Энтони Марк. Мрак остаётся (Последняя Руна - 3)

   А что значит секунда, когда тебя затягивает черная дыра, Грейс? Время останавливается, и секунда длится вечно.
   Давясь тошнотой, Эйрин отвела взгляд. Фолкен прижал ее лицо к своей груди. Мелия была печальна, а Бельтан и Вани смотрели с отвращением, не в силах оторвать взгляда.
   Крики Ксемета, казалось, замерли, когда мгновение его агонии растянулось до вечности. Только его ноги оставались на балконе. Тело выше талии превратилось в веревку, которая. змеей устремлялась вместе с золотыми лучами колдовства к демону.
   В мгновение ока все закончилось. Как натянутая пружина, отпущенная с одного конца, тело Ксемета оторвалось от балкона, пролетело над Этерионом и превратилось в бесформенную тень.
   Вспышка.
   Он пропал.
   - Ксемет, - прошептала Вани.
   - Ты... - Бельтан облизнул губы. - Ты знала, что из этого получится?
   Вани покачала головой. Она всего лишь хотела выиграть еще немного времени, она не могла знать, что вновь приобретенная сила Ксемета - сила, которой он всегда так страстно хотел - станет его погибелью.
   От Этериона мало что осталось, лишь немного щебенки, да и та исчезала в ярких вспышках. Дальняя стена Этериона неожиданно вздулась и взорвалась брызгами белого камня, которые закрутились спиралью по направлению к демону. Кровь Ору сделала его сильнее. Демон намеревался разодрать Этерион.
   Нам нужно выбираться отсюда.
   Это говорила Грейс.
   Но сначала зазвучал другой голос.
   Я так устала, сестра. Смертельно устала. Я больше не могу танцевать.
   - Мелия! - вскричал Фолкен. - Нет!
   Грейс только и успела вскинуть голову, чтобы увидеть, как Мелия отпустила колонну, за которую держалась. С закрытыми глазами богиня поднялась в воздух. Ее маленькое тело перевернулось на спину. Мелия поплыла прочь от балкона, присоединяясь к спирали над Этерионом.
   - Фолкен! - закричал Бельтан. - Держись за Эйрин! Слишком поздно. Как и Мелия, Эйрин поднялась в воздух с закрытыми глазами.
   Эйрин! Эйрин, ты меня слышишь?
   Но единственный ответ пришел от тени, присоединенной к нити Грейс. Она обвила ее, близко, нежно. Грейс слишком устала, чтобы сопротивляться. Ее глаза закрылись.
   Нет, это то, чего хочет он. Он хочет, чтобы ты поддалась тени прошлого, и тогда он сможет поглотить тебя.
   Грейс с трудом раскрыла глаза. Прямо перед ней Бельтан безвольно уронил голову на плечо.
   - Бельтан! Не позволяй себе заснуть!
   Она начала трясти его, но его рука вырвалась, рыцарь поднялся в воздух и поплыл в направлении Мелии и Эйрин. Вани поднялась за ним. Глаза убийцы были закрыты, тело неподвижно.
   Тень пульсировала вокруг Грейс. В голове ее звучали крики сов.
   Фолкен, попыталась крикнуть она, но не смогла сформировать слово. Впрочем, в этом и не было смысла. Сквозь туман Грейс различила тело барда, плывшее навстречу остальным. Она крепче ухватилась за колонну.
   Не закрывай глаза, Грейс. Не поддавайся ему. Прошлое не может навредить тебе, оно не может...
   Даже на слова уходило слишком много усилий. Колонна, казалось, таяла у нее под пальцами. Она почувствовала, что тело становится невыносимо тяжелым, она не могла сопротивляться тяготению тени.
   Грейс закрыла глаза, и прошлое поглотило ее.
   81
   - Бесполезно, - сказал Сарет, отворачиваясь от края пропасти и поднося руки к глазам.
   Слова морниша эхом разнеслись по пещере. Лирит беспокойно взглянула на него.
   - Итак, нет никаких признаков выхода, - сказал Дарж. Сарет покачал головой.
