Страница:
Проходит прямо к столу, останавливается напротив меня, что-то проглатывает, вскидывает свои умные глаза, видит меня и громко, на весь зал, отчеканивает: «Ну, ты молодец, Татьяна! Ты одна имела на это право. Ты написала гениальную книгу. Все вдруг рядом с тобой оказались карликами!»
Зловещая тишина. Я смеюсь и чувствую очередь в спину из автоматов недоброжелательных глаз. Да, только Гафт может позволить себе такую роскошь – говорить вслух все, что ему вздумается, – свободный человек!
– Таня, Таня! Вы меня слышите? Это Зоя! Зоя Германовна, из Америки. Я прочитала Вашу книгу и хочу пригласить Вас в турне по Америке. Она здесь имеет ошеломляющий успех. Позвоните Виктории Токаревой, она со мной работала, поговорите с ней». После еще десяти таких бурных звонков она заявляет мне, что мои читатели меня ждут и завтра она высылает мне приглашение.
– Зоя, спасибо, но я смогу поехать только со своим продюсером Сергеем Леонидовичем.
– Нет проблем, – отвечает Зоя Германовна. Начинается подготовка – надо сделать афиши, сдать документы на визу в Америку, придумать, как выступать. Июль, приближается день памяти Андрея, а решетки на кладбище все нет. Наконец 30 июля стоим перед могилой – архитектор Юрий Орехов, Сергей Леонидович и я. Припаивают решетку к стелам. Все! Сделано. Андрюша! Мария Владимировна! У вас все в порядке, все вымыто, вычищено и восстановлена украденная решетка. Едем все к Юрию Орехову в мастерскую. Накрываем стол и обмываем. Отпустило сердце…
Андрюша! Пишут очень много писем. Я хочу, чтобы ты знал, что пишут о нашей книге и о нас с тобой. Поэтому вкладываю в свое письмо письма моих читателей, твоих зрителей.
«Уважаемая Татьяна Николаевна! Очень хочется выразить свою благодарность и восхищение Вашей книгой „Андрей Миронов и я“. Давно не испытывала таких эмоциональных перепадов от литературы. То смех, то слезы! Вы – большая умница. Спасибо Вам огромное за доставленные удовольствие, радость, печаль, сожаление, восторг. Будьте здоровы и счастливы. Вы – божья избранница! С уважением, О.И.».
«Уважаемая Татьяна Николаевна! С огромной радостью прочел Вашу книгу „Андрей Миронов и я“. Книга на меня произвела потрясающее впечатление. Давно не читал ничего подобного, очарован книгой и Вашим образом в ней. По эмоциональному воздействию могу сравнить книгу только с юношескими впечатлениями, когда в первый раз прочел „Сагу о Форсайтах“.
Блестяще написано, точно и четко, все дозировано, внутренне логично, верно, легко узнаваемо и на 100% верится всему написанному. У нас в Ростове Ваша книга разошлась полностью, нигде ее не видно. Чтобы проверить свою реакцию на книгу, давал читать ее нескольким друзьям и знакомым. Результаты такие:
– все (и мужчины, и женщины) плакали над последней главой;
– трое два дня не ходили на работу, так как не могли оторваться.
Не обращайте внимания на крики зацепленных. Люди, в свое время совершившие подлость, должны не обижаться, что о ней сказали, а тихонько молчать. Татьяна Николаевна, похоже, Вы стали основателем нового жанра в нашей литературе. Кроме всего прочего, Ваша книга сделала для популяризации Андрея и создания его ореола в сотни раз больше, чем специальные полунаучные или литературоведческие книги. В общем – «браво, Егорова! Молодец! Так держать!!» Шик Виктор Александрович. С уважением, 15.08.2000. Завтра, 16.08, помяну вместе с Вами Андрея».
«Уважаемая Татьяна Николаевна! Я, например, не могу судить о причинах, побудивших Вас написать, и вообще я не берусь и не имею права судить, но прочитав книгу Вашу, вернее, уже в процессе, я ощутила странную зависимость от нее – как будто мне передалась Ваша энергия, даже звуки, запахи времен, которые Вы описываете… Окончив чтение, я ощутила какую-то тоску и даже опустошенность. Я носила книгу и в метро, и на работу, словно пряталась в нее от всех и всего.
Я не знаю, как выразить точно, но в Вашей книге меня поражает не то, что написано, а как написано. Она (Вся пронизана поэтикой, музыкой, наверное, это Вашей душой? Я не знаю Вас, но если это Вы в Вашей книге, то Вы очень тонкий, богатый, редкий и счастливый человек. Я уже перечитываю Вашу книгу и испытала потребность «достроить» хоть немного образ ее, и Вас, и всего Вашего. Поэтому я отправилась разыскивать Трубниковский переулок и Спасо-хаус, и «кружок». Когда я была там, я подумала обо всем: «Какое счастье, а вот у меня, наверное, никогда так не будет…» С благодарностью, Туманова Ирина, 24 года».
«Здравствуйте, уважаемая, дорогая Татьяна Николаевна… Ваша книга перевернула мою душу. Я просыпаюсь в пять утра и мысленно разговариваю с Вами, пишу Вам письма. Я заканчивала читать ее ночью, рыдая навзрыд – Вы удивительно талантливы, причем не только в писательском плане, но главное – в человеческом. Вы человек очень тонкой душевной организации – редкий на сегодняшний день человек. Человек с большой буквы! У меня к Вам чувство как к родному человеку. Как бы я хотела быть с Вами рядом и оберегать Вас от всего плохого и особенно от злых людей! Если бы я могла, наверное, превратилась бы в Андрея Миронова, чтобы быть с Вами рядом, любить и никогда не покидать. Приезжайте к нам, мы будем счастливы. Целую Вас, обнимаю. Лариса Набатчикова. Израиль».
«Уважаемая Татьяна Николаевна! По рекомендации моих друзей из Москвы я прочел с большим интересом Вашу книгу „Андрей Миронов и я“. Позвольте мне поблагодарить Вас за правдивую, умную, написанную прекрасным языком, очень тонкую, безмерно исповедальную, проникновенную, с большой болью, на одном дыхании книгу! Разрешите представиться: Александр Григорьевич Лабко, скрипач Немецкого симфонического оркестра. Без малого 30 лет живу и работаю в Берлине. Долгие годы работал в оркестре Большого театра, а также в оркестре Светланова, в Москве, разумеется. Моя супруга и я были бы рады пригласить Вас к нам в Берлин»
«Дорогая Татьяна Николаевна… Главное, что мне так хочется передать, – это великую за Вас радость, почти ликование. Несмотря ни на что, Вы оказались счастливее всех героев Вашей драмы. Вы испытали такую полноту чувства со всеми его амплитудами и нюансами, которой может позавидовать любой, самый благополучный с точки зрения привычного менталитета, человек. Какая удача, что я держу эту книгу в руках! Случайная удача – я ведь так не люблю обычные пересуды о частной жизни известных людей. Но Ваша книга не имеет к этому ни малейшего отношения, и не только потому, что Вы обладаете несомненным литературным даром. В Вашей натуре есть нечто, позволяющее подняться в совершенно иные сферы, а в таланте – способность зафиксировать в слове порой неподвластные ему вещи. Плюс вкус и чувство юмора. В моей жизни тоже была судьбоносная встреча. Дай Вам Бог здоровья и благополучия! С бесконечной благодарностью, Мила Стариковская».
