Егоров Андрей Игоревич. Заповедник

   – Не догадался, – вздохнул Антон.
   – Это потому, Делакорнов, что ты не от мира сего, – наставительно сообщил Петр Кондратенко, отрываясь от монитора, поочередно выдающего результаты тестов разных блоков генуда. – И что ты пошел в механики? Тебе бы в священники…
   – Буддийские, – добавил чистящий платиновые контакты Пирогов, – они такие там все бескорысые…
   – Бескорыстные, – машинально поправил Антон.
   – Или в цирке выступать, – хмыкнул Яловега, – из него бы клоун отличный вышел. Тоже без денег кривлялся бы, ходил по корабельной палубе, руки перед собой выставив, и в обмороки падал.
   Улыбка сползла с лица Антона, и он буднично заключил:
   – Стало быть, пока мы возимся в трюме с заржавелыми и промасленными железками, они будут исследовать лучшую планету в этом секторе вселенной. Я бы не прочь побывать на ней!
   – У тебя еще все впереди, парень, – сказал Кондратенко, – я, когда такой молодой был, о чем только не мечтал… Но чаще всего…
   – О бабах! – предположил один из механиков, породив взрыв хохота.
   – А сейчас наш Петр Петрович мечтает только об одном, – заявил Яловега, перекрикивая смех. – О том, чтобы починить генуд! Не так ли, Петр Петрович?! Ты не забыл случайно, время – деньги!
   – Дураки вы все, – обиделся Кондратенко и поведал: – Сбылась моя мечта. Сбылась! Я ведь механиком на космическом корабле хотел стать.
   «Ну и ну, – подумал Антон, – что это за мечта такая – быть механиком на космическом корабле? То ли дело капитаном или навигатором – прокладывать путь к чужим звездам, где сокрыты несметные сокровища и ожидают такие тайны, о которых и помыслить нельзя, оставаясь на старушке Земле».
 
   Механики протестировали каждый блок, весь генератор в целом, но никаких аномалий не обнаружили. Подобное положение вещей ничего хорошего не сулило. По-прежнему оставалось неясным, из-за чего произошла рассинхронизация. Вряд ли из-за окислившихся платиновых контактов!
   Звездолет между тем приблизился ко второй планете, Заповеднику, как назвал ее Антон, и завис на геостационарной^[4] орбите. Если уж «Семаргл» оказался рядом с планетой, нужно исследовать ее поверхность детально, а не носиться над ней с огромной скоростью. Один сектор, второй, третий… Плавно перемещаясь из одной точки в другую. И только так, шаг за шагом, достигать результата.
   – Я не понимаю – и чего бы нам не высадиться на поверхность твоего Заповедника? – в который раз завел разговор на эту тему Цибуля. – Может, там золота немерено… Карманы бы набили – это ведь не запрещено… Не знаешь, что они там наисследовали?
   Делакорнов временами действительно отлучался в обсерваторию – когда появлялась нужда в его знаниях планетолога, его вызывали по громкой связи. Но так же быстро его возвращали назад. То ли капитан не хотел, чтобы он увидел что-то лишнее, то ли Зотов действовал просто из врожденной вредности – раз ты механик, а не дипломированный планетолог, сиди с остальными механиками, нечего лезть в приличное общество.
   – Не знаю я, – буркнул Антон. – Говорят вроде, что жизнь внизу имеется. Невооруженным глазом заметна растительность, следы животных… Много воды… Состав атмосферы более чем подходящий. Кислорода много, ядовитых газов нет. Рай, одним словом. Хотя специальной программы для проведения детального анализа у нас нет. Может, зелень густая – это и не растительность вовсе. Или растительность не в нашем понимании…
   – Изумруды? – с замиранием сердца предположил Цибуля.
   Яловега расхохотался:
   – Да если там столько изумрудов, они скоро будут стоить, как стекляшки! Ими детские игрушки будут украшать! Нет, ну до чего ж вы все тупые! Прямо как на подбор! Одно слово – механики!
   Делакорнов подумал, что старший механик сообразительностью тоже не блещет. Да что там говорить – пожалуй, он самый тупой на борту «Семаргла». Старший тупой! Антон отвернулся, чтобы Яловега не заметил его улыбки.
   – Это еще когда ими игрушки украшать будут… – ничуть не обидевшись на слова старшего механика, заметил Цибуля. – А сейчас они очень даже ничего, я бы ими кармашки-то набил… Ох и набил!