   - Здесь все изменилось. Если проход в город еще остался, то я не вижу от него и следа. По правде говоря, я боюсь, что прохода больше нет.
   - Итак, мы здесь в ловушке, - сказал Тревис.
   Это не было осознанным обвинением. Тем не менее Сарет вздрогнул:
   - Сожалею.
   Лирит подошла к морнишу.
   - Ты не виноват.
   - Нет, ты не права. Я виноват. Он отвернулся.
   Четверо собрались на выступе камня, который вонзался в пустоту около алтаря, где Ксемет нашел скарабея. Несколько минут, тянувшихся часами, Сарет искал признаки прохода, которым он однажды воспользовался, чтобы избежать встречи с демоном. Зеленое свечение колдовского света Лирит успокаивало, но отбрасывало тени на дюжину шагов вокруг них, поэтому Тревис послал свет своего серебряного шара, устремляя его сквозь пустоту, направляя в трещины и расщелины, чтобы осветить их.
   Как сказал Сарет, все было бесполезно. Одна дыра в камне похожа на другую, и нельзя сказать, куда любая из них может вывести - если выведет вообще.
   Лирит взглянула на Сарета печальными глазами. Потом колдунья сложила руки на груди и отошла к алтарю.
   Тревис вздохнул. Сарету не следовало обвинять себя. Это была идея Тревис остановить демона, ему следовало прийти сюда одному. Хотя сейчас это не важно - похоже, обвинение не помогло им найти выход. И, кажется, не помогло Грейс и остальным.
   Если уже не слишком поздно.
   Тревис вглядывался в темноту выше, и холодный пот выступил на его коже. Там ли еще демон? И что с Этерионом? Что с Мелией, Фолкеном и Эйрин?
   Но ни леди, ни бард и ни молодая баронесса не занимали мысли Тревиса. Вместо этого он поймал себя на том, что думает о Бельтане и Вани.
   И если, Тревис, ты можешь спасти хотя бы одного из них, пусть будет спасен хотя бы один. Ты сможешь?
   Он не знал, откуда взялся этот вопрос, холодный и жестокий, словно иголка в сердце. И не было никакой возможности ответить на него. Сейчас он не мог помочь никому из них.
   - А нельзя воспользоваться артефактом, чтоб достичь Этериона? спросил Дарж.
   - Нельзя. Магия артефакта требует власти крови, а вся волшебная кровь была израсходована, когда мы открыли Врата сюда. Ксемет выпил кровь скарабея, и кровь Ору смешалась с его кровью - именно так он смог открыть Врата.
   - А скирати не смогли открыть Врата в город, пользуясь вторым артефактом?
   - Они работают с магией крови, - сказал Сарет. - Крови колдуна достаточно, чтобы открыть Врата города, но не по всему миру.
   Дарж внезапно поднял глаза.
   - Хороший Тревис волшебник. А разве волшебники не похожи на колдунов?
   Тревис подавил сумасшедший смех.
   - Это будет не первый раз, когда я давал кровь.
   - Нет, Тревис, - сказал Сарет. - У твоей руны сильная магия, но она северная. Тебе не справиться с колдунами Мрака Моринду.
   Дарж нахмурился.
   - Неужели ничего нельзя сделать, Тревис?
   - Как бы мне хотелось, Дарж... Увы, я не знаю никаких рун, которые могут вытащить нас отсюда.
   - А как насчет Великого Камня?
   Тревис вынул Сумеречный Камень. Он излучал колдовской зеленый свет: неподвижный и таинственный. Тревис немного понимал его власть. Он мог помочь. В целом это было все, что он знал. Он воспользовался им, чтобы исцелить призраков в Кейлавере и связать руны Врат. Лирит верила, что он может использовать его, чтобы связать демона. Но что касается того, чтобы вытащить их из пещеры...
   Тревис протянул Синфатизар рыцарю.
   - У тебя есть какие-нибудь идеи?
   Дарж сделал шаг назад. Это слишком для логики эмбарца. Тревис опустил камень в карман.
