Страница:
Сомнения Сталина по поводу намерений союзников были вполне обоснованны. К этому времени стало очевидным, что союзники озабочены тем, что в мире может сложиться впечатление о решающей роли Красной Армии в разгроме Германии. 1 апреля Черчилль писал Рузвельту: «Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли основной вклад в нашу общую. победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и в том случае, если Берлин окажется в пределах досягаемости, мы, несомненно, должны его взять».
Однако к началу апреля ситуация на советско-германском фронте изменилась в лучшую для Красной Армии сторону. Опасность фланговых ударов противника по войскам 1-го Белорусского фронта была устранена, а группировка противника в Восточной Померании ликвидирована. 1 апреля 1945 года Сталин рассмотрел в Ставке план Берлинской операции. По Словам Штеменко, «было подробно доложено об обстановке на фронтах, о действиях союзников, их замыслах. Сталин сделал отсюда вывод, что Берлин мы должны взять в кратчайший срок; начинать операцию нужно не позже 16 апреля и все закончить в течение 12—15 дней». Командующие фронтами с этим согласились и заверили Сталина, что войска будут готовы вовремя. Сталин, который ранее считал, что Берлин должны взять войска 1-го Белорусского фронта, по словам Штеменко, теперь «пошел на компромисс: он не отказался полностью от своей идеи, но и не отверг начисто соображений И.С. Конева», который предложил, чтобы и его фронт наряду с фронтом Жукова участвовал в битве за Берлин. Сталин заявил: «Кто первым ворвется, тот пусть и берет Берлин». Он подписал директиву Жукову об операции по взятию Берлина и выходу на Эльбу до конца месяца, а на другой день – директиву Коневу, в соответствии с которой его фронт должен наступать на Берлин после овладения городом Люббен.
К этому времени, по словам Жукова, от Одера до Берлина была создана «сплошная система оборонительных сооружений, состоявшая из ряда непрерывных рубежей, по несколько линий окопов… На непосредственных подступах к городу создавались три рубежа обороны: внешняя заградительная зона, внешний оборонительный обвод и внутренний оборонительный обвод. На улицах самого города строились тяжелые баррикады, противотанковые заграждения, завалы, бетонированные сооружения… Каждая улица, площадь, каждый переулок, дом, канал, мост становились составными элементами общей обороны города». К Берлину были стянуты значительные силы под командованием Г. Гиммлера. В ожидании битвы за Берлин Гитлер 14 апреля обратился к немецкому народу: «Мы предвидели этот удар и противопоставили ему сильный фронт. Противника встречает колоссальная сила артиллерии. Наши потери в пехоте пополняются бесчисленным количеством новых соединений, сводных формирований и частями фольксштурма, которые укрепляют фронт. Берлин останется немецким…»
Внезапная кончина президента США Ф.Д. Рузвельта 12 апреля 1945 года породила новые надежды в нацистских верхах. Сообщая эту новость фюреру, Геббельс уверял его, что Германия находится на пороге такого же чудесного поворота событий, как и тот, что испытал Фридрих Великий, когда внезапная кончина русской императрицы Елизаветы и приход к власти в России сторонника Пруссии – Петра III спасли прусского короля от казалось бы неминуемой катастрофы.
Ночь с 15 на 16 апреля была на редкость спокойной для берлинцев: не было налетов союзной авиации и тем неожиданнее был толчок, который ощутили жители германской столицы в 5 часов утра. Толчки повторились. Потом проснувшиеся берлинцы услышали далекий гул С линии фронта сообщали, что русские открыли огонь невероятной мощи, а в одном месте возник непонятный мощный свет. Свет 140 прожекторов, расположенных через каждые 200 метров, освещал поле боя, ослепляя противника. Прожекторы, которые не раз использовались для создания впечатляющих светоэффектов во время нацистских партайтагов в Нюрнберге, на сей раз были применены для освещения прорыва советских солдат к столице третьего рейха.
16 апреля в 15 часов дня Жуков позвонил Сталину и сообщил, что первая и вторая позиции немецкой обороны прорваны, но войска встретили серьезное сопротивление у Зееловских высот, где оборона противника уцелела. «Сталин внимательно выслушал и спокойно сказал: «У Конева оборона противника оказалась слабей. Он без труда форсировал реку Нейссе и продвигается вперед без особого сопротивления. Поддержите удар своих танковых армий бомбардировочной авиацией. Вечером позвоните, как у вас сложатся дела», – вспоминал Жуков.
Однако к вечеру взять Зееловские высоты не удалось. Жуков писал: «На этот раз И.В. Сталин говорил со мной не так спокойно, как днем. «Вы напрасно ввели в дело 1-ю танковую армию на участке 8-й гвардейской армии, а не там, где требовала Ставка». Потом добавил: «Есть ли у вас уверенность, что завтра возьмете зееловский рубеж?» Стараясь быть покойным, я ответил: «Завтра, 17 апреля, к исходу дня оборона на зееловском рубеже будет прорвана. Считаю, что чем больше противник будет бросать своих сил навстречу нашим войскам здесь, тем быстрее мы возьмем затем Берлин, так как войска противника легче разбить в открытом поле, чем в городе». На это Сталин заметил: «Мы думаем приказать Коневу двинуть танковые армии Рыбалко и Лелюшенко на Берлин с юга, а Рокоссовскому ускорить форсирование и тоже ударить в обход Берлина с севера». Я ответил: «Танковые армии Конева имеют полную возможность быстро продвигаться, и их следует направлять на Берлин, а Рокоссовский не сможет начать наступление ранее 23 апреля, так как задержится с форсированием Одера». «До свидания», – довольно сухо сказал И. В. Сталин вместо ответа и положил трубку».
