Страница:
Г. К. Жуков оценивал итоги контрподготовки более сдержанно. 9н вспоминал: «В 2 часа 30 минут, когда уже вовсю шла контрподготовка, позвонил Верховный. «Ну как? Начали?» – «Начали». – «Как ведет себя противник?» Я ответил, что противник пытался отвечать на нашу контрподготовку отдельными батареями, но быстро замолк. «Хорошо. Я еще позвоню», – сказал Сталин».
Сталин внимательно следил заходом сражения на Курской дуге. «Под утро 9 июля, – писал Жуков, – в командный пункт Центрального фронта позвонил И.В. Сталин и, ознакомившись с обстановкой, сказал: «Не пора ли вводить в дело Брянский фронт и левое крыло Западного фронта, как это было предусмотрено планом?» Я с этим согласился. Тогда Сталин приказал: «Выезжайте к Попову и вводите в дело Брянский фронт… Когда можно будет начать наступление Брянского фронта?» – «Двенадцатого». – «Согласен». В тот же день Сталин направил Василевского в войска Ротмистрова и Жадова, действовавшие на прохоровском и южном направлениях. С 18 июля туда же прибыл Жуков. Здесь, в районе Прохоровки, развернулось самое грандиозное танковое сражение за всю человеческую историю.
Сталин торопил Жукова и Василевского с наступлением, но, по словам Жукова, они сумели убедить Верховного повременить, чтобы основательно измотать противника в оборонительном сражении. 12 июля перешли в контрнаступление войска Брянского и Западного фронтов (командующие М.М. Попов и В.Д. Соколовский), а с 15 июля к ним присоединились войска Центрального фронта (командующий К. К. Рокоссовский). 17 июля по телефону Сталин отдал указания, которые были превращены в директиву представителю Ставки маршалу артиллерии Н.Н. Воронову и командующему Брянским фронтом М.М. Попову.
К исходу 23 июля советские войска отбросили немцев на позиции, которые те занимали до начала наступления 5 июля. Штеменко вспоминал: «Все это было доложено И. В. Сталину в ночь на 24 июля, а утром Верховный Главнокомандующий позвонил по телефону в Генштаб и распорядился, чтобы мы срочно подготовили поздравительный приказ войскам, победившим в Курской битве. Это был третий приказ подобного рода… Около 16 часов Антонова и меня вызвали в Ставку. Сталин был в радостном возбуждении. Он не стал слушать наш доклад об обстановке, которая и без того была уже известна ему, а сразу потребовал зачитать вслух проект приказа… Когда дошло до вывода: «Таким образом план летнего наступления нужно считать полностью провалившимся», – Верховный Главнокомандующий остановил чтение и продиктовал следующую вставку: «Тем самым разоблачена легенда о том, что немцы летом в наступлении всегда одерживают успехи, а советские войска вынуждены будто бы находиться в отступлении». «Надо об этом сказать, – пояснил он. – Фашисты во главе с Геббельсом после зимнего поражения под Москвой все время носятся с этой легендой».
Приказ венчался фразой: «Вечная слава героям, павшим на поле боя в борьбе за свободу и честь нашей Родины!» Как замечал Штеменко, «нам предложили и впредь придерживаться этой формы, то есть адресовать приказ командующим фронтами, показывать фамилии командующих армиями и командиров отличившихся войск, кратко излагать результаты сражения. Оставлялась и концовка в честь павших героев. Она совершенствовалась раз от разу и наконец получила такую редакцию: «Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины. Смерть немецким захватчикам!» Эта же концовка, кроме последних трех слов, вошла и в приказ, посвященный победоносному завершению войны».
Оборонительное сражение на Курской дуге переросло в ее северной части в наступательное. Как писал Василевский, «в итоге совместной операции трех фронтов, носившей наименование «Кутузов», орловский плацдарм противника к 18 августа был ликвидирован, а действовавшие там силы фашистов разгромлены».
1 августа Жуков прибыл в Москву и, по словам С.М. Штеменко, согласовал с И. В. Сталиным основные положения плана «Полководец Румянцев», предусматривавшего наступление на белгородско-харьковском направлении Воронежского и Степного фронтов. Операция началась 3 августа. 5 августа в ходе выполнения операций «Кутузов» и «Румянцев» наши войска взяли Орел и Белгород.
Однако несмотря на достигнутые успехи, Сталин настороженно следил за постоянно менявшейся обстановкой. 7 августа Сталин выразил беспокойство по поводу того, что часть войск Катукова и Жадова оказалась отвлечена на другие направления. Тут же Ставка направила командованию Воронежского фронта указание: «Из положения войск 5-й гв. армии Жадова видно, что ударная группировка армии распылилась и дивизии армии действуют в расходящихся направлениях. Товарищ Иванов (псевдоним Сталина с 15 мая 1943 года. – Прим. авт.) приказал вести ударную группировку армии Жадова компактно, не распыляя усилий в нескольких направлениях. В равной степени это относится и к 1 – и танковой армии Катукова».
Быстрое продвижение советских войск происходило без достаточно прочного закрепления флангов. Воспользовавшись этим, немцы нанесли Два мощных контрудара по войскам Воронежского фронта (командующий Н.Ф. Ватутин) 11 августа и 18—20 августа, поставивших под угрозу освобождение Харькова. После того как во время доклада в ночь на 22 августа А.И. Антонов поделился с И.В. Сталиным своими опасениями, тот, по словам Штеменко, приказал: «Садитесь и пишите директиву Ватутину. Копию пошлите товарищу Жукову». Сам он тоже вооружился красным карандашом и, прохаживаясь вдоль стола, продиктовал первую фразу: «События последних дней показали, что вы не учли опыта прошлого и продолжаете повторять старые ошибки, как при планировании, так и при проведении операций».
