Страница:
— Скоро, — ответила она. — Очень скоро.
— Но ведь все мы здесь. — Шелк нервно поглядывал на свод пещеры. — Почему бы разом со всем не покончить?
— Назначенный день настал, Хелдар, — сказала Цирадис, — но не пришел еще час. Когда настанет время Последнего выбора, здесь воссияет столь яркий свет, что его увижу даже я.
На Гариона снизошло вдруг странное ледяное спокойствие, и он уверился в том, что величайшее событие близится. Такой же покой объял его некогда в руинах Хтол-Мишрака, где он встретился с Тораком.
И тут словно одна мысль об одноглазом боге на мгновение вызвала того из места вечного его упокоения. Гарион, казалось, слышал ужасный голос Торака, который нараспев произносил слова, начертанные на самой последней странице Ашабских пророчеств.
«Узнай же, что мы братья, Белгарион, хотя сила обоюдной ненависти нашей может однажды поколебать землю и сотрясти небесный свод. Мы братья, ибо на нас лежит одна ужасная миссия. То, что ты читаешь слова эти, означает, что ты меня одолел. Теперь настал мой черед возложить миссию на тебя. То, что предрекают сии страницы, — омерзительно. Не дай этому случиться. Уничтожь до основания этот мир. Истреби вселенную, если потребуется, только не позволь исполниться пророчеству Тьмы! В твоих руках ныне судьба прошлого, настоящего и грядущего. Привет тебе, ненавистный брат мой, и прощай. Мы встретимся — нет, уже встретились в Городе Ночи, где суждено разрешиться нашему спору. Остается, однако, невыполненной наша миссия — и закончится все в Месте, которого больше нет. Один из нас должен явиться туда, и суждено ему встать лицом к лицу с воплощенным ужасом. И если это будешь ты, не подведи! Забудь обо всем! Если даже придется тебе пожертвовать единственным твоим сыном, не дрогни — убей его, как некогда умертвил ты меня!»
На сей раз слова Торака не наполнили сердце Гариона смертной тоской. Они только укрепили его решимость. Он начинал осознавать, что происходит. Там, в Ашабе, Торака посетило видение столь устрашающее, что, пробудившись от пророческого своего сна, безумный бог Ангарака без колебаний возложил ужасную миссию на своего злейшего врага. Ужас оказался сильнее безумной гордости Торака. Только позднее, вновь обуянный гордыней, Торак переписал последние страницы пророчества. Но этот безумный бог в краткий момент просветления сказал правду — возможно, в первый и последний раз в жизни. Гарион мог лишь догадываться, каких мучительных терзаний этот момент просветления стоил Тораку. И он мысленно поклялся злейшему своему недругу выполнить эту страшную миссию. «Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы отвратительное пророчество не сбылось, брат мой, — мысленно ответил он духу Торака. — Возвращайся с миром туда, где ты обитаешь ныне, ибо бремя миссии я принимаю на себя».
Туманное алое свечение, исходящее от Сардиона, пригасило искорки, перебегающие под кожей Зандрамас, и Гарион различил наконец ее черты. Лицо ее выглядело озабоченным. Она явно была не готова к внезапному поражению повелевающего ею духа — пусть даже в самом малом. Ее стремление к победе любой ценой теперь натыкалось на преграду — руководивший ею доселе дух лишил ее своей поддержки. Ее собственный разум — или то, что от него осталось, — все еще тщился избежать Последнего выбора. Оба противоборствующих духа с самого начала порешили вручить право этого выбора прорицательнице из Келля. Все увертки, хитрости и подлости, на которые пускалась Дитя Тьмы на своем пути к месту последней встречи, были плодом больного сознания самой колдуньи из Даршивы. И теперь Зандрамас, ожесточенная и загнанная в угол, была много опаснее, чем когда-либо прежде.
— Ну что, Зандрамас? — спросила Полидра. — Неужели именно сейчас решила ты сразиться со мной? Неужели мы должны уничтожить друг друга сейчас, когда долгожданное время столь близко? Если ты дождешься того момента, когда Цирадис сделает выбор, то у тебя будет верный шанс заполучить то, чего ты столь отчаянно жаждешь. Если же ты бросишь мне вызов, то все дальнейшее — лишь дело случая. Неужели ты выберешь полную неуверенность, отвергнув верный шанс восторжествовать?
— Я сильнее тебя, Полидра, — упрямо провозгласила Зандрамас. — Я — Дитя Тьмы.
— А я — Дитя Света. Я была им! Неужели ты рискнешь? Ведь я вновь могу продемонстрировать свою силу, неужели ты рискнешь всем, Зандрамас?
Глаза Зандрамас сузились, и Гарион отчетливо ощутил, как она концентрирует волю. Колдунью из Даршивы объяло облако тьмы, она схватила сына Гариона и высоко подняла его над головой.
— Вот залог моей победы, Полидра! — прошипела она. И, крепко обхватив запястье вырывающегося мальчика, показала всем его ладошку с печатью Шара Алдура. — В тот самый миг, когда рука сына Белгариона коснется Сардиона, я восторжествую!
Она медленно двинулась к алтарю.
Гарион поднял меч и направил лезвие на Зандрамас.
— Останови ее! — приказал он Шару.
Ослепительная синяя искра слетела с острия, но, натолкнувшись на темное облако, окружавшее Зандрамас, разлетелась на мириады крошечных безобидных огоньков. Колдунья из Даршивы неумолимо приближалась к цели.
«Сделай что-нибудь!» — безмолвно воскликнул Гарион.
«Я не имею права вмешиваться», — ответил голос.
— Неужели это все, на что ты способна, Зандрамас? — с невозмутимым спокойствием спросила Полидра.
Гариону частенько приходилось слышать подобную интонацию — так говорила Полгара. Однако Полидра в своей невозмутимости была еще могущественнее. Она взмахнула рукой в сторону Зандрамас. Ноги Гариона чуть было не подломились — столь мощен был заряд энергии, посланный в цель Полидрой. Темное облако, скрывавшее Зандрамас и Гэрана, исчезло. Но и это не остановило колдунью из Даршивы.
— Неужели ты убьешь собственного сына, Белгарион из Ривы? — спросила она. — Ведь ты не можешь нанести мне удар, не пожертвовав сыном!
«Я не могу! — мысленно закричал Гарион. Глаза застилали слезы. — Не могу!»
«Ты должен. Ведь ты заранее знал, что такое может произойти. Если она принудит твоего сына коснуться Сардиона, для него это будет хуже смерти! Ты должен решиться, Гарион!»
Сотрясаясь от беззвучных рыданий, Гарион взмахнул мечом. Гэран глядел прямо ему в лицо. В глазах мальчика не было и тени страха.
