– И теперь не идет? – строго спросил Михаил Соломонович.
   – Нет, теперь, конечно, идет. – Кияшов улыбнулся. – Теперь я только о ней мечтаю, о мохнатенькой.
   – Прекратить! – взвизгнул доктор Химель, вспомнив про методу последователей Фрейда. – Не думать об этом! Думать только о нормальных, то есть земных, женщинах!
   Послышался звук звонкой пощечины.
   – Как он его, а? – восхищенно проговорил Сумароков, глаза его при этом расширились.
   – Он все правильно делает, – заметила Инна, – ставит блокировку. Это очень тонкая вещь. Почти гипноз. Такое сможет осуществить только настоящий специалист.
   Еще один звонкий шлепок. И вскрик Михаила Соломоновича.
   – Что, не понравилось? – угрожающе прорычал Кияшов. – А нечего руки распускать?
   – Молчать! Не сметь! – крикнул Химель и тут же получил кулаком под дых. Замечательная метода почему-то не действовала на Евграфа Кондратьевича. То ли он оказался совершенно невосприимчив к психоанализу, то ли Михаил Соломонович что-то делал не так.
   В основное помещение оба вернулись сумрачные, с раскрасневшимися лицами. Кияшов шагал, угрюмо опустив голову, поглядывая время от времени на аурелианскую принцессу. Доктор Химель шмыгал носом и шевелил губами. Очки сидели на носу неровно, грозя в любой момент свалиться.
 
   Яловегу вели по широкому коридору. Впереди, шевеля множеством конечностей, быстро передвигался команданте Рикраарте. Позади шел Новицкий. Разряд из парализатора, попавший в Яловегу, был, видимо, очень слабым, так как уже через минуту механик «Семаргла» смог двигаться, а через пять минут – даже бежать, когда ретлианцы ускорялись.
   – Янчик, а куда вы меня ведете, а? – Яловега попробовал заговорить с бывшим приятелем.
   Но тот в ответ только цыкнул зубом и неприятно ухмыльнулся.
   – Меня мучить не будут на самом деле? Это же шутка такая была? – Механик попытался заглянуть в глаза Новицкого, но разглядел там только пустоту. В этот момент команданте свернул налево, и механик едва не прошагал дальше. Новицкий грубо схватил его за плечо и швырнул в левый коридор. Яловега едва удержался на ногах и наткнулся на суставчатую ногу команданте. Тот подпрыгнул и бешено замигал шишкой, отчего у механика начало двоиться в глазах и закололо в левом виске. Коридор упирался в лестницу, ведущую наверх.
   Вскоре все выбрались на поверхность. В глаза Яловеги брызнул яркий свет. Он оскалился, радуясь, что видит солнце. Небесное светило висело у самого горизонта, опускаясь, казалось, прямо в воду.
   – Иди налево, – скомандовал Новицкий.
   Они миновали множество странных приспособлений, похожих на грибные наросты на коре дерева. Все эти приборы росли на обшивке станции. Сразу за грибным участком начиналась новая лестница, ведущая вниз. Спуск занял не больше минуты. Они оказались в жутковатом помещении, залитом красным светом. Здесь уже находилось несколько ретлианцев, одетых в костюмы, цвет которых напомнил Яловеге форму земных космодесантников. Вдоль стен стояли длинные столы. С потолка свисал странный прибор, похожий на перевернутую пирамиду.
   После недолгого перемигивания шишками с команданте Рикраарте Новицкий гаркнул:
   – Вставай под пирамиду.
   Глядя на направленное книзу острие, Яловега испугался:
   – Может, не надо?!
   – Не заставляй тебя упрашивать! – проворчал Новицкий. – Терпения у ретлианцев много, но оно избирательно.
   – Хорошая поговорка. – Механик улыбнулся с самым жалким видом. – А ты точно передал им, что я тоже хочу быть ретлианцем?