«Здравствуйте, уважаемая Татьяна Николаевна! Меня зовут Маша, мне 20 лет. Я пишу, чтобы поблагодарить Вас за замечательную книгу. Я никогда в жизни не писала таких писем, но когда прочитала Вашу книгу, мне так захотелось сказать Вам „спасибо“. Вы такая молодец, я Вами восхищаюсь, Вы очень смелая и сильная женщина. И правильно, что рассказали всю правду о Ваших отношениях с А.Мироновым и о жизни театра изнутри. Эта книга меня потрясла, я полночи проплакала. Просто не думала, что бывает такая любовь! С уважением, Маша».
«Здравствуйте, Татьяна Николаевна… Книгу читала несколько раз. Часто перечитывала некоторые главы и ловила себя на мысли, что окунаюсь в иной мир, который мне интересен, где я переживаю все вместе с Вами и Андреем. Восхищаюсь Вашим мужеством и стойкостью духа при работе в театре Сатиры. Не унизились, не встали на колени, не сломались, не дали втоптать себя в грязь ради ролей в спектаклях. Сохранили достоинство ценой лучших творческих лет, нервов, лишений. Но Господь воздал Вам, наделив талантом писателя. Да, материнская любовь и ревность помешала соединиться вам с Андреем, но любил он только Вас, что, к сожалению, поздно, поняла его мать. Жизнь расставила все по своим местам, и в результате с Марией Владимировной до последних дней оставались Вы, а не так называемые жены Андрея. Ваша доброта и душевная щедрость помогали ей скрасить годы жизни без любимого сына.
Книга оставила след и в моем отношении ко многому в жизни. Я более трепетно стала относиться к георгинам, критически отношусь к современным «звездам театра» Галошам, Певуньям, Шармёрам, Корнишонам, Чекам и др. Давала прочесть книгу своей приятельнице. Обсудили прочитанное и сделали вывод: Ваша книга помогает нам жить, преодолевать неприятности, не падать духом и верить в лучшее. Мы согрелись у очага Вашей любви. Спасибо! С искренним уважением и признательностью, Седова Наталья Генриховна».
Несмотря на некоторые проблемы с визами, которые мне пришлось преодолеть, мы с Сергеем вылетаем в Соединенные Штаты Америки. Первое представление состоялось в Филадельфии, в синагоге. Играем на сцене вдвоем, спектакль длится два часа. Потом вопросы и ответы. Аплодисменты, цветы и дружеский ужин. И так месяц. Чемоданы, машины, автобусы, новые люди, всегда доброжелательные, готовые помочь. Слава богу, Сергей в совершенстве знает английский язык! В Нью-Йорке играем в концертном зале «Националь». После представления выступает одна дама – врач и говорит: «Ваша книга лежит у моего изголовья. Когда я ее впервые прочла, я немедленно отправилась в Централ-парк, к озеру, где плавают утки, к месту вашей встречи с Андреем – Холденом Колфилдом. Вы очень сильная, мужественная женщина, и я Вам благодарна за то, что вы разрушили эти псевдоидолы: Ленина, который испортил нам всю жизнь, всех этих Плучеков, Ширвиндтов. Я-то их в Москве знала лично». И далее последовала в их адрес некомплиментарная цепь прилагательных.
Иван Александрович Менджерицкий, владелец собственного телевизионного канала, снимает со мной интервью. Интервью по радио. И 2 октября в самом большом книжном магазине США – «Санкт-Петербург» в 7 часов вечера со мной должна состояться пресс-конференция. Участвуют опять телевидение, радио и представители пяти газет. Происходит странная, детективная история. За нами в отель из Бруклина едет машина. Мы ждем. Телефонный звонок:
– Вы Татьяна Егорова?
– Да, я.
– У вас есть родственники в Нью-Йорке? – Нет.
– Я говорю из таксопарка. Рядом с шофером сидят еще двое, представившиеся вашими родственниками. Вы не боитесь криминальной ситуации? – спрашивает он меня полушепотом.
– Нет, не боюсь.
Времени в обрез. Затевается какая-то интрига, думаю я. Мы можем не успеть на пресс-конференцию, поэтому Сергей срочно вызывает такси. Приезжаем в Бруклин, опоздав на 10 минут. Магазин набит людьми. На улице нас встречает директор магазина и сообщает: «Машина к вам не доехала – лопнули шины». Кому-то очень хотелось, чтобы пресс-конференция с Егоровой не состоялась. Я пробираюсь сквозь толпу людей к столу, подписываю книги, потом начинается пресс-конференция. Провожая нас, все говорят одно и то же: «У нас никогда не было такой бурной, интересной встречи с автором». Потом выходят рецензии в газетах. Вот некоторые из них.
Газета «Русская реклама». А.Ракитин. «Love story на русский манер. Татьяна Егорова в книге и наяву».
«Перевернута последняя страница драмы Татьяны Егоровой „Андрей Миронов и я“. Впечатление ошеломляющее… Читая Егорову, я практически впервые в жизни столкнулся с тем, о чем догадывался, где-то от кого-то слышал и… что меня никогда не интересовало. И это оказалось страшно интересным. Может быть, потому, что талантливо подано, а может, и потому, что стал старше и меня начала интересовать изнанка жизни… Все, о ком пишет Егорова в своем романе, себя не узнают и говорят, что книга не только злобна, но и лжива. В свое время Владимир Этуш рассказывал, что никто из тех, с кого он лепил свои сатирические образы, никогда не признавались, что похожи на персонажи, талантливо сыгранные Владимиром Абрамовичем в кино. Зато остальные вокруг это видели…
Могу сказать, что в романе нет пошлости, вульгарности, есть рассказ о трагической любви, жизнь театра, и на фоне всего этого театрального омерзения сумасшедшая любовь Миронова и Егоровой, наперекор властной Марии Владимировне Мироновой, маме Андрея. Во время моих встреч с Татьяной Егоровой меня поразила ее страстная ненависть к советской власти. Презирала она и по-своему боролась с КГБ, о котором в детстве еще ей рассказывала мама.
