Эддингс Дэвид. Властелин мургов

   Гарион кивнул, взял с полки тяжелый фолиант и сел за стол. Минуты тянулись мучительно медленно — он невидящими глазами глядел на страницу, чутким ухом ловя малейший шорох. И тут вдали послышался знакомый уже вопль — долгий и мучительный крик боли, за которым последовал металлический звук — это звенел гонг в святилище, где гролимы справляли свои изуверские ритуалы. Невольно перед внутренним взором Гариона возникло испещренное страшными шрамами лицо Хабат, он словно воочию увидел, как она с наслаждением вонзает нож в тело беспомощной жертвы. Он сжал зубы, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не вскочить и не кинуться на звук.
   Раздался тихий свист Белгарата.
   — Нашел! — прошептал старик. — Следи за дверью! Я сейчас вернусь.
   Гарион, нервничая, сидел за столом, весь превратившись в слух. Он с величайшим трудом справлялся со своей миссией. Волнение его все возрастало по мере того, как текли минуты в ожидании, не войдет ли ненароком кто-нибудь в книгохранилище. Что делать, если сейчас на пороге появится жрец в черной одежде? Заговорить с ним или продолжать сидеть молча, склонившись над книгой?
   Таковы ли здешние обычаи? Он перебирал в уме множество вариантов поведения, но когда скрипнули дверные петли, прибег к варианту, которого даже в мыслях не держал, — стремглав кинулся наутек. Он стремительно перепрыгнул через скамью, на которой сидел, и бесшумно бросился в глубь библиотеки, ища среди стеллажей Белгарата.
   — Здесь безопасно? Никто не подслушает нас? — раздался чей-то голос.
   Другой голос с усмешкой промолвил:
   — Сюда больше никто не заходит. Так о чем ты хотел поговорить?
   — Разве она тебе еще не осточертела? Ты готов действовать?
   — Тише ты, дурак! Если кто-то услышит и донесет ей, твое сердце будет жариться на раскаленных угольях при следующем же ударе гонга!
   — Ненавижу эту шлюху со шрамами! — плюнул первый гролим.
   — Все ее ненавидят, но от того, узнает она об этом или же нет, зависит наша жизнь. До тех пор, покуда к ней благоволит Агахак, власть ее безгранична.
   — Она перестанет быть его любимицей, когда он узнает, что она занимается колдовством здесь, в стенах храма.
   — А как он об этом узнает? Ты, что ли, разоблачишь ее перед ним? Она станет все отрицать, а потом Агахак предоставит ей право поступить с тобой по ее усмотрению.
   Наступила долгая пугающая пауза.
   — К тому же, — вновь заговорил второй гролим, — не думаю, что Агахаку есть дело до ее невинных развлечений. Единственное, что в данный момент волнует иерарха — это поиски Ктраг-Сардиуса. Он и другие иерархи страстно стремятся его обнаружить. Если она хочет любезничать с Сорхаком, совокупляться с ним и пытаться среди ночи пробудить демонов — это ее личное дело, и более никого оно не касается.
   — Но это омерзительно! — Голос первого жреца дрожал от гнева. — Она оскверняет наш храм!
   — Не желаю слушать! Предпочитаю, чтобы мое сердце оставалось у меня в груди.
   — Очень хорошо, — хитренько сказал первый гролим. — Возможно, все именно так, как ты говоришь. Мы оба в ранге Зеленых, и наше возвышение до ранга Пурпурных будет более естественным, чем у Хабат. Если мы с тобой встретимся с нею в укромном месте, то ты воспользуешься своей силой, чтобы обездвижить ее, ну а я вонжу ей нож прямо в сердце. Тогда она предстанет пред самим Тораком и выслушает его мнение по поводу нарушения ею его запрета на колдовство.
   — Я отказываюсь слушать тебя!
   Послышался звук быстро удаляющихся шагов и скрип закрываемой двери.
   — Трус, — пробормотал первый жрец, потом тоже вышел из библиотеки. Снова скрипнула дверь, и все стихло.
