Страница:
— У нас небольшая проблема, — сообщил он им. — Мы нашли раненую даму в лесу. Она и ее малыш голодают.
— Ребенок? — воскликнула Сенедра.
— Не совсем, — ответил Гарион, подойдя к запасам продуктов и принимаясь набивать парусиновый мешок мясом и сыром.
— Но ты только что сказал…
— Это волчонок, Сенедра, а дама — волчица.
— Что?!
— Она попала в капкан, поранила лапу и не может ни бегать, ни охотиться. Теперь она останется с нами — по крайней мере пока не заживет ее лапа.
— Но…
— Никаких «но». Она пойдет с нами. Дарник, ты можешь что-нибудь придумать, чтобы везти ее, не пугая лошадей?
— Постараюсь, — ответил кузнец.
— Не кажется ли вам, что в данных обстоятельствах подобная любовь к ближнему может оказаться неуместной? — мягко осведомился Сади.
— Нет, — ответил Гарион, завязывая мешок, — не кажется. Оставайтесь за холмом, пока мне не удастся убедить ее, что мы не причиним ей вреда. У холма есть вода, но это слишком близко к ее берлоге. Нам придется подождать, прежде чем напоить лошадей.
— Что тебя так разозлило? — спросил Шелк.
— Будь у меня время, я бы разыскал человека, поставившего этот капкан, и сломал ему ногу в нескольких местах. Ну ладно, мне нужно возвращаться. Волчица и волчонок очень голодны.
Гарион перекинул мешок через плечо и зашагал назад. Он понимал, что его гнев неразумен и что для грубого обращения с Сенедрой и остальными нет никаких оснований, но ничего не мог с собой поделать. Покорность, с которой волчица ожидала смерти, и ее горе по умершему спутнику жизни разрывали ему сердце, а гнев сушил выступавшие на глазах слезы.
Когда Гарион вновь превратился в волка, нести мешок стало трудно, но он тащил его в зубах, держа голову высоко, чтобы не волочить мешок по земле.
Полгара и Белгарат разговаривали с волчицей, когда Гарион добрался до берлоги. В глазах волчицы светилось недоверие.
— Она не в состоянии это понять, — сказала Полгара.
— Ей кажется, что ты лжешь? — спросил Гарион, выпустив из зубов мешок.
— Волки не знают понятия «ложь». Ей кажется, что мы ошибаемся. Придется нам предъявить доказательство. Ты первый с ней познакомился, поэтому она больше поверит тебе. Превратись в человека. Все равно тебе понадобятся руки, чтобы развязать мешок.
— Хорошо. — Гарион мысленно представил себе свой обычный облик и тут же принял его.
— Вот это да! — только и смогла произнести изумленная волчица.
Гарион развязал мешок и положил перед волчицей мясо и сыр. Она начала жадно есть. Он опустился на колени перед изголодавшимся волчонком и начал его кормить, стараясь держать пальцы подальше от острых, как иглы, зубов.
— Ты не похож на других людей, — заметила волчица.
— Не совсем похож, — согласился Гарион.
— А у тебя есть самка? — спросила она.
— Да.
— Волчья или человеческая?
— Человеческая.
— И она охотится с тобой?
— Наши самки, как правило, не охотятся.
— Что за бесполезные существа! — с презрением фыркнула волчица.
— Ну, не вполне.
— Приближаются Дарник и остальные, — предупредила Полгара. И обратилась к волчице: — Сюда идут другие из нашей стаи, сестрица. Это люди, о которых я говорила. Не бойся их — они похожи на него. — Она указала носом на Гариона. — Наш вожак и я тоже умеем изменять наш облик. Присутствие волков пугает животных, которые нас сопровождают, а им нужно попить из твоего источника. Если можно, отойди с человеком, который тебя накормил, чтобы наши животные могли попить.
— Будь по-твоему, — отозвалась волчица.
Гарион увел ее от источника, неся на руках сонного волчонка, который поднял мордочку, лизнул его в лицо и тут же заснул снова.
Дарник и Тоф разбили лагерь возле источника, покуда Эрионд и Шелк поили лошадей и привязывали их к деревьям.
Через некоторое время Гарион привел к костру настороженную волчицу.
— Пришло время познакомить тебя с другими членами нашей стаи, — сказал он ей, — так как теперь они и твои товарищи.
— Это противоестественно, — заявила она, хромая рядом с ним.
— Они не причинят тебе вреда, — заверил ее Гарион и обратился к остальным:
— Пожалуйста, стойте спокойно. Она захочет обнюхать каждого из вас, чтобы узнавать потом. Не пытайтесь к ней прикоснуться и говорите потише. Она очень нервничает. — Он повел волчицу вокруг костра, позволяя ей обнюхивать каждого из его спутников.
— Как ее зовут? — спросила Сенедра, когда волчица обнюхивала ее маленькую руку.
— Волки не нуждаются в именах.
— Но мы ведь должны как-то ее называть, Гарион. Можно я подержу волчонка?
— Думаю, его матери это не понравится. Пускай она сначала к тебе привыкнет.
— Это и есть твоя самка? — спросила волчица. — Я чувствую на ней твой запах.
— Да, — сказал Гарион.
— Она очень маленькая. Теперь я понимаю, почему она не может охотиться. А она уже взрослая?
— Да.
— И у нее уже был первый помет?
— Да.
— Сколько детенышей?
— Один.
— Только один? — Волчица снова фыркнула. — У меня было шестеро. Тебе нужно выбрать самку покрупнее. Уверена, что эта была самой маленькой в помете ее матери.
— Что она говорит? — спросила Сенедра.
— Это невозможно перевести, — солгал Гарион.
Когда волчица немного расслабилась, Полгара приготовила в маленьком горшочке отвар из трав, смешала его с пастой из мыла и сахара и приложила припарку к раненой лапе.
— Постарайся не лизать и не кусать ее, сестрица, — велела она. — Эта штука невкусная и должна оставаться на месте, чтобы исцелить твою рану.
— Спасибо, — поблагодарила волчица и посмотрела на танцующее пламя костра.
— Вы, люди, ловко орудуете вашими передними лапами.
— Да, это очень удобно, — кивнула Полгара. Взяв спящего волчонка из рук Гариона, она положила его рядом с матерью.
— Теперь я посплю, — решила волчица. Она положила морду на бочок детеныша и закрыла глаза.
Дарник подошел к Гариону и отвел его в сторону.
— Кажется, я придумал способ, как перевозить ее, не пугая лошадей, — сказал он. — Я могу сделать для нее нечто вроде саней, привяжу к ним длинную веревку, чтобы лошади не чуяли запах, и накрою волчицу и детеныша старой лошадиной попоной. Со временем лошади к ним привыкнут. — Кузнец серьезно посмотрел на друга. — Зачем мы это делаем, Гарион?
— Я даже подумать не могу, чтобы бросить их в лесу. Они бы погибли через несколько дней.
