Джойс Бренда. Темный огонь

   — Какого черта, где тебя носило? — резко спросил он. Она изумленно уставилась на него; голубые глаза вспыхнули.
   — А это, милорд, не ваше дело! — язвительным тоном ответила она.
   — Ну нет, это мое дело! — с мягкой угрозой в голосе произнес он, шагая ей навстречу. Она отступила. — Ну, где ты была?
   — А ты где был? — Она царственно вздернула светлые брови.
   Он схватил ее прежде, чем она сумела увернуться, и стиснул ее тонкую талию, не позволяя вырваться.
   — Отвечай, Джейн! — зловеще прошипел он.
   — Ты прекрасно знаешь, что я ужинала с Робертом Гордоном!
   — Где? — прорычал он.
   — А уж это тебя не касается! — Она попыталась вырваться, но ей это не удалось.
   — Я твой муж, и меня касаются все твои дела, черт побери!
   — Мы заключили соглашение! — воскликнула она. — Разве ты забыл об этом?
   — Забыл?! — пробормотал он, прижимая ее к себе. Она задохнулась, коснувшись грудью его груди, ногами — его колен… — Да разве я могу об этом забыть?
   На несколько мгновений Джейн просто лишилась дара речи. Его лицо было так близко. Смуглое, угрожающее лицо… и светящиеся серебром гневные глаза, горячие, страстные… и такой чувственный рот, так близко от ее губ… Джейн даже чувствовала его дыхание, она ощущала тепло и влажность обнаженного торса Ника. Он желал ее, и она это знала. Он собирался поцеловать ее. Сердце Джейн готово было выпрыгнуть из груди.
   — Да этого мне не забыть никогда!
   Слова Ника обожгли Джейн. Она снова попыталась вырваться из его рук, и снова неудачно.
   — Это верно, ты отлично все помнишь! — закричала она. — Похоже, ты вовсю пользуешься нашим договором! — Джейн как наяву увидела перед собой довольную Амелию.
   — Пользуюсь, не сомневайся, — согласился граф.
   — Отпусти меня!
   — А он хорош? — спросил граф. — Он тебя удовлетворяет, Джейн? Неужели такой старик способен дать тебе наслаждение?
   Джейн задохнулась, уставясь на него.
   А он рывком прижал ее к себе, мертвой хваткой вцепившись в ее талию, притиснув ее грудь к своему обнаженному торсу, и грубо поцеловал ее. Джейн охватила паника. Он был так силен, так темен и гневен, что сопротивление просто не имело смысла. Но, пока мысли Джейн метались в страхе, ее тело не замедлило откликнуться… соски ее затвердели от желания, выдавая все, что происходило внутри.
   — Ты предпочитаешь целовать его, а не меня, твоего законного мужа?
   Джейн разъярилась. С нее было довольно. Да как вообще могло ему прийти в голову, что они с Робертом — любовники?! Но, подумав о том, как граф проводит время… с Амелией… она решила ничего не отрицать.
   — Отпусти меня! — сказала она с деланным спокойствием.
   — Что-то не хочется.
   И она продолжала стоять в его объятиях, и ее тело отзывалось на его прикосновение, и она уже теряла силы…
   — Похоже на то, — сладким голосом заговорила она, — что Амелия тебя не удовлетворила.
   Он замер.
   — Потому что иначе, — чуть громче продолжила Джейн, — у тебя не осталось бы сил на то, чтобы мучить меня! Или это просто в твоем стиле — прыгать из одной постели в другую? А может быть, это просто новая мода? Может быть, теперь модно являться на публике с любовницей на другой день после венчания?
   В это мгновение его объятия стали крепче, и Джейн увидела, как лицо Ника исказили гнев и боль. Она затихла, лишь ее сердце забилось еще сильнее. А он вдруг отпустил ее.
   Джейн отступила назад, тяжело дыша. Граф прислонился к стене, и его губы скривила насмешливая улыбка.
