Страница:
— Тогда идем на компромисс? — хитренько прищурился Закет.
— Да что у тебя на уме?
— Если мы выйдем победителями в турнире, король не сможет ни в чем нам отказать, правда?
— Обычно так и происходит.
— Тогда, возможно, он с радостью позволит Белгарату взглянуть на вожделенную карту? Уверен, он прекрасно знает, где она находится, или вынудит Нарадаса показать ее.
— Слова твои не вполне лишены здравого смысла…
— Ты ведь волшебник. Так устрой, чтобы мы выиграли!
— Да ведь это же мошенничество!
— Ты удивительно непоследователен, Гарион. Сперва ты предлагаешь нам свалиться с коней, словно кули с мукой, но ведь и это мошенничество, не так ли? Вот что я тебе скажу, друг мой. Я, император Маллореи, даю тебе свое императорское соизволение: можешь мошенничать сколько влезет. Ну как, теперь ты согласен?
Гарион с минуту поразмышлял и кое о чем вспомнил.
— Помнишь, я рассказывал тебе, как прекратил войну, чтобы дать возможность Мандореллену и Нерине без помех пожениться?
— Ну да. А что?
— Вот как я это сделал. Любое копье рано или поздно ломается. К концу турнира лошади будут разгуливать по колено в щепках. Мое же копье стало прочнее стали. Это великолепно сработало. В тот день ни один из самых доблестных рыцарей во всем Мимбре не усидел в седле.
— А мне казалось, ты говорил, будто обрушил на их головы бурю…
— Это было несколько позднее. Тогда две огромные армии сошлись лицом к лицу на равнине. Даже мимбрийцы не могут сражаться на поле, которое то и дело дырявят кошмарные молнии. Они не настолько глупы.
— Прекрасная военная карьера, мой юный друг, — засмеялся Закет.
— Да, забавный выдался денек, — признался Гарион. — Нечасто удавалось мне в одиночку обратить в бегство сразу две армии. Правда, потом я долго выпутывался из того, что сам нагородил. Когда портишь погоду, никогда не знаешь, каковы окажутся последствия. Белгарат и Белдин потом полгода шныряли туда-сюда по свету, усмиряя стихию. Дедушка был невероятно зол, когда вернулся. Среди прозвищ, которыми он щедро меня одаривал, «болван» было самым ласковым.
— Кстати, ты вскользь упоминал о каких-то «заграждениях». Что это за штука?
— В землю в самом центре ристалища вбивают нечто вроде свай, между которыми укрепляют длинные шесты — примерно на высоте лошадиной груди. Противники с противоположных сторон съезжаются как раз к этому шесту. Полагаю, это делается для того, чтобы лошади не налетели друг на друга. Добрые кони нынче в большой цене. Кстати, это мне кое о чем напомнило. На нашей стороне еще одно преимущество — и, надо сказать, немалое. Кони наши крупнее и сильнее здешних.
— Правда твоя — и все же я чувствовал бы себе спокойнее, ежели б ты прибег к хитрости.
— Одно другого не исключает. В честном бою мы с тобой оба нахватали бы столько синяков и ссадин, что потом неделю не смогли бы подняться с постели. Но нам предстоит важное свидание — если, разумеется, удастся дойти до места, где оно назначено.
В преддверии поединка ристалище щедро украсили яркими флагами и вымпелами, а для короля, придворных дам и тех, кто в силу почтенного возраста уже не мог принимать участия в состязании, возвели трибуну. Простолюдины плотным кольцом окружили ристалище — они глазели на двух шутов, развлекавших толпу, покуда рыцари заканчивали последние приготовления. В противоположных концах поля высились яркие полосатые шатры — они предназначались для рыцарей, которым могло понадобиться починить доспехи или вволю пострадать вдали от посторонних глаз: ведь стоны и зубовный скрежет поверженных могли бы испортить всеобщее веселье.
— Я сейчас вернусь, — сказал другу Гарион. — Хочу потолковать с дедушкой.
Он спешился и двинулся к тому краю трибуны, где восседал Белгарат, облаченный в белоснежное одеяние, нимало не согласующееся с сердитым выражением лица.
— Как ты элегантен! — оценил его наряд Гарион.
— Вероятно, таково у здешних портных представление о шутках, — буркнул Белгарат.
— Твое высокое чело изобличает почтенный возраст, старина, — довольно дерзко вставил Шелк, сидевший у Белгарата за спиной. — Они бессознательно попытались придать тебе — если, конечно, это возможно — еще более импозантный вид.
— А тебя это задевает? Что у тебя, Гарион?
— Мы с Закетом решили немножко схитрить. Если мы выйдем победителями на турнире, король осыплет нас милостями — к примеру, даст взглянуть на карту.
— Знаешь, это может сработать.
— А как ты собираешься схитрить во время турнира? — спросил Шелк.
— Н-ну, есть способы…
— А ты уверен, что вы победите?
— Могу это гарантировать.
Шелк стремительно вскочил на ноги.
— Куда ты собрался? — спросил Белгарат.
— Пойду сделаю ставки. — И маленький человечек поспешил прочь.
— Он верен себе, — отметил Белгарат.
— И еще кое-что, дедушка. Здесь присутствует Нарадас — он гролим и, вне сомнений, поймет, что к чему. Прошу, дедушка, возьми его на себя. Я вовсе не хочу, чтобы он помешал мне в решительный момент.
— Я придержу его, — уныло сказал Белгарат. — А ты отправляйся и сделай все, что в твоих силах, но помни об осторожности.
— Хорошо, дедушка.
И Гарион отправился к Закету, который поджидал его около лошадей.
— Мы с тобой — вторые или даже третьи, — сказал ему Гарион. — В соответствии с обычаем первыми состязаются победители предыдущих турниров. Такая позиция сохранит нашу репутацию скромняг — к тому же ты успеешь понять, как правильно приближаться к заграждению. — Он огляделся. — Нам придется перед началом поединка отдать оруженосцам наши копья, а они выдадут нам вон те, с тупыми наконечниками, которые стоят на подставке. Я позабочусь о копьях сразу же, как только они окажутся у нас в руках.
— Ты — хитер, хоть и молод, Гарион. А что поделывает Хелдар? Смотри, мечется в толпе, словно заправский карманник.
— Прослышав про то, что мы задумали, он тотчас же побежал делать ставки.
Закет оглушительно расхохотался.
— Я мог бы догадаться! Я сам дал ему несколько монет, чтобы он поставил на меня.
— Правда, получить с него половину барыша тебе вряд ли удастся…
Их новый друг, барон Астеллиг, лежал на земле уже после второго удара.