   — Дедушка! — хрипло зашептал Гарион. — Где ты?
   — Здесь, у тебя за спиной. Они ушли?
   — Да, никого уже нет.
   — Занятный разговор, не правда ли?
   Гарион подошел к старику, затаившемуся в самой глубине библиотеки.
   — Думаешь, Хабат и впрямь пытается пробудить демонов — так, как это делал Мориндим?
   — По крайней мере, многие из гролимов так считают. А если это и впрямь так, эта женщина ступила на весьма зыбкую почву. Торак строго-настрого запретил любые занятия колдовством. Фаворитка она или нет, Агахаку придется вынести ей приговор, если он обо всем прознает.
   — Ты что-то нашел? — Гарион поглядел на книгу, которую старик положил перед собой на стол.
   — Думаю, это нам поможет. Вот послушай: «Потерянная тропа будет вновь найдена на южном острове».
   — Имеется в виду Веркат?
   — Почти убежден. Веркат — единственный более или менее крупный остров в южном Хтол-Мургосе. Это подтверждает то, что говорил нам Сади, а я люблю получать подтверждения.
   — Но все равно это означает, что мы тащимся в хвосте у Зандрамас! Ты не нашел каких-либо сведений, которые помогли бы нам опередить ее?
   — Пока нет, — признался Белгарат и перевернул страницу. — Что это? — раздался его изумленный голос.
   — А что такое?
   — Слушай. — Старик приподнял книгу так, чтобы тусклый свет лампы падал прямо на страницу, и стал читать:
   — »Внемлите: во дни, что последуют за восшествием бога Тьмы на небеса, король Востока и король Юга двинутся друг на друга войной, и это будет знаком для вас, что встреча близится. Поспешите в Место, которого больше нет, когда кровавая битва разорит равнины юга. Возьмите с собой избранную жертву и короля Ангарака в свидетели того, что произойдет.
   Клянусь Ио⁴, тот, кто явится пред Ктраг-Сардиусом с жертвой и королем Ангарака, вознесется превыше всех прочих и будет ими править. Узнайте также, что в момент жертвоприношения бог Тьмы возродится и восторжествует, победив Дитя Света в самый момент своего возрождения».
   Гарион, чувствуя, как кровь отхлынула у него от лица, уставился на старика.
   — Жертва? — воскликнул он. — Так вот что задумала сделать Зандрамас с моим сыном!
   — Похоже на то, — произнес Белгарат. С минуту он размышлял, а потом сказал:
   — Это кое-что объясняет, но все же я не вполне понимаю, почему необходимо присутствие короля Ангарака. Цирадис не говорила об этом, нет ничего подобного и в Пророчествах.
   — Но то, что у тебя в руках, — книга гролимов, дедушка, — заметил Гарион.
   — Может быть, она лжет.
   — И это возможно, но теперь, по крайней мере, понятно, почему Зандрамас держит свои перемещения в тайне. Если бы Урвон узнал об этом — а Агахак, вне сомнения, уже знает, — они сделали бы все от них зависящее, чтобы отобрать у нее твоего сына. Кто бы из них ни достиг Сардиона с Гэраном и одним из королей Ангарака, он получил бы абсолютную власть над гролимской церковью.
   — Но почему именно мой сын? — воскликнул Гарион. — Почему именно его избрали в качестве жертвы?
   — Этого я пока не понимаю, Гарион. Этому мы пока не отыскали объяснения.
   — Думаю, не стоит рассказывать обо всем этом Сенедре. У нее и без того достаточно проблем.
   Снова скрипнули дверные петли, и Гарион обернулся, а рука его стиснула рукоять меча.
   — Белгарат! Ты здесь? — раздался голос Шелка.
   — Заходи! — откликнулся старик. — И разговаривай как можно тише.
   — У нас неприятности, — сказал маленький человечек, входя в библиотеку. — Эрионд исчез.
   — Что-о?! — воскликнул Гарион.