   — Можешь возвращаться к своему любовнику, Джейн, — устало сказал он. — Мне ты не нужна.
   Гнев Джейн мгновенно угас, словно огонь, на который хлынул поток воды. И пока ее пульс медленно приходил в норму, она не отводила взгляда от Ника. Всей душой она желала сказать ему правду; всей душой она стремилась к нему, ей хотелось погладить его, согнать боль с его лица, заставить забыть все жестокие слова. Но рассудок и гордость не позволили ей сделать первый шаг. На глазах Джейн вскипели слезы. Она отвернулась и вышла из библиотеки, чтобы скрыться в убежище своей спальни.

Глава 37

   Джейн, вконец измученная бессонной ночью, спустилась вниз. Она смогла ненадолго задремать лишь после рассвета и в результате поднялась слишком поздно — было уже половина десятого. Ну, по крайней мере, ей не придется столкнуться за завтраком с графом; к этому часу он наверняка уже ушел к себе в библиотеку, а то и вовсе уехал из дома. После тех грубых слов, что они вчера наговорили друг другу, Джейн не хотелось видеть его. Но, войдя в столовую, она резко остановилась у двери, потому что граф сидел во главе длинного позолоченного стола. Сердце Джейн упало.
   Он не взглянул на нее. Николь сидела рядом с ним, в своем детском стульчике, играя ложкой и круассаном. Граф, глядя в «Тайме», прихлебывал кофе; он явно тоже проспал. Неужели и он провел бессонную ночь? Джейн вдруг осознала, что сдерживает дыхание; и против собственной воли она вдруг вспомнила его крепкое тело, его горячие и сильные губы.
   Рассердившись на себя, Джейн решительно двинулась вперед, к Николь. Малышка радостно вскрикнула, увидев маму, и тем самым заставила графа обратить наконец внимание на появление жены. Николь взмахнула ложкой, стукнула ею по столу, а потом принялась ее грызть.
   — О нет, милая, — мягко сказал граф, отбирая у девочки ложку, несмотря на ее бурный протест. — Ложки не едят.
   Николь заплакала.
   Ник погладил ее по голове и сунул в пухлую ручку девочки круассан, но Николь оттолкнула его. Джейн наблюдала за ними, ожидая, призовут ли ее на помощь, но не чувствуя удовлетворения из-за того, что Ник не мог успокоить дочку, — наоборот, ее сердце болезненно сжалось при виде этой картины: отец и дочь…
   — Солнышко, круассан свеженький, его испекли утром, — продолжал уговаривать малышку Ник. Его голос звучал низко и мелодично, и Николь вдруг перестала визжать и уставилась на него, а он улыбнулся и сунул ей в рот маленький кусочек булки. — Не хочешь поделиться булочкой с папой? — спросил он.
   — Папа! — закричала Николь, размахивая пухлыми кулачками. Ник снова протянул ей круассан, и на этот раз девочка крепко вцепилась в него. — Мама! — тут же завопила она, победоносно тыча в Джейн булкой.
   Граф вернулся к газете, явно заинтересованный новостями. Джейн подошла к дочери, обняла и поцеловала ее. Потом она села справа от Николь, скользнув взглядом по погруженному в газету мужу. Он отвратительно разговаривал с ней вчера вечером… не говоря уже о том унижении, которое он заставил ее пережить, появившись на публике со своей шлюхой. А теперь он вдобавок ко всему не обращал на нее внимания. Что ж, Джейн решила тоже не замечать его.
   Отложив «Тайме», граф подозвал Томаса и распорядился подать карету, а потом вызвал Молли, официально ставшую няней Николь.
   — Одень Николь для прогулки в парке, — сказал он, поднимаясь из-за стола.
   Наконец он посмотрел на Джейн. И коротко кивнул.
   — Ты собираешься повезти Николь в парк? — с трудом проговорила Джейн, взволнованная его вниманием и его близостью. Встав, он навис над ней, как башня, и Джейн невольно остановила взгляд на его сильных ногах, туго обтянутых бриджами.