Естественно, я, как и все, прочитал за свою жизнь произведения многих талантливых писателей, но только читая двух из них, я остро чувствовал зуд писательства, чувствовал, что и мне есть, что рассказать читателям. Сегодня в моей жизни появился третий писатель, после книги которого меня потянуло к стопке чистой бумаги…
Те, кого ее повествование не коснулось, подтверждают, что в книге все – чистая правда… Вопрос, так ли уж необходима в жизни правда, остается открытым, а баловень судьбы Андрей Миронов наконец обрел плоть и кровь, дыхание стало ровным, а взгляд спокойным…»
Газета «Вечерний Нью-Йорк». Кирилл Дремлюх. «Без цели „объегорить“.
«От книжного бума мы уже давно успели отвыкнуть. Сегодня в России, да и в нашей благословенной эмиграции, все просто – подходи к любому книжному ларьку, покупай недорого и читай в свое удовольствие. А вот, говорят, с одной книгой в России ситуация напоминает „застойную“ – в продаже ее не достать. Речь о мемуарах Татьяны Егоровой „Андрей Миронов и я“. Говорят, люди одалживают книгу на денек-другой у купивших счастливцев. О самой книге рассказывать нет надобности. Даже те, кто никогда не брал ее в руки, наверняка знают из газетных публикаций и прочих кривотолков, что написана она бывшей актрисой театра Сатиры, которой выпало счастье полюбить и быть любимой самим Андреем Мироновым. Егорова в своей книге не пощадила никого из своих коллег, артистов, режиссеров, начиная от главрежа театра Сатиры Валентина Плучека и кончая „неприкасаемыми“ любимцами народа: Александром Ширвиндтом, Михаилом Державиным, Татьяной Васильевой, да и всех других. И вот мы получили шанс лично встретиться с Татьяной Егоровой и разобраться со всей этой интригой. 28 сентября в ресторане „Националь“ Егорова провела вечер-концерт. И должен сказать, что живьем Егорова оказалась куда симпатичнее того образа, который возник у меня по прочтении книги. Я пообщался с ней минут 20—25 и констатирую: она в жизни весьма симпатичная дама. Дошло даже до того, что она за минуту до выхода на сцену охотно позировала мне для шаржа, при этом подсказывая особенности своего лица. Такое (уж вы поверьте старому шаржисту!) нечасто встречается, особенно среди знаменитостей… Во второй части вечера Егорова отвечала на вопросы. И надо заметить, что из зала „Националя“ не прозвучало ни одного недоброжелательного высказывания! Наоборот, Егоровой дарили цветы, благодарили, говорили о том, что ее книга помогает в трудные минуты жизни, желали счастья. И Егорова, к ее чести, на все вопросы отвечала искренне и „по делу“. Вот так, на благожелательной ноте, закончился этот вечер.
Я ее спросил: «А выступаете ли вы в России с такими концертами, как здесь?» – «Нет, не выступаю. Эта форма выступлений, концертная, была найдена только в связи с приглашением в Америку».
– А вы не боитесь жестких вопросов от зрителей?
– Нет. Я такую жесткую жизнь прожила, чего же мне бояться вопросов».
Газета «Русский базар». Леонид Зоншайн. «Татьяна Егорова, Андрей Миронов и все, все, все…»
«Островский не приукрасил Россию: все женщины продажны, мужчины – воры, подлецы, взяточники. Их дети и внуки погубят Россию и на новой ниве начнут грабить и брать такие взятки, размер которых и не снился их дедам и прадедам…
…Нам было хорошо, и мы были все счастливы – редкие мгновения в жизни, как это потом будет все заплевано, растоптано, и мы все совершим надругательство
над собой и над всеми нами вместе!» Татьяна Егорова «Андрей Миронов и я».
«Такого количества народу в магазине „Санкт-Петербург“ на Брайтоне я что-то не припомню. И раньше туда на встречи с артистами приходило довольно много народу, но в этот раз было „что-то“! Вечером 2 октября дамочки разных возрастов, начиная от еще не оперившихся 16-летних и кончая их прабабушками, давились в очереди за раздачей слонов, тьфу, пардон, автографов! И, затаив дыхание, как пророчество мессии, ловили каждое слово бывшей актрисы московского театра Сатиры Татьяны Егоровой. Попадались среди этого сонмища женского народу и отдельные представители противоположного пола. Наверное, дело в том, что до нее никто в России не писал про свою „незаконную“ любовь с такими точными и узнаваемыми психологическими характеристиками всех известных персонажей – актеров и режиссеров, в течение многих лет активно влиявших на умы многих советских людей. „Неужели все это правда?“ – спросил я у одного театрального человека, лично знакомого со всей подноготной московских театров. – Все, что написала Татьяна Егорова?» – «Правда», – ответил этот человек, пожелавший остаться неизвестным. То, что было за кадром в течение десятилетий, оказалось очень неприглядным, но при этом настолько достоверным, что мало кто усомнится в том, что почти все написанное в этой книге – чистая правда… В каком-то смысле книга перевернула представления многих людей о том, что происходило в театральной среде Советского Союза в период 60—80-х годов. Есть и вторая сторона. Эта книга проанонсирована как история любви – любви Андрея Миронова и Татьяны Егоровой. Когда я дочитал ее до середины, я понял, что мое понимание этого, грубо говоря, чувства – ну никак не совпадает с авторским! Можно ли зарабатывать на том, что для тебя самого по идее не имеет цены? Не сведение ли счетов с живыми и мертвыми эта книжка? А потом, дочитав ее, я понял, что вполне может быть, я и заблуждаюсь, потому что актеры – люди особенные. Человек, привыкший перевоплощаться, меняя одну душу на другую, словно одежду, часто сам не знает, где кончается иллюзия и начинается жизнь, поэтому и живет на сцене, а играет в жизни. Когда в начале восьмого в «Санкт-Петербурге» появилась Татьяна Егорова, начался бешеный ажиотаж. До меня дошло значительно позже, что поклонницы и поклонники актрисы видят в ней не просто автора книги, а Героиню – независимую женщину, воплотившую мечту многих – жить так, как хочется, невзирая на жизненные препятствия, тяжкий быт, неравенство социальное и сексуальное, условности, то, что так давит и ограничивает людей. Так мне, по крайней мере, показалось. Мое заочное видение Егоровой, честно говоря, не совпало с тем, что я увидел воочию. Но, приводя выдержки из состоявшейся в «Санкт-Петербурге» пресс-конференции, предоставляю вам, дорогие читатели, самим судить об авторе книги.