   — Он ускользнул незамеченным.
   Белгарат в сердцах хватил кулаком по столу и выбранился.
   — Что стряслось с мальчишкой? — воскликнул он.
   Шелк откинул со лба капюшон черного балахона гролимов.
   — Полгара собиралась отправиться на поиски, но мы с Дарником с трудом ее отговорили. Я сказал, что пойду и отыщу вас.
   — Да, надобно его найти, — сказал старик, поднимаясь. — Полгара способна подождать, но потом начнет действовать самостоятельно. Нам лучше разделиться. Так дело пойдет побыстрее.
   Он поманил своих соратников к двери библиотеки, осторожно выглянул и лишь после этого вышел в коридор.
   — Веди себя как можно осторожнее, — предупредил он Гариона. — Тут кругом полным-полно гролимов, а у них острый слух.
   Гарион кивнул.
   — И время от времени связывайся с нами. Мы немногого добьемся, если один из нас обнаружит Эрионда, а потом будет бродить в поисках остальных. Ну, пошли!
   И старик бесшумно двинулся вперед по мрачному коридору.
   — Как удалось Эрионду проскользнуть мимо Полгары? — шепотом спросил Гарион Шелка.
   — Сенедра впала в истерику, — ответил Шелк. — Ее доконали вопли жертв. Полгара увела ее в одну из келий и там пыталась успокоить. Именно тогда Эрионд и убежал.
   — С нею все в порядке? — требовательно спросил Гарион. Сердце короля сжалось от леденящего ужаса, не оставлявшего его со времен Пролгу.
   — Думаю, да. Полгара чем-то напоила ее, и теперь она крепко спит. — Шелк осторожно заглянул за угол. — Я пойду туда, — шепнул он. — Будь осторожен! — и бесшумно заскользил прочь.
   Гарион смотрел вслед удаляющемуся другу, покуда тот не скрылся из виду, а затем пошел по другому коридору, сложив руки на груди и склонив покрытую капюшоном голову, стараясь походить на набожного гролима. В самом деле, что на уме у этого Эрионда? Безответственность мальчишки настолько взбесила Гариона, что ему захотелось со всего размаху ударить кулаком по стене. Однако он степенно вышагивал по коридору, стараясь своим видом не вызывать подозрений, и тихонько приоткрывал все двери подряд.
   — Кто здесь? — раздался хриплый голос с характерным произношением из-за одной из дверей.
   — Прости, брат, — пробормотал Гарион, стараясь имитировать здешний выговор. — Ошибся дверью.
   Он не мешкая закрыл дверь и поспешил по коридору прочь.
   Но дверь распахнулась, и на пороге возник полуодетый гролим со злобным лицом.
   — Эй, ты! — закричал он вслед Гариону. — А ну-ка стой!
   Гарион взглянул назад краем глаза и, скользнув за угол, очутился в центральном коридоре храма.
   — Вернись сейчас же! — заорал гролим.
   Гарион услышал шлепанье босых ног по каменным плитам пола: гролим кинулся в погоню. Гарион выругался и решился на рискованный шаг. Он распахнул первую попавшуюся дверь и нырнул во тьму. Быстро оглядев комнату, с облегчением понял, что она пуста, затем прикрыл дверь и прижался к ней ухом, чутко прислушиваясь.
   — Что стряслось? — услыхал он в коридоре чей-то голос, — Кто-то только что пытался проникнуть ко мне в келью. — Гарион узнал злобный голос того самого гролима, чей покой он потревожил.
   В коридоре послышался хитрый смешок.
   — Может, тебе стоило подождать и посмотреть, чего она от тебя хотела?
   — Это был мужчина!
   В коридоре помолчали. Затем второй гролим сказал:
   — Хорошо… Очень, очень хорошо…
   — Да что все это значит?
   — Ничего. Абсолютно ничего. Лучше тебе пойти одеться. Если Хабат застукает тебя в коридоре в нижнем белье, у нее могут возникнуть занятные мысли.