   – Да! К тому же, когда ты верещал по-аурелиански, команданте включил прибор-переводчик. Он не любит им пользоваться, но иногда приходится. На меня целиком полагаться нельзя. Я все-таки еще не совсем полноценное существо…
   – Вот как? – обрадовался Яловега.
   – Не радуйся особенно! – оскалился Новицкий. – Тебе до меня все равно, как ежику до звезды…
   – А почему команданте сейчас прибор-переводчик выключил? – насторожился механик.
   – Не любит перевод ругани слушать, – буркнул бывший штурман.
   – Но он ведь знает, что я хочу?..
   Команданте встрепенулся. Шишка на его голове замигала. Новицкий что-то отвечал, задействовав «третий глаз» и руки. Потом он ухватил Яловегу за предплечье и силой втолкнул под пирамиду. Механик закрутил головой. Посмотрел наверх и поскорее отвернулся – острие смотрело ему точно в макушку.
   Два ретлианца приблизились и встали по правую и левую руку от механика. Яловега затравленно обернулся.
   – Чего вы делать хотите, а? – спросил он. И на всякий случай повторил то же самое по-аурелиански. Но на его слова никто не обратил внимания. Команданте мигнул шишкой, отдавая какую-то команду. Один из ретлианцев обернулся к стене и нажал кнопку. Все вокруг залило ярким светом. Красноватые сумерки, царившие в комнате, в одно мгновение обратились ясным днем. Яловега попытался закрыть глаза ладонью, снова кинул взгляд наверх и понял, что это сияет пирамида над его головой. Она разгоралась все ярче и ярче, и, когда сияние ее стало нестерпимым, луч ударил точно в макушку механика. Яловега вскрикнул, его пронизала дикая боль, казалось, что раскалилась вся его нервная система. Механика затрясло, и он потерял сознание, но на пол не упал. А продолжал стоять упираясь ногами в жесткое покрытие пола. Команданте Рикраарте мигнул, и Яловега стал медленно поднимать руки, пока не вытянул их на ширину плеч. Ступни его зашевелились и поползли в стороны друг от друга. Он остался стоять в позе звезды, не шевелясь. В его макушку проникал сияющий луч, и все его тело светилось изнутри. Из глаз, ушей, из ноздрей струился яркий свет. И даже кожа просвечивала розоватым пламенем.
   Ретлианцы обступили человека и принялись сдирать с него одежду. Им активно помогал Новицкий. Когда Яловега был полностью обнажен, инопланетяне стали кружиться вокруг, ощупывая его тело. Сквозь кожу отчетливо просматривался скелет, внутренние органы, увеличенная печень, медленно сокращающееся сердце, сетка сосудов, по которым циркулировала кровь.
   Кирилл Янушевич хотел закричать, но не мог. Язык прилип к нёбу, во рту пересохло. Да и видел он только мечущиеся вокруг темные силуэты.
   Штурман отошел в сторону и бесстрастно наблюдал, как инопланетяне изучают Яловегу. От прикосновений их сильных лап на теле механика оставались синяки. Так продолжалось почти полчаса. Затем луч, исходящий из пирамиды, стал меркнуть, пока не погас полностью. Команданте отдал неслышный приказ, и двое его подчиненных направились к стоящему в углу шкафу. Оттуда они извлекли несколько длинных игл, молоток со свинцовым набалдашником и лазерный скальпель.
   Яловега пришел в себя, понял, что он может смотреть по сторонам. Руки и ноги его не слушались, но язык снова мог шевелиться. И тогда механик пронзительно закричал. На одной ноте:
   – А-а-а-а-а-а-а-а-а!
   Шишка на голове команданте Рикраарте мигнула. Кирилл Янушевич понял, что может различать цвета, и замолчал. Захлопнул рот и пошевелил челюстью. Все тело болело, словно его били несколько часов кряду окованными железом сапогами.
   Команданте Рикраарте и Новицкий переговаривались довольно долго. Ретлианец явно задавал ему какой-то вопрос, ответа на который у штурмана не было.