«Получилось, что книга приобрела не биографическое, а какое-то романтическое звучание, – поведал Сергей Леонидович Шелехов, менеджер и антрепренер Татьяны Егоровой. – На самом деле это роман, конечно. Таня получает очень много писем, они удивительные. Потому что, оказалось, в книге трогают даже не взаимоотношения персонажей, а какие-то человеческие ценности. Книга издана на сегодняшний день тиражом 200 000 экземпляров. Для Москвы – это серьезно». «И это хорошие деньги для автора?» – этот чисто американский вопрос был задан одной из журналисток. «Конкретно сколько – я бы не хотел говорить, – ответил Сергей Шелехов, – потому что это может быть воспринято не совсем правильно. Я скажу так – по американским стандартам это ничтожно мало». Далее на авансцене пресс-конференции появилась сама героиня «скандала». «Как вы восприняли Америку?» – сразу же обратились журналисты к Татьяне Егоровой. «Я не первый раз в Америке, и, как обычно, первое, что мы сделали, – пошли в Централ-парк к пруду, где плавают утки. Это виртуальная реальность – там мы познакомились с Холденом Колфилдом, или с Андреем Мироновым. Такое было ощущение, что сейчас появится сам Холден, появится сцена, а где-то сидит рядом на скамейке ваш великий писатель Сэлинджер и все записывает. Он не может исчезнуть, потому что он просто въехал локомотивом в нашу жизнь московскую – жизнь Андрея Миронова и мою, и сформировал всю нашу судьбу». Вопрос: «Вышла бы эта книга, если бы Андрей Миронов был жив?» – «Она была бы точно такой. Я всегда была человеком, который позволяет себе такую роскошь, как любить и говорить правду…»
Пресс-конференция закончилась через час, но, поскольку она проходила прямо в зале, среди книг, журналистов окружали зрители, и их вопросы гармонично вклинивались в общий ход беседы. Татьяна Егорова замечательно владела ситуацией. Было видно, что чем больше вокруг людей, тем легче ей владеть их вниманием. Выступление актрисы-писательницы завершилось возобновившейся очередью за автографами и такой примерно сценкой: «Танечка, мы вас любим, приходите к нам», – сквозь шум прорвался тонкий женский голос. Татьяна Егорова оторвалась от написания автографа и подняла голову: «Куда это – к вам?» – «К нам, в магазин. Мы вас обслужим лучше всех и что-нибудь подарим!» – «А что это за магазин и где он?» – заинтересовалась актриса. – Ювелирный?» – «Да через дорогу! Продуктовый. Мы вас колбаской угостим!» – «Спасибо, – задумалась Татьяна, – а что, можно и колбаски попробовать…»
Пока директор книжного магазина благодарил Сергея Шелехова за организацию пресс-конференции в «Санкт-Петербурге», ко мне подошел молодой человек и сказал: «А вы знаете, если бы Андрей был с вами рядом, он бы не умер так рано…» Истинная правда.
Еще в Москве нам дали адрес и попросили навестить в маленьком городке под Нью-Йорком графа Николая Алексеевича Бобринского, прямого потомка Екатерины Великой и графа Григория Орлова, свершившего исторический переворот, и его жену, графиню Татьяну Николаевну Бобринскую, родом из дворян Тимашевых. В один из солнечных дней садимся в поезд и через 30 минут оказываемся в маленьком городке под названием Бронксвилл. Поскольку через две недели праздник Хеллоуин, то все тротуары уложены горами терракотовых оранжевых тыкв и в каждом дворе, у дверей, диковинные сооружения из тыкв. Они везде, так как, по преданию, отгоняют злых духов и своей необычностью придают местечку сказочный вид. В цветочном магазине покупаем букет красных герберов, вызываем такси, садимся, по ходу машины внимательно ищем дом №39. Вот! Вековое дерево. И на сучок вдета бумажка, где от руки написано «39» – чисто по-русски. Обходим дом справа, по узенькой тропиночке, и видим: на обветшалом раскладном стульчике ждет нас сам граф Николай Алексеевич Бобринский, потомок великой Екатерины. Высокий, статный, с живыми, по сей день ярко-голубыми глазами с большими веками, седые усы и от висков кверху, по старому обычаю, зачесаны пышные седые баки. Сам – доброжелательный, жизнерадостный, на лице всегда улыбка, живые детские глаза, седые брови. Одежда совсем простая, домашняя. Он с радостью протянул нам руки и, входя в дом, грассируя, сказал: «Не обращайте внимания, у нас настоящий русский бардак. Тана! – позвал он свою жену. – Приехали!» Спустилась графиня. Небольшого роста, с красивым гладким лицом (а им уж семьдесят!), на носу маленькая родинка, в очках. Сидим на улице, на раскладных стульях, греемся на заходящем осеннем солнце и беседуем о России, об Америке. «Вообще-то мы французы, – говорит графиня Татьяна Николаевна, – наши родители эмигрировали из России, когда мы были грудными детьми. Мой отец был умным и прозорливым и во время Второй мировой войны вывез нас всех в Америку. Тут-то мы и познакомились с Николаем Алексеевичем». Бобринский улыбается. После обеда граф Николай Алексеевич Бобринский рассказал вскользь, как они голодали в начале войны в Ницце. «А вот такую во Франции не едят, – добавила графиня, ткнув вилкой в зеленую спаржу. – Спаржа должна быть цвета слоновой кости. А эта?» – «А эту, зеленую… в карман», – пошутил граф и громко, по-детски засмеялся. Видать, пришлось прожить ему трудные, голодные годы жизни. Рассказал о том, как во Франции, когда он был молод, он оказался на военных сборах и в течение нескольких месяцев очень дружил с Ивом Монтаном. «Мы не чаяли души друг в друге, – говорил он. – Жизнь раскидала. Через несколько лет я зашел к уже знаменитому певцу за кулисы и передал своему другу визитку с запиской, мол, граф Бобринский хочет увидеться. Меня не приняли», – опять весело, без тени обиды, засмеялся граф.
После обеда нас пригласили в гостиную. Мое воображение стало рисовать освещенную залу, блестящий паркет, лакеев со свечами, струнный оркестр. Но открылась дверь, и я увидела комнату, где стояла мебель, которую как будто бы только что привезли и не успели расставить. Старинные шкафы, столики, бобики толкали друг друга. На стенах – рисунки в рамах. «Это рисунки Малявина, Коровина, Добужинского, – говорит графиня, показывая на них, – с Добужинским мы очень дружили». «А это?» – спрашиваю я. – «А это прижизненный портрет Великой… Екатерины». Горы мешков с благотворительной помощью, которые они не знают, как отправить в Россию. Рояль. Довольно запыленный. На пюпитре фото – дочь с мужем и ребенком, рядом – фото племянницы с президентом Бушем (первым) и его женой. И еще фото. «А это, – говорит взволнованно графиня, – наследник португальского престола его королевское высочество Герцог Браганцевский – Дон Дуарте Браганза – наш друг, и если там случится революция, он станет королем», – сказала графиня, с улыбкой надежды на ближайший переворот. Стало темнеть. Простились с графом и графиней Бобринскими, обнялись, поцеловались. Не только с ними – с целой эпохой истории России, с «детьми», избежавшими Катастрофы в России и нашедшими себе приют за океаном, в далекой Америке. Что стало бы с ними на родине? Наверное, просто получили бы пулю в затылок в 1917 году. А в Америке они, дети России, доживают свой век под теплыми лучами уходящего солнца и волнующий трепет листьев векового дерева. Оставили им книгу «Андрей Миронов и я», как мост между Россией ушедшей и Россией настоящей. Прочтут ли? Думала ли я, что Андрюша и наша с ним история попадут в графские руки потомков Екатерины Великой!