— С ним все в порядке? — взволнованно спросил Закет.
— Вроде двигается, — ответил Гарион. — Наверное, всего-навсего сломал ногу.
— По крайней мере, с ним нам сразиться не придется. Терпеть не могу поднимать руку на друзей. Их у меня и без того не так уж много…
— У тебя их больше, чем ты думаешь.
Когда последняя пара обменялась третьим по счету ударом, Закет спросил:
— Гарион, ты когда-нибудь учился фехтованию?
— Алорийцы не сражаются легким оружием — за исключением разве что алгарийцев.
— Знаю, но принцип тот же. Если в последний момент перед ударом слегка согнуть руку в запястье или локте, можно отвести удар копья противника. А потом хорошенько прицелиться и поразить его в самый центр щита, ибо его копье будет совершенно для тебя неопасно. Тогда у него нет ни малейшего шанса.
Гарион поразмышлял.
— Это в высшей степени нетривиально, — с сомнением в голосе произнес он.
— Как и колдовство. Но ведь это сработает!
— Закет, ведь у тебя в руках будет пятнадцатифутовое копье — представляешь, сколько оно весит? Чтобы с такой быстротой манипулировать им, надо иметь руки как у гориллы!
— Вовсе нет. Им почти не надо двигать. Достаточно одного едва заметного движения. Можно я попытаю счастья?
— Это твоя идея — тебе ее и испробовать. Случись что, я буду рядом и подниму тебя с земли.
— Я знал, что могу на тебя рассчитывать.
Голос Закета стал по-мальчишечьи звонким.
— О боги! — почти в отчаянии пробормотал Гарион.
— Что-то не так? — спросил Закет.
— Да нет, все в порядке. Давай попробуй, если тебе невтерпеж…
— Но что тут такого? Со мной все равно ничего не случится.
— Я не был бы столь легкомысленным. Вот это ты видел?
И Гарион указал на рыцаря, которого только что сшибли с коня. Упав, он с силой ударился спиной о сваю заграждения — и во все стороны разлетелись осколки его доспехов.
— Но ведь он не ранен серьезно, правда?
— Конечно, он шевелится, хотя слабо, но прежде, чем доктора займутся его ранами, кузнецам предстоит вызволить несчастного из доспехов.
— И все-таки я думаю, мой план сработает, — упрямился Закет.
— А если он провалится, то мы похороним тебя со всеми почестями. Хорошо. Теперь наша очередь. Поехали за копьями.
Острия турнирных копий были обмотаны в несколько слоев овечьими шкурами, а сверху перетянуты холстиной. На кончике образовывалось нечто вроде мягкого мяча, который выглядел совершенно безобидно, однако Гарион знал, с какой чудовищной силой сшибает он с коня облаченного в тяжелые латы рыцаря. Но кости ломало вовсе не копье — опаснее всего было падение. Гарион начал концентрировать волю, пребывая в расстроенных чувствах, и поэтому на ум ему не пришло ничего лучшего, кроме слов «сделай так, как я повелеваю». Поэтому он не был вполне уверен, что далее все пошло по плану. Первый его противник вылетел из седла, когда кончик копья Гариона был еще футах в пяти от его щита. Тогда Гарион сосредоточил все внимание на неуязвимости копий и тут с изумлением заметил, что хитроумная техника Закета работает безотказно. Одним неуловимым движением руки тот отводил удар соперника, и тотчас же тупой конец его копья поражал самый центр щита. Человек птицей перелетал через круп испуганной лошади и приземлялся довольно далеко, производя при падении устрашающий звук, — с таким звуком могла упасть наземь с большой высоты целая кузница. Обоих их соперников бесчувственными унесли с ристалища.
Для Перивора настал черный день бесчестия. Попривыкнув к заговоренному оружию, король Ривы и император Маллореи буквально расшвыряли во все стороны закованных в сталь рыцарей Перивора, и вскоре передвижной лазарет битком набит был ранеными, которые стонали на разные голоса. Но вот наконец даже тупоумный наследник королевского дома Во-Мимбра уяснил, что они столкнулись с бойцами воистину непобедимыми. Рыцари Перивора собрались, долго совещались и наконец официально объявили о том, что признают себя побежденными.
— Какой позор! — огорченно вздохнул Закет. — Мне это начало по-настоящему нравиться…
Гарион сделал вид, что ничего не слышал.
Когда они вдвоем направились к трибунам, дабы воздать традиционные почести королю, навстречу им с елейной улыбкой на устах выступил белоглазый Нарадас.
— Мои поздравления, господа рыцари, — сказал он. — Вы доблестные, искусные ратники и по праву стяжали нынче славу. Возможно, вы уже слышали, каков первый приз турнира и какой великой чести удостаиваются победители?
— Нет, — ответил ничего не подозревавший Гарион.
— Мы состязались ныне за право сразить ужасное чудовище, смущающее покой сего благословенного королевства.
— Что это за чудовище? — подозрительно спросил Гарион.
— У вас еще есть сомнения, господин рыцарь? Дракон, разумеется.
Глава 14
— Да что у тебя на уме?
— Если мы выйдем победителями в турнире, король не сможет ни в чем нам отказать, правда?
— Обычно так и происходит.
— Тогда, возможно, он с радостью позволит Белгарату взглянуть на вожделенную карту? Уверен, он прекрасно знает, где она находится, или вынудит Нарадаса показать ее.
— Слова твои не вполне лишены здравого смысла…
— Ты ведь волшебник. Так устрой, чтобы мы выиграли!
— Да ведь это же мошенничество!
— Ты удивительно непоследователен, Гарион. Сперва ты предлагаешь нам свалиться с коней, словно кули с мукой, но ведь и это мошенничество, не так ли? Вот что я тебе скажу, друг мой. Я, император Маллореи, даю тебе свое императорское соизволение: можешь мошенничать сколько влезет. Ну как, теперь ты согласен?
Гарион с минуту поразмышлял и кое о чем вспомнил.
— Помнишь, я рассказывал тебе, как прекратил войну, чтобы дать возможность Мандореллену и Нерине без помех пожениться?
— Ну да. А что?
— Вот как я это сделал. Любое копье рано или поздно ломается. К концу турнира лошади будут разгуливать по колено в щепках. Мое же копье стало прочнее стали. Это великолепно сработало. В тот день ни один из самых доблестных рыцарей во всем Мимбре не усидел в седле.
— А мне казалось, ты говорил, будто обрушил на их головы бурю…
— Это было несколько позднее. Тогда две огромные армии сошлись лицом к лицу на равнине. Даже мимбрийцы не могут сражаться на поле, которое то и дело дырявят кошмарные молнии. Они не настолько глупы.
