Страница:
Развенчание Сталина, имя которого было связано у миллионов советских людей с самым дорогим, было сделано Хрущевым столь грубо, что не могло не оскорбить их чувств. Неслучайно даже через много лет участники стихийного выступления в Тбилиси в марте 1956 года в знак протеста против доклада Хрущева объясняли в телепередаче весной 2001 года свое поведение так: «Мы не могли не быть на площади. Там были все!» Жестокая расправа с участниками тбилисского митинга посеяла те первые семена раздора, которые в последующем способствовали выходу Грузии из СССР.
Доклад Хрущева дискредитировал и все советское руководство. Миллионы людей справедливо спрашивали: «А где же были другие советские руководители, и прежде всего сам Хрущев, если они видели, сколь пагубной была политика Сталина?» Заботясь о собственном положении и давая на XX съезде индульгенцию всем членам правящей номенклатуры, Хрущев одновременно перечеркивал сталинский завет о необходимости партии сохранять связь с массами. Именно в хрущевское время произошел вопиющий расстрел рабочей демонстрации в Новочеркасске. Отрыв от масс, об опасности которого предупреждал Сталин, лишь усугублялся в дальнейшем.
В итоге Хрущева обвинили на октябрьском (1964 года) пленуме ЦК КПСС в волюнтаризме и нарушении норм коллективного руководства. Падение Хрущева положило конец постоянному спекулированию на «сталинской теме». Однако новое руководство во главе с Л.И. Брежневым не спешило разобраться в «сталинском вопросе» путем объективного и взвешенного изучения всех обстоятельств тех лет. С одной стороны, будучи связанным лично с военными руководителями времен Великой Отечественной войны, Брежнев и другие руководители создали возможности для публикаций мемуаров Жукова, Василевского, Рокоссовского, Мерецкова, Еременко, Штеменко и других военачальников, в которых были описаны подлинные события тех лет и деятельность Сталина в те годы. С другой стороны, не будучи способными объяснить и величие достижений тех лет, и трагедии того времени, Брежнев и другие противились глубокому исследованию сталинской эпохи. По сути, исследование жизни и деятельности Сталина, его времени осталось закрытой темой на протяжении всего брежневского периода советской истории.
Нежелание внимательно изучать опыт советского прошлого и вникать во все стороны сталинской эпохи претило руководству тех лет, главной целью которого было обеспечение стабильности после потрясений хрущевских лет и эмоциональных заявлений по сталинскому вопросу.
В то же время закономерное стремление к общественному спокойствию сопровождалось усилением некритического отношения к деятельности руководителей. Следуя принципу «не следует раскачивать лодку», брежневское руководство еще более законсервировало незыблемость положения советских верхов. Принцип «ненаказуемости» Хрущева был дополнен принципом фактической «несменяемости» высших партийных кадров. Для многих руководителей партийных, советских и хозяйственных органов их пребывание на высших постах стало пожизненным. Разумеется, внимательное изучение сталинского времени с его предельной требовательностью к людям вне зависимости от их положения позволяло бы лучше видеть в текущей жизни многочисленные примеры некритического отношения к нарушениям дисциплины и разгильдяйству, коррупции и взяточничеству, все в большей степени поражавший советскую систему управления. А поэтому на эти страницы советской истории предпочитали не заглядывать.
Зато сталинскую тему охотно исследовали на Западе. В советологических центрах США, Великобритании и других стран давно поняли, какие богатые возможности открывает эта тема для политических диверсий в ходе психологической войны, которую Запад вел против нашей страны.
Оценивая значение споров о Сталине внутри СССР, видный американский советолог Стивен Коэн писал: «Сталинский вопрос… имеет отношение ко всей советской и даже российской истории, пронизывает и заостряет современные политические вопросы… Сталинский вопрос запугивает как высшие, так и низшие слои общества, сеет распри среди руководителей, влияя на принимаемые ими политические решения, вызывает шумные споры в семьях, среди друзей, на общественных собраниях. Конфликт принимает самые разнообразные формы, от философской полемики до кулачного боя». Под влиянием таких оценок внешнеполитические стратеги США могли рассматривать сталинскую историю как советское поле боя, на котором разыгрывались решающие сражения «холодной войны».
В 1970-х годах на Западе, прежде всего в США, было написано много исследований, посвященных Сталину и его времени. Хотя ряд историков старались придерживаться принципов профессиональной объективности, политические задачи «холодной войны», которые они решали в этих работах, предопределили однобокий характер освещения ими образа Сталина и его деятельности. В них Сталин был представлен как руководитель тоталитарного режима, столь же чудовищного, как и нацистский. Соответственным образом авторы портретов Сталина постарались использовать все наветы, высказанные политическими противниками Сталина – от Троцкого до Хрущева, а также жертвами репрессий 1930-1950-х годов и их детьми. Смонтированный для нужд «холодной войны» образ Сталина стал активно использоваться для внедрения в сознание советских людей через средства радиопропаганды и иные каналы.
Провозглашенная Горбачевым «перестройка» с требованиями очищения от рутины и коррупции с помощью гласности и демократизации, казалось, должна была очистить страну от пороков предыдущего периода. Поскольку же было объявлено, что многие пороки тогдашней жизни объясняются последствиями деятельности Сталина, то одним из способов очищения общества стала борьба за преодоление сталинского наследия. Суд над Сталиным, прерванный со времени падения Хрущева, возобновился с новой силой, и на сей раз с гораздо большим размахом и яростью. В 1987—1991 годы в стране почти не было ни одной газеты, ни одного журнала, ни одного телевизионного канала, где нельзя было встретить материалы, обвиняющие Сталина и его время. В каких только преступлениях прошлого не обличался покойный генералиссимус! Использовав для карикатурного изображения Сталина все возможные реальные факты, а также байки Троцкого, Хрущева и других, сочинители тех лет занялись созданием «внутренних монологов» Сталина, которые должны были окончательно убедить читателей в порочности покойного. Особенно в этом поусердствовали лауреат Сталинской премии А. Рыбаков и генерал Д. Волкогонов.