   Он был в межзвездном рейсе в первый раз, на чужих планетах и астероидах никогда не высаживался. Космос представлялся ему сказочным раем, сундуком, доверху набитым сокровищами. Вот только молодого механика к сокровищам допускать пока не собирались. А богатства хотелось всем сердцем!
   – Ну я это, пойду, потрусь там, что ли, вдруг чего услышу, – вздохнув, Цибуля покинул отсек, хотя никто его не отпускал.
   Спустя пару минут корабль ощутимо тряхнуло. Над входом вспыхнул зеленый огонь – разгерметизация!
   – Вот так-так, – выдохнул Кондратенко.
   – Разгерметизация! – почти счастливо воскликнул один из механиков. – Со мной такого еще не бывало!
   – Ты что, опять колес наглотался? – накинулся на него Яловега, как будто в разгерметизации был виноват он. – Жить надоело?!
   – Это что же могло случиться?! – выкрикнул Пирогов и разразился такой витиеватой многоэтажной бранью, что некоторые механики даже не поняли, что именно он хотел сказать. Ясно было только, что Пирогов очень возмущен.
   Нарушение герметизации на звездолете класса «Семаргла» могло произойти разве что при взрыве мощной бомбы, которая разворотила бы какой-нибудь отсек. Или при столкновении с метеоритом больше полуметра в диаметре. Вот только система метеоритного отклонения являлась одной из самых надежных в корабле. К тому же, если бы она вышла из строя, оповещение экипажу поступило бы немедленно. И сейчас они ремонтировали бы не генератор, а систему метеоритного отклонения.
   – Похоже, тут мы и останемся, – проговорил Яловега, стирая пот со лба. – Идя навстречу пожеланиям членов экипажа. С полными карманами платины… Изумрудов. И прочей ценной фигни! – Последние слова он выкрикнул.
   Действительно, если генератор можно было починить или заменить и даже поломка одного из двигателей не была фатальной, то разгерметизация оставляла мало шансов на дальнейшее нормальное функционирование звездолета. Не потому, что экипаж не имел необходимых средств спасения. Они-то как раз были. А просто потому, что разгерметизация корабля могла произойти только в результате очень серьезных повреждений. Таких, которые практически невозможно исправить в открытом космосе, вдали от обитаемых планет, в непредусмотренной точке выхода из подпространства.
   Рядом с зеленой лампочкой между тем зажглась красная – непосредственная угроза для жизни членов экипажа. Словно глаз злобного существа, взирающего на будущих покойников с того света. Добро пожаловать! Антон поежился. Устав предписывал при загорании красного сигнала надеть индивидуальные средства спасения и пробираться к челноку.
   Из воздухообменных систем повалил дым. Едкий, химический. Что могло так гореть на «Семаргле». сказать сложно. Похоже, начался пожар в одном из самых крупных отсеков, и теперь прогорала внутренняя обшивка корпуса и встроенные в нее коммуникации.
   Механики кинулись к люку, но Яловега остановил их окриком:
   – Вы что, бараны тупые, инструкцию позабыли?
   Пирогов хлопнул себя по лбу.
   – Всем ждать моих указаний по эвакуации. Ясно?
   – Ну, конечно, ясно, только ты уж поспеши, ладно? – Кондратенко выглядел растерянным, с подобной ситуацией он, несмотря на длительный стаж, сталкивался впервые.
   Яловега рухнул в кресло и принялся судорожно стучать по клавиатуре, запрашивая данные.
   – Наглухо блокированы второй, пятый, шестой и седьмой отсеки, – сообщил он. – Какой из них поврежден – неясно. Собственно, второй отсек вообще далеко от пятого и шестого. Да и седьмой в стороне… Что-то неясно…
   – Уходить надо, – крикнул Пирогов. – Давай быстрее говори куда?!
   – Ладно, – согласился Яловега и поднялся на ноги. – У кого самоспасатели с собой – надевайте. Кто в каюте оставил – тем, конечно, хуже… – Он задумался.
   – Елки-палки! – крикнул Кондратенко. – Ну я оставил. И что мне теперь, плавиться тут заживо?!
   Механики работали в десятом, двигательном отсеке. Отсюда до девятого, который полностью занимал челнок-разведчик, выполняющий также функции спасателя, рукой подать. Тем, кто сейчас находятся в первом отсеке, на капитанском мостике, будет гораздо труднее выбраться. Хотя они все же смогут дойти до челнока… Хуже всего тем, чьи отсеки по какой-то причине оказались блокированы компьютером. Они уже мертвецы. Даже если сами об этом пока не догадываются…
   – Ну я не знаю, – продолжал мешкать Яловега, – давай тогда беги в свой отсек, а потом к челноку! Мало ли что еще будет. Без средств защиты никак нельзя… Загнешься ты без кислорода. А делиться с тобой никто не станет – я так думаю…
   – Я мигом! – крикнул Кондратенко и выбежал в коридор.
