Эддингс Дэвид. Властелин мургов

   Волшебница поднялась из-за стола, подошла к Эрионду и ласково обняла его.
   — Ну что ты, Эрионд, нравится.
   — А какую конкретно задачу Ул возложил на тебя? — спросил Белгарат.
   — Он сказал, что я сам узнаю, когда дело дойдет до нее.
   — И больше ничего не говорил?
   — Сказал, что она очень важная и изменит меня.
   Белгарат покачал головой и спросил, вконец озадаченный:
   — И почему так — загадка на загадке?
   — Это еще одно из правил, о которых говорил Гарион, — вмешался Шелк, доливая себе напиток из сосуда. — Так, и что дальше, старина?
   Белгарат задумался, теребя при этом мочку уха и глядя вверх на один из светильников.
   — Я думаю, можно вполне уверенно сказать: вот эта встреча и есть то, что должно было случиться в Пролгу, — наконец промолвил он. — Так что теперь нам самое время продолжить путь. Хуже не будет, если мы придем туда, куда идем, чуть раньше, но я уверен, разразится катастрофа, если мы туда опоздаем. — Он встал из-за стола и положил руку на костлявое плечо Горима. — Я постараюсь время от времени передавать тебе весточку. Ты не смог бы попросить своих людей подземельями вывести нас к Арендии? Мне хотелось бы выйти наружу как можно скорее.
   — Конечно, мой старый друг, — ответил Горим. — И да направит ваши стопы Ул.
   — Надеюсь, что хоть кто-то направит, — тихо пробормотал Шелк.
   Белгарат строго взглянул на него.
   — Все нормально, Белгарат, — задиристо произнес Шелк. — Тот факт, что ты все время плутал, ничуть не умаляет нашего уважения к тебе. Эту привычку, я уверен, ты подцепил где-то на стороне. Твоя голова, видно, предназначена для более серьезных вещей.
   Белгарат взглянул на Белгариона.
   — А что, его присутствие и в самом деле обязательно для нас?
   — Да, дедушка, обязательно.
   Два дня спустя вскоре после восхода солнца они добрались до пещеры, выходившей в березовую рощу. Белые деревья тянули голые ветви к голубому-преголубому небу, опавшие листья золотым ковром покрывали землю. Улги, которые вели их по пещерам, щурились и часто моргали от солнечного света.
   Проводники тихо сказали несколько слов Белгарату, тот поблагодарил, и они поспешили спрятаться в милой им темноте.
   — Вы даже не представляете, насколько лучше я чувствую себя сейчас, — с облегчением произнес Шелк, выйдя из пещер и вдохнув воздуха морозного солнечного утра. Тут и там виднелись снежные островки, покрытые корочкой и блестевшие под солнцем. Откуда-то слева доносилось журчание речушки, струи которой разбивались о камни.
   — Ты хоть примерно представляешь, где мы находимся? — спросил Белгарата Дарник, когда компания въезжала в рощу.
   Старик скосил глаза в сторону поднимающегося солнца и ответил:
   — Я так думаю, что мы где-то у центральной Арендии.
   — К югу от самой низкой точки Арендийского леса? — спросил Шелк.
   — С уверенностью не могу сказать.
   Маленький драсниец огляделся.
   — Ну-ка, дайте-ка я лучше сам посмотрю. — Он показал рукой на небольшую гору среди леса. — Вон оттуда я бы мог что-нибудь увидеть.
   — А я думаю, пора бы и позавтракать, — подала голос Полгара. — Давайте-ка подыщем место для костра.
   — Я ненадолго, — сказал Шелк и направил лошадь в глубь леса.
   Остальные поскакали вниз по склону; лошадиные копыта с шелестом вздымали толстый лиственный покров. Через несколько сотен ярдов они нашли в лесу, на берегу речушки, шум которой услыхали, выйдя из пещер, поляну. Полгара остановила свою лошадь.
   — Подходящее место, — решила она. — Гарион, а ну-ка идите с Эриондом дрова собирать! Сейчас пожарим хлеба и ветчины.