— Прекрасная военная карьера, мой юный друг, — засмеялся Закет.
— Да, забавный выдался денек, — признался Гарион. — Нечасто удавалось мне в одиночку обратить в бегство сразу две армии. Правда, потом я долго выпутывался из того, что сам нагородил. Когда портишь погоду, никогда не знаешь, каковы окажутся последствия. Белгарат и Белдин потом полгода шныряли туда-сюда по свету, усмиряя стихию. Дедушка был невероятно зол, когда вернулся. Среди прозвищ, которыми он щедро меня одаривал, «болван» было самым ласковым.
— Кстати, ты вскользь упоминал о каких-то «заграждениях». Что это за штука?
— В землю в самом центре ристалища вбивают нечто вроде свай, между которыми укрепляют длинные шесты — примерно на высоте лошадиной груди. Противники с противоположных сторон съезжаются как раз к этому шесту. Полагаю, это делается для того, чтобы лошади не налетели друг на друга. Добрые кони нынче в большой цене. Кстати, это мне кое о чем напомнило. На нашей стороне еще одно преимущество — и, надо сказать, немалое. Кони наши крупнее и сильнее здешних.
— Правда твоя — и все же я чувствовал бы себе спокойнее, ежели б ты прибег к хитрости.
— Одно другого не исключает. В честном бою мы с тобой оба нахватали бы столько синяков и ссадин, что потом неделю не смогли бы подняться с постели. Но нам предстоит важное свидание — если, разумеется, удастся дойти до места, где оно назначено.
В преддверии поединка ристалище щедро украсили яркими флагами и вымпелами, а для короля, придворных дам и тех, кто в силу почтенного возраста уже не мог принимать участия в состязании, возвели трибуну. Простолюдины плотным кольцом окружили ристалище — они глазели на двух шутов, развлекавших толпу, покуда рыцари заканчивали последние приготовления. В противоположных концах поля высились яркие полосатые шатры — они предназначались для рыцарей, которым могло понадобиться починить доспехи или вволю пострадать вдали от посторонних глаз: ведь стоны и зубовный скрежет поверженных могли бы испортить всеобщее веселье.
— Я сейчас вернусь, — сказал другу Гарион. — Хочу потолковать с дедушкой.
Он спешился и двинулся к тому краю трибуны, где восседал Белгарат, облаченный в белоснежное одеяние, нимало не согласующееся с сердитым выражением лица.
— Как ты элегантен! — оценил его наряд Гарион.
— Вероятно, таково у здешних портных представление о шутках, — буркнул Белгарат.
— Твое высокое чело изобличает почтенный возраст, старина, — довольно дерзко вставил Шелк, сидевший у Белгарата за спиной. — Они бессознательно попытались придать тебе — если, конечно, это возможно — еще более импозантный вид.
— А тебя это задевает? Что у тебя, Гарион?
— Мы с Закетом решили немножко схитрить. Если мы выйдем победителями на турнире, король осыплет нас милостями — к примеру, даст взглянуть на карту.
— Знаешь, это может сработать.
— А как ты собираешься схитрить во время турнира? — спросил Шелк.
— Н-ну, есть способы…
— А ты уверен, что вы победите?
— Могу это гарантировать.
Шелк стремительно вскочил на ноги.
— Куда ты собрался? — спросил Белгарат.
— Пойду сделаю ставки. — И маленький человечек поспешил прочь.
— Он верен себе, — отметил Белгарат.
— И еще кое-что, дедушка. Здесь присутствует Нарадас — он гролим и, вне сомнений, поймет, что к чему. Прошу, дедушка, возьми его на себя. Я вовсе не хочу, чтобы он помешал мне в решительный момент.
— Я придержу его, — уныло сказал Белгарат. — А ты отправляйся и сделай все, что в твоих силах, но помни об осторожности.
— Хорошо, дедушка.
И Гарион отправился к Закету, который поджидал его около лошадей.
— Мы с тобой — вторые или даже третьи, — сказал ему Гарион. — В соответствии с обычаем первыми состязаются победители предыдущих турниров. Такая позиция сохранит нашу репутацию скромняг — к тому же ты успеешь понять, как правильно приближаться к заграждению. — Он огляделся. — Нам придется перед началом поединка отдать оруженосцам наши копья, а они выдадут нам вон те, с тупыми наконечниками, которые стоят на подставке. Я позабочусь о копьях сразу же, как только они окажутся у нас в руках.
— Ты — хитер, хоть и молод, Гарион. А что поделывает Хелдар? Смотри, мечется в толпе, словно заправский карманник.
— Прослышав про то, что мы задумали, он тотчас же побежал делать ставки.
Закет оглушительно расхохотался.
— Я мог бы догадаться! Я сам дал ему несколько монет, чтобы он поставил на меня.
— Правда, получить с него половину барыша тебе вряд ли удастся…
Их новый друг, барон Астеллиг, лежал на земле уже после второго удара.
— С ним все в порядке? — взволнованно спросил Закет.
— Вроде двигается, — ответил Гарион. — Наверное, всего-навсего сломал ногу.
— По крайней мере, с ним нам сразиться не придется. Терпеть не могу поднимать руку на друзей. Их у меня и без того не так уж много…
— У тебя их больше, чем ты думаешь.
Когда последняя пара обменялась третьим по счету ударом, Закет спросил:
— Гарион, ты когда-нибудь учился фехтованию?
— Алорийцы не сражаются легким оружием — за исключением разве что алгарийцев.
— Знаю, но принцип тот же. Если в последний момент перед ударом слегка согнуть руку в запястье или локте, можно отвести удар копья противника. А потом хорошенько прицелиться и поразить его в самый центр щита, ибо его копье будет совершенно для тебя неопасно. Тогда у него нет ни малейшего шанса.
Гарион поразмышлял.
— Это в высшей степени нетривиально, — с сомнением в голосе произнес он.
— Как и колдовство. Но ведь это сработает!
— Закет, ведь у тебя в руках будет пятнадцатифутовое копье — представляешь, сколько оно весит? Чтобы с такой быстротой манипулировать им, надо иметь руки как у гориллы!
— Вовсе нет. Им почти не надо двигать. Достаточно одного едва заметного движения. Можно я попытаю счастья?
— Это твоя идея — тебе ее и испробовать. Случись что, я буду рядом и подниму тебя с земли.
— Я знал, что могу на тебя рассчитывать.
Голос Закета стал по-мальчишечьи звонким.
— О боги! — почти в отчаянии пробормотал Гарион.
— Что-то не так? — спросил Закет.
