Страница:
Давидыв тихо прошептал:
– Лучше погтвейна, котогый вы вчера с ггафом пили!
Я растянула губы в кривой усмешке.
В гостиной, где мы провели вчерашний вечер, я наткнулась на Евсея. Он стоял, облокотившись на широкий подоконник, и с мукой на лице рассматривал что-то в окне. Честно говоря, я не ожидала увидеть его и встрече нашей вовсе не обрадовалась. Он поднял на меня чистые голубые глаза и вдруг как-то нехорошо хмыкнул.
Я в нерешительности остановилась на пороге.
– Что же вы, Фрол, встали в дверях? Проходите – он широким жестом пригласил меня внутрь.
Я не сдвинулась с места, пытаясь разгадать, какую игру он затеял. – Вы ведь видели её? – кивнул он. Я непроизвольно вытянулась и глянула в окно выходящее как раз к главным воротам замка. Створки оказались приоткрыты. Через них просматривались крутые берега Быстрянки, а в проходе в лёгком платье, накрывшись лишь тоненькой шалью, стояла Соня. Что-то в её фигуре было трогательное, одинокое и печальное, какая-то огромная тоска. Её длинными тёмными волосами играл ветер и плотно натягивал ткань платья на высокой груди, но девушка не шевелилась и заворожённо смотрела на замерзающие воды реки, видневшиеся из-за голых кустов.
– Мы все ходим к реке, – Евсей подошёл к секретеру, плеснул из графина портвейна и, развалившись на диване, сделал большой глоток. – Понимаешь, Фрол, все! – Честно говоря, от его тона у меня по спине побежали мурашки, – Скажи, ведь ты слышал ЕГО голос? – неожиданно спросил он.
Такого пассажа я, прямо скажем, не ожидала, а потому самым подлым образом закашлялась, поперхнувшись собственной слюной.
– Он такой же заложник, как мы! – произнёс князь, подходя ко мне и ударив между лопаток жёсткой ладонью так, что я прекратила и дышать и кашлять. – Вы с сестрой даже не представляете, куда попали! – зловеще шепнул он мне на ухо.
– Евсей! – раздался властный голос, перебивший разговорившегося князя на полуслове. Мы с собеседником одновременно вздрогнули и посмотрели на графа Лопатова-Пяткина, возвышавшегося в двери во всем своём великолепии. – Мне кажется, Фролу неинтересно слушать наши замковые байки – добавил он мягче и даже постарался улыбнуться.
– Отчего же? – Я внимательно посмотрела в его красивое аристократическое лицо с хищным разлётом бровей. – Очень интересно! Мне любопытно: что за вой я слышал сегодня ночью?
Граф вовсе не смутился, а только широко улыбнулся:
– Позвольте, милый Фрол, какой вой? Вам, видно, что-то показалось во сне!
От такой наглой лжи у меня едва не отвисла челюсть. Что в этом замке происходит, чёрт возьми?! Совершенно очевидно, где-то в подвале прячут дракона, – отрицать такое может только безумец. В этом замке есть Хранитель. Кто из них, этих пугающих отшельников, может быть им? Граф, Соня, Евсей, а может, сам ясноокий? Я кивнула, понимая бессодержательность дальнейшей беседы, схватила с самым независимым видом со стола графин с портвейном и вышла из комнаты, громко стуча каблуками.
Давидыв напился до бессознательного состояния и к ужину спал беспробудным сном, громко храпя, словно находился на дешёвом постоялом дворе. Лакей Назар, самозабвенно подслушивающий под нашей дверью, буквально перевернул поднос с едой, когда услыхал великолепные залихватские раскаты. Я сидела в кресле у кровати Дениса, как преданная собаченка, и, изредка подкидывая в камин поленья, удивлялась сама себе. В какой-то момент Денис раскрылся, я неслышно подошла к нему и осторожно поправила одеяло.
Это было странное чувство, ведь я никогда не заботилась ни о ком, кроме самой себя. Никому не поправляла одеяла, не дежурила у постели. Это было неправильно и несуразно! Я смотрела на круглое смазливое лицо Давидыва с уже пробивающейся щетиной и вдруг неожиданно для самой себя осторожно провела ладонью по шероховатому подбородку. Денис пошевелился, глубоко вздохнул.
Господи, что же я делаю?! Все это неправильно, глупо, ненужно...
Наклонившись, я едва заметно дотронулась своими губами его губ.
Он открыл глаза.
Черт, этот кретин смотрел прямо на меня!
Я охнула, а в следующий момент оказалась в кольце его рук, и горячий, пахнущий вином рот прижимался к моему. Зубы стукнули о мои, крепко сжатые. Оттолкнуть его оказалось нелегко, особенно когда одна половина сознания орёт, что пора убегать, а другая, что... Неважно, что именно она орала! Тяжело дыша, я вырвалась и выскочила в коридор.
– Наташа, – лишь услышала в спину слабый, как будто робкий окрик.
Стоило мне перевести дыхание, как в дальнем коридоре мелькнул свет и вытянутая тень. Михалыч снова, подобно бестелесному призраку, бродил по замку. Мне бы по-бабьи на все наплевать, закрыться в своей комнате и выплакаться в подушку, вспоминая об одинокой юности и загубленной молодости, но я, словно заговорённая, стараясь стучать каблуками как можно тише, отправилась вслед за яснооким. Сегодня я успела рассмотреть, как он открыл потайную дверь. Александр Михайлович долго светил на добротную кладку, а потом одним-единственным движением утопил в стене один из кирпичиков. Недолго думая я поспешила за ним, стараясь не потеряться в темноте, ступая как можно аккуратнее. Бесконечные каменные ступени уходили спиралью вниз, а когда я вышла к пустому широкому тоннелю, то почувствовала студёный ветер. От холода заледенели руки, в тонкой сорочке пробирало до самых костей. Проход, похоже, вёл на улицу. Надо было срочно возвращаться назад, но любопытство подталкивало следовать дальше за едва виднеющимся огоньком. Я бегом кинулась за Александром Михайловичем. Он стоял у раскрытой двери, зажимая в руках затухающую от сквозняка свечу. Его тёмный силуэт освещался луной, а в призрачном голубоватом свете блестела река.
Что он ищет? Неужели он рыскает по замку по ночам лишь для того, чтобы полюбоваться видом ночной Быстрянки? Свежо придание, да верится с трудом.
Тут Александр Михайлович решил вернуться обратно. Я едва успела скрыться в темноте, как он, тяжело ступая, прошёл практически рядом со мной. Лицо его выражало печаль и что-то ещё. Обречённость? Он остановился напротив моего убежища, на его животе темнело огромное пятно. Это что – кровь?! По спине побежали мурашки, я что было силы вжалась в ледяную каменную стену. Под моим локтем вдруг куда-то в глубину ушёл кирпичик, и, сдавленно пискнув, я кувыркнулась спиной в темноту.