   — Похоже, ты что-то имеешь против?
   — Нет конечно, — погрустнев, сказала Джейн. Она представила, как они отправляются на прогулку все вместе, в открытой коляске — она, Николь, граф… Ей хотелось поехать с ними. Она ждала приглашения — но его не последовало. Граф просто еще раз кивнул ей и вышел.
   Джейн совсем лишилась аппетита, хотя он и так был невелик в этот день. Молли увела Николь, чтобы одеть ее потеплее, потому что утро было прохладным, и Джейн осталась одна в огромной столовой. Может быть, ей следовало самой попросить, чтобы граф взял ее на прогулку? Джейн вдруг показалось, что ничего не может быть лучше катания по парку… и они могли бы взять с собой и Чеда, пусть один раз пропустил бы утренние уроки. Сердце Джейн взволнованно билось, но у нее не хватило храбрости встать со стула и пойти следом за графом.
   Десять минут спустя она услышала, как отъезжает карета, и закусила губы, готовая совсем по-детски расплакаться.
   Да что с ней такое происходит?
   Да, как мужчина граф мог быть настоящим дерьмом, но как отец он был безупречен… впрочем, она давно это знала. Так почему же она так огорчилась сейчас из-за того, что он всего лишь повез их малышку погулять в парк? Почему ее это так тронуло? Наверное потому, что это не было обычным поступком — среди знати не принято было вести себя так неэлегантно, несветски. Выехать на прогулку с младенцем! Да, это ее тронуло. Но в то же время… она была его женой, матерью его ребенка, а он не пригласил ее с собой.
   И Джейн почувствовала себя очень виноватой из-за того, что так долго скрывала от Ника дочку.
   — Миледи, — послышался от двери голос Томаса, — к вам гость.
   Джейн удивленно обернулась.
   — Это граф Равесфорд, — с легким неодобрением в голосе пояснил Томас.
   — Но вы сказали ему, что лорд Шелтон только что уехал?
   — Да, миледи. Но он пришел к вам. Я проводил его в утреннюю гостиную.
   Джейн попросила Томаса подать чай и пирожные и поспешила в гостиную, удивленная и встревоженная, но в то же время обрадованная тем, что Линдлей зашел навестить ее. Она не видела его с того дня, как граф объявил об их женитьбе, и ничуть не сомневалась в том, что Ник потребовал от друга держаться подальше от его жены. Так что же сегодня привело к ней Линдлея?
   Линдлей стоял у окна гостиной, глядя на лужайки и клумбы. При звуке шагов Джейн он обернулся, глаза его радостно вспыхнули. Джейн обнаружила, что искренне рада видеть его, и весело улыбнулась.
   — Джон, как хорошо, что вы зашли!
   Он шагнул вперед и склонился над ее рукой, тепло и внимательно посмотрев на нее.
   — Вы и вправду рады? Как вы поживаете, Джейн? Джейн жестом пригласила его сесть.
   — Думаю, неплохо, — ответила она, избегая его взгляда. Линдлей коснулся пальцем ее подбородка, заставив повернуть голову.
   — У вас утомленный вид, вы как будто не спали, — мягко сказал он, не спеша убрать руку.
   Джейн вспыхнула. Ей очень хотелось пожаловаться Линдлею, но она ни за что не стала бы этого делать. Она не могла предать мужа, рассказав постороннему человеку о своих семейных проблемах, — как бы сильно ни нуждалась она в дружеской поддержке.
   — Просто мне снились кошмары.
   Вошел Томас, катя перед собой серебряный столик с закусками и напитками. Линдлей опустил руку, Джейн выпрямилась. Она порозовела, не зная, что подумает о ней Томас.
   — Принести еще что-нибудь, миледи? — спросил Томас, и его взгляд утратил обычное бесстрастное выражение.
   — Нет, пока ничего не нужно, — сказала Джейн, чувствуя себя виноватой. Но из-за чего? Она не сделала ничего плохого, она просто встретилась со старым другом. Впрочем, она прекрасно знала, в чем тут проблема: в том, что Линдлей по-прежнему испытывал к ней влечение.