Зловещая тишина. Я смеюсь и чувствую очередь в спину из автоматов недоброжелательных глаз. Да, только Гафт может позволить себе такую роскошь – говорить вслух все, что ему вздумается, – свободный человек!
– Таня, Таня! Вы меня слышите? Это Зоя! Зоя Германовна, из Америки. Я прочитала Вашу книгу и хочу пригласить Вас в турне по Америке. Она здесь имеет ошеломляющий успех. Позвоните Виктории Токаревой, она со мной работала, поговорите с ней». После еще десяти таких бурных звонков она заявляет мне, что мои читатели меня ждут и завтра она высылает мне приглашение.
– Зоя, спасибо, но я смогу поехать только со своим продюсером Сергеем Леонидовичем.
– Нет проблем, – отвечает Зоя Германовна. Начинается подготовка – надо сделать афиши, сдать документы на визу в Америку, придумать, как выступать. Июль, приближается день памяти Андрея, а решетки на кладбище все нет. Наконец 30 июля стоим перед могилой – архитектор Юрий Орехов, Сергей Леонидович и я. Припаивают решетку к стелам. Все! Сделано. Андрюша! Мария Владимировна! У вас все в порядке, все вымыто, вычищено и восстановлена украденная решетка. Едем все к Юрию Орехову в мастерскую. Накрываем стол и обмываем. Отпустило сердце…
Андрюша! Пишут очень много писем. Я хочу, чтобы ты знал, что пишут о нашей книге и о нас с тобой. Поэтому вкладываю в свое письмо письма моих читателей, твоих зрителей.
«Уважаемая Татьяна Николаевна! Очень хочется выразить свою благодарность и восхищение Вашей книгой „Андрей Миронов и я“. Давно не испытывала таких эмоциональных перепадов от литературы. То смех, то слезы! Вы – большая умница. Спасибо Вам огромное за доставленные удовольствие, радость, печаль, сожаление, восторг. Будьте здоровы и счастливы. Вы – божья избранница! С уважением, О.И.».
«Уважаемая Татьяна Николаевна! С огромной радостью прочел Вашу книгу „Андрей Миронов и я“. Книга на меня произвела потрясающее впечатление. Давно не читал ничего подобного, очарован книгой и Вашим образом в ней. По эмоциональному воздействию могу сравнить книгу только с юношескими впечатлениями, когда в первый раз прочел „Сагу о Форсайтах“.
Блестяще написано, точно и четко, все дозировано, внутренне логично, верно, легко узнаваемо и на 100% верится всему написанному. У нас в Ростове Ваша книга разошлась полностью, нигде ее не видно. Чтобы проверить свою реакцию на книгу, давал читать ее нескольким друзьям и знакомым. Результаты такие:
– все (и мужчины, и женщины) плакали над последней главой;
– трое два дня не ходили на работу, так как не могли оторваться.
Не обращайте внимания на крики зацепленных. Люди, в свое время совершившие подлость, должны не обижаться, что о ней сказали, а тихонько молчать. Татьяна Николаевна, похоже, Вы стали основателем нового жанра в нашей литературе. Кроме всего прочего, Ваша книга сделала для популяризации Андрея и создания его ореола в сотни раз больше, чем специальные полунаучные или литературоведческие книги. В общем – «браво, Егорова! Молодец! Так держать!!» Шик Виктор Александрович. С уважением, 15.08.2000. Завтра, 16.08, помяну вместе с Вами Андрея».
«Уважаемая Татьяна Николаевна! Я, например, не могу судить о причинах, побудивших Вас написать, и вообще я не берусь и не имею права судить, но прочитав книгу Вашу, вернее, уже в процессе, я ощутила странную зависимость от нее – как будто мне передалась Ваша энергия, даже звуки, запахи времен, которые Вы описываете… Окончив чтение, я ощутила какую-то тоску и даже опустошенность. Я носила книгу и в метро, и на работу, словно пряталась в нее от всех и всего.
Я не знаю, как выразить точно, но в Вашей книге меня поражает не то, что написано, а как написано. Она (Вся пронизана поэтикой, музыкой, наверное, это Вашей душой? Я не знаю Вас, но если это Вы в Вашей книге, то Вы очень тонкий, богатый, редкий и счастливый человек. Я уже перечитываю Вашу книгу и испытала потребность «достроить» хоть немного образ ее, и Вас, и всего Вашего. Поэтому я отправилась разыскивать Трубниковский переулок и Спасо-хаус, и «кружок». Когда я была там, я подумала обо всем: «Какое счастье, а вот у меня, наверное, никогда так не будет…» С благодарностью, Туманова Ирина, 24 года».
«Здравствуйте, уважаемая, дорогая Татьяна Николаевна… Ваша книга перевернула мою душу. Я просыпаюсь в пять утра и мысленно разговариваю с Вами, пишу Вам письма. Я заканчивала читать ее ночью, рыдая навзрыд – Вы удивительно талантливы, причем не только в писательском плане, но главное – в человеческом. Вы человек очень тонкой душевной организации – редкий на сегодняшний день человек. Человек с большой буквы! У меня к Вам чувство как к родному человеку. Как бы я хотела быть с Вами рядом и оберегать Вас от всего плохого и особенно от злых людей! Если бы я могла, наверное, превратилась бы в Андрея Миронова, чтобы быть с Вами рядом, любить и никогда не покидать. Приезжайте к нам, мы будем счастливы. Целую Вас, обнимаю. Лариса Набатчикова. Израиль».
«Уважаемая Татьяна Николаевна! По рекомендации моих друзей из Москвы я прочел с большим интересом Вашу книгу „Андрей Миронов и я“. Позвольте мне поблагодарить Вас за правдивую, умную, написанную прекрасным языком, очень тонкую, безмерно исповедальную, проникновенную, с большой болью, на одном дыхании книгу! Разрешите представиться: Александр Григорьевич Лабко, скрипач Немецкого симфонического оркестра. Без малого 30 лет живу и работаю в Берлине. Долгие годы работал в оркестре Большого театра, а также в оркестре Светланова, в Москве, разумеется. Моя супруга и я были бы рады пригласить Вас к нам в Берлин»
«Дорогая Татьяна Николаевна… Главное, что мне так хочется передать, – это великую за Вас радость, почти ликование. Несмотря ни на что, Вы оказались счастливее всех героев Вашей драмы. Вы испытали такую полноту чувства со всеми его амплитудами и нюансами, которой может позавидовать любой, самый благополучный с точки зрения привычного менталитета, человек. Какая удача, что я держу эту книгу в руках! Случайная удача – я ведь так не люблю обычные пересуды о частной жизни известных людей. Но Ваша книга не имеет к этому ни малейшего отношения, и не только потому, что Вы обладаете несомненным литературным даром. В Вашей натуре есть нечто, позволяющее подняться в совершенно иные сферы, а в таланте – способность зафиксировать в слове порой неподвластные ему вещи. Плюс вкус и чувство юмора. В моей жизни тоже была судьбоносная встреча. Дай Вам Бог здоровья и благополучия! С бесконечной благодарностью, Мила Стариковская».