   — Есть, тетушка Пол, — по привычке ответил Гарион, мигом спрыгнув с седла.
   Эрионд также спрыгнул на землю, и оба исчезли за белоствольными деревьями в поисках хвороста и поленьев.
   — До чего же приятно снова очутиться на солнечном свету, — сказал Эрионд, вытаскивая сухой сук из-под упавшего дерева. — В пещерах красиво, конечно, но под небом мне больше нравится.
   Гарион испытывал безграничную симпатию к этому юноше с открытым лицом.
   Случившееся в пещерах еще более сблизило молодых людей и окончательно прояснило смутную мысль, которая витала в голове Гариона уже несколько лет. Их обоих воспитали тетушка Полгара и Дарник, поэтому они чувствовали себя почти братьями. Эта мысль снова пришла Гариону в голову, когда он связывал веревкой охапку хвороста. Гарион в то же время понимал, что очень мало знает об Эрионде и о том, что было с ним до того, как его нашли в Рэк-Хтоле.
   — Эрионд, — спросил он с любопытством, — а ты совсем не помнишь, где жил до того, как тебя нашел Зедар?
   Молодой человек посмотрел в небо и задумался.
   — В каком-то городе, думаю, — ответил он. — Помню вроде улицы. И лавки.
   — А мать совсем не помнишь?
   — Не помню. Не помню, чтобы мы долго жили на одном месте. Или среди одних и тех же людей. Бывало, подойду к двери, а люди меня впускают, дают поесть, переночевать.
   Гарион вдруг почувствовал острый прилив симпатии к Эрионду. Ведь Эрионд был таким же — или еще больше — сиротой, как и сам Гарион.
   — А ты помнишь тот день, когда тебя нашел Зедар? — спросил Гарион: Эрионд кивнул:
   — Да, и довольно хорошо. День выдался облачный, теней не было, и я могу даже сказать, в какое время дня это произошло. Он встретился мне в узком переулке, и я помню боль в его глазах, словно перед этим с ним случилось что-то ужасное. — Эрионд вздохнул. — Бедный Зедар.
   — Он никогда не разговаривал с тобой?
   — Не очень часто, и обычно говорил, что имеет поручение¹ для меня. Он время от времени разговаривал во сне. И я помню, как он часто произносил слово «учитель». Иногда он произносил его с безмерной любовью, а иногда — со страхом. Словно у него было два совершенно разных учителя.
   — Так оно и было. Вначале он был одним из учеников Алдура, а потом его учителем стал Торак.
   — А почему, как ты думаешь, он это сделал, Белгарион? Почему поменял учителей?
   — Не знаю, Эрионд. Правда, не знаю.
   Дарник сооружал костерок посреди поляны, а Полгара, что-то вполголоса напевая, расставляла рядом посуду. Гарион и Эрионд принялись ломать сучья для костра» и в это время вернулся Шелк. Спешившись, он сообщил:
   — Оттуда так хорошо видно. Мы в десятке лиг от дороги на Мургос.
   — А реку Малерину видно? — спросил Белгарат.
   Шелк замотал головой.
   — Саму реку не видно, но видно довольно широкую долину. Думаю, это и есть долина реки.
   — Тогда это вполне близко. А как тебе местность до дороги?
   — Там придется помучиться, — ответил Шелк. — Спуск достаточно крутой, а лес, кажется, частый.
   — Надо побыстрее двигаться. До дороги дойдем, там дело пойдет повеселее.
   — Есть еще одна проблема: с запада надвигается непогода, — с кислой миной сообщил Шелк.
   Дарник поднял голову, принюхался к морозному воздуху и кивнул.
   — Снег, — подтвердил он, — по запаху чувствую.
   Шелк неодобрительно взглянул на него.
   — А тебе обязательно надо было сказать это, Дарник? — укоризненно произнес он. Дарник непонимающе взглянул на драснийца. — Ты разве не знаешь, — продолжал тот, — что стоит о неприятностях заговорить, как они тут же случаются?
   — Шелк, это все чепуха.
