Страница:
Дэвид Эддингс
Огненные купола
ПРОЛОГ
Извлечение из главы 2 труда «Киргайское дело: Исследование кризиса».
Составлено факультетом современной истории Материонского университета.
На этом этапе Императорскому совету стало совершенно ясно, что страна находится перед лицом серьезнейшей опасности — опасности, которую правительство его императорского величества не в состоянии предотвратить. Долгое время Империя полагалась на войска атанов при защите ее интересов во время периодических вспышек гражданских беспорядков, каковые вполне естественны в государстве с разноплеменным населением, управляемом сильной центральной властью. Однако ситуация, с которой на этот раз столкнулось правительство его величества, была порождена не спонтанными выступлениями отдельных горячих голов, которые выходят на улицы из различных университетских городков во время традиционных каникул, следующих за последними экзаменами. Эти выступления, как правило, нетрудно обуздать, и порядок обыкновенно восстанавливается с минимальным кровопролитием.
Правительство скоро осознало, что на сей раз дела обстоят совсем по-другому. Власти могли бы справиться с различными беспорядками, если бы это были обычные проявления революционного запала. В нормальных обстоятельствах одного присутствия атанов бывает достаточно, чтобы остудить самых горячих энтузиастов. На сей раз акты вандализма, неизбежно сопровождающие уличные демонстрации, были явно сверхъестественного происхождения. Разумеется, имперское правительство обратило вопрошающий взор на стириков в Сарсосе. Однако расследование, предпринятое несколькими стириками, членами Императорского совета, чья лояльность не подлежит сомнению, доказало, что Стирикум не имеет отношения к беспорядкам. Сверхъестественные явления имели какой-то иной, еще не выявленный источник и распространились настолько широко, что никак не могли быть делом рук нескольких стириков-отступников. Сами стирики не сумели определить источник сверхъестественного, и даже легендарный Заласта, хотя и был самым выдающимся магом всего Стирикума, с горечью сознался в полном своем бессилии.
Тем не менее именно Заласта предложил курс, который в конце концов и избрало правительство его величества: Империя обратилась за помощью в Эозию, к человеку по имени Спархок. Все представители Империи в Эозии тотчас же получили приказ бросить все другие дела и сосредоточиться целиком на этом человеке: правительству его величества необходимы были все имеющиеся сведения о Спархоке. Из Эозии начали поступать доклады, и Императорский совет постепенно получил полное описание жизни Спархока, его внешности, личности и репутации.
Сэр Спархок, как выяснилось, был членом одного из квазирелигиозных орденов эленийской церкви (орден, к которому он принадлежал, именуется Пандионским), высокий ростом, худощавый, средних лет, с покрытым шрамами лицом, острым умом и резкими, даже грубыми манерами. Рыцари эленийской церкви — грозные воители, а сэр Спархок считался среди них одним из лучших. В те времена истории Эозийского континента, когда были основаны четыре ордена рыцарей церкви, положение было таким отчаянным, что эленийцы отступили от всегдашних своих предрассудков и позволили членам воинствующих орденов изучать чародейское искусство Стирикума; и именно искушенность рыцарей церкви в этом искусстве помогла им победить в Первой Земохской войне около пяти столетий назад.
Сэр Спархок занимал положение, которому нет аналога в нашей Империи. Он был наследственным рыцарем королевского дома Элении. Культура западных эленийцев — рыцарская, со множеством архаических вкраплений. «Вызов» (предложение сразиться в поединке) есть привычная реакция эленийских дворян, когда они полагают, что их честь была как-либо задета. Мы с изумлением отмечаем, что даже эленийские монархи не свободны от необходимости принимать вызов. Для того чтобы избежать досадной обязанности отвечать на наглые выходки некоторых забияк, монархи Эозии, как правило, избирают своим заместителем в таких делах какого-нибудь искусного (и наводящего на всех страх) воина. Характер и репутация сэра Спархока таковы, что даже самые задиристые дворяне Элении после недолгих, но тщательных размышлений приходят к выводу, что оскорбление не имело места. К чести воинского искусства и хладнокровия сэра Спархока, ему даже не всегда приходится убивать в подобных случаях, ибо по древнему обычаю серьезно раненный противник имеет право спасти свою жизнь, сдавшись и взяв назад свой вызов.
После смерти отца сэр Спархок предстал перед королем Алдреасом, отцом нынешней королевы, чтобы приступить к своим обязанностям. Король Алдреас, однако, был слабым монархом и находился под сильным влиянием своей сестры Ариссы и Энниаса, первосвященника Симмура, который был также тайным любовником Ариссы и отцом ее незаконнорожденного сына Личеаса. Первосвященник Симмура, который был фактически правителем Элении, надеялся получить трон архипрелата эленийской церкви в священном городе Чиреллосе, и присутствие при дворе сурового и высоконравственного рыцаря церкви создавало ему немалые неудобства, а потому он убедил короля Алдреаса отправить сэра Спархока в изгнание в королевство Рендор.
Со временем сам король Алдреас тоже сделался неудобен, и первосвященник Энниас с Ариссой отравили его, тем самым возведя на трон дочь Алдреаса, принцессу Элану. Хотя королева Элана была еще молода, она была воспитана сэром Спархоком и оказалась куда более сильным правителем, чем ее отец. Скоро она стала для Энниаса даже больше, чем простым неудобством. Первосвященник отравил и ее, но братья сэра Спархока по ордену — пандионцы, которым помогала их наставница в чародейском искусстве стирикская женщина по имени Сефрения, сотворили заклинание, которое поместило королеву в кристалл и поддерживало ее жизнь.
Так обстояли дела, когда сэр Спархок вернулся из изгнания. Поскольку воинствующие ордена не желали видеть первосвященника Симмура на троне архипрелата, некоторые лучшие рыцари из других орденов были посланы помочь сэру Спархоку найти противоядие, которое вылечит королеву Элану. Поскольку королева в прошлом закрыла Энниасу доступ в свою казну, рыцари церкви полагали, что и выздоровев, она вновь откажет Энниасу в средствах, в которых он нуждался, дабы преследовать свои честолюбивые цели.
Энниас вступил в сговор с пандионцем-отступником по имени Мартэл, а этот Мартэл, как все пандионцы, был искушен в стирикской магии. Он воздвигал на пути Спархока преграды, как естественные, так и сверхъестественные, но сэру Спархоку и его спутникам все же удалось выяснить, что жизнь королевы Эланы может спасти только некий магический предмет под названием Беллиом.
