– Хорошо придумал, – одобрил механик. – Только я, может, и не хочу к аурелианам…
   – Вам ведь все равно приказали убираться, потому что вы – сумасшедший, – заметил Сумароков и обернулся к принцессе: – А мы с Евграф Кондратьевичем будем везде вас защищать! Берите нас троих!
   – Кого ты можешь защитить? – Кияшов презрительно сощурился. – Трус, каких поискать, а туда же.
   Принцесса оглядывала землян, пребывая, казалось, в задумчивости.
   Рикраарте взмахнул одной из лап, моргнул шишкой, и прибор объявил:
   – Неужели вы считаете, что мы вас отпустим?! Мы не откроем нашу базу для удара с орбиты! Даже если мы решим вас отпустить, то это произойдет не здесь и не сейчас. А скорее всего, вы станете живым щитом. За яхту с ускорителем мы благодарим вашего отца, принцесса. Вы можете не беспокоиться. Здесь с вами ничего не случится. Если, конечно, вашим сородичам не придет в голову атаковать нашу базу. Я даже могу вас оградить от грязных посягательств.
   Лапа Рикраарте уперлась в грудь Кияшова. Старпом задохнулся от возмущения и собирался уже сказать ретлианскому лидеру какую-нибудь резкость, но принцесса опередила его, сообщив во всеуслышание:
   – В этом нет никакой необходимости. Этот представитель инопланетной цивилизации – мой друг!
   – Вот… вот… – От волнения Кияшов даже стал задыхаться. – Вот это правильно. Я – твой друг, има Галут. – Он схватил мохнатую лапу принцессы и поднес ее к губам.
   – Ох-ох-ох, – не выдержал Химель, – извините меня, я… я к такому совсем не готов.
   Яловегаа расхохотался и затянул:
 
Мы – суровые мужчины,
Плачем часто без причины,
Потому что женщин стало
Симпатичных очень мало.
 
 
Чаще – их кошмарней нет,
И у них на попе – жало.
Снова дама на обед
Проглотит свиное сало
Или красный винегрет…
 
 
От нее закрывшись зонтом,
Думаю опять о зондах,
Об озоновых дырах,
О кошмарненьких делах.
 
 
А в глазах все скачет страх,
Как простые ударенья.
Я безумия боюсь.
«Милая, ты загляденье!»
Уже в это воскресенье
Я, пожалуй, застрелюсь!
 
   Песня древнего коллектива в исполнении Яловеги звучала так мерзко, что отвращение почувствовали даже ретлианцы, вовсе не имеющие органов слуха. Они внимательно следили за богатой мимикой механика, который пытался изобразить сумасшедшего, и не двигались. Яловега дрыгал руками и ногами, орал слова песни и подпрыгивал до потолка. Он отчаянно гримасничал и хлопал себя по ляжкам и по животу. Такое бурное проявление безумия вскоре изрядно его утомило. Механик рухнул на койку и уставился в потолок взглядом, который, по его мнению, мог быть только у сумасшедшего.
   – Одним словом, има Галут, я прошу вас подняться наверх и объяснить нам, как пользоваться аурелианской яхтой, – объявил интенданте. – Мы не собираемся летать на ней – нам нужно скопировать ускоритель. Но меры предосторожности никогда не бывают лишними. Ваш отец мог прислать бомбу с замедленным действием. Так что первой в яхту войдете вы…
   Принцесса задумчиво помахивала хвостом.
   – Яхта пришла своим ходом?
   – На автопилоте. По заданным мной координатам. Вы надеетесь, что следом за яхтой прибудет ваш десант?
   Има Галут не удостоила ретлианца ответом. Только оглянулась в задумчивости на Евграфа Кондратьевича.