Горбачевская кампания, проводившаяся под лозунгом «больше демократии, больше социализма», обернулась крахом социализма и реставрацией капитализма по той причине, что партия-Антей, вопреки предупреждению Сталина, оторвалась от народа, а когда она стала ослабленной, не надо было быть Гераклом, чтобы задушить ее. Неудивительно, что многие представители высших партийных кругов, недавно обличавшие Сталина за забвение ленинских принципов социализма, стали видными деятелями нового капиталистического класса. Под аккомпанемент суда над Сталиным произошел переход от принципа «ненаказуемости» власть имущих к пожизненному закреплению их положения, а затем – к узаконению передачи этого положения по наследству. Обвинения, высказанные в ходе процессов 1936—1938 годов, когда видных деятелей партии обвиняли в пособничестве в реставрации капитализма, готовности расчленить СССР и пойти на уступки международному империализму, теперь не казались невероятными, после того как многие руководители КПСС приняли активное участие в восстановлении капиталистических порядков, совершили раскол СССР на части и способствовали укреплению позиций Запада за счет нашей страны.
«Перестроечный» суд над Сталиным нанес еще большие удары по сталинскому наследию, чем во времена Хрущева. В годы перестройки была уничтожена вся послевоенная ялтинская система, созданная в результате героической борьбы нашего народа в годы войны и обеспечивавшая в течение 45 лет безопасность нашей страны. Падение социалистических режимов в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, распад Варшавского договора, приход к власти националистических сил в прибалтийских республиках логически вытекали из антисталинской кампании горбачевского времени.
Признание сталинского наследия порочным не могло не вести к перечеркиванию ценности Союза ССР, который создавал Сталин. И хотя свыше трех четвертей советских граждан проголосовали 17 марта 1991 года за сохранение Союза, мнение масс было проигнорировано через 9 месяцев, и «Союз нерушимый» был разрушен в Беловежской пуще.
Дискредитация деятельности Сталина логично привела к перечеркиванию ценности всего созданного в годы сталинских пятилеток, и значительная часть экономического и оборонного потенциала страны оказалась парализованной под вопли о необходимости «очиститься от сталинского наследия». Очернение сталинских дел не могло не привести к уничтожению или деградации создававшихся в сталинскую эпоху системы образования и культуры, научных учреждений.
«Искоренение сталинизма» привело к оплевыванию патриотизма и забвению национальных интересов нашей страны в угоду «новому мышлению». Внедренное в общественное сознание представление о том, что во всех бедах виноват Сталин, порождало некритическое отношение к себе и собственным порокам, неоправданную самоуверенность в том, что с «освобождением» от сталинского наследия общество обрело мудрость и чистоту нравов. «Очищение от сталинизма» порождало терпимость к аморализму, беспринципности, лживости, воинствующему невежеству, некомпетентности и разгильдяйству. Хотя Сталина постоянно обвиняют в маниакальной подозрительности, в общественном сознании прочно насаждены параноидальные страхи перед «новым Сталиным» и сталинизмом.
Постоянно культивируемый страх перед «новым Сталиным» или сталинизмом уже давно парализовал общество. Любая широкомасштабная инициатива, любая решительность или смелость со стороны руководителя, любая попытка навести элементарную дисциплину или порядок, любые усилия, направленные на то, чтобы остановить преступность, наркоманию, разложение подрастающего поколения, неизменно вызывают трусливые или провокационные крики о «сталинской железной руке» или «сталинских лагерях». Именно по этой причине к руководству страны не могли приходить люди, способные вывести ее из кризиса, а их место занимали политические обыватели, трусливые хамелеоны-перевертыши, а то и морально деградировавшие люди, которых всегда презирал Сталин. Если гибель «белого дела» В.В. Шульгин объяснял тем, что «белые» уступили «серым» и «грязным», то по схожим причинам потерпело поражение и «красное дело», в руководстве которого стали преобладать «серые» и «грязные». Ярость в осуждении Сталина в определенной степени объясняется завистью к нему «серых» и «грязных» людей, оказавшихся политическими банкротами и творческими пустоцветами.
Их крикливым и вульгарным измышлениям противостоят оценки тех людей, которые сами были видными деятелями XX века, а потому отдавали себе отчет, что такое управлять государством в этом бурном столетии. Именно с таких позиций судил Сталина один из его коллег по Большой Тройке и один из самых последовательных идейно-политических противников Сталина и его дела Уинстон Черчилль. Будучи представителем поколения политических деятелей, поднявшихся в годы Первой мировой войны, Черчилль прекрасно понимал, что такое XX век и какие качества необходимы лидерам этого века. В своем знаменитом выступлении в палате общин в декабре 1959 года Черчилль так характеризовал Сталина: «Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в котором протекала вся его жизнь». Черчилль утверждал: «Большое счастье для России, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял гений, непоколебимый полководец И.В. Сталин… Он создал и подчинил себе огромную империю… Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой и оставил ее оснащенной атомным оружием. Нет, что бы мы ни говорили о нем, – таких история и народы не забывают».
Схожую оценку дал и другой политический лидер, отнюдь не разделявший идейно-политического мировоззрения коммуниста Сталина, президент небольшой Финляндии Ю. Паасикиви: «Можно по-разному относиться к его политике, но надо ведь признать, что он поднял Россию до такого положения, какое она вряд ли имела раньше. Под его руководством России удалось выиграть не только войну, но также и мир, чего еще не добились другие победители во Второй мировой войне».