От непередаваемой вони, заполнявшей комнату я моментально пришла в себя. Я с трудом открыла глаза и едва не захлебнулась собственным криком. Прямо на меня смотрели огромные жёлтые глаза с вертикальными зрачками, зубастая пасть недвусмысленно открывалась, оголяя два ряда острых длинных клыков. Скользя ногами по пыльному полу, я старалась подняться, и уже через секунду, охваченная паникой, долбила стену в надежде найти скрытый кирпичик-ключ и оказаться в тёмном тоннеле, а не в клетке с драконом!
Чудовище между тем медленно, как будто неохотно переминалось на месте, расправляло крылья, шевелило огромным чешуйчатым хвостом и гипнотизировало меня злобным взглядом. Вот дракон повёл носом и потянулся ко мне. Я застыла на месте, сильно зажмурившись, чуть живая от страха. Волосы лизнул ветерок – пахнуло смрадом, – похоже, чудище меня обнюхивало. Я открыла глаза как раз в тот момент, когда дракон вдруг распушил длинные чешуйки вокруг морды набрал в грудь побольше воздуха и завыл. Жуткий трубный зов волной припечатал меня к стене, оглушил едва не до потери сознания. Я медленно сползла на каменный пол, свернулась комочком, закрывая уши. Казалось, что голова сейчас лопнет, как бычий пузырь, наполненный воздухом.
– Ич парандиси дрэкон, чо парандиси су камер! – вдруг прошептала я себе под нос и тут поняла, что только что произнесла слова Ловца, но на странном, неизвестном мне языке.
Дракон вмиг оборвал на редкость отвратительную ноту и уставился на меня жёлтыми змеиными глазами. Я подняла голову и громко повторила, вставая на ноги:
– Ич парандиси дрэкон, чо парандиси су камер!
Крылатая тварь буквально кинулась в противоположный угол, задевая кирпичную стену. От чудовищного удара сверху посыпался песок, я громко чихнула. Дракон между тем развернулся, длинный хвост полоснул практически рядом с моими туфлями. Я резво отскочила, не удержалась на ногах и шлёпнулась в пыль. «Господи, как же мне не хватает моего демона!» – с тоской подумала я, быстро поднимаясь. Тварь, кажется, пришла в себя, вот она открыла пасть, собираясь зажарить меня, как свиные рёбрышки, одним огненным выдохом.
– Только не это! – пробормотала я и в истерике заорала: – Ич парандиси дрэкон, чо парандиси су камер! Мать твою, ты не видишь, кто я?!
Дракон, похоже, опешил и выпускать в мою сторону пламя не торопился. Мы так и застыли, глядя друг на друга. Я и он. Он не хотел подчиняться, а я боялась его до полусмерти. Спасло меня одно-единственное чудесное, буквально сказочное обстоятельство – неожиданно открывшийся тайный проход, тот самый, через который я провалилась в тюремную клетку к чудовищу. Кто-то снаружи привёл механизм стены в движение, но, когда я оказалась в безопасности холодного тоннеля, неизвестный доброжелатель уже исчез.
– Я хочу знать, когда из деревни приедет обещанный лекарь! – твёрдо заявила я графу, впившись злобным взглядом в его лицо.
Из этого замка надо было срочно выбираться – с Ловцом или без него! Мы должны были уносить ноги! А для того эти самые ноги необходимо вылечить. С другой стороны, я могла убежать одна, наплевав на Дениса. Ровно три месяца назад я бы так и поступила, но сейчас что-то сидящее глубоко внутри останавливало меня. Какое-то странное незнакомое чувство, которому я не могла дать определения.
Я стояла посреди огромного, заполненного стеллажами со старинными фолиантами, пахнущего книжной пылью и дорогим коньяком кабинета графа Лопатова-Пяткина и была готова наброситься на него с кулаками.
– Моя сестра Тамара мучается! – сбавив обороты, продолжила я. – Ей нужен лекарь!
– Да полноте, Фрол, – вдруг улыбнулся Лопатов-Пяткин, – можете поверить, в самом скорейшем времени ваша сестра выздоровеет.
Что-то зловещее присутствовало в его словах, какая-то скрытая и опасная мысль.
– Мы же понимаем, – тихо добавила я, – что без лекаря это в принципе невозможно.
– Естественно, – кивнул граф.
Я вышла из его кабинета в тёмный, плохо освещённый коридор, чувствуя, что граф в общем-то победил. Похоже, лекаря в этот странный замок никто звать не собирался. Значит, Давидыву придётся закусить губу и ехать до деревни со сломанной ногой, пока с нами не произошло что-нибудь ужасное. Я тихо вошла в его спальню. Денис в съехавшем набок парике, не шевелясь и не моргая, тоскливо рассматривал давно не мытое окно.
– Мы сегодня ночью уезжаем, – без приветствия заявила я.
Денис посмотрел на меня ясными всепонимающими глазами, а я вспыхнула, как семнадцатилетняя девчонка, вспоминая вчерашнюю ночь и жаркий поцелуй.
– В этом замке творится какая-то чертовщина, – кашлянула я и, смутившись, стала разглядывать потёртый ковёр на полу, старательно избегая взгляда приятеля. – Это место подавляет, терзает меня...
– Судя по тому, как ты сконфузилась, вчегашнее мне не пгиснилось, – вдруг перебил меня Давидыв.
Я резко вскинулась и, к своему ужасу, почувствовала, как щеки заливает отвратительный бордовый румянец.
– Что теперь? – тихо прошептала я. – Ты и я это... это просто глупо, – я снова кашлянула.
Денис легко развёл руками в знак согласия.
Я так облегчённо выдохнула, что самой стало неудобно. В конце концов, это не самая лучшая идея – внести некий любовный смысл в наши с ним отношения. Более того, где-то по Окскому королевству уже бродит доведённый мной до высшей точки кипения бывший любовник Зип со страстным желанием сдать меня бейджанцам, раз у самого не хватает духу придушить!
– Вчера в подвале я видела дракона! Этакое чудище в четыре сажени длиной. – Я моментально завалилась на кровать рядом с ним.
– Что ты в подвале делала? – Приятель пустил в мою сторону облачко перегара.
– Следила за яснооким. Здесь вообще творятся странные вещи – каждый житель этого каменного склепа рано или поздно приходит на реку. Хм, они как будто пытаются что-то рассмотреть в этой чёртовой Быстрянке! Сам Александр Михайлович как потерянный каждую ночь рыщет по замку. Ей-богу, он бессмысленно ходит туда-сюда по скрытым коридорам. Вчера у него все пузо кровью было залито, мне едва не стало дурно.
– Ты полагаешь, он кого-то прирезал? – полюбопытствовал Давидыв.
– Поверь мне, единственные пришельцы, кого здесь можно прирезать, – это мы с тобой, – хмыкнула я. – У него... у него такое лицо было, как будто он, – я не могла подобрать слова, – как будто он приготовился к смерти. Мы должны бежать из замка, пока не случилось беды.
Я порывисто поднялась и подошла к окну. Этот пост во дворе, напротив замковых ворот, всегда занят! Теперь на месте Сони стоял сам граф – высокая фигура в чёрном камзоле, такой же мрачный и величественный, как и его замок.
