо Ника было совершенно бесстрастным.
— Привет, Джейн, — сказал он, пристально глядя на нее. И в его глазах светилась такая сила, что Джейн не смогла отвести взгляд. Он взял руку жены и неторопливо поцеловал ее, жадно прижавшись губами к нежной коже. — Как прошел спектакль?
Так значит, он решил поиграть в вежливость, несмотря на то, что выставил ее дурой перед всеми!
— Не делай вид, что тебя это интересует! — прошипела она, сверкая взглядом. Он не выпускал ее руку, и когда Джейн попыталась выдернуть пальцы, ей это не удалось. Она знала, что на них смотрит весь ресторан, и потому оставила попытку освободить руку.
Граф наконец отпустил ее и напряженно подтолкнул Амелию вперед, кивнув Гордону.
— Мы как раз собирались уходить, — сказал он с ледяным выражением лица.
Амелия весело скалила зубы.
— Привет, Джейн! Вот сюрприз так сюрприз! Надо же было тебе с твоим другом явиться именно сюда! Как тесен мир! Ник потребовал, чтобы мы ушли, но мы еще и не ужинали! Может быть, поужинаем все вместе?
Джейн прекрасно знала, что ей не пережить ужина вместе с графом и его наглой шлюхой. На ее щеки снова набежал румянец. Но тут граф схватил Амелию за локоть и грубо потащил прочь, а она от ярости каркнула, как ворона. Граф все еще не отводил взгляда от Джейн., и огонь, горевший в его глазах, отчаянно смущал Джейн.
— Всего доброго, — сказал граф. — Скоро увидимся, дома.
— Вот как? — язвительно откликнулась Джейн. — Что-то я сомневаюсь. — И она фыркнула.
Он бросил на нее еще один взгляд, а потом повернулся и ушел, волоча за собой ухмыляющуюся Амелию.
— Ну, это уж слишком! — со слезами в голосе воскликнула Джейн.
— Джейн, уйдем отсюда. Зачем заниматься самоистязанием?
— Нет, — мрачно сказала Джейн. — Нет и нет. Если я и не желаю куда-нибудь идти сегодня вечером, так это домой!
Глава 36
Ты что, не собираешься зайти? — сердито спросила Амелия.
— Не сегодня, — спокойно ответил граф. Они стояли на ступенях перед входом в особняк Амелии. Карета графа ждала под газовым фонарем, у кованых ворот.
— Ну милый, на самом деле! — надулась Амелия, обнимая его за шею и прижимаясь к нему всем своим пышным телом. — Не будь таким нехорошим!
Он спокойно взял Амелию за руки и отодвинул от себя.
— Доброй ночи, Амелия.
Он хотел повернуться и уйти, но Амелия схватила его за руку.
— Ты что, намерен хранить ей верность? — закричала она, побледнев от ярости. Ясно было, что она имеет в виду Джейн.
Лицо графа на мгновение исказила жесткая гримаса, и он крепко ухватил Амелию за подбородок.
— Моя жена тут ни при чем.
— Вот как? Что-то я в этом сомневаюсь! Кажется мне, ты с ней чересчур нежен!
Граф рассмеялся, сверкнув белыми зубами.
— Не рассчитывай затащить меня в постель, Амелия!
— Позволь мне затащить тебя туда, — хрипло прошептала она и, протянув руку, прижала ее к брюкам графа, к его вялому пенису, и принялась мягко поглаживать его.
Граф нетерпеливо отбросил ее пальцы:
— Ты хоть иногда думаешь о чем-нибудь, кроме секса?
— Но ты и прошлой ночью не пришел!
— Уверен, тот дюжий молодой конюх, на которого ты положила глаз, вполне тебя удовлетворил, Амелия! — насмешливо сказал граф.
— О-о! — выдохнула она, потрясенная и напуганная огнем в его глазах.
Он усмехнулся.
— Не пытайся меня дурачить, дорогая, никогда не пытайся, — низким голосом, угрожающе произнес Ник. — Меня тебе не обмануть. — Он повернулся к ней спиной и зашагал к воротам.