Признавал заслуги Сталина в руководстве страной и неудачно дебютировавший на политической сцене России А. Ф. Керенский. Осознав на горьком опыте, что значит управлять Россией, находившейся в пучине общественной катастрофы, он отдал должное заслугам Сталина, заметив: «Сталин поднял Россию из пепла, сделал великой державой, разгромил Гитлера, спас Россию и человечество».
Для многих видных лидеров XX века пример Сталина был поучительным примером. Шарль де Голль писал о нем: «Сталин имел колоссальный авторитет не только в России. Он умел «приручать» своих врагов, не паниковать при проигрыше и не наслаждаться победами».
Оценивая Сталина как личность и политического деятеля, У. Черчилль говорил в своей памятной речи: «Сталин был человеком необычайной энергии, несгибаемой воли, резким, жестким, беспощадным… которому я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить… Сталин обладал большим чувством юмора и сарказма, а также способностью ясно выражать свои мысли. Сталин писал свои речи сам. В его произведениях всегда звучала исполнительская сила. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей всех времен и народов. Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Его влияние на людей неотразимо… Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логически осмысленной мудростью, был непревзойденным мастером находить пути выхода из самого безвыходного положения. В самые критические моменты несчастья и торжества оставался одинаково сдержанным, никогда не поддавался иллюзиям. Сталин был необычайно сложной личностью».
Однако перечисляя заслуги Сталина, которые очевидны для всех, в том числе и тех, кого никак нельзя заподозрить в симпатиях к деятельности Сталина, и продемонстрировав нелепость антисталинских обвинений, нельзя возвращаться к оценкам Сталина, существовавшим в годы его пребывания у власти в «кантатах о Сталине», в которых лишь воспевалось «величие сталинских лет». Если при жизни Сталина советские люди видели лишь парадные портреты Сталина, то теперь мы располагаем обильным историческим материалом, позволяющим увидеть реального человека со всеми его достоинствами и недостатками, добродетелями и пороками. Если при жизни Сталина советские люди исходили из неизбежности и близости новых великих побед на пути к созданию общества всеобщего равенства, братства и изобилия, то теперь, вооруженные горьким опытом тяжелых поражений, мы можем более взвешенно оценить путь, по которому шла наша страна со всеми ее успехами и поражениями.
Изучение истории неизбежно связано с извлечением уроков из ее опыта. До последних лет обращение к личности Сталина и его времени служило политическим лидерам и обслуживавших их средствам массовой информации для того, чтобы запугать общество прошлым и на этом фоне показать, что вопиющие провалы современности, чудовищные ошибки государственных руководителей и целых народов выглядят не столь устрашающими на фоне сочинений о 100 миллионах заключенных в лагеря и 100 миллионах казненных. Подобные «страшилки» использовались и используются для того, чтобы остановить появление в обществе сил, противостоящих силам гниения и разложения. Но значит ли, что для обуздания процессов распада и восстановления разрушенного следует вернуться к сталинским методам правления или «новому Сталину»? Прежде всего надо осознать, что появление «нового Сталина» и возрождение его методов правления невозможно, так как Сталин принадлежал своей эпохе, которая ушла и уже не вернется. На вершину власти Сталин был поднят людьми ушедшего времени и был признаваем, уважаем и даже боготворим ими. Поэтому судить Сталина можно лишь по законам его времени.
В той ушедшей эпохе, в которой шла борьба не на жизнь, а на смерть великих держав, ее невольными жертвами становились миллионы их граждан и целые народности. В том времени под жестокими приказами и распоряжениями вместе со Сталиным могли подписаться миллионы людей. В те годы не только ошибки и просчеты правителя, неизбежные в любом государственном действии, но и верные решения нередко оплачивались большой кровью.
Методы, которыми управлялась страна, пережившая революцию снизу и революцию сверху, Гражданскую войну 1917—1920 годов, фактическую гражданскую войну 1929—1933 годов, Великую Отечественную войну, начало «холодной войны», к нынешнему времени давно изжили себя. Быстро менялись экономические, социальные и политические условия, определившие стиль руководства тех лет. Страна со слаборазвитым хозяйством, преобладанием неграмотного сельского населения, существовавшая в 1917 году, ушла в прошлое. Вместе с ней ушли в прошлое и представления тогдашних людей о мире, их нравы и правила жизни, их предрассудки и суеверия, их иллюзии и мечты.
Вместе с тем ушли в прошлое и огромные резервы народной традиционной культуры, которые питали трудовой энтузиазм сталинских пятилеток, жадность к знаниям, героизм Великой Отечественной войны. К концу XX века страна стала страной городской культуры. Пролетариат, сформировавшийся из крестьян, быстро изменялся, и его боевой настрой, ранее питавшийся наследием народной культуры, постепенно «остывал». Многие представители пролетариата, их дети покидали ряды рабочего класса, занимая место среди специалистов различных профессий умственного труда. Последние играли все более значительную роль в формировании взглядов и настроений общества. Под этим влиянием менялась и «партия пролетариата», доля рабочих в которой к концу 1980-х годов не превышала 8%.
Методы управления, сложившиеся в первые дни после Октябрьской революции и в значительной степени сохранившиеся и в сталинскую эпоху, изживали себя уже в годы правления Сталина. Поэтому жестокие репрессии постепенно затухали, а сам Сталин все чаще осуждал «аракчеевщину». Его желание обратить внимание на глубокое теоретическое обоснование деятельности партии и разочарование в коллегах-практиках свидетельствовали о том, что он осознавал важность учета объективных законов общественного развития, а не только необходимость решения сиюминутных практических задач. Его стремление поменять партийное руководство, отстранив из него людей без высшего образования и способных действовать главным образом административными методами и заменив их людьми с учеными званиями, свидетельствовало о желании модернизировать систему управления в ее высшем звене.