— Нет!
Это закричала Сенедра. Она стремительно кинулась вперед со смертельно белым лицом и заступила дорогу Зандрамас.
— Если ты намереваешься убить моего малыша, то и меня убей, Гарион! — тихо, но решительно произнесла она.
Сенедра повернулась к Гариону спиной и покорно склонила голову.
— Что ж, так еще лучше! — обрадовалась Зандрамас. — Отважишься ли ты умертвить и сына, и жену, Белгарион из Ривы? Унесешь ли ты с собой в могилу их обоих?
Гарион с искаженным болью лицом лишь еще крепче стиснул рукоять Ривского меча. Да, он готов был одним ударом покончить и с собственной жизнью.
Зандрамас, не выпуская ручки Гэрана, уставилась на него, не веря своим глазам.
— Ты не посмеешь! — воскликнула она. — Ты не сможешь!
Гарион стиснул зубы и размахнулся.
Теперь взор Зандрамас полон был уже не изумления, а ужаса. Она споткнулась и медленно начала отступать.
— Ну же, Сенедра! — Голос Полидры прозвучал, словно удар хлыста.
Королева Ривы, готовая к неминуемой гибели, была словно туго натянутая струна — и эта струна наконец со звоном лопнула. Одним прыжком, словно тигрица, подскочила она к колдунье и выхватила Гэрана из ее рук. И вот она уже стоит рядом с Полидрой.
Зандрамас, рыча от злости, готова была уже броситься за нею вдогонку, но…
— Нет, Зандрамас, — твердо произнесла Полидра. — Один шаг — и я убью тебя. Или это сделает Белгарион. Ты выдала себя с головой. Твой выбор сделан — ты более не Дитя Тьмы, а простая жрица! В тебе здесь нет более нужды! Можешь убираться или умереть.
Зандрамас окаменела.
— Твои увертки ни к чему не привели — даже последняя. У тебя нет более права выбора. Подчинишься ли ты теперь прорицательнице из Келля?
Зандрамас во все глаза глядела на Полидру с выражением ужаса и ненависти на испещренном искрами лице.
— Ну так что же, Зандрамас? Что ты решила? Умереть столь близко от желанной цели? — Янтарные глаза Полидры глядели, казалось, прямо в душу жрице — если была у нее душа. — Но нет, похоже, ты этого не хочешь. Ты не можешь. Но я требую, чтобы ты сказала это вслух, Зандрамас. Теперь ты подчинишься решению Цирадис?
Зандрамас сжала зубы.
— Да, — проскрежетала она.
Глава 24
— Но ведь все мы здесь. — Шелк нервно поглядывал на свод пещеры. — Почему бы разом со всем не покончить?
— Назначенный день настал, Хелдар, — сказала Цирадис, — но не пришел еще час. Когда настанет время Последнего выбора, здесь воссияет столь яркий свет, что его увижу даже я.
На Гариона снизошло вдруг странное ледяное спокойствие, и он уверился в том, что величайшее событие близится. Такой же покой объял его некогда в руинах Хтол-Мишрака, где он встретился с Тораком.
И тут словно одна мысль об одноглазом боге на мгновение вызвала того из места вечного его упокоения. Гарион, казалось, слышал ужасный голос Торака, который нараспев произносил слова, начертанные на самой последней странице Ашабских пророчеств.
«Узнай же, что мы братья, Белгарион, хотя сила обоюдной ненависти нашей может однажды поколебать землю и сотрясти небесный свод. Мы братья, ибо на нас лежит одна ужасная миссия. То, что ты читаешь слова эти, означает, что ты меня одолел. Теперь настал мой черед возложить миссию на тебя. То, что предрекают сии страницы, — омерзительно. Не дай этому случиться. Уничтожь до основания этот мир. Истреби вселенную, если потребуется, только не позволь исполниться пророчеству Тьмы! В твоих руках ныне судьба прошлого, настоящего и грядущего. Привет тебе, ненавистный брат мой, и прощай. Мы встретимся — нет, уже встретились в Городе Ночи, где суждено разрешиться нашему спору. Остается, однако, невыполненной наша миссия — и закончится все в Месте, которого больше нет. Один из нас должен явиться туда, и суждено ему встать лицом к лицу с воплощенным ужасом. И если это будешь ты, не подведи! Забудь обо всем! Если даже придется тебе пожертвовать единственным твоим сыном, не дрогни — убей его, как некогда умертвил ты меня!»
На сей раз слова Торака не наполнили сердце Гариона смертной тоской. Они только укрепили его решимость. Он начинал осознавать, что происходит. Там, в Ашабе, Торака посетило видение столь устрашающее, что, пробудившись от пророческого своего сна, безумный бог Ангарака без колебаний возложил ужасную миссию на своего злейшего врага. Ужас оказался сильнее безумной гордости Торака. Только позднее, вновь обуянный гордыней, Торак переписал последние страницы пророчества. Но этот безумный бог в краткий момент просветления сказал правду — возможно, в первый и последний раз в жизни. Гарион мог лишь догадываться, каких мучительных терзаний этот момент просветления стоил Тораку. И он мысленно поклялся злейшему своему недругу выполнить эту страшную миссию. «Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы отвратительное пророчество не сбылось, брат мой, — мысленно ответил он духу Торака. — Возвращайся с миром туда, где ты обитаешь ныне, ибо бремя миссии я принимаю на себя».
Туманное алое свечение, исходящее от Сардиона, пригасило искорки, перебегающие под кожей Зандрамас, и Гарион различил наконец ее черты. Лицо ее выглядело озабоченным. Она явно была не готова к внезапному поражению повелевающего ею духа — пусть даже в самом малом. Ее стремление к победе любой ценой теперь натыкалось на преграду — руководивший ею доселе дух лишил ее своей поддержки. Ее собственный разум — или то, что от него осталось, — все еще тщился избежать Последнего выбора. Оба противоборствующих духа с самого начала порешили вручить право этого выбора прорицательнице из Келля. Все увертки, хитрости и подлости, на которые пускалась Дитя Тьмы на своем пути к месту последней встречи, были плодом больного сознания самой колдуньи из Даршивы. И теперь Зандрамас, ожесточенная и загнанная в угол, была много опаснее, чем когда-либо прежде.
— Ну что, Зандрамас? — спросила Полидра. — Неужели именно сейчас решила ты сразиться со мной? Неужели мы должны уничтожить друг друга сейчас, когда долгожданное время столь близко? Если ты дождешься того момента, когда Цирадис сделает выбор, то у тебя будет верный шанс заполучить то, чего ты столь отчаянно жаждешь. Если же ты бросишь мне вызов, то все дальнейшее — лишь дело случая. Неужели ты выберешь полную неуверенность, отвергнув верный шанс восторжествовать?