   — Пойду-ка поищу этого негодяя. Здесь происходит что-то очень странное. Ты мне поможешь?
   — Почему бы и нет? Мне все равно делать особенно нечего.
   Откуда-то издалека до ушей Гариона донеслось медленное заунывное пение и шарканье множества ног.
   — Быстро! — раздался один из голосов в коридоре. — Прячься! Если нас увидят, то непременно потащат за собой.
   И Гарион услышал торопливые удаляющиеся шаги. Он осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Шаги и пение приближались. Вереница гролимов в капюшонах и со сложенными на груди руками торжественно двигалась по освещенному факелами коридору к самому сердцу храма. Гарион подождал, покуда они не пройдут мимо его убежища, а потом, повинуясь порыву столь сильному, что не успел даже понять, чем руководствуется в своих поступках, смело распахнул дверь, вышел в коридор и пристроился в хвост процессии.
   Медленное шествие торжественно двигалось все дальше и дальше, запах паленой плоти делался все сильнее — вереница в черных одеждах шла прямо к святилищу. Гролимы возвысили голоса, прошли сквозь сводчатый дверной проем в мрачное святилище.
   Высокий потолок был едва различим во мраке. На стене прямо напротив дверей висела до блеска отполированная стальная маска, в мельчайших подробностях воспроизводящая лик бога Торака. Прямо под этой бесстрастной маской высился черный алтарь, обагренный свежей алой кровью, которая ручейками стекала с него на пол. Тут же стояла горящая жаровня в ожидании трепещущего человеческого сердца — очередной дани давно умершему богу, а неподалеку зияло огненное жерло печи, изголодавшейся по теплой плоти свежезарезанной жертвы.
   Дрожа всем телом, Гарион отпрянул в тень и спрятался за колонну, силясь овладеть собой. Лучше, чем кто-либо другой из живущих, он знал, что означает это страшное место. Торак был мертв. Его собственная рука ощутила последние удары пронзенного сердца бога, трепетавшего на острие его меча, проникшего в грудь врага. Страшные убийства, продолжавшиеся в этом ужасном месте с той самой ночи, были бессмысленны, и эти напрасные жертвы приносились увечному и безумному богу, который умер, тщетно взывая к равнодушным звездам. В груди Гариона медленно закипал гнев, рот наполнялся жгучей горечью. Воля его концентрировалась сама собой, и он уже видел, как раскалывается ненавистная маска, и этот окровавленный алтарь, и все, все здесь, в этом отвратительном месте.
   «Не для этого ты здесь, Белгарион!» — зазвучал голос в его голове.
   И Гарион стал медленно расслабляться — ведь если бы он не сделал этого, то концентрированная воля его могла бы разрушить до основания весь город. У него будет еще время сокрушить это средоточие ужаса. Теперь же его цель — отыскать Эрионда. Он осторожно высунулся из-за колонны. Жрец в капюшоне, отороченном пурпуром, только что вошел в святилище. На вытянутых руках он нес темно-красную подушку, на которой посверкивал длинный страшный нож. Жрец поднял лицо к изображению своего мертвого бога и благоговейно поднял подушку с ножом, произнося молитву.
   — Воззри на орудие воли твоей, бог-дракон Ангарака, — нараспев произнес он, — и воззри на того, чье сердце будет принесено тебе в жертву.
   Четверо гролимов втащили в святилище голого кричащего раба, не обращая внимания на его сопротивление и отчаянные мольбы о пощаде. Гарион невольно стиснул рукоять своего меча.
   «Остановись!» — приказал голос.
   «Нет! Я не могу позволить этому случиться!»
   «Этого не случится. А теперь отпусти оружие!»
   — Не могу! — вслух произнес Гарион, обнажая меч и делая шаг из-за колонны, но внезапно почувствовал, что окаменел: самое большее, на что он был способен, — это моргнуть.
   «Отпусти меня», — взмолился он беззвучно.
   «Нет! Сейчас ты здесь затем, чтобы наблюдать, а не для того, чтобы действовать! Теперь стой и внимательно смотри!»