В то же время очевидно, что Сталин не был готов осуществить многие из насущных преобразований, которые противоречили его представлениям и о необходимости которых никто не решался при нем говорить. Вряд ли он был готов отказаться от поддержки кампании против генетики и других жестких установок идеологической борьбы тех лет. Он активно возражал против назревших перемен в хозяйственной политике страны и методах управления экономикой СССР. Скорее всего он не был готов и к широкому пересмотру дел политических заключенных, в том числе и невинно осужденных, сложившихся однозначных и упрощенных установок по истории партии и ко многим другим переменам, отвечавшим реалиям времени. Несмотря на то, что он не раз говорил о своей готовности отказаться от той огромной власти, которой он обладал, он не уходил в отставку, сохраняя систему управления, которая не могла не стать уязвимой в случае его смерти.
И все же Сталин признавал, что он не вечен и по законам природы он должен уступить место людям, сформировавшимся в иную эпоху, а потому обладавшим иными навыками управления и иными взглядами на жизнь. Сложившийся при Сталине стиль управления было невозможно сохранить после его смерти хотя бы потому, что система управления уже не венчалась личностью, обладавшей сильными качествами Сталина и его авторитетом. Угрозы «переломать кости» и «стереть в лагерную пыль», высказанные Берией начальнику Львовского МВД Строкачу, когда тот летом 1953 года отказался прислать министру внутренних дел УССР справку, после смерти Сталина уже не действовали на него, как и на других бывалых людей, а лишь вызывали раздражение и жалобы на самоуправство нового шефа МВД СССР. В то же время нет сомнений в том, что обращение с такой же просьбой в начале того же года за подобной справкой было бы воспринято как приказ Сталина, требовавший неукоснительного и немедленного исполнения. После смерти Сталина «верхи уже не могли управлять по-старому», а стало быть, перемены в системе управления, которые стали осуществляться в стране с весны 1953 года, были во многом обусловлены исторической необходимостью.
Однако для объяснения причин таких перемен руководство страны избрало самый простой способ, объявив, что главным препятствием для «прогрессивных преобразований» стал Сталин. Критика Сталина объясняла трагические события прошлого его произволом, которому якобы в душе противились все остальные руководители партии. Не принимались во внимание ни объективные факторы, связанные с характером общественных процессов в нашей стране, ни со спецификой XXвека. Игнорировались и исторические особенности развития нашей страны. Тяжелые события прошлого объяснялись дурным характером Сталина, его подозрительностью, завистливостью, мстительностью. В результате образ Сталина трактовался на уровне обывательских представлений коммунальной квартиры, сплетен досужих кумушек, баек спившихся болтунов.
Суд над Сталиным, начатый Хрущевым и продолженный при Горбачеве, не мог не привести к насаждению представлений о том, что для понимания исторического деятеля и его времени нет необходимости знать детально прошлое, аналогичные процессы, совершавшиеся в другие времена почти во всех странах мира, характер исторической эпохи, а достаточно выслушать душераздирающий рассказ, бытовую сплетню или «внутренний монолог» государственного лица, якобы подслушанный сочинителем. Такая трактовка личности Сталина, его деятельности и его времени не могла не вести к массовому опошлению общественного сознания.
Памятным документом массового опошления сознания стал сборник «Сталиниада», составленный Юрием Боревым и справедливо названный им собранием «фольклора городской интеллигенции». Примитивные и невежественные байки из этого сборника, которые сочинялись и распространялись среди городской, главным образом столичной, интеллигенции, являются ярким свидетельством деградации представлений об истории, морали, человеческой психологии. Неудивительно, что этаже часть интеллигенции с безоглядным восторгом поддержала уничтожение великой державы, разрушение ее хозяйства, науки, культуры, а потом недоумевала, каким образом все эти беды произошли. Неудивительно, что сочинители и слушатели этих баек затем голосовали за кандидатов, действиям которых они потом ужасались, и покупали акции заведомо жульнических компаний, поверив в слова умелой рекламы об их надежности.
Совершенно очевидно, что суд потомства над Сталиным требует внимательного и взвешенного изучения всех обстоятельств, определивших его деятельность. А для этого прежде всего следует верно представлять суровую эпоху, в которой он жил. Однако означает ли, что мы вступили в эпоху, когда не гремят выстрелы убийц и взрывы терактов, когда люди перестали гибнуть от человеческой жестокости или безразличия к их судьбам? Разве государственные решения, принимаемые правительством и парламентом, обеспечили нашему народу максимум безопасности и социальных благ, открыли широкий путь для быстрейшего экономического, научно-технического и культурного прогресса страны, создали все условия для укрепления морали и духовного подъема общества? В лучшем случае мы пока довольствуемся решениями, позволяющими ремонтировать разрушенное и медленно выбираться из болота, в которое нас завели истеричные и невежественные критики Сталина.
Обращение к жизни и деятельности Сталина позволяет увидеть, как в условиях самого отчаянного кризиса, который когда-либо поражал нашу страну, нашелся руководитель, сумевший предложить ясную и логично обоснованную программу вывода страны из тупика и спасения ее от неминуемой гибели. Изучение деятельности Сталина позволяет увидеть пример государственного мужа, нетерпимого к досужей болтовне, лжи, хамелеонству и разгильдяйству и поощрявшего честное выполнение служебного и патриотического долга, глубокие знания предмета, рачительное отношение к народному добру. Деятельность Сталина является примером государственного деятеля, вникающего в самые разнообразные проблемы страны, дотошно изучающего их, умеющего организовывать коллективные обсуждения стоящих проблем, привлекая лучших специалистов своего дела, превращая эти дискуссии в творческий процесс и венчая их принятием взвешенных и глубоко продуманных решений. Стиль работы Сталина показывает, как важно тщательно контролировать исполнение каждого принятого решения, чтобы сохранить доверие к слову государственных руководителей. Деятельность Сталина служит примером исключительного упорства в достижении великих целей.