   Все равно об этом узнают рано или поздно, думал граф. Так пусть это произойдет прямо сейчас.
   В парке им встретилось уже немало экипажей и всадников, и все они таращили глаза на экипаж графа Драгморского с его дерзкими черно-золотыми гербами. Ник сидел сбоку, а рядом с ним в детском креслице расположилась Николь. Напротив пристроилась Молли, не сводившая глаз с малышки. Николь трясла погремушку и заливалась счастливым смехом. Все встречные оборачивались, чтобы как следует рассмотреть удивительную картину. Граф ни на кого не обращал внимания, и когда ему надоело сидеть сбоку, он, не задумываясь, устроился поудобнее, усадив Николь к себе на колени. Николь, придя из-за этого в полный восторг, не замедлила сообщить всему миру о своей радости, завизжав во все горло.
   К их коляске осторожно подъехал ближе чей-то экипаж. Графа это не удивило; наоборот, он как раз и ожидал, что кто-то обязательно наберется храбрости, чтобы заговорить с ним. И вот рядом оказался кабриолет с гербом Хэддерли, и Ник увидел молодую графиню, недавно вышедшую замуж, а с ней какую-то из ее подруг и знакомого ему барона.
   — Доброе утро, милорд! — графиня одарила Ника сверкающей улыбкой и во все глаза уставилась на Николь.
   — Доброе утро, — спокойно ответил Шелтон, никак не реагируя на то, что вся троица слишком уже бесцеремонно таращилась на него и его дочь.
   — Чудесный день для прогулки, — бодро продолжила графиня.
   — Согласен.
   — Осмелюсь ли я спросить, что это за ребенок у вас на коленях?
   Граф, как будто не замечая сарказма в голосе леди, ответил благодушным тоном:
   — Это моя дочь Николь.
   — Дочь! — одновременно воскликнули обе дамы, задохнувшись от изумления.
   — Н-но… — взволнованно забормотала очаровательная графиня. — Я… я и понятия не имела, что у вас есть дочь, сэр!
   Графу очень хотелось сказать: «Я тоже понятия не имел», — но он благоразумно промолчал. Внезапно графиня что-то сообразила, и ее глаза стали похожи на блюдца.
   — И ее мать — ваша жена?
   — Это ведь вполне естественно, не так ли? — спокойно сказал Ник.
   Графиня была до глубины души потрясена новостью.
   — Всего доброго, — с вежливой улыбкой кивнул ей граф. И приказал кучеру ехать побыстрее. Любопытная компания осталась позади.
   Итак, дело было сделано. Существование Николь перестало быть тайной. Она его дочь, в один прекрасный день должна будет войти в общество. Граф радовался тому, что сейчас Николь слишком мала, чтобы понимать, какой скандал вызвало ее рождение. Ну а когда она вырастет, все уже давным-давно забудется. Граф поднял взгляд и увидел, что Молли смотрит на него весьма неодобрительно.
   Он чуть было не принялся объяснять горничной, зачем он так поступил, но вместо этого нахмурился, и Молли тут же смущенно покраснела и отвернулась. А граф распорядился везти его назад, на Тависток-сквер.

Глава 38

   Первым, что увидел граф, приблизившись к дому, был экипаж Равесфорда, стоявший на подъездной дороге; кучер и лакей Линдлея болтали в сторонке, ожидая хозяина. В душе графа все перевернулось. Он передал дочку Молли и, не ожидая, пока кучер откроет дверцу, выскочил из коляски и бегом направился в дом.
   Молли с девочкой поспешила наверх, а граф остановился в холле. До него донесся нежный смех Джейн. Счастливый смех. В его присутствии Джейн так не смеялась… Граф мрачно повернулся к Томасу.
   — Давно приехал Линдлей?
   — Сразу после того, как вы отправились на прогулку, милорд, — Томас даже чуть фыркнул от явного неодобрения происходящего.