Видимо, еще до этого разговора Сталин позвонил Коневу. Впоследствии тот вспоминал: «Когда я уже заканчивал доклад, Сталин вдруг прервал меня и сказал: «А дела у Жукова идут пока трудно. До сих пор прорывает оборону». Сказав это, Сталин замолчал. Я тоже молчал и ждал, что будет дальше. Вдруг Сталин спросил: «Нельзя ли, перебросив подвижные войска Жукова, пустить их через образовавшийся прорыв на участке вашего фронта на Берлин?» Выслушав вопрос Сталина, я доложил свое мнение: «Товарищ Сталин, это займет много времени и внесет большое замешательство. Перебрасывать в осуществленный нами прорыв танковые войска с 1-го Белорусского фронта нет необходимости. События у нас развиваются благоприятно, сил достаточно, и мы в состоянии повернуть обе наши танковые армии на Берлин». Сказав это, я уточнил направление, куда будут повернуты танковые армии, и назвал как ориентир Цоссен – городок в двадцати пяти километрах южнее Берлина, известный нам как место пребывания ставки немецко-фашистского генерального штаба… «Очень хорошо, – сказал Сталин. – Я согласен. Поверните танковые армии на Берлин»… Как только Сталин положил трубку, я сразу же позвонил по ВЧ командирам обеих танковых армий и дал им указания, связанные с поворотом армий на Берлин».
17 апреля Сталин направил телеграмму Жукову в связи с его сообщением в Генштаб от 16 апреля о показаниях военнопленного. Жуков сообщал, что немецкие войска получили приказ не уступать русским и биться до последнего человека, если даже в их тыл выйдут англо-американские войска. Узнав об этом сообщении, Сталин, обратившись к Антонову и Штеменко, сказал: «Нужно ответить товарищу Жукову, что ему, возможно, не все известно о переговорах Гитлера с союзниками». В телеграмме говорилось: «Не обращайте внимания на показания пленного немца. Гитлер плетет паутину в районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между русскими и союзниками. Эту паутину нужно разрубить путем взятия Берлина советскими войсками. Мы это можем сделать, и мы это сделаем».
К утру 18 апреля Зееловские высоты были взяты войсками 1 – го Белорусского фронта, а войска 1 – го Украинского фронта продолжали успешно продвигаться к Берлину с юго-востока. 20 апреля дальнобойная артиллерия 1-го Белорусского фронта открыла огонь по Берлину. Тем временем нацистские руководители пытались добиться сепаратного мира с Западом, продолжая сражаться против Красной Армии. 19 и 21 апреля Гиммлер обратился к США и Англии с предложением о капитуляции на Западном фронте. 22 апреля Гитлер принял предложение генерал Йодля о переброске всех войск с Западного фронта на Восточный.
Однако стремительное наступление Красной Армии разрушило надежды руководителей Германии на раскол в стане союзников и на собственное спасение. 25 апреля войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов соединились в районе Кетцина, западнее германской столицы. Берлин был окружен. В тот же день части 1 – го Украинского фронта встретились с разведывательными группами 1 – и армии США в районе Торгау и Стрела на реке Эльба. Немецкие войска оказались рассеченными на северную и южную группировки. Это событие было отмечено приказом Верховного главнокомандующего и салютом в Москве. Сталин, Черчилль и новый президент США Трумэн выступили по радио. 27 апреля 1945 года Сталин по радио обратился к бойцам и командирам Красной Армии и армий союзников. В этом обращении он заявил: «Наша задача и наш долг – добить врага, принудить его сложить оружие и безоговорочно капитулировать. Эту задачу перед нашим народом и перед всеми свободолюбивыми народами Красная Армия выполнит до конца».
30 апреля в 15 часов над рейхстагом было водружено Знамя Победы. В этот же день через 50 минут Гитлер л незадолго до того обвенчавшаяся с ним Ева Браун покончили жизнь самоубийством. Об этом сообщил командованию 8-й гвардейской армии бывший военный атташе в Москве генерал Кребс в 3 часа 50 минут утра 1 мая. Кребс передал письмо Геббельса к Верховному командованию СССР, в котором говорилось: «Фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Деницу, мне и Борману. Я уполномочил Бормана установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери. Геббельс».
Жуков тут же позвонил Сталину, который был на даче. «Подошел дежурный генерал, – вспоминал Жуков, – который сказал: «Сталин только что лег спать». – «Прошу разбудить его. Дело срочное и до утра ждать не может». Очень скоро И. В. Сталин подошел к телефону. Я доложил полученное сообщение о самоубийстве Гитлера и появлении Кребса и решение поручить переговоры с ним генералу В.Д. Соколовскому. Спросил его указаний. И. В. Сталин ответил: «Доигрался, подлец. Жаль, что не удалось взять его живым. Где труп Гитлера?» «По сообщению генерала Кребса, труп Гитлера сожжен на костре», – ответил я. «Передайте Соколовскому, – сказал Верховный, – никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести. Если ничего не будет чрезвычайного, не звоните до утра, хочу немного отдохнуть. Сегодня у нас Первомайский парад».
1 мая 1945 года, когда в Берлине и во всей Германии еще продолжались тяжелые бои, в Москве на Красной площади впервые после 1941 года состоялся военный Первомайский парад. В первомайском приказе Сталин писал: «Дни гитлеровской Германии сочтены. Более половины ее территории занято Красной Армией и войсками наших союзников… Германия полностью изолирована и оказалась в одиночестве, если не считать ее союзницы – Японии… Идет последний штурм гитлеровского логова… Смертельно раненный фашистский зверь находится при последнем издыхании. Задача сводится к одному – добить фашистского зверя».