   – А пес его знает! – почему-то по-русски буркнул Новицкий, продолжая помаргивать шишкой и шевелить руками.
   Яловега сообразил, что речь идет о нем, но что именно спросил команданте, он, естественно, не понял.
   – Не дай пропасть, Новицкий! – закричал подопытный. – По гроб жизни буду благодарен. Ты, блин, тоже ведь когда-то был человеком! Мы же с тобой водку вместе жрали, помнишь?
   – Только два раза, – незамедлительно ответил штурман. – И то за мой счет, когда ты подмазывался.
   – Да я тебе канистру спирта выкачу! Лучшего, обмывочного! – завопил в отчаянии Яловега, запамятовав, видно, что «Семаргл» вместе с высококачественным этиловым спиртом, положенным механикам для технических целей, сгинул в безбрежном космосе.
   – Ты мне лучше скажи, почему ты ещё жив? – поинтересовался Новицкий.
   – Это как, Янчик?! – опешил Яловега. – Что значит «почему я ещё жив»? Ты что, намекаешь на что-то? Это намек такой хитрый, да. Скажи, я все сделаю.
   – Да нет, кретин, – покачал головой Новицкий. – У тебя информацию с мозга напрямую сосканировали. Все потайные уголки твоей мелкой душонки обшарили. Обычно высокочувствительные существа, вспоминая свою жизнь, сразу умирают от стыда и раскаяния. Мук совести пережить не могут. Некоторые с ума сходят. А ты живой и даже не чешешься. Мои собратья не могут понять, почему ты жив.
   Яловега задумался, осмотрелся кругом. Ретлианцы со зловещими инструментами задумчиво взирали на слишком бодрого, по их мнению, подопытного. Теперь было ясно, что они собирались проводить вскрытие трупа. Но Яловега после сканирования остался жив и даже сравнительно здоров. К рукам и ногам возвращалась чувствительность. Потянувшись, Кирилл Янушевич опустил руки, сдвинул ноги и из надоевшего положения «звездой» встал ровно, только слегка покачивался.
   – Так что скажешь? – продолжил допрос Новицкий. – Команданте требует у меня ответа, а я даже не знаю, что сказать… Очень печально…
   – Так ведь… Вот оно как… – заюлил Яловега. – Ты, Янчик, спрашиваешь, почему я не умер?
   – Не я спрашиваю, это интересует команданте.
   – А почему я должен того… умереть?
   – Контрольные механизмы сознания и всевозможные блокировки отключаются. Вспоминаешь, как матери нахамил, как девушек обманывал, у товарищей воровал… Ну и что похуже, если было. Во всех подробностях. И все разом. И от угрызений совести такая тоска берет, что понимаешь – жить дальше незачем. Совесть заедает, – пояснил Новицкий. – А по результатам исследований, которые команданте прямо на процессор под шишкой передают, за тобой столько всего значится, что ты не только умереть – прахом рассыпаться должен.
   – А-а-а, совесть, – протянул Яловега, без всякого удивления восприняв новость о том, что голова Рикраарте снабжена каким-то процессором. – Как бы тебе сказать… Мне это чувство, когда совесть грызет, совсем незнакомо… Я по молодости лет всегда успешно боролся с совестью. А потом она меня сама в покое оставила.
   – Короче, ты – бессовестный, – нахмурился Новицкий. – Я сейчас команданте эту информацию передам…
   Он опять замигал шишкой, команданте что-то ответил.
   – Вот ведь гадство какое, – проворчал штурман. – И не придумывается ничего…
   Яловега уставился на Новицкого непонимающим взором:
   – Чего тебе не придумывается?
   – Того. Не верит команданте, что могут жить существа, не имеющие не только нравственных установок, но и ответственности перед своим видом.
   Яловега расхохотался:
   – Это паучаре этому не верится? Он что, сильно совестливый?
   – У нас очень развита преданность виду, – объявил Новицкий.
   – Так я ведь из твоего вида! Ты же внешне ну совсем как человек. А, Янчик?