Западные эленийцы — странный народ. Их искушенность в мирских делах порой превосходит нашу, но в то же время они, почти как дети, верят в наиболее зловещие формы магии. Беллиом, как нам было сказано, представляет собой весьма крупный сапфир, которому в далеком прошлом искусно придали форму розы. Эленийцы утверждают, что мастер, сделавший это, был троллем. Мы не станем подробно задерживаться на этой бессмыслице.
Так или иначе, сэр Спархок и его друзья преодолели все преграды и в конце концов завладели этим таинственным талисманом, который (как они утверждают) и вылечил королеву Элении, хотя мы сильно подозреваем, что их наставница Сефрения справилась с этим делом без посторонней помощи, а использование Беллиома было лишь прикрытием, дабы защититься от извечного эленийского фанатизма.
Когда архипрелат Кливонис умер, иерархи эленийской церкви прибыли в Чиреллос, чтобы принять участие в «выборах» его преемника. Выборы — странная практика, подразумевающая выражение предпочтения. Кандидат, который получает наибольшее одобрение своих собратьев, в итоге и занимает пост. Процедура, конечно, неестественная, но поскольку эленийские церковники связаны обетом безбрачия, не существует пристойного способа сделать должность архипрелата наследственной. Первосвященник Симмура подкупил много высших церковников, чтобы обеспечить себе поддержку иерархов церкви, но все же не получил желанного большинства. Именно тогда его сообщник, упомянутый выше Мартэл, напал на Священный Город, надеясь тем самым вынудить патриархов избрать архипрелатом Энниаса. Сэр Спархок с некоторыми из рыцарей церкви сумели не допустить Мартэла к Базилике, где заседали патриархи, однако большая часть Чиреллоса серьезно пострадала и подверглась разрушениям во время боя.
Когда ситуация достигла кризисной стадии, к осажденным прибыли на помощь армии западных эозийских владетелей. (Эленийская знать, по-видимому, отличается буйной экспансивностью.) Получила огласку связь первосвященника Симмура с отступником Мартэлом, а также тот факт, что эти двое вступили в тайный сговор с Оттом, императором Земоха. Разгневанные коварством Энниаса, патриархи отвергли его притязания на трон архипрелата и избрали вместо него некоего Долманта, патриарха Дэмоса. Этот Долмант как будто справляется со своими обязанностями, хотя сейчас еще рано говорить об этом со всей определенностью.
Элана, королева Элении, была тогда почти ребенком, но оказалась волевой и одухотворенной личностью. Она давно уже имела тайную склонность к сэру Спархоку, хотя он был более чем на двадцать лет ее старше, и после ее выздоровления было объявлено об их помолвке. Сразу после избрания архипрелатом Долманта они поженились. Как ни странно, королева сохранила свою власть, хотя мы подозреваем, что сэр Спархок имеет значительное влияние на нее как в делах государственных, так и в домашних.
Вмешательство императора Земоха во внутренние дела эленийской церкви было, конечно, поводом к войне, и армии Западной Эозии, возглавляемые рыцарями церкви, двинулись на восток, через Ламорканд, навстречу земохским ордам, стоявшим на границе. Разразилась Вторая Земохская война, которой все так боялись.
Сэр Спархок и его спутники, однако, отправились на север, чтобы избежать связанных с войной беспорядков, затем повернули на восток, перешли горы Северного Земоха и тайно пробрались в столицу Отта город Земох, преследуя, очевидно, Энниаса и Мартэла.
Все старания имперских агентов на западе потерпели крах в прояснении того, что же на самом деле случилось в Земохе. Достоверно известно, что там погибли Энниас, Отт и Мартэл, но их личности не так уж значительны на исторической сцене. Куда важнее, что погиб также Азеш, один из старших богов Стирикума, вдохновлявший Отта и земохцев, и не подлежит сомнению, что эта гибель на счету сэра Спархока. Мы должны признать, что размах магии, высвобожденной в Земохе, превосходит наше скромное понимание и что сэр Спархок владеет силами, какими никогда не владел смертный. Как свидетельство ярости этой силы, высвободившейся в поединке с Азешем, мы имеем тот факт, что город Земох был разрушен до основания.
Очевидно, что стирик Заласта был прав. Сэр Спархок, принц-консорт королевы Эланы, был единственным человеком в мире, способным справиться с кризисом в Тамульской империи. К несчастью, сэр Спархок не был гражданином Империи и не мог быть призванным в столицу Империи Материон императором. Правительство его величества находилось в затруднении. Император не был властен над Спархоком, а обращаться за помощью к обыкновенному, в сущности, человеку — неслыханное унижение для его величества.
Положение в Империи ухудшалось с каждым днем, и необходимость во вмешательстве сэра Спархока становилась все более настоятельной. Столь же необходимо было сохранить достоинство Империи. В конце концов эту дилемму блестяще разрешил выдающийся дипломат, министр иностранных дел Оскайн. Более подробно мы обсудим блистательное решение его превосходительства в следующей главе.
Составлено факультетом современной истории Материонского университета.
На этом этапе Императорскому совету стало совершенно ясно, что страна находится перед лицом серьезнейшей опасности — опасности, которую правительство его императорского величества не в состоянии предотвратить. Долгое время Империя полагалась на войска атанов при защите ее интересов во время периодических вспышек гражданских беспорядков, каковые вполне естественны в государстве с разноплеменным населением, управляемом сильной центральной властью. Однако ситуация, с которой на этот раз столкнулось правительство его величества, была порождена не спонтанными выступлениями отдельных горячих голов, которые выходят на улицы из различных университетских городков во время традиционных каникул, следующих за последними экзаменами. Эти выступления, как правило, нетрудно обуздать, и порядок обыкновенно восстанавливается с минимальным кровопролитием.
Правительство скоро осознало, что на сей раз дела обстоят совсем по-другому. Власти могли бы справиться с различными беспорядками, если бы это были обычные проявления революционного запала. В нормальных обстоятельствах одного присутствия атанов бывает достаточно, чтобы остудить самых горячих энтузиастов. На сей раз акты вандализма, неизбежно сопровождающие уличные демонстрации, были явно сверхъестественного происхождения. Разумеется, имперское правительство обратило вопрошающий взор на стириков в Сарсосе. Однако расследование, предпринятое несколькими стириками, членами Императорского совета, чья лояльность не подлежит сомнению, доказало, что Стирикум не имеет отношения к беспорядкам. Сверхъестественные явления имели какой-то иной, еще не выявленный источник и распространились настолько широко, что никак не могли быть делом рук нескольких стириков-отступников. Сами стирики не сумели определить источник сверхъестественного, и даже легендарный Заласта, хотя и был самым выдающимся магом всего Стирикума, с горечью сознался в полном своем бессилии.