— Я сильнее тебя, Полидра, — упрямо провозгласила Зандрамас. — Я — Дитя Тьмы.
— А я — Дитя Света. Я была им! Неужели ты рискнешь? Ведь я вновь могу продемонстрировать свою силу, неужели ты рискнешь всем, Зандрамас?
Глаза Зандрамас сузились, и Гарион отчетливо ощутил, как она концентрирует волю. Колдунью из Даршивы объяло облако тьмы, она схватила сына Гариона и высоко подняла его над головой.
— Вот залог моей победы, Полидра! — прошипела она. И, крепко обхватив запястье вырывающегося мальчика, показала всем его ладошку с печатью Шара Алдура. — В тот самый миг, когда рука сына Белгариона коснется Сардиона, я восторжествую!
Она медленно двинулась к алтарю.
Гарион поднял меч и направил лезвие на Зандрамас.
— Останови ее! — приказал он Шару.
Ослепительная синяя искра слетела с острия, но, натолкнувшись на темное облако, окружавшее Зандрамас, разлетелась на мириады крошечных безобидных огоньков. Колдунья из Даршивы неумолимо приближалась к цели.
«Сделай что-нибудь!» — безмолвно воскликнул Гарион.
«Я не имею права вмешиваться», — ответил голос.
— Неужели это все, на что ты способна, Зандрамас? — с невозмутимым спокойствием спросила Полидра.
Гариону частенько приходилось слышать подобную интонацию — так говорила Полгара. Однако Полидра в своей невозмутимости была еще могущественнее. Она взмахнула рукой в сторону Зандрамас. Ноги Гариона чуть было не подломились — столь мощен был заряд энергии, посланный в цель Полидрой. Темное облако, скрывавшее Зандрамас и Гэрана, исчезло. Но и это не остановило колдунью из Даршивы.
— Неужели ты убьешь собственного сына, Белгарион из Ривы? — спросила она. — Ведь ты не можешь нанести мне удар, не пожертвовав сыном!
«Я не могу! — мысленно закричал Гарион. Глаза застилали слезы. — Не могу!»
«Ты должен. Ведь ты заранее знал, что такое может произойти. Если она принудит твоего сына коснуться Сардиона, для него это будет хуже смерти! Ты должен решиться, Гарион!»
Сотрясаясь от беззвучных рыданий, Гарион взмахнул мечом. Гэран глядел прямо ему в лицо. В глазах мальчика не было и тени страха.
— Нет!
Это закричала Сенедра. Она стремительно кинулась вперед со смертельно белым лицом и заступила дорогу Зандрамас.
— Если ты намереваешься убить моего малыша, то и меня убей, Гарион! — тихо, но решительно произнесла она.
Сенедра повернулась к Гариону спиной и покорно склонила голову.
— Что ж, так еще лучше! — обрадовалась Зандрамас. — Отважишься ли ты умертвить и сына, и жену, Белгарион из Ривы? Унесешь ли ты с собой в могилу их обоих?
Гарион с искаженным болью лицом лишь еще крепче стиснул рукоять Ривского меча. Да, он готов был одним ударом покончить и с собственной жизнью.
Зандрамас, не выпуская ручки Гэрана, уставилась на него, не веря своим глазам.
— Ты не посмеешь! — воскликнула она. — Ты не сможешь!
Гарион стиснул зубы и размахнулся.
Теперь взор Зандрамас полон был уже не изумления, а ужаса. Она споткнулась и медленно начала отступать.
— Ну же, Сенедра! — Голос Полидры прозвучал, словно удар хлыста.
Королева Ривы, готовая к неминуемой гибели, была словно туго натянутая струна — и эта струна наконец со звоном лопнула. Одним прыжком, словно тигрица, подскочила она к колдунье и выхватила Гэрана из ее рук. И вот она уже стоит рядом с Полидрой.
Зандрамас, рыча от злости, готова была уже броситься за нею вдогонку, но…
— Нет, Зандрамас, — твердо произнесла Полидра. — Один шаг — и я убью тебя. Или это сделает Белгарион. Ты выдала себя с головой. Твой выбор сделан — ты более не Дитя Тьмы, а простая жрица! В тебе здесь нет более нужды! Можешь убираться или умереть.
Зандрамас окаменела.
— Твои увертки ни к чему не привели — даже последняя. У тебя нет более права выбора. Подчинишься ли ты теперь прорицательнице из Келля?
Зандрамас во все глаза глядела на Полидру с выражением ужаса и ненависти на испещренном искрами лице.
— Ну так что же, Зандрамас? Что ты решила? Умереть столь близко от желанной цели? — Янтарные глаза Полидры глядели, казалось, прямо в душу жрице — если была у нее душа. — Но нет, похоже, ты этого не хочешь. Ты не можешь. Но я требую, чтобы ты сказала это вслух, Зандрамас. Теперь ты подчинишься решению Цирадис?
Зандрамас сжала зубы.
— Да, — проскрежетала она.
Глава 24
Снаружи все так же грозно рокотал гром и бушевал шторм, который высшие силы замыслили еще в первый день творения. Ветер ужасающе завывал и стонал в туннеле, ведущем из амфитеатра в грот. Вкладывая меч в ножны, Гарион вдруг ясно осознал, что именно с ним происходит. Удивительно, как же это он раньше не догадывался, в чем дело. Обстоятельства требовали принять судьбоносное решение. И то, что он, совершенно не ломая головы, преспокойно следил за происходящим, могло означать лишь одно: решение давным-давно уже было принято, но таилось в таких глубинах его подсознания, что сам он до сих пор этого не осознавал. Возьмись он искать единственно верный ответ сейчас, назойливые мысли о надвигающемся великом событии только смутили бы его, породили бы в его мозгу мириады трусливых «а что, если…», которые в конечном счете могли бы поколебать его решимость именно в тот момент, когда она ему нужнее всего. Верный или ошибочный, но выбор он уже сделал, и переживать по этому поводу теперь было совершенно бессмысленно. Гарион знал, что руководствовался он не только доводами разума, но еще и внимал голосу сердца. На него снизошли покой и безмятежность, ибо он непостижимым образом понял, что его выбор, каким бы он ни был, единственно верен. И Гарион принялся спокойно изучать грот.
Стены его, которые лишь отчасти позволял разглядеть неверный свет, исходящий от Сардиона, похоже, были базальтовые — поверхность дробилась на мириады посверкивающих граней. Пол — на удивление ровный и гладкий в результате неустанной работы морских волн либо сделан таковым по приказанию Торака еще тогда, когда он, будучи здесь, бросил вызов Улу, своему отцу, и сразился с ним. Но вот вода, стекающая, предварительно поднимаясь по стене грота, в мрачное озеро, представляла собой куда большую загадку. Ведь гора эта — высочайшая вершина всего рифа, и воде полагалось бы стекать вниз, а вовсе не подниматься по стене, расположенной много выше уровня моря. Возможно, Белдин смог бы это растолковать или Дарник. Но Гарион понимал, что сейчас ему следует предельно собраться, а вовсе не отвлекаться на изучение законов гидравлики.