   - Похоже, мы не в силах помочь им, не так ли? Лицо Сарета было непреклонным.
   - Отсюда нет выхода.
   - Вообще-то, - сказала Лирит высоким голосом, - я верю, что есть.
   Трое мужчин повернулись и посмотрели на колдунью. Она склонилась над алтарем.
   - В чем дело? - спросил Тревис.
   - Я думаю, тебе лучше подойти и посмотреть.
   - Что это, моя леди? - спросил Дарж, когда они подошли ближе.
   - Глядите.
   Лирит коснулась небольшого углубления на одной стороне вверху алтаря.
   - Именно здесь был скарабей до того, как Ксемет взял его, - сказал Тревис. - Но я не понимаю, как это может помочь нам.
   - Не может, - пробормотала Лирит. - Зато кое-что другое поможет.
   Пальцами она стряхнула пыль.
   Маленькая золотая искорка застряла в наполовину расплавленной поверхности основания. Сарет поднял глаза:
   - Мы должны убрать камень!
   - Зачем? - спросил Дарж.
   - Потому что, - сказала Лирит, - возможно...
   Тревис уже работал. Он положил руку на алтарь и произнес руну:
   - Пвм!
   Послышался громкий звук, как будто треснула скала, затем поверхность алтаря рассыпалась на мелкие кусочки. Тревис убрал руку.
   - Смотри, - пробормотала Лирит.
   Все четверо затаили дыхание, когда несколько фрагментов сдвинулись. Волокна тянулись подобно тонкой проволоке, обнаруживая отверстия. Тревис отбросил камни в сторону, и он упал на расколотые черепки: золотой, сверкающий и совершенный.
   Скарабей.
   - Как?.. - начал Тревис, но не смог продолжать. Мягкий золотой луч высветил лицо Сарета, когда он стал на колени у алтаря.
   - Мы глупцы. Он был здесь.
   Тревис и остальные склонились рядом с ним.
   Сарет провел пальцем по одной из пиктограмм, сбрасывая пыль тысячелетий. В одной руке у колдуна был круг с восемью линиями. А в другой руке был... такой же.
   Сарет поднялся.
   - Должно быть, два скарабея размещались в алтаре, как часть крепления. Но как только демон становился сильнее при поглощении богов, он изменял форму камня в этом месте. Алтарь начинал плавиться, и один из драгоценных камней проявлялся, но был скрыт.
   - Поэтому Ксемет упустил его, - сказал Дарж.
   - То, что у нас есть, - сказал Сарет, - предназначалось не для его глаз.
   Сейчас морниш ухмылялся, Лирит улыбнулась ему в ответ.
   Тревис вытянул руку. Медленно и осторожно скарабей пополз по его пальцам, затем переместился на ладонь. Его прикосновение было теплым.
   - Итак, как мы будем использовать его?
   - Как в сказках, - сказал Сарет. - Каждый из скарабеев создан, чтобы содержать три капли крови Ору.
   Лирит коснулась драгоценного камня мизинцем.
   - Сила крови...
   Через минуту они были готовы. Сарет установил артефакт на алтарь и убрал призму, оставляя незащищенным пустой резервуар.
   - Как насчет очищения? - спросила Лирит.
   - Сейчас нет времени, - сказал Сарет. - Его цель - успокоить мозг путешественника, чтобы лучше сосредоточиться на месте назначения.
   Дарж прочистил горло:
   - Давайте все представим Этерион и постараемся не отвлекаться. Лучше не делить наши тела между многими местами.
   - Как заставить его работать? - спросил Тревис. Паукообразный скарабей не спеша перемещался по ладони.
   - Подержи его над артефактом и надави на него, - сказал Сарет, - но надави слегка. Пусть упадет всего одна капля.
   - А одной будет достаточно? - спросила Лирит. Сарет встретился с ней глазами.
   - Море крови скирати не равно одной капле из вен божественного короля Ору. Даже кровь эльфа будет водой по сравнению с ней.
   Тревис затаил дыхание.
   - Знаете, я и не представлял, что буду делать такое в своей жизни...