– Ты не достала заклинание, – отозвался Денис.
– Сегодня ночью. – Я помолчала. – Сегодня ночью я заберу его.
Я посмотрела в серое хмурое небо, готовое просыпаться снежным дождём, и едва не обомлела.
Высоко, где-то среди облаков, металась чёрная точка. Она вертикально падала вниз, останавливалась на пути к земле и снова поднималась вверх. Сердце, как сумасшедшее, забилось в груди.
Мой Страх! Господи, ещё в Ведьминой деревне я отправила его с письмом к Роману Менщикову, и теперь он вернулся!
Я выскочила из комнаты, слыша за спиной удивлённый оклик Давидыва, молнией пронеслась по коридору и с размаху налетела на почтённого Александра Михайловича. Мы столкнулись как раз рядом с лестницей, ведущей в пустой, отделанный мрамором холл. Михалыч, сильно крутанулся на каблуках, и я в последнее мгновение успела схватить его за рукав, да так сильно дёрнула, что белоснежный ворот с манишкой треснул, раскрывшись и оголив кусочек волосатой груди. В прорехе на золотой цепочке мелькнула тоненькая трубочка из нежно-розового мрамора. От неожиданности, забыв про все, я уставилась на вторую часть Ловца и, по-моему, даже облизнулась от желания сорвать его. Прошла буквально доля секунды, как Александр Михайлович вернул равновесие, одёрнул манишку и окатил меня колючим взглядом. Я тут же поняла, что выдала себя с потрохами и хвостом! Теперь мы оба знаем: я нашла то, что искала в этом замке!
Оставалось лишь сдержанно улыбнуться, кивнуть и неспешно спуститься к дверям под внимательным и острым взглядом в спину.
С бешено стучащим сердцем я вышла на ступени и задрав голову, посмотрела в небо. Чёрная точка уже просто кружила над замком, не пытаясь спуститься, чтобы обнять меня за шею и ласково тявкнуть в ухо. Какая-то неведомая сила не позволила моему демону долететь до меня, как будто ему закрыл путь невидимый прозрачный кокон, о который в отчаянии бился Страх Божий. Как же не вовремя исчезла моя ясноокость! Как же просто, когда видишь вокруг не только предметы, но и их природу!
– Граф, – позвала я застывшего будто изваяние Лопатова-Пяткина. Тот как будто не услышал меня, потом дёрнулся, словно выходя из транса, и всем корпусом повернулся в мою сторону. – Граф, – я ткнула пальцем в серое небо, – вы видите эту странную птицу? Кажется, она не может спуститься к нашему гостеприимному двору.
Василий не сразу понял меня, но тут его взгляд прояснился, стал тяжёлым и злобным, как у дракона, закрытого в подвале.
– Фрол, вы мой гость, – тихо произнёс он, – но этот статус шаткий.
– Что вы хотите сказать? – хмыкнула я, ни капли не страшась его откровенных угроз.
– В этом замке исчезало много людей, девочка моя, – улыбнулся он почти нежно.
– Не пугайте меня, – осклабилась я, поняв, что моя тайна раскрыта, – не тратьте сил, я всё равно не испугаюсь.
Лопатов-Пяткин дотронулся до моих криво обрезанных волос и позволил отросшей прядке скользнуть между тонких ухоженных пальцев. Я пожала плечами и вернулась в дом.
Теперь меня донимала единственная мысль: как забрать Ловец Душ у Александра Михайловича? План складывался такой: проследить за его шатаниями по ночам, ударить по голове тяжёлым канделябром и в конце концов убежать из замка с колченогим Давидывым, пока ясноокий будет приходить в себя. Может, это и выглядело чистым жлобством, зато метод был проверен многими поколениями разбойников и отточен почти до идеала.
В общем, вооружившись серебряным подсвечником, я решила ждать, когда «жертва» выползет из своей конуры. Александр Михайлович оказался точным, как настенные часы в гостиной на первом этаже: ровно в полночь, высоко подняв свечу, он вышел в коридор. Я притаилась в нежилой комнате напротив его спальни и уже клевала носом, когда услышала его тихие крадущиеся шаги. Зажав в руке подсвечник, я ждала, когда ясноокий откроет дверь в очередной потайной ход, чтобы обрушиться на него со всей накопившейся за последние дни силой и злобой. Я уже подкралась к нему, судорожно ощупывавшему холодные стены, как замок накрыл уже знакомый одуряющий вой дракона, помноженный и Усиленный эхом. Свеча вмиг погасла, я навалилась на стену и куда-то рухнула, выпустив подсвечник. Только и услышала, как он тихо звякнул о камни, да как прямо перед моим носом щёлкнула каменная створка.
Я стояла в кромешной тьме и даже боялась пошевелиться, чтобы не скатиться с какой-нибудь невидимой лестницы и не переломать себе все кости. Стоило сделать один крохотный шажочек, как ступени, естественно, обнаружились. Но вели они не вниз, а вверх. Слепо ощупывая стены, я стала подниматься в неизвестность. В самом конце каменной лестницы я наткнулась на чуть приоткрытую дверь. Через щель пробивался лучик света. Я осторожно выглянула и поняла, что попала в хорошо протопленную комнату. Кровать, стоящая в центре спальни, поражала своими размерами, но балдахин надёжно скрывал лежащего на ней. Сначала я, грешным делом, решила, что забрела в спальню к Лопатову-Пяткину, но потом, осмотревшись, нашла комнату слишком женской. Стараясь ступать как можно тише, я почти добралась до двери, как это снова произошло: очумевший от тоски и заточения дракон выдал самую громкую ноту из своего обширного репертуара. В камине едва не потухло пламя, на окнах взмахнули вверх занавески, а спящая фигура подскочила на мягкой перине. Честно говоря, я так и застыла на месте посреди комнаты.
– Фрол?
«А черт, Ефросинья!»
– Фрол, – голос у Фроси оказался тихим, словно она не говорила, а шептала, – что ты делаешь в моей спальне?
Мне бы броситься к двери, но ноги, казалось, приросли к полу. Я следила, как девушка медленно слезает с кровати, как от её неловких сонных движений колышется балдахин.
– Ты зачем пришёл?
Я увидала её. Она была совсем голая: худая, корявая, с впалой грудью. Честно говоря, я оторопела, увидев её белую восковую кожу, разрисованную неясными тенями от пламени камина.
– Что ты делаешь в моей обители? – Голос у неё стал грубеть, а я наконец-то смогла оторвать испуганный взгляд от сине-чёрного рубца на животе и обратиться к лицу.
– Между тем черты Фроси стали искажаться, челюсть медленно вытягивалась, глаза потемнели, а по вискам побежали тонкие прожилки вен.
«Выпь!»