— Да нет, все в порядке. Давай попробуй, если тебе невтерпеж…
— Но что тут такого? Со мной все равно ничего не случится.
— Я не был бы столь легкомысленным. Вот это ты видел?
И Гарион указал на рыцаря, которого только что сшибли с коня. Упав, он с силой ударился спиной о сваю заграждения — и во все стороны разлетелись осколки его доспехов.
— Но ведь он не ранен серьезно, правда?
— Конечно, он шевелится, хотя слабо, но прежде, чем доктора займутся его ранами, кузнецам предстоит вызволить несчастного из доспехов.
— И все-таки я думаю, мой план сработает, — упрямился Закет.
— А если он провалится, то мы похороним тебя со всеми почестями. Хорошо. Теперь наша очередь. Поехали за копьями.
Острия турнирных копий были обмотаны в несколько слоев овечьими шкурами, а сверху перетянуты холстиной. На кончике образовывалось нечто вроде мягкого мяча, который выглядел совершенно безобидно, однако Гарион знал, с какой чудовищной силой сшибает он с коня облаченного в тяжелые латы рыцаря. Но кости ломало вовсе не копье — опаснее всего было падение. Гарион начал концентрировать волю, пребывая в расстроенных чувствах, и поэтому на ум ему не пришло ничего лучшего, кроме слов «сделай так, как я повелеваю». Поэтому он не был вполне уверен, что далее все пошло по плану. Первый его противник вылетел из седла, когда кончик копья Гариона был еще футах в пяти от его щита. Тогда Гарион сосредоточил все внимание на неуязвимости копий и тут с изумлением заметил, что хитроумная техника Закета работает безотказно. Одним неуловимым движением руки тот отводил удар соперника, и тотчас же тупой конец его копья поражал самый центр щита. Человек птицей перелетал через круп испуганной лошади и приземлялся довольно далеко, производя при падении устрашающий звук, — с таким звуком могла упасть наземь с большой высоты целая кузница. Обоих их соперников бесчувственными унесли с ристалища.
Для Перивора настал черный день бесчестия. Попривыкнув к заговоренному оружию, король Ривы и император Маллореи буквально расшвыряли во все стороны закованных в сталь рыцарей Перивора, и вскоре передвижной лазарет битком набит был ранеными, которые стонали на разные голоса. Но вот наконец даже тупоумный наследник королевского дома Во-Мимбра уяснил, что они столкнулись с бойцами воистину непобедимыми. Рыцари Перивора собрались, долго совещались и наконец официально объявили о том, что признают себя побежденными.
— Какой позор! — огорченно вздохнул Закет. — Мне это начало по-настоящему нравиться…
Гарион сделал вид, что ничего не слышал.
Когда они вдвоем направились к трибунам, дабы воздать традиционные почести королю, навстречу им с елейной улыбкой на устах выступил белоглазый Нарадас.
— Мои поздравления, господа рыцари, — сказал он. — Вы доблестные, искусные ратники и по праву стяжали нынче славу. Возможно, вы уже слышали, каков первый приз турнира и какой великой чести удостаиваются победители?
— Нет, — ответил ничего не подозревавший Гарион.
— Мы состязались ныне за право сразить ужасное чудовище, смущающее покой сего благословенного королевства.
— Что это за чудовище? — подозрительно спросил Гарион.
— У вас еще есть сомнения, господин рыцарь? Дракон, разумеется.
Глава 14
— Он снова обвел нас вокруг пальца! — ворчал Белдин, когда они возвращались в отведенные им покои. — Этот белоглазый начинает меня раздражать. Думаю, я этого так не оставлю.
— Он производит слишком много шума, — согласился Белгарат. — Здешние люди все же не вполне мимбрийцы. Я явственно слышу, как кто-то здесь прибегает к колдовским чарам, — сказал он, адресуясь к келльской прорицательнице.
— Да, — ответила она. — Я это знаю.
— И ты тоже слышишь этот звук?
Цирадис кивнула.
— Означает ли это, что здесь, на острове, есть и другие далазийцы, которые его слышат?
— Да, почтеннейший Белгарат.
— А эти фальшивые мимбрийцы? Они, по крайней мере, наполовину далазийцы. Возможно ли, что кто-нибудь из них тоже слышит этот звук?
— Вполне.
— Дедушка, — взволнованно заговорил Гарион, — это означает, что половина жителей Дал-Перивора прекрасно осведомлена о том, что я выделывал на ристалище!
— Не думаю — толпа отчаянно шумела.
— Но какая разница?
— Разница есть, и большая.
— Ну что ж, — мрачно заявил Шелк. — Я безо всякого колдовства могу покончить с Нарадасом и при этом гарантирую, что шумихи вокруг этого не будет.
— Но все будет шито белыми нитками, Хелдар, — возразил Сади. — Мы здесь, во дворце, всего лишь чужаки, и если Нарадас будет найден мертвым с одним из твоих кинжалов в спине, может возникнуть масса нежелательных вопросов. Почему бы не предоставить это мне? Я могу обделать дельце более естественным образом.
— Ты толкуешь о хладнокровном убийстве, Сади — с упреком проворчал Дарник.
— Мне по нраву твое благородство, добрый Дарник, — ответил евнух, — но Нарадас уже дважды провел нас и оба раза надолго задержал. Нам необходимо убрать его с пути.
— Он прав, Дарник, — сказал Белгарат. Бархотка поглядела на Сади и произнесла одно лишь слово:
— Зит?
Но Сади отрицательно покачал головой.
— Она не покинет деток — даже ради удовольствия кого-нибудь цапнуть. Но в моем арсенале есть и другие средства, не менее эффективные. Они не столь быстродействующие, но не менее верные.
— А нам с Закетом так и так драться с Зандрамас, — уныло проговорил Гарион. — Но на этот раз придется действовать в одиночку — и все из-за этого дурацкого турнира.
— Но это будет вовсе не Зандрамас, — возразила Бархотка. — Мы с Сенедрой пощебетали со здешними девицами, покуда вы тут щеголяли своей удалью. Они поведали нам, что «сие устрашающее чудовище» время от времени объявляется в здешнем краю вот уже не первое столетие, а Зандрамас творит бесчинства всего каких-нибудь лет десять. Я всерьез подозреваю, что дракон, с которым вам предстоит сразиться, самый настоящий.
— Не уверена, Лизелль, — сказала Полгара. — Зандрамас может в любой момент обернуться драконом. И если настоящий мирно дремлет в своем логове, то, вполне возможно, здешние деревни терроризирует сейчас именно Зандрамас, причем единственно с целью спровоцировать схватку прежде, чем мы доберемся до назначенного места.