   - Давай, Тревис!
   Он сжал скарабея жестко и резко. Появилась темно-красная жидкость, образовав единственную сверкающую каплю. На мгновение капля зависла, затем Тревис слегка ударил скарабея, и капля упала в нижнюю выемку камня. Аккуратно он положил скарабея в карман.
   - Ты остаешься здесь, - сказал он живому сокровищу. Сарет пристально посмотрел на каждого из них по очереди.
   - Готовы?
   Они кивнули. Морниш поднял треугольную призму и поставил ее на поверхность артефакта. Мгновенно Врата превратились в голубой огонь, смешивающийся по краям с золотом.
   - Помните, - прогрохотал Дарж, - Этерион.
   Вместе они шагнули вперед.
   82
   Грейс стояла в ночной рубашке внизу лестницы. Все вокруг ее приюта было спокойно. Слишком спокойно. Даже совы хранили молчание. Но несколько минут назад Грейс слышала что-то. Она слышала ворчание миссис Фальк и вздохи, приносимые ветром в спальню девочки, как будто краснолицый повар шел из ванной. Потом послышался треск, а затем протяжный звук. Что-то случилось.
   Грейс пристально посмотрела на темные перила лестницы третьего этажа и задрожала; она давно выросла из тонкой ночной рубашки, и ее красивые ноги торчали из нее, как белые палки. Ночь опустилась перед ней. Но это не была та темнота, которая заполнила помещение.
   Это тень, Грейс. Твоя тень - пятно, связанное с твоей жизнью. Это она, это ее сердце. Оно внутри тебя, а ты внутри его.
   Она хотела повернуться, спуститься по ступенькам, выбежать под холодные горные звезды. Вместо этого, вцепившись в перила, поставила ногу на первую ступеньку.
   Появился серебряный свет, разливающийся внизу лестницы подобно серовато-синему туману. Она почувствовала вибрацию в воздухе и досках под ногами. Стало теплее.
   Но для пламени слишком рано. Это было после того, как ты пришла, после того, как увидела что-то наверху. Ты должна пойти туда, ты должна вспомнить.
   Тепло отступило. Рука Грейс скользнула по гладкому дереву перил, а ноги сделали еще шаг... и еще. Серебристый свет клубился вокруг голых лодыжек, и его прикосновение было прохладным.
   Свет становился ярче. Грейс вздохнула, затем за пять шагов преодолела остальные ступеньки.
   Она стояла в одном конце коридора, который шел по всей длине третьего этажа приюта. Бледный свет бесшумно струился над изношенными досками пола. Он шел из-под двери в дальнем конце коридора. Ей туда.
   Гул становился громче. Грейс шла бесшумно мимо закрытых дверей к одной, с горячей белой полосой внизу. На полпути она услышала низкий звук, то поднимающийся, то опускающийся. Это напоминало поющие голоса. Только это было не пение. В этом звуке не было музыки.
   Грейс остановилась перед дверью. Теперь гул стал совсем громким. Она подумала, что могла бы создать из слов песню - слов, которые были близки и понятны, как будто она слышала их давным-давно. Возможно, в рассказе. Или в песне.
   Грейс подняла голову, вслушиваясь. Затем звук голосов прекратился, и новый звук послышался за дверью: жалобный стон, быстро угасший. Через мгновение послышался треск, как будто что-то разбилось.
   Открой дверь, Грейс.
   Она поколебалась, затем протянула руку и взялась за ручку.
   Дверь была закрыта, но металл растекался и преобразовывался под ее пальцами. Дверь распахнулась. Серебристый свет ударил в глаза, и через мгновение Грейс все увидела.
   Они стояли в полукруге в маленькой комнате. Семь взрослых - весь штат приюта, кроме одной. Они надели черные маски, как это было, когда они приходили забирать детей, но сейчас казалось, будто их лица очерчены сверкающими зелеными нитями. Если бы Грейс прищурилась, она могла бы смотреть сквозь маски.