Я сорвалась с места и буквально на одном дыхании выскочила в коридор, даже не почувствовав, как выбила тяжёлую дверь. Я неслась, не помня себя и не понимая, куда, собственно, убегаю в закрытом помещении. Я слышала лишь стучащую в висках кровь и лёгкий шелест летящей сзади нежити. В какой-то момент коридор резко вильнул. Оттолкнувшись руками от неожиданно выросшей стены, расцарапав в кровь ладони, я повернула и припустила ещё быстрее. Где-то далеко за спиной раздался глухой удар и лёгкий вскрик. Останавливаться и проверять, кому не повезло в угоду разозлённой Ефросиньи выйти в этот момент из спальни, не хотелось. Я лишь обернулась и поняла, что выпь будто испарилась. Спящий коридор был пуст. Выждав пару минут и переведя дыхание, я решила вернуться. Фрося лежала на полу, вокруг её головы растекалось темно-бардовое пятно, по стене к полу спускался кровавый след. Она не дышала. Для пущей осторожности я с минуту последила за её неподвижным телом и только потом подошла. Девушка закатив глаза, отдала дьяволу свою жалкую душонку! Следы превращения все ещё обезображивали её черты, но за ними уже вырисовывались тонкие девичьи давно умершие.
– Отлично! – Я сплюнула на пол.
Теперь у меня на руках есть труп, и я не знаю, что с ним делать!
– У меня проблема! – заявила я Денису, врываясь в воняющую сигаретным дымом спальню. Давидыв уже сидел на кровати при полном обмундировании в своём красном платке и с костылями на изготовку, пожалованными Назаром.
– Ты его убила? – предположил он, глубоко затягиваясь сигаретой и выпуская изо рта сизое облако.
– Убила, – кивнула я, – но не ясноокого! Денис округлил глаза и не донёс до пухлых губ дымящийся окурок.
– Это Фрося, она мертва, – быстро пояснила я, не пускаясь в дальнейшие несвоевременные объяснения.
Мы стояли рядом с костенеющим обнажённым телом и скорбно молчали. Денис, опираясь на костыли, почти с жалостью рассматривал хрупкую фигурку с отвратительным рубцом поперёк живота.
– Пгизнайся, – почти сочувственно повторял он в сотый раз, – мне-то можешь откгыться, ты ведь её канделябгом пгистукнула? Что она тебе плохого сделала? – Он поймал мой злобный взгляд и пожал плечами: – Ну не вегится мне, что этот ангел мог быть каким-то там мегзким чудовищем.
Клясться и божиться мне уже порядком надоело, поэтому я просто прислонилась к стене, сложив руки, и стала ждать, когда приятель прекратит читать свою гневную отповедь.
– Ладно, мой опыт подсказывает, её надо куда-нибудь спгятать, – подошёл к сути вопроса Денис.
– Я и без подобного опыта тебе это скажу, – кивнула я, присаживаясь на корточки рядом с Фросей и тут же почувствовала сладковатый трупный запах, исходивший от тела, словно оно пролежало на этом полу не минуты, а дни.
– Может, в какую-нибудь потайную комнату её?
Мы с Давидывым переглянулись. Проблема заключалась в одном: потайные комнаты, о которых мне было известно, находились в другом крыле замке где, собственно, мы с ним и проживали.
– Я не смогу тащить её! – сразу же заявил Денис, когда я поделилась своими соображениями. – Я на ногах еле стою!
– Почему-то я знала, что ты так скажешь! – прошипела я от злости, глядя на его невысокую жилистую фигуру. Потом подхватила мёртвую под руки и попыталась волоком сдвинуть с места. Фрося, казалось, весила не меньше пяти пудов. Скрипя зубами, и сделала крохотный шаг, на порты и туфли мне капала кровь, вонь разложения била в нос.
– Она. Такая. Тяжёлая, – простонала я, делая ещё один шаг.
– Твою мать! – Руки не выдержали, и то, что осталось от Ефросиньи, с грохотом упало на пол, ударив окровавленной головой мне по пальцам ног.
– Тише ты! – цыкнул Давидыв, воровато озираясь вокруг и вглядываясь в темноту коридора. – Пегебудишь всех!
– Хорошо тебе говорить, – выдохнула я, – стоишь тут себе на костылях и в ус не дуешь!
– У меня нет больше усов! – скривился он. – Пгичем по твоей милости!
Мы как раз добрались до широкой лестницы, ведущей в холл. Волнующийся Денис с трудом удерживал в руках свечу и беспрестанно крутил головой, высматривая притаившихся в тёмных углах соглядатаев. Я же давно поняла, что этот замок пустует, и кроме нас самих, графа, красавицы Сони, ясноокого лунатика, чудного Евсея и безмолвного Назара здесь была лишь счастливо отошедшая в мир духов выпь.
Я отпустила тело и перевела дыхание.
– Ты чего встала? – просопел приятель.
– Привал! – сглотнула я. Бок нестерпимо кололо, несмотря на холод, царящий в необжитом пыльном замке, рубашка промокла от пота. Руки тряслись от напряжения, и ломило поясницу.
– Потащили дальше! – накинулся на меня Давидыв. Я посмотрела на кровавую полосу, тянувшуюся по полу за нами. Даже если мы спрячем труп в самой дальней каморке, бурый след приведёт и любой тайник.
– Давай её здесь оставим! – предложила я.
– Ты чокнулась? – вытаращился Денис.
– Какая разница, она кровищей уже весь замок залила, – сплюнула я.
Денис думал ровно секунду, а потом совершил самый глупый поступок в своей долгой жизни: подтолкнул мёртвое тело здоровой ногой. Уж не знаю, что там произошло, но ровно через мгновение, растеряв костыли и художественно всплеснув руками, он кувыркался на ступеням вниз, как бревно, обгоняя при этом саму Фросю, и визжа, как истинная баба. На середину холла они вкатились вместе: тело Ефросиньи и Давидыв, раскинувший руки и ноги и тоже подозрительно напоминающий труп. У меня ёкнуло сердце, я стала быстро спускаться, поскальзываясь на гладких мраморных ступенях.
– Денис! – Я подскочила к приятелю, потрясла его за плечо.
Он лежал бледный, грудь вздымалась тяжело и неохотно.
– Денис! – Я легонько хлопнула его по щеке. Давидыв с трудом приоткрыл глаза и простонал:
– Кажется, я сломал втогую ногу!
Поднять его наверх оказалось так же сложно, как дотащить тело Фроси до холла. Давидыв, опираясь на моё плечо, танцевал на одной ноге. Вот так, хромоногие и уставшие, прихватив свои вещи и один-единственный серебряный подсвечник, мы добрались до того самого тоннеля, где бродил Александр Михайлович. Я помогла Денису усесться на припорошенный снегом камень, а сама бросилась в конюшни, темнеющие в самом углу большого хозяйского двора. Одинокая кобыла в тёмном нечищеном стойле встретила меня насторожённо. Едва дыша от усталости, я взвалила на лошадиную спину седло. Кобылка, отвыкшая от режущих мягкие губы удил и давящей подпруги, застригла ушами, затопталась на месте. Через некоторое время мы выехали из приоткрытых ворот замка, решив следовать по течению реки, чтобы найти какой-нибудь мост и перебраться на другую сторону.