— Стоит мне взглянуть на эту гадину — и я тотчас же узнаю, Зандрамас это или нет, — сказал Гарион.
— Как? — спросил Закет.
— Когда мы с нею встретились впервые, я отрубил у нее около четырех футов хвоста. Если у дракона, с которым вы вскоре свидимся, вместо хвоста будет обрубок — значит, это точно Зандрамас.
— Неужели нам и впрямь придется нынче вечером тащиться на эти празднества? — спросил Белдин.
— Но нас там ждут, дядюшка, — сказала Полгара
— Да рази у меня есть што надеть? — заявил он в манере шута Фельдегаста.
— Мы все позаботимся о тебе, дядюшка, — угрожающе произнесла Полгара.
К торжественному вечеру готовились не одну неделю — как-никак это был блистательный финал турнира. Программа развлечений включала танцы, в которых Гарион и Закет, все еще закованные в латы, не могли принять участия. Далее следовал банкет, но опущенные забрала не позволяли беднягам есть. А вокруг звучали цветистые тосты «за здравие могучих и непобедимых воителей, почтивших своим присутствием сей отдаленный остров» — придворные короля Ольдорина наперебой состязались, стремясь изяществом речей превзойти друг друга.
— И сколь долго это продлится? — пробормотал Закет, обращаясь к Гариону.
— Еще не один час…
— Так я и думал… О, вот и наши дамы!
Полгара, сопровождаемая Сенедрой и Бархоткой, величественно вплыла в Тронный зал, словно полновластная владычица. Странно или, наоборот, естественно, Цирадис с ними не было. Полгара, как обычно, облачилась в сапфировое бархатное платье, расшитое серебром. Она выглядела ослепительно. На Сенедре было платье цвета сливок, очень походившее на ее свадебный наряд, — не хватало только россыпи крупных жемчужин, украшавших ее в тот счастливый день. Роскошная медно-рыжая грива маленькой королевы была перекинула через плечо, и по всей груди рассыпались тугие колечки. Бархотка щеголяла бледно-лиловым атласным туалетом. Все молодые рыцари Перивора — то есть те из них, кто еще держался на ногах после ратных подвигов, — были сражены ею наповал. Теперь поражение местных воинов с полным правом можно было считать окончательным.
— Настало время заморочить королю голову — представить дам, — прошептал Гарион на ухо Закету.
Сославшись на необходимость уединения, дамы до сей поры пребывали в своих покоях. Теперь же Гарион выступил вперед и сопроводил их к трону.
— Ваше величество, — обратился он с легким поклоном к королю Ольдорину, — хотя и не дозволено мне, ввиду крайней необходимости в анонимности, поведать вам во всех подробностях об их происхождении и достоинстве, с моей стороны было бы неучтиво — как по отношению к вам, так и к присутствующим здесь прекрасным дамам, — не представить их вам. Итак, имею честь представить вам ее высочество герцогиню Эратскую.
Тут он ничем не рисковал. Никто в этом краю даже приблизительно не представлял себе, где находится Эрат.
Полгара склонилась в реверансе с изысканной грацией.
— Ваше величество, — приветствовала она короля своим звучным голосом.
Король с необычайной живостью вскочил на ноги.
— Ваша высочество, — ответил он с глубоким поклоном. — Вы поистине озарили мое убогое обиталище нездешним светом своей красоты!
— Смею представить вам также ее высочество принцессу Ксеру, — продолжал Гарион.
Сенедра во все глаза уставилась на него, и он, склонившись к ее уху, прошептал:
— Твое настоящее имя слишком широко известно.
Сенедра тотчас же овладела собой.
— Ваше величество, — произнесла она и поклонилась королю с изумительной грацией — изяществом манер она теперь почти не уступала Полгаре. В конце концов, девушка, выросшая при дворе императора, хоть чему-то должна была там научиться!
— Ваше высочество, — кивнул король. — Волшебная краса ваша лишает меня дара речи.
— Ну разве он не мил? — прошептала Сенедра.
— И последней, ваше величество, — продолжал Гарион, — позвольте представить вам, как изволите видеть сами, отнюдь не последнюю в рядах прелестниц мира графиню Турия.
Имя для Бархотки он выдумал тут же на месте.
Бархотка невозмутимо присела в реверансе.
— Ваше величество…
Выпрямившись, она улыбнулась, насмерть сразив короля ямочками на нежных щеках.
— О, госпожа… — Король запнулся и вновь поклонился. — Когда вы изволили улыбнуться, сердце мое остановилось. — Он смущенно огляделся. — Мне казалось, с вами была еще одна дама, господин рыцарь.
— Это слепая бедняжка, ваше величество, — вмешалась Полгара, чтобы спасти положение. — Боюсь, столь искрометное веселье утрачивает всю свою прелесть для той, что пребывает в вечной тьме. Мы передали ее заботам того исполина, что путешествует вместе с нами, — он один из верных слуг ее семейства, оберегающий и сопровождающий ее повсюду с того самого прискорбного дня, когда для нее навек погас свет солнца.
По щекам короля скатились две крупные слезы. Арендийцы, пусть даже в глаза не видевшие родины предков, остались людьми в высшей степени эмоциональными.
Тут вошли и все остальные, и Гарион искренне порадовался, что лицо его скрывает забрало — иначе вряд ли сумел бы скрыть ухмылку. Лицо Белдина было мрачнее грозовой тучи. Волосы его и борода были вымыты и тщательно, волосок к волоску, расчесаны, а сверх того он щеголял синим камзолом, всем, кроме цвета, походившим на одеяние Белгарата. Гарион весьма успешно навешал королю лапши на уши, представляя друзей. Белдина, однако, он приберег «на закуску».
— А это, ваше величество, великий искусник Фельдегаст, необычайно одаренный шут, скрашивавший долгое странствие наше своими изысканными остротами.
Белдин оскалился, сверкнув глазами на Гариона, и небрежно поклонился монарху.
— Ох, ваше величество, и передать не могу, как ослеплен я великолепием града сего и красотами вашего дворца. Видывал я за годы скитания и Тол-Хонет, и Мал-Зэт, и Мельсен и скажу без обиняков, что Дал-Перивор вполне выдерживает сравнения со столь славными градами. А я много земель исходил, торгуя своим искусством и демонстрируя свои таланты.
Лицо короля расплылось в улыбке.
— Господин Фельдегаст, — с поклоном отвечал он, — в мире сем, полном горестей, люди, подобные вам, ценятся на вес золота.
— Ох, ваше величество, вы великодушны сверх всякой меры!