   Там был господин Мурто, в ярости глядевший на нее, а рядом миссис Мурто - на лице похоть, постепенно уступающая место страху. В центре стоял мистер Холидей, и его лицо, даже удивленное, было по-прежнему красивым.
   Позади взрослых на стене висела черная ткань с серебряными рисунками. Рисунки казались знакомыми, хотя Грейс не знала, когда видела их раньше. Наиболее знакомым среди них был глаз. Глаз был расположен в центре расплывчатого лица, обнажившего острые зубы в ужасном оскале. Кто бы ни был изображен на рисунке, это был призрак ненависти и голода.
   Взгляд Грейс вернулся к взрослым. Перед ними, развалившись на мягком кресле, снятом со старой кареты, лежала миссис Фальк.
   Повариха не двигалась, невидящие глаза смотрели в потолок. Серая блузка была разорвана, и большие обвислые груди миссис Фальк нависали на бока, открывая рваную рану в центре торса. Тело и одежда поварихи были залиты кровью. Даже Грейс удивилась, что они сделали с ней. Она увидела кусок плоти в руке мистера Мурто, еще обагренный красной жидкостью, и поняла, что это сердце миссис Фальк. Мистер Холидей держал в руке такого же размера кусок чего-то темного, по виду металлического.
   Мистер Мурто заговорил первым, выкрикивая ругательства, ни одно из которых Грейс не поняла.
   - Что мы делаем? - пронзительно завизжала миссис Мурто. - Она видит нас. Что мы делаем?
   Мурто свирепо посмотрел на обезумевшую женщину:
   - Именем Кромешной Тьмы, заткнись, или твое сердце - следующее.
   Он перевел взгляд на мистера Холидея.
   - Торопись, Дамон, заканчивай акт созидания, пока не слишком поздно.
   Мистер Холидей схватил темный кусок...
   Это железо, Грейс. Кусок железа.
   ... затем грубо затолкал его в отверстие в груди миссис Фальк.
   Миссис Фальк села. Вялые конечности зашевелились. Затем она посмотрела и улыбнулась - холодно, с ненавистью. Раскинула руки в стороны.
   - Я готова, хозяин, - закричала она пронзительным голосом. Ее сумасшедшие глаза, ее губы налились кровью. - Нашими руками мы вернем всех на путь истинный, и Властелин Ночи будет править всем!
   Грейс сделала шаг назад. Несмотря на движения и речь миссис Фальк, Грейс была совершенно уверена, что повариха мертва.
   Грейс. Посмотри на черную ткань - это символ культа Ворона. Железные Сердца создали новую Фальк. Вот что ты видела той ночью, это то, что ты стерла из памяти. Вот почему ты вернулась сюда - увидеть и понять.
   Но если это правда, почему она все еще здесь. Почему не появилось пламя?
   - Я позабочусь о маленькой гниде! - закричал мистер Мурто, расставив свои большие руки и двигаясь к Грейс.
   - Нет, - сказал мистер Холидей, взглядом останавливая землекопа. Предоставь это... посетителю.
   Металлический свет стал ярче, а гул громче, поэтому Грейс подумала, что звук проник в мозг. Черная ткань с символами затрепетала, затем сдвинулась, как будто что-то высокое, бледное и очень тонкое прошло сквозь нее.
   Взрослые упали ниц. Грейс не могла двигаться, и существо направилось к ней.
   Дух смерти был гротескным и в то же время прекрасным. Огромная голова балансировала на тонкой шее, а глаза напоминали большие черные камни.
   Дух смерти подошел ближе, раскидывая изящные руки, чтобы заключить девочку в свое последнее объятие. Тень, казалось, окружала Грейс со всех сторон.
   Не позволяй ей касаться тебя, Грейс.
   Ее собственный голос звучал словно откуда-то издалека.
   Ты должна вызвать пламя.
   Было трудно двигаться. Холод духа смерти коснулся ее плоти. Девочка почувствовала первые прохладные прикосновения его пальцев. Казалось, тень радостно пульсировала. Она собиралась съесть ее живьем.
   Врачу - исцелися сам.