   Ник почувствовал, как в нем закипает гнев.
   — Ты сказал ему, что меня нет, что я вернусь не раньше, чем через час?
   — Он хотел видеть миледи Джейн, милорд, — объяснил Томас.
   Гнев Ника усилился. И к нему добавились ревность и подозрения. Так, значит, Линдлей явился с визитом к Джейн? И надо же ему было приехать именно тогда, когда его не было дома! Он что, выжидал где-нибудь неподалеку? Граф постарался отогнать самые непристойные мысли, твердя себе, что впадает в излишнюю подозрительность. Но, черт бы их всех побрал, он не позволит своему лучшему другу наставлять ему рога прямо в его доме!
   Широко шагая, он направился в утреннюю гостиную.
   Они сидели на одном диване, правда примерно в футе друг от друга. Линдлей рассказывал что-то веселое, и Джейн улыбалась. Они выглядели такими близкими, устроились так уютно. При виде графа Линдлей умолк на полуслове, а улыбка Джейн внезапно растаяла. Да, похоже, они ему не слишком обрадовались. Граф натянуто улыбнулся:
   — Привет, Линдлей! Равесфорд встал:
   — Привет, Шелтон. — Но он не улыбнулся.
   — Вот сюрприз так сюрприз, — саркастическим тоном протянул граф, переводя взгляд с Линдлея на Джейн. Джейн в розовом домашнем платье выглядела на редкость привлекательно; ее светлые сияющие волосы падали на плечи, обрамляя прелестное лицо. Она чуть порозовела. Неужели от поцелуев Линдлея?
   — Выпьешь чаю? — вежливо спросила Джейн.
   — Боюсь, я вам помешал, — с горечью произнес граф, внимательно вглядываясь в Линдлея. — Ведь помешал, правда?
   Линдлей сунул руки в карманы.
   — Нет, Ник, ты ничему не помешал, — тихо ответил он.
   — Нет? Забавно, но мне так показалось. У вас был такой вид… — Его глаза вспыхнули серебряным огнем.
   — Не будь дураком, — воскликнула Джейн вставая. — Твой лучший друг пришел, чтобы засвидетельствовать свое почтение, а ты… Я твоя жена, тебя не было дома. В чем дело? Неужели мне следовало выставить его?
   — А ты бы это сделала, Джейн? — резко спросил граф. Линдлей чувствовал себя неловко.
   — Пожалуй, мне лучше уйти, — сказал он.
   Графу хотелось рявкнуть: «Прекрасная мысль!» — но он промолчал. Он лишь окинул Линдлея взглядом.
   — Что вдруг заспешил? Останься, пожалуйста. Похоже, моей жене нравится твое общество. — Он ухмыльнулся.
   — У меня еще назначено несколько встреч, — сказал Линдлей и склонился над рукой Джейн. К счастью для него, он не коснулся ее губами. Потом, неуверенно (виновато, как показалось Нику) кивнув, он вышел.
   Джейн сжала кулаки; на ее щеках запылал жаркий румянец.
   — Ты нестерпимо груб!
   — Груб? Я же пригласил его побыть здесь еще.
   — Ты его выгнал!
   — Я помешал твоим планам? — с угрозой в голосе поинтересовался Ник.
   — Планам? Я не понимаю, о чем ты говоришь!
   — Не понимаешь? А почему ты так разозлилась из-за его ухода? Или из-за моего возвращения?
   — Ты грубиян! Я злюсь потому, что ты безобразно обошелся со своим лучшим другом! Потому, что ты вел себя ужасно! — закричала Джейн.
   — Да какое тебе дело до моего поведения? — Ему хотелось услышать, что ее беспокоит его поведение просто потому, что он — ее муж… но ему пришлось разочароваться.
   — Какое дело? Да такое, что Линдлей — наш друг, и он гость в нашем доме!