За этим последовала пауза – Сталин собирался с мыслями. Потом, как говорится, на одном дыхании, был продиктован целый абзац: «Стремление к наступлению всюду и к овладению возможно большей территорией без закрепления успеха и прочного обеспечения флангов ударных группировок является наступлением огульного характера. Такое наступление приводит к распылению сил и средств и дает возможность противнику наносить удары во фланг и тыл нашим далеко продвинувшимся вперед и не обеспеченным с флангов группировкам.
Верховный на минуту остановился, из-за моего плеча прочитал написанное. В конце фразы добавил собственноручно: «и бить их по частям». Затем диктовка продолжалась: «При таких обстоятельствах противнику удалось выйти на тылы 1-й танковой армии, находившейся в районе Алексеевка, Ковяги; затем он ударил по открытому флангу соединений 6 гв. армии, вышедших на рубеж Отрада, Вязовая, Панасовка, и, наконец, используя вашу беспечность, противник 20 августа нанес удар из района Ахтырки на юго-восток по тылам 27-й армии, 4 и 5 гв. танковых корпусов. В результате этих действий противника наши войска понесли значительные и ничем не оправданные потери, а также было утрачено выгодное положение для разгрома харьковской группировки противника.
Верховный опять остановился, прочитал написанное, зачеркнул слова «используя вашу беспечность» и продолжал: «Я еще раз вынужден указать вам на недопустимые ошибки, неоднократно повторяемые вами при проведении операций, и требую, чтобы задача ликвидации ахтырской группировки противника, как наиболее важная задача, была выполнена в ближайшие дни. Это вы можете сделать, так как у вас есть достаточно средств. Прошу не увлекаться задачей охвата харьковского плацдарма со стороны Полтавы, а сосредоточить все внимание на реальной и конкретной задаче – ликвидации ахтырской группировки противника, ибо без ликвидации этой группировки противника серьезные успехи Воронежского фронта стали неосуществимыми.
По окончании последнего абзаца Сталин пробежал его глазами опять таки из-за моего плеча, усилил смысл написанного, вставив после «Прошу не» слово «разбрасываться» и приказал вслух повторить окончательный текст. «Прошу не разбрасываться, не увлекаться задачей охвата…» – прочел я. Верховный утвердительно кивнул и подписал бумагу. Через несколько минут телеграмма пошла на фронт».
23 августа наши войска вновь взяли Харьков, операция «Полководец Румянцев» была завершена. По словам Василевского, «почти двухмесячная Курская битва завершилась убедительной победой Советских Вооруженных Сил». По оценке Жукова, «общие потери вражеских войск за это время составили более 500 тысяч человек, около 1500 танков, в том числе большое количество «тигров», «пантер», 3 тысячи орудий и большое количество самолетов. Эти потери фашистское руководство уже не могло восполнить никакими тотальными мероприятиями». В докладе 6 ноября 1943 года Сталин так оценил значение Курской битвы: «Если битва под Сталинградом предвещала закат немецко-фашистской армии, то битва под Курском поставила ее перед катастрофой».
После завершения Курской битвы Красная Армия приступила к освобождению Левобережной Украины. Несмотря на неоднократные попытки противника перейти в контратаки, советские войска в конце августа – первой половине сентября 1943 года освободили Донбасс. Развернувшееся наступление других фронтов привело к освобождению во второй половине сентября Новороссийска, Брянска, Смоленска.
22 сентября передовой мотострелковый батальон 3-й гвардейской дивизии вырвался к букринской излучине Днепра и форсировал реку. Так был создан букринский плацдарм на правом берегу Днепра. Вслед за ним был создан ржищевский плацдарм. 28 сентября Сталин в свой директиве Жукову, Василевскому и командующим Центральным, Воронежским, Степным, Юго-Западным фронтами приказывал ликвидировать плацдармы немцев, находившиеся на левом берегу реки Днепр, «немедленно подтягивать к переправам зенитные средства и надежно обеспечивать как боевые порядки переправившихся войск, так и сами переправы от ударов авиации противника, вне зависимости от количества переправившихся войск». В тот же день Жуков и Василевский обсудили по телефону со Сталиным план дальнейших действий Красной Армии на Украине, в частности освобождение Киева с последующим выходом к Западной Украине и Молдавии.
К 30 сентября войска Степного фронта очистили левый берег Днепра от немцев и форсировали Днепр с ходу на подручных средствах, не ожидая накапливания сил и прибытия тяжелых переправочных средств. Несмотря на упорное сопротивление, немцы не сумели удержать этот мощный естественный рубеж, который в кампанию 1941 года они обошли с севера. За форсирование Днепра около 2 тысяч воинов Красной Армии были удостоены звания Героя Советского Союза, десятки тысяч – награждены орденами и медалями.
Однако наступление на Киев с букринского плацдарма столкнулось с трудностями, о которых Жуков доложил Сталину 25 сентября. Жуков считал, что необходимо создать новый плацдарм, и нашел в этом поддержку Генштаба. По словам С.М. Штеменко, И.В. Сталин «не стал опровергать наших доводов, но и не согласился с ними. Сталин сказал: «Еще не пробовали наступать как следует, а уже отказываетесь. Нужно осуществлять прорыв с имеющегося плацдарма. Неизвестно пока, сможет ли фронт создать новый». И все же попытки развернуть наступление с букринского плацдарма наталкивались на упорное сопротивление противника. Тем временем, вопреки скептицизму Сталина, были созданы два плацдарма к северу от Киева, превращенных затем в единый – лютежский. 25 октября Сталин решил наступать на Киев с лютежского плацдарма, подготовив соответствующую директиву. В качестве ближайшей задачи он ставил «разгром киевской группировки противника и овладение Киевом».
3 ноября 1943 года началось наступление Красной Армии на Киев. 6 ноября он был освобожден. Хотя к этому времени линия советско-германского фронта проходила примерно там, где она была в середине сентября 1941 года до падения Киева и начала наступления на Москву, ситуация коренным образом отличалась от осени 1941 года, так как к этому времени германские войска потерпели ряд сокрушительных поражений, а инициатива находилась в руках Красной Армии.