«Здравствуйте, уважаемая Татьяна Николаевна! Меня зовут Маша, мне 20 лет. Я пишу, чтобы поблагодарить Вас за замечательную книгу. Я никогда в жизни не писала таких писем, но когда прочитала Вашу книгу, мне так захотелось сказать Вам „спасибо“. Вы такая молодец, я Вами восхищаюсь, Вы очень смелая и сильная женщина. И правильно, что рассказали всю правду о Ваших отношениях с А.Мироновым и о жизни театра изнутри. Эта книга меня потрясла, я полночи проплакала. Просто не думала, что бывает такая любовь! С уважением, Маша».
«Здравствуйте, Татьяна Николаевна… Книгу читала несколько раз. Часто перечитывала некоторые главы и ловила себя на мысли, что окунаюсь в иной мир, который мне интересен, где я переживаю все вместе с Вами и Андреем. Восхищаюсь Вашим мужеством и стойкостью духа при работе в театре Сатиры. Не унизились, не встали на колени, не сломались, не дали втоптать себя в грязь ради ролей в спектаклях. Сохранили достоинство ценой лучших творческих лет, нервов, лишений. Но Господь воздал Вам, наделив талантом писателя. Да, материнская любовь и ревность помешала соединиться вам с Андреем, но любил он только Вас, что, к сожалению, поздно, поняла его мать. Жизнь расставила все по своим местам, и в результате с Марией Владимировной до последних дней оставались Вы, а не так называемые жены Андрея. Ваша доброта и душевная щедрость помогали ей скрасить годы жизни без любимого сына.
Книга оставила след и в моем отношении ко многому в жизни. Я более трепетно стала относиться к георгинам, критически отношусь к современным «звездам театра» Галошам, Певуньям, Шармёрам, Корнишонам, Чекам и др. Давала прочесть книгу своей приятельнице. Обсудили прочитанное и сделали вывод: Ваша книга помогает нам жить, преодолевать неприятности, не падать духом и верить в лучшее. Мы согрелись у очага Вашей любви. Спасибо! С искренним уважением и признательностью, Седова Наталья Генриховна».
Несмотря на некоторые проблемы с визами, которые мне пришлось преодолеть, мы с Сергеем вылетаем в Соединенные Штаты Америки. Первое представление состоялось в Филадельфии, в синагоге. Играем на сцене вдвоем, спектакль длится два часа. Потом вопросы и ответы. Аплодисменты, цветы и дружеский ужин. И так месяц. Чемоданы, машины, автобусы, новые люди, всегда доброжелательные, готовые помочь. Слава богу, Сергей в совершенстве знает английский язык! В Нью-Йорке играем в концертном зале «Националь». После представления выступает одна дама – врач и говорит: «Ваша книга лежит у моего изголовья. Когда я ее впервые прочла, я немедленно отправилась в Централ-парк, к озеру, где плавают утки, к месту вашей встречи с Андреем – Холденом Колфилдом. Вы очень сильная, мужественная женщина, и я Вам благодарна за то, что вы разрушили эти псевдоидолы: Ленина, который испортил нам всю жизнь, всех этих Плучеков, Ширвиндтов. Я-то их в Москве знала лично». И далее последовала в их адрес некомплиментарная цепь прилагательных.
Иван Александрович Менджерицкий, владелец собственного телевизионного канала, снимает со мной интервью. Интервью по радио. И 2 октября в самом большом книжном магазине США – «Санкт-Петербург» в 7 часов вечера со мной должна состояться пресс-конференция. Участвуют опять телевидение, радио и представители пяти газет. Происходит странная, детективная история. За нами в отель из Бруклина едет машина. Мы ждем. Телефонный звонок:
– Вы Татьяна Егорова?
– Да, я.
– У вас есть родственники в Нью-Йорке? – Нет.
– Я говорю из таксопарка. Рядом с шофером сидят еще двое, представившиеся вашими родственниками. Вы не боитесь криминальной ситуации? – спрашивает он меня полушепотом.
– Нет, не боюсь.
Времени в обрез. Затевается какая-то интрига, думаю я. Мы можем не успеть на пресс-конференцию, поэтому Сергей срочно вызывает такси. Приезжаем в Бруклин, опоздав на 10 минут. Магазин набит людьми. На улице нас встречает директор магазина и сообщает: «Машина к вам не доехала – лопнули шины». Кому-то очень хотелось, чтобы пресс-конференция с Егоровой не состоялась. Я пробираюсь сквозь толпу людей к столу, подписываю книги, потом начинается пресс-конференция. Провожая нас, все говорят одно и то же: «У нас никогда не было такой бурной, интересной встречи с автором». Потом выходят рецензии в газетах. Вот некоторые из них.
Газета «Русская реклама». А.Ракитин. «Love story на русский манер. Татьяна Егорова в книге и наяву».
«Перевернута последняя страница драмы Татьяны Егоровой „Андрей Миронов и я“. Впечатление ошеломляющее… Читая Егорову, я практически впервые в жизни столкнулся с тем, о чем догадывался, где-то от кого-то слышал и… что меня никогда не интересовало. И это оказалось страшно интересным. Может быть, потому, что талантливо подано, а может, и потому, что стал старше и меня начала интересовать изнанка жизни… Все, о ком пишет Егорова в своем романе, себя не узнают и говорят, что книга не только злобна, но и лжива. В свое время Владимир Этуш рассказывал, что никто из тех, с кого он лепил свои сатирические образы, никогда не признавались, что похожи на персонажи, талантливо сыгранные Владимиром Абрамовичем в кино. Зато остальные вокруг это видели…
Могу сказать, что в романе нет пошлости, вульгарности, есть рассказ о трагической любви, жизнь театра, и на фоне всего этого театрального омерзения сумасшедшая любовь Миронова и Егоровой, наперекор властной Марии Владимировне Мироновой, маме Андрея. Во время моих встреч с Татьяной Егоровой меня поразила ее страстная ненависть к советской власти. Презирала она и по-своему боролась с КГБ, о котором в детстве еще ей рассказывала мама.
Естественно, я, как и все, прочитал за свою жизнь произведения многих талантливых писателей, но только читая двух из них, я остро чувствовал зуд писательства, чувствовал, что и мне есть, что рассказать читателям. Сегодня в моей жизни появился третий писатель, после книги которого меня потянуло к стопке чистой бумаги…
Те, кого ее повествование не коснулось, подтверждают, что в книге все – чистая правда… Вопрос, так ли уж необходима в жизни правда, остается открытым, а баловень судьбы Андрей Миронов наконец обрел плоть и кровь, дыхание стало ровным, а взгляд спокойным…»
Газета «Вечерний Нью-Йорк». Кирилл Дремлюх. «Без цели „объегорить“.