   Дымная вонь постепенно наполняла помещение, делаясь все более и более невыносимой.
   Старший механик обернулся к монитору и невольно хмыкнул. Отсек Кондратенко был заблокирован. Что обладатель «светлой мечты» стать механиком теперь будет делать, одному черту известно, Но посылать кого-то за ним следом или идти лично Яловега не собирался.
   – Пошли! – скомандовал он.
   – А как же Петр Петрович? – спросил Антон.
   – Так он прямо за нами, – расширил глаза Яловега, – сейчас свой самоспасатель найдет и прямо за нами…
   – И правда, Антон, ты чего? – дернул его за рукав Пирогов. – Что, нам всем из-за него, что ли, пропадать?! Успеет – хорошо. Не успеет – его проблема. Самоспасатель надо с собой носить. Особенно в механическом отсеке.
   – Да их никто не носит, – пробормотал Антон.
   Никто из механиков самоспасатели с собой действительно не носил. Они лежали неподалеку от рабочих мест, в шкафчике с инструментами. Только Кондратенко зачем-то хранил свой в каюте. За что и поплатился.
   – Все пошли! – рявкнул Яловега.
   Антон хотел было возразить, но из вентиляционного редуктора ему в лицо вырвался клуб едкого дыма, и он закашлялся.
   – Пошел, Делакорнов! – Яловега вцепился в плечо Антона и потащил его по коридору. За ними побежали остальные…
   Механики оказались в челноке первыми. Следующая группа – пилоты во главе с Левой Ждановым – ворвалась в открытый люк минутой позже. Лев занял главное пилотское кресло, рядом с ним уселся Коля Сумароков – «капитанский наушник» и по совместительству – второй пилот челнока «Семаргла».
   – Полетели, что ли! – дрожащим голосом предложил он сразу, как только Жданов включил энергоустановки.
   – Ты что, охренел, Сумароков?! – поинтересовался первый пилот. – Люди только начали собираться. А капитан сейчас проверяет наличие людей в отсеках…
   – А, ну да, – стуча зубами, ответил Сумароков. – Так что же они тянут? Почему они так долго?!
   Вскоре в челноке появились рудознатцы, специалисты по исследованию астероидов. За ними вбежала запыхавшаяся Инна с Байрамом Камалем. Разведчик поддерживал испуганную девушку под локоть. Сам он был собран и сосредоточен, как и полагается настоящему космодесантнику.
   – Капитан будет через минуту, – по-военному отрапортовал Байрам Камаль, – они с Кияшовым и Зайчиковым проверяют, остались ли на звездолете живые…
   Сумароков тихонько заскулил. Ждать ему было невтерпеж. Хотя куда можно лететь на челноке в таком месте? По его мнению, отстыковываться от корабля вообще не следовало… Ведь звездолет, скорее всего, найдут поисковики! А кто обнаружит мелкий челнок, похожий в космическом пространстве на песчинку? И потом, попадание парочки метеоритов – и им крышка. От страха у Коли заныло в животе. Он изо всех сил сжал тумблер управления, так, что даже пальцы побелели.
   Жданов покосился на перепуганного пилота с неодобрением.
   Еще через пять минут появился отчаянно кашляющий Кияшов. Его тащили на плечах капитан Зотов и Олег Зайчиков.
   – В воздухозаборник полез, – пояснил ухмыляющийся Зайчиков, – откуда дым валит, откуда дым валит… – передразнил он старшего помощника.
   – Позже разберемся! – рявкнул капитан. – Где доктор?
   Михаила Соломоновича не было. Бедняга Химель, на свое несчастье, отлучился из родного третьего отсека. Теперь, наверное, они его больше не увидят…
   – Никто больше не отзывается, – выдохнул капитан, – половины экипажа как не бывало. И главное, непонятно, что случилось? Как такое могло произойти? Такое чувство, что в нас попали торпедой. Только никакой торпеды на радарах и в помине не было…
   – Ну мы отчаливаем наконец? – проскулил со своего кресла Сумароков.