Доклад Хрущева дискредитировал и все советское руководство. Миллионы людей справедливо спрашивали: «А где же были другие советские руководители, и прежде всего сам Хрущев, если они видели, сколь пагубной была политика Сталина?» Заботясь о собственном положении и давая на XX съезде индульгенцию всем членам правящей номенклатуры, Хрущев одновременно перечеркивал сталинский завет о необходимости партии сохранять связь с массами. Именно в хрущевское время произошел вопиющий расстрел рабочей демонстрации в Новочеркасске. Отрыв от масс, об опасности которого предупреждал Сталин, лишь усугублялся в дальнейшем.
В итоге Хрущева обвинили на октябрьском (1964 года) пленуме ЦК КПСС в волюнтаризме и нарушении норм коллективного руководства. Падение Хрущева положило конец постоянному спекулированию на «сталинской теме». Однако новое руководство во главе с Л.И. Брежневым не спешило разобраться в «сталинском вопросе» путем объективного и взвешенного изучения всех обстоятельств тех лет. С одной стороны, будучи связанным лично с военными руководителями времен Великой Отечественной войны, Брежнев и другие руководители создали возможности для публикаций мемуаров Жукова, Василевского, Рокоссовского, Мерецкова, Еременко, Штеменко и других военачальников, в которых были описаны подлинные события тех лет и деятельность Сталина в те годы. С другой стороны, не будучи способными объяснить и величие достижений тех лет, и трагедии того времени, Брежнев и другие противились глубокому исследованию сталинской эпохи. По сути, исследование жизни и деятельности Сталина, его времени осталось закрытой темой на протяжении всего брежневского периода советской истории.
Нежелание внимательно изучать опыт советского прошлого и вникать во все стороны сталинской эпохи претило руководству тех лет, главной целью которого было обеспечение стабильности после потрясений хрущевских лет и эмоциональных заявлений по сталинскому вопросу.
В то же время закономерное стремление к общественному спокойствию сопровождалось усилением некритического отношения к деятельности руководителей. Следуя принципу «не следует раскачивать лодку», брежневское руководство еще более законсервировало незыблемость положения советских верхов. Принцип «ненаказуемости» Хрущева был дополнен принципом фактической «несменяемости» высших партийных кадров. Для многих руководителей партийных, советских и хозяйственных органов их пребывание на высших постах стало пожизненным. Разумеется, внимательное изучение сталинского времени с его предельной требовательностью к людям вне зависимости от их положения позволяло бы лучше видеть в текущей жизни многочисленные примеры некритического отношения к нарушениям дисциплины и разгильдяйству, коррупции и взяточничеству, все в большей степени поражавший советскую систему управления. А поэтому на эти страницы советской истории предпочитали не заглядывать.
Зато сталинскую тему охотно исследовали на Западе. В советологических центрах США, Великобритании и других стран давно поняли, какие богатые возможности открывает эта тема для политических диверсий в ходе психологической войны, которую Запад вел против нашей страны.
Оценивая значение споров о Сталине внутри СССР, видный американский советолог Стивен Коэн писал: «Сталинский вопрос… имеет отношение ко всей советской и даже российской истории, пронизывает и заостряет современные политические вопросы… Сталинский вопрос запугивает как высшие, так и низшие слои общества, сеет распри среди руководителей, влияя на принимаемые ими политические решения, вызывает шумные споры в семьях, среди друзей, на общественных собраниях. Конфликт принимает самые разнообразные формы, от философской полемики до кулачного боя». Под влиянием таких оценок внешнеполитические стратеги США могли рассматривать сталинскую историю как советское поле боя, на котором разыгрывались решающие сражения «холодной войны».
В 1970-х годах на Западе, прежде всего в США, было написано много исследований, посвященных Сталину и его времени. Хотя ряд историков старались придерживаться принципов профессиональной объективности, политические задачи «холодной войны», которые они решали в этих работах, предопределили однобокий характер освещения ими образа Сталина и его деятельности. В них Сталин был представлен как руководитель тоталитарного режима, столь же чудовищного, как и нацистский. Соответственным образом авторы портретов Сталина постарались использовать все наветы, высказанные политическими противниками Сталина – от Троцкого до Хрущева, а также жертвами репрессий 1930-1950-х годов и их детьми. Смонтированный для нужд «холодной войны» образ Сталина стал активно использоваться для внедрения в сознание советских людей через средства радиопропаганды и иные каналы.
Провозглашенная Горбачевым «перестройка» с требованиями очищения от рутины и коррупции с помощью гласности и демократизации, казалось, должна была очистить страну от пороков предыдущего периода. Поскольку же было объявлено, что многие пороки тогдашней жизни объясняются последствиями деятельности Сталина, то одним из способов очищения общества стала борьба за преодоление сталинского наследия. Суд над Сталиным, прерванный со времени падения Хрущева, возобновился с новой силой, и на сей раз с гораздо большим размахом и яростью. В 1987—1991 годы в стране почти не было ни одной газеты, ни одного журнала, ни одного телевизионного канала, где нельзя было встретить материалы, обвиняющие Сталина и его время. В каких только преступлениях прошлого не обличался покойный генералиссимус! Использовав для карикатурного изображения Сталина все возможные реальные факты, а также байки Троцкого, Хрущева и других, сочинители тех лет занялись созданием «внутренних монологов» Сталина, которые должны были окончательно убедить читателей в порочности покойного. Особенно в этом поусердствовали лауреат Сталинской премии А. Рыбаков и генерал Д. Волкогонов.