   Маленький человечек презрительно усмехнулся.
   — Сам знаю. Однако на деле так оно и бывает.
   Завтрак, приготовленный Полгарой, состоял из хлеба, сушеных фруктов и ветчины — завтрак простой, но вполне сытный. Покончив с едой, они упаковались, загасили угли водой из ледяной речушки, сели на лошадей и поехали вниз по достаточно крутому склону, следуя вдоль речушки, с журчанием пробивавшей себе дорогу среди белоствольных деревьев.
   Дарник ехал за немым Тофом, оба несколько поотстали от других.
   — Скажи мне, Тоф, — решил на всякий случай спросить Дарник, глядя на речку и покрытые зеленью и льдом валуны, — ты когда-нибудь пробовал ловить рыбу?
   Гигант застенчиво улыбнулся.
   — А у меня тут есть в одном из мешков леска, крючки. Может, если выдастся свободная минутка… — Дарник смолк на полуслове.
   Тоф улыбнулся еще шире.
   Шелк привстал на стременах, вглядываясь вперед.
   — Эта пурга не дальше получаса от нас, — предположил он.
   Белгарат проворчал:
   — Думаю, что если разразится пурга, то особо не разгонишься.
   — Терпеть не могу снега, — мрачно сказал Шелк и поежился.
   — Для драснийца это странно.
   — А почему же, ты думаешь, я прежде всего и сбежал из этой Драснии?
   Они продолжали спускаться. Прямо перед ними над землей нависли тяжелые тучи. Утреннее солнце вначале померкло, а затем и исчезло за краем снежных облаков, застилавших все большую часть голубого осеннего неба.
   — Вот оно, началось, — весело произнес Эрионд, когда в воздухе затанцевали и закружились в порывах холодного ветра первые хлопья.
   Шелк с кислой физиономией взглянул на юношу, поглубже надвинул на голову свой видавший виды головной убор и поплотнее закутался в старую накидку. Потом посмотрел на Белгарата.
   — Ты ничем не мог бы помочь нам в такой ситуации, как-нибудь приостановить это дело?
   — Ни к чему это.
   — Иногда ты меня сильно разочаровываешь, Белгарат, — сказал Шелк, еще плотнее закутываясь в накидку.
   Снегопад усилился, за снежной пеленой очертания деревьев сделались неразличимыми. Преодолев около мили, путники выехали из березовой рощи и оказались в бору, среди высоченных елей и пихт. Толстые громадные деревья лишали ветер силы, снег садился на раскидистые лапы, почти не долетая до земли, покрытой многолетней сухой хвоей. Белгарат отряхнул с себя снег и огляделся вокруг, выбирая дорогу.
   — Опять заблудился? — тут же подал голос Шелк.
   — Нет, не совсем. — Старик обернулся к Дарнику. — Скажи, как по-твоему, сколько нам еще спускаться, чтобы выйти из зоны снегов?
   Дарник почесал подбородок.
   — Трудновато с ходу сказать. — Он обернулся к Тофу. — А ты что думаешь, Тоф?
   Гигант задрал голову и принюхался к воздуху, а потом сделал непонятные жесты одной рукой.
   — Скорее всего ты прав, — согласился Дарник и обратился к Белгарату:
   — Если склон будет такой же крутизны, то, пожалуй, во второй половине дня мы распрощаемся со снегами, при условии, что не будем останавливаться.
   — Тогда поехали, — сказал Белгарат и быстро поскакал вниз.
   Снег все не прекращался, земля все больше покрывалась белизной, и тьма, царившая прежде под раскидистыми елями, стала уступать место странноватому рассеянному свету, возникающему ниоткуда.
   Около полудня путники остановились, наскоро отобедали сыром с хлебом и снова пустились в дорогу через лес, по направлению к Арендии. Через некоторое время, как и предсказывали Дарник с Тофом, снег стал реже, но к нему примешался холодный дождь, а скоро перестали падать и отдельные тяжелые мокрые снежинки, и дальше путники ехали под непрерывным мелким дождем. Капли оседали на еловых лапах, а затем скатывались вниз. Ближе к вечеру поднялся ветер, дождь перестал, но было холодно и промозгло. Дарник огляделся по сторонам.