2 мая в 1 час 50 минут ночи от окруженных в Берлине немецких группировок было передано сообщение о том, что они высылают парламентеров и прекращают военные действия. Через несколько часов сдался в плен командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг, который объявил по радио приказ немецким войскам о прекращении сопротивления. Однако за пределами Берлина бои еще продолжались. В своем обращении к стране новый глава государства Дениц объявил всех, кто желает прекратить войну, трусами и предателями. В то же время Дениц уполномочил командующего на западе генерал-фельдмаршала Кессельринга заключить перемирие с англо-американцами.
6 мая Дениц направил генерала Йодля в штаб Эйзенхауэра для ведения переговоров о перемирии на Западе. Вечером того же дня в штаб Эйзенхауэра был вызван глава советской военной миссии генерал И.А. Суслопаров. Эйзенхауэр заявил советскому генералу, что он потребовал от Йодля безоговорочной капитуляции перед всеми союзниками, и подписание капитуляции уже назначено в Реймсе на 2 часа 30 минут 7 мая. Пока Суслопаров направил в Москву телеграмму с просьбой дать инструкции, наступила полночь. К моменту подписания капитуляции в 2 часа 41 минуту ответ из Москвы еще не пришел, и тогда Суслопаров решил подписать акт о безоговорочной капитуляции. Только после этого прибыл ответ из Москвы: никаких документов не подписывать! Тем временем правительство США сообщило в Москву о своем намерении объявить о капитуляции Германии 8 мая в 16.00 по московскому времени, «если маршал Сталин не выразит свое согласие на более ранний час».
7 мая состоялось совещание Политбюро с участием представителей Генштаба. Как вспоминал Штеменко, «Верховный Главнокомандующий, как обычно, медленно прохаживался вдоль ковровой дорожки. Весь вид его выражал крайнее неудовольствие. То же мы заметили и на лицах присутствовавших. Обсуждалась капитуляция в Реймсе. Верховный Главнокомандующий подводил итоги, размышляя вслух. Он заметил, что союзники организовали одностороннее соглашение с правительством Деница. Такое соглашение больше похоже на нехороший сговор. Кроме генерала И.А. Суслопарова, никто из государственных лиц СССР в Реймсе не присутствовал. Выходит, что перед нашей страной капитуляции не происходит, и это тогда, когда именно мы больше всего потерпели от гитлеровского нашествия и вложили наибольший вклад вдело победы, сломав хребет фашистскому зверю. От такой «капитуляции» можно ожидать плохих последствий.
«Договор, подписанный союзниками в Реймсе, – говорил И.В. Сталин, – нельзя отменить, но его нельзя и признать. Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический факт и принята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия – в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции Пусть ее подпишет кто-то из главарей бывшего фашистского государства или целая группа нацистов, ответственных за все их злодеяния перед человечеством»… После этого Верховный Главнокомандующий потребовал соединить его по телефону с Берлином».
Как вспоминал Жуков, Сталин сообщил ему по телефону о капитуляции в Реймсе и, дав оценку этому событию, сказал: «Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого главного командования и представители Верховного командования союзных войск. Представителем Верховного Главнокомандования советских войск назначаетесь вы… Главноначальствующим в советской зоне оккупации Германии назначаетесь вы; одновременно будете и Главнокомандующим советскими оккупационными войсками в Германии».
В ночь с 8 на 9 мая в Карлсхорсте, в восточной части Берлина начальник штаба Верховного главнокомандования Германии генерал-фельдмаршал В. Кейтель подписал Акт о безоговорочной капитуляции Германии. Капитуляцию принял от СССР маршал Жуков, а также командующий стратегическими воздушными силами США генерал Спаатс, маршал авиации британских вооруженных сил Артур В. Теддер, главнокомандующий французской армии генерал Делатр де Тассиньи. На процедуре подписания присутствовал и И. А. Суслопаров. Тут ему сообщили, что Сталин, позвонив по телефону, просил ему передать, что не имеет претензий к его действиям в Реймсе.
Ночью 9 мая был объявлен приказ Верховного главнокомандующего, в котором говорилось: «Великая Отечественная войны, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена». В ознаменование победы над Германией был назначен салют 30 артиллерийскими залпами из 1000 орудий. 9 мая был объявлен Днем Победы.
В тот же день Сталин выступил по радио. Поздравив «соотечественников и соотечественниц» с «великим днем победы над Германией», Сталин сказал: «Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь Отечества, не прошли даром и увенчались полной победой над врагом. Вековая борьба славянских народов за свое существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией… Советский народ торжествует победу, хотя он и не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию… Период войны в Европе кончился, начался период мирного развития».
Однако победа над Германией еще не означала окончания мировой войны. Сталин готовился выполнять обещание, данное союзникам, и принять участие в военных действиях против Японии. Еще 5 апреля 1945 года СССР, ссылаясь на неоднократные нарушения Японией договора о нейтралитете 1941 года, денонсировал этот пакт, но уже в марте началось обновление материальной части в войсках Дальнего Востока. С апреля войска Красной Армии стали перебрасываться на восток.
Уже в начале июня 1945 года общий замысел операции против японской Квантунской армии был доложен Сталину. Для ее проведения было создано несколько фронтов: Забайкальский (командующий – маршал Р.Я. Малиновский; начальник штаба – генерал армии М. В. Захаров), 1-й Дальневосточный (командующий – маршал К.А. Мерецков), 2-й Дальневосточный (командующий – генерал армии М.А. Пуркаев). В кампании участвовал и Тихоокеанский флот под командованием адмирала И.С. Юмашева. Для координации действий этих вооруженных сил было создано Главное командование на Дальнем Востоке, а главнокомандующим назначен A.M. Василевский. По словам Штеменко, «И. В. Сталин принял все без возражений».