— Ты хороший человек, — просто сказал Дарник, положив руку на плечо Гариона. — Ты не только смел, но и благороден.
— Я сендариец, — пожал плечами Гарион. — Мы все таковы.
— Но ты же знаешь, что в действительности ты не сендариец.
— Меня воспитывали как сендарийца, а это самое главное, не так ли?
Сани, которые Дарник соорудил для волчицы и детеныша на следующее утро, имели широко расставленные полозья и низкую площадку, чтобы они не могли опрокинуться.
— Возможно, было бы лучше использовать колеса, — заметил кузнец, — но у меня их нет, а изготовление отняло бы слишком много времени.
— Я обшарю следующую деревню, которая попадется нам на пути, — сказал Шелк. — Может, мне удастся отыскать какую-нибудь тележку.
Они тронулись в путь сначала медленно, но, увидев, что сани уверенно скользят по сырой земле, перешли на обычный легкий галоп.
Шелк на скаку заглянул в карту.
— Впереди город, — сказал он Белгарату. — Думаю, там мы сможем узнать, что новенького в мире.
— Почему тебе нужно заезжать в каждый город, который нам попадается? — спросил его Белгарат.
— Я городской житель, Белгарат, — ответил драсниец. — Мне не по себе, если я долгое время не могу ощутить под ногами булыжники. Кроме того, нам нужны припасы. Волчица Гариона ест за двоих. Почему бы вам не объехать вокруг, а мы бы догнали вас за городом?
— Мы? — осведомился Гарион.
— Ты ведь поедешь со мной, верно?
— Очевидно, поеду, — вздохнул Гарион. — Если тебя отпустить одного, так ты обязательно попадешь в неприятную историю.
— Я? — возмутился Шелк. Закет потер небритую щеку.
— Я тоже поеду, — сказал он. — Теперь я уже не похож на свое изображение на монетах. — Император сердито взглянул на бороду Белгарата. — Как вы можете это выносить? — осведомился он, свирепо царапая щеку. — Этот зуд доводит меня до исступления.
— Все дело в привычке, — отозвался Белгарат. — Мне, напротив, не по себе, когда у меня ничего не чешется.
Путники подъехали к торговому городку, в прошлом недурно укрепленному. Он примостился на вершине холма и был окружен каменной стеной со сторожевыми башнями в каждом углу. Облачность, царящая над Даршивой, делала город серым и унылым. Ворота не охранялись, поэтому Шелк, Гарион и Закет беспрепятственно въехали на пустую улицу.
— Интересно, сможем ли мы кого-нибудь здесь обнаружить? — промолвил Шелк.
— Если нет, то, по крайней мере, обшарим магазины в поисках продуктов.
— Вы когда-нибудь за что-нибудь платите, Хелдар? — сердито осведомился Закет.
— Нет, если могу не платить. Ни один честный торговец не упустит возможность украсть.
— Тебе известно, что этот молодой человек насквозь испорчен? — обратился Закет к Гариону.
— Время от времени мы это замечаем.
Свернув за угол, они увидели группу людей в рабочих халатах, грузивших фургон под руководством потного толстяка.
Шелк притормозил лошадь.
— Куда все подевались, приятель? — спросил он толстяка.
— Бежали в Гандахар или Далазию.
— Бежали? Почему?
— Вы что, с луны свалились? Сюда приближается Урвон!
— В самом деле? Я об этом не слыхал.
— Об этом известно всей Даршиве.
— Зандрамас остановит его, — уверенно заявил Шелк.
— Зандрамас здесь нет. — Внезапно толстяк крикнул одному из рабочих: — Осторожнее с этим ящиком! Там бьющиеся предметы!
Шелк подозвал остальных.
— А куда же она делась? Я имею в виду Зандрамас?
— Кто знает? В Даршиве не стало ничего, кроме бед, с тех пор как она захватила здесь власть. — Толстяк вытер влажное лицо грязным платком.
— Постарайтесь, чтобы вас не услышали гролимы.
— Гролимы! — фыркнул толстяк. — Они сбежали первыми! Армия Урвона использует даршивских гролимов, как хозяйка дрова.
— Почему же Зандрамас оставила свою страну во время вторжения?
— Кто знает, почему она делает то или другое? — Толстяк нервно оглянулся и продолжал, понизив голос: — Между нами говоря, приятель, я думаю, что она спятила. В Гемиле Зандрамас устроила целую церемонию — напялила корону на голову какого-то эрцгерцога из Мельсена и заявила, что он теперь император Маллореи. Бьюсь об заклад, он станет на голову ниже, когда Каль Закет до него доберется.
— Я тоже готов рискнуть любой суммой, — согласился Закет.
— Потом Зандрамас произнесла речь в гемилском храме, — продолжал толстяк. — Она сказала, что день грядет. Насколько я помню, то же самое издавна твердили гролимы всех мастей, хотя каждый имел в виду различный день. Как бы то ни было, Зандрамас побывала здесь несколько дней назад и сообщила всем нам, что собирается туда, где будет избран новый бог Ангарака. А потом она подняла руку и сказала: «Вот знак того, что я одержу победу». Хотите верьте, хотите нет, но под кожей у нее горели и кружились маленькие огонечки. Сначала я подумал, что тут и впрямь что-то значительное, но мой сосед-аптекарь объяснил мне, что Зандрамас — колдунья и может заставить людей видеть то, что ей хочется.
— А она говорила что-нибудь еще? — поинтересовался Шелк.
— Только то, что этот новый бог появится до конца лета.
— Будем надеяться, что она права, — промолвил Шелк. — Это может положить конец всем беспорядкам.
— Сомневаюсь, — мрачно отозвался толстяк. — Думаю, эти беспорядки надолго.
— Она была одна? — спросил Гарион.
— Нет. С ней были фальшивый император и белоглазый гролим из гемилского храма, который следует за ней, как ручная обезьяна.
— И кто-нибудь еще?
— Только маленький мальчик. Не знаю, где она его подобрала. Перед уходом Зандрамас сообщила, что приближается армия апостола Урвона, и велела всему населению преградить ему путь. А потом она удалилась в ту сторону. — Он указал на запад. — Мы с друзьями посмотрели друг на друга, а потом все похватали все, что могли унести, и пустились бежать. Не такие мы дураки, чтобы становиться на пути у армии, кто бы нам это ни приказывал.
— А как случилось, что вы остались? — с любопытством спросил Шелк.
— Из-за моей лавки, — плаксивым голосом ответил толстяк. — Я всю жизнь работал, чтобы построить ее, и не собираюсь бежать, чтобы всякие подонки ее разграбили. А теперь, когда все уехали, я могу спокойно вывезти все, что можно спасти. Оставлю я только скоропортящиеся товары, так что убыток будет небольшой.
— О! — воскликнул Шелк; кончик его острого носа задрожал от жадного интереса. — И чем же вы торгуете, приятель?