И внимание Гариона всецело сосредоточилось на единственном источнике света в этом мрачном гроте — на Сардионе. Камень вовсе не был красив. Оранжевые полоски в нем перемежались с молочно-белыми, а теперь на его поверхности играл еще и отсвет голубого сияния Шара Алдура. Он был так же гладок, как и Шар, который отполировала рука самого Алдура, но кто же отполировал Сардион? Некий неведомый бог? Или племя косматых человекообразных существ еще на заре мира, повинуясь приказанию свыше, усердно трудилось, полируя эту оранжево-белую поверхность грубыми, мозолистыми и когтистыми лапами, совсем непохожими на человеческие руки? Даже такие примитивные создания, должно быть, ощущали силу камня и, обожествляя его — или же считая его собственностью божества, — совершали этот кропотливый труд, просто не зная иных форм богопочитания.
Гарион обвел взглядом лица друзей — всех тех, чьи судьбы были начертаны на Небесах среди звезд и кому предписывалось сопровождать его сюда в этот великий день. Смерть Тофа расставила все по своим местам — и теперь настала абсолютная ясность.
Цирадис, заплаканная и сокрушенная, приблизилась к алтарю и обернулась к собравшимся.
— Урочный час близится, — прозвучал ее чистый и твердый голос. — Дитя Света и Дитя Тьмы должны объявить о своем выборе к тому моменту, когда мне придет пора принять решение. Знайте, вы оба, что выбор ваш будет окончателен и бесповоротен.
— Я сделала свой выбор еще на заре мира, — объявила Зандрамас. — В бесконечных коридорах времени давным-давно отдавалось эхом имя сына Белгариона, ибо он касался Ктраг-Яски, который не позволял дотронуться до себя никому, кроме самого Белгариона. В тот миг, когда Гэран коснется Ктраг-Сардиуса, станет он величайшим богом, превыше всех прочих божеств, и получит безраздельную власть над миром. Приблизься, Дитя Тьмы! Займи место свое пред алтарем Торака в ожидании Последнего выбора, который вот-вот сделает прорицательница из Келля! А когда она изберет тебя, протяни руку свою и возьми то, что тебе принадлежит!
Вот он, последний ключ к разгадке! Теперь Гарион точно знал, какой выбор сделал в глубинах подсознания, и не сомневался, что выбор этот единственно верный. А Гэран тем временем с великой неохотой подошел к алтарю — личико его выглядело не по-детски серьезным.
— А теперь ты, Дитя Света, — сказала Цирадис, — объяви о своем выборе. На чьи плечи возложишь ты это тяжкое бремя?
Гарион в подобных мелодраматических ситуациях всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Это Сенедра, а порой даже и Полгара любили поучаствовать в событиях сродни театральному действу — он же, трезвый и практичный сендариец, всегда сторонился любой напыщенности. И в то же время ему нельзя было допустить, чтобы Зандрамас преждевременно узнала о том, кого он изберет. Ведь, невзирая на данное ею слово, черная колдунья отнюдь не собиралась сдаваться так просто, покорно предоставив Цирадис право Последнего выбора. Зандрамас вполне способна на отчаянную последнюю подлость, и ему непременно надо сбить ее с толку, чтобы в критический момент колдунья заколебалась. Уверовав, что он вот-вот сделает ошибочный выбор, ведьма возликует и решит, что она победила. Тогда, в самый последний момент, он сумеет сделать единственно правильный выбор. Если Дитя Тьмы хотя бы на мгновение растеряется, то рука ее дрогнет, и Гарион успеет ее остановить, что бы она ни замыслила. Он прекрасно видел, где стоят Зандрамас, Гэран и Отрат. Мальчик стоял футах в десяти от алтаря, а Зандрамас — прямо у него за спиной. Отрат трусливо прятался за камнем в глубине грота.
Все непременно должно было получиться, если он сумеет заронить в душу колдуньи тревогу, затем постепенно сделать ее невыносимой, а потом обратить в прах все ее надежды. И Гарион весьма искусно изобразил на лице мучительную нерешительность. Он по очереди подходил к своим друзьям, озадаченно вглядываясь им в лица, порой рука его даже тянулась к чьему-либо плечу — да, со стороны казалось, что он вот-вот выберет неподходящего человека. И всякий раз, когда Гарион это проделывал, он всей кожей ощущал восторг Зандрамас, дикое ее торжество. Колдунья даже не пыталась скрывать своих чувств. Все шло как нельзя лучше. Враг не подавал и признаков былой рассудительности.
— Что ты делаешь? — прошептала Полгара, когда Гарион остановился перед нею.
— Потом объясню, — шепнул он в ответ. — Это необходимо — и очень, очень важно. Верь мне, тетушка Пол. — И он двинулся дальше.
Подойдя к Белгарату, Гарион сразу же почувствовал, как напряглась Зандрамас. Да, с этим бессмертным волшебником и сейчас нельзя было не считаться, а если ко всем его титулам присоединится и «Дитя Света», что позволит ему затем сделаться еще и богом, старик станет поистине грозным противником.
— Что ты тянешь, Гарион? — услышал он шепот деда.
— Пытаюсь сбить Зандрамас с толку, — ответил он. — Прошу тебя, внимательно следи за нею, когда я выберу! Она на все способна.
— Так ты знаешь, кто?..
— Конечно, знаю, только стараюсь не думать об этом — не хочу, чтобы она прочла мои мысли.
— Делай как знаешь, Гарион. Только не переиграй! А то как бы тебе, чего доброго, заодно с Зандрамас не вывести из себя еще и Цирадис, — с гримасой озабоченности произнес старец.
Гарион кивнул и, пока медленно шел мимо Сади и Бархотки, постарался прочесть мысли черной колдуньи. Она была вне себя, разум ее мутился от злости и нетерпения. Пора, решил Гарион, останавливаясь напротив Шелка и Эрионда.
— Сделай так, чтобы лицо твое оставалось непроницаемым, — шепнул он драснийцу. — Не дай Зандрамас шанса понять чего-либо, как бы я ни поступил сейчас.
— Эй, только не промахнись, Гарион! Я вовсе не желаю продвижения по служебной лестнице…
Гарион еле заметно кивнул. Все уже почти кончено. Он взглянул на Эрионда. Юноша был ему почти как брат.