   – Нет. Ты – чужак, – холодно ответил Новицкий. – А спрашивают с меня…
   – Да почему им напрямую у меня не спросить? – взвыл Яловега. – Включил бы прибор твой команданте, я бы с ним и потолковал…
   Новицкий потупился.
   – Понимаешь, не может он с тобой разговаривать. Табу. Ты – сумасшедший. Мы очень осторожно к психам относимся. Появится один псих в ретлианской колонии, и всем плохо станет, потому что искажения пойдут.
   – Какие еще искажения? – удивился пленник.
   – Мыслительные. Думаешь, почему тебя еще на куски шинковать не начали? Статус твой неясен. А нет статуса – нет личности – нет права ликвидировать. Я говорю, что ты нормальный, просто совести у тебя нет, а команданте не верит. И от меня добивается чего-то вразумительного.
   Яловега поднял брови:
   – То есть сумасшедшие у них неприкосновенны?
   – Вроде того, – кивнул Новицкий. – Убивать психов нельзя. Еще с древних времен так пошло. Хотя стараются держаться от них подальше.
   – И меня считают сумасшедшим?
   – Ну да, – все больше раздражаясь, буркнул бывший штурман.
   Кирилл Янушевич дико расхохотался.
   – Отойди от меня, сволочь, – приказал он Новицкому. – Мразь ты ползучая. Я – вице-король Вест-Индии. На колени! Так можешь и передать своему командиру!
   – Ты чего, серьезно, что ли? – тупо глядя в глаза механику, спросил прислужник ретлианцев.
   Яловега не удостоил его ответом. Подняв глаза к небу, он заорал противным голосом:
 
Мы – суровые мужчины.
Плачем часто без причины,
Потому что женщин стало
Симпатичных очень мало.
 
 
Чаще – их кошмарней нет,
И у них на попе – жало.
Снова дама на обед
Проглот и т свиное сало
Или красный винегрет…
 
   Новицкий всерьез перепугался.
   – Эй, ты чего, Яловега? – испуганно спросил он.
   – Ничего. Сплин одолел. Не продырявь мне башку взглядом внимательных гла-а-а-аз, – пропел механик.
   – Ты того… Не прикидывайся тут! – рассердился Новицкий и добавил с дрожью в голосе: – Ты ведь прикидываешься?
   Яловега вновь расхохотался.
   – И у них на попе жало-о-о-о…
   Новицкий хотел сказать что-то еще, но команданте Рикраарте замигал шишкой на голове с удвоенной энергией, и штурман послушно отступил за спины ретлианцев.
   – Приказано тебя не раздражать, – сообщил он Яловеге. – Повезло тебе.
   Настроение у пленника, недавно прошедшего сканирование мозга, поднялось до такой степени, что он готов был пуститься в пляс. Поразмыслив немного, он решил, что это не помешает, и выполнил несколько нехитрых танцевальных па. После чего ретлианцы аккуратно взяли Яловегу под руки и повлекли к выходу из лаборатории. У выхода Яловега наткнулся на ссутулившегося, мрачного Хагната, которого охраняли три ретлианца.
   – Не боись, мохнатый! – по-аурелиански прокричал Яловега. – Ты ведь, наверное, почти святой? Плюшки у бабули не воровал? На баб смотрел только издали? Тогда все тебе с рук сойдет! Противоположности сходятся! Под этим прибором что святой, что нормальный человек претерпевает одинаковые превращения! Остальным – смерть!
   – Я не святой, – мрачно ответил Хагнат. – Передай име Галут, что я встретил смерть достойно!
   – Это мы еще посмотрим, как ты ее встретишь, – захохотал Яловега. – Впрочем, нет, я не посмотрю – меня отсюда утаскивают. Прощай, шерстистый!
   – Прощай, бесхвостый, – процедил Хагнат сквозь зубы…
 
   Земляне и има Галут уже проснулись и умылись, когда дверь в камеру открылась и ретлианцы ввели широко ухмыляющегося Яловегу. Его оставили посреди комнаты и удалились.