Наконец с формальностями было покончено, Гарион, Закет и остальные смешались с толпой. И тут к Гариону и Закету приблизилась юная дама весьма решительного вида.
— Вы — величайшие рыцари среди всех смертных, господа. — Она грациозно присела. — А высокие титулы спутников ваших красноречивее всяких слов изобличают в вас людей высокородных — возможно даже, королевских кровей. — Она одарила Гариона томным взором. — Обручены ли вы, господин рыцарь?
Гарион беззвучно застонал — вновь все повторялось до мельчайших деталей!
— Я женат, госпожа, — твердо ответил он. На сей раз он уже знал, как достойно выйти из щекотливого положения.
— А-а-а… — разочарованно протянула девица. Но тотчас же повернулась к Закету. — А вы, господин? Связаны ли вы священными узами брака или, может быть, помолвлены с некоей счастливицей?
— Нет, госпожа, — озадаченно отвечал Закет. Глаза девицы сверкнули. И Гарион счел за благо вмешаться.
— Пора тебе, друг мой, принять очередную порцию снадобья — надо признаться, оно горькое, но это необходимо.
— Снадобья? — переспросил Закет. Гарион вздохнул.
— Твой недуг вновь обострился, — изображая горчайшее сожаление, заговорил он. — Сия забывчивость несомненно является предвестником куда более серьезных симптомов, которые не замедлят дать о себе знать. Я молю всех семерых богов, чтобы мы успели совершить наш благородный подвиг, прежде чем наследственное безумие совершенно овладеет тобой…
Решительная юная дама отпрянула. Глаза ее широко раскрылись и наполнились ужасом. Мгновение спустя ее как ветром сдуло.
— Что ты несешь, Гарион? — просипел Закет.
— Я уже бывал в подобных переделках. Эта девица ищет себе мужа.
— Но это же смешно!
— Для нее это было в высшей степени серьезно.
Но тут начались танцы. Гарион и Закет, отойдя к стене, наблюдали за происходящим.
— Какое глупое времяпрепровождение! — заметил Закет. — Никто в здравом уме не станет так бездарно тратить свое время.
— И все же люди делают это единственно потому, что танцы по вкусу дамам. Не знал еще ни одной, которая не любила бы танцевать. Думаю, это у них в крови.
Он поглядел на короля Ольдорина и увидел, что тот ничем не занят. Он увлеченно постукивал каблуком в такт музыке.
— Давай-ка поскорее отыщем Белгарата и потолкуем с королем. Самое время спросить у него насчет карты.
Белгарат стоял, прислонившись к колонне, и с выражением бесконечной скуки на лице наблюдал за танцующими.
— Дедушка, — обратился к нему Гарион, — сейчас никто не отвлекает короля. Давай-ка спросим у него про карту!
— Идея недурна. Похоже, празднество затянется до утра и получить у него официальную аудиенцию мало шансов.
Они приблизились к трону и поклонились.
— Позволено ли нам будет ненадолго отвлечь ваше величество?
— Разумеется, господин рыцарь. Вы и ваш друг — герои дня, и с моей стороны было бы неучтиво не выслушать вас со вниманием. Что заботит вас?
— Сущая мелочь, ваше величество. — Учитель Гарат (представляя деда королю, Гарион ограничился тем, что опустил приставку «Бель»), как я уже говорил, пестует меня с малолетства, да и доселе мудро руководит мною. Но он еще и довольно крупный ученый, а в последнее время увлекся географией. Издавна географы спорят о том, как именно выглядел древний мир — прежде, чем раскололся. По чистой случайности учитель Гарат прослышал о том, что некая древняя карта хранится здесь, во дворце Дал-Перивора. Обуреваемый любопытством, он просил меня поинтересоваться у вас, знаете ли вы о существовании карты сей, а если по счастью слух окажется правдой, то не позволите ли вы ему на нее взглянуть.
— Воистину, учитель Гарат, — отвечал король, — слух правдив. Карта, которую вы разыскиваете, — одна из самых драгоценных наших реликвий, ибо именно она привела наших далеких предков на сей пустынный брег. Как только выдастся свободная минутка, я счастлив буду оказать вам помощь в ваших ученых исследованиях.
И тут из-за пурпурных драпировок позади трона выступил Нарадас.
— Опасаюсь, нынче не лучшее время для научных изысканий, ваше величество, — самодовольно заявил он. — Да простит меня мой король, но я случайно услышал последние ваши слова — я как раз спешил сюда, дабы сообщить вам печальную новость. Прибыл гонец с востока и принес весть, что как раз сейчас злобный дракон разоряет деревушку Дал-Эста — это менее, чем в трех лигах от города. Он совершенно непредсказуем и всегда нападает неожиданно — он может вновь скрыться в леса на неопределенное время. Кажется мне, можно извлечь выгоду из постигшей деревню трагедии. Самое время нанести удар. Вряд ли представится для наших бесстрашных победителей лучшая возможность избавить нас от этой напасти. Я успел заметить также, что сии два отважных рыцаря со вниманием прислушиваются к мудрым советам своего старца-учителя, посему разумно будет ему сопровождать их на подвиг.
— Он производит слишком много шума, — согласился Белгарат. — Здешние люди все же не вполне мимбрийцы. Я явственно слышу, как кто-то здесь прибегает к колдовским чарам, — сказал он, адресуясь к келльской прорицательнице.
— Да, — ответила она. — Я это знаю.
— И ты тоже слышишь этот звук?
Цирадис кивнула.
— Означает ли это, что здесь, на острове, есть и другие далазийцы, которые его слышат?
— Да, почтеннейший Белгарат.
— А эти фальшивые мимбрийцы? Они, по крайней мере, наполовину далазийцы. Возможно ли, что кто-нибудь из них тоже слышит этот звук?
— Вполне.
— Дедушка, — взволнованно заговорил Гарион, — это означает, что половина жителей Дал-Перивора прекрасно осведомлена о том, что я выделывал на ристалище!
— Не думаю — толпа отчаянно шумела.
— Но какая разница?
— Разница есть, и большая.
— Ну что ж, — мрачно заявил Шелк. — Я безо всякого колдовства могу покончить с Нарадасом и при этом гарантирую, что шумихи вокруг этого не будет.
— Но все будет шито белыми нитками, Хелдар, — возразил Сади. — Мы здесь, во дворце, всего лишь чужаки, и если Нарадас будет найден мертвым с одним из твоих кинжалов в спине, может возникнуть масса нежелательных вопросов. Почему бы не предоставить это мне? Я могу обделать дельце более естественным образом.
— Ты толкуешь о хладнокровном убийстве, Сади — с упреком проворчал Дарник.