Тем не менее именно Заласта предложил курс, который в конце концов и избрало правительство его величества: Империя обратилась за помощью в Эозию, к человеку по имени Спархок. Все представители Империи в Эозии тотчас же получили приказ бросить все другие дела и сосредоточиться целиком на этом человеке: правительству его величества необходимы были все имеющиеся сведения о Спархоке. Из Эозии начали поступать доклады, и Императорский совет постепенно получил полное описание жизни Спархока, его внешности, личности и репутации.
Сэр Спархок, как выяснилось, был членом одного из квазирелигиозных орденов эленийской церкви (орден, к которому он принадлежал, именуется Пандионским), высокий ростом, худощавый, средних лет, с покрытым шрамами лицом, острым умом и резкими, даже грубыми манерами. Рыцари эленийской церкви — грозные воители, а сэр Спархок считался среди них одним из лучших. В те времена истории Эозийского континента, когда были основаны четыре ордена рыцарей церкви, положение было таким отчаянным, что эленийцы отступили от всегдашних своих предрассудков и позволили членам воинствующих орденов изучать чародейское искусство Стирикума; и именно искушенность рыцарей церкви в этом искусстве помогла им победить в Первой Земохской войне около пяти столетий назад.
Сэр Спархок занимал положение, которому нет аналога в нашей Империи. Он был наследственным рыцарем королевского дома Элении. Культура западных эленийцев — рыцарская, со множеством архаических вкраплений. «Вызов» (предложение сразиться в поединке) есть привычная реакция эленийских дворян, когда они полагают, что их честь была как-либо задета. Мы с изумлением отмечаем, что даже эленийские монархи не свободны от необходимости принимать вызов. Для того чтобы избежать досадной обязанности отвечать на наглые выходки некоторых забияк, монархи Эозии, как правило, избирают своим заместителем в таких делах какого-нибудь искусного (и наводящего на всех страх) воина. Характер и репутация сэра Спархока таковы, что даже самые задиристые дворяне Элении после недолгих, но тщательных размышлений приходят к выводу, что оскорбление не имело места. К чести воинского искусства и хладнокровия сэра Спархока, ему даже не всегда приходится убивать в подобных случаях, ибо по древнему обычаю серьезно раненный противник имеет право спасти свою жизнь, сдавшись и взяв назад свой вызов.
После смерти отца сэр Спархок предстал перед королем Алдреасом, отцом нынешней королевы, чтобы приступить к своим обязанностям. Король Алдреас, однако, был слабым монархом и находился под сильным влиянием своей сестры Ариссы и Энниаса, первосвященника Симмура, который был также тайным любовником Ариссы и отцом ее незаконнорожденного сына Личеаса. Первосвященник Симмура, который был фактически правителем Элении, надеялся получить трон архипрелата эленийской церкви в священном городе Чиреллосе, и присутствие при дворе сурового и высоконравственного рыцаря церкви создавало ему немалые неудобства, а потому он убедил короля Алдреаса отправить сэра Спархока в изгнание в королевство Рендор.
Со временем сам король Алдреас тоже сделался неудобен, и первосвященник Энниас с Ариссой отравили его, тем самым возведя на трон дочь Алдреаса, принцессу Элану. Хотя королева Элана была еще молода, она была воспитана сэром Спархоком и оказалась куда более сильным правителем, чем ее отец. Скоро она стала для Энниаса даже больше, чем простым неудобством. Первосвященник отравил и ее, но братья сэра Спархока по ордену — пандионцы, которым помогала их наставница в чародейском искусстве стирикская женщина по имени Сефрения, сотворили заклинание, которое поместило королеву в кристалл и поддерживало ее жизнь.
Так обстояли дела, когда сэр Спархок вернулся из изгнания. Поскольку воинствующие ордена не желали видеть первосвященника Симмура на троне архипрелата, некоторые лучшие рыцари из других орденов были посланы помочь сэру Спархоку найти противоядие, которое вылечит королеву Элану. Поскольку королева в прошлом закрыла Энниасу доступ в свою казну, рыцари церкви полагали, что и выздоровев, она вновь откажет Энниасу в средствах, в которых он нуждался, дабы преследовать свои честолюбивые цели.
Энниас вступил в сговор с пандионцем-отступником по имени Мартэл, а этот Мартэл, как все пандионцы, был искушен в стирикской магии. Он воздвигал на пути Спархока преграды, как естественные, так и сверхъестественные, но сэру Спархоку и его спутникам все же удалось выяснить, что жизнь королевы Эланы может спасти только некий магический предмет под названием Беллиом.
Западные эленийцы — странный народ. Их искушенность в мирских делах порой превосходит нашу, но в то же время они, почти как дети, верят в наиболее зловещие формы магии. Беллиом, как нам было сказано, представляет собой весьма крупный сапфир, которому в далеком прошлом искусно придали форму розы. Эленийцы утверждают, что мастер, сделавший это, был троллем. Мы не станем подробно задерживаться на этой бессмыслице.
Так или иначе, сэр Спархок и его друзья преодолели все преграды и в конце концов завладели этим таинственным талисманом, который (как они утверждают) и вылечил королеву Элении, хотя мы сильно подозреваем, что их наставница Сефрения справилась с этим делом без посторонней помощи, а использование Беллиома было лишь прикрытием, дабы защититься от извечного эленийского фанатизма.
Когда архипрелат Кливонис умер, иерархи эленийской церкви прибыли в Чиреллос, чтобы принять участие в «выборах» его преемника. Выборы — странная практика, подразумевающая выражение предпочтения. Кандидат, который получает наибольшее одобрение своих собратьев, в итоге и занимает пост. Процедура, конечно, неестественная, но поскольку эленийские церковники связаны обетом безбрачия, не существует пристойного способа сделать должность архипрелата наследственной. Первосвященник Симмура подкупил много высших церковников, чтобы обеспечить себе поддержку иерархов церкви, но все же не получил желанного большинства. Именно тогда его сообщник, упомянутый выше Мартэл, напал на Священный Город, надеясь тем самым вынудить патриархов избрать архипрелатом Энниаса. Сэр Спархок с некоторыми из рыцарей церкви сумели не допустить Мартэла к Базилике, где заседали патриархи, однако большая часть Чиреллоса серьезно пострадала и подверглась разрушениям во время боя.