Горбачевская кампания, проводившаяся под лозунгом «больше демократии, больше социализма», обернулась крахом социализма и реставрацией капитализма по той причине, что партия-Антей, вопреки предупреждению Сталина, оторвалась от народа, а когда она стала ослабленной, не надо было быть Гераклом, чтобы задушить ее. Неудивительно, что многие представители высших партийных кругов, недавно обличавшие Сталина за забвение ленинских принципов социализма, стали видными деятелями нового капиталистического класса. Под аккомпанемент суда над Сталиным произошел переход от принципа «ненаказуемости» власть имущих к пожизненному закреплению их положения, а затем – к узаконению передачи этого положения по наследству. Обвинения, высказанные в ходе процессов 1936—1938 годов, когда видных деятелей партии обвиняли в пособничестве в реставрации капитализма, готовности расчленить СССР и пойти на уступки международному империализму, теперь не казались невероятными, после того как многие руководители КПСС приняли активное участие в восстановлении капиталистических порядков, совершили раскол СССР на части и способствовали укреплению позиций Запада за счет нашей страны.
«Перестроечный» суд над Сталиным нанес еще большие удары по сталинскому наследию, чем во времена Хрущева. В годы перестройки была уничтожена вся послевоенная ялтинская система, созданная в результате героической борьбы нашего народа в годы войны и обеспечивавшая в течение 45 лет безопасность нашей страны. Падение социалистических режимов в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, распад Варшавского договора, приход к власти националистических сил в прибалтийских республиках логически вытекали из антисталинской кампании горбачевского времени.
Признание сталинского наследия порочным не могло не вести к перечеркиванию ценности Союза ССР, который создавал Сталин. И хотя свыше трех четвертей советских граждан проголосовали 17 марта 1991 года за сохранение Союза, мнение масс было проигнорировано через 9 месяцев, и «Союз нерушимый» был разрушен в Беловежской пуще.
Дискредитация деятельности Сталина логично привела к перечеркиванию ценности всего созданного в годы сталинских пятилеток, и значительная часть экономического и оборонного потенциала страны оказалась парализованной под вопли о необходимости «очиститься от сталинского наследия». Очернение сталинских дел не могло не привести к уничтожению или деградации создававшихся в сталинскую эпоху системы образования и культуры, научных учреждений.
«Искоренение сталинизма» привело к оплевыванию патриотизма и забвению национальных интересов нашей страны в угоду «новому мышлению». Внедренное в общественное сознание представление о том, что во всех бедах виноват Сталин, порождало некритическое отношение к себе и собственным порокам, неоправданную самоуверенность в том, что с «освобождением» от сталинского наследия общество обрело мудрость и чистоту нравов. «Очищение от сталинизма» порождало терпимость к аморализму, беспринципности, лживости, воинствующему невежеству, некомпетентности и разгильдяйству. Хотя Сталина постоянно обвиняют в маниакальной подозрительности, в общественном сознании прочно насаждены параноидальные страхи перед «новым Сталиным» и сталинизмом.
Постоянно культивируемый страх перед «новым Сталиным» или сталинизмом уже давно парализовал общество. Любая широкомасштабная инициатива, любая решительность или смелость со стороны руководителя, любая попытка навести элементарную дисциплину или порядок, любые усилия, направленные на то, чтобы остановить преступность, наркоманию, разложение подрастающего поколения, неизменно вызывают трусливые или провокационные крики о «сталинской железной руке» или «сталинских лагерях». Именно по этой причине к руководству страны не могли приходить люди, способные вывести ее из кризиса, а их место занимали политические обыватели, трусливые хамелеоны-перевертыши, а то и морально деградировавшие люди, которых всегда презирал Сталин. Если гибель «белого дела» В.В. Шульгин объяснял тем, что «белые» уступили «серым» и «грязным», то по схожим причинам потерпело поражение и «красное дело», в руководстве которого стали преобладать «серые» и «грязные». Ярость в осуждении Сталина в определенной степени объясняется завистью к нему «серых» и «грязных» людей, оказавшихся политическими банкротами и творческими пустоцветами.
Их крикливым и вульгарным измышлениям противостоят оценки тех людей, которые сами были видными деятелями XX века, а потому отдавали себе отчет, что такое управлять государством в этом бурном столетии. Именно с таких позиций судил Сталина один из его коллег по Большой Тройке и один из самых последовательных идейно-политических противников Сталина и его дела Уинстон Черчилль. Будучи представителем поколения политических деятелей, поднявшихся в годы Первой мировой войны, Черчилль прекрасно понимал, что такое XX век и какие качества необходимы лидерам этого века. В своем знаменитом выступлении в палате общин в декабре 1959 года Черчилль так характеризовал Сталина: «Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в котором протекала вся его жизнь». Черчилль утверждал: «Большое счастье для России, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял гений, непоколебимый полководец И.В. Сталин… Он создал и подчинил себе огромную империю… Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой и оставил ее оснащенной атомным оружием. Нет, что бы мы ни говорили о нем, – таких история и народы не забывают».
Схожую оценку дал и другой политический лидер, отнюдь не разделявший идейно-политического мировоззрения коммуниста Сталина, президент небольшой Финляндии Ю. Паасикиви: «Можно по-разному относиться к его политике, но надо ведь признать, что он поднял Россию до такого положения, какое она вряд ли имела раньше. Под его руководством России удалось выиграть не только войну, но также и мир, чего еще не добились другие победители во Второй мировой войне».
Признавал заслуги Сталина в руководстве страной и неудачно дебютировавший на политической сцене России А. Ф. Керенский. Осознав на горьком опыте, что значит управлять Россией, находившейся в пучине общественной катастрофы, он отдал должное заслугам Сталина, заметив: «Сталин поднял Россию из пепла, сделал великой державой, разгромил Гитлера, спас Россию и человечество».