Выступая в тот же день с докладом на торжественном собрании по случаю 26-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, Сталин назвал 1943 год «переломным годом Отечественной войны». Он напоминал, что «немцы рассчитывали осуществить летом этого года успешное наступление на советско-германском фронте, чтобы вернуть себе потерянное и поднять пошатнувшийся авторитет в Европе. Но Красная Армия опрокинула расчеты немцев, отбила их наступление, сама перешла в наступление и погнала немцев на запад, растоптав тем самым авторитет немецкого оружия. Немцы рассчитывали взять курс на затяжную войну, стали строить оборонительные рубежи и «валы», объявив во всеуслышание о неприступности их новых позиций. Но Красная Армия и здесь опрокинула расчеты немцев, прорвала их рубежи и «валы», продолжает успешно наступать и не дает им сроков для затяжки войны». Сталин уверенно заявил, что «день нашей победы приближается. Война вступила в ту стадию, когда дело идет о полном изгнании оккупантов с Советской земли и ликвидации фашистского «нового порядка» в Европе. Он призывал: «Нельзя давать врагу передышки… Мы должны напрячь все наши силы, чтобы добить врага».
«Наступление Красной Армии, – продолжал Сталин, – в еще большем, чем прежде, объеме раскрыло варварский, бандитский характер гитлеровской армии. Немцами истреблены в захваченных ими районах сотни тысяч наших мирных людей. Как средневековые варвары или орды Аттилы, немецкие злодеи вытаптывают поля, сжигают деревни и города, разрушают промышленные предприятия и культурные учреждения… Наш народ не простит этих преступлений немецким извергам. Мы заставим немецких преступников держать ответ за все их злодеяния!» В последующем на различных международных конференциях Сталин настаивал на предании суду оккупантов и тех, кто сотрудничал с ними. По мере освобождения оккупированных территорий производились аресты среди коллаборационистов. С весны 1943-го по май 1945 года за такие преступления были арестованы и заключены в лагеря около 77 тысяч человек. На самом деле число тех, кто сотрудничал с оккупантами, было значительно большим. Этому способствовала активная деятельность германской армии по созданию «пятой колонны» внутри СССР еще до начала Великой Отечественной войны. Такая работа не ограничивалась прибалтийскими республиками, о чем уже шла речь выше. Накопив со времен Первой мировой войны опыт использования национальных меньшинств для расшатывания государственных основ России, германский генеральный штаб активно использовал свою давно сложившуюся агентуру на территории нашей страны для ведения подрывной деятельности по мере приближения фронта к тем или иным союзным республикам и автономным образованиям. Из захваченных в плен советских бойцов немцы старались формировать различные воинские подразделения по национальному признаку.
Власовская армия, насчитывавшая несколько сотен тысяч человек, была не единственным воинским образованием, созданным немцами на Восточном фронте из местного населения. По данным американского исследователя Р. Смал-Стоцкого, немцы сформировали национальные части из украинцев (около 220 тысяч), белорусов (10 тысяч), казаков (20 тысяч), литовцев (27 тысяч), латышей (20 тысяч), эстонцев (свыше 10 тысяч), калмыков (15 тысяч), крымских татар (35 тысяч), выходцев из Средней Азии (ПО тысяч), выходцев из Северного Кавказа и Закавказья (110 тысяч). Даже из этого приблизительного перечня следует, что доля представителей некоторых народов, сражавшихся на стороне немцев, относительно общей численности их этнической группы была немалой (эта доля в ряде случаев превышала в десятки раз соответствующую долю среди белорусов). Это обстоятельство давало повод для резко негативного отношения к представителям этих народов в целом. Как и власовцы, члены этих формирований активно использовались немцами не столько в боевых действиях, сколько для проведения карательных операций против партизан и мирного населения оккупированных территорий страны. Поэтому требования возмездия за преступления, совершенные гитлеровцами, распространялись и на коллаборационистов в военной форме и в гражданской одежде.
Такие требования в острой эмоциональной форме выдвигались обычно военными, рассказывавшими о действиях на фронтах тех или иных национальных формирований в немецкой форме или вероломных ударах в спину лиц той или иной этнической группы. В условиях продолжавшейся войны было нелегко высказать недоверие советским воинам и уцелевшим жертвам массовых экзекуций, обвинявшим целые этнические группы в вероломстве и зверствах. К концу 1943 года сложились преувеличенные представления чуть ли не о поголовном сотрудничестве с немцами целых народов СССР, хотя зачастую подобные огульные обвинения в измене игнорировали то обстоятельство, что наряду с предателями среди представителей «обвиненных» народов было и немало честных патриотов и доблестных воинов, в том числе Героев Советского Союза. Эти обвинения привели к решениям о ликвидации или реорганизации ряда автономных республик и автономных областей и высылке в конце 1943 – первой половине 1944 года калмыков, чеченцев, ингушей, балкарцев, карачаевцев, крымских татар, турок-месхетинцев из мест их проживания.
Однако в своем выступлении 6 ноября Сталин не касался вопросов, которые ставили под сомнение прочность дружбы народов СССР. Успехи Красной Армии в 1943 году, по его мнению, свидетельствовали о прочности советского строя. Сталин утверждал, что «дружба народов нашей страны выдержала все трудности и испытания войны и еще более закалилась в общей борьбе всех народов против фашистских захватчиков», что «Советское государство никогда не было столь прочным и незыблемым, как теперь, на третьем году Отечественной войны. Уроки войны говорят о том, что советский строй оказался не только лучшей формой организации экономического и культурного подъема страны в годы мирного строительства, но и лучшей формой мобилизации всех сил народа на отпор врагу в военное время. Созданная 26 лет назад Советская власть в короткий исторический срок превратила нашу страну в несокрушимую крепость». Сталин заявил, что «истекший год был переломным не только в ходе военных действий, но и в работе нашего тыла». Он выражал уверенность в том, что «Советское государство выйдет из войны сильным и еще более окрепшим».