   – Напрасно надеетесь, – сообщил Рикраарте. – На нашей базе имеются отличные системы распознавания. Ваших посудин нет ни на этой милой планете, которая скоро будет нашей, ни в ближнем космосе. После того как были сбиты две орбитальные станции, наши силы в космосе уравнялись! А на планете мы давно вас превосходим. Война скоро завершится. Грядет великая победа ретлианской цивилизации! Планета будет нашей. И тогда мы, наконец, сможем разобраться с двумя другими вашими планетами.
   – Если бы вы еще дали мне поговорить с отцом, – проговорила принцесса. – Скорее всего, он не может поверить, что я жива.
   Интенданте свел три лапы и задумался. Потом шишка замигала, и прибор-переводчик снова возвестил:
   – Мы не настолько глупы. Думаете, я не понимаю, что вы попросите отца атаковать базу всеми имеющимися средствами, невзирая на ваше присутствие здесь? Я регулярно передаю ему стереозаписи, сделанные в вашей камере, с независимым сигналом времени. Так что он знает, что вы живы. И не ударит по базе. Идем наверх?..
   Пол под ногами вдруг ощутимо вздрогнул. На обычное качание на волнах происшедшее походило мало. Явно произошло что-то неожиданное.
   Шишка на лбу интенданте замигала гораздо интенсивнее, чем раньше.
   Делакорнов вспомнил, что Рикраарте имеет встроенную в голову систему оповещения – по крайней мере, Яловега, успевший познакомиться с ретлианцами лучше всех, что-то говорил об этом.
   – Нас атакуют! – запричитал Сумароков. – И здесь покоя нет!
   – Все наверх! – проверещал прибор Рикраарте. Дверь захлопнулась, пленники опять остались одни.
   – Ваши сородичи и правда предприняли атаку? – светясь от счастья, поинтересовался Кияшов.
   – Маловероятно, – вздохнула принцесса. – Мы не привыкли действовать так импульсивно… К тому же системы слежения ретлианцев весьма совершенны. Они легко могут опознать наши корабли. Есть и ещё одно обстоятельство. Мой отец, зная, что я нахожусь на базе в плену, никогда не подставит меня под удар…
   Делакорнов вынул из-под койки отнятый у Яловеги нож.
   – Не знаю, возьмет ли он металл. Но другого случая у нас не будет. Сейчас за нами не следят. Попробуем выбраться! Терять нам все равно нечего!
   – Я боюсь! – проскулил Коля. – Нас накажут.
   – Если боишься, можешь остаться, – сказал Кияшов. – Вместе с паучьим любимцем. Кстати, Яловега: пикнешь – придушу. Помни об этом.
   Яловега в ответ проворчал какое-то ругательство.
   Антон с аурелианским хирургическим ножом подошел к двери. Има Галут опередила молодого человека.
   – Этот нож не возьмет металл, – сообщила она. – Более того, луч может отразиться и поранить тебя. Но, думаю, кое-что можно предпринять.
   – Что именно?! – Антон навалился плечом на тяжелую металлическую дверь, ударил кулаком по приваренному к ней магнитному замку. Замок автоматически активировался, когда створка закрывалась.
   – Режь заклепки. Видишь, замок прикреплен заклепками? Они из пластика. Хирургический нож наверняка сможет с ними справиться. Только будь осторожен! Старайся не задевать металл!
   Антон несколько раз активировал режущий луч ножа и срезал темные выступы заклепок. Но замок все еще прочно сидел на своем месте! Осмотрев конструкцию, Делакорнов обнаружил еще одну заклепку – точно посредине, в углублении. Направил клинок на нее, нажал кнопку активации. Заклепка оказалась не пластиковой, а сделанной из какого-то металла. Она никак не желала поддаваться. Делакорнов проявил упорство, продолжая нажимать на нож. Рукоятка раскалилась в руке, и Антон с криком выронил хирургический инструмент. Но и заклепка частично расплавилась и вытекла серебристой каплей.
   – Бейте, пока не застыло, – поторопила землян има Галут.
   Евграф Кондратьевич поспешил на помощь Антону. Ударил по замку кулаком – и тяжелая накладка слетела с двери. Старпом приложил ладони к двери и не без труда задвинул массивную створку в стену. Путь наверх был свободен.