   — По-моему, пора искать место для ночлега, — произнес он. — Я думаю, найти укрытие от ветра и набрать сухих дров нам будет непросто.
   Гигант Тоф, чьи ноги свисали с лошади чуть ли не до земли, покрутил головой и затем показал рукой на густую молодую зеленую поросль в дальнем краю поляны, на которую они только что въехали. Он снова принялся жестикулировать, а Дарник некоторое время следил за его знаками, потом кивнул, и оба они поскакали в сторону густой зелени, где, спешившись, взялись за работу.
   Для стоянки они выбрали полянку, огороженную молодой порослью, через которую почти не проникал ветер, а сверху защищенную кронами раскидистых елей, словно соломенной крышей. Вдобавок они согнули несколько молодых деревьев и связали их верхушки, так что получилось нечто вроде солидного купола. Потом это сооружение покрыли холстом, прочно привязали его, и вышел хороший просторный шатер. С противоположной от выхода стороны раскопали землю и обложили будущее кострище камнями.
   После такого дождя трудно было найти сухие дрова в лесу, но Гарион использовал приобретенный в походе за Шаром опыт и принялся отыскивать топливо под поваленными деревьями, с подветренной стороны стволов, под камнями. К вечеру они с Эриондом собрали внушительную кучу дров и хвороста, пока Полгара и Сенедра готовились к ужину.
   В нескольких сотнях ярдов вниз по склону нашли маленький родник, и Гарион с двумя кожаными ведрами пошел за водой, то и дело оскальзываясь на мокрой земле. Свет в чаще угасал быстро, и вскоре красноватый свет костра весело заплясал на ветвях елок. Пришел Гарион с двумя полными ведрами воды, раскачивающимися у него в руках.
   Полгара повесила на сук свою мокрую накидку и, напевая что-то себе под нос, принялась вместе с Сенедрой колдовать над очагом.
   — О, спасибо, ваше величество, — сказала Сенедра, принимая ведра у Гариона.
   Улыбка у нее получилась несколько неестественная — она лишь старалась казаться веселой.
   — Я делаю это с превеликим удовольствием, ваше величество, — ответил он, картинно кланяясь Сенедре. — Задача младшего повара — найти и принести воды для помощника главного повара.
   Она кротко улыбнулась, чмокнула Гариона в щеку, потом вздохнула и снова принялась за овощи — гарнир к мясу, которое варила Полгара.
   После ужина все сели у костра, вялые, полусонные, и некоторое время молча сидели и слушали шум ветра в верхушках деревьев и шелест капель дождя над головой.
   — Сколько же мы сегодня проехали? — сонным голосом поинтересовалась Сенедра, устало прислонив голову к плечу Гариона.
   — Думаю, семь-восемь лиг, — ответил Дарник. — По бездорожью много не проедешь.
   — Мы поедем быстрее, когда выберемся на дорогу из Мургоса на Большую ярмарку, — добавил Шелк, и в глазах его появился блеск от одной этой мысли, а длинный и острый нос задергался.
   — Выберемся, выберемся, — успокоил его Белгарат.
   — Нам придется пополнить запасы, Белгарат, — сказал Шелк, и глаза его заблестели еще ярче.
   — Думаю, мы возложим это на Дарника. Люди, которые вступают в деловые отношения с тобой, Шелк, потом, одумавшись, приходят в такую ярость…
   — Белгарат, ты же сам вроде говорил, что торопишься.
   — Не вижу связи.
   — Когда за тобой кто-то гонится, всегда движешься быстрее, ты разве не замечал?
   Белгарат смерил Шелка долгим неприязненным взглядом.
   — Ладно, оставим это, — процедил он, а затем обратился к остальным:
   — А не пора ли нам поспать? Завтра у нас долгий день.