   Аурелианка вскрикнула, увидев, что Яловега вернулся один. Земляне воззрились на Кирилла Янушевича с подозрением – не стал ли он таким же, как Новицкий?
   – И у них на попе жало-о-о-о-о! – пропел Яловега, пританцовывая.
   – Ты что, выпил? – спросил Кияшов. – Тебя заставили сосать молоко сфицерапсов?
   – Не-а! – жизнерадостно возвестил механик. – Никто меня не заставлял ничего делать. Просто взяли да и отпустили!
   – Наверное, он под воздействием психотропных препаратов, – предположил доктор Химель. – Так, подойдите сюда, Кирилл, давайте я вас осмотрю.
   Яловега скривился.
   – Мы – суровые мужчины! – выкрикнул он и сел на койку к Сумарокову. Коля испуганно поджал ноги. – Как ночка прошла, Химель?
   – Позвольте задать тот же вопрос вам, – осторожно ответил Михаил Соломонович. – Что с вами делали, Кирилл, что вы такие странные вещи говорите?
   – Это не странные вещи, – вмешался Сумароков, – это же он группу «Ночной кошмар» цитирует. Хорошая группа. Между прочим, уже восьмой поющий клон Станислава Лисицына делают. Я их тоже иногда слушаю. «Мы – суровые мужчины» – песня очень приятная. Он ее так задушевно поет. Наверное, потому, что сам теперь неполноценный.
   – Поющие клоны – это безнравственно, – заметил Антон, озвучивая точку зрения всех земных гуманистов.
   Действительно, поющий клон представлял собой малоразумное существо, состоящее из интеллекта, достаточного лишь для того, чтобы воспроизводить старые песни, голосового аппарата и простейшей нервной системы. Гуманисты утверждали, что подобные существа не имеют права на существование. Но народ валом валил на концерты, чтобы «вживую» послушать выступления певца из далекого прошлого.
   – Оставим проблему клонов, – попросил Михаил Соломонович. – И все же, Кирилл, может быть, вы поделитесь с нами и расскажете, что именно с вами делали?
   Механик усмехнулся, утолки рта у него задергались, и он ответил:
   – Просветили слегка. Довольно неприятно было. Зато потом кормили отлично, ну и попутно вопросы задавали…
   – Какие вопросы? – заинтересовался Антон. – О клонах? Или касающиеся обороноспособности нашей родной планеты и ее колоний?
   Яловега расхохотался.
   – Не, о клонах и обороне – это вопросы для умных. А меня спрашивали о простых вещах. Ну там, кто первый, например, получит повязку на лапу, если шансы равны у всей колонии, сколько терминогов выловят рыбаки в родной деревне завтра ночью, когда полезнее сочетаться браком с третьей гражданской женой, если она из колонии мнемонитов…
   – А откуда вы можете это знать? – удивилась Инна. – Вам сначала дали какую-то информацию, а потом спрашивали? Вы решали психологические задачи? Они хотели таким образом понять психотип землян?
   – Вроде того, – ответил Яловега. – Да я и сам не понял, чего они меня спрашивали о всяких странных вещах. Сначала долго светили вот сюда. – Механик ткнул себя в макушку. – Потом долго удивлялись чему-то. А потом вдруг сразу успокоились и стали вести себя со мной очень вежливо. Даже можно сказать так, будто я сам – особа королевской крови. – Яловега покосился на аурелианскую принцессу.
   – Это очень странно, – заметил Михаил Соломонович. – Мне представляется, что вы, Яловега, подверглись сложным психологическим исследованиям. Они хотят лучше понять людей. Не для того ли, чтобы знать, как проще нас завоевать…
   – Что с Хагнатом? – вмешалась има Галут.
   – А его это… тоже просвечивать потом повели. Ну он и паникер, сначала-то вроде ничего держался, как мужик, а потом… задрожал весь и говорит мне: «Передай, Кирилл Янушевич, моей госпоже, что я встретил смерть…» это… как его, а, во, «достойно». Да вот так и сказал, «достойно».