   Где-то глубоко внутри вспыхивала искра жизни. Ни гнев, ни ненависть; просто сожаление по тем годам, которые она скрывала от тени, - годам, которые также скрывали ее от света. Она избежала их, будучи девочкой, и могла сделать то же, будучи взрослой женщиной. Однажды они украли ее жизнь. Грейс не позволит сделать это снова.
   Настало время прогнать тени.
   Она подняла руку, и воздух комнаты превратился в сверкающее пламя.
   Дух смерти воздел свои тонкие руки и в беззвучном крике отбросил назад голову, когда огонь окутал его.
   Грейс отвернулась и пошла прочь. Дверь позади нее захлопнулась, загораживая, но не убирая потрескивание пламени и крики людей. Потом послышалось царапанье с другой стороны двери. Грейс взглянула на ручку двери - та расплавилась и превратилась в бесформенный комок. Вместо серебристого света по полу полз черный дым.
   Медленно и спокойно Грейс пошла по коридору прочь от двери. Пламя следовало за ней, оно лизало стены, плясало на потолке, подобно веселым голубым призракам, поглощая тени.
   Грейс остановилась, чтобы потянуть ручку звонка на стене, предупреждающего о пожаре, и тотчас пронзительный вой разрезал воздух. У других - Сары, Нелл, Элизабет и всех остальных - было время уйти. Но только у детей.
   Коридор пылал. Последние клочки теней горели как куски черной бумаги, сияние окутывало Грейс. Это был ее огонь, не так ли? Она позвала его, и он пришел: первый оправданный риск тринадцатилетней колдуньи.
   83
   Тревис толкал поврежденные сторожевые врата. Ржавые петли скрипнули, и врата наклонились внутрь, сбрасывая тонкие куски белой краски, подобно хлопьям мертвой кожи. Он пошел по заросшей тропинке. Плакучие ивы вздыхали, и дом казался раскаленным в пурпурном воздухе и сумерках Иллинойса, как будто был сделан из костей. Зачем он пришел сюда? Тревис не возвращался в это место с того знойного дня, когда ему исполнилось двадцать, когда он покинул ферму, где вырос, устремил свой взор на запад и никогда не оглядывался.
   Но это неправда, Тревис. Ты оглядывался. Каждый день ты оглядывался.
   И теперь он снова здесь. Но как? Он был в...
   Очень трудно вспоминать, где он был. Мутное пятно, словно все, что случилось с Тревисом с тех пор, как он покинул это место, ничего не значило по сравнению с тем, что случилось с этими выгоревшими деревянными стенами. Была тень, вот все, что он помнил. Но, возможно, это не имело сейчас значения. Возможно, единственное, что имело значение, - это то, что он вернулся.
   Тревис прошел сад, сад матери. В его памяти он был такой же аккуратный, как ее кухня: все на своем месте. А сейчас стал переплетением жимолости, ломоносов и диких цинний. Одинокие светлячки мерцали между листвой. Они казались тусклыми и угасающими, их время было сочтено.
   И твое тоже, Тревис. Зачем еще ты вернулся сюда, если это не конец?
   Он дошел до ступенек крыльца, начал подниматься по гнилым деревяшкам, и его взяло сомнение. Он не мог еще раз войти туда. Тревис повернулся и стал обходить дом вокруг к заднему двору.
   Здесь все было еще более диким: переплетение чертополоха, златоцвета и молочая. Белый пух одуванчиков летал в удушливом воздухе, однако не мог найти места, где можно было бы лечь на землю и пустить корни. Тревис понимал это беспорядочное движение. Разве не так же он метался туда-сюда с тех пор, как покинул этот дом? Искал место, которое могло быть его домом?
   - Думаю, ты так и не нашел его, - пробормотал он. - Иначе зачем ты вернулся сюда?
   Дом сзади выглядел еще хуже. Ставни упали с окошек, водосточные желоба сползли, а некоторые доски отошли от стен. Почему?
   Потому что они мертвы, Тревис. Помни. Они мертвы, и ты даже не вернулся на их похороны.