Для многих видных лидеров XX века пример Сталина был поучительным примером. Шарль де Голль писал о нем: «Сталин имел колоссальный авторитет не только в России. Он умел «приручать» своих врагов, не паниковать при проигрыше и не наслаждаться победами».
Оценивая Сталина как личность и политического деятеля, У. Черчилль говорил в своей памятной речи: «Сталин был человеком необычайной энергии, несгибаемой воли, резким, жестким, беспощадным… которому я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить… Сталин обладал большим чувством юмора и сарказма, а также способностью ясно выражать свои мысли. Сталин писал свои речи сам. В его произведениях всегда звучала исполнительская сила. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей всех времен и народов. Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Его влияние на людей неотразимо… Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логически осмысленной мудростью, был непревзойденным мастером находить пути выхода из самого безвыходного положения. В самые критические моменты несчастья и торжества оставался одинаково сдержанным, никогда не поддавался иллюзиям. Сталин был необычайно сложной личностью».
Однако перечисляя заслуги Сталина, которые очевидны для всех, в том числе и тех, кого никак нельзя заподозрить в симпатиях к деятельности Сталина, и продемонстрировав нелепость антисталинских обвинений, нельзя возвращаться к оценкам Сталина, существовавшим в годы его пребывания у власти в «кантатах о Сталине», в которых лишь воспевалось «величие сталинских лет». Если при жизни Сталина советские люди видели лишь парадные портреты Сталина, то теперь мы располагаем обильным историческим материалом, позволяющим увидеть реального человека со всеми его достоинствами и недостатками, добродетелями и пороками. Если при жизни Сталина советские люди исходили из неизбежности и близости новых великих побед на пути к созданию общества всеобщего равенства, братства и изобилия, то теперь, вооруженные горьким опытом тяжелых поражений, мы можем более взвешенно оценить путь, по которому шла наша страна со всеми ее успехами и поражениями.
Изучение истории неизбежно связано с извлечением уроков из ее опыта. До последних лет обращение к личности Сталина и его времени служило политическим лидерам и обслуживавших их средствам массовой информации для того, чтобы запугать общество прошлым и на этом фоне показать, что вопиющие провалы современности, чудовищные ошибки государственных руководителей и целых народов выглядят не столь устрашающими на фоне сочинений о 100 миллионах заключенных в лагеря и 100 миллионах казненных. Подобные «страшилки» использовались и используются для того, чтобы остановить появление в обществе сил, противостоящих силам гниения и разложения. Но значит ли, что для обуздания процессов распада и восстановления разрушенного следует вернуться к сталинским методам правления или «новому Сталину»? Прежде всего надо осознать, что появление «нового Сталина» и возрождение его методов правления невозможно, так как Сталин принадлежал своей эпохе, которая ушла и уже не вернется. На вершину власти Сталин был поднят людьми ушедшего времени и был признаваем, уважаем и даже боготворим ими. Поэтому судить Сталина можно лишь по законам его времени.
В той ушедшей эпохе, в которой шла борьба не на жизнь, а на смерть великих держав, ее невольными жертвами становились миллионы их граждан и целые народности. В том времени под жестокими приказами и распоряжениями вместе со Сталиным могли подписаться миллионы людей. В те годы не только ошибки и просчеты правителя, неизбежные в любом государственном действии, но и верные решения нередко оплачивались большой кровью.
Методы, которыми управлялась страна, пережившая революцию снизу и революцию сверху, Гражданскую войну 1917—1920 годов, фактическую гражданскую войну 1929—1933 годов, Великую Отечественную войну, начало «холодной войны», к нынешнему времени давно изжили себя. Быстро менялись экономические, социальные и политические условия, определившие стиль руководства тех лет. Страна со слаборазвитым хозяйством, преобладанием неграмотного сельского населения, существовавшая в 1917 году, ушла в прошлое. Вместе с ней ушли в прошлое и представления тогдашних людей о мире, их нравы и правила жизни, их предрассудки и суеверия, их иллюзии и мечты.
Вместе с тем ушли в прошлое и огромные резервы народной традиционной культуры, которые питали трудовой энтузиазм сталинских пятилеток, жадность к знаниям, героизм Великой Отечественной войны. К концу XX века страна стала страной городской культуры. Пролетариат, сформировавшийся из крестьян, быстро изменялся, и его боевой настрой, ранее питавшийся наследием народной культуры, постепенно «остывал». Многие представители пролетариата, их дети покидали ряды рабочего класса, занимая место среди специалистов различных профессий умственного труда. Последние играли все более значительную роль в формировании взглядов и настроений общества. Под этим влиянием менялась и «партия пролетариата», доля рабочих в которой к концу 1980-х годов не превышала 8%.
Методы управления, сложившиеся в первые дни после Октябрьской революции и в значительной степени сохранившиеся и в сталинскую эпоху, изживали себя уже в годы правления Сталина. Поэтому жестокие репрессии постепенно затухали, а сам Сталин все чаще осуждал «аракчеевщину». Его желание обратить внимание на глубокое теоретическое обоснование деятельности партии и разочарование в коллегах-практиках свидетельствовали о том, что он осознавал важность учета объективных законов общественного развития, а не только необходимость решения сиюминутных практических задач. Его стремление поменять партийное руководство, отстранив из него людей без высшего образования и способных действовать главным образом административными методами и заменив их людьми с учеными званиями, свидетельствовало о желании модернизировать систему управления в ее высшем звене.