— Мне по нраву твое благородство, добрый Дарник, — ответил евнух, — но Нарадас уже дважды провел нас и оба раза надолго задержал. Нам необходимо убрать его с пути.
— Он прав, Дарник, — сказал Белгарат. Бархотка поглядела на Сади и произнесла одно лишь слово:
— Зит?
Но Сади отрицательно покачал головой.
— Она не покинет деток — даже ради удовольствия кого-нибудь цапнуть. Но в моем арсенале есть и другие средства, не менее эффективные. Они не столь быстродействующие, но не менее верные.
— А нам с Закетом так и так драться с Зандрамас, — уныло проговорил Гарион. — Но на этот раз придется действовать в одиночку — и все из-за этого дурацкого турнира.
— Но это будет вовсе не Зандрамас, — возразила Бархотка. — Мы с Сенедрой пощебетали со здешними девицами, покуда вы тут щеголяли своей удалью. Они поведали нам, что «сие устрашающее чудовище» время от времени объявляется в здешнем краю вот уже не первое столетие, а Зандрамас творит бесчинства всего каких-нибудь лет десять. Я всерьез подозреваю, что дракон, с которым вам предстоит сразиться, самый настоящий.
— Не уверена, Лизелль, — сказала Полгара. — Зандрамас может в любой момент обернуться драконом. И если настоящий мирно дремлет в своем логове, то, вполне возможно, здешние деревни терроризирует сейчас именно Зандрамас, причем единственно с целью спровоцировать схватку прежде, чем мы доберемся до назначенного места.
— Стоит мне взглянуть на эту гадину — и я тотчас же узнаю, Зандрамас это или нет, — сказал Гарион.
— Как? — спросил Закет.
— Когда мы с нею встретились впервые, я отрубил у нее около четырех футов хвоста. Если у дракона, с которым вы вскоре свидимся, вместо хвоста будет обрубок — значит, это точно Зандрамас.
— Неужели нам и впрямь придется нынче вечером тащиться на эти празднества? — спросил Белдин.
— Но нас там ждут, дядюшка, — сказала Полгара
— Да рази у меня есть што надеть? — заявил он в манере шута Фельдегаста.
— Мы все позаботимся о тебе, дядюшка, — угрожающе произнесла Полгара.
К торжественному вечеру готовились не одну неделю — как-никак это был блистательный финал турнира. Программа развлечений включала танцы, в которых Гарион и Закет, все еще закованные в латы, не могли принять участия. Далее следовал банкет, но опущенные забрала не позволяли беднягам есть. А вокруг звучали цветистые тосты «за здравие могучих и непобедимых воителей, почтивших своим присутствием сей отдаленный остров» — придворные короля Ольдорина наперебой состязались, стремясь изяществом речей превзойти друг друга.
— И сколь долго это продлится? — пробормотал Закет, обращаясь к Гариону.
— Еще не один час…
— Так я и думал… О, вот и наши дамы!
Полгара, сопровождаемая Сенедрой и Бархоткой, величественно вплыла в Тронный зал, словно полновластная владычица. Странно или, наоборот, естественно, Цирадис с ними не было. Полгара, как обычно, облачилась в сапфировое бархатное платье, расшитое серебром. Она выглядела ослепительно. На Сенедре было платье цвета сливок, очень походившее на ее свадебный наряд, — не хватало только россыпи крупных жемчужин, украшавших ее в тот счастливый день. Роскошная медно-рыжая грива маленькой королевы была перекинула через плечо, и по всей груди рассыпались тугие колечки. Бархотка щеголяла бледно-лиловым атласным туалетом. Все молодые рыцари Перивора — то есть те из них, кто еще держался на ногах после ратных подвигов, — были сражены ею наповал. Теперь поражение местных воинов с полным правом можно было считать окончательным.
— Настало время заморочить королю голову — представить дам, — прошептал Гарион на ухо Закету.
Сославшись на необходимость уединения, дамы до сей поры пребывали в своих покоях. Теперь же Гарион выступил вперед и сопроводил их к трону.
— Ваше величество, — обратился он с легким поклоном к королю Ольдорину, — хотя и не дозволено мне, ввиду крайней необходимости в анонимности, поведать вам во всех подробностях об их происхождении и достоинстве, с моей стороны было бы неучтиво — как по отношению к вам, так и к присутствующим здесь прекрасным дамам, — не представить их вам. Итак, имею честь представить вам ее высочество герцогиню Эратскую.
Тут он ничем не рисковал. Никто в этом краю даже приблизительно не представлял себе, где находится Эрат.
Полгара склонилась в реверансе с изысканной грацией.
— Ваше величество, — приветствовала она короля своим звучным голосом.
Король с необычайной живостью вскочил на ноги.
— Ваша высочество, — ответил он с глубоким поклоном. — Вы поистине озарили мое убогое обиталище нездешним светом своей красоты!
— Смею представить вам также ее высочество принцессу Ксеру, — продолжал Гарион.
Сенедра во все глаза уставилась на него, и он, склонившись к ее уху, прошептал:
— Твое настоящее имя слишком широко известно.
Сенедра тотчас же овладела собой.
— Ваше величество, — произнесла она и поклонилась королю с изумительной грацией — изяществом манер она теперь почти не уступала Полгаре. В конце концов, девушка, выросшая при дворе императора, хоть чему-то должна была там научиться!
— Ваше высочество, — кивнул король. — Волшебная краса ваша лишает меня дара речи.
— Ну разве он не мил? — прошептала Сенедра.
— И последней, ваше величество, — продолжал Гарион, — позвольте представить вам, как изволите видеть сами, отнюдь не последнюю в рядах прелестниц мира графиню Турия.
Имя для Бархотки он выдумал тут же на месте.
Бархотка невозмутимо присела в реверансе.
— Ваше величество…
Выпрямившись, она улыбнулась, насмерть сразив короля ямочками на нежных щеках.
— О, госпожа… — Король запнулся и вновь поклонился. — Когда вы изволили улыбнуться, сердце мое остановилось. — Он смущенно огляделся. — Мне казалось, с вами была еще одна дама, господин рыцарь.
— Это слепая бедняжка, ваше величество, — вмешалась Полгара, чтобы спасти положение. — Боюсь, столь искрометное веселье утрачивает всю свою прелесть для той, что пребывает в вечной тьме. Мы передали ее заботам того исполина, что путешествует вместе с нами, — он один из верных слуг ее семейства, оберегающий и сопровождающий ее повсюду с того самого прискорбного дня, когда для нее навек погас свет солнца.