   – Не могу в это поверить, – принцесса зажмурилась, – Хагната больше нет… Он со мной много лет! Почти с самого моего рождения. И всегда служил мне верой и правдой…
   – Я заменю его, – с готовностью предложил Кияшов.
   Принцесса не обратила на реплику старпома никакого внимания.
   – И теперь его больше нет… – проговорила она и с изумлением уставилась на Яловегу. – Но как тебе удалось уцелеть после сканирования мозга? Самые стойкие сходят с ума…
   – Не знаю, – он пожал плечами и засмеялся. – Кажется, эти тупаки были уверены, что я сумасшедший. Довольно удачно вышло. Я не стал их разубеждать. Зачем? Пущай думают, что я псих.
   – А вы считаете, что с вашей психикой все в порядке, Кирилл? – поинтересовался Михаил Соломонович.
   – Конечно.
   – Ну-ну. – Кияшов посмотрел на механика с презрением. – Я тебе, наверное, глаза открою, но ты совсем не в себе, Яловега. Даже жалко тебя иногда. Впрочем, сумасшедшие, они все такие. Никогда не признают себя психами.
   – Да ну вас. – Яловега махнул рукой. – Пустили бы меня на космофлот, будь я сумасшедшим. Сейчас. Держите карман шире. Там же тесты всякие надо проходить. Будто сами не знаете.
   – Знаем, – подтвердил Михаил Соломонович. – Вот только тесты эти – простая формальность. Уж мне-то это прекрасно известно. На некоторую неустойчивость психики комиссия, как правило, закрывает глаза. Вызвано это тем, что, по мнению КСП – Комитета по Социальной Политике, – лучшие представители человечества должны оставаться в пределах Солнечной системы, а исследованиями в космосе заниматься все остальные.
   – Надеюсь, это шутка? – поинтересовался Кияшов.
   – Нет, – ответил Михаил Соломонович. – Я полагал, вам это известно.
   – Первый раз об этом слышу, – сообщил Евграф Кондратьевич.
   – И я, – сказал Антон.
   – Я тоже ничего не знала. – Инна смотрела на Михаила Соломоновича с удивлением.
   – Ну что ж, – Химель пожевал губами, – теперь вы все знаете, как обстоит дело. Но, откровенно говоря, это не играет никакой роли.
   – Как это – никакой? – вмешалась Инна. – Вы что же, хотите сказать, что все космопроходчики – законченные негодяи?
   – Почему сразу негодяи? Просто люди с неустойчивой психикой, с различными отклонениями от нормы. Необычные люди, скажем так. Часто эмоциональные, склонные к импульсивным поступкам. Вот Кирилл Янушевич, к примеру, – яркий образчик человека с искаженными понятиями о нравственности. У Евграфа Кондратьевича имеются некоторые наклонности, которые не позволяют причислить его к нормальным людям…
   – Я бы попросил! – взревел старпом.
   – Михаил Соломонович правильно говорит, – проговорил Антон. – Меня вот за наркотики из университета выгнали, да и потом я их тоже принимал уже в академии. И даже на «Семаргле»…
   – Николай боится всего на свете, – продолжал Химель, – у него явные параноидальные наклонности. Скажи, Коля, тебе никогда не казалось, что за тобой следят?
   – Но за мной действительно следили на Земле, – поделился Сумароков. – Хорошо, что я быстро бегаю…
   – Понятно, – хмыкнул Яловега.
   – Я точно знаю, что следили, – обиделся Коля. – Нет, правда! Они у меня хотели какие-то секреты выведать, о которых я никогда и не слыхивал.
   – А с Инкой что? – поинтересовался Яловега.
   – Боюсь, с Инной несколько другая история…
   – Я кое-кому на Земле дала от ворот поворот, – сообщила девушка, – и он затаил на меня смертельную обиду.