— Ублюдок! — прошипела она. — Да как ты смеешь обвинять меня в подобном!
В ответ до нее донесся насмешливый, уверенный хохот. Граф сел в карету с гербом Драгмора и крикнул кучеру:
— Домой, Эдди!
Он даже не обернулся, чтобы взглянуть на разъяренную любовницу.
Графа снова охватило тяжелое напряжение. Он сидел выпрямившись, глядя прямо перед собой, на противоположное сиденье, но видел он только Джейн. Бледную, потрясенную, страдающую. Невероятно прекрасную и хрупкую, как ангел, и такую же невинную. У него было такое ощущение, будто кто-то повернул воткнутый в него нож.
Он не хотел причинять ей боль.
Никогда.
Но ведь она сама причиняла ему боль. Она лгала, обманывала его, скрывала от него дочь. Она бросила его после того, как он предложил ей выйти за него замуж, — после того, как он понял, что любит ее. Она никогда его не любила, теперь он это знал. С ее стороны это было всего лишь детское увлечение, и оно давно прошло. А он по-прежнему мучился от старой, старой боли.
Да еще к ней прибавилась ревность.
Она всего лишь кажется невинной, яростно твердил себе он.
Ему не нравилась дружба Джейн с Гордоном. Гордон был не слишком стар, ему не было и пятидесяти, и он всегда выглядел аккуратным и элегантным; конечно, в свое время он мог вести себя по отношению к Джейн вполне по-отечески, но… Граф не верил в волшебные сказки. Джейн превратилась в восхитительную женщину, и любой мужчина, имеющий глаза, видел это, и ни один мужчина не смог бы устоять перед странным и загадочным сочетанием невинности и чувственности, присущих Джейн… включая и Гордона.
А если он — один из ее любовников?
И еще Линдлей… Лгал ли он? Не были ли они с Джейн слишком близки?
Граф знал, что понапрасну терзает себя этими мыслями, но ничего не мог поделать. Когда он, узнав о существовании Николь, предложил Джейн немедленно пожениться, он и думать не думал, что она поставит такие условия. Наоборот, он представлял Джейн в своей постели, обнаженную и разгоряченную, извивающуюся под ним, пока он утоляет свою ненасытную страсть к ней. Он надеялся, что она подарит ему еще детей, прекрасных светловолосых, голубоглазых куколок. А вместо этого он проводит время со своей сексуально озабоченной любовницей, а Джейн — со своими приятелями.
Граф грохнул кулаком по сиденью кареты. Его душа болела, сердце мучительно ныло. Черт бы ее побрал… он ненавидит ее!
Ему хотелось вернуться к Амелии и трахнуть ее как следует. Доказать, что он — мужчина, доказать, что ему безразлична собственная жена. Но он знал, что не сделает этого, не может сделать, знал, что просто обманывает себя, твердя, что ничуть не желает Джейн. Ох, конечно же, он ее желал, да еще как!
Но он ни за что не станет унижаться перед ней.
Не станет умолять ее о милости.
Никогда.
Едва карета остановилась у дома на Тависток-сквер, как граф выскочил из нее одним прыжком. Томас уже стоял у двери.
— Моя жена дома? — резко спросил граф.
— Нет, сэр, — ответил Томас.
Ник выругался и пошел к себе в кабинет. Было лишь половина второго. Она, конечно, еще в ресторане. Он может лечь спать, а может еще пойти погулять немного. Но он не сделал ни того, ни другого.
Он швырнул фрак и галстук на диван, не обратив внимания на то, что они тут же соскользнули на пол, и расстегнул рубашку. И беспокойно зашагал по комнате, словно лев в клетке, который чует добычу, но не может вырваться на свободу из-за решеток. Он выпил полстаканчика виски, но больше ему не захотелось. Ночь была жаркой и влажной, и кожа Ника стала липкой, сырой. Он содрал с себя рубашку, рыча, как лев, напоровшийся на колючки, и, скомкав ее, бросил в сторону. А его плоть пульсировала, билась от гнева и ревности и от неудовлетворенного желания.