   – Теперь главное – не попасться на глаза врагам, – проговорила има Галут и первой шагнула на ступеньки лестницы, ведущей из трюма базы наверх. – Идите за мной!

ГЛАВА 6

   С крутой металлической лестницы земляне и аурелианская принцесса выбрались в узкий коридор. Скудное освещение обеспечивали синие лампы, размещенные в нишах на правой и левой стене. Параллельно потолку, на высоте около двух метров от пола, были протянуты коммуникации в металлической оплетке, изолированные провода и переплетения пластиковых труб неизвестного назначения.
   – Куда дальше? – поинтересовался Михаил Соломонович.
   Има Галут остановилась, прислушиваясь. Справа доносился странный шорох и гул работающих механизмов. Слева царила почти абсолютная тишина.
   – Направо, – решительно заявила аурелианская принцесса.
   – Почему направо? – удивился Сумароков. – Там же пауки, наверное. А слева вон как тихо. Мы сможем там спрятаться.
   – Справа машинное отделение… – пояснила има Галут.
   – И мы сумеем что-нибудь там подпортить, – Кияшов усмехнулся. – Замечательно. Сунем какую-нибудь железяку в коленчатый магнитный привод, и кэ-э-эк жахнет, так что пауки костей не соберут! Если они у них есть – эти кости. Может, у них только хитиновый покров? Или хитиновые внутренности?
   – А они не испортят что-нибудь нам, когда увидят, что мы им что-то испортили? – с опаской поинтересовался Яловега. – Мне вообще-то с ними ссориться резона нет.
   – Не успеют, – ответила има Галут. – За мной. – Она повернула направо и двинулась по коридору. Остальные направились следом.
   – Ишь раскомандовалась, – проворчал Яловега и заметил: – Да там и охрана наверняка имеется…
   – От кого им охранять машинное отделение на собственной базе? Ты что, Кирилл Янушевич, и правда умом тронулся? – спросил Кияшов.
   – Не знаю, – пробормотал Яловега, – вполне возможно. После того что нам Химель поведал… А ты сам! Тоже мне нормальный отыскался. Извращенец космический!
   Кияшов развернулся всем телом, собираясь в очередной раз схватить механика за горло, но вмешался Антон Делакорнов.
   – Не время драться. Подумайте лучше о том, как нам отсюда выбраться.
   – Я только об этом и думаю, – проронил Кияшов, опуская руки, но продолжая сверлить Яловегу гневным взглядом: – А этот убивает ясность моей мысли! Он, вообще, выдаст нас при первом удобном случае. Может, пасть ему кляпом каким заткнуть?
   – Замечательная идея. – Инна вздохнула. – Да и не только Яловеге.
   – Да закрой ты сама пасть! – возмутился механик. – Вы что, оборзели вконец, не понимаете, что я свой! Только прикидывался перед их камерами слежения. Я тоже на землю хочу вернуться! У меня дети там, жена… Правда, уже старая. Но здесь ведь никакой не будет. Я-то не Кияшов…
   – Что? Ты на что опять намекаешь, падаль ты крикливая? – скрипнул зубами Евграф Кондратьевич.
   – Да я ничего… Я молчу. Стараюсь не нарушать ясность мысли в вашей голове, Евграф Кондратьевич, – язвительно заметил Яловега и повысил голос: – Только вот не помню – когда это у вашей мысли ясность была? Одна мутотень, как в банке с песчаными хоречниками.
   Песчаные хоречники – земноводные зверьки, любимцы некоторых землян, выходцев с Амальпеи, были завезены на Землю из дальнего космоса. Они жили на дне широких аквариумов, рыли норы в песке, изредка выползали из нор поплавать или погреться на стекле под лампой.
   – Пожалуйста, не кричите, – заскулил Сумароков, – иначе нас поймают и замучают до смерти…
   – Замолчи! – ткнул его механик кулаком под дых. – Ты тут громче всех и скулишь.