— Прости меня, Эрионд, — одними губами вымолвил он. — Думаю, ты не поблагодаришь меня за то, что я собираюсь сделать.
— Все правильно, Белгарион, — улыбнулся юноша. — Я давно знал, что так будет. Я готов.
Все сошлось. Эрионд ответил на таинственный вопрос «Ты готов?». Эрионд был готов, возможно, с самого дня своего рождения. Теперь фрагменты головоломки встали на свои места, и никакая сила во вселенной уже не могла их разъять.
— Выбирай, Белгарион, — сказала Цирадис.
— Я уже выбрал, Цирадис, — просто ответил Гарион. Рука его легла на плечо Эрионда. — Вот тот, кого я выбрал. Вот Дитя Света!
— Прекрасно! — воскликнул Белгарат.
«Дело сделано!» — откликнулся таинственный голос в мозгу Гариона.
Гарион ощутил внутри себя странный толчок, сменившийся внезапно возникшей пустотой и легким сожалением. Он более не Дитя Света. Теперь эта миссия возложена на Эрионда, но Гарион знал, что ему предстоит исполнить последний свой долг. Он медленно обернулся, пытаясь оставаться внешне невозмутимым. На огненном лице Зандрамас ярость мешалась со страхом. Это окончательно утвердило его в мысли, что он сделал единственно правильный выбор. Никогда прежде он не пользовался таким трюком, хотя не раз наблюдал, как тетушка Пол с блеском проделывала подобные вещи. Но сейчас некогда было рассуждать. И он вновь осторожно проник в мысли черной колдуньи, но теперь его интересовали не столько ее чувства, сколько намерения. Он непременно должен был узнать, что она замышляет. В мыслях колдуньи из Даршивы царил полнейший хаос. Похоже было, что фокус Гариона сработал. Зандрамас была совершенно растеряна — она никак не могла решить, что же ей предпринять. Но она непременно что-то предпримет! Гарион знал наверняка, что колдунья просто не может подчиниться воле келльской прорицательницы.
— Тогда иди, Дитя Света! Нужно, чтобы ты и Дитя Тьмы стояли плечом к плечу — тогда я смогу выбирать между вами, — сказала Цирадис.
Эрионд кивнул, пересек грот и остановился подле Гэрана.
— Все готово, Цирадис, — сказала Полидра. — Каждый сделал свой выбор. Дело лишь за тобой. Мы в назначенном месте в назначенный день. Настало время тебе исполнить свою миссию.
— Еще не пора, Полидра. — Голос Цирадис дрожал от возбуждения. — Я должна прочесть в Книге Небес о том, что настал час выбора.
— Но ты ведь не видишь неба, Цирадис, — напомнила прорицательнице бабушка Гариона. — Мы находимся под землей. Книга Небес отсюда не видна.
— Мне нет нужды идти и глядеть в Книгу Небес. Она сама придет ко мне.
— Решай, Цирадис, — елейно тянула Зандрамас. — Попомни мое слово — тут нечего и выбирать. Это должен быть сын Белгариона!
Гарион напрягся, как натянутая струна. Зандрамас уже приняла решение и умудрялась блистательно скрывать это от него. Он начинал восхищаться своим врагом. Она тщательно продумала каждый свой шаг, с ловкостью истинного стратега подготовила каждый бастион. Сдавая один рубеж, она отступала к следующему. Именно поэтому Гариону и не удавалось читать ее мысли — она знала, что будет делать, и надобности думать об этом у нее не было. Но Гарион тем не менее чувствовал, что следующий шаг колдуньи как-то связан с самой Цирадис. Это был последний бастион Зандрамас.
— Не делай этого, Зандрамас, — предупредил он колдунью. — Ты знаешь, что это против правил. Оставь ее в покое.
— Выбирай же, Цирадис! — скомандовала колдунья.
— Я не имею права… Миг выбора еще не настал…
Лицо Цирадис исказила нечеловеческая мука.
И тут Гарион осознал, что происходит. Мощная волна нерешительности и сомнения, исходящая от Зандрамас, направлена была прямо на прорицательницу с завязанными глазами. В этом и состоял отчаянный план колдуньи. Не справившись с ними, Зандрамас атаковала Цирадис.
«Помоги ей, тетушка Пол, — мысленно взмолился Гарион. — Зандрамас пытается помешать ей сделать выбор!»
«Да, Гарион, — спокойно отвечала Полгара. — Я знаю».
«Сделай же что-нибудь!»
«Еще не время. Следует дождаться момента выбора. Если я предприму что-либо прежде, у Зандрамас будет время мне воспротивиться!»
— Снаружи творится неладное, — взволнованно произнес Дарник. — В туннеле виден какой-то свет. Он все ближе и ближе.
Гарион быстро оглянулся. Свет был смутен и неярок, но уже сейчас не оставалось сомнений, что он не походит ни на что, виденное им прежде.
— Час выбора пробил, Цирадис! — В голосе Зандрамас звенела злоба. — Выбирай!
— Я не могу! — простонала пророчица, поворачиваясь лицом к неведомому свету. — Нет еще! Я еще не готова! — Она заметалась, заламывая руки. — Я не готова! Я не могу выбирать! Пришлите кого-нибудь другого!
— Выбирай! — безжалостно повторила Зандрамас.
— Только бы мне их увидеть! — рыдала Цирадис. — Только бы увидеть!
И тут вмешалась Полгара.
— Это легко устроить, Цирадис. — Голос волшебницы звучал безмятежно. — Видения застят тебе зрение — вот и все. — Протянув руку, она осторожно сняла повязку с глаз пророчицы. — Смотри теперь глазами человеческими и делай свой выбор.
— Но это запрещено! — взвизгнула Зандрамас, почуяв, что последняя надежда рухнула.
— Нет, — возразила Полгара, — будь это запрещено, я просто не смогла бы снять с ее глаз повязку.
Цирадис же отшатнулась — как ни был слаб и призрачен свет в гроте, но он потряс прорицательницу.
— Не могу! — кричала она, прижимая ладони к глазам. — Я не могу!
Глаза Зандрамас вспыхнули.
— Я торжествую! — воскликнула она ликующе. — Выбор должен быть сделан, однако теперь право выбора переходит к другому. Цирадис лишена этого права, ибо решение не выбирать тоже суть выбор!
— Это правда? — быстро спросил Гарион у Белдина.
— Существуют две точки зрения на сей вопрос…
— Да или нет, Белдин!
— Я не знаю. Я, право, не знаю, Гарион.
И тут туннель озарился светом, что был ярче солнца. Сияние все усиливалось, высветив даже глубокие щели между камнями.
— Миг настал, — произнес так хорошо знакомый Гариону голос, доносящийся теперь из уст Эрионда. — Миг выбора настал. Выбирай, Цирадис, иначе все погибло.