— Всем понемногу. — Толстяк недовольно посмотрел на грузчиков и крикнул: — Сдвиньте ящики поближе! В фургоне еще полно места!
— Так чем же? — настаивал Шелк.
— Хозяйственными принадлежностями, инструментами, тканями, продовольствием и так далее.
Нос Щелка задрожал еще сильнее.
— Возможно, я предложу вам сделку. Моим друзьям и мне предстоит долгий путь, а наши запасы на исходе. Вы говорили о продовольствии. Что именно у вас имеется?
Торговец прищурился.
— Хлеб, сыр, масло, сухофрукты, окорока. Есть даже свежий эль. Но предупреждаю, это вам дорого обойдется. В этой части Даршивы с продуктами плохо.
— Не думаю, что они будут стоить очень дорого, — заметил Шелк. — Если, конечно, вы не собираетесь дожидаться здесь Урвона.
Торговец испуганно уставился на него.
— Понимаете, друг мой, — продолжал Шелк, — вы должны уехать, и думаю, очень скоро. Ваш фургон не может увезти все, что есть у вас в лавке, а ваши ребята не из расторопных. С другой стороны, у моих друзей и у меня быстрые лошади, так что мы можем себе позволить задержаться и, когда вы уедете, просто взять из вашей лавки все, что нам нужно.
Торговец внезапно побледнел.
— Это грабеж! — завопил он.
— Можно назвать и так, — согласился Шелк. Он помолчал, давая торговцу время оценить ситуацию, потом печально вздохнул. — К несчастью, у меня слишком чувствительная совесть. Я не мог ограбить честного человека без крайней необходимости. — Он снял с пояса кошелек, открыл его и заглянул внутрь. — У меня здесь восемь или десять серебряных полукрон. Хотите получить пять из них за то, что мы с моими друзьями сможем увезти?
— Какая наглость! — возмутился торговец.
Всем своим видом выражая сожаление, Шелк закрыл кошелек и сунул его за пояс.
— Следовательно, нам придется ждать. Вы и ваши люди долго провозитесь?
— Вы грабите меня! — взвыл толстяк.
— Вовсе нет. Просто на рынке сложилась ситуация, выгодная для покупателей. Мое предложение — пять серебряных полукрон. Вы можете принять его или отказаться. Мы будем ожидать вашего решения на другой стороне улицы. — Он повернул лошадь и направился вместе с Гарионом и Закетом к большому дому на противоположной стороне.
Когда они спешились, Закет с трудом сдержал смех.
— Мы еще не совсем закончили, — пробормотал Шелк. — Необходим один маленький штрих. — Подойдя к запертой двери дома, он вынул из-за голенища длинную острую иглу и пошарил ею в замочной скважине, покуда замок не открылся со щелчком. — Нам понадобятся стол и три стула, — сказал Шелк. — Вынесите их и поставьте перед домом, а я поищу другие вещи, которые нам нужны. — Он вошел в дом.
Гарион и Закет вынесли из кухни стол и вернулись за стульями.
— Что он задумал? — с озадаченным видом спросил Закет.
— Упражняется в драматическом искусстве, — не без отвращения ответил Гарион. — Время от времени он прибегает к театральным приемам, чтобы склонить других дельцов поступить так, как ему надо.
Они вынесли стулья и увидели поджидавшего их Шелка. На столе стояли несколько бутылок вина и четыре кубка.
— Отлично, господа, — промолвил маленький драсниец. — Присаживайтесь и налейте себе вина. Я скоро вернусь. Хочу проверить кое-что любопытное, что я заметил сбоку от дома. — Он свернул за угол и вскоре появился вновь с хитрой усмешкой на лице. Опустившись на стул, Шелк налил себе кубок вина, откинулся назад и положил ноги на стол с видом человека, устроившегося всерьез и надолго.
— Даю ему пять минут, — сказал он.
— Кому? — спросил Гарион.
— Торговцу. — Шелк пожал плечами. — Он понаблюдает за нами и начнет смотреть на вещи по-моему.
— Вы жестокий человек, принц Хелдар, — засмеялся Закет.
— Дело есть дело, — ответил Шелк, потягивая вино. — О, весьма недурно, — заметил он, подняв кубок и разглядывая вино на свет.
— А что ты делал в переулке? — спросил Гарион.
— Там каретный сарай с большим замком на двери. Это означает наличие чего-то ценного. Кроме того, запертые двери всегда возбуждают мое любопытство.
— Ну и что было внутри?
— Симпатичный кабриолет.
— А что такое кабриолет?
— Двухколесный экипаж.
— И ты собираешься его украсть?
— Конечно. Я сказал торговцу, что мы возьмем только то, что сможем увезти. Но я не говорил ему, как именно мы собираемся это увозить. Кроме того, Дарнику нужны были колеса, чтобы смастерить какую-то штуковину для перевозки твоей волчицы. Эта маленькая двуколка избавит его от хлопот. Друзья должны помогать друг другу, не так ли?
Как и предсказывал Шелк, торговец наблюдал, как они сидят за столом напротив его лавки. Когда его люди закончили погрузку, он перешел через дорогу.
— Ладно, — мрачно процедил толстяк, — пять полукрон, но только за то, что вы сможете увезти.
— Не сомневайтесь, это честная сделка, — заверил его Шелк, пересчитывая монеты на столе. — Хотите вина? Оно превосходно.
Торговец схватил монеты и молча повернулся.
— Уходя, мы запрем лавку, — крикнул Шелк ему вслед, но толстяк не прореагировал.
Когда торговец и его люди уехали, Шелк повел свою лошадь за угол, покуда Гарион и Закет перешли дорогу, чтобы приступить к грабежу лавки.
Лошадь Шелка явно испытывала неудобства, будучи запряженной между оглоблями маленького двухколесного экипажа с откидным верхом, а присутствие сзади непонятного предмета на колесах заставляло ее нервничать.
Покрытый кожей ящик в задней части кабриолета вместил изрядное количество припасов. Они наполнили его сыром, кусками масла, окороками, беконом и несколькими мешками бобов, заняв оставшиеся места буханками хлеба. Однако когда Гарион подобрал большой мешок крупы, Шелк решительно покачал головой.
— Нет, — твердо заявил он.
— Почему?
— Ты знаешь, что делает из крупы Полгара. Я не намерен в течение месяца есть на завтрак овсяную кашу. Лучше возьмем этот говяжий бок.
— Мы не сможем съесть все эти продукты раньше, чем они начнут портиться, — возразил Гарион.
— Не забывай, что у нас два лишних рта. Я видел, как едят твоя волчица и ее детеныш. Уверяю тебя, мясо не успеет испортиться.
Они выехали из города. Шелк развалился на сиденье кабриолета, держа в левой руке поводья, а в правой — бутылку вина.
— Это мне больше нравится, — заявил он, сделав солидный глоток.
— Рад, что ты получаешь удовольствие, — ядовито заметил Гарион.