Было половина четвертого, когда вернулась Джейн. Половина четвертого.
До графа донеслись долгожданные звуки стука колес, топота копыт… залаяли собаки, и наконец послышался нежный голос Джейн, которая благодарила слугу, открывшего ей.
Сжав кулаки, граф встал в дверях библиотеки; сзади на него падал свет, обрисовывая его силуэт. Джейн, завидя его, чуть не подпрыгнула.
Он бесцеремонно уставился на нее. И сразу отметил, что прическа Джейн в полном порядке, ни один волосок не выбился из искусно уложенного шиньона. Джейн была бледна, глаза ее, огромные и яркие, смотрели достаточно спокойно, на губах не было следов поцелуев. Ее платье с низким декольте выглядело безупречно. Граф вдруг обнаружил, что его глаза сами собой остановились на ее груди, и он представил, как сжимает в ладонях эти роскошные грозди. Когда же он оторвался от волшебного видения, то увидел: на щеках Джейн вспыхнул румянец.
— Не сегодня, — спокойно ответил граф. Они стояли на ступенях перед входом в особняк Амелии. Карета графа ждала под газовым фонарем, у кованых ворот.
— Ну милый, на самом деле! — надулась Амелия, обнимая его за шею и прижимаясь к нему всем своим пышным телом. — Не будь таким нехорошим!
Он спокойно взял Амелию за руки и отодвинул от себя.
— Доброй ночи, Амелия.
Он хотел повернуться и уйти, но Амелия схватила его за руку.
— Ты что, намерен хранить ей верность? — закричала она, побледнев от ярости. Ясно было, что она имеет в виду Джейн.
Лицо графа на мгновение исказила жесткая гримаса, и он крепко ухватил Амелию за подбородок.
— Моя жена тут ни при чем.
— Вот как? Что-то я в этом сомневаюсь! Кажется мне, ты с ней чересчур нежен!
Граф рассмеялся, сверкнув белыми зубами.
— Не рассчитывай затащить меня в постель, Амелия!
— Позволь мне затащить тебя туда, — хрипло прошептала она и, протянув руку, прижала ее к брюкам графа, к его вялому пенису, и принялась мягко поглаживать его.
Граф нетерпеливо отбросил ее пальцы:
— Ты хоть иногда думаешь о чем-нибудь, кроме секса?
— Но ты и прошлой ночью не пришел!
— Уверен, тот дюжий молодой конюх, на которого ты положила глаз, вполне тебя удовлетворил, Амелия! — насмешливо сказал граф.
— О-о! — выдохнула она, потрясенная и напуганная огнем в его глазах.
Он усмехнулся.
— Не пытайся меня дурачить, дорогая, никогда не пытайся, — низким голосом, угрожающе произнес Ник. — Меня тебе не обмануть. — Он повернулся к ней спиной и зашагал к воротам.
— Ублюдок! — прошипела она. — Да как ты смеешь обвинять меня в подобном!
В ответ до нее донесся насмешливый, уверенный хохот. Граф сел в карету с гербом Драгмора и крикнул кучеру:
— Домой, Эдди!
Он даже не обернулся, чтобы взглянуть на разъяренную любовницу.
Графа снова охватило тяжелое напряжение. Он сидел выпрямившись, глядя прямо перед собой, на противоположное сиденье, но видел он только Джейн. Бледную, потрясенную, страдающую. Невероятно прекрасную и хрупкую, как ангел, и такую же невинную. У него было такое ощущение, будто кто-то повернул воткнутый в него нож.
Он не хотел причинять ей боль.
Никогда.
Но ведь она сама причиняла ему боль. Она лгала, обманывала его, скрывала от него дочь. Она бросила его после того, как он предложил ей выйти за него замуж, — после того, как он понял, что любит ее. Она никогда его не любила, теперь он это знал. С ее стороны это было всего лишь детское увлечение, и оно давно прошло. А он по-прежнему мучился от старой, старой боли.