Цирадис покачнулась. Глаза ее нерешительно перебегали с одного лица на другое. И вот она вновь заломила руки.
— Она не может! — воскликнул император Маллореи, бросаясь к ней.
— Она должна! — Гарион схватил друга за руку — Если она не сделает этого, все пропало!
И вновь глаза Зандрамас зловеще вспыхнули.
— Хватит с нее! — раздался ее торжествующий крик. — Ты сделала выбор, Цирадис! Ничего уже нельзя изменить! И теперь я сделаю выбор за тебя и вознесена буду превыше всех, когда вновь явится Владыка Тьмы!
Это и была последняя ошибка Зандрамас, ее роковая ошибка. Цирадис выпрямилась, и пылающие глаза ее устремились прямо на огненное лицо колдуньи
— Ты ошибаешься, Зандрамас, — прозвучал ледяной голос келльской пророчицы. — То, что произошло, — лишь минутная слабость, а вовсе не выбор! У меня есть еще время!
Она запрокинула свое прекрасное лицо и закрыла глаза. Под сводами грота мощно, словно аккорд органа, зазвучал хор келльских прорицательниц и вдруг оборвался резко, вопросительно…
— Теперь решать буду только я, — сказала Цирадис. — Все ли условия совпали?
Вопрос ее обращен был к двум безликим сущностям, говорящим теперь устами Эрионда и Гэрана.
— Да, совпали, — произнесла одна из них устами Эрионда.
— Да, совпали, — эхом откликнулась другая устами Гэрана.
— Тогда внемлите!
Прорицательница мгновение внимательно смотрела в лица юноши и мальчика. И вот, с криком нечеловеческого отчаяния, упала она на грудь Эрионду.
— Выбираю тебя! — прорыдала она. — Права я или ошибаюсь, но я выбираю тебя!
Внезапно грот резко накренился, но это не было землетрясение, потому что ни единый камушек не отделился от мрачных стен. Гарион отчего-то не сомневался, что накренился сразу весь мир — нет, даже все мироздание. Энергия, выход которой дало решение Цирадис, была непостижима для смертного ума.
Но вот невыносимо яркий свет стал постепенно гаснуть, вслед за ним и свет, исходящий от Сардиона, померк и поблек. В момент выбора черную колдунью резко отбросило назад, и огоньки у нее под кожей замерцали с удесятеренной силой, затем они стремительно закружились, делаясь все ярче и ярче…
— Нет! — взвизгнула Зандрамас. — Нет!
— Может быть, эти огни и есть знак твоего величия, Зандрамас? — прозвучал голос Полидры. — Ты, возможно, еще «воссияешь ярче прочих созвездий небесных». Ты сослужила верную службу Пророчеству Тьмы и заслужила за это награду.
И бабушка Гариона твердой поступью направилась прямо к черной колдунье. Зандрамас резко отпрянула.
— Не касайся меня!
— Я и не собираюсь касаться тебя, Зандрамас, только твоих одежд! Я хочу видеть своими глазами и награду твою, и твое возвышение. — И Полидра одним движением сорвала с колдуньи черный балахон.
Стены его, которые лишь отчасти позволял разглядеть неверный свет, исходящий от Сардиона, похоже, были базальтовые — поверхность дробилась на мириады посверкивающих граней. Пол — на удивление ровный и гладкий в результате неустанной работы морских волн либо сделан таковым по приказанию Торака еще тогда, когда он, будучи здесь, бросил вызов Улу, своему отцу, и сразился с ним. Но вот вода, стекающая, предварительно поднимаясь по стене грота, в мрачное озеро, представляла собой куда большую загадку. Ведь гора эта — высочайшая вершина всего рифа, и воде полагалось бы стекать вниз, а вовсе не подниматься по стене, расположенной много выше уровня моря. Возможно, Белдин смог бы это растолковать или Дарник. Но Гарион понимал, что сейчас ему следует предельно собраться, а вовсе не отвлекаться на изучение законов гидравлики.
И внимание Гариона всецело сосредоточилось на единственном источнике света в этом мрачном гроте — на Сардионе. Камень вовсе не был красив. Оранжевые полоски в нем перемежались с молочно-белыми, а теперь на его поверхности играл еще и отсвет голубого сияния Шара Алдура. Он был так же гладок, как и Шар, который отполировала рука самого Алдура, но кто же отполировал Сардион? Некий неведомый бог? Или племя косматых человекообразных существ еще на заре мира, повинуясь приказанию свыше, усердно трудилось, полируя эту оранжево-белую поверхность грубыми, мозолистыми и когтистыми лапами, совсем непохожими на человеческие руки? Даже такие примитивные создания, должно быть, ощущали силу камня и, обожествляя его — или же считая его собственностью божества, — совершали этот кропотливый труд, просто не зная иных форм богопочитания.
Гарион обвел взглядом лица друзей — всех тех, чьи судьбы были начертаны на Небесах среди звезд и кому предписывалось сопровождать его сюда в этот великий день. Смерть Тофа расставила все по своим местам — и теперь настала абсолютная ясность.
Цирадис, заплаканная и сокрушенная, приблизилась к алтарю и обернулась к собравшимся.
— Урочный час близится, — прозвучал ее чистый и твердый голос. — Дитя Света и Дитя Тьмы должны объявить о своем выборе к тому моменту, когда мне придет пора принять решение. Знайте, вы оба, что выбор ваш будет окончателен и бесповоротен.
— Я сделала свой выбор еще на заре мира, — объявила Зандрамас. — В бесконечных коридорах времени давным-давно отдавалось эхом имя сына Белгариона, ибо он касался Ктраг-Яски, который не позволял дотронуться до себя никому, кроме самого Белгариона. В тот миг, когда Гэран коснется Ктраг-Сардиуса, станет он величайшим богом, превыше всех прочих божеств, и получит безраздельную власть над миром. Приблизься, Дитя Тьмы! Займи место свое пред алтарем Торака в ожидании Последнего выбора, который вот-вот сделает прорицательница из Келля! А когда она изберет тебя, протяни руку свою и возьми то, что тебе принадлежит!
Вот он, последний ключ к разгадке! Теперь Гарион точно знал, какой выбор сделал в глубинах подсознания, и не сомневался, что выбор этот единственно верный. А Гэран тем временем с великой неохотой подошел к алтарю — личико его выглядело не по-детски серьезным.
— А теперь ты, Дитя Света, — сказала Цирадис, — объяви о своем выборе. На чьи плечи возложишь ты это тяжкое бремя?