   — А, так Линдлей и твой друг тоже, да, Джейн? Ах, как же я мог забыть! Он же увивался за тобой задолго до нашего венчания! Как я мог забыть? Он знал, где ты живешь, но мне не сказал об этом ни слова. Знал о Николь, но скрыл это от меня. Вы были очень близки, не так ли? И давно ли он твой друг?
   Джейн отпрянула, задохнувшись.
   — Ты отвратителен!
   Он стиснул кулаки, пытаясь совладать с собой; ему очень хотелось как следует встряхнуть Джейн.
   — Давно ли он стал твоим другом, Джейн?
   Джейн сжала губы, ее глаза пылали; вскинув голову, она уставилась на Ника.
   — Я не позволю, чтобы мне наставляли рога в моем собственном доме, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, хватая Джейн за плечо.
   Она вывернулась, тяжело дыша.
   — Не прикасайся ко мне!
   — А ему можно к тебе прикасаться? Ему ты позволяешь! А что еще ему позволено?!
   Джейн размахнулась и закатила ему основательную пощечину.
   Ошеломленный граф, замер; Джейн тоже была испугана. И в гостиной воцарилось тяжелое молчание.
   Потом Джейн вдруг судорожно вздохнула, ее губы задрожали, и она отступила на шаг назад:
   — И-извини…
   Он злобно скривил губы.
   — Опоздала, — рыкнул он и схватил жену.
   Ее протестующий крик был заглушен его губами. Он стиснул Джейн в железных объятиях и впился в ее рот, с силой раздвинув ее губы, ворвавшись языком внутрь. Джейн даже пискнуть была не в силах. Сжав ладонью одну из ягодиц жены, он прижал Джейн к своему вздувшемуся паху. А потом ладонь Ника скользнула по ее спине, лаская, гладя… а его губы смягчились. И Джейн смягчилась. Он почувствовал, как она раскрывается ему навстречу, как ее язык осторожно касается его языка. Застонав, он стал целовать ее еще крепче, он готов был проглотить Джейн. А она страстно прижалась к нему.
   Ник совсем утратил способность связно мыслить.
   Не отрываясь от губ Джейн, он опустился на колени, увлекая жену за собой. Она не сопротивлялась. А когда он опрокинул ее на спину, ее ноги сами собой раскинулись, давая Нику возможность очутиться там, куда он стремился. Это было нестерпимым наслаждением. Ник готов был взорваться в любую секунду.
   — Джейн! — прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы, прижимаясь к изгибу шеи… и, дрожа, потянулся к ее юбке. Он слышал ее тяжелое, неровное дыхание. Когда его рука коснулась ее обнаженного колена, Джейн задохнулась. Когда он положил ладонь на внутреннюю поверхность ее бедра, она застонала и выгнулась. Он дерзко прижал пальцы к ее горячей женской плоти и почувствовал, что она повлажнела. Повлажнела для него. От его ласк.
   — Джейн, Джейн… — услышал граф собственный прерывистый голос, и его рука скользнула под шелк белья, коснувшись пылающей кожи.
   Джейн закричала, цепляясь за него, сжимая его в объятиях, судорожно извиваясь… она сгорала от желания.
   Он не мог больше ждать. Он резким движением расстегнул бриджи и услышал:
   — Николас, Николас!
   Это было рыдание, это была мольба…
   Он отыскал ее губы и, выпустив на свободу свое естество, вонзился в жену. Он почувствовал горячую, обжигающую, нестерпимо сладкую тесноту… ему было так же тесно в Джейн, как в самый первый раз… и он знал, что погиб.
   — Нет! — закричал он, погружаясь в нее. — Нет, нет, я не хочу кончать, не сейчас… — И в то же мгновение он извергся в нее, и семя все выплескивалось и выплескивалось. И сквозь туман пылающего экстаза он слышал ее голос, выкрикивающий его имя, и ощущал, как она сжимает его в объятиях и как сжимается вокруг него — снова и снова.

Глава 39

   Джейн наконец опомнилась и поняла, что лежит на жестком полу.