Когда ситуация достигла кризисной стадии, к осажденным прибыли на помощь армии западных эозийских владетелей. (Эленийская знать, по-видимому, отличается буйной экспансивностью.) Получила огласку связь первосвященника Симмура с отступником Мартэлом, а также тот факт, что эти двое вступили в тайный сговор с Оттом, императором Земоха. Разгневанные коварством Энниаса, патриархи отвергли его притязания на трон архипрелата и избрали вместо него некоего Долманта, патриарха Дэмоса. Этот Долмант как будто справляется со своими обязанностями, хотя сейчас еще рано говорить об этом со всей определенностью.
Элана, королева Элении, была тогда почти ребенком, но оказалась волевой и одухотворенной личностью. Она давно уже имела тайную склонность к сэру Спархоку, хотя он был более чем на двадцать лет ее старше, и после ее выздоровления было объявлено об их помолвке. Сразу после избрания архипрелатом Долманта они поженились. Как ни странно, королева сохранила свою власть, хотя мы подозреваем, что сэр Спархок имеет значительное влияние на нее как в делах государственных, так и в домашних.
Вмешательство императора Земоха во внутренние дела эленийской церкви было, конечно, поводом к войне, и армии Западной Эозии, возглавляемые рыцарями церкви, двинулись на восток, через Ламорканд, навстречу земохским ордам, стоявшим на границе. Разразилась Вторая Земохская война, которой все так боялись.
Сэр Спархок и его спутники, однако, отправились на север, чтобы избежать связанных с войной беспорядков, затем повернули на восток, перешли горы Северного Земоха и тайно пробрались в столицу Отта город Земох, преследуя, очевидно, Энниаса и Мартэла.
Все старания имперских агентов на западе потерпели крах в прояснении того, что же на самом деле случилось в Земохе. Достоверно известно, что там погибли Энниас, Отт и Мартэл, но их личности не так уж значительны на исторической сцене. Куда важнее, что погиб также Азеш, один из старших богов Стирикума, вдохновлявший Отта и земохцев, и не подлежит сомнению, что эта гибель на счету сэра Спархока. Мы должны признать, что размах магии, высвобожденной в Земохе, превосходит наше скромное понимание и что сэр Спархок владеет силами, какими никогда не владел смертный. Как свидетельство ярости этой силы, высвободившейся в поединке с Азешем, мы имеем тот факт, что город Земох был разрушен до основания.
Очевидно, что стирик Заласта был прав. Сэр Спархок, принц-консорт королевы Эланы, был единственным человеком в мире, способным справиться с кризисом в Тамульской империи. К несчастью, сэр Спархок не был гражданином Империи и не мог быть призванным в столицу Империи Материон императором. Правительство его величества находилось в затруднении. Император не был властен над Спархоком, а обращаться за помощью к обыкновенному, в сущности, человеку — неслыханное унижение для его величества.
Положение в Империи ухудшалось с каждым днем, и необходимость во вмешательстве сэра Спархока становилась все более настоятельной. Столь же необходимо было сохранить достоинство Империи. В конце концов эту дилемму блестяще разрешил выдающийся дипломат, министр иностранных дел Оскайн. Более подробно мы обсудим блистательное решение его превосходительства в следующей главе.
Часть 1
ЭОЗИЯ
ГЛАВА 1
Была ранняя весна, и от дождя все еще веяло запоздалым зимним холодком. Серебристая изморось сыпалась с ночного неба, клубясь около могучих сторожевых башен Симмура, шипела в пламени факелов, горевших по обе стороны от широких ворот, и наводила черный глянец на камни мостовой, тянувшейся к воротам. Одинокий всадник приближался к городу. Он кутался в тяжелый дорожный плащ и ехал верхом на рослом косматом чалом жеребце с длинным носом и холодными злыми глазами. Путник был крупного сложения, но не толстый, а скорее ширококостный, с жилистыми буграми мышц. У него были жесткие черные волосы и перебитый в давнем прошлом нос. Ехал он легко и ровно, но с той особой настороженностью, которая присуща опытным воинам.
Когда путник подъехал к восточным воротам и остановился в круге красноватого света факелов под самой стеной, рослый жеребец рассеянно передернулся, вытряхивая из косматой шкуры капли дождя.
Небритый стражник в заржавленном нагруднике и шлеме — зеленый, покрытый пятнами плащ небрежно свисал с его плеча — вышел из сторожки поглядеть на приезжего. Он нетвердо держался на ногах.
— Я просто хочу проехать, приятель, — негромко сказал всадник и откинул капюшон плаща.
— О, — пробормотал стражник, — это вы, принц Спархок. Я вас и не узнал. Добро пожаловать домой.
— Благодарю, — ответил Спархок, даже с высоты седла чувствуя, что от стражника несет дешевым вином.
— Хотите, чтобы я сообщил во дворец о вашем приезде, ваше высочество?
— Ни в коем случае. Незачем их беспокоить. Я и сам смогу расседлать коня. — Спархок терпеть не мог церемоний — особенно посреди ночи. Он наклонился с седла и подал стражнику мелкую монетку. — Ступай в сторожку, приятель. Ты простудишься, если будешь долго торчать под дождем.
Спархок тронул коня и въехал в город.
Кварталы у городской стены были бедные, жалкие обветшавшие домишки тесно жались друг к другу, нависая вторыми этажами над мокрыми грязными улицами. Спархок ехал по узкой мощеной улочке, и перестук копыт чалого эхом отлетал от стен домов. Налетел ночной ветер, и грубые вывески над закрытыми на все засовы лавками пронзительно скрипели, раскачиваясь на ржавых крючьях.
Случайная собака вынырнула из переулка и не нашла ничего лучшего, как облаять их с безмозглой самоуверенностью. Конь Спархока чуть повернул голову и одарил мокрую шавку долгим холодным взглядом, в котором красноречиво читалась смерть. Тявканье разом оборвалось, и пес попятился, поджав тощий крысиный хвост. Жеребец двинулся на него. Пес заскулил, завизжал и, развернувшись, бросился наутек. Конь Спархока презрительно фыркнул.