   После полуночи Гарион внезапно проснулся. Он лежал, завернувшись в одеяло, рядом с Сенедрой и слушал ее ровное дыхание и звуки капели над головой. Ветер утих, костер прогорел, лишь угли давали слабый красноватый свет. Сна как не бывало. Гарион попытался понять, в чем дело.
   — Не шуми, — тихо произнес Белгарат, лежавший в дальнем углу шатра.
   — И тебя что-то разбудило, дедушка?
   — Ты осторожно сними с себя одеяло и положи руку на меч, — произнес Белгарат так тихо, что его слова еле достигли ушей Гариона.
   — А в чем дело, дедушка?
   — Слушай!
   Где-то вверху во тьме дождливой ночи раздалось мощное хлопанье больших крыльев, и Белгарат с Гарионом увидели слабую вспышку красноватого огня. Снова захлопали крылья, потом все стихло.
   — Шевелись, Гарион, — торопливо произнес Белгарат. — Возьми меч и прикрой чем-нибудь Шар, чтобы она не увидела его огня.
   Гарион высвободил ноги из-под одеяла и нащупал во тьме меч, унаследованный от Ривы Железной Хватки.
   И вновь послышалось хлопанье огромных крыльев, а затем и неприятный шипящий крик, сопровождаемый новой вспышкой красноватого света.
   — Что это? — воскликнула Сенедра.
   — Спокойно, девочка! — произнес Белгарат. Они напряженно прислушивались к шуму крыльев, пока он не растворился в шуме дождя.
   — Что это там такое, Белгарат? — испуганно спросил Шелк.
   — Это такая громадина, — спокойным голосом отвечал старик. — У нее с глазами не очень хорошо, и глупа как пробка, но все равно она очень опасна. Она сейчас охотится. Может быть, почувствовала лошадей. Или нас.
   — Откуда ты знаешь, что это «она»? — спросил Дарник.
   — Потому что она одна такая осталась в мире, и хотя не часто вылезает из своей пещеры, но за несколько веков людям удавалось видеть ее неоднократно, это дало почву множеству легенд.
   — Мне начинает все это не нравиться, — прошептал Шелк.
   — Она не очень-то похожа на драконов, как их рисуют, — продолжал Белгарат. — Но велика и действительно летает.
   — Перестань, Белгарат, — ухмыльнувшись, сказал Дарник. — Драконов не бывает.
   — Рад это слышать. Почему бы тебе не встать, выйти и объяснить это ей самой?
   — Это то же самое создание, которое мы слышали в ту ночь над Марадором? — спросил Гарион.
   — Да. Ты взял меч?
   — Вот он, дедушка.
   — Хорошо. Теперь потихоньку вылезай и забросай угли грязью. Свет привлекает ее, так что надо не дать углям вдруг вспыхнуть.
   Гарион выбрался наружу и быстренько забросал тлеющие угли грязью.
   — А эта тварь что — летающий ящер? — испуганно спросил Шелк.
   — Нет, — ответил Белгарат, — это разновидность птицы. У нее длинный змеевидный хвост, а покрыта она скорее чешуей, чем перьями. И у нее есть зубы — много, все длинные и острые.
   — А насколько она велика? — поинтересовался Дарник.
   — Ты помнишь конюшню Фалдора?
   — Да.
   — Вот приблизительно с нее.
   Издали до них долетел хриплый крик птицы, они увидели слабый красноватый свет.
   — Ее огонь не слишком и страшен, — продолжал тихо рассказывать Белгарат, — особенно когда лес такой мокрый. Вот попадись ты ей в сухой траве, тогда придется плохо. Она большая, но не очень смелая, а на земле неповоротливая, как корова на льду. Если с ней сразиться, то особого вреда ей не принесешь. Самое большее, чего можно добиться, так это отпугнуть ее.
   — Сразиться? — Шелк усмехнулся. — Ты шутишь.
   — Может случиться, что и придется. Если она голодна и почувствует наш запах или запах лошадей, то продерется к нам и сквозь эту чащобу. Так вот. У нее есть несколько уязвимых мест. Хвост — прежде всего. Крылья загораживают ей обзор сзади, а когда она на земле, то слишком медленно разворачивается.