   Коля охнул и отбежал от Яловеги подальше. Михаил Соломонович осуждающе посмотрел на механика и покачал головой.
   Чем ближе они подходили к машинному отделению, тем громче становился непонятный шорох.
   Има Галут сделала знак, призывая землян остановиться, пробежала несколько шагов, мягко ступая по твердому полу, и выглянула из-за угла. Она наблюдала не дольше пары секунд, затем вернулась назад.
   – Там ретлианцы, – сообщила она, – работают.
   – Они вас не заметили? – осведомился Химель. – У них ведь глаза со всех сторон…
   – Да, круговой обзор – солидное преимущество на войне, – согласилась принцесса. – Но в коридоре не очень светло, а в помещении яркий свет.
   – И чем они занимаются? – спросила Инна.
   – Набивают и перекладывают мешки.
   – Какие такие мешки? – удивился Яловега и рассмеялся. – В машинном отделении? Они что, углем базу, что ли, топят? Ни за что не поверю.
   – Они засыпают в мешки что-то… – има Галут замялась. – Похожее на землю.
   – Торф? – переспросил Делакорнов.
   – Нет. Корм.
   – Что? Какой еще корм? – Кияшов в недоумении уставился на принцессу. – Они что, каких-то животных тут держат?
   – Животных? – переполошился Яловега. – Давайте-ка отсюда убираться, пока нас не сожрали.
   – Сфицерапсов? – предположил доктор Химель.
   – А почему они держат сфицерапсов в машинном отделении? – на лице Антона отразилось недоумение.
   – Нет, – ответила има Галут, – никаких сфицерапсов тут, конечно же, нет. Кормом мы называем ту дрянь, которую они употребляют в пищу. Они разводят в воде сухой порошок и поглощают его. На родной планете они ведут полуводный образ жизни, там имеются обширные болота, где они кормятся. Для нормального метаболизма им необходимо поглощать до пяти литров такой вот питательной кашицы в день. Они пропускают ее через свой организм и получают все полезные вещества, необходимые для нормальной жизнедеятельности. Витамины минеральные добавки…
   – Фу, какая гадость, – пробормотал Сумароков, прикрыв рот ладошкой.
   – И вовсе это не гадость, – назидательно заметил Михаил Соломонович. – Для ретлианцев такой процесс усвоения питательных веществ ничем не хуже, а даже лучше других. Они, возможно, видеть не могут, как мы пережевываем пищу, и жуем ее и жуем, а все это время во рту у нас выделяется слюна, и пища размокает, чтобы потом проникнуть в гортань, а оттуда попасть в желудок, где выделяющийся желудочный сок будет разъедать уже проглоченную кашицу. Причем кашица эта очень разнородна. Как видите, мы тоже питаемся кашицей. А случалось ли вам видеть не до конца переваренную пищу?
   – В смысле? – не понял Сумароков.
   – Блевотину, – грубо пояснил Яловега.
   – Ну да, то, что у всех у нас, собственно, в желудках…
   – Михаил Соломонович, – перебила доктора Инна, – если я и хотела есть, то теперь вряд ли когда-нибудь захочу снова. Вот только представлю, что начнет твориться у меня в желудке по вашим красочным описаниям, и…
   – Ага… – хмыкнул Яловега. – Цветочком хочешь стать, Инка… Как же, знаем-знаем… Нарциссизм это называется. Болеют такие сильно психически.
   – Ваша эрудированность вас слегка подвела, – вступился за девушку Антон. – Впрочем, откуда вы вообще знаете такое слово, как нарциссизм, вот что удивительно?
   – А ты чего на меня опять попер? – Яловега выпятил нижнюю челюсть.
   – Прекратите ругаться, – вздохнула Инна, – я просто хотела сказать, что у меня испортился аппетит.