«От книжного бума мы уже давно успели отвыкнуть. Сегодня в России, да и в нашей благословенной эмиграции, все просто – подходи к любому книжному ларьку, покупай недорого и читай в свое удовольствие. А вот, говорят, с одной книгой в России ситуация напоминает „застойную“ – в продаже ее не достать. Речь о мемуарах Татьяны Егоровой „Андрей Миронов и я“. Говорят, люди одалживают книгу на денек-другой у купивших счастливцев. О самой книге рассказывать нет надобности. Даже те, кто никогда не брал ее в руки, наверняка знают из газетных публикаций и прочих кривотолков, что написана она бывшей актрисой театра Сатиры, которой выпало счастье полюбить и быть любимой самим Андреем Мироновым. Егорова в своей книге не пощадила никого из своих коллег, артистов, режиссеров, начиная от главрежа театра Сатиры Валентина Плучека и кончая „неприкасаемыми“ любимцами народа: Александром Ширвиндтом, Михаилом Державиным, Татьяной Васильевой, да и всех других. И вот мы получили шанс лично встретиться с Татьяной Егоровой и разобраться со всей этой интригой. 28 сентября в ресторане „Националь“ Егорова провела вечер-концерт. И должен сказать, что живьем Егорова оказалась куда симпатичнее того образа, который возник у меня по прочтении книги. Я пообщался с ней минут 20—25 и констатирую: она в жизни весьма симпатичная дама. Дошло даже до того, что она за минуту до выхода на сцену охотно позировала мне для шаржа, при этом подсказывая особенности своего лица. Такое (уж вы поверьте старому шаржисту!) нечасто встречается, особенно среди знаменитостей… Во второй части вечера Егорова отвечала на вопросы. И надо заметить, что из зала „Националя“ не прозвучало ни одного недоброжелательного высказывания! Наоборот, Егоровой дарили цветы, благодарили, говорили о том, что ее книга помогает в трудные минуты жизни, желали счастья. И Егорова, к ее чести, на все вопросы отвечала искренне и „по делу“. Вот так, на благожелательной ноте, закончился этот вечер.
Я ее спросил: «А выступаете ли вы в России с такими концертами, как здесь?» – «Нет, не выступаю. Эта форма выступлений, концертная, была найдена только в связи с приглашением в Америку».
– А вы не боитесь жестких вопросов от зрителей?
– Нет. Я такую жесткую жизнь прожила, чего же мне бояться вопросов».
Газета «Русский базар». Леонид Зоншайн. «Татьяна Егорова, Андрей Миронов и все, все, все…»
«Островский не приукрасил Россию: все женщины продажны, мужчины – воры, подлецы, взяточники. Их дети и внуки погубят Россию и на новой ниве начнут грабить и брать такие взятки, размер которых и не снился их дедам и прадедам…
…Нам было хорошо, и мы были все счастливы – редкие мгновения в жизни, как это потом будет все заплевано, растоптано, и мы все совершим надругательство
над собой и над всеми нами вместе!» Татьяна Егорова «Андрей Миронов и я».
«Такого количества народу в магазине „Санкт-Петербург“ на Брайтоне я что-то не припомню. И раньше туда на встречи с артистами приходило довольно много народу, но в этот раз было „что-то“! Вечером 2 октября дамочки разных возрастов, начиная от еще не оперившихся 16-летних и кончая их прабабушками, давились в очереди за раздачей слонов, тьфу, пардон, автографов! И, затаив дыхание, как пророчество мессии, ловили каждое слово бывшей актрисы московского театра Сатиры Татьяны Егоровой. Попадались среди этого сонмища женского народу и отдельные представители противоположного пола. Наверное, дело в том, что до нее никто в России не писал про свою „незаконную“ любовь с такими точными и узнаваемыми психологическими характеристиками всех известных персонажей – актеров и режиссеров, в течение многих лет активно влиявших на умы многих советских людей. „Неужели все это правда?“ – спросил я у одного театрального человека, лично знакомого со всей подноготной московских театров. – Все, что написала Татьяна Егорова?» – «Правда», – ответил этот человек, пожелавший остаться неизвестным. То, что было за кадром в течение десятилетий, оказалось очень неприглядным, но при этом настолько достоверным, что мало кто усомнится в том, что почти все написанное в этой книге – чистая правда… В каком-то смысле книга перевернула представления многих людей о том, что происходило в театральной среде Советского Союза в период 60—80-х годов. Есть и вторая сторона. Эта книга проанонсирована как история любви – любви Андрея Миронова и Татьяны Егоровой. Когда я дочитал ее до середины, я понял, что мое понимание этого, грубо говоря, чувства – ну никак не совпадает с авторским! Можно ли зарабатывать на том, что для тебя самого по идее не имеет цены? Не сведение ли счетов с живыми и мертвыми эта книжка? А потом, дочитав ее, я понял, что вполне может быть, я и заблуждаюсь, потому что актеры – люди особенные. Человек, привыкший перевоплощаться, меняя одну душу на другую, словно одежду, часто сам не знает, где кончается иллюзия и начинается жизнь, поэтому и живет на сцене, а играет в жизни. Когда в начале восьмого в «Санкт-Петербурге» появилась Татьяна Егорова, начался бешеный ажиотаж. До меня дошло значительно позже, что поклонницы и поклонники актрисы видят в ней не просто автора книги, а Героиню – независимую женщину, воплотившую мечту многих – жить так, как хочется, невзирая на жизненные препятствия, тяжкий быт, неравенство социальное и сексуальное, условности, то, что так давит и ограничивает людей. Так мне, по крайней мере, показалось. Мое заочное видение Егоровой, честно говоря, не совпало с тем, что я увидел воочию. Но, приводя выдержки из состоявшейся в «Санкт-Петербурге» пресс-конференции, предоставляю вам, дорогие читатели, самим судить об авторе книги.