   А на ней лежал теплый и тяжелый граф. Его лицо прижималось к шее Джейн, она чувствовала его влажное, горячее дыхание, чувствовала его губы, слышала тяжелое биение его сердца у своей груди. Граф крепко обнимал Джейн, и он все еще был внутри ее.
   О Боже!..
   Джейн ощутила, как к ее глазам подбираются слезы, грозя вот-вот выплеснуться наружу. Ей неудержимо хотелось разрыдаться. Джейн боролась с собой, как никогда в жизни, — она не могла заплакать у него на виду. Не сейчас.
   Неожиданно граф перекатился в сторону, лег на спину и мгновенно затих. Джейн не понимала, почему ее сердце терзает такая боль. Если бы она не держала себя в руках, она давно бы уже истерически рыдала. Но почему? Просто потому, что она любила этого прекрасного и гневного человека? Потому, что он женился на ней ради их дочери, а не ради нее самой? Потому, что сейчас он овладел ей лишь из-за гнева, ревности и похоти? Джейн была смущена и расстроена, ее чувства спутались, и она никак не могла разобраться в них.
   Она чуть шевельнулась, желая вытереть слезы, пока граф не заметил их.
   Граф внезапно встал. Джейн услышала, как он пересек комнату и захлопнул дверь. А Джейн и не замечала до сих пор, что та раскрыта. Джейн отвернулась; по ее щекам медленно сползали слезы. Она чувствовала, что Ник смотрит на нее.
   — Боже… — испуганно прошептал он. — Джейн… я что, сделал тебе больно?
   Джейн боялась раскрыть рот; она лишь отрицательно покачала головой. И она боялась смотреть на него мокрыми глазами.
   — Прости, — хрипло пробормотал он.
   В его голосе прозвучала такая боль, что Джейн тут же приподнялась на локте и взглянула на Ника. Его лицо было напряженным и измученным. Он потирал грудь ладонью, словно у него болело сердце.
   — Прости, — повторил он, и Джейн поняла, что он казнит себя за случившееся.
   Она хотела возразить; ей невыносимо было видеть его таким. Он посмотрел на нее, и его глаза расширились.
   — Почему ты плачешь? Ч-черт!
   И тут же он отвернулся, и Джейн увидела, как ссутулились его плечи.
   — Я задал идиотский вопрос! — Он не хотел поворачиваться к ней лицом. — Прости. Это не повторится… я обещаю.
   — Ты не виноват, — сказала Джейн вставая. Она колебалась; ей хотелось утешить его. — Мы оба взрослые люди. Я ведь не пыталась остановить тебя.
   Он не шевельнулся. Джейн услышала, как он выругался под нос. Джейн смотрела на густые пряди волос, спадающие ему на шею. Она неуверенно подошла к графу и положила руку ему на плечо. Он вздрогнул как от удара.
   — Не трогай меня! Джейн отшатнулась.
   — Я обещаю тебе, — хрипло повторил граф поворачиваясь. Его глаза потемнели от боли, от глубокого внутреннего страдания. — Я пришлю к тебе Молли.
   И он ушел.
   Больше в тот день Джейн его не видела. Казалось, он ее избегает. А она, успокоившись после происшедшего, смогла наконец связно подумать обо всем. Без сомнения, граф первым нарушил их договоренность, хотя она и сама была отнюдь не сопротивляющейся стороной с того самого момента, как он поцеловал ее. И Джейн совсем не могла сердиться на Ника. Она могла лишь вспомнить тот восторг, который охватил ее от прикосновения его рук, и его отчаяние… ей было не до гнева.
   И еще Джейн очень тревожилась о Нике. Что за темные силы терзали его? Что за темный огонь горел в его мрачной душе? И почему, почему ей так страстно хотелось утешить его, заставить улыбаться, смеяться?
   Даже корда Джейн уже приехала в театр «Критерион» и стала готовиться к вечернему спектаклю, она не могла выбросить Ника из головы. Роберт сообщил ей, что зал снова полон. Это отвлекло Джейн.