   И Гарион с изумлением увидел Эрионда. Юноша вошел в те же двери, через которые втащили упирающуюся жертву. Белокурые кудри Эрионда поблескивали в свете факелов. Лицо выражало печальную решимость. Войдя, он направился прямиком к изумленному жрецу.
   — Простите меня, — твердо произнес он. — Но вы не станете больше этого делать.
   — Схватить этого богохульника! — закричал жрец. — Сейчас его сердце будет шипеть на раскаленных углях!
   Десяток гролимов кинулись было на юношу, но вдруг замерли — их заставила окаменеть на месте та же сила, что остановила Гариона.
   — Это не может продолжаться, — так же решительно заговорил Эрионд. — Я знаю, как много этот обряд для всех вас значит, но подобное просто не может продолжаться. Когда-нибудь — и очень скоро, я думаю, — вы сами все поймете.
   Гарион напрягся, ожидая грохота, но вопреки его ожиданиям случилось совсем другое. Из пылающего жерла печи подле алтаря с ревом вырвалось пламя — языки огня достигли потолка, и удушающая жара, царившая в святилище, сменилась прохладой, словно сюда неведомо откуда проник свежий морской ветерок. Пламя мигнуло напоследок, словно догорающая свеча, и погасло. Пылающая жаровня также ослепительно вспыхнула, и стальной корпус ее на глазах стал плавиться и оседать под собственным весом. Короткая вспышка — и пламя угасло.
   Жрец в ужасе уронил жертвенный нож и метнулся к раскаленным останкам жаровни. Беспомощно протянув руки, словно для того, чтобы придать оплавленному металлу первоначальную форму, он взвыл от невыносимой боли — раскаленное докрасна железо впилось ему в мышцы.
   Эрионд с удовлетворением оглядел разрушения, потом повернулся к замершим гролимам, все еще держащим голого раба.
   — Отпустите этого человека, — спокойно сказал он.
   Гролимы непонимающе уставились на него.
   — Он больше не нужен вам, — просто объяснил Эрионд. — Ведь вы не можете принести его в жертву теперь, когда огонь угас. И он никогда больше не разгорится, что бы вы ни делали, вам не удастся зажечь его вновь.
   «Дело сделано!» — раздался в мозгу Гариона голос — столь торжествующий, что у ривского короля ослабли колени.
   Обожженный жрец, издавая стоны и потрясая почерневшими руками, поднял бледное лицо.
   — Схватить его! — завизжал он, указывая на Эрионда скрюченной рукой. — Схватить его и отвести к Хабат!

Глава 12

   Больше не было надобности таиться. Повсюду раздавались удары гонга, тут и там сновали насмерть перепуганные гролимы, выкрикивая приказы, зачастую противоречащие друг другу. Среди этой неразберихи метался и Гарион, разыскивая Белгарата и Шелка.
   И вот из-за угла на него вылетел какой-то гролим со злобным лицом и схватил его за руку.
   — Ты был в святилище, когда это случилось?! — крикнул он.
   — Нет, — солгал Гарион, силясь высвободиться.
   — Говорят, что в нем было десять футов росту и что он испепелил с десяток жрецов, прежде чем погасить священный огонь!
   — Да? — изобразил удивление Гарион, все еще пытаясь освободить руку.
   — Поговаривают, будто это сам Белгарат!
   — В это верится с трудом.
   — А кто еще обладает столь великой силой? — Глаза гролима расширились, он вздрогнул всем телом. — Ты понимаешь, что это означает? — дрожащим голосом спросил он.
   — А что?
   — Святилище надобно будет освятить заново, а для этого необходима кровь гролимов. И прежде чем святилище очистится, очень многим из нас придется умереть.
   — Послушай, мне пора идти, — сказал Гарион, пытаясь разжать сведенные судорогой страха пальцы гролима.
   — Хабат насладится, купаясь в нашей крови! — истерически визжал гролим, не слыша Гариона.