«Получилось, что книга приобрела не биографическое, а какое-то романтическое звучание, – поведал Сергей Леонидович Шелехов, менеджер и антрепренер Татьяны Егоровой. – На самом деле это роман, конечно. Таня получает очень много писем, они удивительные. Потому что, оказалось, в книге трогают даже не взаимоотношения персонажей, а какие-то человеческие ценности. Книга издана на сегодняшний день тиражом 200 000 экземпляров. Для Москвы – это серьезно». «И это хорошие деньги для автора?» – этот чисто американский вопрос был задан одной из журналисток. «Конкретно сколько – я бы не хотел говорить, – ответил Сергей Шелехов, – потому что это может быть воспринято не совсем правильно. Я скажу так – по американским стандартам это ничтожно мало». Далее на авансцене пресс-конференции появилась сама героиня «скандала». «Как вы восприняли Америку?» – сразу же обратились журналисты к Татьяне Егоровой. «Я не первый раз в Америке, и, как обычно, первое, что мы сделали, – пошли в Централ-парк к пруду, где плавают утки. Это виртуальная реальность – там мы познакомились с Холденом Колфилдом, или с Андреем Мироновым. Такое было ощущение, что сейчас появится сам Холден, появится сцена, а где-то сидит рядом на скамейке ваш великий писатель Сэлинджер и все записывает. Он не может исчезнуть, потому что он просто въехал локомотивом в нашу жизнь московскую – жизнь Андрея Миронова и мою, и сформировал всю нашу судьбу». Вопрос: «Вышла бы эта книга, если бы Андрей Миронов был жив?» – «Она была бы точно такой. Я всегда была человеком, который позволяет себе такую роскошь, как любить и говорить правду…»
Пресс-конференция закончилась через час, но, поскольку она проходила прямо в зале, среди книг, журналистов окружали зрители, и их вопросы гармонично вклинивались в общий ход беседы. Татьяна Егорова замечательно владела ситуацией. Было видно, что чем больше вокруг людей, тем легче ей владеть их вниманием. Выступление актрисы-писательницы завершилось возобновившейся очередью за автографами и такой примерно сценкой: «Танечка, мы вас любим, приходите к нам», – сквозь шум прорвался тонкий женский голос. Татьяна Егорова оторвалась от написания автографа и подняла голову: «Куда это – к вам?» – «К нам, в магазин. Мы вас обслужим лучше всех и что-нибудь подарим!» – «А что это за магазин и где он?» – заинтересовалась актриса. – Ювелирный?» – «Да через дорогу! Продуктовый. Мы вас колбаской угостим!» – «Спасибо, – задумалась Татьяна, – а что, можно и колбаски попробовать…»
Пока директор книжного магазина благодарил Сергея Шелехова за организацию пресс-конференции в «Санкт-Петербурге», ко мне подошел молодой человек и сказал: «А вы знаете, если бы Андрей был с вами рядом, он бы не умер так рано…» Истинная правда.
Еще в Москве нам дали адрес и попросили навестить в маленьком городке под Нью-Йорком графа Николая Алексеевича Бобринского, прямого потомка Екатерины Великой и графа Григория Орлова, свершившего исторический переворот, и его жену, графиню Татьяну Николаевну Бобринскую, родом из дворян Тимашевых. В один из солнечных дней садимся в поезд и через 30 минут оказываемся в маленьком городке под названием Бронксвилл. Поскольку через две недели праздник Хеллоуин, то все тротуары уложены горами терракотовых оранжевых тыкв и в каждом дворе, у дверей, диковинные сооружения из тыкв. Они везде, так как, по преданию, отгоняют злых духов и своей необычностью придают местечку сказочный вид. В цветочном магазине покупаем букет красных герберов, вызываем такси, садимся, по ходу машины внимательно ищем дом №39. Вот! Вековое дерево. И на сучок вдета бумажка, где от руки написано «39» – чисто по-русски. Обходим дом справа, по узенькой тропиночке, и видим: на обветшалом раскладном стульчике ждет нас сам граф Николай Алексеевич Бобринский, потомок великой Екатерины. Высокий, статный, с живыми, по сей день ярко-голубыми глазами с большими веками, седые усы и от висков кверху, по старому обычаю, зачесаны пышные седые баки. Сам – доброжелательный, жизнерадостный, на лице всегда улыбка, живые детские глаза, седые брови. Одежда совсем простая, домашняя. Он с радостью протянул нам руки и, входя в дом, грассируя, сказал: «Не обращайте внимания, у нас настоящий русский бардак. Тана! – позвал он свою жену. – Приехали!» Спустилась графиня. Небольшого роста, с красивым гладким лицом (а им уж семьдесят!), на носу маленькая родинка, в очках. Сидим на улице, на раскладных стульях, греемся на заходящем осеннем солнце и беседуем о России, об Америке. «Вообще-то мы французы, – говорит графиня Татьяна Николаевна, – наши родители эмигрировали из России, когда мы были грудными детьми. Мой отец был умным и прозорливым и во время Второй мировой войны вывез нас всех в Америку. Тут-то мы и познакомились с Николаем Алексеевичем». Бобринский улыбается. После обеда граф Николай Алексеевич Бобринский рассказал вскользь, как они голодали в начале войны в Ницце. «А вот такую во Франции не едят, – добавила графиня, ткнув вилкой в зеленую спаржу. – Спаржа должна быть цвета слоновой кости. А эта?» – «А эту, зеленую… в карман», – пошутил граф и громко, по-детски засмеялся. Видать, пришлось прожить ему трудные, голодные годы жизни. Рассказал о том, как во Франции, когда он был молод, он оказался на военных сборах и в течение нескольких месяцев очень дружил с Ивом Монтаном. «Мы не чаяли души друг в друге, – говорил он. – Жизнь раскидала. Через несколько лет я зашел к уже знаменитому певцу за кулисы и передал своему другу визитку с запиской, мол, граф Бобринский хочет увидеться. Меня не приняли», – опять весело, без тени обиды, засмеялся граф.
После обеда нас пригласили в гостиную. Мое воображение стало рисовать освещенную залу, блестящий паркет, лакеев со свечами, струнный оркестр. Но открылась дверь, и я увидела комнату, где стояла мебель, которую как будто бы только что привезли и не успели расставить. Старинные шкафы, столики, бобики толкали друг друга. На стенах – рисунки в рамах. «Это рисунки Малявина, Коровина, Добужинского, – говорит графиня, показывая на них, – с Добужинским мы очень дружили». «А это?» – спрашиваю я. – «А это прижизненный портрет Великой… Екатерины». Горы мешков с благотворительной помощью, которые они не знают, как отправить в Россию. Рояль. Довольно запыленный. На пюпитре фото – дочь с мужем и ребенком, рядом – фото племянницы с президентом Бушем (первым) и его женой. И еще фото. «А это, – говорит взволнованно графиня, – наследник португальского престола его королевское высочество Герцог Браганцевский – Дон Дуарте Браганза – наш друг, и если там случится революция, он станет королем», – сказала графиня, с улыбкой надежды на ближайший переворот. Стало темнеть. Простились с графом и графиней Бобринскими, обнялись, поцеловались. Не только с ними – с целой эпохой истории России, с «детьми», избежавшими Катастрофы в России и нашедшими себе приют за океаном, в далекой Америке. Что стало бы с ними на родине? Наверное, просто получили бы пулю в затылок в 1917 году. А в Америке они, дети России, доживают свой век под теплыми лучами уходящего солнца и волнующий трепет листьев векового дерева. Оставили им книгу «Андрей Миронов и я», как мост между Россией ушедшей и Россией настоящей. Прочтут ли? Думала ли я, что Андрюша и наша с ним история попадут в графские руки потомков Екатерины Великой!