— Ну, Фарэн, теперь тебе полегчало? — спросил Спархок у чалого. Фарэн пряднул ушами. — Тогда едем дальше?
На перекрестке очень кстати горел факел, и миловидная молодая шлюха в дешевом платье, грязная и промокшая насквозь, переминалась в круге красноватого коптящего света. Ее темные волосы облепили голову, румяна на щеках потекли, и в глазах было выражение полного отчаяния.
— Что ты делаешь здесь, под дождем, Нэйвин? — спросил Спархок, придержав коня.
— Поджидаю тебя, Спархок, — лукаво ответила она, блеснув темными глазами.
— Или кого-нибудь еще?
— Само собой. Это моя работа, Спархок, но ведь я тебе до сих пор кое-что должна. Может, мы на днях как-нибудь уладим это дело?
Спархок пропустил ее слова мимо ушей.
— С каких это пор ты работаешь на улицах?
— Мы с Шандой поругались, — пожала она плечами. — Я решила работать одна.
— Для уличной девки ты недостаточно порочна, Нэйвин. — Спархок запустил руку в кошель, висевший на поясе, выудил несколько монеток и отдал ей. — Вот, возьми это. Сними себе комнату в какой-нибудь гостинице и пару дней не показывайся на улицах. Я поговорю с Платимом — может, нам удастся устроить твои дела.
Глаза Нэйвин сузились.
— Вот уж этого не надо, Спархок. Я и сама могу о себе позаботиться.
— Конечно, можешь. Именно поэтому ты и стоишь здесь под дождем. Не упрямься, Нэйвин. Слишком поздно и слишком сыро, чтобы затевать долгий спор.
— Теперь я уже дважды у тебя в долгу. Ты уверен, что… — Она не договорила.
— Совершенно уверен, сестренка. Я ведь теперь женатый человек, забыла?
— Ну и что?
— Да так, ничего особенного. Пойди поищи себе пристанище.
Спархок поехал дальше, качая головой. Нэйвин была славная девочка, но совершенно не умела позаботиться о себе.
Он проехал тихую площадь, где все лавки и палатки были закрыты — народу по ночам немного и торговля идет вяло. Мысли Спархока вернулись к тому, чем он занимался в минувшие полтора месяца. В Ламорканде никто не желал разговаривать с ним. Архипрелат Долмант — человек мудрый, искушенный в церковной доктрине и политике, но безнадежно невежественный в том, что касается образа мыслей простонародья. Спархок терпеливо пытался объяснить ему, что посылать на сбор сведений рыцаря церкви — пустая трата времени, но Долмант настаивал, а клятва обязывала Спархока подчиниться ему. И так вот он потратил шесть недель в уродливых городах южного Ламорканда, где ни одна собака не желала беседовать с ним ни о чем, кроме как о погоде. Что хуже, Долмант явно винил рыцаря в собственной промашке. В темном проулке, где с карнизов на булыжники мостовой монотонно капала вода, Фарэн вдруг напрягся.
— Извини, — шепотом сказал Спархок, — я не заметил. — Кто-то следил за ним, и он явственно чувствовал враждебность, которая встревожила Фарэна. Чалый был боевым конем и чуял врага не то что шкурой — всеми фибрами души. Спархок быстро пробормотал стирикское заклинание, пряча под плащом сопутствующие ему жесты. Он выпустил заклинание медленно, чтобы не встревожить неведомого наблюдателя.
Это был не элениец — Спархок тотчас почувствовал это. Он двинулся дальше и нахмурился: наблюдателей было несколько, и они не были стириками. Спархок мысленно отступил, пассивно ожидая хоть какого-то намека на их сущность.
Осознание пришло к нему леденящим ударом. Это были не люди. Спархок слегка шевельнулся в седле, и его рука скользнула к рукояти меча.
Затем ощущение слежки исчезло, и Фарэн облегченно встряхнулся. Повернув некрасивую морду, он с подозрением глянул на хозяина.
— И не спрашивай, — ответил ему Спархок. — Я не знаю.
Это было не совсем правдой. Прикосновение разумов, таившихся в темноте, было смутно знакомым, и эта знакомость порождала в мозгу Спархока вопросы, на которые ему вовсе не хотелось искать ответа.
Он задержался у дворцовых ворот ровно настолько, чтобы отдать стражникам твердый приказ не перебудить весь дворец, а потом спешился во внутреннем дворе.
Из конюшни на залитый дождем двор вышел молодой человек.
— Почему ты не предупредил, что возвращаешься, Спархок? — негромко спросил он.
— Потому что терпеть не могу парадов и церемоний посреди ночи, — ответил Спархок своему оруженосцу, отбросив на плечи капюшон. — Почему ты не спишь так поздно? Я обещал твоим матерям заботиться о твоем отдыхе. Накличешь ты на меня беду, Халэд.
— Ты что, пытаешься шутить? — Голос у Халэда был хриплый, ворчливый. Он взял повод Фарэна. — Заходи в дом, Спархок. Ты проржавеешь, если будешь торчать под дождем.
— Характер у тебя не лучше, чем у твоего отца.
— Это семейное.
Халэд провел принца-консорта и его злобного боевого коня в пахнущую сеном конюшню, где горела, источая золотистый свет, пара фонарей. Старший сын Кьюрика был рослым плечистым юношей с черными жесткими волосами и коротко подстриженной бородкой. Он носил облегающие штаны из черной кожи, сапоги и кожаную безрукавку, оставлявшую открытыми руки и плечи. Массивный кинжал висел у него на поясе, запястья охватывали стальные браслеты. И видом, и манерой держаться он так походил на своего отца, что Спархок в который раз ощутил краткий болезненный укол невосполнимой утраты.
— Я думал, что Телэн вернется с тобой, — заметил оруженосец, расседлывая Фарэна.
— Он простудился. Его мать — и твоя тоже — решили, что ему не стоит ехать по такой погоде, и уж я-то с ними спорить не собирался.
— Мудрое решение, — заметил Халэд, рассеянно шлепнув по носу Фарэна, который попытался его цапнуть. — Как они поживают?
— Ваши матери? Отменно. Эслада все пытается откормить Элис, но без особого успеха. Как ты узнал, что я в городе?
— Один из головорезов Платима видел тебя у ворот и сообщил мне.
— Я должен был догадаться. Надеюсь, ты не разбудил мою жену?
— Ее трудно разбудить, когда Миртаи сторожит двери. Дай мне плащ, мой лорд. Я повешу его просушиться в кухне.