16 июля в штаб войск Дальнего Востока, находившийся в 25 километрах юго-западнее Читы, позвонил Сталин. Он спросил Василевского, «как идет подготовка операции, и поинтересовался, нельзя ли ее дней на десять ускорить». Василевский ответил, что «сосредоточение войск и подвоз всего самого необходимого не позволят сделать этого, и попросил оставить прежний срок. Сталин дал на это согласие». Василевский не знал, «почему Сталин ставил вопрос об ускорении сроков», но позже предположил, что Сталин «по-видимому руководствовался… общими военно-политическими соображениями» и отверг предположение о том, что Сталин мог знать о намеченном в Лос-Аламосе испытании атомного оружия. Но, вероятно, маршал не знал о степени информированности правительства СССР относительно работ по созданию атомной бомбы. Не исключено, что, узнав об успешном испытании атомного оружия 16 июля И о планах правительства США немедленно применить это оружие в Японии, Сталин решил ускорить развитие событий на Дальнем Востоке и завладеть здесь инициативой до атомных бомбардировок японских городов.
В дальнейшем Василевский регулярно информировал Сталина о ходе подготовки военных действий на Дальнем Востоке. 8 августа Советское правительство объявило, что считает себя в состоянии войны с Японией со следующего дня, и 9 августа начались военные действия. Хотя до этого события 6 и 8 августа на Хиросиму и Нагасаки были сброшены атомные бомбы, лишь после вступления СССР в войну против Японии правительство этой страны поставило вопрос о капитуляции. Премьер-министр Японии Судзуки заявил 9 августа: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным продолжение войны». Однако войска Красной Армии встретили упорное сопротивление сильного противника, и им пришлось преодолевать мощную глубоко эшелонированную оборону. В ходе боев к 14 августа Квантунская армия оказалась расчлененной на части.
Признавая безнадежность своего положения, правительство Японии 14 августа приняло решение о капитуляции. И все же сопротивление японских войск Красной Армии продолжалось. Тогда 16 августа было опубликовано разъяснение Генерального штаба Красной Армии, в котором указывалось, что ввиду сложившегося положения «Вооруженные Силы Советского Союза будут продолжать наступательные операции против Японии». Даже после приказа главнокомандующего Квантунской армией генерала О. Ямада о капитуляции 17 августа, сопротивление японцев на отдельных участках фронта продолжалось. Лишь с 19 августа японские войска стали повсеместно капитулировать. 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» министр иностранных дел Японии Мамору и начальник Генерального штаба Японии Есидзиро подписали акт о безоговорочной капитуляции их страны.
В тот же день 2 сентября 1945 года Сталин обратился к народу. Сообщив о подписании представителями Японии безоговорочной капитуляции, Сталин заявил: «Два очага мирового фашизма и мировой агрессии образовались накануне нынешней мировой войны: Германия – на западе и Япония – на востоке. Это они развязали Вторую мировую войну. Это они поставили человечество на край гибели».
Перечислив все случаи нападения Японии на Россию и СССР в XX веке, Сталин особо остановился на Русско-японской войне 1904—1905 годов: «Поражение русских войск в 1904 году в период Русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил».
Сталин объявил о новых рубежах Советской державы. Подписание капитуляции Японией, подчеркивал Сталин, «означает, что Южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу и отныне будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой японского нападения на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии».
Капитуляция Японии, говорил Сталин, «означает, что наступил конец второй мировой войны. Теперь мы можем сказать, что условия, необходимые для мира во всем мире, уже завоеваны… Наступил долгожданный мир для народов всего мира. Поздравляю вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы, с великой победой, с успешным окончанием войны, с наступлением мира во всем мире!». 3 сентября был объявлен праздничным Днем победы над Японией. В этот день по приказу Сталина был дан салют в Москве 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий.
Глава 23.
Однако к началу апреля ситуация на советско-германском фронте изменилась в лучшую для Красной Армии сторону. Опасность фланговых ударов противника по войскам 1-го Белорусского фронта была устранена, а группировка противника в Восточной Померании ликвидирована. 1 апреля 1945 года Сталин рассмотрел в Ставке план Берлинской операции. По Словам Штеменко, «было подробно доложено об обстановке на фронтах, о действиях союзников, их замыслах. Сталин сделал отсюда вывод, что Берлин мы должны взять в кратчайший срок; начинать операцию нужно не позже 16 апреля и все закончить в течение 12—15 дней». Командующие фронтами с этим согласились и заверили Сталина, что войска будут готовы вовремя. Сталин, который ранее считал, что Берлин должны взять войска 1-го Белорусского фронта, по словам Штеменко, теперь «пошел на компромисс: он не отказался полностью от своей идеи, но и не отверг начисто соображений И.С. Конева», который предложил, чтобы и его фронт наряду с фронтом Жукова участвовал в битве за Берлин. Сталин заявил: «Кто первым ворвется, тот пусть и берет Берлин». Он подписал директиву Жукову об операции по взятию Берлина и выходу на Эльбу до конца месяца, а на другой день – директиву Коневу, в соответствии с которой его фронт должен наступать на Берлин после овладения городом Люббен.