В то же время очевидно, что Сталин не был готов осуществить многие из насущных преобразований, которые противоречили его представлениям и о необходимости которых никто не решался при нем говорить. Вряд ли он был готов отказаться от поддержки кампании против генетики и других жестких установок идеологической борьбы тех лет. Он активно возражал против назревших перемен в хозяйственной политике страны и методах управления экономикой СССР. Скорее всего он не был готов и к широкому пересмотру дел политических заключенных, в том числе и невинно осужденных, сложившихся однозначных и упрощенных установок по истории партии и ко многим другим переменам, отвечавшим реалиям времени. Несмотря на то, что он не раз говорил о своей готовности отказаться от той огромной власти, которой он обладал, он не уходил в отставку, сохраняя систему управления, которая не могла не стать уязвимой в случае его смерти.
И все же Сталин признавал, что он не вечен и по законам природы он должен уступить место людям, сформировавшимся в иную эпоху, а потому обладавшим иными навыками управления и иными взглядами на жизнь. Сложившийся при Сталине стиль управления было невозможно сохранить после его смерти хотя бы потому, что система управления уже не венчалась личностью, обладавшей сильными качествами Сталина и его авторитетом. Угрозы «переломать кости» и «стереть в лагерную пыль», высказанные Берией начальнику Львовского МВД Строкачу, когда тот летом 1953 года отказался прислать министру внутренних дел УССР справку, после смерти Сталина уже не действовали на него, как и на других бывалых людей, а лишь вызывали раздражение и жалобы на самоуправство нового шефа МВД СССР. В то же время нет сомнений в том, что обращение с такой же просьбой в начале того же года за подобной справкой было бы воспринято как приказ Сталина, требовавший неукоснительного и немедленного исполнения. После смерти Сталина «верхи уже не могли управлять по-старому», а стало быть, перемены в системе управления, которые стали осуществляться в стране с весны 1953 года, были во многом обусловлены исторической необходимостью.
Однако для объяснения причин таких перемен руководство страны избрало самый простой способ, объявив, что главным препятствием для «прогрессивных преобразований» стал Сталин. Критика Сталина объясняла трагические события прошлого его произволом, которому якобы в душе противились все остальные руководители партии. Не принимались во внимание ни объективные факторы, связанные с характером общественных процессов в нашей стране, ни со спецификой XXвека. Игнорировались и исторические особенности развития нашей страны. Тяжелые события прошлого объяснялись дурным характером Сталина, его подозрительностью, завистливостью, мстительностью. В результате образ Сталина трактовался на уровне обывательских представлений коммунальной квартиры, сплетен досужих кумушек, баек спившихся болтунов.
Суд над Сталиным, начатый Хрущевым и продолженный при Горбачеве, не мог не привести к насаждению представлений о том, что для понимания исторического деятеля и его времени нет необходимости знать детально прошлое, аналогичные процессы, совершавшиеся в другие времена почти во всех странах мира, характер исторической эпохи, а достаточно выслушать душераздирающий рассказ, бытовую сплетню или «внутренний монолог» государственного лица, якобы подслушанный сочинителем. Такая трактовка личности Сталина, его деятельности и его времени не могла не вести к массовому опошлению общественного сознания.
Памятным документом массового опошления сознания стал сборник «Сталиниада», составленный Юрием Боревым и справедливо названный им собранием «фольклора городской интеллигенции». Примитивные и невежественные байки из этого сборника, которые сочинялись и распространялись среди городской, главным образом столичной, интеллигенции, являются ярким свидетельством деградации представлений об истории, морали, человеческой психологии. Неудивительно, что этаже часть интеллигенции с безоглядным восторгом поддержала уничтожение великой державы, разрушение ее хозяйства, науки, культуры, а потом недоумевала, каким образом все эти беды произошли. Неудивительно, что сочинители и слушатели этих баек затем голосовали за кандидатов, действиям которых они потом ужасались, и покупали акции заведомо жульнических компаний, поверив в слова умелой рекламы об их надежности.
Совершенно очевидно, что суд потомства над Сталиным требует внимательного и взвешенного изучения всех обстоятельств, определивших его деятельность. А для этого прежде всего следует верно представлять суровую эпоху, в которой он жил. Однако означает ли, что мы вступили в эпоху, когда не гремят выстрелы убийц и взрывы терактов, когда люди перестали гибнуть от человеческой жестокости или безразличия к их судьбам? Разве государственные решения, принимаемые правительством и парламентом, обеспечили нашему народу максимум безопасности и социальных благ, открыли широкий путь для быстрейшего экономического, научно-технического и культурного прогресса страны, создали все условия для укрепления морали и духовного подъема общества? В лучшем случае мы пока довольствуемся решениями, позволяющими ремонтировать разрушенное и медленно выбираться из болота, в которое нас завели истеричные и невежественные критики Сталина.
Обращение к жизни и деятельности Сталина позволяет увидеть, как в условиях самого отчаянного кризиса, который когда-либо поражал нашу страну, нашелся руководитель, сумевший предложить ясную и логично обоснованную программу вывода страны из тупика и спасения ее от неминуемой гибели. Изучение деятельности Сталина позволяет увидеть пример государственного мужа, нетерпимого к досужей болтовне, лжи, хамелеонству и разгильдяйству и поощрявшего честное выполнение служебного и патриотического долга, глубокие знания предмета, рачительное отношение к народному добру. Деятельность Сталина является примером государственного деятеля, вникающего в самые разнообразные проблемы страны, дотошно изучающего их, умеющего организовывать коллективные обсуждения стоящих проблем, привлекая лучших специалистов своего дела, превращая эти дискуссии в творческий процесс и венчая их принятием взвешенных и глубоко продуманных решений. Стиль работы Сталина показывает, как важно тщательно контролировать исполнение каждого принятого решения, чтобы сохранить доверие к слову государственных руководителей. Деятельность Сталина служит примером исключительного упорства в достижении великих целей.