Спархок что-то проворчал и стянул с плеч насквозь промокший плащ.
— Кольчугу тоже, Спархок, — прибавил Халэд, — пока она совсем не заржавела.
Спархок кивнул, расстегнул пояс и принялся выпутываться из кольчуги.
— Как подвигается твое обучение? Халэд невежливо хмыкнул.
— Я еще не узнал ничего, чего не знал бы раньше. Мой отец был куда лучшим учителем, чем наставники из орденского замка. Эта твоя идея, Спархок, никуда не годится. Все другие послушники — аристократы, и когда мы с братьями обходим их на тренировочном поле, им это очень не нравится. Мы все время наживаем себе новых врагов — только успевай поворачиваться. — Он снял седло со спины Фарэна, повесил на крюк у ближайшего стойла и принялся обтирать жеребца пучком соломы.
— Разбуди какого-нибудь конюха, — сказал ему Спархок, — пускай он этим займется. В кухне кто-нибудь есть?
— Хлебопеки, я думаю, уже проснулись.
— Ну так пусть кто-нибудь состряпает мне поесть. Обедал я довольно давно
— Хорошо. Что задержало тебя в Чиреллосе?
— Я предпринял небольшое путешествие в Ламорканд. Их вечные распри выходят из-под контроля, и архипрелат хотел, чтобы я кое-что разнюхал на этот счет.
— Тебе следовало известить жену. Она уже собиралась отправить Миртаи на поиски. — Халэд ухмыльнулся. — Подозреваю, Спархок, что тебя опять ждет семейный скандал. — В этом нет ничего нового. Келтэн здесь, во дворце?
Халэд кивнул.
— Кормят здесь получше, и он не обязан молиться трижды в день. Кроме того, он положил глаз на одну служанку.
— Это меня тоже не слишком удивляет. Стрейджен тоже здесь?
— Нет. Что-то там стряслось, и ему пришлось вернуться в Эмсат.
— Тогда разбуди Келтэна. Пускай присоединится к нам в кухне — я хочу потолковать с ним. Только я немного задержусь. Хочу прежде заглянуть в мыльню.
— Вода наверняка холодная. Топки на ночь гасят.
— Мы воины Бога, Халэд, и нам надлежит быть стойкими.
— Я постараюсь это запомнить, мой лорд.
Вода в мыльне и впрямь оказалась ледяная, так что Спархок там не замешкался. Завернувшись в мягкий белый плащ, он прошел по темным дворцовым коридорам в ярко освещенную кухню, где его дожидались Халэд и заспанный Келтэн.
— Приветствую благородного принца-консорта, — сухо проговорил Келтэн. Сэру Келтэну явно не нравилось, когда его будили по ночам.
— Приветствую благородного друга детства благородного принца-консорта, — отозвался Спархок.
— На редкость громоздкий титул, — кисло заметил Келтэн. — И что же это за важное дело, если оно не могло подождать до утра?
Спархок присел у кухонного стола, и хлебопек в белой холщовой рубахе поставил перед ним блюдо жареного мяса и дымящийся ломоть свежего, прямо из печи, хлеба.
— Спасибо, приятель, — поблагодарил его Спархок.
— Где ты был, Спархок? — осведомился Келтэн, садясь напротив друга. В одной руке у него была бутыль с вином, в другой — оловянный кубок.
— Сарати посылал меня в Ламорканд, — ответил Спархок, набивая рот свежим хлебом.
— Знаешь, твоя жена допекла здесь всех и каждого.
— Приятно знать, что она обо мне так беспокоится.
— Для других в этом приятного мало. Что понадобилось Долманту в Ламорканде?
— Сведения. Он не доверял некоторым докладам, которые получал оттуда.
— Чему ж там не доверять? Ламорки, как всегда, увлечены своей национальной забавой — гражданской войной.
— Похоже, что на сей раз это больше, чем просто забава. Помнишь графа Герриха?
— Того, что осадил нас в замке барона Олстрома? Лично с ним я не встречался, но его имя мне знакомо.
— Похоже, он верховодит во всех дрязгах западного Ламорканда, и почти все там убеждены, что он положил глаз на королевский трон.
— Правда? — Келтэн бесцеремонно отломил себе кусок от хлеба, принесенного для Спархока. — Любой барон в Ламорканде не спускает глаз с королевского трона. Что же так обеспокоило Долманта на сей раз?
— Геррих заключает союзы за пределами Ламорканда. Кое-кто из приграничных баронов Пелосии более или менее независим от короля Сороса.
— В Пелосии все, кому не лень, независимы от короля Сороса. Король из него так себе — он тратит слишком много времени на молитвы.
— Странная позиция для воина Господня, — пробормотал Халэд.
— Ты бы запомнил это на будущее, Халэд, — посоветовал ему Келтэн. — Слишком частые моления размягчают мозги.
— Так или иначе, — продолжал Спархок, — если Герриху удастся втянуть пелосийских баронов в свару за трон Фридаля, Фридалю придется объявить войну Пелосии. У Церкви уже есть на руках война в Рендоре, и мысль о втором фронте Долманта не слишком вдохновляет. — Спархок помолчал. — Впрочем, — добавил он, — я набрел еще кое на что. Я случайно подслушал разговор, который не предназначался для моих ушей. В разговоре всплыло имя Дрегната. Ты о нем что-нибудь знаешь?
Когда путник подъехал к восточным воротам и остановился в круге красноватого света факелов под самой стеной, рослый жеребец рассеянно передернулся, вытряхивая из косматой шкуры капли дождя.
Небритый стражник в заржавленном нагруднике и шлеме — зеленый, покрытый пятнами плащ небрежно свисал с его плеча — вышел из сторожки поглядеть на приезжего. Он нетвердо держался на ногах.
— Я просто хочу проехать, приятель, — негромко сказал всадник и откинул капюшон плаща.
— О, — пробормотал стражник, — это вы, принц Спархок. Я вас и не узнал. Добро пожаловать домой.
— Благодарю, — ответил Спархок, даже с высоты седла чувствуя, что от стражника несет дешевым вином.
— Хотите, чтобы я сообщил во дворец о вашем приезде, ваше высочество?
— Ни в коем случае. Незачем их беспокоить. Я и сам смогу расседлать коня. — Спархок терпеть не мог церемоний — особенно посреди ночи. Он наклонился с седла и подал стражнику мелкую монетку. — Ступай в сторожку, приятель. Ты простудишься, если будешь долго торчать под дождем.