– Лучше погтвейна, котогый вы вчера с ггафом пили!
Я растянула губы в кривой усмешке.
В гостиной, где мы провели вчерашний вечер, я наткнулась на Евсея. Он стоял, облокотившись на широкий подоконник, и с мукой на лице рассматривал что-то в окне. Честно говоря, я не ожидала увидеть его и встрече нашей вовсе не обрадовалась. Он поднял на меня чистые голубые глаза и вдруг как-то нехорошо хмыкнул.
Я в нерешительности остановилась на пороге.
– Что же вы, Фрол, встали в дверях? Проходите – он широким жестом пригласил меня внутрь.
Я не сдвинулась с места, пытаясь разгадать, какую игру он затеял. – Вы ведь видели её? – кивнул он. Я непроизвольно вытянулась и глянула в окно выходящее как раз к главным воротам замка. Створки оказались приоткрыты. Через них просматривались крутые берега Быстрянки, а в проходе в лёгком платье, накрывшись лишь тоненькой шалью, стояла Соня. Что-то в её фигуре было трогательное, одинокое и печальное, какая-то огромная тоска. Её длинными тёмными волосами играл ветер и плотно натягивал ткань платья на высокой груди, но девушка не шевелилась и заворожённо смотрела на замерзающие воды реки, видневшиеся из-за голых кустов.
– Мы все ходим к реке, – Евсей подошёл к секретеру, плеснул из графина портвейна и, развалившись на диване, сделал большой глоток. – Понимаешь, Фрол, все! – Честно говоря, от его тона у меня по спине побежали мурашки, – Скажи, ведь ты слышал ЕГО голос? – неожиданно спросил он.
Такого пассажа я, прямо скажем, не ожидала, а потому самым подлым образом закашлялась, поперхнувшись собственной слюной.
– Он такой же заложник, как мы! – произнёс князь, подходя ко мне и ударив между лопаток жёсткой ладонью так, что я прекратила и дышать и кашлять. – Вы с сестрой даже не представляете, куда попали! – зловеще шепнул он мне на ухо.
– Евсей! – раздался властный голос, перебивший разговорившегося князя на полуслове. Мы с собеседником одновременно вздрогнули и посмотрели на графа Лопатова-Пяткина, возвышавшегося в двери во всем своём великолепии. – Мне кажется, Фролу неинтересно слушать наши замковые байки – добавил он мягче и даже постарался улыбнуться.
– Отчего же? – Я внимательно посмотрела в его красивое аристократическое лицо с хищным разлётом бровей. – Очень интересно! Мне любопытно: что за вой я слышал сегодня ночью?
Граф вовсе не смутился, а только широко улыбнулся:
– Позвольте, милый Фрол, какой вой? Вам, видно, что-то показалось во сне!
От такой наглой лжи у меня едва не отвисла челюсть. Что в этом замке происходит, чёрт возьми?! Совершенно очевидно, где-то в подвале прячут дракона, – отрицать такое может только безумец. В этом замке есть Хранитель. Кто из них, этих пугающих отшельников, может быть им? Граф, Соня, Евсей, а может, сам ясноокий? Я кивнула, понимая бессодержательность дальнейшей беседы, схватила с самым независимым видом со стола графин с портвейном и вышла из комнаты, громко стуча каблуками.
Давидыв напился до бессознательного состояния и к ужину спал беспробудным сном, громко храпя, словно находился на дешёвом постоялом дворе. Лакей Назар, самозабвенно подслушивающий под нашей дверью, буквально перевернул поднос с едой, когда услыхал великолепные залихватские раскаты. Я сидела в кресле у кровати Дениса, как преданная собаченка, и, изредка подкидывая в камин поленья, удивлялась сама себе. В какой-то момент Денис раскрылся, я неслышно подошла к нему и осторожно поправила одеяло.
Это было странное чувство, ведь я никогда не заботилась ни о ком, кроме самой себя. Никому не поправляла одеяла, не дежурила у постели. Это было неправильно и несуразно! Я смотрела на круглое смазливое лицо Давидыва с уже пробивающейся щетиной и вдруг неожиданно для самой себя осторожно провела ладонью по шероховатому подбородку. Денис пошевелился, глубоко вздохнул.
Господи, что же я делаю?! Все это неправильно, глупо, ненужно...
Наклонившись, я едва заметно дотронулась своими губами его губ.
Он открыл глаза.
Черт, этот кретин смотрел прямо на меня!
Я охнула, а в следующий момент оказалась в кольце его рук, и горячий, пахнущий вином рот прижимался к моему. Зубы стукнули о мои, крепко сжатые. Оттолкнуть его оказалось нелегко, особенно когда одна половина сознания орёт, что пора убегать, а другая, что... Неважно, что именно она орала! Тяжело дыша, я вырвалась и выскочила в коридор.
– Наташа, – лишь услышала в спину слабый, как будто робкий окрик.
Стоило мне перевести дыхание, как в дальнем коридоре мелькнул свет и вытянутая тень. Михалыч снова, подобно бестелесному призраку, бродил по замку. Мне бы по-бабьи на все наплевать, закрыться в своей комнате и выплакаться в подушку, вспоминая об одинокой юности и загубленной молодости, но я, словно заговорённая, стараясь стучать каблуками как можно тише, отправилась вслед за яснооким. Сегодня я успела рассмотреть, как он открыл потайную дверь. Александр Михайлович долго светил на добротную кладку, а потом одним-единственным движением утопил в стене один из кирпичиков. Недолго думая я поспешила за ним, стараясь не потеряться в темноте, ступая как можно аккуратнее. Бесконечные каменные ступени уходили спиралью вниз, а когда я вышла к пустому широкому тоннелю, то почувствовала студёный ветер. От холода заледенели руки, в тонкой сорочке пробирало до самых костей. Проход, похоже, вёл на улицу. Надо было срочно возвращаться назад, но любопытство подталкивало следовать дальше за едва виднеющимся огоньком. Я бегом кинулась за Александром Михайловичем. Он стоял у раскрытой двери, зажимая в руках затухающую от сквозняка свечу. Его тёмный силуэт освещался луной, а в призрачном голубоватом свете блестела река.
Что он ищет? Неужели он рыскает по замку по ночам лишь для того, чтобы полюбоваться видом ночной Быстрянки? Свежо придание, да верится с трудом.
Тут Александр Михайлович решил вернуться обратно. Я едва успела скрыться в темноте, как он, тяжело ступая, прошёл практически рядом со мной. Лицо его выражало печаль и что-то ещё. Обречённость? Он остановился напротив моего убежища, на его животе темнело огромное пятно. Это что – кровь?! По спине побежали мурашки, я что было силы вжалась в ледяную каменную стену. Под моим локтем вдруг куда-то в глубину ушёл кирпичик, и, сдавленно пискнув, я кувыркнулась спиной в темноту.