К этому времени, по словам Жукова, от Одера до Берлина была создана «сплошная система оборонительных сооружений, состоявшая из ряда непрерывных рубежей, по несколько линий окопов… На непосредственных подступах к городу создавались три рубежа обороны: внешняя заградительная зона, внешний оборонительный обвод и внутренний оборонительный обвод. На улицах самого города строились тяжелые баррикады, противотанковые заграждения, завалы, бетонированные сооружения… Каждая улица, площадь, каждый переулок, дом, канал, мост становились составными элементами общей обороны города». К Берлину были стянуты значительные силы под командованием Г. Гиммлера. В ожидании битвы за Берлин Гитлер 14 апреля обратился к немецкому народу: «Мы предвидели этот удар и противопоставили ему сильный фронт. Противника встречает колоссальная сила артиллерии. Наши потери в пехоте пополняются бесчисленным количеством новых соединений, сводных формирований и частями фольксштурма, которые укрепляют фронт. Берлин останется немецким…»
Внезапная кончина президента США Ф.Д. Рузвельта 12 апреля 1945 года породила новые надежды в нацистских верхах. Сообщая эту новость фюреру, Геббельс уверял его, что Германия находится на пороге такого же чудесного поворота событий, как и тот, что испытал Фридрих Великий, когда внезапная кончина русской императрицы Елизаветы и приход к власти в России сторонника Пруссии – Петра III спасли прусского короля от казалось бы неминуемой катастрофы.
Ночь с 15 на 16 апреля была на редкость спокойной для берлинцев: не было налетов союзной авиации и тем неожиданнее был толчок, который ощутили жители германской столицы в 5 часов утра. Толчки повторились. Потом проснувшиеся берлинцы услышали далекий гул С линии фронта сообщали, что русские открыли огонь невероятной мощи, а в одном месте возник непонятный мощный свет. Свет 140 прожекторов, расположенных через каждые 200 метров, освещал поле боя, ослепляя противника. Прожекторы, которые не раз использовались для создания впечатляющих светоэффектов во время нацистских партайтагов в Нюрнберге, на сей раз были применены для освещения прорыва советских солдат к столице третьего рейха.
16 апреля в 15 часов дня Жуков позвонил Сталину и сообщил, что первая и вторая позиции немецкой обороны прорваны, но войска встретили серьезное сопротивление у Зееловских высот, где оборона противника уцелела. «Сталин внимательно выслушал и спокойно сказал: «У Конева оборона противника оказалась слабей. Он без труда форсировал реку Нейссе и продвигается вперед без особого сопротивления. Поддержите удар своих танковых армий бомбардировочной авиацией. Вечером позвоните, как у вас сложатся дела», – вспоминал Жуков.
Однако к вечеру взять Зееловские высоты не удалось. Жуков писал: «На этот раз И.В. Сталин говорил со мной не так спокойно, как днем. «Вы напрасно ввели в дело 1-ю танковую армию на участке 8-й гвардейской армии, а не там, где требовала Ставка». Потом добавил: «Есть ли у вас уверенность, что завтра возьмете зееловский рубеж?» Стараясь быть покойным, я ответил: «Завтра, 17 апреля, к исходу дня оборона на зееловском рубеже будет прорвана. Считаю, что чем больше противник будет бросать своих сил навстречу нашим войскам здесь, тем быстрее мы возьмем затем Берлин, так как войска противника легче разбить в открытом поле, чем в городе». На это Сталин заметил: «Мы думаем приказать Коневу двинуть танковые армии Рыбалко и Лелюшенко на Берлин с юга, а Рокоссовскому ускорить форсирование и тоже ударить в обход Берлина с севера». Я ответил: «Танковые армии Конева имеют полную возможность быстро продвигаться, и их следует направлять на Берлин, а Рокоссовский не сможет начать наступление ранее 23 апреля, так как задержится с форсированием Одера». «До свидания», – довольно сухо сказал И. В. Сталин вместо ответа и положил трубку».
Видимо, еще до этого разговора Сталин позвонил Коневу. Впоследствии тот вспоминал: «Когда я уже заканчивал доклад, Сталин вдруг прервал меня и сказал: «А дела у Жукова идут пока трудно. До сих пор прорывает оборону». Сказав это, Сталин замолчал. Я тоже молчал и ждал, что будет дальше. Вдруг Сталин спросил: «Нельзя ли, перебросив подвижные войска Жукова, пустить их через образовавшийся прорыв на участке вашего фронта на Берлин?» Выслушав вопрос Сталина, я доложил свое мнение: «Товарищ Сталин, это займет много времени и внесет большое замешательство. Перебрасывать в осуществленный нами прорыв танковые войска с 1-го Белорусского фронта нет необходимости. События у нас развиваются благоприятно, сил достаточно, и мы в состоянии повернуть обе наши танковые армии на Берлин». Сказав это, я уточнил направление, куда будут повернуты танковые армии, и назвал как ориентир Цоссен – городок в двадцати пяти километрах южнее Берлина, известный нам как место пребывания ставки немецко-фашистского генерального штаба… «Очень хорошо, – сказал Сталин. – Я согласен. Поверните танковые армии на Берлин»… Как только Сталин положил трубку, я сразу же позвонил по ВЧ командирам обеих танковых армий и дал им указания, связанные с поворотом армий на Берлин».
17 апреля Сталин направил телеграмму Жукову в связи с его сообщением в Генштаб от 16 апреля о показаниях военнопленного. Жуков сообщал, что немецкие войска получили приказ не уступать русским и биться до последнего человека, если даже в их тыл выйдут англо-американские войска. Узнав об этом сообщении, Сталин, обратившись к Антонову и Штеменко, сказал: «Нужно ответить товарищу Жукову, что ему, возможно, не все известно о переговорах Гитлера с союзниками». В телеграмме говорилось: «Не обращайте внимания на показания пленного немца. Гитлер плетет паутину в районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между русскими и союзниками. Эту паутину нужно разрубить путем взятия Берлина советскими войсками. Мы это можем сделать, и мы это сделаем».