   – Хороша расплата, – проворчал Кияшов, – допустить до разведывательных полетов в дальнем космосе. Да я об этом мечтал с детства!
   – Выходит, такие мечты только у психов и могут осуществиться! – Яловега засмеялся.
   – Если речь идет о полетах в дальние уголки космоса, то можно сказать и так, – подтвердил Михаил Соломонович.
   – И вообще, я летела на «Семаргле» с пересадкой, – сообщила Инна. – Я следовала к Эпсилону Змееносца, на промышленную станцию…
   – По добыче платины, – отозвался Яловега. – Знаем, знаем… Сам туда хотел попасть. Оклады очень привлекательные. Но меня в экипаж «Семаргла» впихнули. Сказали, по психотипу подхожу. А ты, Химель, как сюда попал?
   – Я тоже несовершенен, – вздохнул Михаил Соломонович. – У меня имеются определенные пристрастия. Кроме того, меня, как и Колю, преследуют различные страхи и фобии. Мое психологическое состояние отнюдь не стабильно. Уж можете мне поверить. Совсем не стабильно.
   – М-да-а-а. – Кияшов тяжко вздохнул. – Если сейчас припомнить нашу жизнь на «Семаргле», то все члены экипажа, включая капитана Зотова, те ещё субчики были.
   – О мертвых или хорошо, или никак, – проговорил Антон.
   – Да ладно, оставь ты это, Делакорнов, – махнул рукой Евграф Кондратьевич. – Вся эта история мне напоминает анекдот про шлюх и господа бога, который несколько лет трудился, чтобы всех их на один корабль собрать, а потом разом прихлопнуть.
   – Неудачное сравнение, – заявил Яловега, – я не шлюха.
   – Ты не шлюха, – кивнул Кияшов, – ты – шлюх.
   – Прекратите ругаться! – потребовала Инна. – Это в самом деле невыносимо. Находиться с вами в одном помещении просто невозможно!
   – Не нравится, иди погуляй. – Яловега опять засмеялся…
   – Скажите, има Галут, – обратился к принцессе Михаил Соломонович, стараясь сменой темы загладить нарождающийся конфликт, – когда мы блуждали по лесу, то случайно наткнулись на полянку, на которой росло что-то, очень похожее на грибы. Огромные, белые – больше человека. Очень гладкие, теплые и за рукой тянутся… То есть вроде бы и не грибы… Правда, я не миколог и в грибах разбираюсь не очень хорошо.
   – Это не грибы, – ответила принцесса, – это единственная уцелевшая здесь неизмененная, не испоганенная нановирусами форма жизни – люмпы. Люмпы – полуразумные существа. А то, что вы видели, – их фрагменты. Части отчасти разумных существ… Когда-то люмпам принадлежала вся планета. Но после того как сюда пришли ретлианцы, спокойное существование для них завершилось. Теперь их осталось совсем немного. Встретить лежбище люмпов в лесу – необыкновенная удача. Сейчас для них наступает сезон миграции, и в этих широтах их почти нет.
   – Миграции? – удивился Михаил Соломонович. – Они что же, могут самостоятельно перемещаться?
   – Да, – подтвердила има Галут, – более того, двигаются они довольно быстро. Могут обогнать поверхностный вездеход.
   – Ничего себе, – хмыкнул Яловега.
   – А ты их ножиком хотел порезать, – заметил Кияшов. – Представляешь себе, выскочила бы такая штуковина из земли и дала тебе по мордасам!
   – М-да. – Механик в задумчивости почесал подбородок. – А если бы из излучателя в этого люмпа пальнуть, еще и не то было бы! Может, нам бы всем тогда не поздоровилось.
   – Основная часть тела люмпа скрывается в почве, – поведала принцесса, – наружу в период спячки выглядывает только совокупительный орган, так называемый цирус, вид и запах которого притягивает… гм… опылителя, если можно так выразиться… А может быть, это и не опылители, а особь среднего рода – взаимосвязь кавилусов и люмпов прямая, и генетический набор очень близок…