От непередаваемой вони, заполнявшей комнату я моментально пришла в себя. Я с трудом открыла глаза и едва не захлебнулась собственным криком. Прямо на меня смотрели огромные жёлтые глаза с вертикальными зрачками, зубастая пасть недвусмысленно открывалась, оголяя два ряда острых длинных клыков. Скользя ногами по пыльному полу, я старалась подняться, и уже через секунду, охваченная паникой, долбила стену в надежде найти скрытый кирпичик-ключ и оказаться в тёмном тоннеле, а не в клетке с драконом!
Чудовище между тем медленно, как будто неохотно переминалось на месте, расправляло крылья, шевелило огромным чешуйчатым хвостом и гипнотизировало меня злобным взглядом. Вот дракон повёл носом и потянулся ко мне. Я застыла на месте, сильно зажмурившись, чуть живая от страха. Волосы лизнул ветерок – пахнуло смрадом, – похоже, чудище меня обнюхивало. Я открыла глаза как раз в тот момент, когда дракон вдруг распушил длинные чешуйки вокруг морды набрал в грудь побольше воздуха и завыл. Жуткий трубный зов волной припечатал меня к стене, оглушил едва не до потери сознания. Я медленно сползла на каменный пол, свернулась комочком, закрывая уши. Казалось, что голова сейчас лопнет, как бычий пузырь, наполненный воздухом.
– Ич парандиси дрэкон, чо парандиси су камер! – вдруг прошептала я себе под нос и тут поняла, что только что произнесла слова Ловца, но на странном, неизвестном мне языке.
Дракон вмиг оборвал на редкость отвратительную ноту и уставился на меня жёлтыми змеиными глазами. Я подняла голову и громко повторила, вставая на ноги:
– Ич парандиси дрэкон, чо парандиси су камер!
Крылатая тварь буквально кинулась в противоположный угол, задевая кирпичную стену. От чудовищного удара сверху посыпался песок, я громко чихнула. Дракон между тем развернулся, длинный хвост полоснул практически рядом с моими туфлями. Я резво отскочила, не удержалась на ногах и шлёпнулась в пыль. «Господи, как же мне не хватает моего демона!» – с тоской подумала я, быстро поднимаясь. Тварь, кажется, пришла в себя, вот она открыла пасть, собираясь зажарить меня, как свиные рёбрышки, одним огненным выдохом.
– Только не это! – пробормотала я и в истерике заорала: – Ич парандиси дрэкон, чо парандиси су камер! Мать твою, ты не видишь, кто я?!
Дракон, похоже, опешил и выпускать в мою сторону пламя не торопился. Мы так и застыли, глядя друг на друга. Я и он. Он не хотел подчиняться, а я боялась его до полусмерти. Спасло меня одно-единственное чудесное, буквально сказочное обстоятельство – неожиданно открывшийся тайный проход, тот самый, через который я провалилась в тюремную клетку к чудовищу. Кто-то снаружи привёл механизм стены в движение, но, когда я оказалась в безопасности холодного тоннеля, неизвестный доброжелатель уже исчез.
– Я хочу знать, когда из деревни приедет обещанный лекарь! – твёрдо заявила я графу, впившись злобным взглядом в его лицо.
Из этого замка надо было срочно выбираться – с Ловцом или без него! Мы должны были уносить ноги! А для того эти самые ноги необходимо вылечить. С другой стороны, я могла убежать одна, наплевав на Дениса. Ровно три месяца назад я бы так и поступила, но сейчас что-то сидящее глубоко внутри останавливало меня. Какое-то странное незнакомое чувство, которому я не могла дать определения.
Я стояла посреди огромного, заполненного стеллажами со старинными фолиантами, пахнущего книжной пылью и дорогим коньяком кабинета графа Лопатова-Пяткина и была готова наброситься на него с кулаками.
– Моя сестра Тамара мучается! – сбавив обороты, продолжила я. – Ей нужен лекарь!
– Да полноте, Фрол, – вдруг улыбнулся Лопатов-Пяткин, – можете поверить, в самом скорейшем времени ваша сестра выздоровеет.
Что-то зловещее присутствовало в его словах, какая-то скрытая и опасная мысль.
– Мы же понимаем, – тихо добавила я, – что без лекаря это в принципе невозможно.
– Естественно, – кивнул граф.
Я вышла из его кабинета в тёмный, плохо освещённый коридор, чувствуя, что граф в общем-то победил. Похоже, лекаря в этот странный замок никто звать не собирался. Значит, Давидыву придётся закусить губу и ехать до деревни со сломанной ногой, пока с нами не произошло что-нибудь ужасное. Я тихо вошла в его спальню. Денис в съехавшем набок парике, не шевелясь и не моргая, тоскливо рассматривал давно не мытое окно.
– Мы сегодня ночью уезжаем, – без приветствия заявила я.
Денис посмотрел на меня ясными всепонимающими глазами, а я вспыхнула, как семнадцатилетняя девчонка, вспоминая вчерашнюю ночь и жаркий поцелуй.
– В этом замке творится какая-то чертовщина, – кашлянула я и, смутившись, стала разглядывать потёртый ковёр на полу, старательно избегая взгляда приятеля. – Это место подавляет, терзает меня...
– Судя по тому, как ты сконфузилась, вчегашнее мне не пгиснилось, – вдруг перебил меня Давидыв.
Я резко вскинулась и, к своему ужасу, почувствовала, как щеки заливает отвратительный бордовый румянец.
– Что теперь? – тихо прошептала я. – Ты и я это... это просто глупо, – я снова кашлянула.
Денис легко развёл руками в знак согласия.
Я так облегчённо выдохнула, что самой стало неудобно. В конце концов, это не самая лучшая идея – внести некий любовный смысл в наши с ним отношения. Более того, где-то по Окскому королевству уже бродит доведённый мной до высшей точки кипения бывший любовник Зип со страстным желанием сдать меня бейджанцам, раз у самого не хватает духу придушить!
– Вчера в подвале я видела дракона! Этакое чудище в четыре сажени длиной. – Я моментально завалилась на кровать рядом с ним.
– Что ты в подвале делала? – Приятель пустил в мою сторону облачко перегара.
– Следила за яснооким. Здесь вообще творятся странные вещи – каждый житель этого каменного склепа рано или поздно приходит на реку. Хм, они как будто пытаются что-то рассмотреть в этой чёртовой Быстрянке! Сам Александр Михайлович как потерянный каждую ночь рыщет по замку. Ей-богу, он бессмысленно ходит туда-сюда по скрытым коридорам. Вчера у него все пузо кровью было залито, мне едва не стало дурно.
– Ты полагаешь, он кого-то прирезал? – полюбопытствовал Давидыв.
– Поверь мне, единственные пришельцы, кого здесь можно прирезать, – это мы с тобой, – хмыкнула я. – У него... у него такое лицо было, как будто он, – я не могла подобрать слова, – как будто он приготовился к смерти. Мы должны бежать из замка, пока не случилось беды.
Я порывисто поднялась и подошла к окну. Этот пост во дворе, напротив замковых ворот, всегда занят! Теперь на месте Сони стоял сам граф – высокая фигура в чёрном камзоле, такой же мрачный и величественный, как и его замок.