Эта уверенность Сталина проявилась в целом ряде решений «переломного» 1943 года. Успехи в Великой Отечественной войне для Сталина стали поводом для восстановления многих традиций, отвергнутых после Октябрьской революции, и принятия новых государственных символов на основе признания неразрывности исторического развития страны. • Сразу же после Сталинградской битвы в начале 1943 года в Красной Армии были введены погоны, отмененные после 1917 года. Вскоре после присвоения 6 марта 1943 года Сталину звания Маршала Советского Союза Он сам стал носить военный мундир с погонами. Летом 1942 года были учреждены ордена Суворова, Кутузова и Александра Невского. В1943 году был учрежден орден Богдана Хмельницкого, а на следующий год были учреждены ордена Ушакова и Нахимова. В августе 1943 года было принято решение о создании суворовских военных училищ. Имена полководцев России Сталин в 1943 году давал боевым операциям – «Кутузов» и «Румянцев».
В том же 1943 году была введена традиция салютов в ознаменование побед Красной Армии. 5 августа, когда Сталин вернулся с Калининского фронта, он вызвал к себе Антонова и Штеменко в Ставку и спросил их: «Читаете ли вы военную историю? Если бы вы ее читали, то знали бы, что еще в древние времена, когда войска одерживали победы, то в честь полководцев и их войск гудели все колокола. И нам неплохо бы как-то отмечать победы более ощутимо, а не только поздравительными приказами. Мы дума ем, – кивнул он на сидевших за столом членов Ставки, – давать в честь отличившихся войск и командиров, их возглавляющих, салюты. И учинять какую-то иллюминацию…» Так было решено отмечать победы наших войск торжественными залпами в Москве и каждый залп сопровождать пуском разноцветных ракет, а перед тем передавать по всем радиостанциям Советского Союза приказ Верховного Главнокомандующего… В тот же день, 5 августа, был издан поздравительный приказ и дан первый салют в честь освобождения Орла и Белгорода. Одновременно трем стрелковым дивизиям… было присвоено наименование Орловских и двум… – Белгородских… В первом салюте участвовали 124 орудия, и дали 12 залпов».
Приказ о первом салюте зачитывал Левитан. Затем салюты стали привычными. Чуть ли не каждый второй вечер радиопередача внезапно прерывалась. После томительной тишины звучали позывные мелодии «Широка страна моя родная». Затем Юрий Левитан объявлял: «Внимание! Говорит Москва! Передаем важное сообщение! Приказ Верховного Главнокомандующего…» и зачитывал приказ, открывавшийся названием фронта и именами его командующего и начальника штаба. Потом следовало сообщение о взятии «после ожесточенных боев» того или иного города и перечень командующих армиями и командиров дивизий или иных соединений, отличившихся при взятии этого населенного пункта. Особыми салютами были отмечены и такие события войны, как выход на государственную границу СССР, соединение с англо-американскими войсками, Дни Победы над Германией и Японией. Вплоть до конца Великой Отечественной войны таких приказов прозвучало 358. Традиция отмечать салютами государственные праздники, а также дни армии и отдельных родов войск сохранилась до сих пор.
В «переломном» году войны произошел «перелом» и в политике государства по отношению к церкви. От постепенного прекращения репрессий и молчаливого перемирия, начавшегося в конце 1930-х годов, был сделан решительный шаг к признанию полноправного положения Русской православной церкви.
Еще в начале 1943 года состоялся первый обмен посланиями между Сталиным и патриаршим местоблюстителем митрополитом Сергием. 25 февраля 1943 года митрополит писал Сталину о том, что «верующие в желании помочь Красной Армии охотно откликнулись на мой призыв: собрать средства на постройку танковой колонны имени Дмитрия Донского… Примите эти средства как дар от духовенства и верующих русской православной церкви в день юбилея Красной Армии». Сталин ответил митрополиту в тот же день: «Прошу передать православному русскому духовенству и верующим, собравшим 6 000 000 рублей, золотые и серебряные вещи на строительство танковой колонны имени Дмитрия Донского, мой искренний привет и благодарность Красной Армии».
В самый разгар наступления Красной Армии в Донбассе Сталин во время совещания на ближней даче 4 сентября обратил внимание на положение Русской православной церкви. В тот же день он вместе с Молотовым и Г.Г. Карповым, который вскоре возглавил Совет по делам Русской православной церкви, принял в Кремле митрополита Московского и Коломенского Сергия, митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия и патриаршего экзарха Украины митрополита Киевского и Галицкого Николая. Высоко оценив патриотическую деятельность церкви во время войны, Сталин стал расспрашивать высших церковных иерархов о проблемах Русской православной церкви. Митрополит Сергий сказал, что главная проблема – отсутствие у церкви патриарха и Священного синода, которые могут быть избраны лишь Поместным собором. Сталин выразил готовность помочь с транспортом для созыва собора с тем, чтобы он начал работу уже 8 сентября.
Сталин не только поддержал предложение Сергия об открытии епархиальных библейских курсов для подготовки священников, но предложил открыть духовные академии и училища. Когда Сергий заметил, что на открытие академий и училищ «у церкви еще нет сил», Сталин сказал: «Как хотите, но правительство не будет возражать и против открытия семинарий и академий». Сталин поддержал и предложения Сергия об издании ежемесячного церковного журнала, а также об открытии новых приходов в епархиях.
Сергий поставил вопрос и о пребывании в местах заключения и ссылках священнослужителей. Сталин поручил Карпову подготовить список священников, находившихся в заключении. Положительно отреагировал Сталин и на ряд других просьб митрополитов. Одновременно он предложил церковным иерархам помощь в решении их материальных проблем и обратился к Молотову: «Надо довести до сведения населения о нашей встрече, а также потом сообщить в печати об избрании патриарха». Соответствующее коммюнике было опубликовано на следующий день в центральных газетах.