— Еще как, — отозвался Шелк. — Но будь справедливым, Гарион. Я украл повозку, поэтому мне в ней и ехать.
— Ребенок? — воскликнула Сенедра.
— Не совсем, — ответил Гарион, подойдя к запасам продуктов и принимаясь набивать парусиновый мешок мясом и сыром.
— Но ты только что сказал…
— Это волчонок, Сенедра, а дама — волчица.
— Что?!
— Она попала в капкан, поранила лапу и не может ни бегать, ни охотиться. Теперь она останется с нами — по крайней мере пока не заживет ее лапа.
— Но…
— Никаких «но». Она пойдет с нами. Дарник, ты можешь что-нибудь придумать, чтобы везти ее, не пугая лошадей?
— Постараюсь, — ответил кузнец.
— Не кажется ли вам, что в данных обстоятельствах подобная любовь к ближнему может оказаться неуместной? — мягко осведомился Сади.
— Нет, — ответил Гарион, завязывая мешок, — не кажется. Оставайтесь за холмом, пока мне не удастся убедить ее, что мы не причиним ей вреда. У холма есть вода, но это слишком близко к ее берлоге. Нам придется подождать, прежде чем напоить лошадей.
— Что тебя так разозлило? — спросил Шелк.
— Будь у меня время, я бы разыскал человека, поставившего этот капкан, и сломал ему ногу в нескольких местах. Ну ладно, мне нужно возвращаться. Волчица и волчонок очень голодны.
Гарион перекинул мешок через плечо и зашагал назад. Он понимал, что его гнев неразумен и что для грубого обращения с Сенедрой и остальными нет никаких оснований, но ничего не мог с собой поделать. Покорность, с которой волчица ожидала смерти, и ее горе по умершему спутнику жизни разрывали ему сердце, а гнев сушил выступавшие на глазах слезы.
Когда Гарион вновь превратился в волка, нести мешок стало трудно, но он тащил его в зубах, держа голову высоко, чтобы не волочить мешок по земле.
Полгара и Белгарат разговаривали с волчицей, когда Гарион добрался до берлоги. В глазах волчицы светилось недоверие.
— Она не в состоянии это понять, — сказала Полгара.
— Ей кажется, что ты лжешь? — спросил Гарион, выпустив из зубов мешок.
— Волки не знают понятия «ложь». Ей кажется, что мы ошибаемся. Придется нам предъявить доказательство. Ты первый с ней познакомился, поэтому она больше поверит тебе. Превратись в человека. Все равно тебе понадобятся руки, чтобы развязать мешок.
— Хорошо. — Гарион мысленно представил себе свой обычный облик и тут же принял его.
— Вот это да! — только и смогла произнести изумленная волчица.
Гарион развязал мешок и положил перед волчицей мясо и сыр. Она начала жадно есть. Он опустился на колени перед изголодавшимся волчонком и начал его кормить, стараясь держать пальцы подальше от острых, как иглы, зубов.
— Ты не похож на других людей, — заметила волчица.
— Не совсем похож, — согласился Гарион.
— А у тебя есть самка? — спросила она.
— Да.
— Волчья или человеческая?
— Человеческая.
— И она охотится с тобой?
— Наши самки, как правило, не охотятся.
— Что за бесполезные существа! — с презрением фыркнула волчица.
— Ну, не вполне.
— Приближаются Дарник и остальные, — предупредила Полгара. И обратилась к волчице: — Сюда идут другие из нашей стаи, сестрица. Это люди, о которых я говорила. Не бойся их — они похожи на него. — Она указала носом на Гариона. — Наш вожак и я тоже умеем изменять наш облик. Присутствие волков пугает животных, которые нас сопровождают, а им нужно попить из твоего источника. Если можно, отойди с человеком, который тебя накормил, чтобы наши животные могли попить.
— Будь по-твоему, — отозвалась волчица.
Гарион увел ее от источника, неся на руках сонного волчонка, который поднял мордочку, лизнул его в лицо и тут же заснул снова.
Дарник и Тоф разбили лагерь возле источника, покуда Эрионд и Шелк поили лошадей и привязывали их к деревьям.
Через некоторое время Гарион привел к костру настороженную волчицу.
— Пришло время познакомить тебя с другими членами нашей стаи, — сказал он ей, — так как теперь они и твои товарищи.
— Это противоестественно, — заявила она, хромая рядом с ним.
— Они не причинят тебе вреда, — заверил ее Гарион и обратился к остальным:
— Пожалуйста, стойте спокойно. Она захочет обнюхать каждого из вас, чтобы узнавать потом. Не пытайтесь к ней прикоснуться и говорите потише. Она очень нервничает. — Он повел волчицу вокруг костра, позволяя ей обнюхивать каждого из его спутников.
— Как ее зовут? — спросила Сенедра, когда волчица обнюхивала ее маленькую руку.
— Волки не нуждаются в именах.
— Но мы ведь должны как-то ее называть, Гарион. Можно я подержу волчонка?
— Думаю, его матери это не понравится. Пускай она сначала к тебе привыкнет.
— Это и есть твоя самка? — спросила волчица. — Я чувствую на ней твой запах.
— Да, — сказал Гарион.
— Она очень маленькая. Теперь я понимаю, почему она не может охотиться. А она уже взрослая?
— Да.
— И у нее уже был первый помет?
— Да.
— Сколько детенышей?
— Один.
— Только один? — Волчица снова фыркнула. — У меня было шестеро. Тебе нужно выбрать самку покрупнее. Уверена, что эта была самой маленькой в помете ее матери.
— Что она говорит? — спросила Сенедра.
— Это невозможно перевести, — солгал Гарион.
Когда волчица немного расслабилась, Полгара приготовила в маленьком горшочке отвар из трав, смешала его с пастой из мыла и сахара и приложила припарку к раненой лапе.
— Постарайся не лизать и не кусать ее, сестрица, — велела она. — Эта штука невкусная и должна оставаться на месте, чтобы исцелить твою рану.
— Спасибо, — поблагодарила волчица и посмотрела на танцующее пламя костра.
— Вы, люди, ловко орудуете вашими передними лапами.
— Да, это очень удобно, — кивнула Полгара. Взяв спящего волчонка из рук Гариона, она положила его рядом с матерью.
— Теперь я посплю, — решила волчица. Она положила морду на бочок детеныша и закрыла глаза.
Дарник подошел к Гариону и отвел его в сторону.
— Кажется, я придумал способ, как перевозить ее, не пугая лошадей, — сказал он. — Я могу сделать для нее нечто вроде саней, привяжу к ним длинную веревку, чтобы лошади не чуяли запах, и накрою волчицу и детеныша старой лошадиной попоной. Со временем лошади к ним привыкнут. — Кузнец серьезно посмотрел на друга. — Зачем мы это делаем, Гарион?
— Я даже подумать не могу, чтобы бросить их в лесу. Они бы погибли через несколько дней.