– Ты не достала заклинание, – отозвался Денис.
– Сегодня ночью. – Я помолчала. – Сегодня ночью я заберу его.
Я посмотрела в серое хмурое небо, готовое просыпаться снежным дождём, и едва не обомлела.
Высоко, где-то среди облаков, металась чёрная точка. Она вертикально падала вниз, останавливалась на пути к земле и снова поднималась вверх. Сердце, как сумасшедшее, забилось в груди.
Мой Страх! Господи, ещё в Ведьминой деревне я отправила его с письмом к Роману Менщикову, и теперь он вернулся!
Я выскочила из комнаты, слыша за спиной удивлённый оклик Давидыва, молнией пронеслась по коридору и с размаху налетела на почтённого Александра Михайловича. Мы столкнулись как раз рядом с лестницей, ведущей в пустой, отделанный мрамором холл. Михалыч, сильно крутанулся на каблуках, и я в последнее мгновение успела схватить его за рукав, да так сильно дёрнула, что белоснежный ворот с манишкой треснул, раскрывшись и оголив кусочек волосатой груди. В прорехе на золотой цепочке мелькнула тоненькая трубочка из нежно-розового мрамора. От неожиданности, забыв про все, я уставилась на вторую часть Ловца и, по-моему, даже облизнулась от желания сорвать его. Прошла буквально доля секунды, как Александр Михайлович вернул равновесие, одёрнул манишку и окатил меня колючим взглядом. Я тут же поняла, что выдала себя с потрохами и хвостом! Теперь мы оба знаем: я нашла то, что искала в этом замке!
Оставалось лишь сдержанно улыбнуться, кивнуть и неспешно спуститься к дверям под внимательным и острым взглядом в спину.
С бешено стучащим сердцем я вышла на ступени и задрав голову, посмотрела в небо. Чёрная точка уже просто кружила над замком, не пытаясь спуститься, чтобы обнять меня за шею и ласково тявкнуть в ухо. Какая-то неведомая сила не позволила моему демону долететь до меня, как будто ему закрыл путь невидимый прозрачный кокон, о который в отчаянии бился Страх Божий. Как же не вовремя исчезла моя ясноокость! Как же просто, когда видишь вокруг не только предметы, но и их природу!
– Граф, – позвала я застывшего будто изваяние Лопатова-Пяткина. Тот как будто не услышал меня, потом дёрнулся, словно выходя из транса, и всем корпусом повернулся в мою сторону. – Граф, – я ткнула пальцем в серое небо, – вы видите эту странную птицу? Кажется, она не может спуститься к нашему гостеприимному двору.
Василий не сразу понял меня, но тут его взгляд прояснился, стал тяжёлым и злобным, как у дракона, закрытого в подвале.
– Фрол, вы мой гость, – тихо произнёс он, – но этот статус шаткий.
– Что вы хотите сказать? – хмыкнула я, ни капли не страшась его откровенных угроз.
– В этом замке исчезало много людей, девочка моя, – улыбнулся он почти нежно.
– Не пугайте меня, – осклабилась я, поняв, что моя тайна раскрыта, – не тратьте сил, я всё равно не испугаюсь.
Лопатов-Пяткин дотронулся до моих криво обрезанных волос и позволил отросшей прядке скользнуть между тонких ухоженных пальцев. Я пожала плечами и вернулась в дом.
Теперь меня донимала единственная мысль: как забрать Ловец Душ у Александра Михайловича? План складывался такой: проследить за его шатаниями по ночам, ударить по голове тяжёлым канделябром и в конце концов убежать из замка с колченогим Давидывым, пока ясноокий будет приходить в себя. Может, это и выглядело чистым жлобством, зато метод был проверен многими поколениями разбойников и отточен почти до идеала.
В общем, вооружившись серебряным подсвечником, я решила ждать, когда «жертва» выползет из своей конуры. Александр Михайлович оказался точным, как настенные часы в гостиной на первом этаже: ровно в полночь, высоко подняв свечу, он вышел в коридор. Я притаилась в нежилой комнате напротив его спальни и уже клевала носом, когда услышала его тихие крадущиеся шаги. Зажав в руке подсвечник, я ждала, когда ясноокий откроет дверь в очередной потайной ход, чтобы обрушиться на него со всей накопившейся за последние дни силой и злобой. Я уже подкралась к нему, судорожно ощупывавшему холодные стены, как замок накрыл уже знакомый одуряющий вой дракона, помноженный и Усиленный эхом. Свеча вмиг погасла, я навалилась на стену и куда-то рухнула, выпустив подсвечник. Только и услышала, как он тихо звякнул о камни, да как прямо перед моим носом щёлкнула каменная створка.
Я стояла в кромешной тьме и даже боялась пошевелиться, чтобы не скатиться с какой-нибудь невидимой лестницы и не переломать себе все кости. Стоило сделать один крохотный шажочек, как ступени, естественно, обнаружились. Но вели они не вниз, а вверх. Слепо ощупывая стены, я стала подниматься в неизвестность. В самом конце каменной лестницы я наткнулась на чуть приоткрытую дверь. Через щель пробивался лучик света. Я осторожно выглянула и поняла, что попала в хорошо протопленную комнату. Кровать, стоящая в центре спальни, поражала своими размерами, но балдахин надёжно скрывал лежащего на ней. Сначала я, грешным делом, решила, что забрела в спальню к Лопатову-Пяткину, но потом, осмотревшись, нашла комнату слишком женской. Стараясь ступать как можно тише, я почти добралась до двери, как это снова произошло: очумевший от тоски и заточения дракон выдал самую громкую ноту из своего обширного репертуара. В камине едва не потухло пламя, на окнах взмахнули вверх занавески, а спящая фигура подскочила на мягкой перине. Честно говоря, я так и застыла на месте посреди комнаты.
– Фрол?
«А черт, Ефросинья!»
– Фрол, – голос у Фроси оказался тихим, словно она не говорила, а шептала, – что ты делаешь в моей спальне?
Мне бы броситься к двери, но ноги, казалось, приросли к полу. Я следила, как девушка медленно слезает с кровати, как от её неловких сонных движений колышется балдахин.
– Ты зачем пришёл?
Я увидала её. Она была совсем голая: худая, корявая, с впалой грудью. Честно говоря, я оторопела, увидев её белую восковую кожу, разрисованную неясными тенями от пламени камина.
– Что ты делаешь в моей обители? – Голос у неё стал грубеть, а я наконец-то смогла оторвать испуганный взгляд от сине-чёрного рубца на животе и обратиться к лицу.
– Между тем черты Фроси стали искажаться, челюсть медленно вытягивалась, глаза потемнели, а по вискам побежали тонкие прожилки вен.
«Выпь!»