   Выбора не оставалось. Тут уж было не до дипломатии. Гарион сделал испуганное лицо, глядя за спину гролима.
   — Ох, уж не она ли это идет? — хрипло прошептал он.
   Гролим обернулся, и Гарион ударил его сзади кулаком по затылку. Гролим отлетел к стене, потухшие глаза его уже ничего не выражали, и он мешком стал оседать на пол.
   — Здорово, — раздался голос Шелка. — Только я в толк не могу взять, для чего это понадобилось.
   — Я не мог от него отцепиться, — растолковал Гарион, склоняясь к поверженному гролиму, потом волоком затащил его в темную нишу и там аккуратно, даже бережно усадил. — Не знаешь ли ты случайно, где мой дед?
   — Он там, — ответил Шелк, указывая через плечо на дверь у себя за спиной.
   — А что стряслось?
   — Сейчас все расскажу. Давай-ка уберемся куда-нибудь в укромное местечко.
   Они вошли в дверь и увидели Белгарата, который спокойно сидел за столом.
   — Что там происходит? — спросил старик.
   — Я нашел Эрионда.
   — Хорошо.
   — Да нет, не совсем хорошо. Он вошел в святилище как раз в тот момент, когда гролимы собирались принести в жертву очередного раба, и погасил священное пламя.
   — Что-о он сделал?
   — Думаю, это именно его работа. Я и сам был там, но уверен, что не делал этого. А он просто вошел и сказал жрецам, что нельзя больше приносить человеческие жертвы, и тут пламя погасло. Дедушка, он не издал ни единого звука, когда делал это.
   — А ты уверен, что это он? Может, все произошло само собой?
   Гарион покачал головой.
   — Нет. Пламя вспыхнуло, а потом угасло, словно свеча, на которую подули. Но там произошло и еще кое-что. Я услышал голос и прямо-таки окаменел на месте. Гролимы, которые волокли раба, отпустили его тотчас же, как только Эрионд приказал им это сделать. А еще он сказал, что жрецам храма никогда больше не удастся разжечь священное пламя.
   — Где сейчас мальчик?
   — Его повели к Хабат.
   — Ты не мог их остановить?
   — Мне не велено было. — Гарион потер лоб.
   — Этого следовало ожидать, — раздраженно бросил Белгарат. — Надо предупредить Полгару и остальных. Возможно, нам придется освободить Эрионда, а потом силой вырываться отсюда на волю.
   Он открыл дверь, оглядел коридор и знаком приказал Гариону и Шелку следовать за ним. Вскоре они вошли в покои, где их дожидались остальные.
   — Вы не нашли его! — воскликнула смертельно бледная Полгара. Слова ее прозвучали не вопросом, а утверждением.
   — Гарион его отыскал, — ответил Белгарат.
   Полгара взглянула на Гариона.
   — Но где же он тогда? Почему он не с тобой? — требовательно спросила она.
   — Сожалею, но гролимы схватили его, тетушка Пол.
   — У нас непредвиденные сложности, Пол, — мрачно сказал Белгарат. — Гарион говорит, что мальчик вошел прямо в святилище и погасил священное пламя.
   — Что?! — воскликнула Полгара.
   Гарион беспомощно развел руками.
   — Он просто вошел в святилище — и пламя погасло. Гролимы схватили его и теперь ведут к Хабат.
   — Это очень серьезно, Белгарат, — сказал Сади. — Священное пламя должно гореть постоянно. Если гролимы всерьез считают, что его погасил мальчик, то он в величайшей опасности.
   — Я знаю, — кивнул старик.
   — Ну что ж, — тихо заговорил Дарник. — Тогда нам придется вырвать его у них силой. — Он встал, и тотчас же к нему безмолвно присоединился Тоф.
   — Но корабль для нас почти готов, — запротестовал Сади. — Мы могли бы ускользнуть отсюда, и никто даже опомниться не успел бы.
   — Теперь уже ничего нельзя поделать. — Лицо Белгарата выражало мрачную решимость.