— Ты хороший человек, — просто сказал Дарник, положив руку на плечо Гариона. — Ты не только смел, но и благороден.
— Я сендариец, — пожал плечами Гарион. — Мы все таковы.
— Но ты же знаешь, что в действительности ты не сендариец.
— Меня воспитывали как сендарийца, а это самое главное, не так ли?
Сани, которые Дарник соорудил для волчицы и детеныша на следующее утро, имели широко расставленные полозья и низкую площадку, чтобы они не могли опрокинуться.
— Возможно, было бы лучше использовать колеса, — заметил кузнец, — но у меня их нет, а изготовление отняло бы слишком много времени.
— Я обшарю следующую деревню, которая попадется нам на пути, — сказал Шелк. — Может, мне удастся отыскать какую-нибудь тележку.
Они тронулись в путь сначала медленно, но, увидев, что сани уверенно скользят по сырой земле, перешли на обычный легкий галоп.
Шелк на скаку заглянул в карту.
— Впереди город, — сказал он Белгарату. — Думаю, там мы сможем узнать, что новенького в мире.
— Почему тебе нужно заезжать в каждый город, который нам попадается? — спросил его Белгарат.
— Я городской житель, Белгарат, — ответил драсниец. — Мне не по себе, если я долгое время не могу ощутить под ногами булыжники. Кроме того, нам нужны припасы. Волчица Гариона ест за двоих. Почему бы вам не объехать вокруг, а мы бы догнали вас за городом?
— Мы? — осведомился Гарион.
— Ты ведь поедешь со мной, верно?
— Очевидно, поеду, — вздохнул Гарион. — Если тебя отпустить одного, так ты обязательно попадешь в неприятную историю.
— Я? — возмутился Шелк. Закет потер небритую щеку.
— Я тоже поеду, — сказал он. — Теперь я уже не похож на свое изображение на монетах. — Император сердито взглянул на бороду Белгарата. — Как вы можете это выносить? — осведомился он, свирепо царапая щеку. — Этот зуд доводит меня до исступления.
— Все дело в привычке, — отозвался Белгарат. — Мне, напротив, не по себе, когда у меня ничего не чешется.
Путники подъехали к торговому городку, в прошлом недурно укрепленному. Он примостился на вершине холма и был окружен каменной стеной со сторожевыми башнями в каждом углу. Облачность, царящая над Даршивой, делала город серым и унылым. Ворота не охранялись, поэтому Шелк, Гарион и Закет беспрепятственно въехали на пустую улицу.
— Интересно, сможем ли мы кого-нибудь здесь обнаружить? — промолвил Шелк.
— Если нет, то, по крайней мере, обшарим магазины в поисках продуктов.
— Вы когда-нибудь за что-нибудь платите, Хелдар? — сердито осведомился Закет.
— Нет, если могу не платить. Ни один честный торговец не упустит возможность украсть.
— Тебе известно, что этот молодой человек насквозь испорчен? — обратился Закет к Гариону.
— Время от времени мы это замечаем.
Свернув за угол, они увидели группу людей в рабочих халатах, грузивших фургон под руководством потного толстяка.
Шелк притормозил лошадь.
— Куда все подевались, приятель? — спросил он толстяка.
— Бежали в Гандахар или Далазию.
— Бежали? Почему?
— Вы что, с луны свалились? Сюда приближается Урвон!
— В самом деле? Я об этом не слыхал.
— Об этом известно всей Даршиве.
— Зандрамас остановит его, — уверенно заявил Шелк.
— Зандрамас здесь нет. — Внезапно толстяк крикнул одному из рабочих: — Осторожнее с этим ящиком! Там бьющиеся предметы!
Шелк подозвал остальных.
— А куда же она делась? Я имею в виду Зандрамас?
— Кто знает? В Даршиве не стало ничего, кроме бед, с тех пор как она захватила здесь власть. — Толстяк вытер влажное лицо грязным платком.
— Постарайтесь, чтобы вас не услышали гролимы.
— Гролимы! — фыркнул толстяк. — Они сбежали первыми! Армия Урвона использует даршивских гролимов, как хозяйка дрова.
— Почему же Зандрамас оставила свою страну во время вторжения?
— Кто знает, почему она делает то или другое? — Толстяк нервно оглянулся и продолжал, понизив голос: — Между нами говоря, приятель, я думаю, что она спятила. В Гемиле Зандрамас устроила целую церемонию — напялила корону на голову какого-то эрцгерцога из Мельсена и заявила, что он теперь император Маллореи. Бьюсь об заклад, он станет на голову ниже, когда Каль Закет до него доберется.
— Я тоже готов рискнуть любой суммой, — согласился Закет.
— Потом Зандрамас произнесла речь в гемилском храме, — продолжал толстяк. — Она сказала, что день грядет. Насколько я помню, то же самое издавна твердили гролимы всех мастей, хотя каждый имел в виду различный день. Как бы то ни было, Зандрамас побывала здесь несколько дней назад и сообщила всем нам, что собирается туда, где будет избран новый бог Ангарака. А потом она подняла руку и сказала: «Вот знак того, что я одержу победу». Хотите верьте, хотите нет, но под кожей у нее горели и кружились маленькие огонечки. Сначала я подумал, что тут и впрямь что-то значительное, но мой сосед-аптекарь объяснил мне, что Зандрамас — колдунья и может заставить людей видеть то, что ей хочется.
— А она говорила что-нибудь еще? — поинтересовался Шелк.
— Только то, что этот новый бог появится до конца лета.
— Будем надеяться, что она права, — промолвил Шелк. — Это может положить конец всем беспорядкам.
— Сомневаюсь, — мрачно отозвался толстяк. — Думаю, эти беспорядки надолго.
— Она была одна? — спросил Гарион.
— Нет. С ней были фальшивый император и белоглазый гролим из гемилского храма, который следует за ней, как ручная обезьяна.
— И кто-нибудь еще?
— Только маленький мальчик. Не знаю, где она его подобрала. Перед уходом Зандрамас сообщила, что приближается армия апостола Урвона, и велела всему населению преградить ему путь. А потом она удалилась в ту сторону. — Он указал на запад. — Мы с друзьями посмотрели друг на друга, а потом все похватали все, что могли унести, и пустились бежать. Не такие мы дураки, чтобы становиться на пути у армии, кто бы нам это ни приказывал.
— А как случилось, что вы остались? — с любопытством спросил Шелк.
— Из-за моей лавки, — плаксивым голосом ответил толстяк. — Я всю жизнь работал, чтобы построить ее, и не собираюсь бежать, чтобы всякие подонки ее разграбили. А теперь, когда все уехали, я могу спокойно вывезти все, что можно спасти. Оставлю я только скоропортящиеся товары, так что убыток будет небольшой.
— О! — воскликнул Шелк; кончик его острого носа задрожал от жадного интереса. — И чем же вы торгуете, приятель?