   – Но я, собственно, не хотел лишить вас аппетита, – смутился Михаил Соломонович, – просто собирался проиллюстрировать факт, что процессы пищеварения у всех живых организмов разные. И в этом нет ничего отвратительного. В природе все естественно. Важно лишь наше отношение к тому или иному процессу.
   – Неестественно то, что они держат корм в машинном отделении, – нахмурился Кияшов. – Не нравится мне это. Что-то тут не так.
   – В этом как раз нет ничего необычного, – заметила принцесса. – Пища ретлианцев малокалорийна, едят они часто и помногу. И везде, где держат постоянную вахту, имеются значительные запасы корма. Так, во всяком случае, говорят наши военные учебники. Это еще счастье, что они часто жрут. Иначе давно завоевали бы нашу планету – с такой-то численностью. Их сдерживает только подвоз фуража…
   Люди на мгновение задумались о превратностях военной удачи и закономерностях ведения боевых действий.
   – Что будем делать? – прервал паузу Кияшов. – Я за то, чтобы напасть на них и всех перебить. Или обратить в бегство. В конце концов, это ведь не военные! А гражданские. Значит, мы с ними без труда справимся.
   – Лучше пойти обратно и где-нибудь спрятаться, – предложил Сумароков. – А там мы пересидим…
   – Что мы там пересидим? – накинулся на него старпом. – Молчи лучше, трусливая душонка, пока я тебя из штанов не вытряхнул и не дал пинка под зад!
   – Сколько их? – поинтересовался Антон у принцессы.
   – Ретлианцев четверо, но справимся ли мы с ними? – Има Галут задумчиво поглядела на Кияшова. Старпом расправил плечи и выпятил грудь.
   – Я готов! – объявил Евграф Кондратьевич. – Буду драться с ними до последней капли крови!
   – До последней не надо, – заметил Михаил Соломонович, – лучше бы вообще обойтись без кровопролития.
   – Чтобы их нейтрализовать, бейте под шишку, – распорядилась принцесса, – там у ретлианцев нервный узел. Некоторое время от боли они даже не смогут двигаться.
   – Ты можешь быть очень жестокой, – заметила Инна.
   – Если речь идет о врагах моего народа, то да, – подтвердила има Галут. – Я пойду первой, а вы сразу за мной…
   – Но… – начал было возражать Кияшов, но принцесса остановила его жестом.
   – Я пойду первой! – повторила она.
   – А я вообще не пойду! – заявил Яловега. – Что мне, делать больше нечего? Они со мной обращались хорошо. Только исщипали всего, как дохлую курицу, но это я, пожалуй, смогу пережить. Зла я на них не держу.
   – Ты же только что клялся, что мечтаешь вернуться на Землю, – подозрительно сощурился Кияшов.
   – Мечтаю… Но подставлять здесь голову под их монтировки и гаечные ключи… И вообще, это мои коллеги, Кияшов, механики… Не могу я на них напасть. Собратья по цеху!
   – Да что ты несешь? Совсем ополоумел, – поморщился Евграф Кондратьевич. – Если так, тебе Долакорнов должен быть ближе брата родного. Он мало того, что механик, так еще и человек и на корабле с тобой на одном служил…
   – Так и есть, – нагло заявил Яловега. – Я к нему со всей душой. Только он меня не слишком-то любит. Потому что сволочь неблагодарная. Не ценит доброты. Нет, не буду я с ретлианцами драться.
   – Струсил ты просто! – Кияшов смерил Яловегу презрительным взглядом. – Нашел себе собратьев тоже! Может, ты, как и они, болотной жижицей подкрепишься?
   – А что, не так уж и плохо, – заметил Яловега. – Вон луксы с Глюка-11 собственное дерьмо жрут! С большим аппетитом, между прочим!