К утру 18 апреля Зееловские высоты были взяты войсками 1 – го Белорусского фронта, а войска 1 – го Украинского фронта продолжали успешно продвигаться к Берлину с юго-востока. 20 апреля дальнобойная артиллерия 1-го Белорусского фронта открыла огонь по Берлину. Тем временем нацистские руководители пытались добиться сепаратного мира с Западом, продолжая сражаться против Красной Армии. 19 и 21 апреля Гиммлер обратился к США и Англии с предложением о капитуляции на Западном фронте. 22 апреля Гитлер принял предложение генерал Йодля о переброске всех войск с Западного фронта на Восточный.
Однако стремительное наступление Красной Армии разрушило надежды руководителей Германии на раскол в стане союзников и на собственное спасение. 25 апреля войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов соединились в районе Кетцина, западнее германской столицы. Берлин был окружен. В тот же день части 1 – го Украинского фронта встретились с разведывательными группами 1 – и армии США в районе Торгау и Стрела на реке Эльба. Немецкие войска оказались рассеченными на северную и южную группировки. Это событие было отмечено приказом Верховного главнокомандующего и салютом в Москве. Сталин, Черчилль и новый президент США Трумэн выступили по радио. 27 апреля 1945 года Сталин по радио обратился к бойцам и командирам Красной Армии и армий союзников. В этом обращении он заявил: «Наша задача и наш долг – добить врага, принудить его сложить оружие и безоговорочно капитулировать. Эту задачу перед нашим народом и перед всеми свободолюбивыми народами Красная Армия выполнит до конца».
30 апреля в 15 часов над рейхстагом было водружено Знамя Победы. В этот же день через 50 минут Гитлер л незадолго до того обвенчавшаяся с ним Ева Браун покончили жизнь самоубийством. Об этом сообщил командованию 8-й гвардейской армии бывший военный атташе в Москве генерал Кребс в 3 часа 50 минут утра 1 мая. Кребс передал письмо Геббельса к Верховному командованию СССР, в котором говорилось: «Фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Деницу, мне и Борману. Я уполномочил Бормана установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери. Геббельс».
Жуков тут же позвонил Сталину, который был на даче. «Подошел дежурный генерал, – вспоминал Жуков, – который сказал: «Сталин только что лег спать». – «Прошу разбудить его. Дело срочное и до утра ждать не может». Очень скоро И. В. Сталин подошел к телефону. Я доложил полученное сообщение о самоубийстве Гитлера и появлении Кребса и решение поручить переговоры с ним генералу В.Д. Соколовскому. Спросил его указаний. И. В. Сталин ответил: «Доигрался, подлец. Жаль, что не удалось взять его живым. Где труп Гитлера?» «По сообщению генерала Кребса, труп Гитлера сожжен на костре», – ответил я. «Передайте Соколовскому, – сказал Верховный, – никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести. Если ничего не будет чрезвычайного, не звоните до утра, хочу немного отдохнуть. Сегодня у нас Первомайский парад».
1 мая 1945 года, когда в Берлине и во всей Германии еще продолжались тяжелые бои, в Москве на Красной площади впервые после 1941 года состоялся военный Первомайский парад. В первомайском приказе Сталин писал: «Дни гитлеровской Германии сочтены. Более половины ее территории занято Красной Армией и войсками наших союзников… Германия полностью изолирована и оказалась в одиночестве, если не считать ее союзницы – Японии… Идет последний штурм гитлеровского логова… Смертельно раненный фашистский зверь находится при последнем издыхании. Задача сводится к одному – добить фашистского зверя».
2 мая в 1 час 50 минут ночи от окруженных в Берлине немецких группировок было передано сообщение о том, что они высылают парламентеров и прекращают военные действия. Через несколько часов сдался в плен командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг, который объявил по радио приказ немецким войскам о прекращении сопротивления. Однако за пределами Берлина бои еще продолжались. В своем обращении к стране новый глава государства Дениц объявил всех, кто желает прекратить войну, трусами и предателями. В то же время Дениц уполномочил командующего на западе генерал-фельдмаршала Кессельринга заключить перемирие с англо-американцами.
6 мая Дениц направил генерала Йодля в штаб Эйзенхауэра для ведения переговоров о перемирии на Западе. Вечером того же дня в штаб Эйзенхауэра был вызван глава советской военной миссии генерал И.А. Суслопаров. Эйзенхауэр заявил советскому генералу, что он потребовал от Йодля безоговорочной капитуляции перед всеми союзниками, и подписание капитуляции уже назначено в Реймсе на 2 часа 30 минут 7 мая. Пока Суслопаров направил в Москву телеграмму с просьбой дать инструкции, наступила полночь. К моменту подписания капитуляции в 2 часа 41 минуту ответ из Москвы еще не пришел, и тогда Суслопаров решил подписать акт о безоговорочной капитуляции. Только после этого прибыл ответ из Москвы: никаких документов не подписывать! Тем временем правительство США сообщило в Москву о своем намерении объявить о капитуляции Германии 8 мая в 16.00 по московскому времени, «если маршал Сталин не выразит свое согласие на более ранний час».
7 мая состоялось совещание Политбюро с участием представителей Генштаба. Как вспоминал Штеменко, «Верховный Главнокомандующий, как обычно, медленно прохаживался вдоль ковровой дорожки. Весь вид его выражал крайнее неудовольствие. То же мы заметили и на лицах присутствовавших. Обсуждалась капитуляция в Реймсе. Верховный Главнокомандующий подводил итоги, размышляя вслух. Он заметил, что союзники организовали одностороннее соглашение с правительством Деница. Такое соглашение больше похоже на нехороший сговор. Кроме генерала И.А. Суслопарова, никто из государственных лиц СССР в Реймсе не присутствовал. Выходит, что перед нашей страной капитуляции не происходит, и это тогда, когда именно мы больше всего потерпели от гитлеровского нашествия и вложили наибольший вклад вдело победы, сломав хребет фашистскому зверю. От такой «капитуляции» можно ожидать плохих последствий.