   — Если я правильно понял, — сказал Шелк, — надо забежать сзади и бить этого дракона по хвосту, верно?
   — Примерно так.
   — Белгарат, ты не в своем уме! А почему бы не использовать волшебство, чтобы отогнать ее?
   — Потому что она невосприимчива к волшебству, — спокойно объяснила Полгара. — Это одно из «усовершенствований», которые Торак и другие боги придумали после создания земных тварей. Идея создать дракона так увлекла его, что он выбрал эту тварь своим тотемом и всячески старался сделать ее непобедимой.
   — И в этом один из ее самых крупных недостатков, — кисло пошутил Белгарат. — Ну да ладно. Зато эта птица-дракон неповоротлива, глупа и не переносит боли. Если действовать умеючи, можно отпугнуть ее, не причинив себе вреда.
   — Возвращается! — воскликнул Эрионд.
   Над лесом снова разнеслось шумное хлопанье огромных крыльев.
   — Давайте выйдем на открытое место, — с волнением в голосе произнес Белгарат.
   — Вот это верно, — согласился Шелк. — Если уж дойдет до дела, то мне нужно, чтобы было где разгуляться.
   — Сенедра, — сказала Полгара, — ты заберись поглубже под ветки и спрячься там получше.
   — Хорошо, тетушка Пол, — тихим голоском ответила испуганная Сенедра.
   Все тихо выбрались из шатра в мокрую тьму. Дождь, стихнув, превратился в изморось. Лошади, привязанные неподалеку, нервно фыркали, и Гарион почувствовал запах страха, исходящий от них, несмотря на смолистый аромат хвои.
   — Все нормально, теперь давайте немного рассредоточимся, — скомандовал Белгарат, — и будем предельно внимательны. Первыми на нее не нападать, если только она не обнаружит нас.
   Они вышли из чащи на поляну и начали расходиться в стороны. Гарион, держа в руках меч, осторожно двинулся в дальний конец поляны, нащупывая ногой почву при каждом шаге. Он нашел большое дерево и встал за стволом.
   Все стояли и напряженно вглядывались в ночное небо.
   Шум огромных крыльев приближался, еще раз путники услышали неприятный крик птицы. Под сопровождение этого звука Гарион увидел в небе громадное огненно-дымное облако и в его свете — очертания птицы-дракона. Тварь оказалась больше, чем он предполагал. Ее крылья спокойно могли бы закрыть площадь в акр². Хищный клюв был раскрыт, и Гарион смог отчетливо увидеть острые зубы, сквозь которые исторгалось пламя. У нее были очень длинная змеевидная шея, огромные когти и длинный хвост гигантской ящерицы. Птица приземлялась на поляну, размахивая хвостом, точно плетью.
   Эрионд вышел из-за дерева и направился в центр поляны с таким спокойствием, будто совершал привычную утреннюю прогулку.
   — Эрионд!
   Это воскликнула Полгара, видя, как птица-дракон с победоносным криком садится на поляну. С растопыренными когтями и раскрытым клювом она надвинулась на незащищенного юношу и извергла темно-оранжевый огненный смерч, чтобы поглотить Эрионда. В страхе за него Гарион выскочил из-за дерева с поднятым мечом, но не успел он подбежать к птице, как внезапно почувствовал знакомый всплеск воли тетушки Полгары, и Эрионд исчез, перемещенный ею в безопасное место.
   Земля вздрогнула, когда птица-дракон тяжело опустилась на поляну, крикнув в бессильной злобе и обдав поляну красноватым огненным облаком. До чего же она была велика! Ее полусложенные, с чешуйчатым покрытием крылья вздымались повыше любого дома. Подвижный хвост по толщине превосходил тело лошади, усыпанный острыми зубами клюв выглядел устрашающе. Тошнотворный запах заполнял поляну всякий раз, как она исторгала пламя. В свете этого пламени Гарион ясно увидел длинный разрез ее глаз. Судя по рассказу Белгарата, Гарион ожидал увидеть совершенно тупые глаза, но горящий взгляд, которым она окидывала поляну, показался ему возбужденным, проницательным и устрашающим.