   – Кирилл Янушевич, не могли бы вы не упоминать при дамах луксов, – попросил Михаил Соломонович. – У меня нет предубеждения ни перед одной из инопланетных рас, но все же будет лучше, если про луксов мы на время забудем. Вы же знаете, что они еще делают…
   – Вы про их сексуальные игрища… Ну ладно, как скажете. – Яловега пожал плечами. – А говорил, что все, что естественно, не может быть отвратительным…
   – Не может, – подтвердил доктор Химель, – но это не значит, что мы должны вспоминать при дамах об обрядах спаривания и пожирания себе подобных!
   – Вперед! – басовито рыкнула има Галут, которой, видимо, надоела перепалка землян. Она вытянула хвост вдоль тела и ринулась в машинное отделение. Первый ретлианец даже не успел понять, какая неприятность с ним приключилась. Кулак принцессы врезался ему точно под шишку, и он рухнул, беспорядочно разметав по полу лапы. Конечности его конвульсивно содрогались. Има Галут, еще не завершив одного движения, взмахнула упругим хвостом, оплела им шишку другого противника. Ретлианец рванулся к ней, но принцесса усилила хватку. Враг судорожно дернулся и тоже осел на пол, не переставая махать конечностями. Впрочем, движения эти были рефлекторными, слабыми и не могли никому причинить вреда.
   – А-а-а!!! – закричал Кияшов. – Спецназ в действии! Я тебе подмогну, моя имочка!
   Ворвавшись в машинное отделение, он схватил первый попавшийся в руки предмет – увесистую металлическую лопатку для перемешивания корма – и врезал ею, целясь в шишку ретлианца, который к тому времени успел также вооружиться каким-то инструментом. Кияшов промахнулся. И противник, вместо того чтобы растянуться на полу, пришел в ярость. Началась беспорядочная схватка, во время которой старпом и ретлианец обменивались сильными ударами. В конце концов Евграфу Кондратьевичу удалось дотянуться до шишки, враг закрутился на месте и, съежившись, как медуза, осел, сложив лапы. Кияшов, тяжело дыша, стер пот со лба и застонал. Два-три удара увесистой кистью непонятного назначения оказались весьма болезненными.
   – У, гад бесхвостый, совсем руку отсушил, – прокомментировал старпом, массируя плечо.
   Четвертый ретлианец отступил в угол, разглядывая ауреалианскую принцессу и приближающихся к нему землян во все четыре глаза. В трех руках его были штуковины, весьма напоминающие разводные гаечные ключи. Понять, что именно он чувствует, было, конечно, невозможно, но, судя по тому, что в бой он бросаться не спешил, внезапно появившиеся из темного коридора враги вызывали у него ужас.
   Има Галут замерла в трех метрах от ретлианца, прикидывая, как подступиться к многорукому, приготовившемуся к обороне противнику. Кияшов занял позицию рядом с ней, задумчиво поглядев на лопатку, которая была намного короче каждого из «разводных ключей», зажатых в лапах ретлианца. Делакорнов нерешительно переминался с ноги на ногу. И друзьям помочь надо, и лезть под «разводной ключ» совсем не хочется. Да и не по душе ему было нападать на загнанного в угол ретлианца. Химель и Инна испуганно жались к стенке. Сумароков и Яловега даже входить в помещение машинного отделения не стали, посчитав, что в коридоре будет безопаснее.
   – Трусы! В атаку! – подбодрил себя и остальных Кияшов. – Он же всего один остался!
   – Один? – поинтересовался из-за угла Коля. Его, видимо, сильно волновали события в машинном отделении, но преодолеть свою трусость и показаться он не мог.
   – Ага. Один. Как загнанная в угол крыса, – раздался скептический голос Яловеги. – Вишь ведь – сами справиться не могут, нас зовут. Потому как загнанные в угол крысы самые опасные! Не, нас под удар не поставишь.
   Бледная физиономия Сумарокова показалась из-за поворота. По лицу юноши разливалась мертвенная бледность. И причиной появления Коли была, наверное, не храбрость, а то, что оставаться в коридоре с полусумасшедшим Яловегой тоже было нерадостно. Лучше уж вместе со всеми!
   – А, вон тот тоже шевелится! – проскулил Коля.