— Всем понемногу. — Толстяк недовольно посмотрел на грузчиков и крикнул: — Сдвиньте ящики поближе! В фургоне еще полно места!
— Так чем же? — настаивал Шелк.
— Хозяйственными принадлежностями, инструментами, тканями, продовольствием и так далее.
Нос Щелка задрожал еще сильнее.
— Возможно, я предложу вам сделку. Моим друзьям и мне предстоит долгий путь, а наши запасы на исходе. Вы говорили о продовольствии. Что именно у вас имеется?
Торговец прищурился.
— Хлеб, сыр, масло, сухофрукты, окорока. Есть даже свежий эль. Но предупреждаю, это вам дорого обойдется. В этой части Даршивы с продуктами плохо.
— Не думаю, что они будут стоить очень дорого, — заметил Шелк. — Если, конечно, вы не собираетесь дожидаться здесь Урвона.
Торговец испуганно уставился на него.
— Понимаете, друг мой, — продолжал Шелк, — вы должны уехать, и думаю, очень скоро. Ваш фургон не может увезти все, что есть у вас в лавке, а ваши ребята не из расторопных. С другой стороны, у моих друзей и у меня быстрые лошади, так что мы можем себе позволить задержаться и, когда вы уедете, просто взять из вашей лавки все, что нам нужно.
Торговец внезапно побледнел.
— Это грабеж! — завопил он.
— Можно назвать и так, — согласился Шелк. Он помолчал, давая торговцу время оценить ситуацию, потом печально вздохнул. — К несчастью, у меня слишком чувствительная совесть. Я не мог ограбить честного человека без крайней необходимости. — Он снял с пояса кошелек, открыл его и заглянул внутрь. — У меня здесь восемь или десять серебряных полукрон. Хотите получить пять из них за то, что мы с моими друзьями сможем увезти?
— Какая наглость! — возмутился торговец.
Всем своим видом выражая сожаление, Шелк закрыл кошелек и сунул его за пояс.
— Следовательно, нам придется ждать. Вы и ваши люди долго провозитесь?
— Вы грабите меня! — взвыл толстяк.
— Вовсе нет. Просто на рынке сложилась ситуация, выгодная для покупателей. Мое предложение — пять серебряных полукрон. Вы можете принять его или отказаться. Мы будем ожидать вашего решения на другой стороне улицы. — Он повернул лошадь и направился вместе с Гарионом и Закетом к большому дому на противоположной стороне.
Когда они спешились, Закет с трудом сдержал смех.
— Мы еще не совсем закончили, — пробормотал Шелк. — Необходим один маленький штрих. — Подойдя к запертой двери дома, он вынул из-за голенища длинную острую иглу и пошарил ею в замочной скважине, покуда замок не открылся со щелчком. — Нам понадобятся стол и три стула, — сказал Шелк. — Вынесите их и поставьте перед домом, а я поищу другие вещи, которые нам нужны. — Он вошел в дом.
Гарион и Закет вынесли из кухни стол и вернулись за стульями.
— Что он задумал? — с озадаченным видом спросил Закет.
— Упражняется в драматическом искусстве, — не без отвращения ответил Гарион. — Время от времени он прибегает к театральным приемам, чтобы склонить других дельцов поступить так, как ему надо.
Они вынесли стулья и увидели поджидавшего их Шелка. На столе стояли несколько бутылок вина и четыре кубка.
— Отлично, господа, — промолвил маленький драсниец. — Присаживайтесь и налейте себе вина. Я скоро вернусь. Хочу проверить кое-что любопытное, что я заметил сбоку от дома. — Он свернул за угол и вскоре появился вновь с хитрой усмешкой на лице. Опустившись на стул, Шелк налил себе кубок вина, откинулся назад и положил ноги на стол с видом человека, устроившегося всерьез и надолго.
— Даю ему пять минут, — сказал он.
— Кому? — спросил Гарион.
— Торговцу. — Шелк пожал плечами. — Он понаблюдает за нами и начнет смотреть на вещи по-моему.
— Вы жестокий человек, принц Хелдар, — засмеялся Закет.
— Дело есть дело, — ответил Шелк, потягивая вино. — О, весьма недурно, — заметил он, подняв кубок и разглядывая вино на свет.
— А что ты делал в переулке? — спросил Гарион.
— Там каретный сарай с большим замком на двери. Это означает наличие чего-то ценного. Кроме того, запертые двери всегда возбуждают мое любопытство.
— Ну и что было внутри?
— Симпатичный кабриолет.
— А что такое кабриолет?
— Двухколесный экипаж.
— И ты собираешься его украсть?
— Конечно. Я сказал торговцу, что мы возьмем только то, что сможем увезти. Но я не говорил ему, как именно мы собираемся это увозить. Кроме того, Дарнику нужны были колеса, чтобы смастерить какую-то штуковину для перевозки твоей волчицы. Эта маленькая двуколка избавит его от хлопот. Друзья должны помогать друг другу, не так ли?
Как и предсказывал Шелк, торговец наблюдал, как они сидят за столом напротив его лавки. Когда его люди закончили погрузку, он перешел через дорогу.
— Ладно, — мрачно процедил толстяк, — пять полукрон, но только за то, что вы сможете увезти.
— Не сомневайтесь, это честная сделка, — заверил его Шелк, пересчитывая монеты на столе. — Хотите вина? Оно превосходно.
Торговец схватил монеты и молча повернулся.
— Уходя, мы запрем лавку, — крикнул Шелк ему вслед, но толстяк не прореагировал.
Когда торговец и его люди уехали, Шелк повел свою лошадь за угол, покуда Гарион и Закет перешли дорогу, чтобы приступить к грабежу лавки.
Лошадь Шелка явно испытывала неудобства, будучи запряженной между оглоблями маленького двухколесного экипажа с откидным верхом, а присутствие сзади непонятного предмета на колесах заставляло ее нервничать.
Покрытый кожей ящик в задней части кабриолета вместил изрядное количество припасов. Они наполнили его сыром, кусками масла, окороками, беконом и несколькими мешками бобов, заняв оставшиеся места буханками хлеба. Однако когда Гарион подобрал большой мешок крупы, Шелк решительно покачал головой.
— Нет, — твердо заявил он.
— Почему?
— Ты знаешь, что делает из крупы Полгара. Я не намерен в течение месяца есть на завтрак овсяную кашу. Лучше возьмем этот говяжий бок.
— Мы не сможем съесть все эти продукты раньше, чем они начнут портиться, — возразил Гарион.
— Не забывай, что у нас два лишних рта. Я видел, как едят твоя волчица и ее детеныш. Уверяю тебя, мясо не успеет испортиться.
Они выехали из города. Шелк развалился на сиденье кабриолета, держа в левой руке поводья, а в правой — бутылку вина.
— Это мне больше нравится, — заявил он, сделав солидный глоток.
— Рад, что ты получаешь удовольствие, — ядовито заметил Гарион.