   – Да подожди ты! – прикрикнул на него Жданов. – Может, ещё кто заплутал? Да и вообще, капитан, не разумнее ли нам остаться в корабле? Челнок хорошо защищен переборками отсека. А в открытом космосе всякое может случиться…
   – Взорвется планетарный двигатель – и всем крышка! – взвизгнул Сумароков. Эта мысль пришла к нему только что и перепугала до того, что он едва не обмочился.
   – С чего ему взрываться? – хрипя поинтересовался Кияшов.
   – Может взорваться, – тихо проговорил капитан. – И страшно, и горько, а надо отойти от «Семаргла». Хотя бы на пару километров. Если в ближайший час ничего не произойдет, вернемся.
   – Да тут за это время все выгорит! – вмешался Яловега.
   – Если не сработает система тушения пожара! – спокойно заметил Зотов.
   – Отходим, – согласился Жданов, как хороший «пилот» он предпочитал в любой ситуации придерживаться той же точки зрения, что и капитан. – Я блокирую дверь челнока. Отдайте приказ на открытие люка.
   Капитан уже собирался произнести в микрофон ключевую фразу для бортового компьютера, блокирующего вход в отсек и открывающего огромный люк для выхода в открытый космос, но Инна Лазуренко вдруг отчаянно закричала:
   – Постойте!
   По металлическому настилу, спотыкаясь и размахивая руками, бежал доктор Химель. Он что-то кричал, но, естественно, криков слышно не было.
   – Впустите его, – приказал капитан.
   – Из-за него мы тут все издохнем! – скривился Яловега. – Вот же…
   Жданову пришлось потратить пару минут, чтобы разблокировать люк челнока и впустить Химеля. Открыть люк было куда сложнее, чем закрыть. Все же челнок выполнял функции спасательного средства. Химель пережил не лучшие минуты в своей жизни – все то время, пока люк был закрыт, он подергивался перед громадой спускаемого аппарата, махал руками и что-то кричал. В отсек пробирался дым, доктор задыхался и кашлял. Впустят его, или его не заметили, и задержка старта челнока просто вызвана техническими причинами, оставалось для доктора тайной до самого последнего момента.
   Наконец дверь открылась, и Химель с неожиданной для него прытью юркнул внутрь, не говоря никому ни слова, причем сразу преодолел все пространство грузового трюма и забился в дальний угол, прижав к груди черный чемоданчик с ценными медицинскими препаратами.
   – Теперь трогаемся, – вздохнув, вымолвил Зотов.
   – Кондратенко так и не пришел, – выдавил Пирогов.
   – Конечно, не пришел, – отозвался Яловега, – его отсек был блокирован, куда он в таком дыму без самоспасателя? Тут бы и техноскунс задохнулся.
   Техноскунс – специальная машина, приспособленная для работы в атмосфере высоких температур и загазованности, сама она при сжигании топлива выделяла в воздух столько дурно пахнущих элементов, что создателям не пришлось слишком долго размышлять над названием.
   Зашипел вырвавшийся в открытый космос воздух. Вздрогнула махина челнока, покидающего девятый отсек «Семаргла». Спасательный корабль развернулся и плавно лег на курс. В кабине и грузовом трюме резко упала сила тяжести. Генератор челнока работал куда с меньшей мощностью, нежели генератор поля тяготения «Семаргла». Теперь можно было легко допрыгнуть до высокого потолка. И повиснуть на потолочных балках, почти не прилагая усилий. Несколько рудознатцев, часто пользующихся челноком, именно так и поступили. Висеть под потолком было немного тяжелее, чем просто стоять, но зато не так тесно.
   – Куда мы сейчас? – ударяя себя в грудь пудовым кулаком, спросил Кияшов – он никак не мог откашляться.
   – Выйдем на стационарную орбиту Заповедника, отличную от орбиты «Семаргла», – ответил капитан. Название, которое дал планете Антон, уже успело прижиться. – И будем следить за кораблем. Издалека.
   – Подальше от корабля? – удивился Кияшов. – Не понимаю зачем! Мне кажется, целесообразнее…
   – Целесообразнее было бы для вас, Евграф Кондратьевич, немного расслабиться. Присядьте там, у стены, и отдыхайте. Если понадобитесь, я вам сообщу.
   Кияшов покраснел, как вареный рак, которые ловятся в Москва-реке возле теплоцентралей, сжал кулаки, но возражать капитану не стал.
   – Инна, подойдите сюда. – Зотов поманил девушку пальцем, та приблизилась. – Есть о чем поговорить, – сообщил капитан, – пойдемте в хвост, там, кажется, не такая толкучка. Здесь очень душно.