Во время этой беседы, затянувшейся до трех часов ночи, в которой участвовали Молотов и эксперты по вопросам церкви, Сталин вспоминал свои семинарские годы. Очевидец этой встречи рассказывал: «В конце беседы престарелый, больной митрополит был страшно утомлен… Сталин, взяв митрополита под руку, осторожно, как настоящий иподиакон, свел его по лестнице вниз и сказал ему на прощание следующую фразу: «Владыко!
Сталин внимательно следил заходом сражения на Курской дуге. «Под утро 9 июля, – писал Жуков, – в командный пункт Центрального фронта позвонил И.В. Сталин и, ознакомившись с обстановкой, сказал: «Не пора ли вводить в дело Брянский фронт и левое крыло Западного фронта, как это было предусмотрено планом?» Я с этим согласился. Тогда Сталин приказал: «Выезжайте к Попову и вводите в дело Брянский фронт… Когда можно будет начать наступление Брянского фронта?» – «Двенадцатого». – «Согласен». В тот же день Сталин направил Василевского в войска Ротмистрова и Жадова, действовавшие на прохоровском и южном направлениях. С 18 июля туда же прибыл Жуков. Здесь, в районе Прохоровки, развернулось самое грандиозное танковое сражение за всю человеческую историю.
Сталин торопил Жукова и Василевского с наступлением, но, по словам Жукова, они сумели убедить Верховного повременить, чтобы основательно измотать противника в оборонительном сражении. 12 июля перешли в контрнаступление войска Брянского и Западного фронтов (командующие М.М. Попов и В.Д. Соколовский), а с 15 июля к ним присоединились войска Центрального фронта (командующий К. К. Рокоссовский). 17 июля по телефону Сталин отдал указания, которые были превращены в директиву представителю Ставки маршалу артиллерии Н.Н. Воронову и командующему Брянским фронтом М.М. Попову.
К исходу 23 июля советские войска отбросили немцев на позиции, которые те занимали до начала наступления 5 июля. Штеменко вспоминал: «Все это было доложено И. В. Сталину в ночь на 24 июля, а утром Верховный Главнокомандующий позвонил по телефону в Генштаб и распорядился, чтобы мы срочно подготовили поздравительный приказ войскам, победившим в Курской битве. Это был третий приказ подобного рода… Около 16 часов Антонова и меня вызвали в Ставку. Сталин был в радостном возбуждении. Он не стал слушать наш доклад об обстановке, которая и без того была уже известна ему, а сразу потребовал зачитать вслух проект приказа… Когда дошло до вывода: «Таким образом план летнего наступления нужно считать полностью провалившимся», – Верховный Главнокомандующий остановил чтение и продиктовал следующую вставку: «Тем самым разоблачена легенда о том, что немцы летом в наступлении всегда одерживают успехи, а советские войска вынуждены будто бы находиться в отступлении». «Надо об этом сказать, – пояснил он. – Фашисты во главе с Геббельсом после зимнего поражения под Москвой все время носятся с этой легендой».
Приказ венчался фразой: «Вечная слава героям, павшим на поле боя в борьбе за свободу и честь нашей Родины!» Как замечал Штеменко, «нам предложили и впредь придерживаться этой формы, то есть адресовать приказ командующим фронтами, показывать фамилии командующих армиями и командиров отличившихся войск, кратко излагать результаты сражения. Оставлялась и концовка в честь павших героев. Она совершенствовалась раз от разу и наконец получила такую редакцию: «Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины. Смерть немецким захватчикам!» Эта же концовка, кроме последних трех слов, вошла и в приказ, посвященный победоносному завершению войны».
Оборонительное сражение на Курской дуге переросло в ее северной части в наступательное. Как писал Василевский, «в итоге совместной операции трех фронтов, носившей наименование «Кутузов», орловский плацдарм противника к 18 августа был ликвидирован, а действовавшие там силы фашистов разгромлены».
1 августа Жуков прибыл в Москву и, по словам С.М. Штеменко, согласовал с И. В. Сталиным основные положения плана «Полководец Румянцев», предусматривавшего наступление на белгородско-харьковском направлении Воронежского и Степного фронтов. Операция началась 3 августа. 5 августа в ходе выполнения операций «Кутузов» и «Румянцев» наши войска взяли Орел и Белгород.
Однако несмотря на достигнутые успехи, Сталин настороженно следил за постоянно менявшейся обстановкой. 7 августа Сталин выразил беспокойство по поводу того, что часть войск Катукова и Жадова оказалась отвлечена на другие направления. Тут же Ставка направила командованию Воронежского фронта указание: «Из положения войск 5-й гв. армии Жадова видно, что ударная группировка армии распылилась и дивизии армии действуют в расходящихся направлениях. Товарищ Иванов (псевдоним Сталина с 15 мая 1943 года. – Прим. авт.) приказал вести ударную группировку армии Жадова компактно, не распыляя усилий в нескольких направлениях. В равной степени это относится и к 1 – и танковой армии Катукова».
Быстрое продвижение советских войск происходило без достаточно прочного закрепления флангов. Воспользовавшись этим, немцы нанесли Два мощных контрудара по войскам Воронежского фронта (командующий Н.Ф. Ватутин) 11 августа и 18—20 августа, поставивших под угрозу освобождение Харькова. После того как во время доклада в ночь на 22 августа А.И. Антонов поделился с И.В. Сталиным своими опасениями, тот, по словам Штеменко, приказал: «Садитесь и пишите директиву Ватутину. Копию пошлите товарищу Жукову». Сам он тоже вооружился красным карандашом и, прохаживаясь вдоль стола, продиктовал первую фразу: «События последних дней показали, что вы не учли опыта прошлого и продолжаете повторять старые ошибки, как при планировании, так и при проведении операций».
За этим последовала пауза – Сталин собирался с мыслями. Потом, как говорится, на одном дыхании, был продиктован целый абзац: «Стремление к наступлению всюду и к овладению возможно большей территорией без закрепления успеха и прочного обеспечения флангов ударных группировок является наступлением огульного характера. Такое наступление приводит к распылению сил и средств и дает возможность противнику наносить удары во фланг и тыл нашим далеко продвинувшимся вперед и не обеспеченным с флангов группировкам.