Гарион в подобных мелодраматических ситуациях всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Это Сенедра, а порой даже и Полгара любили поучаствовать в событиях сродни театральному действу — он же, трезвый и практичный сендариец, всегда сторонился любой напыщенности. И в то же время ему нельзя было допустить, чтобы Зандрамас преждевременно узнала о том, кого он изберет. Ведь, невзирая на данное ею слово, черная колдунья отнюдь не собиралась сдаваться так просто, покорно предоставив Цирадис право Последнего выбора. Зандрамас вполне способна на отчаянную последнюю подлость, и ему непременно надо сбить ее с толку, чтобы в критический момент колдунья заколебалась. Уверовав, что он вот-вот сделает ошибочный выбор, ведьма возликует и решит, что она победила. Тогда, в самый последний момент, он сумеет сделать единственно правильный выбор. Если Дитя Тьмы хотя бы на мгновение растеряется, то рука ее дрогнет, и Гарион успеет ее остановить, что бы она ни замыслила. Он прекрасно видел, где стоят Зандрамас, Гэран и Отрат. Мальчик стоял футах в десяти от алтаря, а Зандрамас — прямо у него за спиной. Отрат трусливо прятался за камнем в глубине грота.
Все непременно должно было получиться, если он сумеет заронить в душу колдуньи тревогу, затем постепенно сделать ее невыносимой, а потом обратить в прах все ее надежды. И Гарион весьма искусно изобразил на лице мучительную нерешительность. Он по очереди подходил к своим друзьям, озадаченно вглядываясь им в лица, порой рука его даже тянулась к чьему-либо плечу — да, со стороны казалось, что он вот-вот выберет неподходящего человека. И всякий раз, когда Гарион это проделывал, он всей кожей ощущал восторг Зандрамас, дикое ее торжество. Колдунья даже не пыталась скрывать своих чувств. Все шло как нельзя лучше. Враг не подавал и признаков былой рассудительности.
— Что ты делаешь? — прошептала Полгара, когда Гарион остановился перед нею.
— Потом объясню, — шепнул он в ответ. — Это необходимо — и очень, очень важно. Верь мне, тетушка Пол. — И он двинулся дальше.
Подойдя к Белгарату, Гарион сразу же почувствовал, как напряглась Зандрамас. Да, с этим бессмертным волшебником и сейчас нельзя было не считаться, а если ко всем его титулам присоединится и «Дитя Света», что позволит ему затем сделаться еще и богом, старик станет поистине грозным противником.
— Что ты тянешь, Гарион? — услышал он шепот деда.
— Пытаюсь сбить Зандрамас с толку, — ответил он. — Прошу тебя, внимательно следи за нею, когда я выберу! Она на все способна.
— Так ты знаешь, кто?..
— Конечно, знаю, только стараюсь не думать об этом — не хочу, чтобы она прочла мои мысли.
— Делай как знаешь, Гарион. Только не переиграй! А то как бы тебе, чего доброго, заодно с Зандрамас не вывести из себя еще и Цирадис, — с гримасой озабоченности произнес старец.
Гарион кивнул и, пока медленно шел мимо Сади и Бархотки, постарался прочесть мысли черной колдуньи. Она была вне себя, разум ее мутился от злости и нетерпения. Пора, решил Гарион, останавливаясь напротив Шелка и Эрионда.
— Сделай так, чтобы лицо твое оставалось непроницаемым, — шепнул он драснийцу. — Не дай Зандрамас шанса понять чего-либо, как бы я ни поступил сейчас.
— Эй, только не промахнись, Гарион! Я вовсе не желаю продвижения по служебной лестнице…
Гарион еле заметно кивнул. Все уже почти кончено. Он взглянул на Эрионда. Юноша был ему почти как брат.
— Прости меня, Эрионд, — одними губами вымолвил он. — Думаю, ты не поблагодаришь меня за то, что я собираюсь сделать.
— Все правильно, Белгарион, — улыбнулся юноша. — Я давно знал, что так будет. Я готов.
Все сошлось. Эрионд ответил на таинственный вопрос «Ты готов?». Эрионд был готов, возможно, с самого дня своего рождения. Теперь фрагменты головоломки встали на свои места, и никакая сила во вселенной уже не могла их разъять.
— Выбирай, Белгарион, — сказала Цирадис.
— Я уже выбрал, Цирадис, — просто ответил Гарион. Рука его легла на плечо Эрионда. — Вот тот, кого я выбрал. Вот Дитя Света!
— Прекрасно! — воскликнул Белгарат.
«Дело сделано!» — откликнулся таинственный голос в мозгу Гариона.
Гарион ощутил внутри себя странный толчок, сменившийся внезапно возникшей пустотой и легким сожалением. Он более не Дитя Света. Теперь эта миссия возложена на Эрионда, но Гарион знал, что ему предстоит исполнить последний свой долг. Он медленно обернулся, пытаясь оставаться внешне невозмутимым. На огненном лице Зандрамас ярость мешалась со страхом. Это окончательно утвердило его в мысли, что он сделал единственно правильный выбор. Никогда прежде он не пользовался таким трюком, хотя не раз наблюдал, как тетушка Пол с блеском проделывала подобные вещи. Но сейчас некогда было рассуждать. И он вновь осторожно проник в мысли черной колдуньи, но теперь его интересовали не столько ее чувства, сколько намерения. Он непременно должен был узнать, что она замышляет. В мыслях колдуньи из Даршивы царил полнейший хаос. Похоже было, что фокус Гариона сработал. Зандрамас была совершенно растеряна — она никак не могла решить, что же ей предпринять. Но она непременно что-то предпримет! Гарион знал наверняка, что колдунья просто не может подчиниться воле келльской прорицательницы.
— Тогда иди, Дитя Света! Нужно, чтобы ты и Дитя Тьмы стояли плечом к плечу — тогда я смогу выбирать между вами, — сказала Цирадис.
Эрионд кивнул, пересек грот и остановился подле Гэрана.
— Все готово, Цирадис, — сказала Полидра. — Каждый сделал свой выбор. Дело лишь за тобой. Мы в назначенном месте в назначенный день. Настало время тебе исполнить свою миссию.
— Еще не пора, Полидра. — Голос Цирадис дрожал от возбуждения. — Я должна прочесть в Книге Небес о том, что настал час выбора.
— Но ты ведь не видишь неба, Цирадис, — напомнила прорицательнице бабушка Гариона. — Мы находимся под землей. Книга Небес отсюда не видна.
— Мне нет нужды идти и глядеть в Книгу Небес. Она сама придет ко мне.
— Решай, Цирадис, — елейно тянула Зандрамас. — Попомни мое слово — тут нечего и выбирать. Это должен быть сын Белгариона!