— Еще как, — отозвался Шелк. — Но будь справедливым, Гарион. Я украл повозку, поэтому мне в ней и ехать.
Глава 22
Остальные встретили их во дворе покинутой фермы примерно в пяти милях от города.
— Вижу, вы не зря потратили время, — заметил Белгарат, когда Шелк въехал во двор в кабриолете.
— Да вот, раздобыли немного продуктов, — бойко отозвался Шелк.
— Ну еще бы!
— Надеюсь, вы смогли обнаружить что-нибудь, кроме бобов, — сказал Сади. — Солдатский рацион уж слишком однообразен.
— Шелк обчистил лавочника, — сообщил Гарион, открывая кожаный ящик позади экипажа. — Честно говоря, мы ему помогли.
— Обчистил? — запротестовал Шелк.
— Разве нет? — Гарион отодвинул говяжий бок, чтобы Полгара могла заглянуть в ящик.
— Ну… в общем, да, — согласился Шелк. — Просто мне не нравится слово «обчистил».
— Все отлично, принц Хелдар, — почти замурлыкала Полгара, обозревая продукты. — Откровенно говоря, мне все равно, где ты это раздобыл.
— Рад, что ты довольна, Полгара. — Шелк отвесил поклон.
— Что ты узнал? — спросил Белдин у Гариона.
— Прежде всего, Зандрамас снова нас опережает, — ответил Гарион. — Она побывала здесь несколько дней назад. Ей известно, что армия Урвона готова спуститься с гор. Возможно, он движется быстрее, чем мы думали, так как она приказала гражданскому населению задержать его. Но население проигнорировало приказ.
— Разумно с их стороны, — усмехнулся Белдин. — Что-нибудь еще?
— Она сказала даршивцам, что все завершится до конца лета.
— Это согласуется с тем, что Цирадис говорила нам в Ашабе, — сказал Белгарат. — Ну ладно. Мы все знаем, когда должна произойти встреча. Нам нужно только узнать где.
— Поэтому мы все так торопимся в Келль, — промолвил Белдин. — Цирадис сидит на этой информации, как наседка на яйцах.
— Вот беда! — внезапно воскликнул Белгарат.
— В чем дело?
— Я кое-что забыл. То, что говорил мне ты. Это очень важно.
— Я говорил тебе очень многое, Белгарат, но ты, как правило, не слушал.
— Это было некоторое время назад — по-моему, когда мы сидели в моей башне.
— За последние несколько тысяч лет мы делали это неоднократно.
— Ну, не так давно. Там был Эрионд, хотя он был еще совсем мальчиком.
— Значит, лет десять назад.
— Очевидно.
— Вспомни, чем мы занимались десять лет назад.
Белгарат, нахмурившись, начал ходить взад-вперед.
— Я помогал Дарнику приводить в порядок домик Полгары. А ты был здесь, в Маллорее.
Белдин задумчиво почесал живот.
— Кажется, я припоминаю это время. Мы сидели у камина с откупоренным бочонком эля, который ты украл у близнецов, а Эрионд скреб полы.
— И что ты мне говорил?
Белдин пожал плечами.
— Я только что вернулся из Маллореи, описывал здешнюю обстановку и рассказывал тебе о Сардионе — хотя тогда мы очень мало о нем знали.
— Нет, — покачал головой Белгарат. — Не то. Ты что-то говорил о Келле.
Белдин напряг память.
— Вряд ли это очень важно, потому что ни ты, ни я ничего об этом не помним.
— По-моему, ты сказал об этом мимоходом.
— Я о многом говорю мимоходом — это помогает заполнить паузы в разговоре. Ты уверен, что это было важно?
— Уверен, — кивнул Белгарат.
— Хорошо. Давай попробуем вспомнить.
— А это не может подождать, отец? — спросила Полгара.
— Нет, Пол, не может. Мы вот-вот все вспомним, и я не хочу снова это упустить.
— Давай попробуем вспомнить, — повторил Белдин; его безобразное лицо сморщилось от напряжения. — Я вошел, когда вы с Эриондом занимались уборкой. Ты предложил мне эля, украденного у близнецов, и спросил, чем я занимался после свадьбы Белгариона, а я ответил, что наблюдал за ангараканцами.
— Да, припоминаю, — согласился Белгарат.
— Я сказал тебе, что мурги были в отчаянии из-за смерти Таур-Ургаса, а западные гролимы — из-за гибели Торака.
— Потом ты рассказал о кампании Закета в Хтол-Мургосе и о том, как он прибавил к своему имени титул «каль».
— Вообще-то это была не моя идея, — поморщился Закет. — Ее выдвинул Брадор в качестве средства объединения маллорейского общества. Но, как видно, из этого ничего не вышло.
— Да, сейчас тут полный развал и хаос, — согласился Шелк.
— О чем мы говорили потом? — спросил Белгарат.
— Ну, — ответил Белдин, — насколько я помню, мы рассказали Эрионду историю Во-Мимбра, и ты спросил у меня, что происходит в Маллорее. Я сообщил, что в целом все по-прежнему — чиновничий аппарат работает как часы, в Мельсене и Мал-Зэте плетут заговоры и интриги, Каранда, Даршива и Гандахар на грани открытого мятежа, а гролимы… — Внезапно он умолк и выпучил глаза.
— …все еще боятся приближаться к Келлю, — торжествующе закончил за него Белгарат. — Вот оно!
Белдин хлопнул себя ладонью по лбу.
— Как мог я быть таким тупицей? — воскликнул он и свалился на спину, сотрясаясь от радостного смеха. — Мы достали ее, Белгарат! Мы достали их всех — Зандрамас, Урвона, даже Агахака! Они не могут попасть в Келль.
— Как мы могли об этом забыть? — присоединился к его радости Белгарат.
— Отец, — угрожающе заговорила Полгара. — Это начинает меня сердить. Не будет ли любезен кто-нибудь из вас объяснить причину этого истерического хохота?
Белдин и Белгарат пустились в пляс, взявшись за руки.
— Перестаньте! — крикнула Полгара.
— Но это так здорово, Пол! — воскликнул Белдин, стискивая ее в объятиях.
— Отпусти меня и объясни, в чем дело!
— Хорошо, Пол, — сказал он, вытирая слезы. — Келль — священное место далазийцев. Это центр всей их культуры.
— Это мне известно, дядюшка.
— Когда ангараканцы опустошили Далазию, туда пришли гролимы, чтобы уничтожить далазийскую религию и заменить ее культом Торака — как они поступили в Каранде. Узнав о значении Келля, они решили стереть его с лица земли. Далазийцы поручили своим волшебникам придумать, как этого избежать. Волшебники наложили проклятие на весь регион вокруг Келля. — Он нахмурился. — Нет, проклятие — не совсем подходящее слово. Лучше сказать, чары, но смысл в общем тот же самый. Коль скоро гролимы представляли собой реальную опасность для Келля, чары были направлены на них. Любой гролим, попытавшийся приблизиться к Келлю, ослепнет.