Верховный на минуту остановился, из-за моего плеча прочитал написанное. В конце фразы добавил собственноручно: «и бить их по частям». Затем диктовка продолжалась: «При таких обстоятельствах противнику удалось выйти на тылы 1-й танковой армии, находившейся в районе Алексеевка, Ковяги; затем он ударил по открытому флангу соединений 6 гв. армии, вышедших на рубеж Отрада, Вязовая, Панасовка, и, наконец, используя вашу беспечность, противник 20 августа нанес удар из района Ахтырки на юго-восток по тылам 27-й армии, 4 и 5 гв. танковых корпусов. В результате этих действий противника наши войска понесли значительные и ничем не оправданные потери, а также было утрачено выгодное положение для разгрома харьковской группировки противника.
Верховный опять остановился, прочитал написанное, зачеркнул слова «используя вашу беспечность» и продолжал: «Я еще раз вынужден указать вам на недопустимые ошибки, неоднократно повторяемые вами при проведении операций, и требую, чтобы задача ликвидации ахтырской группировки противника, как наиболее важная задача, была выполнена в ближайшие дни. Это вы можете сделать, так как у вас есть достаточно средств. Прошу не увлекаться задачей охвата харьковского плацдарма со стороны Полтавы, а сосредоточить все внимание на реальной и конкретной задаче – ликвидации ахтырской группировки противника, ибо без ликвидации этой группировки противника серьезные успехи Воронежского фронта стали неосуществимыми.
По окончании последнего абзаца Сталин пробежал его глазами опять таки из-за моего плеча, усилил смысл написанного, вставив после «Прошу не» слово «разбрасываться» и приказал вслух повторить окончательный текст. «Прошу не разбрасываться, не увлекаться задачей охвата…» – прочел я. Верховный утвердительно кивнул и подписал бумагу. Через несколько минут телеграмма пошла на фронт».
23 августа наши войска вновь взяли Харьков, операция «Полководец Румянцев» была завершена. По словам Василевского, «почти двухмесячная Курская битва завершилась убедительной победой Советских Вооруженных Сил». По оценке Жукова, «общие потери вражеских войск за это время составили более 500 тысяч человек, около 1500 танков, в том числе большое количество «тигров», «пантер», 3 тысячи орудий и большое количество самолетов. Эти потери фашистское руководство уже не могло восполнить никакими тотальными мероприятиями». В докладе 6 ноября 1943 года Сталин так оценил значение Курской битвы: «Если битва под Сталинградом предвещала закат немецко-фашистской армии, то битва под Курском поставила ее перед катастрофой».
После завершения Курской битвы Красная Армия приступила к освобождению Левобережной Украины. Несмотря на неоднократные попытки противника перейти в контратаки, советские войска в конце августа – первой половине сентября 1943 года освободили Донбасс. Развернувшееся наступление других фронтов привело к освобождению во второй половине сентября Новороссийска, Брянска, Смоленска.
22 сентября передовой мотострелковый батальон 3-й гвардейской дивизии вырвался к букринской излучине Днепра и форсировал реку. Так был создан букринский плацдарм на правом берегу Днепра. Вслед за ним был создан ржищевский плацдарм. 28 сентября Сталин в свой директиве Жукову, Василевскому и командующим Центральным, Воронежским, Степным, Юго-Западным фронтами приказывал ликвидировать плацдармы немцев, находившиеся на левом берегу реки Днепр, «немедленно подтягивать к переправам зенитные средства и надежно обеспечивать как боевые порядки переправившихся войск, так и сами переправы от ударов авиации противника, вне зависимости от количества переправившихся войск». В тот же день Жуков и Василевский обсудили по телефону со Сталиным план дальнейших действий Красной Армии на Украине, в частности освобождение Киева с последующим выходом к Западной Украине и Молдавии.
К 30 сентября войска Степного фронта очистили левый берег Днепра от немцев и форсировали Днепр с ходу на подручных средствах, не ожидая накапливания сил и прибытия тяжелых переправочных средств. Несмотря на упорное сопротивление, немцы не сумели удержать этот мощный естественный рубеж, который в кампанию 1941 года они обошли с севера. За форсирование Днепра около 2 тысяч воинов Красной Армии были удостоены звания Героя Советского Союза, десятки тысяч – награждены орденами и медалями.
Однако наступление на Киев с букринского плацдарма столкнулось с трудностями, о которых Жуков доложил Сталину 25 сентября. Жуков считал, что необходимо создать новый плацдарм, и нашел в этом поддержку Генштаба. По словам С.М. Штеменко, И.В. Сталин «не стал опровергать наших доводов, но и не согласился с ними. Сталин сказал: «Еще не пробовали наступать как следует, а уже отказываетесь. Нужно осуществлять прорыв с имеющегося плацдарма. Неизвестно пока, сможет ли фронт создать новый». И все же попытки развернуть наступление с букринского плацдарма наталкивались на упорное сопротивление противника. Тем временем, вопреки скептицизму Сталина, были созданы два плацдарма к северу от Киева, превращенных затем в единый – лютежский. 25 октября Сталин решил наступать на Киев с лютежского плацдарма, подготовив соответствующую директиву. В качестве ближайшей задачи он ставил «разгром киевской группировки противника и овладение Киевом».
3 ноября 1943 года началось наступление Красной Армии на Киев. 6 ноября он был освобожден. Хотя к этому времени линия советско-германского фронта проходила примерно там, где она была в середине сентября 1941 года до падения Киева и начала наступления на Москву, ситуация коренным образом отличалась от осени 1941 года, так как к этому времени германские войска потерпели ряд сокрушительных поражений, а инициатива находилась в руках Красной Армии.