Я сорвалась с места и буквально на одном дыхании выскочила в коридор, даже не почувствовав, как выбила тяжёлую дверь. Я неслась, не помня себя и не понимая, куда, собственно, убегаю в закрытом помещении. Я слышала лишь стучащую в висках кровь и лёгкий шелест летящей сзади нежити. В какой-то момент коридор резко вильнул. Оттолкнувшись руками от неожиданно выросшей стены, расцарапав в кровь ладони, я повернула и припустила ещё быстрее. Где-то далеко за спиной раздался глухой удар и лёгкий вскрик. Останавливаться и проверять, кому не повезло в угоду разозлённой Ефросиньи выйти в этот момент из спальни, не хотелось. Я лишь обернулась и поняла, что выпь будто испарилась. Спящий коридор был пуст. Выждав пару минут и переведя дыхание, я решила вернуться. Фрося лежала на полу, вокруг её головы растекалось темно-бардовое пятно, по стене к полу спускался кровавый след. Она не дышала. Для пущей осторожности я с минуту последила за её неподвижным телом и только потом подошла. Девушка закатив глаза, отдала дьяволу свою жалкую душонку! Следы превращения все ещё обезображивали её черты, но за ними уже вырисовывались тонкие девичьи давно умершие.
– Отлично! – Я сплюнула на пол.
Теперь у меня на руках есть труп, и я не знаю, что с ним делать!
– У меня проблема! – заявила я Денису, врываясь в воняющую сигаретным дымом спальню. Давидыв уже сидел на кровати при полном обмундировании в своём красном платке и с костылями на изготовку, пожалованными Назаром.
– Ты его убила? – предположил он, глубоко затягиваясь сигаретой и выпуская изо рта сизое облако.
– Убила, – кивнула я, – но не ясноокого! Денис округлил глаза и не донёс до пухлых губ дымящийся окурок.
– Это Фрося, она мертва, – быстро пояснила я, не пускаясь в дальнейшие несвоевременные объяснения.
Мы стояли рядом с костенеющим обнажённым телом и скорбно молчали. Денис, опираясь на костыли, почти с жалостью рассматривал хрупкую фигурку с отвратительным рубцом поперёк живота.
– Пгизнайся, – почти сочувственно повторял он в сотый раз, – мне-то можешь откгыться, ты ведь её канделябгом пгистукнула? Что она тебе плохого сделала? – Он поймал мой злобный взгляд и пожал плечами: – Ну не вегится мне, что этот ангел мог быть каким-то там мегзким чудовищем.
Клясться и божиться мне уже порядком надоело, поэтому я просто прислонилась к стене, сложив руки, и стала ждать, когда приятель прекратит читать свою гневную отповедь.
– Ладно, мой опыт подсказывает, её надо куда-нибудь спгятать, – подошёл к сути вопроса Денис.
– Я и без подобного опыта тебе это скажу, – кивнула я, присаживаясь на корточки рядом с Фросей и тут же почувствовала сладковатый трупный запах, исходивший от тела, словно оно пролежало на этом полу не минуты, а дни.
– Может, в какую-нибудь потайную комнату её?
Мы с Давидывым переглянулись. Проблема заключалась в одном: потайные комнаты, о которых мне было известно, находились в другом крыле замке где, собственно, мы с ним и проживали.
– Я не смогу тащить её! – сразу же заявил Денис, когда я поделилась своими соображениями. – Я на ногах еле стою!
– Почему-то я знала, что ты так скажешь! – прошипела я от злости, глядя на его невысокую жилистую фигуру. Потом подхватила мёртвую под руки и попыталась волоком сдвинуть с места. Фрося, казалось, весила не меньше пяти пудов. Скрипя зубами, и сделала крохотный шаг, на порты и туфли мне капала кровь, вонь разложения била в нос.
– Она. Такая. Тяжёлая, – простонала я, делая ещё один шаг.
– Твою мать! – Руки не выдержали, и то, что осталось от Ефросиньи, с грохотом упало на пол, ударив окровавленной головой мне по пальцам ног.
– Тише ты! – цыкнул Давидыв, воровато озираясь вокруг и вглядываясь в темноту коридора. – Пегебудишь всех!
– Хорошо тебе говорить, – выдохнула я, – стоишь тут себе на костылях и в ус не дуешь!
– У меня нет больше усов! – скривился он. – Пгичем по твоей милости!
Мы как раз добрались до широкой лестницы, ведущей в холл. Волнующийся Денис с трудом удерживал в руках свечу и беспрестанно крутил головой, высматривая притаившихся в тёмных углах соглядатаев. Я же давно поняла, что этот замок пустует, и кроме нас самих, графа, красавицы Сони, ясноокого лунатика, чудного Евсея и безмолвного Назара здесь была лишь счастливо отошедшая в мир духов выпь.
Я отпустила тело и перевела дыхание.
– Ты чего встала? – просопел приятель.
– Привал! – сглотнула я. Бок нестерпимо кололо, несмотря на холод, царящий в необжитом пыльном замке, рубашка промокла от пота. Руки тряслись от напряжения, и ломило поясницу.
– Потащили дальше! – накинулся на меня Давидыв. Я посмотрела на кровавую полосу, тянувшуюся по полу за нами. Даже если мы спрячем труп в самой дальней каморке, бурый след приведёт и любой тайник.
– Давай её здесь оставим! – предложила я.
– Ты чокнулась? – вытаращился Денис.
– Какая разница, она кровищей уже весь замок залила, – сплюнула я.
Денис думал ровно секунду, а потом совершил самый глупый поступок в своей долгой жизни: подтолкнул мёртвое тело здоровой ногой. Уж не знаю, что там произошло, но ровно через мгновение, растеряв костыли и художественно всплеснув руками, он кувыркался на ступеням вниз, как бревно, обгоняя при этом саму Фросю, и визжа, как истинная баба. На середину холла они вкатились вместе: тело Ефросиньи и Давидыв, раскинувший руки и ноги и тоже подозрительно напоминающий труп. У меня ёкнуло сердце, я стала быстро спускаться, поскальзываясь на гладких мраморных ступенях.
– Денис! – Я подскочила к приятелю, потрясла его за плечо.
Он лежал бледный, грудь вздымалась тяжело и неохотно.
– Денис! – Я легонько хлопнула его по щеке. Давидыв с трудом приоткрыл глаза и простонал:
– Кажется, я сломал втогую ногу!
Поднять его наверх оказалось так же сложно, как дотащить тело Фроси до холла. Давидыв, опираясь на моё плечо, танцевал на одной ноге. Вот так, хромоногие и уставшие, прихватив свои вещи и один-единственный серебряный подсвечник, мы добрались до того самого тоннеля, где бродил Александр Михайлович. Я помогла Денису усесться на припорошенный снегом камень, а сама бросилась в конюшни, темнеющие в самом углу большого хозяйского двора. Одинокая кобыла в тёмном нечищеном стойле встретила меня насторожённо. Едва дыша от усталости, я взвалила на лошадиную спину седло. Кобылка, отвыкшая от режущих мягкие губы удил и давящей подпруги, застригла ушами, затопталась на месте. Через некоторое время мы выехали из приоткрытых ворот замка, решив следовать по течению реки, чтобы найти какой-нибудь мост и перебраться на другую сторону.