«Договор, подписанный союзниками в Реймсе, – говорил И.В. Сталин, – нельзя отменить, но его нельзя и признать. Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический факт и принята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия – в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции Пусть ее подпишет кто-то из главарей бывшего фашистского государства или целая группа нацистов, ответственных за все их злодеяния перед человечеством»… После этого Верховный Главнокомандующий потребовал соединить его по телефону с Берлином».
Как вспоминал Жуков, Сталин сообщил ему по телефону о капитуляции в Реймсе и, дав оценку этому событию, сказал: «Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого главного командования и представители Верховного командования союзных войск. Представителем Верховного Главнокомандования советских войск назначаетесь вы… Главноначальствующим в советской зоне оккупации Германии назначаетесь вы; одновременно будете и Главнокомандующим советскими оккупационными войсками в Германии».
В ночь с 8 на 9 мая в Карлсхорсте, в восточной части Берлина начальник штаба Верховного главнокомандования Германии генерал-фельдмаршал В. Кейтель подписал Акт о безоговорочной капитуляции Германии. Капитуляцию принял от СССР маршал Жуков, а также командующий стратегическими воздушными силами США генерал Спаатс, маршал авиации британских вооруженных сил Артур В. Теддер, главнокомандующий французской армии генерал Делатр де Тассиньи. На процедуре подписания присутствовал и И. А. Суслопаров. Тут ему сообщили, что Сталин, позвонив по телефону, просил ему передать, что не имеет претензий к его действиям в Реймсе.
Ночью 9 мая был объявлен приказ Верховного главнокомандующего, в котором говорилось: «Великая Отечественная войны, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена». В ознаменование победы над Германией был назначен салют 30 артиллерийскими залпами из 1000 орудий. 9 мая был объявлен Днем Победы.
В тот же день Сталин выступил по радио. Поздравив «соотечественников и соотечественниц» с «великим днем победы над Германией», Сталин сказал: «Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь Отечества, не прошли даром и увенчались полной победой над врагом. Вековая борьба славянских народов за свое существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией… Советский народ торжествует победу, хотя он и не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию… Период войны в Европе кончился, начался период мирного развития».
Однако победа над Германией еще не означала окончания мировой войны. Сталин готовился выполнять обещание, данное союзникам, и принять участие в военных действиях против Японии. Еще 5 апреля 1945 года СССР, ссылаясь на неоднократные нарушения Японией договора о нейтралитете 1941 года, денонсировал этот пакт, но уже в марте началось обновление материальной части в войсках Дальнего Востока. С апреля войска Красной Армии стали перебрасываться на восток.
Уже в начале июня 1945 года общий замысел операции против японской Квантунской армии был доложен Сталину. Для ее проведения было создано несколько фронтов: Забайкальский (командующий – маршал Р.Я. Малиновский; начальник штаба – генерал армии М. В. Захаров), 1-й Дальневосточный (командующий – маршал К.А. Мерецков), 2-й Дальневосточный (командующий – генерал армии М.А. Пуркаев). В кампании участвовал и Тихоокеанский флот под командованием адмирала И.С. Юмашева. Для координации действий этих вооруженных сил было создано Главное командование на Дальнем Востоке, а главнокомандующим назначен A.M. Василевский. По словам Штеменко, «И. В. Сталин принял все без возражений».
16 июля в штаб войск Дальнего Востока, находившийся в 25 километрах юго-западнее Читы, позвонил Сталин. Он спросил Василевского, «как идет подготовка операции, и поинтересовался, нельзя ли ее дней на десять ускорить». Василевский ответил, что «сосредоточение войск и подвоз всего самого необходимого не позволят сделать этого, и попросил оставить прежний срок. Сталин дал на это согласие». Василевский не знал, «почему Сталин ставил вопрос об ускорении сроков», но позже предположил, что Сталин «по-видимому руководствовался… общими военно-политическими соображениями» и отверг предположение о том, что Сталин мог знать о намеченном в Лос-Аламосе испытании атомного оружия. Но, вероятно, маршал не знал о степени информированности правительства СССР относительно работ по созданию атомной бомбы. Не исключено, что, узнав об успешном испытании атомного оружия 16 июля И о планах правительства США немедленно применить это оружие в Японии, Сталин решил ускорить развитие событий на Дальнем Востоке и завладеть здесь инициативой до атомных бомбардировок японских городов.
В дальнейшем Василевский регулярно информировал Сталина о ходе подготовки военных действий на Дальнем Востоке. 8 августа Советское правительство объявило, что считает себя в состоянии войны с Японией со следующего дня, и 9 августа начались военные действия. Хотя до этого события 6 и 8 августа на Хиросиму и Нагасаки были сброшены атомные бомбы, лишь после вступления СССР в войну против Японии правительство этой страны поставило вопрос о капитуляции. Премьер-министр Японии Судзуки заявил 9 августа: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным продолжение войны». Однако войска Красной Армии встретили упорное сопротивление сильного противника, и им пришлось преодолевать мощную глубоко эшелонированную оборону. В ходе боев к 14 августа Квантунская армия оказалась расчлененной на части.