   – Он не будет представлять опасности в ближайшее время, – сообщила има Галут, не выпуская из поля зрения главного врага. – У него поражены центры восприятия.
   Между тем ретлианец в углу как-то странно и сухо защелкал. До сих пор эти существа общались исключительно с помощью цветовой игры шишки и размахивания лапами, поэтому пощелкивание показалось всем исключительно подозрительным.
   – Вот ведь сволочь! Это же он своих на помощь зовет! – сообразил Кияшов. – Бей его, ребята! А то сейчас кодла восьмилапых налетит, мокрого места от нас не оставит!
   Сумароков пронзительно завизжал, извлек из раскрытого ящика увесистый стальной подшипник и метнул его в ретлианца. Точно под шишку! Руки оборонявшегося ослабли, ключи со звоном попадали на пол, а следом за ними рухнул и сам ретлианец.
   Кияшов воззрился на Сумарокова с нескрываемым удивлением.
   – Надо же, Николай, и ты на что-то сгодился… Вот чего не ожидал, так не ожидал! Я, пожалуй, и не попал бы с такого расстояния. Хотя смотри-ка, тут целый ящик этих подшипников… Это мы в горячке не заметили. Можно было просто забить его ими… Закидать, как мамонта!
   – Или как неверную жену, – вздохнул Химель. – Какая все-таки жестокость царила в прежние времена на Земле… Да и сейчас в общем-то ненамного лучше, если хорошенько подумать. А Коля и правда показал себя с лучшей стороны. Избавил нас от зрелища забиваемого подшипниками ретлианца.
   – Да я что… Я ничего, – смутился Сумароков. – Он же помощь позвать мог… А камни я с детства кидаю ловко. Помню, Лехе Петухову прямо в глаз засветил. Правда, он потом меня все равно каким-то приемом хитрым заломал… Да и вообще – вы что, забыли, я же чемпион «Семаргла» по дартсу!
   Делакорнов усмехнулся:
   – Мы как-то не следили за турнирной таблицей, Коля.
   – Точно, – подтвердил Кияшов замогильным голосом. – А все, кто с тобой в дартс играли, сейчас уже в сырой земле лежат. Набери-ка этих подшипников побольше – может, пригодятся.
   – Вы думаете, пригодятся? – потускнел Сумароков.
   – Ты что, не видел, сколько ретлианцев на палубе было? Разве что их десант аурелианский слегка покосит… А если не покосит, придется нам самим выбираться.
   – Мы должны помочь десанту! – заявила има Галут. – И остановить машины в этом отделении! Интересно, за что они отвечают?
   – То есть? – не понял Кияшов. – Машины – они и есть машины. Электричество вырабатывают, наверное… На двигатель это вроде не похоже?
   – На военных базах ретлианцев имеется несколько машинных отделений, – пояснила принцесса. – Для повышения надежности. Одно отделение дает энергию для вентиляции, другое питает лучевое оружие, третье отвечает за ходовые установки… Это вот – совсем маленькое. Наверное, не очень важное. Хотя на войне все может понадобиться. Без вентиляции не повоюешь – команда в трюмах будет задыхаться, начнет выбираться на поверхность, мешать солдатам… Да и без оружия солдатам тоже плохо придется. Я отключаю машины!
   – Эй, а мы сами тут не задохнемся? – проревел Яловега. Никто не заметил, когда он успел к ним присоединиться. В руках механик уже крутил штуковину, похожую на разводной ключ.
   – У, ренегат! – буркнул Кияшов. – Молчи уж лучше. А то Сумароков тебя подшипником пришибет почище того ретлианца. Под шишку тебе какую-нибудь засветит. И все!
   – Какая еще шишка? – буркнул Яловега. – Я что вам, Новицкий? Нет у меня никаких шишек. Так и запишите.
   Коля, которому впервые удалось подняться выше старшего механика по лесенке социальных отношений в группе, счастливо улыбнулся.