   Он узнал об их смерти из письма, написанного пастором; оно как-то нашло его. Тревис помнил немного из того, о чем говорилось в письме. Там было что-то о раке, и что он уже прогрессировал к тому времени, когда его обнаружили, и как его отец последовал в мир иной менее чем за два месяца после смерти матери. Но он четко помнил последнюю строку.
   Господи, благослови их обоих, ибо они наконец соединились со своей любимой Элис.
   Тревис вздрогнул.
   Деревья шептали ее имя, сорняки эхом повторяли его, светлячки слабо мерцали в траве. Вот почему он вернулся сюда. Не ради них, а ради Элис.
   Низкий могильный холмик, обвитый горошком. Ее похоронили прямо здесь, на заднем дворе. Не в центре двора, а в той стороне, где он мог видеть могилу из окна своей спальни: постоянное напоминание о содеянном.
   Убийство - тяжелый грех.
   Это был голос его отца, хриплый и дрожащий. Тревис приник к верхним ступенькам, слушая.
   Несчастный случай, мистер Уайлдер...
   Это голос пастора, сухой, но добрый.
   Да, несчастный случай.
   Его мать, ее слова, поблекшие, как полосатые занавески, висяшие на окне в кухне.
   Несчастный случай не может быть грехом.
   И снова низкий голос отца.
   Он ревновал ее. Он всегда был идиотом. А она была такой совершенной, такой прекрасной.
   Теплый зефир пришел вместе с ночью, открывая безмолвные звезды в небе и унося прочь эти слова.
   Это был несчастный случай. Он любил Элис больше всего на свете - ее низкий голос, веселые голубые глаза. Он бы сделал все для нее. Но она была больна, и родители поручили ему ухаживать за ней. Пузырьки с лекарствами сверкали. Он смешал их и дал ей слишком много пилюль.
   Слишком много.
   Желтый свет коснулся щеки Тревиса. Он поднял голову. Ферма была темной и молчаливой - г кроме одного окна на верхнем этаже. Кто-то включил там свет, в ее прежней комнате.
   Прежде чем Тревис подумал об этом, он толкнул дверь кухни. Не заперто. Он открыл дверь и вошел в дом.
   Темный, душный воздух окутал его. Сколько лет прошло с тех пор, как он жил здесь? Тревис не знал. Наверное, очень много. Было трудно что-либо рассмотреть, только слабая полоска звездного света пробивалась сквозь занавески. Затем он пошел дальше и увидел тусклый свет, падающий на ступеньки. Тревис на ощупь подошел к лестнице, затем поднялся в коридор на втором этаже. Все двери были закрыты, кроме одной. Там сиял золотой свет. Свет этот потянул Тревиса вперед по пыльному лоскутному ковру мимо плесневелых обоев. Он не решался войти, думая, что ждет его за дверью, затем шагнул. Понадобилось мгновение, чтобы полностью запечатлеть эту картину, затем Тревис рассмеялся. Они ждали того дня, когда он вернется?
   Но это не важно. Важно другое: он четко знал, что нужно делать.
   Комната была такой, как он ее помнил. Белые полки заставлены книгами и чучелами животных, и еще больше книг было на маленьком белом столе. Розовый полог покрывал кровать, гармонируя с подушками и простынями. На белом столике рядом с кроватью, кроме грубой лампы, которую кто-то включил, стакан воды и пузырек с лекарством.
   Тень в коридоре позади Тревиса сгущалась, принимая форму и толкая его вперед. Ему едва ли нужен был ее толчок. Родители присоединились к Элис. Но они никогда не могли любить ее так, как любил ее он.
   Тревис вошел в комнату осторожно, стараясь не касаться вещей. Он высокий и неуклюжий и должен заботиться о сестре, потому что она маленькая и хрупкая. Так всегда говорила ему мать.
   Тревис припал к полу, потом лег на ее кровать. Она была слишком мала, и ему пришлось подтянуть колени близко к груди, так, что он больше сидел, чем лежал, прислонясь спиной к подушкам и стене.