Признавая безнадежность своего положения, правительство Японии 14 августа приняло решение о капитуляции. И все же сопротивление японских войск Красной Армии продолжалось. Тогда 16 августа было опубликовано разъяснение Генерального штаба Красной Армии, в котором указывалось, что ввиду сложившегося положения «Вооруженные Силы Советского Союза будут продолжать наступательные операции против Японии». Даже после приказа главнокомандующего Квантунской армией генерала О. Ямада о капитуляции 17 августа, сопротивление японцев на отдельных участках фронта продолжалось. Лишь с 19 августа японские войска стали повсеместно капитулировать. 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» министр иностранных дел Японии Мамору и начальник Генерального штаба Японии Есидзиро подписали акт о безоговорочной капитуляции их страны.
В тот же день 2 сентября 1945 года Сталин обратился к народу. Сообщив о подписании представителями Японии безоговорочной капитуляции, Сталин заявил: «Два очага мирового фашизма и мировой агрессии образовались накануне нынешней мировой войны: Германия – на западе и Япония – на востоке. Это они развязали Вторую мировую войну. Это они поставили человечество на край гибели».
Перечислив все случаи нападения Японии на Россию и СССР в XX веке, Сталин особо остановился на Русско-японской войне 1904—1905 годов: «Поражение русских войск в 1904 году в период Русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил».
Сталин объявил о новых рубежах Советской державы. Подписание капитуляции Японией, подчеркивал Сталин, «означает, что Южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу и отныне будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой японского нападения на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии».
Капитуляция Японии, говорил Сталин, «означает, что наступил конец второй мировой войны. Теперь мы можем сказать, что условия, необходимые для мира во всем мире, уже завоеваны… Наступил долгожданный мир для народов всего мира. Поздравляю вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы, с великой победой, с успешным окончанием войны, с наступлением мира во всем мире!». 3 сентября был объявлен праздничным Днем победы над Японией. В этот день по приказу Сталина был дан салют в Москве 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий.
Глава 23.
ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ ВОЙНЫ
Еще до того как прогремел салют в честь победы над Японией и даже до начала военных действий Красной Армии на Дальнем Востоке, в Потсдаме состоялась третья и последняя встреча Большой Тройки, которая стала самой продолжительной (17 июля – 2 августа 1945 года). Состав Большой Тройки изменился сначала до созыва конференции, когда вместо Ф.Д. Рузвельта США возглавил его преемник Гарри С. Трумэн, а затем и в ходе конференции, когда после выборов в британский парламент главой делегации Великобритании стал лидер победившей лейбористской партии Климент Эттли вместо потерпевшего поражение лидера консервативной партии Уинстона Черчилля. Слова Сталина о том, что участники Ялтинской конференции скоро уйдут с политической сцены, сбылись не через. 10 лет, а гораздо раньше.
Завершение мировой войны совпало с уходом из жизни или с политической сцены всех лидеров стран оси и Большой Тройки, за исключением вождя Советской страны. Решающая роль СССР в победе способствовала тому, что авторитет Сталина во всем мире вырос необычайно. Встреч с ним домогались выдающиеся государственные руководители многих стран мира.
У. Черчилль был вынужден дважды обращаться к Сталину с просьбой принять короля Великобритании Георга VI, направлявшегося в июле 1945 года в Германию. Скорее всего такая встреча планировалась Черчиллем для того, чтобы своим участием в такой встрече помочь консервативной партии одержать победу на парламентских выборах. Видимо, не желая потворствовать использованию такой встречи для политиканских целей Черчилля, Сталин не спешил с ответом на первое письмо.
Лишь после второго обращения английского премьера из Москвы пришел снисходительный ответ: «В моем плане не предусматривалась встреча с Королем, а имелось в виду совещание трех, о котором мы ранее обменивались с Вами и Президентом посланиями. Однако если Вы считаете нужным, чтобы я имел такую встречу, то я не имею возражений против Вашего плана». После столь нелюбезного ответа Черчилль в новом послании сообщил об отмене поездки Георга VI в Германию. (Впрочем, умея быть предельно любезным, когда он считал это политически необходимым, Сталин устроил по случаю отъезда Черчилля из Потсдама концерт, в котором участвовали лучшие советские артисты. На этом концерте Сталин, по свидетельству очевидцев, умело исполнил роль конферансье.)
Завершение мировой войны совпало с уходом из жизни или с политической сцены всех лидеров стран оси и Большой Тройки, за исключением вождя Советской страны. Решающая роль СССР в победе способствовала тому, что авторитет Сталина во всем мире вырос необычайно. Встреч с ним домогались выдающиеся государственные руководители многих стран мира.
У. Черчилль был вынужден дважды обращаться к Сталину с просьбой принять короля Великобритании Георга VI, направлявшегося в июле 1945 года в Германию. Скорее всего такая встреча планировалась Черчиллем для того, чтобы своим участием в такой встрече помочь консервативной партии одержать победу на парламентских выборах. Видимо, не желая потворствовать использованию такой встречи для политиканских целей Черчилля, Сталин не спешил с ответом на первое письмо.
Лишь после второго обращения английского премьера из Москвы пришел снисходительный ответ: «В моем плане не предусматривалась встреча с Королем, а имелось в виду совещание трех, о котором мы ранее обменивались с Вами и Президентом посланиями. Однако если Вы считаете нужным, чтобы я имел такую встречу, то я не имею возражений против Вашего плана». После столь нелюбезного ответа Черчилль в новом послании сообщил об отмене поездки Георга VI в Германию. (Впрочем, умея быть предельно любезным, когда он считал это политически необходимым, Сталин устроил по случаю отъезда Черчилля из Потсдама концерт, в котором участвовали лучшие советские артисты. На этом концерте Сталин, по свидетельству очевидцев, умело исполнил роль конферансье.)