Да еще к ней прибавилась ревность.
Она всего лишь кажется невинной, яростно твердил себе он.
Ему не нравилась дружба Джейн с Гордоном. Гордон был не слишком стар, ему не было и пятидесяти, и он всегда выглядел аккуратным и элегантным; конечно, в свое время он мог вести себя по отношению к Джейн вполне по-отечески, но… Граф не верил в волшебные сказки. Джейн превратилась в восхитительную женщину, и любой мужчина, имеющий глаза, видел это, и ни один мужчина не смог бы устоять перед странным и загадочным сочетанием невинности и чувственности, присущих Джейн… включая и Гордона.
А если он — один из ее любовников?
И еще Линдлей… Лгал ли он? Не были ли они с Джейн слишком близки?
Граф знал, что понапрасну терзает себя этими мыслями, но ничего не мог поделать. Когда он, узнав о существовании Николь, предложил Джейн немедленно пожениться, он и думать не думал, что она поставит такие условия. Наоборот, он представлял Джейн в своей постели, обнаженную и разгоряченную, извивающуюся под ним, пока он утоляет свою ненасытную страсть к ней. Он надеялся, что она подарит ему еще детей, прекрасных светловолосых, голубоглазых куколок. А вместо этого он проводит время со своей сексуально озабоченной любовницей, а Джейн — со своими приятелями.
Граф грохнул кулаком по сиденью кареты. Его душа болела, сердце мучительно ныло. Черт бы ее побрал… он ненавидит ее!
Ему хотелось вернуться к Амелии и трахнуть ее как следует. Доказать, что он — мужчина, доказать, что ему безразлична собственная жена. Но он знал, что не сделает этого, не может сделать, знал, что просто обманывает себя, твердя, что ничуть не желает Джейн. Ох, конечно же, он ее желал, да еще как!
Но он ни за что не станет унижаться перед ней.
Не станет умолять ее о милости.
Никогда.
Едва карета остановилась у дома на Тависток-сквер, как граф выскочил из нее одним прыжком. Томас уже стоял у двери.
— Моя жена дома? — резко спросил граф.
— Нет, сэр, — ответил Томас.
Ник выругался и пошел к себе в кабинет. Было лишь половина второго. Она, конечно, еще в ресторане. Он может лечь спать, а может еще пойти погулять немного. Но он не сделал ни того, ни другого.
Он швырнул фрак и галстук на диван, не обратив внимания на то, что они тут же соскользнули на пол, и расстегнул рубашку. И беспокойно зашагал по комнате, словно лев в клетке, который чует добычу, но не может вырваться на свободу из-за решеток. Он выпил полстаканчика виски, но больше ему не захотелось. Ночь была жаркой и влажной, и кожа Ника стала липкой, сырой. Он содрал с себя рубашку, рыча, как лев, напоровшийся на колючки, и, скомкав ее, бросил в сторону. А его плоть пульсировала, билась от гнева и ревности и от неудовлетворенного желания.
Было половина четвертого, когда вернулась Джейн. Половина четвертого.
До графа донеслись долгожданные звуки стука колес, топота копыт… залаяли собаки, и наконец послышался нежный голос Джейн, которая благодарила слугу, открывшего ей.
Сжав кулаки, граф встал в дверях библиотеки; сзади на него падал свет, обрисовывая его силуэт. Джейн, завидя его, чуть не подпрыгнула.
Он бесцеремонно уставился на нее. И сразу отметил, что прическа Джейн в полном порядке, ни один волосок не выбился из искусно уложенного шиньона. Джейн была бледна, глаза ее, огромные и яркие, смотрели достаточно спокойно, на губах не было следов поцелуев. Ее платье с низким декольте выглядело безупречно. Граф вдруг обнаружил, что его глаза сами собой остановились на ее груди, и он представил, как сжимает в ладонях эти роскошные грозди. Когда же он оторвался от волшебного видения, то увидел: на щеках Джейн вспыхнул румянец.