— Вижу, вы не зря потратили время, — заметил Белгарат, когда Шелк въехал во двор в кабриолете.
— Да вот, раздобыли немного продуктов, — бойко отозвался Шелк.
— Ну еще бы!
— Надеюсь, вы смогли обнаружить что-нибудь, кроме бобов, — сказал Сади. — Солдатский рацион уж слишком однообразен.
— Шелк обчистил лавочника, — сообщил Гарион, открывая кожаный ящик позади экипажа. — Честно говоря, мы ему помогли.
— Обчистил? — запротестовал Шелк.
— Разве нет? — Гарион отодвинул говяжий бок, чтобы Полгара могла заглянуть в ящик.
— Ну… в общем, да, — согласился Шелк. — Просто мне не нравится слово «обчистил».
— Все отлично, принц Хелдар, — почти замурлыкала Полгара, обозревая продукты. — Откровенно говоря, мне все равно, где ты это раздобыл.
— Рад, что ты довольна, Полгара. — Шелк отвесил поклон.
— Что ты узнал? — спросил Белдин у Гариона.
— Прежде всего, Зандрамас снова нас опережает, — ответил Гарион. — Она побывала здесь несколько дней назад. Ей известно, что армия Урвона готова спуститься с гор. Возможно, он движется быстрее, чем мы думали, так как она приказала гражданскому населению задержать его. Но население проигнорировало приказ.
— Разумно с их стороны, — усмехнулся Белдин. — Что-нибудь еще?
— Она сказала даршивцам, что все завершится до конца лета.
— Это согласуется с тем, что Цирадис говорила нам в Ашабе, — сказал Белгарат. — Ну ладно. Мы все знаем, когда должна произойти встреча. Нам нужно только узнать где.
— Поэтому мы все так торопимся в Келль, — промолвил Белдин. — Цирадис сидит на этой информации, как наседка на яйцах.
— Вот беда! — внезапно воскликнул Белгарат.
— В чем дело?
— Я кое-что забыл. То, что говорил мне ты. Это очень важно.
— Я говорил тебе очень многое, Белгарат, но ты, как правило, не слушал.
— Это было некоторое время назад — по-моему, когда мы сидели в моей башне.
— За последние несколько тысяч лет мы делали это неоднократно.
— Ну, не так давно. Там был Эрионд, хотя он был еще совсем мальчиком.
— Значит, лет десять назад.
— Очевидно.
— Вспомни, чем мы занимались десять лет назад.
Белгарат, нахмурившись, начал ходить взад-вперед.
— Я помогал Дарнику приводить в порядок домик Полгары. А ты был здесь, в Маллорее.
Белдин задумчиво почесал живот.
— Кажется, я припоминаю это время. Мы сидели у камина с откупоренным бочонком эля, который ты украл у близнецов, а Эрионд скреб полы.
— И что ты мне говорил?
Белдин пожал плечами.
— Я только что вернулся из Маллореи, описывал здешнюю обстановку и рассказывал тебе о Сардионе — хотя тогда мы очень мало о нем знали.
— Нет, — покачал головой Белгарат. — Не то. Ты что-то говорил о Келле.
Белдин напряг память.
— Вряд ли это очень важно, потому что ни ты, ни я ничего об этом не помним.
— По-моему, ты сказал об этом мимоходом.
— Я о многом говорю мимоходом — это помогает заполнить паузы в разговоре. Ты уверен, что это было важно?
— Уверен, — кивнул Белгарат.
— Хорошо. Давай попробуем вспомнить.
— А это не может подождать, отец? — спросила Полгара.
— Нет, Пол, не может. Мы вот-вот все вспомним, и я не хочу снова это упустить.
— Давай попробуем вспомнить, — повторил Белдин; его безобразное лицо сморщилось от напряжения. — Я вошел, когда вы с Эриондом занимались уборкой. Ты предложил мне эля, украденного у близнецов, и спросил, чем я занимался после свадьбы Белгариона, а я ответил, что наблюдал за ангараканцами.
— Да, припоминаю, — согласился Белгарат.
— Я сказал тебе, что мурги были в отчаянии из-за смерти Таур-Ургаса, а западные гролимы — из-за гибели Торака.
— Потом ты рассказал о кампании Закета в Хтол-Мургосе и о том, как он прибавил к своему имени титул «каль».
— Вообще-то это была не моя идея, — поморщился Закет. — Ее выдвинул Брадор в качестве средства объединения маллорейского общества. Но, как видно, из этого ничего не вышло.
— Да, сейчас тут полный развал и хаос, — согласился Шелк.
— О чем мы говорили потом? — спросил Белгарат.
— Ну, — ответил Белдин, — насколько я помню, мы рассказали Эрионду историю Во-Мимбра, и ты спросил у меня, что происходит в Маллорее. Я сообщил, что в целом все по-прежнему — чиновничий аппарат работает как часы, в Мельсене и Мал-Зэте плетут заговоры и интриги, Каранда, Даршива и Гандахар на грани открытого мятежа, а гролимы… — Внезапно он умолк и выпучил глаза.
— …все еще боятся приближаться к Келлю, — торжествующе закончил за него Белгарат. — Вот оно!
Белдин хлопнул себя ладонью по лбу.
— Как мог я быть таким тупицей? — воскликнул он и свалился на спину, сотрясаясь от радостного смеха. — Мы достали ее, Белгарат! Мы достали их всех — Зандрамас, Урвона, даже Агахака! Они не могут попасть в Келль.
— Как мы могли об этом забыть? — присоединился к его радости Белгарат.
— Отец, — угрожающе заговорила Полгара. — Это начинает меня сердить. Не будет ли любезен кто-нибудь из вас объяснить причину этого истерического хохота?
Белдин и Белгарат пустились в пляс, взявшись за руки.
— Перестаньте! — крикнула Полгара.
— Но это так здорово, Пол! — воскликнул Белдин, стискивая ее в объятиях.
— Отпусти меня и объясни, в чем дело!
— Хорошо, Пол, — сказал он, вытирая слезы. — Келль — священное место далазийцев. Это центр всей их культуры.
— Это мне известно, дядюшка.
— Когда ангараканцы опустошили Далазию, туда пришли гролимы, чтобы уничтожить далазийскую религию и заменить ее культом Торака — как они поступили в Каранде. Узнав о значении Келля, они решили стереть его с лица земли. Далазийцы поручили своим волшебникам придумать, как этого избежать. Волшебники наложили проклятие на весь регион вокруг Келля. — Он нахмурился. — Нет, проклятие — не совсем подходящее слово. Лучше сказать, чары, но смысл в общем тот же самый. Коль скоро гролимы представляли собой реальную опасность для Келля, чары были направлены на них. Любой гролим, попытавшийся приблизиться к Келлю, ослепнет.