По щекам короля скатились две крупные слезы. Арендийцы, пусть даже в глаза не видевшие родины предков, остались людьми в высшей степени эмоциональными.
Тут вошли и все остальные, и Гарион искренне порадовался, что лицо его скрывает забрало — иначе вряд ли сумел бы скрыть ухмылку. Лицо Белдина было мрачнее грозовой тучи. Волосы его и борода были вымыты и тщательно, волосок к волоску, расчесаны, а сверх того он щеголял синим камзолом, всем, кроме цвета, походившим на одеяние Белгарата. Гарион весьма успешно навешал королю лапши на уши, представляя друзей. Белдина, однако, он приберег «на закуску».
— А это, ваше величество, великий искусник Фельдегаст, необычайно одаренный шут, скрашивавший долгое странствие наше своими изысканными остротами.
Белдин оскалился, сверкнув глазами на Гариона, и небрежно поклонился монарху.
— Ох, ваше величество, и передать не могу, как ослеплен я великолепием града сего и красотами вашего дворца. Видывал я за годы скитания и Тол-Хонет, и Мал-Зэт, и Мельсен и скажу без обиняков, что Дал-Перивор вполне выдерживает сравнения со столь славными градами. А я много земель исходил, торгуя своим искусством и демонстрируя свои таланты.
Лицо короля расплылось в улыбке.
— Господин Фельдегаст, — с поклоном отвечал он, — в мире сем, полном горестей, люди, подобные вам, ценятся на вес золота.
— Ох, ваше величество, вы великодушны сверх всякой меры!
Наконец с формальностями было покончено, Гарион, Закет и остальные смешались с толпой. И тут к Гариону и Закету приблизилась юная дама весьма решительного вида.
— Вы — величайшие рыцари среди всех смертных, господа. — Она грациозно присела. — А высокие титулы спутников ваших красноречивее всяких слов изобличают в вас людей высокородных — возможно даже, королевских кровей. — Она одарила Гариона томным взором. — Обручены ли вы, господин рыцарь?
Гарион беззвучно застонал — вновь все повторялось до мельчайших деталей!
— Я женат, госпожа, — твердо ответил он. На сей раз он уже знал, как достойно выйти из щекотливого положения.
— А-а-а… — разочарованно протянула девица. Но тотчас же повернулась к Закету. — А вы, господин? Связаны ли вы священными узами брака или, может быть, помолвлены с некоей счастливицей?
— Нет, госпожа, — озадаченно отвечал Закет. Глаза девицы сверкнули. И Гарион счел за благо вмешаться.
— Пора тебе, друг мой, принять очередную порцию снадобья — надо признаться, оно горькое, но это необходимо.
— Снадобья? — переспросил Закет. Гарион вздохнул.
— Твой недуг вновь обострился, — изображая горчайшее сожаление, заговорил он. — Сия забывчивость несомненно является предвестником куда более серьезных симптомов, которые не замедлят дать о себе знать. Я молю всех семерых богов, чтобы мы успели совершить наш благородный подвиг, прежде чем наследственное безумие совершенно овладеет тобой…
Решительная юная дама отпрянула. Глаза ее широко раскрылись и наполнились ужасом. Мгновение спустя ее как ветром сдуло.
— Что ты несешь, Гарион? — просипел Закет.
— Я уже бывал в подобных переделках. Эта девица ищет себе мужа.
— Но это же смешно!
— Для нее это было в высшей степени серьезно.
Но тут начались танцы. Гарион и Закет, отойдя к стене, наблюдали за происходящим.
— Какое глупое времяпрепровождение! — заметил Закет. — Никто в здравом уме не станет так бездарно тратить свое время.
— И все же люди делают это единственно потому, что танцы по вкусу дамам. Не знал еще ни одной, которая не любила бы танцевать. Думаю, это у них в крови.
Он поглядел на короля Ольдорина и увидел, что тот ничем не занят. Он увлеченно постукивал каблуком в такт музыке.
— Давай-ка поскорее отыщем Белгарата и потолкуем с королем. Самое время спросить у него насчет карты.
Белгарат стоял, прислонившись к колонне, и с выражением бесконечной скуки на лице наблюдал за танцующими.
— Дедушка, — обратился к нему Гарион, — сейчас никто не отвлекает короля. Давай-ка спросим у него про карту!
— Идея недурна. Похоже, празднество затянется до утра и получить у него официальную аудиенцию мало шансов.
Они приблизились к трону и поклонились.
— Позволено ли нам будет ненадолго отвлечь ваше величество?
— Разумеется, господин рыцарь. Вы и ваш друг — герои дня, и с моей стороны было бы неучтиво не выслушать вас со вниманием. Что заботит вас?
— Сущая мелочь, ваше величество. — Учитель Гарат (представляя деда королю, Гарион ограничился тем, что опустил приставку «Бель»), как я уже говорил, пестует меня с малолетства, да и доселе мудро руководит мною. Но он еще и довольно крупный ученый, а в последнее время увлекся географией. Издавна географы спорят о том, как именно выглядел древний мир — прежде, чем раскололся. По чистой случайности учитель Гарат прослышал о том, что некая древняя карта хранится здесь, во дворце Дал-Перивора. Обуреваемый любопытством, он просил меня поинтересоваться у вас, знаете ли вы о существовании карты сей, а если по счастью слух окажется правдой, то не позволите ли вы ему на нее взглянуть.
— Воистину, учитель Гарат, — отвечал король, — слух правдив. Карта, которую вы разыскиваете, — одна из самых драгоценных наших реликвий, ибо именно она привела наших далеких предков на сей пустынный брег. Как только выдастся свободная минутка, я счастлив буду оказать вам помощь в ваших ученых исследованиях.
И тут из-за пурпурных драпировок позади трона выступил Нарадас.
— Опасаюсь, нынче не лучшее время для научных изысканий, ваше величество, — самодовольно заявил он. — Да простит меня мой король, но я случайно услышал последние ваши слова — я как раз спешил сюда, дабы сообщить вам печальную новость. Прибыл гонец с востока и принес весть, что как раз сейчас злобный дракон разоряет деревушку Дал-Эста — это менее, чем в трех лигах от города. Он совершенно непредсказуем и всегда нападает неожиданно — он может вновь скрыться в леса на неопределенное время. Кажется мне, можно извлечь выгоду из постигшей деревню трагедии. Самое время нанести удар. Вряд ли представится для наших бесстрашных победителей лучшая возможность избавить нас от этой напасти. Я успел заметить также, что сии два отважных рыцаря со вниманием прислушиваются к мудрым советам своего старца-учителя, посему разумно будет ему сопровождать их на подвиг.