Спархок тронул коня и въехал в город.
Кварталы у городской стены были бедные, жалкие обветшавшие домишки тесно жались друг к другу, нависая вторыми этажами над мокрыми грязными улицами. Спархок ехал по узкой мощеной улочке, и перестук копыт чалого эхом отлетал от стен домов. Налетел ночной ветер, и грубые вывески над закрытыми на все засовы лавками пронзительно скрипели, раскачиваясь на ржавых крючьях.
Случайная собака вынырнула из переулка и не нашла ничего лучшего, как облаять их с безмозглой самоуверенностью. Конь Спархока чуть повернул голову и одарил мокрую шавку долгим холодным взглядом, в котором красноречиво читалась смерть. Тявканье разом оборвалось, и пес попятился, поджав тощий крысиный хвост. Жеребец двинулся на него. Пес заскулил, завизжал и, развернувшись, бросился наутек. Конь Спархока презрительно фыркнул.
— Ну, Фарэн, теперь тебе полегчало? — спросил Спархок у чалого. Фарэн пряднул ушами. — Тогда едем дальше?
На перекрестке очень кстати горел факел, и миловидная молодая шлюха в дешевом платье, грязная и промокшая насквозь, переминалась в круге красноватого коптящего света. Ее темные волосы облепили голову, румяна на щеках потекли, и в глазах было выражение полного отчаяния.
— Что ты делаешь здесь, под дождем, Нэйвин? — спросил Спархок, придержав коня.
— Поджидаю тебя, Спархок, — лукаво ответила она, блеснув темными глазами.
— Или кого-нибудь еще?
— Само собой. Это моя работа, Спархок, но ведь я тебе до сих пор кое-что должна. Может, мы на днях как-нибудь уладим это дело?
Спархок пропустил ее слова мимо ушей.
— С каких это пор ты работаешь на улицах?
— Мы с Шандой поругались, — пожала она плечами. — Я решила работать одна.
— Для уличной девки ты недостаточно порочна, Нэйвин. — Спархок запустил руку в кошель, висевший на поясе, выудил несколько монеток и отдал ей. — Вот, возьми это. Сними себе комнату в какой-нибудь гостинице и пару дней не показывайся на улицах. Я поговорю с Платимом — может, нам удастся устроить твои дела.
Глаза Нэйвин сузились.
— Вот уж этого не надо, Спархок. Я и сама могу о себе позаботиться.
— Конечно, можешь. Именно поэтому ты и стоишь здесь под дождем. Не упрямься, Нэйвин. Слишком поздно и слишком сыро, чтобы затевать долгий спор.
— Теперь я уже дважды у тебя в долгу. Ты уверен, что… — Она не договорила.
— Совершенно уверен, сестренка. Я ведь теперь женатый человек, забыла?
— Ну и что?
— Да так, ничего особенного. Пойди поищи себе пристанище.
Спархок поехал дальше, качая головой. Нэйвин была славная девочка, но совершенно не умела позаботиться о себе.
Он проехал тихую площадь, где все лавки и палатки были закрыты — народу по ночам немного и торговля идет вяло. Мысли Спархока вернулись к тому, чем он занимался в минувшие полтора месяца. В Ламорканде никто не желал разговаривать с ним. Архипрелат Долмант — человек мудрый, искушенный в церковной доктрине и политике, но безнадежно невежественный в том, что касается образа мыслей простонародья. Спархок терпеливо пытался объяснить ему, что посылать на сбор сведений рыцаря церкви — пустая трата времени, но Долмант настаивал, а клятва обязывала Спархока подчиниться ему. И так вот он потратил шесть недель в уродливых городах южного Ламорканда, где ни одна собака не желала беседовать с ним ни о чем, кроме как о погоде. Что хуже, Долмант явно винил рыцаря в собственной промашке. В темном проулке, где с карнизов на булыжники мостовой монотонно капала вода, Фарэн вдруг напрягся.
— Извини, — шепотом сказал Спархок, — я не заметил. — Кто-то следил за ним, и он явственно чувствовал враждебность, которая встревожила Фарэна. Чалый был боевым конем и чуял врага не то что шкурой — всеми фибрами души. Спархок быстро пробормотал стирикское заклинание, пряча под плащом сопутствующие ему жесты. Он выпустил заклинание медленно, чтобы не встревожить неведомого наблюдателя.
Это был не элениец — Спархок тотчас почувствовал это. Он двинулся дальше и нахмурился: наблюдателей было несколько, и они не были стириками. Спархок мысленно отступил, пассивно ожидая хоть какого-то намека на их сущность.
Осознание пришло к нему леденящим ударом. Это были не люди. Спархок слегка шевельнулся в седле, и его рука скользнула к рукояти меча.
Затем ощущение слежки исчезло, и Фарэн облегченно встряхнулся. Повернув некрасивую морду, он с подозрением глянул на хозяина.
— И не спрашивай, — ответил ему Спархок. — Я не знаю.
Это было не совсем правдой. Прикосновение разумов, таившихся в темноте, было смутно знакомым, и эта знакомость порождала в мозгу Спархока вопросы, на которые ему вовсе не хотелось искать ответа.
Он задержался у дворцовых ворот ровно настолько, чтобы отдать стражникам твердый приказ не перебудить весь дворец, а потом спешился во внутреннем дворе.
Из конюшни на залитый дождем двор вышел молодой человек.
— Почему ты не предупредил, что возвращаешься, Спархок? — негромко спросил он.
— Потому что терпеть не могу парадов и церемоний посреди ночи, — ответил Спархок своему оруженосцу, отбросив на плечи капюшон. — Почему ты не спишь так поздно? Я обещал твоим матерям заботиться о твоем отдыхе. Накличешь ты на меня беду, Халэд.
— Ты что, пытаешься шутить? — Голос у Халэда был хриплый, ворчливый. Он взял повод Фарэна. — Заходи в дом, Спархок. Ты проржавеешь, если будешь торчать под дождем.
— Характер у тебя не лучше, чем у твоего отца.
— Это семейное.
Халэд провел принца-консорта и его злобного боевого коня в пахнущую сеном конюшню, где горела, источая золотистый свет, пара фонарей. Старший сын Кьюрика был рослым плечистым юношей с черными жесткими волосами и коротко подстриженной бородкой. Он носил облегающие штаны из черной кожи, сапоги и кожаную безрукавку, оставлявшую открытыми руки и плечи. Массивный кинжал висел у него на поясе, запястья охватывали стальные браслеты. И видом, и манерой держаться он так походил на своего отца, что Спархок в который раз ощутил краткий болезненный укол невосполнимой утраты.