Выступая в тот же день с докладом на торжественном собрании по случаю 26-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, Сталин назвал 1943 год «переломным годом Отечественной войны». Он напоминал, что «немцы рассчитывали осуществить летом этого года успешное наступление на советско-германском фронте, чтобы вернуть себе потерянное и поднять пошатнувшийся авторитет в Европе. Но Красная Армия опрокинула расчеты немцев, отбила их наступление, сама перешла в наступление и погнала немцев на запад, растоптав тем самым авторитет немецкого оружия. Немцы рассчитывали взять курс на затяжную войну, стали строить оборонительные рубежи и «валы», объявив во всеуслышание о неприступности их новых позиций. Но Красная Армия и здесь опрокинула расчеты немцев, прорвала их рубежи и «валы», продолжает успешно наступать и не дает им сроков для затяжки войны». Сталин уверенно заявил, что «день нашей победы приближается. Война вступила в ту стадию, когда дело идет о полном изгнании оккупантов с Советской земли и ликвидации фашистского «нового порядка» в Европе. Он призывал: «Нельзя давать врагу передышки… Мы должны напрячь все наши силы, чтобы добить врага».
«Наступление Красной Армии, – продолжал Сталин, – в еще большем, чем прежде, объеме раскрыло варварский, бандитский характер гитлеровской армии. Немцами истреблены в захваченных ими районах сотни тысяч наших мирных людей. Как средневековые варвары или орды Аттилы, немецкие злодеи вытаптывают поля, сжигают деревни и города, разрушают промышленные предприятия и культурные учреждения… Наш народ не простит этих преступлений немецким извергам. Мы заставим немецких преступников держать ответ за все их злодеяния!» В последующем на различных международных конференциях Сталин настаивал на предании суду оккупантов и тех, кто сотрудничал с ними. По мере освобождения оккупированных территорий производились аресты среди коллаборационистов. С весны 1943-го по май 1945 года за такие преступления были арестованы и заключены в лагеря около 77 тысяч человек. На самом деле число тех, кто сотрудничал с оккупантами, было значительно большим. Этому способствовала активная деятельность германской армии по созданию «пятой колонны» внутри СССР еще до начала Великой Отечественной войны. Такая работа не ограничивалась прибалтийскими республиками, о чем уже шла речь выше. Накопив со времен Первой мировой войны опыт использования национальных меньшинств для расшатывания государственных основ России, германский генеральный штаб активно использовал свою давно сложившуюся агентуру на территории нашей страны для ведения подрывной деятельности по мере приближения фронта к тем или иным союзным республикам и автономным образованиям. Из захваченных в плен советских бойцов немцы старались формировать различные воинские подразделения по национальному признаку.
Власовская армия, насчитывавшая несколько сотен тысяч человек, была не единственным воинским образованием, созданным немцами на Восточном фронте из местного населения. По данным американского исследователя Р. Смал-Стоцкого, немцы сформировали национальные части из украинцев (около 220 тысяч), белорусов (10 тысяч), казаков (20 тысяч), литовцев (27 тысяч), латышей (20 тысяч), эстонцев (свыше 10 тысяч), калмыков (15 тысяч), крымских татар (35 тысяч), выходцев из Средней Азии (ПО тысяч), выходцев из Северного Кавказа и Закавказья (110 тысяч). Даже из этого приблизительного перечня следует, что доля представителей некоторых народов, сражавшихся на стороне немцев, относительно общей численности их этнической группы была немалой (эта доля в ряде случаев превышала в десятки раз соответствующую долю среди белорусов). Это обстоятельство давало повод для резко негативного отношения к представителям этих народов в целом. Как и власовцы, члены этих формирований активно использовались немцами не столько в боевых действиях, сколько для проведения карательных операций против партизан и мирного населения оккупированных территорий страны. Поэтому требования возмездия за преступления, совершенные гитлеровцами, распространялись и на коллаборационистов в военной форме и в гражданской одежде.
Такие требования в острой эмоциональной форме выдвигались обычно военными, рассказывавшими о действиях на фронтах тех или иных национальных формирований в немецкой форме или вероломных ударах в спину лиц той или иной этнической группы. В условиях продолжавшейся войны было нелегко высказать недоверие советским воинам и уцелевшим жертвам массовых экзекуций, обвинявшим целые этнические группы в вероломстве и зверствах. К концу 1943 года сложились преувеличенные представления чуть ли не о поголовном сотрудничестве с немцами целых народов СССР, хотя зачастую подобные огульные обвинения в измене игнорировали то обстоятельство, что наряду с предателями среди представителей «обвиненных» народов было и немало честных патриотов и доблестных воинов, в том числе Героев Советского Союза. Эти обвинения привели к решениям о ликвидации или реорганизации ряда автономных республик и автономных областей и высылке в конце 1943 – первой половине 1944 года калмыков, чеченцев, ингушей, балкарцев, карачаевцев, крымских татар, турок-месхетинцев из мест их проживания.
Однако в своем выступлении 6 ноября Сталин не касался вопросов, которые ставили под сомнение прочность дружбы народов СССР. Успехи Красной Армии в 1943 году, по его мнению, свидетельствовали о прочности советского строя. Сталин утверждал, что «дружба народов нашей страны выдержала все трудности и испытания войны и еще более закалилась в общей борьбе всех народов против фашистских захватчиков», что «Советское государство никогда не было столь прочным и незыблемым, как теперь, на третьем году Отечественной войны. Уроки войны говорят о том, что советский строй оказался не только лучшей формой организации экономического и культурного подъема страны в годы мирного строительства, но и лучшей формой мобилизации всех сил народа на отпор врагу в военное время. Созданная 26 лет назад Советская власть в короткий исторический срок превратила нашу страну в несокрушимую крепость». Сталин заявил, что «истекший год был переломным не только в ходе военных действий, но и в работе нашего тыла». Он выражал уверенность в том, что «Советское государство выйдет из войны сильным и еще более окрепшим».