   Кое-кто из команды засмеялся. Зотов смерил весельчаков сердитым взглядом и, ведя под руку Инну, чтобы девушка с непривычки не взлетела под потолок (зрелище обрадовало бы всех присутствующих, а допустить этого было никак нельзя), отошел в относительно свободный, темный угол…
   Жданов и Сумароков между тем отводили челнок от «Семаргла».
   – Приглуши-ка правую дюзу, Коля, – дал указание первый пилот. – Развернемся порезче, тянуться некогда. Может, и вправду бабахнуть.
   Сумароков провел рукой по сенсорной панели, и челнок закружило вокруг оси. Люди, висящие под потолком, закачались. Сила тяжести упала еще больше.
   – Эй, нельзя ли поосторожнее! – крикнул один из рудознатцев.
   – Бабу свою учить будешь! – рявкнул Жданов и решительно перевел рычаг в красный сектор.
   – Ты меня главное до нее довези, – откликнулся рудознатец.
   Челнок разворачивался, и скоро «Семаргл» стало видно в иллюминаторы.
   – Дырок вроде бы нет, – покашливая, выдавил Кияшов, он понял замысел Жданова сразу и первым занял место у самого большого иллюминатора. – По крайней мере с этой стороны. Мы вокруг облетим?
   – Уже облетаем, – отозвался первый пилот. – По баллистической траектории. Топлива много, но, как знать, для чего оно понадобится?
   – Ну на Землю нам на этом челноке все равно не вернуться, – вздохнул Пирогов. – Разве что через пару миллионов лет…
   – Через пару миллионов лет тут даже микробы вымерзнут, – вмешался в разговор Антон. Его первая специальность, которую он так и не получил, частенько заставляла его принимать участие во всех планетологических спорах. Все-таки в душе он был прирожденным планетологом и отлично представлял эволюцию живых организмов, приспособленных к жизни вблизи звезд…
   Челнок плавно проходил над стальной громадой «Семаргла». Мало кто из команды видел звездолет со стороны в открытом космосе. Зрелище впечатляло. Казалось, что не они плывут вокруг корабля, а отливающий серебром, представляющий собой сверху сплошное скопление трубчатых сочленений, внутри которых скрывались коммуникации, а сзади расширяющийся и переходящий в боковые и задние дюзы, корабль медленно поворачивается, демонстрируя людям совершенство своей конструкции. Левый и правый стабилизаторы, двухступенчатый пространственный конвертор, четыре пары метеоритных отклонителей, сопла мощнейших лазерных орудий, способных, если потребуется, испепелить крупный астероид и даже маленькую планету, дюзы, сочленения отсеков, два десятка фотонных ускорителей…
   – Моща-а-а! – протянул штурман Ян Новицкий, он, как и другие, стоял возле иллюминатора. Волевое лицо штурмана отражало восхищение, в серых глазах отражался стальной блеск «Семаргла».
   – А дырок я по-прежнему не наблюдаю, – констатировал Жданов. – Так же как, впрочем, и сколько-нибудь значимых трещин.
   – С кресла не упади, когда начнешь наблюдать, – посоветовал Новицкий. – Странно, что вокруг «Семаргла» не вращаются куски мебели и обшивки… И еще кое-что…
   – Что именно? – простодушно поинтересовался Жданов.
   – Фрагменты тел, – ответил штурман, – я-то уже однажды оказался в такой переделке, знаю, как это бывает.
   Инна в углу вскрикнула – должно быть, услышала последнее замечание Новицкого.
   Зотов поглядел на штурмана строго, но замечаний делать не стал, только продолжал что-то втолковывать девушке, стараясь отвлечь ее от разговоров команды.
   – Да ладно вам! Может, все и обойдется, – заявил кто-то из астрофизиков.
   – Ну конечно, обойдется, – проворчал Кияшов. – Они просто проспали пожар – и все дела. А сейчас проснутся, подкрепятся, надышатся вволю… Ну ни хрена себе! Как лазером дыру вырезали! – внезапно выкрикнул он.
   – Где?! – всполошился Зотов и кинулся к иллюминатору.
   – Да вот же, вот! Кха! Кха! – опять закашлялся Кияшов. Запачканным в саже пальцем он тыкал в сапфировое стекло, словно собирался его продавить.
   – Извините, где, Евграф Кондратьич? – начиная давиться смехом, поинтересовался Жданов.