Гарион напрягся, как натянутая струна. Зандрамас уже приняла решение и умудрялась блистательно скрывать это от него. Он начинал восхищаться своим врагом. Она тщательно продумала каждый свой шаг, с ловкостью истинного стратега подготовила каждый бастион. Сдавая один рубеж, она отступала к следующему. Именно поэтому Гариону и не удавалось читать ее мысли — она знала, что будет делать, и надобности думать об этом у нее не было. Но Гарион тем не менее чувствовал, что следующий шаг колдуньи как-то связан с самой Цирадис. Это был последний бастион Зандрамас.
— Не делай этого, Зандрамас, — предупредил он колдунью. — Ты знаешь, что это против правил. Оставь ее в покое.
— Выбирай же, Цирадис! — скомандовала колдунья.
— Я не имею права… Миг выбора еще не настал…
Лицо Цирадис исказила нечеловеческая мука.
И тут Гарион осознал, что происходит. Мощная волна нерешительности и сомнения, исходящая от Зандрамас, направлена была прямо на прорицательницу с завязанными глазами. В этом и состоял отчаянный план колдуньи. Не справившись с ними, Зандрамас атаковала Цирадис.
«Помоги ей, тетушка Пол, — мысленно взмолился Гарион. — Зандрамас пытается помешать ей сделать выбор!»
«Да, Гарион, — спокойно отвечала Полгара. — Я знаю».
«Сделай же что-нибудь!»
«Еще не время. Следует дождаться момента выбора. Если я предприму что-либо прежде, у Зандрамас будет время мне воспротивиться!»
— Снаружи творится неладное, — взволнованно произнес Дарник. — В туннеле виден какой-то свет. Он все ближе и ближе.
Гарион быстро оглянулся. Свет был смутен и неярок, но уже сейчас не оставалось сомнений, что он не походит ни на что, виденное им прежде.
— Час выбора пробил, Цирадис! — В голосе Зандрамас звенела злоба. — Выбирай!
— Я не могу! — простонала пророчица, поворачиваясь лицом к неведомому свету. — Нет еще! Я еще не готова! — Она заметалась, заламывая руки. — Я не готова! Я не могу выбирать! Пришлите кого-нибудь другого!
— Выбирай! — безжалостно повторила Зандрамас.
— Только бы мне их увидеть! — рыдала Цирадис. — Только бы увидеть!
И тут вмешалась Полгара.
— Это легко устроить, Цирадис. — Голос волшебницы звучал безмятежно. — Видения застят тебе зрение — вот и все. — Протянув руку, она осторожно сняла повязку с глаз пророчицы. — Смотри теперь глазами человеческими и делай свой выбор.
— Но это запрещено! — взвизгнула Зандрамас, почуяв, что последняя надежда рухнула.
— Нет, — возразила Полгара, — будь это запрещено, я просто не смогла бы снять с ее глаз повязку.
Цирадис же отшатнулась — как ни был слаб и призрачен свет в гроте, но он потряс прорицательницу.
— Не могу! — кричала она, прижимая ладони к глазам. — Я не могу!
Глаза Зандрамас вспыхнули.
— Я торжествую! — воскликнула она ликующе. — Выбор должен быть сделан, однако теперь право выбора переходит к другому. Цирадис лишена этого права, ибо решение не выбирать тоже суть выбор!
— Это правда? — быстро спросил Гарион у Белдина.
— Существуют две точки зрения на сей вопрос…
— Да или нет, Белдин!
— Я не знаю. Я, право, не знаю, Гарион.
И тут туннель озарился светом, что был ярче солнца. Сияние все усиливалось, высветив даже глубокие щели между камнями.
— Миг настал, — произнес так хорошо знакомый Гариону голос, доносящийся теперь из уст Эрионда. — Миг выбора настал. Выбирай, Цирадис, иначе все погибло.
Цирадис покачнулась. Глаза ее нерешительно перебегали с одного лица на другое. И вот она вновь заломила руки.
— Она не может! — воскликнул император Маллореи, бросаясь к ней.
— Она должна! — Гарион схватил друга за руку — Если она не сделает этого, все пропало!
И вновь глаза Зандрамас зловеще вспыхнули.
— Хватит с нее! — раздался ее торжествующий крик. — Ты сделала выбор, Цирадис! Ничего уже нельзя изменить! И теперь я сделаю выбор за тебя и вознесена буду превыше всех, когда вновь явится Владыка Тьмы!
Это и была последняя ошибка Зандрамас, ее роковая ошибка. Цирадис выпрямилась, и пылающие глаза ее устремились прямо на огненное лицо колдуньи
— Ты ошибаешься, Зандрамас, — прозвучал ледяной голос келльской пророчицы. — То, что произошло, — лишь минутная слабость, а вовсе не выбор! У меня есть еще время!
Она запрокинула свое прекрасное лицо и закрыла глаза. Под сводами грота мощно, словно аккорд органа, зазвучал хор келльских прорицательниц и вдруг оборвался резко, вопросительно…
— Теперь решать буду только я, — сказала Цирадис. — Все ли условия совпали?
Вопрос ее обращен был к двум безликим сущностям, говорящим теперь устами Эрионда и Гэрана.
— Да, совпали, — произнесла одна из них устами Эрионда.
— Да, совпали, — эхом откликнулась другая устами Гэрана.
— Тогда внемлите!
Прорицательница мгновение внимательно смотрела в лица юноши и мальчика. И вот, с криком нечеловеческого отчаяния, упала она на грудь Эрионду.
— Выбираю тебя! — прорыдала она. — Права я или ошибаюсь, но я выбираю тебя!
Внезапно грот резко накренился, но это не было землетрясение, потому что ни единый камушек не отделился от мрачных стен. Гарион отчего-то не сомневался, что накренился сразу весь мир — нет, даже все мироздание. Энергия, выход которой дало решение Цирадис, была непостижима для смертного ума.
Но вот невыносимо яркий свет стал постепенно гаснуть, вслед за ним и свет, исходящий от Сардиона, померк и поблек. В момент выбора черную колдунью резко отбросило назад, и огоньки у нее под кожей замерцали с удесятеренной силой, затем они стремительно закружились, делаясь все ярче и ярче…
— Нет! — взвизгнула Зандрамас. — Нет!
— Может быть, эти огни и есть знак твоего величия, Зандрамас? — прозвучал голос Полидры. — Ты, возможно, еще «воссияешь ярче прочих созвездий небесных». Ты сослужила верную службу Пророчеству Тьмы и заслужила за это награду.
И бабушка Гариона твердой поступью направилась прямо к черной колдунье. Зандрамас резко отпрянула.
— Не касайся меня!
— Я и не собираюсь касаться тебя, Зандрамас, только твоих одежд! Я хочу видеть своими глазами и награду твою, и твое возвышение. — И Полидра одним движением сорвала с колдуньи черный балахон.