Эта уверенность Сталина проявилась в целом ряде решений «переломного» 1943 года. Успехи в Великой Отечественной войне для Сталина стали поводом для восстановления многих традиций, отвергнутых после Октябрьской революции, и принятия новых государственных символов на основе признания неразрывности исторического развития страны. • Сразу же после Сталинградской битвы в начале 1943 года в Красной Армии были введены погоны, отмененные после 1917 года. Вскоре после присвоения 6 марта 1943 года Сталину звания Маршала Советского Союза Он сам стал носить военный мундир с погонами. Летом 1942 года были учреждены ордена Суворова, Кутузова и Александра Невского. В1943 году был учрежден орден Богдана Хмельницкого, а на следующий год были учреждены ордена Ушакова и Нахимова. В августе 1943 года было принято решение о создании суворовских военных училищ. Имена полководцев России Сталин в 1943 году давал боевым операциям – «Кутузов» и «Румянцев».
В том же 1943 году была введена традиция салютов в ознаменование побед Красной Армии. 5 августа, когда Сталин вернулся с Калининского фронта, он вызвал к себе Антонова и Штеменко в Ставку и спросил их: «Читаете ли вы военную историю? Если бы вы ее читали, то знали бы, что еще в древние времена, когда войска одерживали победы, то в честь полководцев и их войск гудели все колокола. И нам неплохо бы как-то отмечать победы более ощутимо, а не только поздравительными приказами. Мы дума ем, – кивнул он на сидевших за столом членов Ставки, – давать в честь отличившихся войск и командиров, их возглавляющих, салюты. И учинять какую-то иллюминацию…» Так было решено отмечать победы наших войск торжественными залпами в Москве и каждый залп сопровождать пуском разноцветных ракет, а перед тем передавать по всем радиостанциям Советского Союза приказ Верховного Главнокомандующего… В тот же день, 5 августа, был издан поздравительный приказ и дан первый салют в честь освобождения Орла и Белгорода. Одновременно трем стрелковым дивизиям… было присвоено наименование Орловских и двум… – Белгородских… В первом салюте участвовали 124 орудия, и дали 12 залпов».
Приказ о первом салюте зачитывал Левитан. Затем салюты стали привычными. Чуть ли не каждый второй вечер радиопередача внезапно прерывалась. После томительной тишины звучали позывные мелодии «Широка страна моя родная». Затем Юрий Левитан объявлял: «Внимание! Говорит Москва! Передаем важное сообщение! Приказ Верховного Главнокомандующего…» и зачитывал приказ, открывавшийся названием фронта и именами его командующего и начальника штаба. Потом следовало сообщение о взятии «после ожесточенных боев» того или иного города и перечень командующих армиями и командиров дивизий или иных соединений, отличившихся при взятии этого населенного пункта. Особыми салютами были отмечены и такие события войны, как выход на государственную границу СССР, соединение с англо-американскими войсками, Дни Победы над Германией и Японией. Вплоть до конца Великой Отечественной войны таких приказов прозвучало 358. Традиция отмечать салютами государственные праздники, а также дни армии и отдельных родов войск сохранилась до сих пор.
В «переломном» году войны произошел «перелом» и в политике государства по отношению к церкви. От постепенного прекращения репрессий и молчаливого перемирия, начавшегося в конце 1930-х годов, был сделан решительный шаг к признанию полноправного положения Русской православной церкви.
Еще в начале 1943 года состоялся первый обмен посланиями между Сталиным и патриаршим местоблюстителем митрополитом Сергием. 25 февраля 1943 года митрополит писал Сталину о том, что «верующие в желании помочь Красной Армии охотно откликнулись на мой призыв: собрать средства на постройку танковой колонны имени Дмитрия Донского… Примите эти средства как дар от духовенства и верующих русской православной церкви в день юбилея Красной Армии». Сталин ответил митрополиту в тот же день: «Прошу передать православному русскому духовенству и верующим, собравшим 6 000 000 рублей, золотые и серебряные вещи на строительство танковой колонны имени Дмитрия Донского, мой искренний привет и благодарность Красной Армии».
В самый разгар наступления Красной Армии в Донбассе Сталин во время совещания на ближней даче 4 сентября обратил внимание на положение Русской православной церкви. В тот же день он вместе с Молотовым и Г.Г. Карповым, который вскоре возглавил Совет по делам Русской православной церкви, принял в Кремле митрополита Московского и Коломенского Сергия, митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия и патриаршего экзарха Украины митрополита Киевского и Галицкого Николая. Высоко оценив патриотическую деятельность церкви во время войны, Сталин стал расспрашивать высших церковных иерархов о проблемах Русской православной церкви. Митрополит Сергий сказал, что главная проблема – отсутствие у церкви патриарха и Священного синода, которые могут быть избраны лишь Поместным собором. Сталин выразил готовность помочь с транспортом для созыва собора с тем, чтобы он начал работу уже 8 сентября.
Сталин не только поддержал предложение Сергия об открытии епархиальных библейских курсов для подготовки священников, но предложил открыть духовные академии и училища. Когда Сергий заметил, что на открытие академий и училищ «у церкви еще нет сил», Сталин сказал: «Как хотите, но правительство не будет возражать и против открытия семинарий и академий». Сталин поддержал и предложения Сергия об издании ежемесячного церковного журнала, а также об открытии новых приходов в епархиях.
Сергий поставил вопрос и о пребывании в местах заключения и ссылках священнослужителей. Сталин поручил Карпову подготовить список священников, находившихся в заключении. Положительно отреагировал Сталин и на ряд других просьб митрополитов. Одновременно он предложил церковным иерархам помощь в решении их материальных проблем и обратился к Молотову: «Надо довести до сведения населения о нашей встрече, а также потом сообщить в печати об избрании патриарха». Соответствующее коммюнике было опубликовано на следующий день в центральных газетах.
Во время этой беседы, затянувшейся до трех часов ночи, в которой участвовали Молотов и эксперты по вопросам церкви, Сталин вспоминал свои семинарские годы. Очевидец этой встречи рассказывал: «В конце беседы престарелый, больной митрополит был страшно утомлен… Сталин, взяв митрополита под руку, осторожно, как настоящий иподиакон, свел его по лестнице вниз и сказал ему на прощание следующую фразу: «Владыко!