   Прежде других на птицу набросились, выскочив из-за укрытия, Дарник и Тоф — первый с топором, второй с обоюдоострым мечом — и начали наносить ей удар за ударом по извивающемуся хвосту. Лес огласился криком птицы. Она выбросила в воздух огненный столб и стала цепляться когтями за суглинистую лесную почву.
   — Осторожно, она разворачивается! — крикнул Шелк.
   Птица-дракон устрашающе развернулась, хлопая гигантскими крыльями и взметая в воздух землю своим хвостом. Но Дарник и Тоф уже ретировались под прикрытие деревьев. Чудовище развернулось и принялось осматривать поляну горящими глазами, а в этот момент Шелк подскочил к ней сзади со своим коротким драснийским мечом и стал наносить ей удар за ударом в основание хвоста. Когда же птица развернулась, чтобы противостоять его нападению, он скрылся за деревьями.
   И тогда на поляну снова выступил Эрионд. Без тени страха на лице, преисполненный решимости, он вышел из-за деревьев и бросился к злобному чудовищу.
   — Чего тебе нужно? — спросил он хладнокровно. — Ты же знаешь, что не место и не время для этого.
   Птица-дракон, казалось, вздрогнула при звуке его голоса, и ее горящие глаза глянули настороженно.
   — Чему быть, того не миновать, — самым серьезным тоном продолжал Эрионд. — Этого никто из нас не избежит, и ты ничего не добьешься своими глупыми выходками. Так что лучше улетай. Мы не хотим тебе зла.
   Птица вздрогнула, и Гарион внезапно понял, что она не только удивлена, но и напугана. Но тут она как бы постаралась прийти в себя. Издав злобный клекот, она выпустила из раскрытого клюва огромную струю пламени, стараясь поглотить Эрионда, который даже и не попытался отскочить в сторону.
   Гарион напрягся до последнего нерва, каждая частица его тела рвалась на помощь Эрионду, но он обнаружил, что не может сдвинуться с места. Он стоял, сжимая в руке меч, неподвижный, не в силах помочь.
   Когда струя пламени иссякла, взорам странников предстал Эрионд, целый и невредимый, с выражением сожаления и решимости на лице.
   — Я надеялся, что нам не придется прибегать к таким вещам, — обратился он к птице, — но ты не оставляешь нам выбора. — Эрионд вздохнул. — Что ж, Белгарион, помоги ей улететь, но, пожалуйста, не причиняй излишнего вреда.
   Гарион почувствовал такой прилив радости и возбуждения, словно слова Эрионда вывели его из состояния оцепенения. Он бросился к птице-дракону со своим внезапно запламеневшим мечом и принялся наносить ей удары по незащищенным спине и хвосту. Появился отвратительный запах горелого мяса, птица закричала от боли, размахивая своим громадным хвостом. Гарион продолжал направо и налево рубить Ривским мечом, скорее пытаясь защитить себя, чем нанести урон птице.
   Острый меч без труда справлялся с чешуей, мышцами и костями птицы, и через некоторое время Гарион отрубил фута четыре от кончика извивающегося хвоста.
   Мощный крик птицы потряс окрестности, к небу взметнулся столб пламени.
   Кровь, хлеставшая из ран птицы, попала в лицо Гариону, и он перестал видеть.
   — Белгарион! — закричала Полгара. — Берегись!
   Белгарион схватился за лицо, чтобы поскорее очистить его от липкой горячей крови. С устрашающим проворством птица-дракон стала разворачиваться, впиваясь в землю когтями и молотя по ней хвостом. Шар на мече Гариона засветился ярким пламенем, голубой огонь передался мечу, он зашипел и задымился, сжигая налипшую на его лезвии кровь. Птица уже приготовилась нанести удар клювом, но отпрянула перед раскаленным мечом. Гарион занес свой меч, и птица-дракон вздрогнула и попятилась.