   — Погодите, дайте мне сперва разобраться, что тут к чему, прежде чем вы станете действовать решительно! — взмолился Сади. — Позвольте мне сначала попытаться уладить все миром!
   Гарион огляделся.
   — Где Сенедра? — спросил он.
   — Она спит, — ответила Полгара. — С нею Лизелль.
   — С нею все в порядке? Шелк говорил, что она страшно расстроена. Уж не захворала ли она вновь?
   — Нет, Гарион. Всему виной звуки, доносившиеся из святилища. Она не могла их спокойно слышать.
   В дверь вдруг забарабанил тяжелый кулак.
   Гарион подпрыгнул от неожиданности и инстинктивно схватился за рукоять меча.
   — Откройте, вы, там! — раздался снаружи грубый голос.
   — Быстро! — зашипел Сади. — Ступайте все в кельи, а когда станете выходить, сделайте вид, будто вас только что разбудили.
   Все молча повиновались и затаив дыхание ждали, пока тщедушный евнух откроет дверь.
   — Что стряслось, добрые господа? — дружелюбно спросил он у гролимов, ворвавшихся в комнату с оружием.
   — Вас вызывают на аудиенцию к иерарху, работорговец, — пролаял один из жрецов. — Тебя и всех твоих слуг!
   — Для нас это честь, — пробормотал Сади.
   — Честь тут ни при чем! Это допрос! И советую тебе говорить только правду, потому что Агахак заживо сдерет со всех вас кожу, если вы хоть словом ему солжете!
   — Ах, какая неприятность. А что, иерарх уже возвратился из королевского дворца?
   — Ему донесли о чудовищном преступлении, которое совершил один из ваших слуг.
   — Преступлении? Каком преступлении?
   Гролим, казалось, не слышал.
   — По приказанию Хабат вас всех поместят в темницу до возвращения Агахака в храм.
   Гариона и остальных растолкали — при этом они, насколько умели, изображали недовольство столь внезапным пробуждением — и повели по прокопченным коридорам, а потом по узкой каменной лестнице в подземелье. В отличие от верхних помещений здешние снабжены были решетчатыми дверями из стальных прутьев, а воздух, как и в любой темнице, оказался сырым и затхлым. Мрачный гролим отпер одну из дверей и жестом приказал всем пройти в камеру.
   — Действительно ли это так необходимо, о жрец? — слабо запротестовал Сади.
   Гролим лишь угрожающе положил руку на рукоять меча.
   — Успокойтесь, господин, — примирительно сказал Сади, — я ведь только спросил.
   — В камеру! Живо!
   Все покорно повиновались, и решетчатая дверь с лязганьем захлопнулась за ними. Звук поворачиваемого в замке ключа прозвучал оглушительно громко.
   — Гарион. — Голосок Сенедры был тих и слегка дрожал от страха. — Что происходит? Почему они так обошлись с нами?
   Гарион нежно обнял ее за плечи.
   — Эрионд угодил в переделку, — объяснил он. — Сади хочет попытаться уговорить их выпустить всех нас.
   — А что, если у него не выйдет?
   — Что ж, тогда мы освободимся иным путем.
   Шелк оглядел полутемную камеру и презрительно фыркнул.
   — Архитектура темниц начисто лишена фантазии, — саркастически заметил он, пнув ногой охапку гнилой соломы, лежащей на полу.
   — Хелдар, неужели у тебя такой богатый опыт в области темниц? — спросила Бархотка.
   — Время от времени я бываю в подобных местечках. — Шелк передернул плечами. — Правда, вытерпеть более двух часов никогда не мог. — Он приподнялся на цыпочки, чтобы заглянуть в крошечное зарешеченное окошко, выходящее в коридор.
   — Хорошо, — пробормотал он. — Охраны не видно. — И, постучав костяшками пальцев по крепкому дереву, взглянул на Белгарата. — Хочешь, я отопру дверь? Не думаю, что мы что-нибудь тут высидим.