   – Ты еще смеешься, сволочь? – набросился Кияшов на первого пилота. – Вот, у тебя перед носом. Фрагментов тел, правда, не видно. И цельных трупов тоже. Наверное, все сгорели… – Старший помощник вздохнул. Вид у него стал такой, словно он собрался всплакнуть, но капитан не дал ему такой возможности.
   – Это же отверстие люка, из которого вышел челнок, – пояснил он. – Вход в девятый отсек. Пока челнок не вернется, люк не будет закрыт. Зачем тратить энергию?
   – Вот как? – удивился Кияшов. – Ну, стало быть… Хитро все это как-то придумано… Надо же… не будет закрыт… Действительно, люк! Ну а где же тогда дыра? – поинтересовался старпом.
   Молчавший прежде Байрам Камаль откашлялся.
   – Дальней разведке известны разные случаи повреждения кораблей. Точнее сказать, многие фантастические истории, которые в некоторых случаях получали реальные подтверждения… Я могу выдвинуть два предположения. Первое – корабль подвергся атаке плотного пылевого облака, движущегося с релятивистской скоростью. Какая-то стенка звездолета, – а возможно, и две, если пыль прошла насквозь, – похожа сейчас на решето. Невооруженным глазом такое повреждение заметить, конечно, невозможно. Ну и еще… «Семаргл» мог столкнуться с миниатюрной черной дырой. Она прошила его, как нож масло, и исчезла в глубинах космоса, унеся с собой часть вещества корабля. Дыра в этом случае тоже небольшая, но метеоритная защита с черной дырой не справится. Ее, собственно, и не обнаружишь заранее. Если принять во внимание эту версию, понятно, куда пропала часть экипажа.
   – Сказки это насчет маленьких блуждающих черных дыр, – вставил веское слово один из астрофизиков.
   – Может быть, и сказки, – не стал спорить Байрам. – Я же предупреждал, что все это – фольклор дальней разведки. Тут вопрос в другом – чей недосмотр вызвал аварию генуда?
   – На что это ты намекаешь? – помрачнел Яловега. – Мы тестировали все оборудование. Перед стартом все системы работали слаженно, в нормальном режиме. Нашей вины тут нет. Можешь сколько угодно копаться своими грязными лапами…
   – Это мы еще проверим! – отметил Олег Зайчиков. – Все проверим! Все выясним! Что работало. Что не работало. И кто виноват. – Он повысил голос: – И кто за это в ответе – тоже выясним!
   В это мгновение вспыхнули зеленые лампочки в кабине и в практически ничем не отделенном от нее трюме челнока.
   – Дыра возвращается! – взревел Кияшов. – Вот вам и сказки, мать вашу!
   Его утробный рык потонул в самой отборной брани, которую только приходилось слышать команде «Семаргла» за все время путешествия. Ругались все. Даже нежная Инна Лазуренко выкрикнула какое-то ругательство, и Евграф Кондратьевич Кияшов, несмотря на весь ужас ситуации, в которой они оказались, покосился на нее с удовлетворением – мол, я говорил, что добром это не закончится и девушке придется проявить свое умение крепко выражаться.
   – Без паники, – проговорил Жданов в микрофон громкой связи, используя его в качестве рупора. – Давление не падает. Дыры в корпусе нет. Просто выведен из строя кислородный генератор.
   – Ну и пес с ним, – крикнул Кияшов, – на Землю нам все равно на этом корыте не добраться.
   – Кислорода при таком количестве людей на борту хватит максимум на час, – сообщил Жданов и обратился к Зотову: – Капитан, что делать будем?
   – Может, мы к тому времени уже вернемся на корабль… – заговорила Инна, но тут же испуганно замолчала.
   – Если корабль, конечно, не взорвется… – На капитана было страшно смотреть. – А он может взорваться в любую минуту.
   – И что нам делать?! – крикнул механик Цибуля. – Я еще молодой, я жить хочу.
   – Я предлагаю садиться на планету. Это – риск, это противоречит уставу. Но, с другой стороны, мы не можем рисковать жизнями такого количества людей, – объявил капитан, – к тому же другого выхода я попросту не вижу.
   – Мы же не знаем, что нас там ждет, – вмешался Новицкий, – а корабль, может быть, и уцелеет. Давайте подождем – и все!
   – Давайте, правда, подождем, – поддержал его Кияшов. – Что нам остается?
   – Нет, – отрезал капитан. – Мы провели все анализы. Судя по всему, Заповедник подходит для жизни. Я приказываю начать спуск!
   – Вот это по-нашему! – обрадовался Цибуля, потирая руки.