— Я думал, что Телэн вернется с тобой, — заметил оруженосец, расседлывая Фарэна.
— Он простудился. Его мать — и твоя тоже — решили, что ему не стоит ехать по такой погоде, и уж я-то с ними спорить не собирался.
— Мудрое решение, — заметил Халэд, рассеянно шлепнув по носу Фарэна, который попытался его цапнуть. — Как они поживают?
— Ваши матери? Отменно. Эслада все пытается откормить Элис, но без особого успеха. Как ты узнал, что я в городе?
— Один из головорезов Платима видел тебя у ворот и сообщил мне.
— Я должен был догадаться. Надеюсь, ты не разбудил мою жену?
— Ее трудно разбудить, когда Миртаи сторожит двери. Дай мне плащ, мой лорд. Я повешу его просушиться в кухне.
Спархок что-то проворчал и стянул с плеч насквозь промокший плащ.
— Кольчугу тоже, Спархок, — прибавил Халэд, — пока она совсем не заржавела.
Спархок кивнул, расстегнул пояс и принялся выпутываться из кольчуги.
— Как подвигается твое обучение? Халэд невежливо хмыкнул.
— Я еще не узнал ничего, чего не знал бы раньше. Мой отец был куда лучшим учителем, чем наставники из орденского замка. Эта твоя идея, Спархок, никуда не годится. Все другие послушники — аристократы, и когда мы с братьями обходим их на тренировочном поле, им это очень не нравится. Мы все время наживаем себе новых врагов — только успевай поворачиваться. — Он снял седло со спины Фарэна, повесил на крюк у ближайшего стойла и принялся обтирать жеребца пучком соломы.
— Разбуди какого-нибудь конюха, — сказал ему Спархок, — пускай он этим займется. В кухне кто-нибудь есть?
— Хлебопеки, я думаю, уже проснулись.
— Ну так пусть кто-нибудь состряпает мне поесть. Обедал я довольно давно
— Хорошо. Что задержало тебя в Чиреллосе?
— Я предпринял небольшое путешествие в Ламорканд. Их вечные распри выходят из-под контроля, и архипрелат хотел, чтобы я кое-что разнюхал на этот счет.
— Тебе следовало известить жену. Она уже собиралась отправить Миртаи на поиски. — Халэд ухмыльнулся. — Подозреваю, Спархок, что тебя опять ждет семейный скандал. — В этом нет ничего нового. Келтэн здесь, во дворце?
Халэд кивнул.
— Кормят здесь получше, и он не обязан молиться трижды в день. Кроме того, он положил глаз на одну служанку.
— Это меня тоже не слишком удивляет. Стрейджен тоже здесь?
— Нет. Что-то там стряслось, и ему пришлось вернуться в Эмсат.
— Тогда разбуди Келтэна. Пускай присоединится к нам в кухне — я хочу потолковать с ним. Только я немного задержусь. Хочу прежде заглянуть в мыльню.
— Вода наверняка холодная. Топки на ночь гасят.
— Мы воины Бога, Халэд, и нам надлежит быть стойкими.
— Я постараюсь это запомнить, мой лорд.
Вода в мыльне и впрямь оказалась ледяная, так что Спархок там не замешкался. Завернувшись в мягкий белый плащ, он прошел по темным дворцовым коридорам в ярко освещенную кухню, где его дожидались Халэд и заспанный Келтэн.
— Приветствую благородного принца-консорта, — сухо проговорил Келтэн. Сэру Келтэну явно не нравилось, когда его будили по ночам.
— Приветствую благородного друга детства благородного принца-консорта, — отозвался Спархок.
— На редкость громоздкий титул, — кисло заметил Келтэн. — И что же это за важное дело, если оно не могло подождать до утра?
Спархок присел у кухонного стола, и хлебопек в белой холщовой рубахе поставил перед ним блюдо жареного мяса и дымящийся ломоть свежего, прямо из печи, хлеба.
— Спасибо, приятель, — поблагодарил его Спархок.
— Где ты был, Спархок? — осведомился Келтэн, садясь напротив друга. В одной руке у него была бутыль с вином, в другой — оловянный кубок.
— Сарати посылал меня в Ламорканд, — ответил Спархок, набивая рот свежим хлебом.
— Знаешь, твоя жена допекла здесь всех и каждого.
— Приятно знать, что она обо мне так беспокоится.
— Для других в этом приятного мало. Что понадобилось Долманту в Ламорканде?
— Сведения. Он не доверял некоторым докладам, которые получал оттуда.
— Чему ж там не доверять? Ламорки, как всегда, увлечены своей национальной забавой — гражданской войной.
— Похоже, что на сей раз это больше, чем просто забава. Помнишь графа Герриха?
— Того, что осадил нас в замке барона Олстрома? Лично с ним я не встречался, но его имя мне знакомо.
— Похоже, он верховодит во всех дрязгах западного Ламорканда, и почти все там убеждены, что он положил глаз на королевский трон.
— Правда? — Келтэн бесцеремонно отломил себе кусок от хлеба, принесенного для Спархока. — Любой барон в Ламорканде не спускает глаз с королевского трона. Что же так обеспокоило Долманта на сей раз?
— Геррих заключает союзы за пределами Ламорканда. Кое-кто из приграничных баронов Пелосии более или менее независим от короля Сороса.
— В Пелосии все, кому не лень, независимы от короля Сороса. Король из него так себе — он тратит слишком много времени на молитвы.
— Странная позиция для воина Господня, — пробормотал Халэд.
— Ты бы запомнил это на будущее, Халэд, — посоветовал ему Келтэн. — Слишком частые моления размягчают мозги.
— Так или иначе, — продолжал Спархок, — если Герриху удастся втянуть пелосийских баронов в свару за трон Фридаля, Фридалю придется объявить войну Пелосии. У Церкви уже есть на руках война в Рендоре, и мысль о втором фронте Долманта не слишком вдохновляет. — Спархок помолчал. — Впрочем, — добавил он, — я набрел еще кое на что. Я случайно подслушал разговор, который не предназначался для моих ушей. В разговоре всплыло имя Дрегната. Ты о нем что-нибудь знаешь?